Общество Медины в эпоху пророка Мухаммада

Абд Аллах Абд ал-Азиз б. Идрис

Работа представляет собой историко-географическое исследование Медины 7 в. н. э. Особенности географического положения, исторические и культурные реалии арабского города предстают перед читателем в мельчайших подробностях. Со скрупулёзной точностью автор цитирует рукописные труды древних и средневековых учёных, а также работы современных востоковедов, приводя точные данные, основанные на исторических документах. Написанная простым языком и хорошо прокомментированная книга может быть полезной не только в академической среде, но и доступной широкому кругу читателей.

Глава I

Состав населения в Пресветлой Медине в эпоху Пророка Мухаммада

Раздел 1

Предварительные сведения

1. Историческая география Медины. Топонимика

Когда после многих бедствий и трудностей в распространении ислама и преследований со стороны курайшитов Посланник^[4] (да благословит его Аллах и да приветствует!)^[5] принял решение о переселении в Медину со своими сподвижниками, он сказал им: «Я вам показал для переселения место с пальмами между двумя возвышенностями ал-Лабитайн (досл. “вулканические лавы”)»^[6]. Он также сказал: «Мне было видение, что я переселяюсь из Мекки в землю, в которой есть пальмы, и мне показалось, что это Йамама^[7] или Хаджар^[8], и вот город Йасриб [по-арабски: мадинат Йасриб]»^[9]. Нужно отметить, что Медина с её каменистыми почвами и обилием пальм была с древности известна среди арабов^[10]. Она была достаточна населена, чтобы быть базой ислама, и Пророк (с) включил её в число нескольких развитых земледельческих оазисов^[11].

Медина была одним из городов Хиджаза^[12], достойных упоминания^[13]. По мнению ряда арабских географов, это одна из основных частей Аравийского полуострова.

На Аравийском полуострове находятся Медина, Мекка, ал-Йамама, Йемен^[14]. Здесь издавна жили арабские племена, например, племя ал-‘Амалик^[15]. Позже рядом с ними поселились большие еврейские и арабские племенные объединения, о которых имелись достоверные сведения в период возникновения ислама. Это еврейские племена Бану Кайнука‘, Бану Курайза и ан-Надир и арабские — ал-Аус и ал-Хазрадж^[16].

На карте видно, что Медина расположена на западе центральной части Аравийского полуострова, на некотором удалении от береговой линии^[17]. Расстояние между Мединой и Янбу‘^[18] по берегу Красного моря^[19]составляет около 275 кайлей. Между ней и Меккой к югу около 500 кайлей.

Состав населения в Пресветлой Медине в эпоху Пророка: предварительные сведения

Медина расположена приблизительно на уровне 40° долготы на востоке и 25° широты на севере. Её высота над уровнем моря достигает 639 м^[20].

Рельеф местности в Медине характеризуется чередованием возвышенных и равнинных участков^[21]. Медина в основном вытянута в длину^[22]. Её более возвышенная южная часть известна как ал-Алийа («Высокая»)^[23]. В то же время северную часть Медины называют ас-Сафила («Низменная»)^[24]. Поселение Куба’ считается самым важным среди расположенных на возвышенности. Оно находится на расстоянии 2-х миль от Медины и соединяется с ней^[25]. В Куба' до ислама были дома племён ал-Аус и ал-Хазрадж^[26]. В ней жили Пророк (с) и первые мухаджиры до своего переселения в ту часть Медины, где стоит мечеть Пророка^[27].

На севере Медины находится одна из самых заметных её гор — Сал‘, труднопроходимая со стороны своего юго-западного склона^[28]. Это гора, где был рынок Медины (сук), в наше время она окружена постройками и находится почти что в её центре^[29]. С востока и запада её окружают вулканические образования, сформировавшиеся в результате периодически возникавшей вулканической деятельности около Медины в древние времена. Они находятся недалеко от одного из крупнейших вулканических центров на Аравийском полуострове, действовавшего вплоть до недавнего времени (ок. 1266 г. н. э.)^[30] Эти образования были известны в Медине под названием Лабатай ал-Мадина, то есть «Две каменистые местности вулканического происхождения»^[31]. Эти две лавы — вулканические образования Ваким на востоке и ал-Вабара на Западе^[32]. В глубине вулканического образования ал-Вабара находятся три вулканических возвышенности, известных как ал-Джавамат^[33]. Поэтому принято говорить, что Медина находится в своего рода горном бассейне^[34]. В Медине на востоке и на юге имеется ряд вади (сухое русло рек или речных долин. — Ред.), по которым в период дождей и ручьёв текут с гор водные потоки^[35]. К числу самых известных вади относятся: Вади ал-‘Акик, находящееся на юге Медины и текущее в западном направлении^[36]; Вади Батхан (или Бутхан), протекающее среди построек Медины^[37]в её восточной части по направлению к северу, после соединения его с Вади Музайниб и Ранвана^[38] (или Ранун^[39]). Также по восточной вулканической возвышенности ал-Харра аш-шаркийа (восточнее ал-‘Авали, верховья) протекает Вади Махзур, доходя до ал-‘Арид и сливаясь также с Батхан на его пути к северу на западе Медины^[40]. На севере Медины воды Вади Канат^[41] текут с востока, затем соединяются с упомянутыми вади в местности под названием ал-Габа^[42].

