Отклонения

Агния Белотур (2024)

Начитавшись книг о маньяках-убийцах, молодой парень начинает подозревать, что с ним самим что-то не так. Выезд на природу в удаленную загородную гостиницу для участия в десятидневном курсе групповой психотерапии, как и было заявлено, позволяет ему разобраться в себе, вот только стоило ли оно того.

Глава 2

Спится мне сегодня плохо. Матрас на кровати жестковат, но не думаю, что в этом дело.

После полуночи я слышу шаги в комнате надо мной. Учитывая, что всех нас поселили на первом этаже, это странно. Впрочем, это может быть комната нашей хозяйки Брунгильды. Допустим, она также мучается бессонницей и решила заняться полуночной уборкой. Однако я однозначно слышу также мужской голос с повелительной интонацией. Неясно только, что именно он говорит. На Сэма это не похоже, тогда кто там с нею наверху?

Поворочавшись в постели некоторое время, я, наконец, засыпаю, вернее, проваливаюсь в нечто похожее на сон. Он какой-то муторный и бессмысленный, не такой яркий, как обычно. Я долго иду по темным коридорам, тихо и осторожно, будто пытаясь кого-то не разбудить. Вхожу в смутно знакомую дверь и оказываюсь на кухне в пристройке. Голову заволакивает туман. Когда я снова как бы прихожу в себя, то в руке у меня нож, на полу передо мной, между столом и плитой темным пятном лежит чье-то тело. То есть я каким-то образом знаю, что оно принадлежит Брунгильде, с которой сегодня днем я поссорился. Ощущения таковы, что я сделал что-то неправильное, опасное, что необходимо скрыть. Сердце бьется, как сумасшедшее, но мозг снова застилает туман.

Просыпаюсь я уже утром. Рассвело, но судя по часам еще можно минут двадцать полежать. Только мне не хочется. А хочется ответить для себя на один вопрос — ходил ли я этой ночью во сне? Мог ли я кого-то убить во сне? Нет, конечно же, нет! Судя по рассказам матери и Маргариты, я всегда просто буквально хожу во сне, могу постоять у стены, даже ответить на какой-то вопрос. Но никаких активных действий я никогда не совершал! Не может так быть, что внезапно начал!

Я проснулся в своей кровати, то есть там же, куда лег прошлым вечером, но это ничего не значит. Дверь же я запер! Точно! Вскакиваю, и проверяю замок на двери в комнату, тот закрыт. Дома я замки во сне с легкостью открываю, но этот заедающий и непривычный, вряд ли бы смог. Все нормально. Это был просто дурацкий, но вполне нормальный сон.

Подхожу к окну и успокоения ради гляжу на снежную даль. А день сегодня обещает быть неплохим! Чистое голубое небо, искрящаяся идеально ровная белая гладь, напоминающая мороженное. Но вдруг сердце вновь начинает биться сильнее — я вижу следы, следы от ботинок или сапог, идущие вокруг дома и останавливающиеся у моего окна! Кто-то ночью подошел сюда и смотрел на меня спящего через окно!

Что за чушь?! Кому я сдался?! Только вчера днем этих следов еще не было, я уверен.

Продолжаю пялиться в окно, как будто оно может предоставить мне ответы. Потом пячусь от него к кровати и сажусь на нее. Что за дела?! Вчера все прошло, скажем так, не очень хорошо, но это утро буквально выбило у меня почву из-под ног.

Опустив голову, я вижу заскорузлое красное пятнышко на рукаве своей пижамы. Смотрю на него и смотрю, не в силах поверить своим глазам.

Проверяю, не поранился ли где-то во сне, но нет. А кровь носом у меня никогда и не шла. То есть это точно не моя кровь… Ну все, мне конец!

Что я должен сделать? Пойти и проверить кухню, лежит ли там зарезанная мною Брунгильда? Я должен собраться и пойти проверить, пока все остальные еще спят.

Прямо в пижаме и босой, я тихо отворяю дверь и выхожу в коридор, спотыкаюсь обо что-то темное и чуть не лечу носом вниз. Кто-то подхватывает меня, не давая раскваситься об пол.

