Приход Киноцефалов

Адам Немец

Повествование без четкой сюжетной линии, ведущееся через наркотический опыт познания Бога.Это повествование о себе самом, где иллюзиями попраны иллюзии.Второе произведение цикла «Вещества», начатого с рассказа «ФЕН». Книга содержит нецензурную брань.

© Адам Немец, 2019

ISBN 978-5-4496-1869-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лежа на воображаемой оккультной линии спальня — ванная комната, я — двухмерная аллюзия на крест.

Воскресные гуляки, алчная праздность, вас несет навстречу, от вас несет. Как будем развлекаться, пока мы в материнском чреве, плодом или влажным членом? Ты недоволен скользкой заснеженной дорогой, по которой я обхожу ваши туши, но ты выходишь на нее и садишь там бесплодные сады, которыми ты недоволен. Фото в саду влажных членов, я в чреве твоей матери — вот куда приводят мечты о ярких вывесках и беспрецедентных скидках.

Воспитание стариков и пожилых собак начинается с палки и могилы. Могила — это счастливое прошлое, потому что о нем можно солгать. Палка — орудие разврата и раскаяния, опора моста через незыблимое и вечное благо, зовущееся «нерождением».

Огромная птица, как подъемный кран, что с земли дотянулась до твоих окон и отрыгивает из зоба разжеванную пищу. Твой отец с молотком, окропленным засохшей краской, как кровью или, кровью — как краской. Винить можно их, за хмурое детство и плохую сотовую связь. Я принес тебе утро, потерянный в часах странник, дерево посреди луга, приют для висельника.

В алхимическом обиходе существует множество символов и метафор. Нет, это не потуги в рождению камня, золота из плоти и песка, это руководства к действию. Начинается путь в Розариум Философурум, в замкнутом сосуде кристаллизуется материя.

Сад имеет четыре угла, из них строится система навигации, в которой любой дрейф оправдан. Сера, уничтожающаяся горением без остатка, мужское начало, молния в виде змеи, ползущая вверх и вниз одновременно. Так из темноты выходит на поверхность соль земли, основа, кристалл. В сосуде — рацемат. Лабиринт превращается в двутелого андрогина.

Ты и есть лабиринт.

Брезжит рассвет.

Я уже куда-то иду, не провожая себя долго.

Диета, воскресенье, дождь проходит, а все хочется оказаться сейчас на Васильевском и переждать его под колоннами Биржи, насколько это возможно, долго ждать. Самая узкая улица этого города имеет знаменитый в узких кругах дом. У дома четыре угла. Большая часть дверей в парадной опечатаны и забиты, парадная двутела, она состоит из двух частей с окнами одна в другую. Но есть еще третья часть, взаимопроникающая в обе первые, в ней прячут глухо запечатанные упаковки с веществами, для искателей двуглавого льва. За этим стоит вернуться сюда снова, и я возвращался. Через рыдающих редких синюг на лестнице, я невидим и ядовит, змея, ползущая наверх без остатка.

Конец ознакомительного фрагмента.