Магия вне закона. Помощница Смерти

Агата Чернышова, 2021

Я умерла накануне получения диплома врача, но Смерть заключила со мной договор: в другом мире я помогаю найти для неё ту, кто сбежала с ценным артефактом, она возвращает мне прежнюю жизнь. Только вот незадача: я теперь могу видеть тех, кому скоро суждено умереть, и должна помочь им с этим смириться. И вылечить тех, к кому на небесах проявили милость. А способности мои вне закона. И я сама стала объектом внимания ведьмака, у которого своя сделка со Смертью. Бытовое фэнтези-обустройство и организация приёма целительской лавки, дома, изготовление лекарств в современных миру условиях ( в том числе пенициллина), ведение документации по лавке и дому. Приключений и быта поровну!!!

Глава 3

1

— Мне бы помощницу какую по хозяйству! — только и вздохнула я, когда убрала последствия своей бурной деятельности по лечению кота и наконец разогнулась, почувствовав, как устала спина.

Проблема, конечно, была не в спине, а в натянутых как струна нервах. «Как я буду жить дальше?» — вопрос непраздный, стоило начать предпринимать шаги в налаживании быта, как я поняла, что одна не справлюсь.

Не хватит ни сил, ни запала, ни времени.

А ещё я ляпнула бургомистру про целительскую лавку, потому как больше ничего не умею, это раз, и если лишусь ещё и дома, то станет совсем худо, это два.

В городке меня недолюбливают. Причём неважно, что и когда сделала Габи для налаживания добрых отношений с соседями.

Они всё равно презирали дочь ведьмы, даже если она без способностей. А теперь, когда бургомистр расскажет городу, что я открыла в себе магический резерв, добра и вовсе не жди.

Целительство не запрещено, наоборот, поощряется властями, а вот силы Габи, настоящий Дар, под запретом, поэтому ей и приходилось всячески подавлять его и вести себя «тише воды, ниже травы».

Удивительно, как она с ума не сошла! Теперь я понимала, что она и не старалась обучаться грамоте, потому как это бы усилило Дар.

В самом деле, как не залезть в дневник Исильды и не прочитать мысли матери! Единственное, что осталось от её души.

Память подсказывала, что мать Габриэллы старалась помогать людям, как могла. Но не всё было в её силах, весьма средних, по меркам этого мира.

— Ты так и будешь ходить в этом рванье? — спросил Виктор, появляющийся и исчезающий, когда ему самому так было удобно.

— Мне бы помыться, — снова вздохнула я, оглядев платье, вдобавок ко всему ещё и испачканное кровью. — А потом переоденусь.

Хотя кому я это говорю! Домовика уже и след простыл!

Я зашла в комнату Габриэллы, чтобы выбрать в шкафу приличное платье, но такого там не оказалось. Всё более-менее сносное было либо маловато, либо уже застирано до дыр.

Габриэлла старалась поддерживать приличный внешний вид и одновременно стать как можно незаметнее, но ни то ни другое у неё не получалось.

То ли в силу мечтательности натуры, то ли из-за того, что при матери она воспитывалась как обедневшая аристократка, но она ничего не умела в быту.

После смерти Исильды девушка оказалась на попечении троюродной тётки, которая отказалась от мысли отправить сиротку в монастырь, только когда та подписала отказ от наследства. Остался лишь дом, и то, вероятно, потому что нельзя оставить дитя на улице.

Бургомистр и его люди закрыли глаза на то, что ребёнок живёт с немой служанкой в доме на отшибе. Нанятые матерью учителя испарились, потому как некому было за них платить, да и, по мнению Городского совета, незачем. Девочка простая, хватит ей играть в леди.

Незаконнорождённая дочь преступной ведьмы, пусть помнит, кто она!

Яблоко, как говорится, от яблони укатывается недалеко.

Всё это я выкопала в памяти Габи, когда села на её скрипучую кровать и закрыла глаза, чтобы унять головную боль в висках. И снова у меня возникло стойкое ощущение, что память девушки не допускает меня до некоторых важных событий в прошлом.

— Это остаточное сопротивление, — раздался голос Виктора, вынудивший меня открыть глаза.

Начиналась мигрень. И проблемы. Хотя кто сказал, что они вообще заканчивались?

Боевой настрой я как-то растеряла. Он кончился, как квас в кегах под конец жаркого летнего дня. Но унывать я не собиралась, заставив себя вспомнить, что если бы я не оказалась здесь, то быть мне мёртвой во всех смыслах.

— Что это такое? — поморщившись от прострела в голове, спросила я.

