Кавказ. Выпуск XXIII. Родословное древо тюрков

Абул-Гази Багадур-хан, 2018

«Родословное древо тюрков» – уникальный свод исторических и фольклорных материалов, созданный в XVII веке. На русском языке был издан в 1906 г. в переводе Г. Саблукова и давно стал библиографической редкостью. Настоящее издание – бесценный кладезь для исследования истории тюрков, тюркских языков, восстановления их исконной лексики. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава вторая

Монгол-хан и его преемники до Чингисхана

Корень слова «Монгол» есть мунг-ул. Народ, уклоняясь от точного выговора, со временем стал произносить Монгол. Слово «мунг», известное всем тюркам, — значит «печальный»; ул — значит «угрюмый», потому Монгол — значит «печальный-угрюмый». В этом племени девять человек были царями: первый из них — Монгол-хан, последний Иль-хан. Шараф эд-Дин Езди во введении к Зафар-наме говорит: «В народе тюркском есть обычай всякое дело приводить к числу девять; это употребление числа девять произошло от девяти монгольских ханов»; также в начале книги сказано было: «Всевышний Бог все сотворенное устроил по чинам; выше девяти он не сотворил никакого чина». Монгол-хан царствовал много лет; у него было четыре сына: первый — Кара-хан, второй — Уз-хан, третий — Кюз-хан, четвертый — Гюр-хан. Монгол-хан, поставив на свое место старшего из своих детей Кара-хана, оставил здешнюю жизнь.

Кара-хан^[57]

После своего отца он царствовал над всем народом. Лето он жил по горам Эрь-таге и Герь-таге, которые ныне зовутся Улуг-таг и Кичик-таг; а когда наступала зима, он проводил время в Кара-куме и на берегу реки Сыр. При Кара-хане подданные его сделались столь нечестивы, что между ними не было ни одного мусульманина.

Рождение Угуз-хана^[58]

У старшей жены Кара-хановой родился сын, которого красота превосходила красоту луны и солнца. Трое суток он не брал груди матери; в каждую ночь дитя, являясь во сне матери своей, говорило: «Матушка! Будь покорной Богу (мусульманкой); если ты не сделаешься мусульманкой, то я не буду кормиться твоей грудью и умру». Мать не противилась сыну и уверовала в единого Бога. После того дитя кормилось грудью матери. Мать его никому не сказывала о своем сновидении и о том, что сделалась мусульманкой; она таила это потому, что тюркский народ, со времени Иафета до Атапча-хана быший мусульманами, с того времени, как Аланча-хан сделался государем, разбогатев, стал рабом богатства, забыл Бога и был нечестивым. При Кара-хане он так ожесточился в нечестии, что сын, как скоро узнавал, что его отец сделался верующим, убивал отца своего; и отец убивал сына, когда узнавал, что он сделался мусульманином. В это время у монголов был обычай сыну не давать имени, доколе ему не исполнится года. Кара-хан, когда его сыну прошел год, предложил народу угощение доения и сделал большой пир. Во время пира дитя принесли в собрание; Кара-хан сказал бекам: «Этому сыну нашему исполнился год: так какое имя дадите ему?» Беки не успели еще ответить, как дитя выговорило: «Мне имя Угуз». Одногодний ребенок в собрание вбежал, ясно, языком промолвив, сказал: «Знайте, мне имя — Угуз-царь знаменитый. Верно то знайте все вы, чины имениты!». Все бывшие на пиру, и большие и малые, услышав это слово ребенка, дивились и говорили: «Дитя само себе нарекло имя, лучше этого имени может ли быть?» Назвали его Угуз^[59] и говорили: «Никто никогда не слышал и не видел, чтобы однолетнее дитя так говорило», и, гадая о его судьбе, предсказывали, что он будет долголетен, очень богат, что ладонь у него будет ровна, что рукав его будет широк. Когда Угуз начал говорить, то, бегая, непрестанно поизносил: «Аллах, Аллах!». Всякий, кто слышал это, говорил: «Он дитя; не умея владеть языком, не смыслит, что говорит, потому что слово Аллах есть арабское, а из монголов ни один отец не слышал арабского языка. Всевышний Господь создал его любимцем, святым, и свое имя положил ему в сердце и на язык». Когда Угуз пришел в юношеский возраст, Кара-хан сосватал за него дочь брата своего Гюр-хана. Угуз наедине сказал девице: «Исповедуй Бога, который сотворил мир, тебя, нас, которому имя Аллах! Делай только то, что он повелел». Но как невеста не согласилась на это, то он тотчас встал и лег на особом месте. По ночам не ложась с невестой, он днем не говорил с ней. Через несколько времени сказали Кара-хану: «Ваш сын не любит свою жену; не любя ее, он, со дня женитьбы, не ложится с ней в одном месте. Кара-хан, услышав это, сосватал за него дочь другого брата — Кюз-хана. Угуз-хан и этой девице также предложил принять веру, но и она не согласилась; а потому и с ней вместе он не ложился. Прошло несколько лет после этих происшествий. Угуз-хан часто выезжал на охоту; однажды он на берегу реки увидел несколько девиц, которые стирали белье; между ними была также дочь Уз-хана, брата отца его: он поопасся послать к ней человека для переговора с ней, дабы тем не открылась тайна, а потому сам, отозвав ее в сторону, говорил ей, заклиная ее хранить тайну: «Отец мой брал за меня двух девиц; я не любил их, потому что я мусульманин, а они обе неверные, и когда я каждой из них говорил: «Будь мусульманкой!», они не соглашались; если ты сделаешься мусульманкой, то я тебя возьму за себя». Девица отвечала: «В какой вере ты будешь, в той буду и я». После того Угуз-хан переговорил с отцом своим и Кара-хан, сделав большой пир, взял дочь Уз-ханову за Угуз-хана. Она сделалась мусульманкой и Угуз-хан очень любил ее.