— Извини, — говорит Сэм, помогая мне принять нормальное положение тела. — Не стоило ставить их прямо сюда.

— Что это?! — нервно восклицаю я под впечатлением от догадок о своих ночных преступлениях.

— Лыжные ботинки! — поясняет для меня Сэм, хотя я мог бы уже и сам разглядеть их в полутьме. — Мы сейчас все вместе идем на лыжную прогулку по местному лесу! — Говорит он голосом, полным энтузиазма. — Завтрак подождет.

Сэм уходит дальше по коридору и стучится в следующую дверь, у которой тоже стоит пара спортивной обуви.

— Подъем! — оповещает он.

Я в ярости, в ужасе, в оцепенении! Как он не вовремя со своим хорошим настроением! У меня тут трагедия! Мне бы водочки, а не на лыжи!

Снова, как мышь в нору прячусь в свою комнату. Я прислушиваюсь, жду, когда Сэм уйдет из коридора, чтобы незаметно проникнуть на кухню, но когда тот заканчивает будить всех, я слышу, как отворяются двери, и мои одногруппники выходят, чтобы занять ванную.

В общем, все время в коридоре кто-то да есть. Мне и самому приходится присоединиться к утреннему ритуалу, предварительно переодевшись, чтобы никто не заметил увиденное мной пятно крови, а может и какие-то другие, которые я пропустил.

И вот мы уже гурьбой выходим на улицу. Залезть в крепления на лыжах удается с большим трудом. Никогда не любил этот вид спорта и занимался им только в школе. Жарко, потно, шерстяной свитер кусается, левой-правой, левой-правой — не любитель я короче. Да и не готов я к такому времяпрепровождению. Хлопковая футболка, надетая под всю ту же толстовку, в два счета будет мокрой насквозь, джинсы, думаю, тоже не лучший вариант для спорта. Хотя все это, конечно же, ерунда по сравнению с тем, что мне предстоит в скором времени. То есть труп по всей вероятности найдут, когда мы вернемся в дом на завтрак, улик против себя я в бессознательном состоянии наверняка оставил уйму, так что у полиции будет легкое дельце. А у меня вся жизнь под откос. Да, я предчувствовал, что когда-нибудь стану убийцей, но не таким же позорным образом!

Продолжая безмолвно паниковать, я бездумно пристраиваюсь в хвост группе. Первым на лыжню встает Сэм, за ним следует спортивная Эмма, затем Николь, Лидия и оказавшийся достаточно неповоротливым Артур. Я замыкаю и медленно шагаю вперед, таща на себе груз невеселых мыслей.

Эх, если б у меня было время прибраться на месте преступления, если б я только проснулся пораньше, если б Сэм в первое реабилитационное утро позволил нам выспаться, а не поволок нас в лес на оздоровительную физическую активность!

И тут до меня доходит, что я мог бы просто сказаться больным и не идти никуда с группой! Да, это было бы в итоге подозрительно, но у меня хотя бы было бы время избавиться от своих следов на кухне! И экспертиза бы установила, что Брунгильда умерла ночью, когда все были в доме. А о моей с нею ссоре вообще никому не известно!

Еще должно быть не слишком поздно! Хотя мы уже отъехали на приличное расстояние от дома, все равно можно сказать Сэму, что у меня, скажем, разболелась голова, и я сливаюсь. Поеду назад один, и у меня будет какое-то время привести в порядок это дельце.

Делаю шаг в сторону с лыжни, собираясь обойти Артура и догнать Сэма, которого я, к сожалению, не вижу уже. Вместо этого неловко запутываюсь в лыжах и падаю на колени в снег! Везению моему нет никакого предела, хоть плач!

В конце концов, мне удается обогнуть Артура и даже догнать Лидию, но только потому, что вся группа остановилась. Добравшись до них, узнаю, что впереди просто крутой спуск.

— Смелее, считайте, что это часть терапии! — подбадривает всех Сэм и первым лихо съезжает с горки.

