Безумно

Ава Рид, 2020

Джун Я не готова снова показать себя такой, какая я есть. Они сделали со мной то, чего никто ни с кем не должен делать: заставили меня усомниться. В себе. В том, чего я стою. Снаружи я сильная, громкая и воинственная. Но внутри скрывается неуверенная в себе девушка, в которую меня превратили. Мэйсон Я люблю свой клуб. Я вложил в него сердце и душу. Но, признаюсь, в последние несколько недель я мысленно не здесь. Из-за многочисленных звонков и писем моего отца. Из-за всех этих переживаний о будущем и о том, чем я на самом деле хочу заниматься. Это беспокоит меня сильнее, чем хотелось бы. Но пока я стараюсь завоевать изумительную девушку, которая мной вовсе не интересуется. Главная цель Джун – стать независимой. А Мэйсон упорно продолжает попытки добиться её внимания. Для парня она единственная причина двигаться вперёд, которая есть у него сейчас. С каждым шагом он всё ближе к тому, чтобы разрушить стены, которые девушка выстроила вокруг себя. Но станет ли Джун скрываться за маской до конца или позволит любви наконец войти в её жизнь?

2

Как иронично, что то, что нужно нам меньше всего, обязательно случается в самый неподходящий момент.

Мэйсон

— Ты? Здесь? — спрашивает Энди с пронизывающим взглядом и той резковатой интонацией, которую она теперь освоила почти в совершенстве, а я тем временем прохожу мимо первых гостей прямиком к бару. С тех пор как я застал ее в клубе, потому что ей некуда было идти и она использовала склад как место для ночлега, она стала смелее. Как-то более раскрепощенной. Купер, должно быть, сыграл в этом свою роль. Эти двое дополняют и не ограничивают друг друга — и они стали ужасно общительными, по крайней мере, по сравнению с тем, как это было до их отношений. Кто бы мог предположить такое вначале?

Я невольно улыбаюсь, а Энди не сводит с меня глаз, вытирая барную стойку.

— Кажется, ты удивлена. — Я забираюсь на один из барных стульев и смотрю, как она поправляет очки. Теперь она весело улыбается.

— Признаю ошибку, — отвечает она. — Я забыла, что говорила тебе, что сегодня здесь будет Джун.

Я наклоняюсь к ней вперед.

— И поскольку я замечательный босс, то у тебя будет короткая смена, даже несмотря на то, что сегодня пятница.

— О, Мэйс, добрейший из всех боссов! — театрально отвечает она, взмахнув ладонью, так что тряпка для уборки вылетает у нее из рук, едва не попав в голову Джека. Но он настолько поглощен наведением порядка, что, к счастью, даже не замечает этого.

Мы смеемся, и она весело качает головой, прежде чем поднять тряпку.

— А серьезно, — снова начинает она, отвлекаясь от уборки, чтобы протянуть мне бутылку моего любимого рутбира^[1], — в чем дело?

— Тебе придется уволиться и съехать из комнаты. Ты слишком хорошо меня знаешь, — ворчу я, прежде чем сделать глоток. Дело в Джун, и Энди прекрасно это известно. Я убежден, что все уже об этом знают. Я запал на Джун, ее дерзкую манеру общения, темперамент и ум. Хотя правильнее было бы сказать, «пал жертвой».

Мне нравится, что она меня дразнит и не поддается на мои ухаживания. Что ее не волнуют моя фамилия и тот факт, что я владелец этого клуба, а также содержимое моего кошелька и состояние моего банковского счета. И поскольку все это не производит на нее впечатления, то я хочу сделать это сам. А еще потому, что она мне очень нравится.

— Да так, ничего особенного.

— Мм, ясно. Ну что ж, это «ничего особенного» как раз сейчас идет по танцполу, — шепчет мне Энди.

Проклятье. Я чувствую, как все во мне сжимается от переполняющих эмоций. Еще несколько минут назад я надеялся, что это пройдет, верил, что… не знаю! Что я смогу взять это под контроль? Что со временем я буду меньше думать о ней и перестану волноваться, как влюбленный подросток, услышав ее имя? Нет, все становится только хуже.

Энди задирает подбородок и рассерженно тычет в подругу пальцем:

— Ты опоздала! Как можно прийти позже почти на два часа? Не заставляй меня звонить в полицию, Джун.

Голос Энди заглушает танцевальную музыку, которая сейчас играет. А песня мне даже нравится.