После этого прошло много лет. В один день Угуз-хан отправился в отдаленное место на охоту; Кара-хан созвал к себе своих родственников и невесток, предложил им яства и в продолжение беседы спросил у своей жены: «Какая тому причина, что Угуз после взятую жену любит, а прежние две жены ему постылы?» Жена его отвечала: «Не знаю; сами невестки лучше знают это». Когда хан спросил о том невесток, тогда старшая из них сказала: «Сын ваш мусульманин; нам обеим он советовал быть мусульманками, но мы не согласились; а младшая ваша невестка — мусульманка, за то сын ваш очень ее любит». Кара-хан, когда услышал эти слова, то призвал к себе беков своих и, посоветовавшись с ними, решил Угуза схватить на охоте и убить, и послал человека по своим владениям с приказом, чтобы скорее люди собирались, ибо он выедет на охоту. Младшая жена Угуз-хана, узнав этот умысел Кара-хана, отправила человека к Угуз-хану. Как скоро пересказано было все Угуз-хану, он также отправил к народу человека со словами: «Отец мой собирает войско для того, чтобы убить меня; кто держится меня, пусть идет ко мне; кто держится отца моего, пусть пристает к нему». Многие из народа пошли к Кара-хану; не много людей пришли к Угуз-хану. У братьев Кара-хановых было много сынов; никто не предполагал, что они отстанут от Кара-хана, но все они перешли к Угуз-хану. Угуз-хан назвал их уйгурами. Слово уйгур принадлежит тюркскому языку: оно, как всем известно, значит «союзник»^[60]. Так говорят: молоко сселось, сють уйюди: когда молоко сделалось айраном^[61], тогда части его отделены одна от другой; но когда сделаются уйюган^[62] сливки, или сметана, тогда части его между собой соединяются. Подобным образом говорят: «Я в молитве присоединился к имаму» — «Имамга уйюдим», то есть когда имам садится, то садится и молящийся с ним; если тот встает, то и этот встает, а это не есть ли союз? Когда они пришли к Угуз-хану и крепко схватились обеими руками за полы одежды его, Угуз-хан назвал их уйгурами, то есть союзниками, приверженцами. Кара-хан и Угуз-хан вывели свои полки и сразились между собой. Всевышний Господь даровал победу Угуз-хану; Кара-хан обратился в бегство. В битве Кара-хану в голову вонзилась стрела; но не знали, кто ее пустил; Кара-хан от этой раны умер, а Угуз-хан вступил на престол отца.

Ханствование Угуз-хана

Угуз-хан пригласил всех своих подданных к мусульманству: тем, которые сделались мусульманами, он покровительствовал, а преследовал тех, которые не принимали мусульманства; отцов он предавал смерти, а детей их делал рабами. В то время много было владений кроме тех, которые зависели от Кара-хана. В каждом большом владении был особый государь; ему подчинены были малые области; области Кара-хана, исповедывавшие мусульманство, присоединились к Угуз-хану, а не бывшие мусульманскими, отошли к другим ханам.