Вулканическая активность в Медине способствовала аккумуляции подземных вод, что позволяло в любом месте копать глубокие колодцы (би’р)^[43]. Благодаря этому в Медине было много колодцев, из которых брали воду для орошения пальм и посевов^[44]. К их числу относились: Би’р ‘Арис к западу от мечети Куба’^[45], Би’р Буса к югу от Баки‘^[46], Би’р Ха’ к северу от Мечети Пророка (с)^[47] Би’р Бид‘а, к северо-западу от Мечети Пророка^[48], далее — Би’р Рума, в нижней части глубокого ущелья с северной стороны, принадлежавший еврею, продававшему из него воду мусульманам и который ‘Осман ибн ‘Аффан выкупил для мусульман^[49].

Благодаря сочетанию вышеуказанных природных факторов, а именно, обилию воды во всех источниках и плодородию вулканических почв, Медина стала, прежде всего, сельскохозяйственным центром в противоположность Мекке, которая была торговым городом^[50].

Для Медины характерен резко выраженный климат пустыни. По этой причине Пророк (с), когда ночь была холодная и дождливая, приказал муэдзину: «Не молитесь в домах (ар-риххал^[51])»^[52]. Он также сказал: «В День воскрешения мёртвых я буду заступником и мучеником для того, кто вытерпит раскалённый воздух и жар (ал-увар^[53]) Медины»^[54]. Рассказывают также, что он сказал: «Если усилится жара, то уменьшите [от неё] тяжесть (охладитесь) (убруду^[55]) молитвой»^[56]. В Медине нет определённого сезона дождей, поэтому в ней годами бывали засухи и без-дождье^[57]. Иногда на неё обрушивались потоки (сели), смывающие и уничтожающие всё, что встретится на пути — скот, посевы, дороги…

Общество Медины в эпоху Пророка Названия Медины

Исламское название города переселения мусульман — Медина (ал-Мадина, т. е. Город) или Мединат ар-Расул (Город Посланника), в отличие от его древнего названия Йасриб^[58] [в русской литературе приняты разные написания этого города: Ясриб, Ятриб, Йасриб и Иатриб. — Пер.]. Название медина (мадина) происходит от арабского слова тамаддана (словарное значение — «становиться цивилизованным, культурным». — Пер.), что также может означать таваттана («избирать местом жительства, проживать, поселяться где-либо, натурализоваться»). Семантическое значение и этимология слова «медина» годятся для названия любого большого города. Впоследствии в большинстве случаев оно стало обозначением Пресветлой Медины^[59]. Говорят также, что слово ал-Медина произошло от слова дана, что значит «подчиняться», а поскольку султан живёт в городах, то именно в них ему и подчиняются. Ещё один вариант этимологии — «так как подчиняются Всевышнему Господу»^[60]. Также указывают на то, что это название было известно с древности, то есть ещё до ислама, и что оно произошло от арамейского medinta или medinto, что означает в арабском языке мадина («город»)^[61].

Очевидно, что Медина была известна ещё до переселения (то есть хиджры) под названием мединат Йасриб («город Йасриб»). Затем название сократилось до Мединта или Медина^[62]. Особо надо отметить, что когда Пророк (с) увидел место переселения мусульман, он сказал: «Это медина Йасриб» («Это город Йасриб»)^[63]. Позже, после хиджры, он запретил говорить Йасриб и ограничился словом ал-Медина (Город)^[64] или Мединат ар-Расул (Город Посланника)^[65].

Что касается названия Йасриб, то, по мнению мусульманских историков, оно связано с человеком по имени Йасриб б. Хузайл б. Арим, который впервые там поселился, и его род находился в Медине после отделения от рода ‘Ад^[66]. Есть также указания на то, что Йасриб относится к человеку по имени Йасриб б. Канийа б. Мухала’ил б. Арим б. ‘Убайл ибн ‘Ауд б. Арим б. Сам б. Нух, которого этот город называется Йасриб^[67]. Он был из племени ал-Амалик (амаликитяне)^[68]. Дома, в которых они живут, названы по их именам^[69].

