Элла Алекс

Ав Жуковский, 2021

Турист-одиночка, тоскующий по утраченной любви, столкнулся на острове Родос с невероятной чередой совпадений и случайных знакомств. Они кажутся настолько плотно спрессованными во времени, что вызывают оторопь и надежду. Благодаря им он сумел подняться над тоской и обнаружил: стоит только позволить случайностям случиться, и провидение бесспорным образом начнет проявлять заботу и любовь. Так были ли это случайности? Или весь их сценарий – чей-то замысел с единственной целью вернуть Алекса к полной жизни? Биографичный рассказ о дружбе и путешествиях, об афтершоках любви, а также о средиземноморцах и их разнообразных способах жить.

5. Эли и его рубашки.

Вошедший сделал несколько шагов от порога, слегка кивнул нам, оценивая обстановку. Мне было удобно на диване с бокалом в руке, и я вежливо улыбнулся. После секундного разглядывания Эли склонился к Клаудии, мягко возложил руки на ее плечи и поцеловал в подставленную щеку.

–Клаудия, бэлла, как дела? — загорелый атлет заполнил комнату разливистым, требующим всеобщего внимания баритоном. Пока длилось это представление, я прикидывал, сколько времени он проводит в спортзале. Вряд ли сейчас много, а раньше явно тренировался. Но несмотря на свои внушительные габариты, на охранника или обычного спортсмена Эли не был похож. Мешала легкая вальяжность движений, подходящая скорее завсегдатаю ночных клубов, и слишком естественная улыбка разбивателя сердец, — та, что соблазняет незаметно.

— Алекс, знакомьтесь! Это Эли, мой клиент и хороший друг. Он из Ливана, — соблюла формальности Клаудия. — Эли, это Алекс, Алексей. Он из России. Только сегодня приехал и поселился в комнате моей дочери Роксаны наверху.

Мы открыто глянули друг на друга, обменялись кивками. Я предложил гостю присоединиться и спросил, не желает ли он вина из моей бутылки. Парень отрицательно помахал руками и уверил, что у него все в порядке, а после обратился к Клаудии с весело гудящими вопросами: «Как твой день? Как бизнес? Что слышно от дочери?». У него был заметный ближневосточный акцент: подобно славянам, он не заглатывал гласные в себя и не гундосил как какой-нибудь натуральный кокни, произносил все звуки близко к зубам, так что слова были очень разборчивыми; английские «р» ливанец не огрублял, они звучали вполне по-британски, но «с» и «з» получались звонкими и самыми отчетливыми, даже нарочитыми звуками его речи. Я поудобнее устроился в своем углу и приготовился слушать треп двух старых знакомых.

Клаудия вкратце пересказала планы Роксаны переехать в Милан, и поинтересовалась, как дела у Эли. Его дела были, разумеется, в порядке. Даже очень хорошо. Он был доволен своим загаром, своим новым жильем и девушками в ночных клубах здесь на Родосе, о чем высказался подробнее всего. Это длилось минут десять. Потом спросил, как бы ему получить обратно свою одежду, оставленную перед переездом.

— Я сложила вещи в кухне рядом со стиральной машиной. Они ждут тебя, Эли-Пирелли.

Загорелый ливанец удалился в указанном направлении.

— Очень классный парень! Такой легкий и приятный в общении! — делилась со мной Клаудия, как будто в магазине расхваливала дорогую удобную пижаму. Я пижамы не ношу, но отметил убедительность ее рекомендаций. Парень вернулся со стопкой футболок, шорт и рубашек:

— Будет очень нагло, если я попрошусь их погладить тут? Где здесь утюг?

Клаудия тут же дала нужные инструкции, и после небольшого грохота из глубины кухни Эли притащил гладильную доску и хороший утюг. Доску он расставил рядом с диваном, где продолжала возлежать Клаудия, и принялся раскладывать свои вещи на соседнем столике поверх огромных стопок старых журналов.

— Как там в России, Алекс? — обратился ко мне ливанец, готовя гладильную доску.

— Довольно неплохо, но здесь мне нравится больше.

— Как поживает Путин? — хохотнул Эли.

— Наверняка гораздо лучше. А ты из Ливана, сказала Клаудия? Извини, ни одного ливанского лидера не знаю.