Угуз-хан каждый год вел войны с живущими в юрте монгольском и оставался победителем. Напоследок все их взял; некоторые из них, спасая себя бегством, подчинились хану татарскому. Татары в то время жили близ Джурджита. Джурджит есть большой юрт; городов и селений и нем много; он находится на северной стороне Китая, который индийцы и таджики называют Чин. Угуз сделал нападение на татар; хан их с многочисленным войском вступил в битву с ним, но Угуз одержал верх и истребил его войско.

Войску Угуз-хана досталась столь великая добыча, что всей нельзя было навьючить на лошадей, их недостало для этого. В войске был один хороший, прекрасный человек, он придумал сделать телегу (арбу); по образцу ее все сделали телеги, и, наложив на них добычу, повезли домой. Телегу назвали канг: прежде не было слова этого, как не было и самой телеги. Ее назвали канг, потому что когда на ней ехали, то она производила скрип: канг, канг; а изобретателя ее назвали Кангли. Весь народ Кангли от этого человека происходил.

В продолжение семидесяти двух лет Угуз-хан вел войны с татарами, хотя монголы и татары были одной кости^[63]. На семьдесят третьем году он всех их подчинил своей воле и сделал мусульманами.

После того он завоевал Китай, завоевал Джурджит^[64] и также Тангут^[65], который таджики называют Тибет. После того он покорил Кара-Китай^[66], который также большой юрт: жители его, так же как и индусы, черного цвета.

Между Индостаном и Китаем, по берегу океана, на зимнем востоке или на юго-востоке летнем от Тангута, на той стороне Китая, на берегу моря, в цепи больших гор, было много народов. Государя этой страны звали Ит-берак. Угуз-хан против него выступил в поход со своей конницей; произошла битва; Ит-берак-хан победил, Угуз обратился в бегство. По эту сторону того места, где происходила битва, протекали две большие реки: между сими реками, остановившись на несколько дней, он собрал остатки рассеянного войска.

У великих государей, когда они отправляются в далекий путь, есть обычай брать с собой своих жен; таким же образом отправлялись и некоторые нукеры. При Угуз-хане был князь, который также отправился на войну с женой. В битве он пал, а жена его спаслась и, вслед за ханом, пришла в его стан между двумя реками. Она была беременна; ей настала пора родить, а как время было холодное и дома, куда бы ей приютиться, не было, то она родила сына в дереве, у которого внутренность сгнила. Когда об этом донесли хану, он сказал: «Его отец в битве пал при мне; но это не беда!». Взял к себе этого мальчика и назвал его Кипчак. На старинном тюркском языке дуплистое дерево называли кипчак; а так как это дитя родилось в дупле дерева, то его назвали Кипчак^[67]. В нынешнее время дуплистое дерево называют чабчак: простолюдины, по неповоротливости языка своего, вместо буквы к произносят в сем слове ч и вместо кипчак говорят чапчак. Хан при себе воспитал этого мальчика. Когда он достиг юношеских лет, народы урус, авлак, маджар, башкурд возмутились; хан, поручив Кипчаку много народа и нукеров, послал его в эту страну, на берега рек Дона и Итиля. Дон и Итиль — имена двум большим рекам. Триста лет он царствовал в этой стране. Все народонаселение кипчакское произошло от него. Со времени Угуз-хана до Чингисхана на берегах трех рек: Дона, Итиля и Пика — не было другого народа кроме кипчакского. Около четырех тысяч лет они жили в сих странах: потому сии страны зовут Дешти-кипчак.

Угуз-хан, по прошествии семи лет после того, как был разбит Берак-ханом, опять предпринял поход против Берак-хана, в битве разбил его и велел его умертвить; завладев юртом его, он, не тревожа мусульман, избил тех, которые не веровали в Бога, взял в плен детей их и обратно прибыл домой.

Поход Угуз-хана в Туран и Индостан

Угуз-хан, собрав войско в областях Монгольской и Татарской, выступил к Телашу и Сираму. Цари ташкендский, самаркандский и бухарский, выставив войско, не могли с ним ратовать, искали себе защиты в больших городах и надежных крепостях. Угуз-хан сам осадил Сирам и Ташкенд и взял их, а к Туркестану и Андеджану послал сынов своих; они в шесть месяцев Туркестан и Андеджан подчинили власти отца. Угуз-хан над всеми оными областями поставил даруг и пошел к Самарканду. Завоевав Самарканд и поставив над ним даругу, выступил к Бухаре. По взятии Бухары отправился к Балху; завоевав Балх, пошел на область Гур. Была зима, время было самое холодное; в горах Гура выпал большой снег и войско отказывалось идти, но Угуз-хан, дав приказ, чтобы никто не отставал от него, шел далее и взял Гур.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

57

Букв. «Могучий хан» (кара в тюркских языках означает не только «черный», но часто «могучий», «громадный»).