Еще глоток, потом еще один. Я ставлю бутылку и наконец поворачиваюсь налево, немедленно отыскав ее взглядом в толпе.

Черт, я такой осел. Я окончательно пропал.

Она скользит по танцполу на безумно высоких каблуках. Сегодня она надела повседневные джинсы, которые на ней нечасто увидишь, но мне они нравятся. Так же, как и обтягивающий верх, который подчеркивает все, что, в свою очередь, скрывают джинсы: ее фантастическую — как раз в моем вкусе — фигуру. Сумочка болтается на плече Джун, а кричащее выражение ее больших настороженных глаз адресовано только Энди — меня она просто игнорирует, — волосы обрамляют ее лицо белокурыми волнами, и то, как она кусает свои сладкие губы…

Я прочищаю горло и надеваю на себя маску, которую я так хорошо умею изображать и которая в определенном смысле является моей защитой.

Когда Джун подходит ближе, я встаю, чтобы вежливо ее поприветствовать.

— Мне очень жаль, ты должна мне поверить. Но у меня возникли непредвиденные проблемы с тем, чтобы одеться, — с умоляющим взглядом она хватает Энди за руки, дотянувшись до нее через стойку. При этом ее подруга старательно скрывает смех, я это ясно вижу. Однако пока она лишь кривит губы, заставляя Джун продолжать извинения.

— На самом деле это его вина!

Развеселившись, я скрещиваю руки на груди, когда Джун садится на барный стул и внезапно указывает на меня, потому что она не может больше ни секунды выносить молчание Энди.

— В самом деле? Я не могу припомнить, чтобы ты хоть как-то мешал тебе одеваться… даже если учесть, что я был бы совершенно не против.

Я медленно наклоняюсь вперед и внимательно наблюдаю за ней. Ее взгляд, скользящий по мне наигранно пренебрежительно, легкий, еле заметный румянец, который, как всегда, появляется у нее на декольте, ее бюст, который лихорадочно поднимается и опускается. Я почти чувствую вызов, который зарождается в ней. Он повисает в воздухе, как гроза. И мне это нравится. Мне нравится задевать, дразнить и соблазнять Джун.

— Ты чертовски хорошо понимаешь, о чем я, — шипит она. — Ты отвлек меня этими длинными штуками!

Не проходит и пары мгновений, как озадаченный взгляд Энди сменяется ухмылкой, и она прижимает руку ко рту, чтобы окончательно не потерять контроль и не рассмеяться над своей лучшей подругой.

— Как бы мне этого хотелось. По крайней мере одной штукой. Желательно моей.

Я ничего не могу с собой поделать. Джун сама подкидывает такие варианты, перед которыми невозможно устоять. Что не облегчает ситуацию. Никоим образом.

— Мэйс! Не зли меня. Лучше скажи, что делать с этими сорняками, — ее губы предательски подергиваются, выдавая, что, возможно, подарок понравился ей больше, чем она хотела бы признавать.

В этот момент со склада выходит Купер и отвлекает наше внимание от этой очень захватывающей темы.

А жаль…

— Привет, — просто говорит он, и можно подумать, что он поздоровался со всеми нами, но ему плевать на остальных, он направляется только к Энди, к центру его мира, рывком притягивает ее к себе и целует так, как делает это постоянно с того дня, как они вместе — с любовью, желанием и предупреждением для всех окружающих, каждый поцелуй словно кричит: «Она принадлежит мне!» И, черт возьми, я его понимаю. Я завидую ему.

И я не думал, что это чувство вернется ко мне через столько лет и вообще когда-либо еще в этой жизни. До появления Джун. До того, как Купер с Энди не нашли друг друга.

Я опустошаю бутылку пива, отодвигаю ее в сторону и глупо усмехаюсь, глядя перед собой. Энди в последний раз целует моего лучшего друга, прежде чем забрать бутылку, застенчиво избегая моего взгляда. Она милая.

Купер коротко хлопает рукой по стойке передо мной, спрашивает, все ли в порядке, но при этом все еще смотрит вслед Энди.

— Да так, сойдет. Хочешь закончить пораньше, как и Энди? Ты знаешь, что это не проблема, ведь с полуночи у Яна начнется дополнительная смена. Так что все будет хорошо.

— Нет, я останусь до утра. Энди с Джун будут здесь, они хотят отметить начало каникул. Так что я пойду домой позже, вместе с ней. А ты?

— Думаю, я тоже останусь, — мы ухмыляемся друг другу.

— Стоит ли мне за тебя волноваться?