— Нэээ, о них и говорить незачем. Не люблю политиков. — Он проверил, нагрелся ли утюг. Я попробовал упростить болтовню:

— Ты давно на Родосе?

— Уже дней двадцать. Сейчас поживу еще пару дней, и собираюсь переехать на Миконос.

— Миконос?

— Да, другой греческий остров. Меня там ждут друзья.

— Так ты на отдыхе здесь? Ничего связанного с бизнесом?

— Почти ничего. Это мои каникулы: я преподаю в университете, ну и еще у меня маленькая доля в ресторане в Бейруте. Летом перерыв в учебе, так что обычно я провожу время в таких местах, как это. Правда, тут есть и деловой интерес: мы с друзьями хотим открыть на Родосе ресторан, и я ищу место, которое можно арендовать. Но в основном отдыхаю. Получаю удовольствие от жизни, — ритмично, будто рекламный слоган чуть ли не пропел Эли. — А ты? Один здесь? Ездишь сам по себе?

— Ага.

— Только что с самолета?

— Нет, я на острове уже неделю. Сначала жил в Фалираки, теперь вот перебрался сюда.

— А, Фалираки, — скептически покивал он и снял с доски первую поглаженную футболку. — Вообще-то в таких местах на отдыхе я иногда даже не глажу одежду. В таком климате все быстро разглаживается само. Но все равно лучше выглядеть хорошо. Особенно на это обращают внимание русские, да, Алекс? Тут встречаются такие классные русские девушки! И они всегда выглядят реааально классно, так следят за своим видом! Что тут скажешь? Браво… — продолжал балагурить мистер большой парень.

— Эли у нас специалист по девушкам, — правда, Эли? — посмеялась Клаудия. — Я рассказала Алексу, как ты водил гостей в мой дом целую неделю.

— А что? Я люблю хорошую компанию, мне нравится общаться с приятными людьми…

–… все время новыми, — ехидно вставила Клаудия.

— Ха! Я открытый и беззаботный человек! Разве кому-то от этого плохо?

Я отсалютовал ему бокалом и продолжил слушать его треп. Накачанный говорун время от времени позволял нам с Клаудией вставлять реплики, так что комната не превращалась совсем уж в театр одного актера. Он закончил наглаживать футболки и задумчиво развернул над доской следующий предмет одежды — рубашку с длинными рукавами. Повертел ее так и эдак, и проговорил:

— А вот что делать с этой штукой, я как-то не представляю. Клаудия, может тут есть какая-нибудь леди, которая возьмет недорого за то, чтобы погладить пару рубашек? Не знаю, как это правильно делается, боюсь испортить…

Пока Клаудия бормотала что-то насчет того, что не доверила бы свою одежду никому в Олд-тауне, я решил, что хватит позволять гостю занимать центр вселенной. Отставив бокал, я поднялся с дивана со словами:

— Дай-ка я тебе помогу. — Обогнул столик и забрал у него утюг. — Смотри, как это делается!

Смена мизансцены вызвала маленький веселый ажиотаж. Клаудия удивленно смотрела с дивана на происходящее. Эли, который оказался на целую голову выше меня и раза в полтора шире в плечах, пригнулся, недоуменно проверяя, не шутка ли это.

— Что? Я не понял, ты хочешь погладить мне рубашку?

— А ты против? Одна из моих работ требует носить хорошие костюмы, так что рубашки я давно умею гладить себе сам. Почему бы и нет?

— Это что, одна из ваших странных русских традиций — гладить другим рубашки? — недоверчиво усмехнулся Эли, но в его тоне мне почудилась и нотка нахальной покровительственности. Самолюбие потребовало дать ответ. Не знаю, что во мне взыграло, но я решил не мелочиться и перешибить шпильку хорошим артиллерийским залпом. С теплейшей улыбкой я выдал пролог:

— Не традиция, вовсе нет. Большинство русских посчитали бы это хулиганством. Но лет двадцать назад русские бандиты хорошо умели обращаться с утюгом. Правда, в другом смысле.

— В каком? — Клаудия не упускала ни одного слова.