58

Огуз-хан. Известны различные списки рукописи «Огуз-наме», где подробно рассказывается о рождении Огуз-кагана. Интересно привести отрывок об Огуз-кагане из дренеуйгурского варианта этого произведения: «Пусть будет так! — сказали они. Вот его изображение (следует изображение быка); и после они обрели радость. Опять однажды заблистал глаз Ай-кагана, она родила мальчика. Лицо его было голубое, губы огненно-красные, глаза, волосы и брови черные, он был прекраснее прекраснейших. После того как этот мальчик вкусил первого молока от груди своей матери, он больше уже его не пил, а просил только мяса, кушанья и напитков (которые употребляют взрослые). Тогда он стал говорить и в сорок дней вырос совершенно, стал ходить и играть. Его ноги были подобны ногам быка, его туловище — туловищу волка, его лопатка — лопатке соболя, его грудь — груди медведя, его пахи были густо покрыты волосами. Он пас табуны лошадей, ездил верхом и охотился за дичью. По прошествии дней и ночей он сделался юношей. В это время в той стране был большой лес, в котором было много рек и ручьев. Туда приходило много животных, туда прилетало много птиц. В этом лесу жил большой единорог, который пожирал лошадей, так как был большой, лютый зверь; людей он истреблял, втягивая их в себя. Огуз-каган был мужественный князь и вознамерился убить этого единорога. Однажды он отправился на охоту с копьем, стрелою и луком, также с мечом и щитом сел он на коня. Он поймал оленя; привязав его ивовыми прутьями к дереву, пошел далее. После этого наступило утро; с наступлением дня он пришел и увидел, что единорог унес оленя. Тогда он поймал медведя, привязал его своим золототканым поясом к дереву и ушел. Потом наступило утро. С наступлением дня он пришел и увидел, что единорог унес медведя. Тогда он сам расположился под деревом. Единорог явился и попал своей головой в щит Огуза. Огуз ударил копьем по голове единорога и убил его. Мечом отрубил он ему голову и ушел. Опять он вернулся и увидел, что гриф занимается пожиранием внутренностей единорога. Стрелою из лука убил он грифа; голову отрезал и сказал: (вот изображение грифа) «Единорог пожрал оленя, пожрал медведя: мое копье убило единорога, так как оно из железа. Гриф ел единорога, мой лук и стрела убили грифа, так как они из меди». Так он сказал и ушел. Вот изображение единорога (рисунок единорога). Снова однажды Огуз-хан был занят молитвой к Богу, вдруг сделалась тьма и с неба ниспало голубое сияние, более светлое (?) чем солнце и месяц. Огуз-каган пошел к нему и увидел, что среди этого сияния находилась девушка, сидевшая совершенно одна. Это была чудная, красивая девушка, на голове у нее находилось огненное светящееся пятно, подобное полярной звезде. Эта девушка была так прекрасна, что, когда она смеялась, смеялось и синее небо, а когда она плакала, то и синее небо плакало. Когда Огуз-каган увидел ее, то потерял рассудок. Он пошел к ней, полюбил ее, взял ее, лег с ней и достиг исполнения своего желания. Тогда жена его забеременела. После дней и ночей, его глаз заблистал, она родила трех сыновей. Первому они дали имя «Солнце», второму — «Месяц», третьему — «Звезда». Опять однажды пошел Огуз-каган на охоту. Посреди озера он увидел издали дерево, у дверец (?) этого дерева находилась девушка, сидевшая в одиночестве. Это была чудная, красивая девушка, ее очи были синее неба, ее волосы уподоблялись рекам и ручьям, ее зубы — жемчужинам; она была так прекрасна, что народы земные, увидев ее, говорили: «Аи, аи, мы умираем», а молоко превращалось в кумыс. Когда Огуз-каган увидел ее, то потерял рассудок, и пламя запало ему в сердце. Она понравилась ему, он взял ее, лег с ней и достиг исполнения своего желания. Жена его забеременела. После дней и ночей, заблистал (его глаз) и она родила трех сыновей. Первого они назвали «Небо», второго — «Гора», третьего — «Море». После этого Огуз-каган устроил большой пир, давая приказание народу (явиться), тогда они посоветовались и пришли; сорок постелей и сорок…(?) Велел он сделать, они наготовили различных блюд, различных мясных кушаний…(?), и напитков, и угощались. После пира Огуз-каган дал приказ князьям