Повесть твоего сердца. Автобиографическая мистификация

Аврора Ливрова

Непризнанный художник, привыкший вести счёт неудачам, однажды видит сон, который меняет его жизнь. Картина, написанная под влиянием ночного видения, привлекает целый вихрь чудес, пытаясь разобраться в которых герой постепенно постигает смысл своего существования и учится иначе воспринимать своё творчество. Таинственным образом вызванные им к жизни персонажи помогают ему понять себя, а заодно и сами неожиданно оказываются участниками событий, наделёнными собственными характерами и судьбами.

Город драконов

Ты ложишься спать, а где-то

Наступает час рассвета.

За окном зима, а где-то

Жаркое сухое лето.

Много на Земле людей,

Мир велик, запомни это.

Роман СефЧас рассвета

— Тебе плохо, — уверенно произнесла Аврора, положив руку на плечо Художника.

Они были уже дома и молча стояли у окна.

— Да, это так. И отчасти по твоей вине, — отозвался он.

— Прости, я не хотела огорчить тебя.

В голосе девушки слышались нежность и участие. Художник бросил на неё подозрительный взгляд и со вздохом тяжело опустился на край дивана.

— Что ж, давай лечить твою душу, — сказала Аврора, присаживаясь на пол у его ног. Её покорность и доброта насторожили Художника.

— По какому рецепту? — уточнил он.

Ответом ему был негромкий завораживающий смех.

— Догадайся сам. Что делал ты прежде всякий раз, когда сердце сжимала тоска?

Рука Художника машинально потянулась к кисти и краскам. Воображение его уже приготовляло наброски будущих картин…

— Но это не выход. Хаотичные мазки на мольберте ни в чём не могут помочь.

— Вспомни о моём происхождении, и ты поймёшь, что подобные слова — оскорбление для меня, — строго прервала Аврора отговорки Художника.

Огонь танцевал перед их лицами. Причудливые тени неясными очертаниями ложились вокруг языков пламени. Негромко хрустел горящий хворост.

Рисунок автора, 2011 г.

Они смотрели на огонь. Долго, безотрывно. Оба хранили молчание.

В шаге от костра открывалась пропасть. Где-то глубоко внизу торчали острые вершины гор. Но скала, на краю которой они сидели, возвышалась над целым миром. Выше было только небо, серое и бездонное. На востоке, вопреки географической логике, садилось солнце. Озаряемые им алые облака медленно плыли вдоль линии горизонта.

Изредка над их головами пролетали драконы, то поодиночке, то небольшими стаями. Вот один из них, описав в воздухе круг, приземлился на скалу. От взмаха его могучих крыльев огонь вздрогнул и исказился, но не погас.

— Здравствуй, — произнесла Аврора, не отрывая глаз от костра.

— Добрый вечер, — ответил дракон чуть слышным басом.

Повернув голову к прилетевшему гиганту, девушка что-то нашептала ему. Художник не расслышал, с какой просьбой она обратилась. Дракон протянул лапы к огню и, положив голову на землю, прикрыл глаза. Его голос зазвучал степенно и размеренно.

Рисунок автора, 2011 г.

Она стояла на вершине диких скал.

Об их подножье бились волны океана.

Восточный ветер кудри развевал

Гречанки с редким именем Диана.

Струилось платье, форму смуглых плеч

Изящным силуэтом облегая,

И, не стараясь жизнь свою беречь,

Не отходила девушка от края.

Был взгляд её решителен и смел,

Хотя обрыв от ног её так близко.

Над горизонтом неба свод алел

В лучах последних солнечного диска.

Ей вспомнился опять дракон большой…

Примчался он неведомо откуда,

И удалось спастись лишь ей одной

Из города. Тогда случилось чудо:

Чудовищу понравилось дитя.

Душа его, возможно, стала чище.

Широкой лапой девочку схватя,

Её он перенёс в своё жилище.

Поставил он малышку на утёс

И осмотрел внимательно Диану.

Затем дракон негромко произнёс:

«Останься здесь. Твоим я другом стану.

Согласием ответишь ты сейчас —

И будешь под надёжной жить защитой.

Но если я услышу твой отказ,

Ты упадёшь немедленно убитой

В стремительно бушующий поток,

И восприму я смерть твою забавой.

Не отрицаю, может, я жесток,

Но сделать выбор ты имеешь право».

Все чувства вытеснял безумный страх,

Погибнуть не была она готова.

Возникло безотчётно на устах

Внезапно роковое это слово…

Рисунок автора, 2011 г.

Дракон ей заменил отца и мать,

Восполнил ей семьи родной утрату.

Ему пообещала доверять

Диана и всю жизнь любила свято

Того, к кому она попала в плен,

Но этот плен был красочен и ярок.

Он, ничего не требуя взамен,

Бескрайний мир ей преподнёс в подарок,

Где для неё рождался солнца луч.

Подобной чести смертный не достоин.