— Ты спрашиваешь меня об этом уже несколько месяцев.

— Уже одно это должно заставить тебя задуматься.

— Делай свою работу, Куп. Тебя просит твой босс.

Он сухо смеется, говорит мне, что я дурак, и уходит к Энди, чтобы обсудить что-то с ней и Джеком. Во время последней инвентаризации было обнаружено несколько ошибок, но они быстро все исправят. А Сьюзи и так только этим и занимается.

Я люблю свой клуб. Я построил его, вложил в него бесчисленные часы работы, энергию, сердце и душу, но, признаюсь, в последние несколько недель я мысленно не здесь. Не только из-за Джун — к моему сожалению. Но также из-за многочисленных звонков и писем от моего старика, который просто не дает мне спуску. Из-за всех этих мыслей о будущем и вопроса о том, чем я на самом деле хочу заниматься в своей жизни.

Я спрашиваю себя: если не думать о деньгах, по-прежнему ли я вижу себя владельцем клуба через двадцать лет? Закончится ли на этом моя карьера? MASON’s — это моя жизнь, он значит для меня больше, чем я могу выразить словами, но все-таки мне интересно, будет ли так всегда. Удовольствуюсь ли я только этим или в профессиональном плане я хочу попробовать что-то еще.

Это беспокоит меня сильнее, чем хотелось бы.

Но пока я отбрасываю эту мысль и возвращаюсь к изумительной девушке слева от меня, которая вовсю меня игнорирует.

Поэтому я только придвигаюсь к ней поближе.

— Признайся, котенок, тебе понравился мой подарок.

Фыркнув, она смотрит на меня, наклонив голову. Когда она делает так, то выглядит особенно очаровательно.

— Нет. Так что перестань присылать мне что-либо. Независимо от того, что именно. Ты зря тратишь деньги и треплешь мне нервы.

Я передвигаю свой барный стул и сажусь рядом с ней. Достаточно близко, чтобы смутить Джун — в чем, конечно, она никогда не признается, — но достаточно далеко, чтобы не раздражать ее. До меня доносится ее аромат, свежий и крепкий одновременно, потому что он смешивается с запахом лимона и оливы от ее шампуня. Если бы не остатки здравомыслия и моя порядочность, а также будь у меня шея подлиннее, я бы просто уткнулся носом в ее волосы.

— Тебе что, нечего делать, Мэйс?

— К твоему счастью, нет.

У меня много дел, но ничего лучше этого. Что может быть лучше Джун?!

— Можешь пойти поработать или просто выбрать себе какую-нибудь другую женщину и оставить меня в покое. У тебя ведь тут под боком есть как раз специальная комната для любви, — шепчет она, и я ощущаю легкую волну презрения и отвращения. Энди, должно быть, рассказала ей об этом, потому что я был бы в курсе, если бы Джун сама там когда-нибудь побывала. Комната для любви. Если бы она только знала…

— Ревнуешь?

— Ты только об этом и мечтаешь, верно?

— Ох, кошечка… — Моя рука скользит по барной стойке в ее сторону, пока я наклоняюсь все ближе и ближе к ней. Она отвечает на мой взгляд, затем, не вздрогнув, запрокидывает голову, и я невольно улыбаюсь, хотя мне совсем не хочется смеяться, потому что у меня сжимается грудь и на первый план выходит желание схватить Джун и поцеловать ее. Подавлять это желание становится все труднее и труднее. Наши носы почти соприкасаются, я смотрю в светлые, зеленые глаза. — Когда я мечтаю о тебе, то думаю точно не о таких банальных вещах, — шепчу я, заметив про себя, что мой голос звучит хрипло. Более глубоко. Я внутренне замираю, пока клуб и вся шумная тусовка словно уходят на второй план.

И теперь я вспоминаю, когда и сколько раз я уже предпринимал свои попытки. Как, например, после той ночи настольных игр, когда Джун чуть не свела меня с ума. Потому что она не умеет проигрывать — но еще хуже умеет объяснять. Энди с Купером еще не были парой, но каким-то образом мне удалось заставить Джун выйти со мной и с Носком на улицу, чтобы дать им немного побыть вдвоем. Я все еще ясно вижу, как она стоит там, выпившая, пока к нам подъезжает такси. Как она не сразу садится в машину, а колеблется. И тогда я решился попробовать. Я подошел к ней, немного наклонился вперед и поймал глазами ее взгляд. Облачка пара от нашего дыхания зависали в ночном воздухе, и казалось, что кто-то словно нажал на паузу и весь мир ненадолго перестал вращаться. Я сделал еще один шаг и тяжело сглотнул.