и простому народу и сказал: «Вот я — ваш каган, возьмем лук и щит, пусть они нам служат тамгою, нашим буяном (?) пусть будет сивый волк, нашим ураном пусть будет «железное копье», в лесу пусть живет дичь; куланы, талуи, реки и ручьи пусть будут знаменем. Это — голубой куриган» — так сказал он. Затем снова дал он приказы по направлению всех четырех стран света и разослал их. В этих указах значилось: «Я — каган уйгурский, и я должен сделаться каганом четырех сторон света. Я требую от вас покорности; кто смотрит на мой рот (то есть кто мне подчиняется), тому я даю подарки и того буду считать другом, а кто не смотрит на мой рот, тому я угрожаю своим войском, того я буду считать врагом, я его покорю и прикажу повесить, я буду действовать так, чтобы он погиб». В то время по правой стороне жил князь по имени Алтун-каган; он отправил Огузу послов, принес в дар много серебра и золота, взял также много ясписа, рубинов и других драгоценных камней, отослал их, вручил в подарок Огуз-кагану и подчинился ему; при помощи славных князей (посланцев) он вступил с ним в дружбу и жил с ним в мире. По левой стороне от него жил князь по имени Урум-каган. У этого кагана было многое множество войска и многое множество городов. Этот Урум-каган не исполнил приказание Огуз-кагана и не пришел к нему с выражением покорности. «Я не буду сообразовываться с его словами, а останусь таким, как есть» — так говоря, не уважил он его повеления. Тогда Огуз-каган решил снарядить войско и хотел выступить против него. Со своим войском сел он на коня, взял свои знамена и отправился в поход. После сорока дней он подступил к подножию горы, которую прозывали Муз-Таг (букв. «Ледяная гора», предположительно гора Эльбрус на Кавказе. — А.Г.). Он велел снять куриган, остановился и расположился на ночлег. Ранним утром в куриган Огуз-кагана проникло сияние светлое, как день, из него вышел сивошерстый сивогривый высокий волк (тотем тюркских народов. — А.Г.). Этот волк стал перед Огуз-каганом и обратился к нему с речью: «О Огуз! Ты намереваешься теперь идти против Урума (Византия. — А.Г.); я, Огуз, хочу служить тебе!» Снова затем поставил Огуз-каган свой куриган, сам ушел и увидел, что в его войске снует туда и сюда сивошерстый, сивогривый волк, служа ему. Следуя за этим волком, двинулись все они далее. По прошествии нескольких дней остановился этот сивошерстый, сивогривый, высокий волк, и Огуз со своим войском также остановился. Там протекала река по имени Едиль-Мурен (Едиль (Итиль) обычно обозгачает р. Волгу, однако иногда этим именем обозначалась и р. Дон, которая в древности сливалась с Волгой и образовывала огромную сеть речных рукавов Волги и Дона, соединяя Черное и Каспийское моря. В пользу этого говорит и вторая часть названия реки: «Мурен». — А.Г.). При этой реке… у черного острова произошла битва. Они бились стрелами, копьями и мечами, между этими войсками произошло много, много сражений. В сердца народов вселилась тогда сильная печаль. Борьба и битва были так сильны, что воды Едиль-Мурена покраснели и уподобились жиле. Огуз-каган победил, Урум-каган бежал. Огуз-каган завладел царством Урум-кагана и его народом. В его орде они нашли много сокровищ (неживого имущества) и много живого имущества (скот, рабы). У Урум-кагана был брат по имени Орус-бек (еще варианты Урузбек. — А.Г.). Этот Орус-бек поручил своему сыну сильно укрепленный город, лежавший на вершине горы между Тарангом и Муреном, и сказал ему: «Этот город надо охранять, сохрани его для нас даже и после сражения». Огуз-каган поехал к этому городу. Сын Орус-Бека послал ему много серебра и золота и сказал ему: «О, ты — мой хан. Мой отец передал мне этот город и сказал, что его нужно охранять. Даже и после сражения сохрани для меня этот город. Если отец мой снаряжается на войну, разве это и моя обязанность? От тебя исходят для меня повеления, богатство и мудрость, это мне известно. Наше счастье — твое счастье, наше семя есть семя и твоего дерева. Бог даровал тебе землю и признал за тобой владычество над нею. Тебе вручаю я свою голову, свое счастье, если хан (сам) пожалует, то (уже никогда) не оставит своей дружбой».

