Декабрец! Отборное новогоднее чтиво

Автор, пиши еще!, 2020

Сборник новогодних рассказов. Корпоративы, утренники, предательства и чудеса, фальшивые и настоящие Снегурочки, шампанское, мандарины и зеленый горошек, смешные и грустные истории – все это смешалось в один большой и снежный «Декабрец». «Автор, пиши еще!» – сообщество пишущих людей Вконтакте. Здесь проводятся писательские челленджи и марафоны. Участники пишут посты, рассказы и даже книги. Основатель и вдохновитель – Евгения Королёва, которая помогает начинающим авторам поверить в свое право писать.

Дар или проклятье?

Ирина Полякова

vk.com/pol_ir

«Где это я?»

С трудом разлепив глаза, Ирис увидела белый потолок и белые же, незнакомые кафельные стены. Она хотела приподняться на кровати, но голову словно залили бетоном.

Руки почти не слушались, от левой тянулся проводок… Какой аппарат! Я видела такой в сериале. Про Доктора Хауса. Значит, я в больнице. Как голова болит, ужас! Мысли текли, словно отдельно от нее.

Писк прибора стал громче и, наверное, просигналил на пост. Через пару минут белая дверь открылась, и вошла медсестра.

— Что со мной? Почему я здесь? — спросила обеспокоенно пациентка.

— Вы потеряли сознание. Наряжали елку, упали со стула и ударились головой. Я позову дежурного врача.

Медсестра повернулась к двери, и Ирис услышала бормотание:

«Слава богу, очухалась. А то в морге места остались только стоячие».

— Что вы сказали?

Даже только вышедшая из комы понимает, что подобное замечание грубо и непрофессионально.

— Я позову врача, подождите минутку, — как ни в чем не бывало повторила сестра.

Послышалось, подумала Ирис, пытаясь вспомнить, как же ее угораздило попасть в больницу, да еще накануне Нового года. Она украшала елку. В этом году поставила ее на лоджии — прохладно, дольше простоит. В гостиной мало места из-за праздничного стола.

Да, елка. Еще она помнила, как хотела включить разноцветную новую гирлянду.

Может, ее ударило током?

Размышления прервал появившийся врач.

— Как вы себя чувствуете?

— Голова болит, и слабость.

— А где именно болит? Лоб или затылок? Справа или слева?

— Общая тяжесть, с трудом могу поднять…

— Мы обследовали вас, пока вы были в коме, и не нашли ничего пугающего. Небольшое сотрясение, но никаких серьезных гематом.

И снова голос сказал: «Хрен знает, что это было. Может, аневризма. Подержим еще денек в обычной палате. А реанимационную койку можно освободить».

Доктор поднялся, собираясь уходить.

— А еще я словно слышу голос. Голос в голове.

Врач задумчиво опустился на стул, а голос пробормотал торопливо:

«Голоса в голове — это плохо. Это, матушка, психиатрия. Шизофрения? Денек подожду, если не пройдет, выпишу направление к Толику, пусть разбирается».

И вдруг Ирис ясно осознала, что голос озвучивает чужие мысли. Мысли доктора, сидящего перед ней. Она, вероятно, сходит с ума. Или это шизофрения, как подумал врач.

Спазм сдавил горло, из глаз брызнули слезы…

— Ну-ну, успокойтесь. Это могут быть последствия удара. Завтра мы вас переведем в обычную палату и понаблюдаем. Мы позвоним вашему мужу, скажем, что вы очнулись. Передать еще что-то? Может, хотите, чтобы он приехал?

Муж? Ах да, я замужем. Но никого не нужно. Ей очень хотелось остаться одной.

— Спасибо, доктор. Попросите его не приезжать сегодня. Я нехорошо себя чувствую.

Врач ушел. Странно, как расплылись ее воспоминания о прошлой жизни. Это словно была не она. Близкие и друзья виделись смутно, как в тумане.

У меня есть дети. На мгновение она испугалась, что не вспомнит их имен. И с облегчением вспомнила — Даша и Славик.