Отлично! Это мой шанс оказаться рядом с ним и отпроситься обратно в дом! Я поспешно встаю следующим и начинаю съезжать вниз. Начало, правда, не очень удачное…

— Не спеши! Осторожно! — комментирует Сэм, но я уже не могу остановиться. Причем левая лыжа едет куда надо, а вот правая, по ходу, собирается объехать стоящую на пути березу с другой стороны. И я ничего не могу уже исправить. Обреченно я смотрю вперед, пока не целую дерево всем лицом. Я слышу отчетливый хруст, то ли моих костей, то ли ствола. Такое впечатление, что дерево от удара покосилось, и я дальше поеду вниз на санках.

Нет, все-таки мне это только показалось, и мы, крепко обнявшись с деревом, уверенно продолжаем стоять на склоне.

— Помочь? — сочувственно спрашивает Сэм снизу.

— Нет, я справлюсь, — кряхчу я, пытаясь стряхнуть осыпавшийся на голову и за шиворот снег. Все это несущественные мелочи, — напоминаю себе.

Кое-как перетащив ногу с лыжей на другую сторону березы, я неуверенно сползаю по склону к Сэму.

— Сэм, — начинаю я, — ничего, если я уже поеду назад, голова раскалывается.

— Еще бы, вступить в такие близкие отношения с деревом — не каждый выдержит, — шутит тот. — От вас такие искры посыпались, что хоть костер разжигай! — Я инстинктивно дотрагиваюсь до лица, которое только сейчас заныло, а Сэм дружески хлопает меня по плечу. — Крепись, мы уже едем обратно.

Ну, блин! А когда мне скрывать свое преступление?!

Кроме меня все справляются со спуском без происшествий, и только береза все еще колышет на ветру веточками, точно не может прийти в себя после столкновения со мной. Мы снова становимся друг за другом, и вскоре лыжня приводит нас на берег пруда, позади которого хорошо видно здание гостиницы.

— Медленно, не спеша, — подчеркивает последнее слово Сэм, — съезжаем на лед и прямой наводкой в дом. Дорис будет ждать нас там с горячим завтраком.

— Да вы что, хотите ехать прямо по льду?! Это же смертельно опасно! — внезапно начинает возмущаться Эмма.

— Дорогая, — обращается к ней Сэм, — я намного крупнее тебя и поеду впереди. Вот увидишь, все будет хорошо. Лед хороший, толстый и легко выдержит нас всех.

— Нет, я не поеду, не поеду! — повторяет Эмма, которую, кажется, накрыла паника. — У меня так сын умер! — Выдает она неожиданное откровение.

— Твой второй сын? — деликатно уточняет Сэм.

— Мой младший. Сгинул подо льдом, не выплыл! — женщина, отвернувшись от пруда, трясется и тяжело дышит. Сэм пытается ее успокоить, остальные застыли в сочувственном молчании.

— Извините, — пробурчав это, я съезжаю на лед. Конечно, это очень нехорошо с моей стороны, но это мой единственный шанс! В одиночку я добираюсь до дома, скидываю лыжи и ботинки и прямо в носках бегу в пристройку. Времени катастрофически мало и я вряд ли успею сделать достаточно, но я обязан попытаться!

Врываюсь на кухню, готовый увидеть жуткое кровавое месиво и… не вижу ничего. Отсутствие того, что я был уверен, там должно быть, ослепляет меня, как отражающиеся от снега солнечные лучи! Бред какой-то! Я падаю на табуретку, потому что у меня ноги подкосились от внезапного, негаданного облегчения.

Я никого не убивал!

Только откуда тогда кровь на моей пижаме и те отрывочные воспоминания? Я качаю головой. Это слишком сложно. Параноидальная мысль, что кто-то играет со мной, возникает и отбрасывается, как маловероятная. Кому бы это могло понадобиться? И как бы он это мог провернуть? Нет, скорее это дурацкий сон, а кровь…ну, надо еще раз проверить, есть ли она там вообще. Может это тоже бред моего воспаленного сознания.