Огуз-каган принял благосклонно речь юноши, обрадовался, засмеялся и молвил: «Ты дал мне много золота и хорошо также охранял (по-тюркски саклап) город», поэтому он и дал ему имя Саклап и вступил с ним в дружбу. Снова со своим войском… с войском перешел он через Едиль… жил великий каган, его преследовал Огуз и говорил: «Через воды Едиля я перейду». В войске находился весьма доблестный князь, по имени Улук-орду-ошпу-тенг; на месте, где он был, он увидел… Едиль земля, обильно поросшая деревьями… деревьев… их срубили, улеглись на деревьях, перешли (реку). Тогда засмеялся Огуз-каган и сказал: «О, будь ты таким же князем, как и я, пусть имя твое будет Кипчак». Опять двинулся он далее; потом снова увидел Огуз-каган сивошерстого, сивогривого волка. Этот сивый волк сказал Огуз-кагану: «Теперь идя вперед с войском, приводи сюда народ и князей. Я пойду впереди и буду тебе указывать дорогу». Настало утро; тут увидел Огуз-каган, что волк сновал туда и сюда, служа войску. Он обрадовался и пошел вперед. В одной долине Огуз-каган сел верхом на жеребца. Этого жеребца он ценил весьма высоко. В степи этот жеребец скрылся из глаз и убежал. Там были высокие горы, покрытые снегом и льдом, вершины их были совершенно белыми от мороза, поэтому их звали Муз-Таг; жеребец Огуз-кагана убежал в ледяные горы. Об этом Огуз-каган очень печалился. В войске находился высокий каган, герой, который ничего не страшился; он отличался доблестью в езде верхом и в бою. Этот Бек проник на коне в высокие горы и через девять дней привел жеребца Огуз-кагану. Так как на Муз-Таге было очень холодно, то этот Бек явился весь покрытый снегом и побелевший. Огуз-каган засмеялся от радости и сказал: «О, будь вождем этого множества князей… и пусть именем твоим будет Кагарлык (Карлык — снеговик)». Он одарил его множеством драгоценных камней и пошел дальше. Снова увидел он на дороге большой дом. Крыша его была золотая, окна из чистого серебра, а… из железа. Была у него и дверь, но к ней не было ключа. В войске находился доблестный умный человек, по имени Тумурду Кагул. Ему отдал он приказ: «Здесь останься! Отопри! (по-тюркски кал-ач), после того, как останешься и отопрешь, приходи в орду» — так сказал он. Отсюда он и назвал его «Калач», а сам отправился дальше. Снова однажды сивошерстый, сивогривый волк не хотел идти дальше и остановился, также и Огуз-каган сделал остановку. Он велел снять куриган и остановился. Это была равнина, годная для распашки, ее называли Чюрчит. Там обитал многочисленный народ, у них было много лошадей, быков и телят, также много золота, серебра и драгоценных камней. Здесь-то сошлись Чюрчит-каган и его народ с Огуз-каганом. Начался упорный бой, они бились стрелами и мечами. Огуз-каган взял верх, он победил Чюрчит-кагана, убил его, отрубил ему голову и покорил народ чюрчитский. После боя Огуз-кагану, его войску и сподвижникам досталось так много сокровищ, что не хватило для нагрузки их лошадей, мулов и быков. Но в войске Огуз-кагана находился умный и очень ловкий человек, по имени Бармаклак Чосун-Биллик. Он устроил весьма удобную телегу, уложил на нее добычу и запряг в нее захваченных животных. Те повезли ее. Все сподвижники и весь народ, видя это, удивились и также наделали телег. Когда они ехали на телегах, то последние поскрипывали «канг-канг», почему и назвали телегу «канг» Огуз-каган увидел телеги, засмеялся и молвил: «При помощи «канг-канг» ты увозишь живую и мертвую добычу, пусть твоим именем будет Канглук, ибо ты изобрел телегу». Так он сказал и пошел дальше. После этого… снова с сивошерстым, сивогривым волком и поехал к земле