И две внучки — Танечка и Катюша… Да, она уже бабушка. Повезло. Не все доживают.

Жалюзи на окне закрыты. Сколько сейчас? На медицинских приборах обычно есть часы. Она нашла в себе силы приподняться. Да, почти 17. Пять вечера. Там была и дата — 30 декабря. Получается, она пролежала в коме два дня.

Мысли оборвала санитарка с вопросом про ужин.

— Картофельное пюре и рыба. Будете?

Знаю я вкус больничной еды. Гадость.

— Можно мне просто чаю?

— Завсегда пожалуйста, — хохотнула санитарка и скрылась за дверью.

Мыслей веселой санитарки не читалось. Может, уже все прошло?

Чай, естественно, оказался сладковатой тепловатой светло-коричневого цвета водичкой, и Ирис резко заскучала по дому.

Ночь несла одиночество и возможность сосредоточится, наконец. Что с ней происходит?

Допустим, она «слышит» мысли. Ну, допустим. Был, кстати, детективный сериал, довольно интересный, про Монка. Так он вообще с мертвыми разговаривал. Жуть. Он еще все время спрашивал: «Дар или проклятье?»

Какие могут быть сомнения? Проклятье проклятущее.

Монк зарабатывал, благодаря дару, ловя преступников. Она, конечно, не может и не хочет такого…

Продолжение логической цепочки заставило Ирис похолодеть. Если она и правда умеет читать чужие мысли… Это ж такая ценность для спецслужб. «Он слишком много знал». И память дорисовывает кого-то, стоящего в лучах заката с дымящимся пистолетом над хладным телом. Нет-нет-нет. Никто не должен узнать о ее странностях.

Надо быть осторожной. Очень, очень осторожной. Я совсем не хочу попасть в психушку.

Утром она почувствовала себя на удивление бодро. Пришел ее муж Саша. Она помнила, кем он работает: чиновник средней руки, начальник отдела в энергетической компании. Помнила, что он любит: плов и пиво. Но сам он казался совершенно чужим и далеким.

Положил на тумбочку мандарины и наклонился поцеловать, обдав запахом одеколона.

Корил ласково: напугала нас, дескать. Как так можно.

Неинтересно.

Вот его мысли куда забавнее: «Жива. Ну и слава богу. Сейчас было бы непросто найти деньги для похорон. Даже с дешевым гробом и кремацией пришлось бы платить за поминки в кафе. Алинка будет в бешенстве. Да хрен с ней. Баба красивая, но в наше время… Мозги нужны. Надо подобрать что-то получше. А эту сплавить под благовидным предлогом. Необходимость ухаживать за больной женой как нельзя кстати. Конечно, она такая… Узенькая вся, внутри и снаружи. Но и проблем…»

— Что с тобой? Тебе плохо? Врача?

Все-таки больно… Алина — так звали его секретаршу. Какая пошлость.

— Нет, дорогой, не нужно. Но, знаешь, у меня так болит голова… Прости, но давай ты зайдешь завтра? У тебя ж всегда масса дел перед Новым годом.

Из последних сил она произнесла это хоть с гримасой боли, но спокойно.

— Да, точно. Ну, не буду тебе мешать, любимая, выздоравливай, — бросил он скороговоркой, уже на ходу.

Да, она знала, что он изменял ей все эти годы, но закрывала глаза, не хотела конфликтов. Хороший отец и все такое…

Она очень, очень хотела домой, в кресло перед большим окном на лоджии. Там она может контролировать присутствие других рядом. Точнее, отсутствие. Ведь если проговорится — моментально окажется в психушке.

Для нее теперь все люди, даже дети и Саша (особенно Саша), ощущались как «другие».

Итак, цель — домой. От завтрака (овсянки на воде) не отказалась: нужны силы. При обходе палат дежурным врачом (вчерашнего блондина сменил седоватый брюнет) спокойно отвечала на вопросы.