Я коротко объяснил, драматичным тоном пересказав сцену из криминального сериала про девяностые. Одновременно я методично раскладывал на доске рукав белой летней рубашки из очень тонкого дорогого хлопка. Хозяйка и гость хихикнули с примесью замешательства. Вместе с веселым интересом в их глазах было заметно опасливое любопытство: не имела ли отношения пересказанная сцена к моей жизни? Главная роль полностью перешла ко мне, утюг и белая рубашка стали моим реквизитом. Удовлетворенно кивнув, я начал мастер-класс:

— Готов? Смотри и учись, мой друг! Итак, сначала всегда гладят… как это по-английски… рукава? Да, рукава. Начинают с манжет… Потом следи, чтобы не оставалось заломов на нижнем слое.

— Ага, — с интересом пробормотал Эли.

— Потом основную часть. Лучше гладить с изнанки, чтобы было меньше шансов оставить пятна, а то мало ли что…

— Дивно, — продолжал проглатывать урок владелец рубашки.

— В самом конце на краю доски гладишь плечи. И наконец, воротник — сначала с изнанки, потом сверху. Но эта рубашка тонкая, можно не проглаживать дважды… Вот и все. Усвоил?

— Круто! — воодушевленно воскликнул атлет. Клаудия с широкой белозубой улыбкой картинно поаплодировала мне со своего места. Ливанец встряхнул головой: — Как ты умудрился сделать все так быстро? Так вот за что они в прачечных берут деньги? Наверное, я должен заплатить тебе? — Эли со смехом достал из кармана маленькое портмоне и, выудив оттуда пятерку, помахал ей в воздухе.

— Хочешь, чтобы я погладил еще и твою наличку? Я слышал только, как деньги отмывают, но не отглаживают.

Это вызвало дружный хохот Эли и Клаудии, я от души смеялся вместе с ними. Мы смеялись так долго, что начало сводить щеки, с какой-то непривычной беззаботностью, которой я не испытывал уже давно. Черная кошка просунула морду в щель москитной сетки и во все глаза — не тревога ли? — наблюдал за комедией.

— На, теперь твоя очередь, — всучил я в руку Эли горячий утюг и, указав на вторую, черную рубашку, сделал пару шагов к своему бокалу.

— Так, сначала рукава, как учит маэстро Алекс. — Эли провел по черному рукаву утюгом.

— Нет-нет-нет, не так! Черт, ты прогладил стрелку! — Я снова отставил бокал и опять забрал утюг у спортсмена. Клаудия хохотала без остановки:

— Вы двое такие смешные! Классная парочка!

Мы с Эли переглянулись:

— Мы — парочка? Ты мог бы быть геем?

— А ты бы этого хотел? — мы начали откровенно придуриваться.

— Что-то не представляю.

— У меня есть друзья-геи, с ними всегда весело, но я — нет. Не в этой жизни, мой русский друг. — Эли хлопнул меня по плечу.

— Следи за руками!

Клаудия залилась еще пуще. Я снова показал, как правильно гладить рукава, не оставляя стрелок:

— Как будто ведешь машину, всегда прямо по дороге, на обочины не съезжать. Потом надо повернуть рукав вокруг оси и повторить движение.

— Слушайте, никогда бы не подумала, что получу столько удовольствия, если увижу, как в моем доме один мужчина будет гладить одежду другому. Особенно не ожидала от вас, Алекс.

— Ну, мы все полны сюрпризов.

— Ты художник утюга! Человек-утюг! — в деланном восхищении заявил Эли. По-английски это звучало как каламбур, калька с названия комиксов: Человек-утюг, Iron Man, Железный Человек. Это окончательно привело в восторг Клаудию:

— В моем доме Колосс Родосский и Железный Человек! Ааа-ха-ха-ха-ха!

Мы с Эли тоже расхохотались.

— Вы двое должны стать друзьями! — сквозь смех заявила Клаудия. Эли состроил гримасу итальянского гангстера:

— Я не против новых друзей, тем более таких мастеров утюга. Алекс, какие у тебя планы на завтра?

— Особо никаких. Туристический набор: поплавать в море, посмотреть старые камни, съесть что-нибудь приличное.

— Звучит очень интересно, — покивал Эли. Скрытая за его вежливостью ирония была очевиднее яичницы. Конечно, мы тут цивилизованные люди, знакомы меньше дня, и нормы приличия предписывают согласно кивать. Тем контрастнее прозвучало следующее предложение ливанца:

— Я собираюсь завтра на нудистский пляж. Если ты не занят, можем пойти вместе. Ты бывал на нудистских пляжах?