— Она ушла, а ты ещё не овладела её телом в полной мере. Вот оно и сопротивляется. А дом тебе уже поддался. Смотри, что я для тебя ещё достал!

И мне на колени плюхнулся бумажный пакет, перевязанный серой атласной лентой.

— Из-под носа хозяина модной лавки увёл. У меня с тамошним домовиком уговор.

Я только улыбнулась и покачала головой. Бесполезно учить Виктора, этого маленького щеголя, ожидающего похвалы за ловко провёрнутое дельце, не воровать и не привлекать тем самым ко мне лишнего внимания.

Он здесь давно, мир знает неплохо, глаза хитрющие, как у лисы, а новое платье мне весьма кстати. Не пойду же я в Управление в лохмотьях?

А с хозяином модной лавки расплачусь потом. Когда стану на ноги.

Денег у Габи почти не было, она зарабатывала на жизнь, работая на кухне в «Сером замке». Ну, как работая: кухарка жалела сироту и держала её при себе, стараясь не нагружать тяжёлой работой. Поэтому руки у Габи были хоть и не мягкими, как у аристократки, но и не в мозолях от постоянных трудов.

Горничной из неё тоже не получилась. Рассеянная, пугливая, мечтательная, работа в её руках не спорилась. А на всякое замечание она принималась плакать и вздыхать.

— Так, где тут чернила и перо? — спросила я Виктора и тот тут же вернулся с письменными принадлежностями.

— В комнате Исильды были. Правда, чернила высохли, но ты сама сможешь вернуть им жизнь.

И домовик выразительно посмотрел на мои руки. Стоило подумать о чернилах и о том, насколько необходимо записать все траты и долги, я представила, что вот они, в серебряной чернильнице с причудливым орнаментом, жидкие, чёрные как нефть, и на кончиках пальцев снова появилось голубоватое свечение.

Второй раз задействовать магию было почти приятно. Я уже было даже подумала, что и с основным заданием справлюсь быстрее, чем полагала, но это оказалось ошибкой.

Правда, поняла я её гораздо позже. Когда всё резко изменилось в худшую сторону.

А пока я открыла одну из чистых книг для ведения хозяйственных расчётов излюбленного мной формата А4 и, макая кончик металлического пера в обновлённые чернила, написала заголовок на первой странице:

«Мои долги».

Потом задумалась, забыла, что в руке-то не шариковая ручка, а перо, и посадила жирную кляксу.

На первой же странице.

Хотела было выдрать её да передумала. Книги в этом мире — дорогое удовольствие, нечего бумагу переводить. Промокнула специальной тряпочкой и, перевернув страницу, принялась писать снова.

— Буду записывать, кому должна, чтобы не позабыть. И вычёркивать потом, когда отдам долг.

— А уложишься в одну книгу? — хитро прищурился Виктор и тихонько рассмеялся. Совсем не по-доброму.

— Посмотрим. А теперь взглянем на твой подарочек.

Мне были неприятны намёки домовика, равно как и то, что приходилось пользоваться краденным, но сейчас и впрямь другого способа привести себя в порядок не было.

Вот примерю прекрасное палевое платье, более приличествующее юной аристократке на первом балу, чем сиротке, вынужденной зубами выгрызать себе право жить под солнцем припеваючи, и решу, что да как!

Сказать по-честному, я и не собиралась всерьёз заниматься судьбой Габи, поскольку как только выполню задание, она исчезнет.

Почему-то я была уверена, что выполню миссию Смерти.

И вот сейчас из единственного зеркала, находившегося в комнате Исильды, на меня смотрела запуганная девушка, не понимавшая как ей удалось примерить такой красивый наряд.

Он ей не шёл. Я бы предпочла одеть Габи в тёмные цвета. И макияж сделать поярче, чтобы все вокруг сразу понимали: перед ними ведьма. Та, кто вылечить сможет, но и отправить обидчиков восвояси тоже.

— Спасибо, Виктор! — произнесла я от всей души, но увидела в зеркале, что домовик недобро ухмыляется.

Будет мне наука: всегда помни, что ты сама по себе. Никто не помогает просто так.

Но я сильная, и к этому готова.

2

— Так, заживление идёт…весьма интенсивно, — произнесла я на следующий день, когда осматривала рубец, образовавшийся на месте вчерашнего шва.

Конечно, у людей так не бывает, но кот-баюн дело другое. И хоть и он не собака, на которой по пословице всё заживает очень скоро, но всё же зверь неординарный и науке неизвестный. Моей науке.

— Это хорошо, мур, — отозвался он, смотря на меня тёмными глазами, в которых я видела своё искажённое изображение. — Это правильно. Мне уже пора обратно.