А пока что убираюсь с кухни подобру-поздорову. Иду, ставлю нормально лыжи, скрепив их между собой. А вот и остальные подтягиваются. Да, я бы точно ничего не успел. Все, кроме Сэма и самой Эммы, поглядывают на меня с укоризной, но ничего не говорят.

— Собираемся в зале на завтрак, — говорит Сэм, — если надо, сначала переодеваемся, моем руки. — Он уже не такой безоговорочно радостный, как в первый день, а сосредоточенный и, возможно, даже немного усталый.

Забежав в свою комнату, я стаскиваю с себя толстовку и бросаю ее на кровать, туда же летит промокшая от пота футболка. Мне все еще жарко, меня полностью захватил пыл от эмоций, но мне уже как-то не так противно. В углу шкафа нахожу свою скомканную пижаму и тщательно осматриваю ее в свете из окна. К сожалению, нахожу и то пятно на рукаве, что уже видел, и еще одно поменьше на животе. Почти уверен, что это кровь, и она мне не мерещится.

Не знаю, что теперь думать. Хотя, погодите-ка, если б я кого-то зарезал ножом, не было бы тогда на мне гораздо больше крови, а не две жалкие капли?! Я что, в бессознательном состоянии на себя фартук надел?!

Но самое важное, куда бы тогда делся труп? Спрятать окровавленное тело во сне, да еще и отдраить дочиста всю кухню я б точно не смог! Кто-то это сделал за меня? — вообще невероятно!

Все это дико и непонятно и наверняка имеет самое простое объяснение.

Надеваю одну из уродских рубашек, которые положила мне в чемодан мать, и нехотя выхожу обратно в люди. Сэм собирает нас в коридоре, ловя прямо на выходе из комнат.

— У меня плохие новости, — оповещает он нас, держа в ладони свой смартфон, на который я не могу смотреть без сожаления. Мобильная связь, интернет, книги, карта, музыка — все в такой маленькой и недоступной коробочке. Сэм продолжает: — Дорис написала мне, что ночью была вынуждена уехать, что-то плохое случилось с ее престарелыми родителями. Так что, ребят, мы пока что сами по себе.

Голоса людей слились для меня в один бессмысленный гул, и кровь застучала в ушах. Совпадение? Наверняка, совпадение!

— Нам придется пока готовить себе самим, но все продукты закуплены и смиренно ждут в холодильнике, — слышу сквозь гул уверенный голос Сэма.

— Но мы заплатили за обслуживание, — ворчит Эмма.

— Я оформлю всем соответствующую скидку.

Сэм дружною толпой ведет нас в пристройку, в которой я недавно был, но все равно я вхожу туда с замиранием сердца.

— Сегодня по плану у нас сырники! Давайте распределим, кто чем займется, и превратим готовку в еще один способ сплотить коллектив, — он снова превращается в себя прежнего, безосновательно оптимистичного и благожелательного.

Я вызываюсь встать к плите, как распределились остальные роли мне все равно. У меня есть важная цель. Пока Сэм развлекает нас своей психологической болтовней, что приготовление пищи — это сравни медитации и тому подобное, я делаю вид, что роняю на пол крышку от бутылки с подсолнечным маслом и сажусь на корточки. Тщательно оглядываю пол между столом и плитой, то есть там, где в своих проблесках воспоминаний я видел мертвое тело.

Пол тщательно вымыт и махнет хлоркой, только у самой плиты я вижу бурые растекшиеся вдоль ее кромки пятна. Они могут быть чем угодно и не понятно насколько свежи.

— Как продвигаются поиски? — интересуется Сэм, наклоняясь надо мной.

— Продуктивно, — я “нахожу” пробку между своих пальцев и показываю находку руководителю.

— Хороший мальчик, — хвалит меня Сэм, а я возвращаюсь к плите. Я не совсем бытовой инвалид, как можно было бы подумать, зная, что у нас есть домработница, готовящая нам еду. В детстве у меня была еще и няня, и мы готовили с ней иногда даже довольно сложные блюда в качестве развивающих игр. Так что, можно сказать, что сырники я не уничтожил, так, самую малость пригубил.