— Нет…

Предложение меня огорошило. Нудистский пляж был одним из последних мест, на которых я думал оказаться в сознательной жизни. Идея побыть голым вовсе не претит мне: с точки зрения природы человек — единственное создание, которое в ребяческом снобизме заигралось настолько, что вечно что-то напяливает, разукрашивает себя всеми способами, и при этом считает, будто не делать этого — несомненный признак как минимум дикости и непристойности, а то и — о ужас! — бунтарского радикализма. Какими бы ни были мои комплексы, они не запрещают заниматься сексом без одеяла или подставлять тело солнцу без остатка, — но когда это никого не шокирует. А вот намеренно раздеваться на людях никогда не входило в список моих желаний. Стриптиз и нудизм, как мне казалось, объединяются под знаменами провокации, интриги или эпатажа, — а лично мне для удовлетворения таких потребностей вполне хватает сцены.

— Это интересное место! Можно избавиться от белой полосы посреди тела. У меня там есть друзья, мы проведем хороший день на пляже. Если ты вдруг стесняешься, то вовсе не обязательно быть голым: можно оставаться в плавках, это нормально. — Эли так разводил руками, будто развеивал скептицизм аллергика насчет сомнительного блюда.

Я убедил его, что мое отношение к нудизму не имеет ничего общего со стеснением, и ничто не восстает во мне против идеи позагорать голым, но что большую роль играют сомнения: хочу ли я оказаться среди сисек и писек, а тем более посвящать этому целый день. То были колебания новичка. Точно такие же я испытывал в день моего первого вылета в кабине «Як-52», где вместо мягкого кресла под задом — парашют, а под ним — три тысячи метров пустоты; или в финале жутко алкогольной студенческой вечеринки в темном закутке наедине с горячо готовой ко всему новой знакомой. Вопрос всегда один и тот же: «А надо ли?» Ответ никогда не был одинаковым.

— Во сколько ты хочешь идти? — спросил я у Эли.

— А ты во сколько встаешь? В восемь? В десять? В двенадцать? — Надежда, что спортсмен зовет с собой только из вежливости или рассчитывает на отказ от слишком радикального предложения, таяла на глазах. — Я зайду, когда тебе удобно. У меня весь день свободен.

— Ну хорошо, — сдался я. — Часов в десять буду готов.

— Окей! Значит, я приду сюда часов в десять. Да, Алекс, ты в курсе про средиземноморское время?

— А что с ним?

— Оно, эээ, немного отличается от того, что показывают часы… Предупреждаю, чтоб ты не обижался, — без намека на сожаление пояснил ливанец.

— А, ты об этом, — усмехнулся я. — Да, я уже знаком с расписанием местных автобусов.

Эли ушел со стопкой свежевыглаженной одежды около полуночи. Он так и не прикоснулся к предложенному вину, продолжала отказываться от него и Клаудия. Бутылку ждала бесславная отставка в холодильник. Но пока она продолжала стойко торчать посреди журнального столика.

— Ну, Алекс, что ты думаешь о предложении Эли про пляж? — После веселья и смеха, последствия которого все еще чувствовались в моих легких и мышцах лица, я решил считать, что отныне Клаудия обращается ко мне на «ты». И мысленно стал обращаться к ней так же. Ведь в английском разницы не слышно.

— Эмм… предложение неожиданное. У меня действительно нет особых планов на завтра. Да и ты ведь слышала: я уже согласился…

— Ааа, похоже, у меня в доме человек слова! — вставила хозяйка. Я улыбнулся и закончил фразу:

–…но если честно, не знаю что сказать, и тем более чего ожидать.

— Именно поскольку нет особых планов, я и думаю, что тебе стоит согласиться. Эли славный парень, веселый компаньон, ничего плохого не случится, и я уверена, вы проведете отличный день на пляже. Даже на нудистском.

— Сам туда я вряд ли пошел бы. Но с такой компанией, да при такой внешней поддержке было бы ошибкой не пойти. — Я шутливо подмигнул Клаудии. Она отхлебнула пива и подтвердила:

— Наслаждайся новым в жизни, мой друг! Поверь мне, Родос — отличное место для экспериментов.