— В Дикий лес? — спросила я с улыбкой, осторожно снимая швы. По ране и не скажешь, что зашита она была только вчера.

Я спрашивала необычного пациента не только потому, что хотела его отвлечь. Интересно было послушать о Диком лесе: звучало таинственно, сказочно даже для нынешней реальности, и потом, нелишним будет узнать, что творится за пределами «Верхних холмов».

— Именно, мур, — кончик бордового хвоста чуть дёрнулся, а глаза сощурились. Кот будто нервничал, я чувствовала его напряжение, равное по окрасу эмоции подозрительности. — Людям там не место. Их там и съесть могут.

— Ну, вот и всё, — произнесла я, радуясь, что мой дом и лес разделяет широкое поле. Но ведь кот прошёл через него? Так что мешает другим тварям прийти на моё заднее крыльцо вослед ему?

— Дикий Лес, он не здесь, целитель. Не бойся, он не твоём мире, — словно ответил на мои мысли кот-баюн и спрыгнул на пол.

Посмотрел на меня долгими взглядом, и я явственно услышала в своей голове его певучий голос: «Позови, когда буду нужен. Приду один раз».

И был таков. Я же в оцепенении села на стул и задумалась, как вообще кот-баюн оказался здесь. Значит, путешествие между мирами возможно не только для высших существ типа Смерти? Может, и я смогу с помощью зверя пройти обратно?

Эту мысль требовалось записать.

В качестве дневника я приспособила вторую амбарную книгу. Заодно почитала дневник Исильды и поставила птички на полях напротив важной информации.

Непонятные знаки или намёки выделила знаком вопроса, старательно промакивая окунутое в чернила перо специальной тряпочкой, чтобы не поставить кляксы.

В список моих побед можно было занести то, что я уговорила Виктора помочь мне с ванной. У Исильды была маленькая сидячая ванночка на кокетливо-изогнутых ножках. Заметно, что ей давно не пользовались. И я снова с успехом задействовала бытовую магию.

Правда на этот раз без соды с тряпкой тоже не обошлось.

«Говорю же, тело ещё тебя не слушается», — только посмеивался Виктор да ходил по ванной комнате, поглядывая на меня с интересом.

И снова память Габи подсказала, что он серьёзно мне недоговаривает. Дочь Исильды пользовалась бытовой магией очень умеренно, когда без неё было совсем никак. Вероятно, боялась разбудить свой настоящий Дар — величайший источник страха и опасений за свою жизнь.

Теперь я понимала, что с таким настроем девушка никогда бы не пошла на сделку со Смертью. Поэтому той прощу было заменить одну душу на другую. На ту, которая отчаянно хочет жить и готова ради этого на многое.

И всё же я не так уж беспринципна. Но об этом подумаю позже, когда отыщу беглянку.

— Кстати, об Оренде. Тебе про неё уже рассказывали, — Виктор возник на пороге моей комнаты, как только я вышла из ванной и переоделась в его подарок.

Прихорашиваться без помощи прислуги было мне сподручно, хотя ловкая горничная не помешала бы. На новом платье имелось столько застёжек и крючков, что я никак сначала не могла сообразить, какие из них для декора, а какие выполняют прямую функцию.

Но вмиг позабыла об неудобстве и о чулках, в которых было так жарко, что я уже мечтала поскорее от них избавиться, как только домовик заговорил о таинственной беглянке.

— А что я ещё должна знать?

— Не бойся, Габриэлла. Всё узнаешь в свой час. А пока я тебе передать кое-что должен. Сама знаешь, что с этим делать.

Виктор поставил на комод чёрную ладью — глянцевую фигурку с шахматной доски Смерти. И исчез, только его и видели.

Я выждала какое-то время, но домовик не появлялся, а в доме стало так тихо, будто стены прислушивались, не пожалует ли ко мне в гости ещё кто.

А потом быстро подошла к комоду и, схватив ладью, спрятав её в пустую деревянную шкатулку с украшением на крышке в виде змеиной головы.

Её я нашла, разбираясь в комнате Исильды. Шкатулка была пустой, скорее всего когда-то в ней хранили драгоценности или ценные броши, но одному Богу известно, куда они подевались.

Для верности я положила шкатулку в пустой шкаф, хотя вряд ли кто захочет открыть её и взять странное содержимое. А если и захочет, себе дороже будет.

На страницах заметок Исильды я нашла заклинание оберега. Можно было попробовать наложить его на шкатулку, ключ от которой давно утерян, только я решила не торопиться осваивать ведьмовскую науку.