— Остановись, Мэйсон, — прошептала она, и я сделал это. Я остановился, даже при условии, что ее голос, язык ее тела, ее взгляд — все в ней сигнализировало мне, что в действительности она этого не хочет. Но я готов был оставить все как есть, пока она внезапно не потянулась и не приблизилась ко мне. С широко раскрытыми глазами я наблюдал за ней, ее губы были так близко, и желание поцеловать ее вспыхнуло, как огонь, но я остался стоять на месте. Веки Джун опустились, я поднял правую руку. Я хотел дотронуться до нее, убрать выбившуюся прядь с ее лица, а потом она внезапно влепила мне пощечину. Громко и быстро.

Сегодня все будет так же.

Я должен отступить, пока это не зашло слишком далеко.

Но в эту секунду Джун допускает ошибку. Она смотрит на мои губы. Слишком долго и даже не один раз. Поэтому я смело кладу свою ладонь ей на руку, и у меня чуть не перехватывает дыхание, потому что она ее не убирает. Это должно меня радовать, но это ад. Мой личный ад, в котором меня опять заставляют верить, что у меня есть шанс. Только чтобы потом снова забрать его у меня.

— Мэйсон Грин!

Мое имя эхом звучит у меня в ушах, я вздрагиваю, как и Джун. Одним быстрым движением она ускользает от меня, как будто предотвратив прыжок в лаву. Видимо, она поняла, что могло случиться. Что почти произошло…

Гораздо более расслабленный внешне, чем я чувствую себя на самом деле, я поворачиваюсь к человеку, стоящему рядом со мной, который испортил мне этот момент до того, как Джун смогла сделать это сама.

Дерьмо. Это Гриффин. Гриффин Дэвис. Нынешний советник и протеже моего отца. Какого черта из всех людей здесь оказался именно он?

Джун отворачивается, и я едва сдерживаю желание заорать на Гриффина, чтобы он убирался прочь.

Тем временем Энди, проходя мимо нас, ставит перед Джун бокал с коктейлем.

— Мы не виделись тысячу лет. Как у тебя дела? Я не хотел мешать.

Конечно, хотел.

Он стоит рядом со мной и протягивает свою ладонь, при этом неприкрыто уставившись на Джун, поэтому я немедленно поднимаюсь, коротко пожимаю ему руку, молча и довольно злобно, незаметно проскальзываю между ним и Джун, насколько это возможно. Теперь я такой же высокий, как он, и ни капельки не чувствую себя неуверенным.

— Что привело тебя сюда, Гриффин? Чем я могу быть полезен?

Я вежливо задаю вопросы, хотя совсем не расположен сейчас ко всей этой формальной чепухе. Он определенно появился здесь по какой-то конкретной причине.

Гриффин недовольно смотрит на меня. Он выглядит таким же смазливым, как я его помню. Прилизанные светлые волосы, загорелая кожа и слишком дорогая рубашка, которая не стоит своих денег. Уверен, не пройдет и пары минуты, прежде чем за этим последует то хвастливое и отвратительное поведение, которое мне знакомо.

— Без лишних слов, сразу к делу, как я понимаю. Ты не меняешься.

— Спасибо.

Мы оба знаем, что это был не комплимент.

— Я подумал, почему бы не посмотреть на твое творение, из-за которого ты не соглашаешься присоединиться к компании. Хотелось бы знать, в чем причина моей победы.

Господи, меня сейчас стошнит от этой его ухмылки и радиоактивно сверкающих белых зубов.

— Хорошо. После этого можешь исчезнуть отсюда.

— Ты хоть в курсе, что если ты откажешься, то я стану генеральным директором? Думаю, я должен поблагодарить тебя за это. Спасибо, что шикарной должности руководителя компании ты предпочел это убогое место и всю свою странную жизнь. Между прочим, если хочешь знать, у Алана все в порядке, — его голос звучит чуть громче музыки в клубе.

Мерзкий засранец. Если он будет продолжать в том же духе, то скоро доберется до задницы моего отца, Алана Грина. Человека, который никак не может оставить меня в покое и вместо этого пытается любыми средствами вызвать у меня симпатию к самой большой любви его жизни: компании имени Грина. Финансово-риелторская компания с оборотом в несколько миллиардов долларов. Но мне она не нужна. Достаточно и того, что я должен видеться с отцом на Рождество — причем только потому, что меня вынуждает моя собственная совесть. И потому что он — это последнее, что осталось у меня от семьи.