Под бессменным руководством Сэма мы сервируем себе завтрак в зале, и пока мы едим, среднее по группе настроение заметно растет. Только Эмма сохраняет свое устойчиво низким. Это и понятно, прогулка пробудила в ней не самые лучшие воспоминания, которые, по всей видимости, до этого были спрятаны глубоко внутри. Вот только Сэм прямо-таки жаждет их откопать.

— Итак, группа, через пять минут собираемся и обсуждаем, какие чувства мы испытали во время нашей маленькой вылазки на природу!

Я незаметно морщусь, убирая стаканы на поднос. Ну, какие чувства?! Я вот всю дорогу мучился из-за возможного убийства, Эмма встретилась с самым большим своим страхом, а остальные? Мы же просто на лыжах катались. Мне кажется, другие думают также, но перечить никто не собирается. Что ж, будем обсуждать чувства. Придумать бы за пять минут свои.

— Рассаживаемся, — приглашает нас Сэм, — желательно не так, как в прошлый раз.

Сам он садится на место Николь, и нам всем приходится по новой выбирать себе места. Замешкавшись, я остаюсь перед выбором: устроится на диване рядом с руководителем или сесть в кресло напротив него. Выбираю второй вариант и только успеваю опуститься на сидение, как Сэм уже понукает меня говорить:

— Ну что, Дэвид, что ты ощущал во время прогулки? И кстати как твоя голова? Не болит?

— Нет, не болит, — я ерзаю на кресле, стараясь придумать адекватный ответ на первый вопрос. Сэм смотрит на меня с добродушной улыбкой. Он вольготно закинул ногу на ногу и откинулся на спинку дивана. — Вообще, я ничего особенного не ощущал, — сознаюсь я. — Всю дорогу думал, кому понадобилось подглядывать за мной ночью через окно, — решаю рассказать про следы на снегу. Может кто-то сможет разрешить для меня хоть эту загадку.

Брови Сэма удивленно взмывают вверх.

— И ты совсем не разглядел этого кого-то? — спрашивает он заинтересованно.

— Я просто увидел утром следы на снегу. Они шли вокруг дома и останавливались прямо под моим окном. Кто-то топтался там некоторое время, прежде чем пойти назад тем же путем.

— Видимо, кто-то из нас все-таки пренебрег моим советом не гулять в темное время суток, — предполагает Сэм. — Территория никак не освещается, так что пойти тут некуда, разве что в свете окон вокруг дома круги нарезать. Никто не признается в ночном променаде? Ладно, может тогда Лидия поделится с нами своими ощущениями?

Сэм переводит внимание на женщину, а я хотя бы могу вздохнуть спокойно. Его версия произошедшего ночью кажется достаточно простой, чтобы быть правдой. Может, так и было. Кто-то просто захотел пройтись, но потом понял, что это плохая идея и развернулся назад.

— Во время прогулки я чувствовала себя просто отлично! — говорит Лидия с энтузиазмом. — Это была изумительная идея вывести нас вот так на природу с самого утра! Небольшая прогулка, а придала такой заряд бодрости! А свежий воздух и физические упражнения помогли, знаете ли, прочистить голову. Пожалуй, надо будет и дома время от времени сбегать в лесопарк, благо у меня есть недалеко от дома, чтобы уделить время себе, подумать не спеша.

— Могу я присоединиться к сказанному? — кивает Артур. — Я согласен с каждым словом. Надо будет прикупить себе лыжи и растрясти жирок!

Я обалдеваю. Столько радости из-за часового похода в лес? Я невольно бросаю взгляд на Николь, и оказывается, что она в этот же момент бросает взгляд на меня. Мы как будто переглядываемся, мы как будто понимаем друг друга.

— Николь? — зовет девушку Сэм, и наша секундная связь обрывается.

— Ну а что, Николь? — отзывает та. — По-моему, все было норм.