Тангутов и Шакимов. После многих битв и распрей он одолел их, присоединил их к своей собственной земле, покорил их. Пусть не останется также неупомянутым и да станет известно, что в одном уголку на севере была страна, по имени Бачак, и народ, обладавший большими богатствами. Это была очень жаркая страна, там было много диких зверей и птиц. У них же было много золота, серебра и драгоценных камней. Лица обитателей этой страны были совершенно черные. Каган этой страны был князь по имени Масар. Против него-то и пошел Огуз-каган. Произошло весьма упорное сражение, Огуз-каган победил, Масар-каган бежал, а Огуз, разбив его, завладел его землею и отправился дальше. Этим его друзья были весьма обрадованы, а враги сильно опечалены. Огуз-каган победил его, все ломкое, так же как и его лошадей, он забрал, расположился на стоянку в его земле и его доме, а потом пошел дальше. Пусть не останется тайной, но будет известно, что у Огуз-кагана был седобородый, седовласый, весьма умный старец, разумный и весьма благомыслящий муж и снотолкователь, по имени Улук Турук. Однажды он увидел во сне золотой лук и три серебряные стрелы. Этот золотой лук простирался от восхода солнца до запада, тогда как стрелы его направлялись в страну ночи (север). После сна он сообщил Огуз-кагану всё, что видел во сне, и молвил: «О мой каган! Да будет тебе ведомо, о мой князь… пусть будет разное. Пусть голубое небо (бог неба) дарует нам все и дарует твоему семени ровную землю». Огуз-кагану понравились слова Улук Турука, он попросил у него совета и поступил согласно с ним. Когда настало утро, он велел позвать старших и младших братьев и сказал: «О, мне хочется дичи. Так как я состарился, для меня нет более господства; Кюн, Аи, и Юлдуз, идите по направлению к утренней заре, а вы, Кёк, Таг и Тенгиз, идите к стороне ночи». Тогда пошли трое из них к стороне утра, другие трое пошли к стороне ночи. После того как Кюн (Солнце. — А.Г.), Ай (Луна. — А.Г.) и Юлдуз (Звезда. — А.Г.) набили много зверей и птиц, они нашли (в тексте стоит «изготовили») золотой лук, взяли его с собою и дали его своему отцу. (Огуз-каган обрадовался) засмеялся и сломал лук на три части, а потом сказал: «О вы, старшие братья, пусть лук будет ваш, пускайте подобно луку ваши стрелы до неба». Также и Кёк (Небо. — А.Г.), Таг (Гора. — А.Г.) и Тенгиз (Море. — А.Г.), настреляв много зверей и птиц, нашли (изготовили?) в степи три серебряные стрелы, взяли их с собой и принесли их своему отцу. Огуз-каган обрадовался, засмеялся, разделил также и стрелы между этими тремя братьями и сказал: «О вы, младшие братья, пусть эти стрелы будут вашими. Лук пускает стрелы, вы поэтому подобны стрелам». Потом Огуз-каган созвал большой курултай и пригласил своих сподвижников и свой народ. Они пришли и уселись для совещания. Огуз-каган в высокой юрте… прекрасен… (по правую сторону) он (вбил) столб (вышиною в сорок саженей), на верху (которого) прикрепил золотого петуха, а к подножию его привязал белую овцу, по левую сторону вбил он также столб вышиною в сорок саженей, наверху его прикрепил серебряного петуха и привязал к его подножию черную овцу. По правую сторону сидели бузуки, по левую учуки. Так провели они сорок дней и сорок ночей и обрели много радостей. После этого Огуз-каган разделил свой народ между своими сыновьями и сказал: «О сыны мои! Я много жил, я много видел сражений копьями; много стрел послал я, много ездил верхом на жеребцах. Врагов я заставлял плакать, друзей — смеяться; всё представил я голубому небу, вам отдаю я свой народ…» (По В.В. Радлову: http://kronk.spb.ru/library/radlov-vv-1893.htm).