Я ни в коем случае не стану таким, как он, не буду предпочитать деньги всему и всем, не превращусь в безжалостного и непреклонного. И я на сто процентов никогда не поставлю компанию, эту бездушную вещь, выше людей, которые что-то для меня значат.

Я пристально смотрю на Гриффина. Обсуждать здесь нечего, нет никакого смысла как-либо продолжать эту беседу. Если он сейчас же не уйдет, я его просто вышвырну. Я здесь главный.

— Приятно было повидать тебя. Ну, в память о прежних временах.

Гриффин делает шаг в сторону и… оглядывается на Джун. Не в силах предотвратить это, я поступаю так же. Она, в свою очередь, повернулась к нам, открыто глядя на нас обоих, и приподняла подбородок. На этот раз ее агрессивный взгляд направлен не на меня.

Гриффин поджимает губы.

— Ты хочешь снова наступить на те же грабли? Какая пустая трата времени.

Его смех подобен отбойному молотку, от которого не только гудит в ушах, но внезапно сдавливает грудь, выбивает кислород из легких. Мои руки сжимаются в кулаки, но вдруг я чувствую легкое прикосновение к своей руке и слышу смех Джун.

Она поднялась со стула и теперь стоит рядом со мной. Не думаю, что она слышала слова Гриффина. Или все же да? Как бы там ни было, сейчас она здесь и…

Я так поражен, что несколько мгновений ничего не говорю, лишь открываю и закрываю рот, как сломанный робот.

Брови Гриффина взмывают вверх.

— Нет, ну вы на него посмотрите. — Он небрежно засовывает руки в карманы брюк.

— Привет, я Джун. — Этот приторно-сладкий тон ничего хорошего не предвещает. Я его знаю. Обычно она включает его, когда я действую ей на нервы. Однако на этот раз он предназначен не мне. А я тем временем едва могу продолжать разумно мыслить. Рука Джун сжимает мою правую ладонь, она наклоняется ко мне, и я отчетливо ощущаю, как пальцы ее левой руки скользят по моей спине. Зачем она это делает? Что она задумала?

— Гриффин. Я… давний друг семьи.

Друг. Я чуть не засмеялся и не закатил глаза от этой тошнотворной лжи. Он жалкий паразит. Не более того.

Я сразу же напрягся, но Джун сжимает мою руку немного сильнее, как будто она почувствовала это и хотела меня успокоить.

— Гриффин, — мурлычет она, рывком отпускает меня и шагает так близко к нему, что я с трудом сдерживаю нарастающую волну ревности.

Джун завораживает, как венерина мухоловка^[2]. Гриффин тоже чувствует это, потому что непроизвольно подходит к ней, не в силах оторвать от нее глаз, а выражение его лица демонстрирует восхищение этой девушкой. По крайней мере, до тех пор, пока она не высказывает ему все, что думает о нем…

— Ты ведешь себя отвратительно. И мне это очень не нравится. Время дорого стоит, и пока ты еще на пути, чтобы стать чьим-то боссом, Мэйсон давно уже им стал. Так что, пожалуйста, оставь нас с ним в покое.

Ух ты. Кажется, я еще немного влюбился в Джун.

— Да Мэйсон понятия не имеет, как обращаться с такой девушкой, как ты.

Она закусывает свою нижнюю губу, едва не касаясь губ Гриффина, и вдруг без предупреждения поворачивается и приближается ко мне одним плавным движением, преодолевая расстояние между нами. И затем целует меня. Во мне сгорают все возможные синапсы.

Что… сейчас… происходит?

Теплые и мягкие губы Джун прижимаются к моим, ее руки обхватывают мое лицо, наши взгляды встречаются, и у меня в голове становится совершенно пусто. Я парализован. Я не был готов к этому. Все эти месяцы я не желал так страстно ничего другого, ни о чем больше не мечтал, кроме как об этом моменте, а теперь? Я не готов! Ладно, шучу.

Джун обнимает меня, я чувствую вкус сливок и кокоса, вероятно, от коктейля, который она только что выпила.

Неужели это правда?

Примечания

1

Рутбир (англ. RootBeer) — корневое пиво, или сарсапарилла — газированный напиток, обычно изготовленный из коры дерева сассафрас.

2

Венерина мухоловка (Дионея) — красивое и плотоядное растение-хищник.