— Принято, — кивает Сэм и под конец обращается к Эмме: — А ты что скажешь, Эмма?

— Мне не понравилось, что ты все-таки заставил меня пройтись по льду, — ворчит на него женщина, наконец, тоже перейдя на ты. — Знал бы ты, чего мне это стоило.

— Но именно для этого ты здесь, — подавшись вперед, мягко говорит Сэм. — Помнишь, какую цель ты поставила перед собой на нашей первой встрече?

— Избавиться от чувства вины, но я не понимаю, как…

— То есть выздороветь, а чтобы выздороветь, нужно сначала вскрыть все свои гнойные раны.

После всех разговоров мы делаем перерыв, и я бреду к себе в комнату, чтобы немного по-человечески вздремнуть. Издергался я за это бесконечное утро. Запираю дверь, скидываю тапки и задергиваю занавески, чтобы никто, включая Солнце, не подсматривал за мной. Стяжкой для занавески привязываю свою руку к спинке кровати: не хватало мне еще и днем при всех ходить во сне! Засыпаю я быстро, практически едва коснувшись головой подушки, и вижу полную чушь с яркими огнями и выкриками. Но это все равно освежающий сон. Единственное, о чем я не подумал, это кто и как меня будет будить.

В итоге просыпаюсь от того, что кто-то трясет меня за плечо. Я чуть ли не подскакиваю на кровати от неожиданности, но, оказавшись все так же привязанным к ее спинке, чуть не вывихиваю себе руку.

— Хорош же ты спать, — комментирует встревоженный Сэм. Вижу еще и Николь за его плечом, а у двери Эмму.

— Мы стучали минут десять! — раздраженно проговаривает Николь. — И что это еще нафиг такое у тебя на руке?!

Вот стыд-то какой! Пытаюсь быстро освободить себе руку, но узлы затянулись слишком туго. Николь с видом, что делает мне большое одолжение, садится передо мной и после нескольких попыток своими коготочками подцепляет и все-таки развязывает их.

— Ты что, боялся, что тебя украдут инопланетяне? — насмешливо спрашивает девушка.

— Как вы вошли? — смотрю я на распахнутую дверь, которую я, точно помню, запирал на замок.

— Дорис рассказала мне, где прячет запасные ключи от всех дверей, — Сэм показывает мне увесистую связку металлических ключей, которой по виду можно запросто убить, просто уронив сверху на макушку. — Ну что, раз все живы-здоровы, то предлагаю пойти наверх, где я почти все уже приготовил для еще одной интересной игры!

Я, было, досадливо морщусь, вставая с кровати, но следом мои инстинкты берут свое, и я вылетаю из комнаты вслед за Сэмом, желая проследить, куда именно он положит связку ключей. Зачем мне это? Пока не знаю. Но хочу быть в курсе на случай новых непредвиденных обстоятельств, которые, прям чую, недалеки. Вот только наш руководитель заходит с ключами в зал и закрывает двери перед нами:

— Погодите чуток, — просит он нас, — я добавлю последние штрихи.

Мы толпимся перед дверями как олени. Только Николь уходит в сторону, приоткрывает окно и, присаживаясь на подоконник, достает из кармана куртки вейп. Эмма начинает что-то брюзгливо ворчать по этому поводу, а я вот думаю, не Николь ли подходила вчера ночью к моему окну? Она могла просто выйти на улицу курить.

Вернувшись к нам через несколько минут, Сэм отворяет двери, и в руках у него уже нет ключей. Значит, спрятал где-то в зале, ведь просто в кармане такая объемная вещь выделялась бы. Ладно, одно помещение обыскать реально.

— Сейчас мы по очереди, а вернее попарно сделаем упражнение не доверие, — объясняет Сэм, не позволяя нам заглянуть в зал. — Одному в паре мы завяжем глаза, — он демонстрирует плотную черную повязку, — а второй из пары должен будет провести этого человека по всей комнате, так чтобы безопасно преодолеть все препятствия. Девочки будут проходить, а мальчики им помогать.