Категории населения Пресветлой Медины в эпоху Пророка: предварительные сведения

Таким образом, можно сказать, что название Йасриб является древним. В Вади ал-‘Акик обнаружен текст на камне, который приводит Ибн Забала и в котором сказано: «Я — раб Аллаха, посланник Аллаха Сулайман ибн Давуд из людей Йасриба»^[70].

Некоторые современные исследователи считают, что самый древний источник, в котором упоминается Йасриб — текст ал-Малика Набунида (Nabonid, 539–556), в котором он сообщает, что достиг этого города^[71]. Этот текст приводит Птоломей (Ptolemy) в своей географии, а также упоминает Стефанус Византийский (Stephanus Byzantinus) под названием iathrippa^[72].

Ранее мы говорили, что южная часть Медины известна как ‘Алийа и Куба’, таким образом, в большинстве случаев название Йасриб не применялось по отношению ко всем частям Медины. Это замечали крупнейшие историки Медины, которые утверждали, что Йасриб — название района (нахийа) в Городе Посланника (Мадинат ар-Расул)^[73]. По прошествии некоторого времени это название стало преобладающим для обозначения всего города — как это бывает, когда название части переносится на целое^[74].

Район Йасриб до поселения там племён ал-Аус и ал-Хазрадж считался матерью поселений Медины (Умм аль-Кура). В нём была самая большая группа евреев, которые нападали на племя ал-‘Амалик (амаликитяне)^[75]. Ал-Матари говорит, что нахийа Йасриб был известен под этим названием ещё в его время. В нём были многочисленные пальмы, составлявшие собственность жителей Медины и вакуфное имущество, завещанное на благотворительные цели для бедняков и прочих^[76]. Его местоположение было ограничено следующим образом: на западе — могила святого, дяди Посланника Аллаха со стороны отца по имени Абу ‘Уммара Хамза б. ‘Абд ал-Мутталиб, на востоке — место, известное как Бирка (досл.: «лужа», «пруд», «водоём»), канал для спуска воды ‘Айн ал-Азрак, к которому спускался караван из Сирии по прибытии и начале путешествия. Паломники называли его ‘ Уйун Хамза (Источники Хамзы)^[77].

В источниках об определении границ Йасриба называется местность от линии канала до края ал-Джурф^[78] и от ал-Мал ал-Баррани^[79] до аз-Зубала^[80]. Это не противоречит предыдущему замечанию о том, что Йасриб находится на территориях, протянувшихся к западу от могилы Хамзы до скопления потоков (селей) Румы^[81].

Уместно также упомянуть, что, когда происходило преобразование Куба’ в место для Мечети Пророка, Пророк (с) сказал: «Я приказал, чтобы это поселение, которое поглотило остальные поселения и которое именовали Йасриб, называлось бы [отныне] Медина»^[82]. Это означает, что и в настоящее время место Мечети Пророка (с) и всё, что вокруг него, также известно под названием Йасриб^[83]. Кроме того, некоторые историки Медины говорят, что в Йасрибе было некоторое количество ювелиров из евреев^[84]. Те из них, кто был здесь в Йасрибе, отличались от тех, кто был в аз-Зухре^[85]. Также историки считали, что ювелиры были только в Зухре, которая была самым большим поселением в Медине^[86].

Можно согласиться с предыдущими информаторами в том, что территория Йасриба — фактически равнинная часть Медины, к которой относится аз-Зухра, а также находящийся там участок Мечети Пророка. Возможно, это наименование применялось изначально только по отношению к северо-западной части Медины, а позже под этим названием стала известна вся равнинная часть восточных районов Йасриба, то есть, в соответствии с распространённой практикой, название части было перенесено на целое.

2. Преимущества экономического положения Медины между севером и югом

Большинство историков Медины говорят о древнем происхождении её населения и городских построек^[87]. В своих трудах они также сходятся в том, что борьба и соперничество между арабским населением Медины и её соседями — евреями — была старинной и поддерживалась ещё до ислама^[88].

Йасриб был не только оазисом с плодородными почвами и одним из главных сельскохозяйственных центров, но также важным пунктом транзитной торговли благовониями на пути из Йемена в Сирию (Шам), которую вели торговые племена^[89], что сделало его в те времена центром притяжения для соперничающих городов. Именно это возбуждало дух вражды и провоцировало войны как между арабами и евреями с одной стороны, так и между самими племенами ал-Аус и ал-Хазрадж. В результате, как можно видеть, благодаря этим политическим и экономическим факторам, Медина незадолго до ислама обрела завидное положение экономического центра в области торговли и промышленности. Вследствие этого она стала важной торговой станцией для купцов, возвращавшихся из Хиджаза и Йемена в Сирию (Шам) и на Восток^[90].