Кто знает, не напутаю ли чего и не наврежу ли себе, да и в глубине души я понимала, что ладья вернётся ко мне, даже если я закопаю её в Диком Лесу, откуда родом бордовый кот-баюн.

Время поджимало. Надо было успеть в Управление, чтобы никто не смел сказать, будто Габриэлла Крусти болтает попросту. А также чтобы бургомистр не думал снова забирать у меня этот дом.

Ещё у меня на сегодня запланировано много дел: переехать в комнату Исильды, потому что моя навевала такую тоску, что хоть волком вой. А среди вещей Исильды, напротив, я себя чувствовала превосходно, словно под защитой.

Вторым пунктом в моём списке значилось закончить разбор содержимого сундука матери Габи и сделать опись всех вещей с пометками, а также, если останутся силы и время, схожу на рынок и возьму в долг продукты.

Пока я не чувствовала голода или жажды, а Виктор приносил молоко в глиняном кувшине, ржаной хлеб и сливочное масло, но долго так продолжаться не могло.

Вышла я из дому с боевым настроем. Решила идти не спеша, чтобы люди думали, будто я прогуливаюсь с плетёной сумочкой в руке, где были все мои нехитрые бумаги: метрика, заменяющая паспорт (в графе отец ожидаемо стоял прочерк), вид на жительство, как я его называла, и документы на владение домом.

В метрике, кстати, был указан магический потенциал, выраженный цифрой один. Всего в этом мире было семь уровней владения магией. Исильда, если память Габи, снова не подсовывала мне фальшивку, обладала цифрой три, а дочери говорила, что у неё почти четвёрка.

Все эти мысли каруселью крутились в голове, что я совсем не следила за дорогой. Тем не менее ноги привели меня прямиком к Городской ратуше.

В недрах этого трёхэтажного серого здания и располагалось Управление магического надзора.

3

В крыле, которое занимало Управление, всегда царила напряжённая тишина. Память услужливо воскресило те времена, когда Габриэлла, цепляясь за руку матери, впервые переступила его порог.

Каждая ведьма должна была приходить для запечатления магического резерва. Делалось это раз и навсегда, в этом мире не было случая, чтобы потенциал вырос или уменьшился. Это как рука или нога: что есть, то не исчезнет.

И вот я стояла под дверьми кабинета, за которым было подозрительно тихо, и не знала, стоит ли постучать или обождать немного.

Городская ратуша не походила на современные министерства, хотя и кабинеты имелись, и подоконники, уставленные комнатными цветами, даже скамейки для посетителей, коих обычно почти не было.

Зачем простому люду беспокоить городского главу или его заместителей?

А для аристократии посещение ратуши и вовсе не требовалось: сами к ним придут с поклоном да извинениями за вторжения попросят.

В Верхних холмах жило несколько потомков славного аристократического рода, «Серым замком» владела семья — потомки Первого Укротителя Драконов. Неподалёку от центра жили знатные купеческие семьи, остальные являлись обычными людьми с уровнем владения бытовой магией.

Или совсем без способностей.

— Так вы, мисса Крусти, открыли в себе магический резерв? — устало спросил чиновник средней руки, лично запустивший меня в тесный кабинет, заставленный папками и амбарными книгами.

Ему пришлось освободить для меня кресло: едва дотронувшись до тяжёлых журналов, средних лет господин легко управился с ними, направляя ношу по воздуху и контролируя траекторию её неспешного полёта движением руки.

Наверное, хотел меня впечатлить и испугать.

— Возникают вопросы, мисса, — снова ссутулился этот высокий человек и, вернувшись за стол, так же заваленный бумагами, водрузил на переносицу пенсне. — Прекрасно выглядите, не знал, что помощнице кухарке так много платят.

Я решила придерживаться тактики выжидания. Не стоит оправдываться, буду вести себя так, словно не знаю за собой никакой вины. И на косвенные обвинения не отвечаю.

Это лучше, чем начать пояснять, откуда что взялось, придумывая на ходу и ещё больше запутываясь в показаниях.

— Итак, мисса, дайте вашу руку, пожалуйста.

Я подчинилась, но нарочно протянула господину в светло-сером костюме с иголочки правую руку. Мол, ничего не знаю, пока не ориентируюсь, хотя помнила, что метка была на левой. И пропала сразу после того, как бургомистр с сынком ушли.

Господин, не медля ни минуты, ловко вцепился в моё запястье, и, открыв верхний ящик стола да поглядывая на меня поверх пенсне, приложил к моей коже какую-то печать. Признаться, от неожиданности я вскрикнула и хотела было выдернуть руку, но та словно онемела.