— Почему именно так? — спрашивает Эмма.

— Потому что, по моему мнению, именно такой порядок будет способствовать достижению всех целей группы.

— Вообще-то я совсем не уверена, что смогу полностью довериться мужчине, — возражает Лидия, скрестив руки на груди.

— Прекрасно, значит, это упражнение тем более будет тебе полезно, — отрезает Сэм.

— Разве это не сексизм? — Николь говорит прямо со своего места на подоконнике, даже не повернувшись к нам.

— Если захотите, потом можно будет проделать все это, поменяв роли в паре, — радостно предлагает Сэм. — Пары будут такие: сначала Эмма и я, потом Лидия и Артур, а последними Николь и Дэвид.

Артур удовлетворенно кивает, я же стараюсь скрыть свои чувства, тем более что, стоит ли мне радоваться, большой вопрос. Не знаю, как теперь относится ко мне Николь, учитывая, как я лоханулся, когда она в первый раз зашла ко мне в комнату. Презирает ли она меня, ненавидит, просто разочарована? Во всяком случае, она никак не прокомментировала то, что нас поставили в пару.

— Не могу сказать, что доверяю тебе после того, как ты заставил меня проехать по льду пруда на лыжах, — снова напоминает Эмма о том, что случилось утром.

— Я это чувствую, поэтому и предлагаю сейчас это упражнение, — Сэм ласково смотрит на нее. — Нам всем сейчас необходимо восстановить доверие между нами.

Побежденная, Эмма позволяет завязать себе глаза, и Сэм, держа ее за правую руку, аккуратно заводит ее в зал и закрывает двери.

— Даже интересно, что он там такое устроил, — говорит Лидия, так и не смогшая подглядеть.

— Ну, ров он вряд ли успел вырыть, так что купальник тебе не пригодится, — пытается пошутить Артур.

Я же, набравшись смелости, отхожу к Николь, которая закончила парить и теперь просто смотрит в окно.

— Ты можешь этого не делать, если не хочешь, — напоминаю я.

— Ты про упражнение? — к гримаской недовольства она бросает на меня быстрый взгляд. — Нет уж, я это сделаю. Чего бы мне отказываться?

— Ну, э, — я снова донельзя красноречив.

— Думаешь, из-за тех шестерых уродов, я теперь буду впадать в истерику, стоит только какому-нибудь мужику ко мне прикоснуться?! — с вызовом спрашивает она.

— Ну, просто я подумал, что тебе это будет неприятно, — внезапно нахожу в себе силы проговорить я, и воодушевленный таким началом, начинаю нести хрень: — Тем более доверять мужчинам после такого кажется не такой уж хорошей идеей.

— И что мне теперь всю жизнь от всех шхериться?! Вот бы эти гондоны посмеялись, — рычит на меня Николь.

Она, конечно, права, это я как-то не ожидал такого непоколебимого мужества от худенькой грустной девчонки, которую унизила стая подонков. Это я зря. Как теперь исправлять?

— Извини, я дурак, — сознаюсь я.

— Заметно, — хмыкает она, но, уже мягче.

Вскоре Сэм зовет внутрь вторую пару, но и Эмму из зала не выпускает, так что расспросить ее о впечатлениях не получается. Остается только в смирении ждать своей очереди. Чтобы успокоиться, я хочу снова вернуться к своему хобби и представить какое-нибудь убийство, но никак не могу определиться с выбором “модели”. Женщин, с которыми я контактировал в последнее время, мне представлять не хочется, а другие и в голову не идут. Из-за этого, когда Сэм снова открывает дверь в зал, я не только неспокоен, но еще и недоволен.

Пока Сэм надевает на Николь повязку, я рассматриваю полосу препятствий, которую он нагромоздил в зале. Выглядит нестрашно, похоже на игру, в которой пол — это лава. Справимся.

