Письма на небо

Ада Замчинская

Свердловские зарисовки на тему любви, жизни, смысла, смерти, и снова любви.Истории без начала и конца – именно так, как бывает в жизни.Каждая кем-то рассказана, мой только пересказ, не удивляйтесь, если узнаете себя! Книга содержит нецензурную брань.

В летнюю ночь

Я навеки останусь видимо

В этих списках пропавших без вести

На фронтах той войны невидимой

Одаренности с бесполезностью

(Н. Носков)

Проснуться посреди ночи, потому что спать — совершенно бессмысленно. Сон — чёртова маленькая смерть, чтобы отвлечь от жизни. Ворочаться, смотреть на часы с мерцающими стрелками, перекладывать подушки с места на место, гладить кота — всё, чтобы понять, что прямо сейчас ты бессмертен, потому не уснёшь.

Выйти на балкон, закурить, смотреть на звёзды и думать ни о чём. Не цепляться ни за одну пробегающую в голове мысль. Вдыхать ядовитый дым. Чувствовать слова, из которых состоят мысли. Объёмные угловатые фигуры, что пытаются острыми краями впиться в мозг. Выдыхать полупрозрачный дым, оставив часть яда себе. Пропускать мысли мимо. Пусть утекают с дымом. Улетают с листьями и птицами. И так не спится, а ещё мысли, чур меня.

В домике, ага. Свой собственный кусок многоквартирного пространства, выступающий балконом в заросший зеленью двор. Нет, деревья во дворе садил не я. К чёрту стереотипы. Нет никакого желания заниматься садоводством и лесным хозяйством. Вообще никаких желаний нет. Вот даже и спать не хочется. Хотя вечером валился с ног от усталости.

Что за жизнь такая настала? Почему не хочется ничего? Вроде бы спокойно должно быть. Никуда не тянет. Ан нет, маята какая-то. Как сейчас. И спать не хочется, и бодрствовать незачем. И вся жизнь так. Зачем? Нет ответа.

Прикуриваешь вторую от бычка, высовываешься наружу. Соседи почти поголовно спят. Светятся буквально несколько окон. С раздражением оглядываешь окружающую коммунальную темноту. Кипятишься молча. Дрыхнут твари бессмысленные. Тут жизнь бессмысленная, а всем похуй. А если весь мир бессмысленным станет?! Тоже насрать?!!

Примерно за полторы мысли до матерных оров на весь двор, вспоминаешь, что сам свет тоже не включал. Куртку надел, в кармане которой сигареты — и всё. Успокаиваешься, садишься на корточки, спохватываешься, встаёшь, берёшь пепельницу, садишься обратно, смотришь на звёзды, улыбаешься.

Что произошло? Нихуя. Что изменилось? Всё примерно. Когда за шторками персональной бессмысленности бытия умудряешься разглядеть чужие микрокосмосы, она не так болезненно переносится. И уже не бессонница, а — смерти нет. В каком-то частном, неясном ещё понимании, но совершенно явственно и отчётливо в этот миг. Именно поэтому, наверное, и проснулся.

Покурить ещё одну, наслаждаясь ночной августовской прохладой, звёздами, тёмными прямоугольниками домов, отчётливым единством со всем миром и не менее отчётливым одиночеством, каждой клеточкой себя, и понимая, что утром даже не вспомнишь всё это настолько подробно, чтобы пересказать тому, чьё лицо отражается в зеркале ванной.

Мне бы вспомнить, что случилось

Не с тобой и не со мною,

Я мечусь, как палый лист,

И нет моей душе покоя.

(Мельница)