А от печати шёл дымок, словно на коже останется нехилый ожог. Хорошо хоть боли я не чувствовала.

Господин с пристальным взглядом следователя, имеющего дело исключительно только с серийными маньяками, наконец убрал печать и отпустил меня.

Я взглянула на то место, где она соприкасалась с кожей, и увидела всю ту же круглую голубую метку, что и накануне. Вскоре и она исчезла, будто её никогда и не было.

— Крепкий пятый уровень, мисса Крусти, — удовлетворённо хмыкнул господин в костюме и ловко подцепил ногтем одну из бумаг на столе, вытащив из кипы нужную с первого раза. Пробежал по ней глазами и поставил внизу подпись.

Всё это так и не представившийся господин-чиновник делал нарочито медленно, видимо, желал потрепать нервы. И бурчал себе под нос какую-то песенку, всем видом показывая, что класть он хотел на таких, как я.

Только вот по напряжённым желвакам я бы так не сказала. Чувствовала, что он следит за моей реакцией, подмечая любые нюансы.

— Резерв почти шестого уровня, не хватило самой малости, мисса, — продолжил он, устав изучать листок бумаги с несколькими строчками. — Вижу, вы совсем не удивлены и не испуганы. Как давно вы о себе это знаете?

Вопрос непраздный. Скажу, что давно, спросит, почему не пришла раньше, ещё и обвинения в укрывательстве магического резерва пришьют, значит, буду всё отрицать.

— Не далее как позавчера. Я убирала дом и упала в обморок. От усердия, господин. А очнулась, так и почувствовала, что что-то не так.

И смотрела ему в глаза, стараясь не отводить взгляда. Правда, как раз это, вопреки распространённому мнению, и является признаком лжи, оставалось надеяться, что инспектор этого не знает.

Или не ожидает от дочери ведьмы, ещё вчера не умевший читать, стойкости разведчика, внедрённого в тыл врага.

Хорошо, что в детстве я часто смотрела «Семнадцать мгновений весны». Может, сейчас что-либо из фильма и пригодится.

Пауза затягивалась, кожей чуяла, что сейчас последует очередной каверзный вопрос. Нет, я пока к ним не готова, поэтому сыграю на опережение.

— Я бы хотела, господин, открыть целительскую лавку. Я несколько лет училась по её записям. Разумеется, там только разрешённые заклинания.

— Мы проверим.

Даже не сомневаюсь, господин хороший. А я подготовлюсь. Уже начала, выдирая из дневника чёрные заклятия и складывая их в тайник, который показал мне Виктор.

— Вы готовы выдержать экзамен? Скажем, через дня два?

— Вполне, — ответила я, с удовлетворением отметив, как вытянулось лицо чиновника.

Он даже снял и протёр пенсне салфеткой, извлечённой из того же ящика стола, что и печать. Холёные руки инспектора чуть заметно подрагивали, сам он стал что-то искать то в одном, то во втором ящике стола, а потом со злостью захлопнул оба.

— Если господин бургомистр даст добро, то вы получите разрешение. Помните, что инспектировать вас буду не только я, но и двое уважаемых целителя нашего города.

«Которые сами не очень в этом деле смыслят», — подумала я, а вслух сказала:

— Да, господин, конечно.

— Тогда не смею вас задерживать. Вас вскоре известят о времени проведения экзамена.

Я кивнула, попрощалась, в изысканных выражениях поблагодарив господина, а на самом деле тянула время, чтобы заметить хоть краем глаза, что там написано в той бумаге, под которой инспектор поставил подпись, но разглядеть не удалось и пришлось уйти.

Об экзамене я знала мало. Он представлял собой практическую часть в присутствии комиссии. Надо будет расспросить обо всём Виктора.

Я шла по улице, здороваясь со знакомыми лицами, а сама была погружена в мысли о предстоящих делах. Грандиозных свершениях, по сравнению с которыми постройка висячих садов Семирамиды — плёвое дело. И это пугало, заставляло потеть и всё время быть настороже.

Словно из подворотни на меня вот-вот выскочат бандиты.

Поэтому я старалась не ходить окраинами, но дорога упрямо вела меня вдаль от приличных домов. Дом мой стоял на отшибе, тут как ни крути, а пройти через неблагонадёжные районы придётся.

И всё же я старалась быть осторожной. Оглядывалась, шла, низко опустив голову, но не убереглась.

Когда я проходила мимо одного из ничем не примечательных домов, меня схватили за руки и, закрыв глаза платком да зажав рот грязными руками, заставили пройти в ближайший дом.

— Тихо, не рыпайся! — услышала я шёпот совсем близко, и щёку опалило зловонным дыханием.