59

Угуз (огуз) — в тюрк. яз. означет «был», «вол».

60

Относительно этимологии этнонима уйгур В.В. Радлов пишет: «У турок (тюрков. — А.Г.) мы часто встречаем название союза родов в форме простого имени числительного, указывающего на число первоначально соединившихся родов. Так у сойонцев один род называется Овлар или Он-Уйгур, другой — у алтайцев Тогус (наверное вместо Тогус-Уйгур), еще один род называется «юз» (сто); у узбеков есть могущественный род Кырк-пэн-юз (сто сорок). «Юз» наконец называются киргизские орды. По всей вероятвости, «юз» же служило наименованием союза кочевых родов, которых византийцы называют Οΰζοι, а арабы — «гузз» вместо «узз». Равным образом мы видим постоянно, что имена значительных народов являются тождественными с именами неважных родов у соседних народов, напр. у сагайцев есть род «Кыргыз», а у алтайцев — «Сойон, Монгол, Бурут, Кыпчак, Сарт» (Радлов В.В. К вопросу об уйгурах. Из предисловия к изданию Кудатку-Билика. Приложение к LXXII тому Записок Имп. Акад. наук. № 2. СПб. 1893). Согласно Махмуду Кашгарскому самоназвание «уйгур» восходит ко времени Александра Македонского, который называл всадников, противостоящих ему в Центральной Азии, «худхуранд» («Хузхур»), «подобные соколу, от которых не может ускользнуть при охоте ни один зверь». «Худхуранд» (Хузхур) со временем сократилось до «Худхур» (или «Хузхур»), а последнее слово превратилось в «уйгур» (Махмуд ал-Кашгари. Диван Лугат ат-Турк / Пер., предисл. и коммент. З.-А. М. Ауэзовой; индексы составлены Р. Эрмерсом. Алматы: Дайк-Пресс, 2005. С. 140–141).

61

Айран — у тюркских и монгольских народов ксиломолочный напиток, изготавливается путем закваски коровьего молока с помощью грибков или небольшого количества айрана, окутывают сосуд войлочной накидкой (кийизом) и оставляют в теплом месте на сутки. Также есть разновидность, которая заквашивается с помощью сычужной закваски майя. В древности айран делали следующим образом: молоко заливали в пристегнутый к седлу кожаный бурдюк (кар. — балк. гыбыт) с закваской. Из айрана также вырабатывается продукт сузьмэ путем удаления сыворотки. Из сузьмэ, в свою очередь, добавлением соли и сушкой в тени изготавливается курут.

62

Уюгъан (уйюган) — сквашивание молока или сливок (ср. кар. — балк. сют уюду — «молоко заквасилось, прокисло»).

63

У тюрков и монголов слово «кость» часто употреблялось для обозначения происхождения: напрмер акъ сюек — «белая кость» (Карачаево-балкарско-русский словарь. М.: Русский язык, 1983; Казахстан. Национальная энциклопедия. Алматы: Қазақ энциклопедиясы, 2004. Т. 1).

64

Чжурчжени (кит. трад. 女眞, упр. 女真, пиньинь: nǚzhēn) — племена, населявшие в X–XV вв. территорию Маньчжурии, Центрального и Северо-Восточного Китая, Северной Кореи и Приморского края. Говорили на чжурчжэньском языке тунгусо-маньчжурской группы. Крупнейшее государство чжурчжэней существовало с 1115-го по 1234 год.

65

Тангу́ты (самоназвание ми, минья, тибетское название — миняг, китайское — дансян или фань, тюрко-монгольское — тангут) — народ тибето-бирманской группы, говоривший на тангутском языке. В 982 году создали в северном Китае государство Си Ся. Большая часть населения исповедовала буддизм. В 1227 году государство тангутов уничтожено Чингисханом. Окончательно исчезают с исторической арены во второй половине XVI века, когда были ассимилированы китайцами, монголами и тибетцами.

66

Под этим названием, скорее всего, имеется в виду не первое государство киданей — Ляо, существовашее с 907-го по 1125 год, протянувшееся от Японского моря до Восточного Туркестана, а второе государство киданей — Западное Ляо. Кида́ни (китаи) (кит. цидань, Qì dān) — кочевые племена монгольской или тунгусо-манчжурской группы, населявшие территорию современной Внутренней Монголии, Республики Монголия и Маньчжурии. С 907-го по 1125 год киданьское государство Ляо управлялось кланами Елюй и Сяо. В этот период государство киданей Ляо было самым могущественным в этом регионе. Именно поэтому историческое называние Китая в славянской и западной (Cathay) традициях восходит именно к этнониму кидани или ктаи, хотя сама территория Китая тогда не называлась Китаем. Государство Ляо в 1125 году рухнет под ударами чжурчженей. После этого часть киданьской знати (каракидане, или каракитаи) уходит в Среднюю Азию, где в районе рек Талас и Шу создаст небольшое государство кара-китаев — Западное Ляо. Оно просуществует с 1124-го по 1211 год и будет уничтоженно тюрко-монгольским государством Чингисхана.

67

Эта легенда согласуется почти полностью с легендой, изложенной Рашил эд-Дином. См. примечание № 45 к настоящей работе.