Николь вцепляется в мою ладонь своими пальчиками с острыми коготками, и мы преступаем к делу. Однако все оказывается не так просто, как мне показалось. Если сперва она довольно спокойно прыгает по подушкам, то залезая на стул, уже начинает трусить. Николь по нескольку раз перепроверяет мои слова о том, что находится впереди нее, вытягивая носок или левую руку, при этом правой продолжая цепляться за меня часто с неоправданным усилием. Заставить залезть ее со стула на стол вообще непросто, а уж обратно спуститься с него на табуретку…да легче просто подхватить ее и спустить на пол принудительно!

Сэм иногда комментирует наше показательное выступление, и только благодаря его словам, как мне кажется, Николь не срывает с себя повязку или не спускает на меня рычащих собак.

— Умничка, Николь! — хвалит ее Эмма, когда мы, наконец, заканчиваем наш нелегкий путь. — Ты прошла гораздо лучше, чем я! — говорит она, хотя, как мне лично показалось, наша пара провозилась дольше всех.

В общем, за всеми этими играми и разговорами проходит весь день. Мы обсуждаем все подряд, и я уже сбился со счета, сколько раз у меня спросили мое мнение. Может, я еще слишком молод, но у меня просто нет столько мнения, чтобы лепить его в каждую дыру в разговоре!

Вечером, я хватаю полотенце из своей комнаты и несколько сердитый и крайне уставший иду в душ. Единственная проблема найти его. Сэм, на которого я натыкаюсь в коридоре, указывает мне нужную дверь в мужскую душевую. Табличка на ней, по всей видимости, когда-то была, но сплыла.

— Используй правую кабинку, там еще осталось мыло в дозаторе, — помогает он мне с выбором.

Войдя я, преспокойно раздеваюсь, уже предвкушая, как смою с себя два последних дня, вешаю полотенце на крюк и захожу в кабинку. Да, мыло в дозаторе на стене имеется, все вокруг чистенькое и не вызывает рвотных рефлексов, хотя уже нуждается в обновлении. Лампочка наверху тусклая и навевает меланхолию, но сойдет. Уже начинаю подмерзать, так что поскорее включаю горячую воду, но из лейки надо мной начинает течь не она, а отливающая красным темная жидкость! Кровь растекается у меня под ногами, и я шарахаюсь назад, бьюсь спиной о закрытую дверцу кабинки и вываливаюсь наружу. Делаю несколько неловких шагов на оказавшихся ватными ногах и падаю на пол, переворачивая скамейку со сложенной одеждой и только чудом разминувшись головой с умывальником!

В душевую влетает Сэм и бросается ко мне.

— Что случилось, ты в порядке?!

— Там из душа кровь хлещет! — как последний придурок ору я. И сам понимаю, как дико это звучит. Усевшись на холодном кафеле, я тяну на себя полотенце с крючка.

Сэм обходит меня и идет в кабинку. Несколько секунд он стоит и смотрит на текущую сверху жидкость.

— Дэвид, я ничего не вижу, — говорит он тем же мягким голосом, каким успокаивал Эмму, — посмотри теперь сам.

Я оборачиваюсь в полотенце и снова заглядываю в кабинку. От крови нет и следа! Из душа течет самая обыкновенная горячая вода, наполняя маленькое помещение паром.

— Должно быть, ржавая сначала пошла, — предполагает Сэм, — трубы старые.

Стою столбом, не зная, что сказать. Вот тебе, дьявол мне побери, и будущий маньяк-убийца! Что это меня так переклинило-то?

— Ничего, мы с этим постепенно разберемся, — уверяет меня Сэм ласково и, похлопав по плечу, оставляет одного.

С чем это он собирается разобраться? За кого он меня принял? За шизофреника с галлюцинациями? Или за крайне впечатлительного юношу с нежной ранимой психикой? Убиться тапком! Что за день сегодня?!

Наскоро и с отвращением я все-таки моюсь, а потом бегу обратно к себе в комнату и закрываюсь на замок. Надеюсь, больше я сегодня опозориться не успею. С трепетом смотрю я в окно, внутренне готовый увидеть там чье-то лицо, но я еще днем задернул занавески, так что мимо. Все в порядке. Падаю в кровать лицом вниз.