— Все нормально, доктор. Я хотела бы выписаться сегодня. Конечно, под мою ответственность, я дам расписку.

— Хорошо, я попрошу подготовить документы.

Ирис знала, почему он так легко согласился: хотел уменьшить нагрузку. Желающих работать на Новый год было мало.

Получив личные вещи и телефон, Ирис вызвала такси.

Дорога прошла удивительно спокойно. У шофера, уроженца Средней Азии, в голове вертелась веселая песенка на незнакомом языке.

Какое же это счастье — дом.

Елка так и осталась недонаряженной, но Ирис это не беспокоило. Гостей она отменит.

Она села в любимое кресло на лоджии, как и мечтала.

Закуталась в плед, заварила чай. Плеснула капельку чешского травяного ликера «Бехеровка».

Извечный вопрос: что делать?

Слава богу, у нее есть личные деньги. Уже давным-давно, во время второго декрета, Саша вдруг стал хмурым, вечно всем недовольным и распекал ее за каждую необязательную, по его мнению, трату на детей. Себе она к тому времени ничего не покупала. Это было унизительно, и молодая мама, едва дождавшись мест в яслях для Даши и детском саду для Славы, вернулась на работу. Через месяц с удивлением заметила, что деньги из семейной кассы исчезают все так же быстро. Супруг был не прочь залезть со своими «хотелками» в ее кошелек. Стало понятно, что единственный способ сохранить семью — договориться. И они разделили траты: он оплачивал коммуналку, она — продукты. Он заботился об одежде для себя и сына. Она одевала дочку.

Мудрое решение. Сейчас от него трудно было бы добиться такой «блажи», как разрешения уйти с работы.

Кстати, легок на помине. Муж вернулся домой, заглянул на лоджию и мелькнул хвостик его мысли «…только дурочку эту надо уговорить».

Очевидно, «дурочку» — это она. Когда-то это звучало ласково.

Он был неестественно мил. Оживленно рассказывал новости и заглядывал в глаза. Что-то нужно, будет просить денег, предположила Ирис. Хотя зарплата у него была больше ее, но развлечения, бани, рыбалки, машина пылесосили его кошелек. И периодически пытался «перехватить». Однако она ужасно боялась «черного дня»: внезапной болезни или… да мало ли что! Бухгалтерская дисциплина помогала ей быть твердой и находить силы отказывать.

Ну, что еще, какой повод нашел?

— Милая, — он пытался говорить проникновенно. — Тебе нельзя волноваться.

Бла-бла-бла на полчаса. Просьба хуже, чем предполагалось.

Он пришел уговорить ее переписать на него дачу ее родителей. Под благовидным, как ему казалось, предлогом представительства в садоводстве. Она слушала, глядя на проступающую проплешину в его седеющих волосах и неуместный перстень. А ведь когда-то был таким красавцем… Александр разливался соловьем, описывая, как беспокоится за нее.

Надоел. Неужели я велась на эти дешевые спектакли?

Впрочем, если родительская дача еще при мне, а не спущена на его развлечения, значит, не совсем дура…

Ирис хотелось его уколоть. Представила, как вытянулось бы его лицо, пророни она сейчас: «А что, у Алиночки там правда узенько?» Сдержалась. Ударила под дых другой фразой: «Милый, ты и сам не молодеешь. А я прекрасно себя чувствую. Подумаешь, упала. На сколько у нас в стране мужчины меньше живут? Лет на 15 минимум. Так что я буду тебя беречь. Уйду с работы и сама займусь дачей».

Надо было видеть, как вытянулось его лицо. Такое разочарование.

Что это он? Они с Алиночкой там гнездышко себе свили?

И тут на нее снизошло удивительное осознание: она выиграла первую схватку. Да, самую настоящую.

Это здорово.

Но сколько их еще впереди?

Она отменит гостей, дети поймут. Будет сидеть одна, в кресле на лоджии, смотреть на заснеженный двор и звезды. Ей надо ответить на несколько важных вопросов. И, в конце концов, понять: дар или проклятье?