Лишь ей позволил тот, что столь могуч, —

Её герой, её летучий воин.

Стрелой срывался он с высоких гор,

И воздух рассекал он всё быстрее,

И опьянял волнующий простор…

Диана же, сидящая на шее,

В пушистые ныряла облака,

Покрепче обхватив его руками.

А друг её на землю свысока

Пускал уничижительное пламя.

А вечером, вернувшись на утёс,

Чешуйчатой своей шершавой мордой

Уткнувшись ей в колени, словно пёс,

Урчал дракон таинственный и гордый.

В стремлении создать уютный дом,

Где не тревожит дождь или прохлада,

Он кутал девушку заботливым крылом.

Она была растеряна и рада.

Конец придёт всему когда-нибудь.

Диане сообщил дракон однажды,

Что предстоял ему далёкий путь.

Пришлось прощаться. Будто бы от жажды,

Она едва дышала. Всё же сил

В минуту ту послал ей древний предок.

Дракон же ничего не объяснил,

Лишь ласково погладил напоследок

По лбу подругу кончиком крыла.

Вопросов задавать он не смела.

Он ждать велел — она его ждала,

До остального не было ей дела.

Нарушен навсегда теперь покой,

Судьба перевернулась наизнанку.

Хотя своей загадочной душой

Чудовище огромное гречанку

Любило… Впрочем, есть ли в этом толк?

Их счастье изначально было зыбко.

Он улетел — и смех её умолк,

И с губ навечно спряталась улыбка.

Ни вздохов, и ни жалоб, и ни слёз

От девушки в ту ночь не прозвучало.

Дианы сердце зверь с собой унёс,

И безнадёжно опустели скалы.

С тех пор утёс, тоски безмолвный храм,

Ей добровольной стал тюремной башней.

Она рассвет встречала по утрам:

День наступал не лучше, чем вчерашний.

Хоть аппетит давно её исчез,

Её нектаром птицы угощали,

Спускаясь ежедневно к ней с небес,

Желая поддержать в её печали.

Садились стаи их на горный склон,

Удел гречанки им казался жалок.

А из воды, Диане посвящён,

Звучал порой прекрасный хор русалок.

Морских богинь, однако, голоса

Её вниманьем вовсе не владели.

Отныне горизонта полоса

Вмещала все мечты её и цели.

И девушка, знакомый силуэт

Надеясь встретить, не спускала взора.

Пусть год пройдёт и даже много лет —

Вернётся друг. Сегодня. Завтра. Скоро.

Рисунок автора, 2011 г.

Но для драконов вечность — это миг,

А век людей, к несчастью слишком краток.

Дианы возраст старости достиг,

И время наложило отпечаток.

Коснулась седина её кудрей,

И потеряла грацию фигура,

Лицо морщины сделали мудрей…

А сверху вниз взирали так же хмуро

Всё те же тучи. Тот же океан

Стучал об горы, что прямы и гладки.

Природе чуткий разум не был дан

Постичь любви великие загадки.

Когда дракон замолк, Аврора спросила:

— Так вот почему в ваших владениях нет места людям?

Рассказчик кивнул.

— Созданиям нашей породы лучше не вступать в отношения с человеком. История, услышанная вами, воплощает глубокий трагизм предначертанной несовместимости. Любой дракон желает сохранить за собой право испепелять города, когда ему вздумается, и покидать дорогое существо без лишних объяснений. Это не мешает ему иметь доброе сердце. Он был приручён девушкой, но людям не понять такого мировоззрения. В их глазах Диана предстаёт жертвой и внушает им жалость.

— Или зависть… — задумчиво вставила Аврора. — Мне кажется, герои легенды были счастливы. Причём не только в лучшие их часы, но и после расставания. Ведь счастье — это неуловимая тень. Дракон научился любить, гречанка — прощать жестокость и терпеть боль. Разлука воспитывает чувства. А сама их встреча стóит многих внешне благополучных судеб. А ты что скажешь? — внезапно развернулась она к Художнику. Тот криво усмехнулся.

— Скажу, что на сей раз нам повезло больше: теперь мы обосновались в гостях у моих бредовых фантазий, а не наоборот. Держать дикую птицу в комнате, а горящую розу в вазе ещё можно, но что бы я стал делать с огромным чудовищем, избегающим людей?

Как ни цинично прозвучали его слова, Аврора простила Художника. Его душа создала эту легенду, её рассказчика и весь мир, в котором они находились. Пожалуй, это освобождало его от комментариев.

— Если люди чужды вам, отчего ты столь охотно и дружелюбно разговариваешь с нами? — поинтересовалась девушка, вновь обращаясь к хозяину здешних мест.

— То, о чём я говорю, — нормальные мысли для дракона. Но то, о чём он думает, — рептилия кивком указала на Художника, — странные мысли для человека. Поэтому у меня особое отношение к нему.

— А ко мне? — снова задала вопрос Аврора.

Конец ознакомительного фрагмента.