Однако жизнь в Медине не ограничивалась лишь процветанием внешней торговли. Её внутренняя торговля также была активной и успешной.

Это подтверждается упоминаниями её многочисленных рынков и лавок^[91]. Между жителями Медины и её соседями, приезжавшими в этот город, наблюдалось активное взаимодействие^[92].

Как уже говорилось, одной из наиболее характерных особенностей внешней торговли Медины было то, что в Медину для сбыта товаров приезжали купцы из Сирии и других стран^[93]. В то же время мединские купцы везли караваны своих товаров в Сирию и вывозили оттуда различные ткани^[94].

В Медине к наиболее известным ремёслам относились кузнечное и ювелирное дело^[95]. Там также были развиты разные виды мелкого кустарного ремесла, в особенности, основанного на использовании материалов пальмы^[96]. Из всего сказанного выше очевидно, что Медина была удостоена выбора Пророком (с) в качестве столицы ислама и как исходный пункт для его поборников и победоносных отрядов. Этот выбор объяснялся её стратегическим положением и международной известностью от севера до юга в качестве важной станции на торговом пути между Сирией и Йеменом. Кроме того, у неё было природное защищённое местоположение, а также плодородная почва, обилие воды и население, проявлявшее свои положительные стороны совершенства и душевного равновесия. Оно было представлено в ту пору иудеями, людьми Писания (ал-Китаб) и Призвания и племенами ал-Аус и ал-Хазрадж, которые были выходцами из Йемена и носителями древней цивилизации и культуры.

Несмотря на то, что влияние иудеев на племена ал-Аус и ал-Хазрадж в деле веры было очень ограничено, они однако под их влиянием поверили в идею явления нового пророка и были людьми Писания и знания^[97].

Ал-Аус и ал-Хазрадж проявили свою веру, когда несколько человек из этих племён встретили Пророка (с) во время совершения хаджа, когда он показывался перед племенами, требуя помощи и проявления веры в ислам^[98]. После встречи с Пророком (с), они прониклись вероучением ислама и, уверовав, возвратились в свои города^[99]. Вернувшись к своим соплеменникам, они рассказали им о Посланнике (с) и призвали их к исламу^[100], который стал распространяться среди них. Позже их делегации приходили к Посланнику (с) во время совершений хаджа. Это продолжалось до тех пор, пока не был осуществлён третий хадж, во время которого в ‘Акабу пришло семьдесят три человека, включая двух женщины из их племён. Они присягнули Посланнику (с) с тем условием, что ему среди них не будет дозволено то, что у них не было дозволено их женщинам и сыновьям, когда он пришёл к ним в Медину как мухаджир^[101](Речь идёт о первой ‘Акабе, см. далее в тексте, а также Прил. 5 в конце книги).

Вскоре после заключения этой присяги Посланник (с) призвал своих сподвижников (асхабов) к переселению в Медину и стал ожидать, что они его известят о своём уходе^[102]. Большинство первых переселенцев (мухаджиров) поселились среди племён Бану ‘Амр б. ‘Ауф в Куба’^[103]. Затем мухаджиры последовали в Медину, где к ним присоединился Посланник (с) и после тяжкого и изнурительно пути они встретили благожелательный приём среди племён ал-Аус и ал-Хазрадж.

Посланник, (с) прибыл в Медину в понедельник в двенадцатую ночь месяца Раби‘ ал-Аввал^[104], что соответствует 24 сентября 622 г. н. э.^[105]

Обосновавшись в Медине и построив там свою мечеть, Посланник (с) начал налаживать связи среди местных жителей. Он написал письмо об отношениях между мухаджирами и населением Медины, в котором объявлял о прекращении военных действий и установлении мира с иудеями и обещал им признать их веру и имущество, приняв во внимание их интересы и поставив им свои условия^[106]. Этот порядок можно считать первым шагом, объединившим разные элементы мединского населения и напоминавшим общий союз под единым политическим ру-ководством^[107]. Впоследствии Посланник (с) увидел, что Господь Всевышний поддерживает привлечение по возможности соседних племён в ряды мусульман Медины путём союзов и договоров и отправление отрядов для преграждения пути курайшитским караванам, следующим из Сирии. Это был лучший путь для укрепления авторитета ислама в Медине и поднятия морального духа мусульман в племенах^[108].

Этот мудрый шаг полностью исполнил свою роль и увенчался весомой победой, несмотря на незначительное количество в то время ансаров (мединских сторонников Мухаммада (с))^[109]. Наряду с непрерывными победами мусульман, это оказало самое большое влияние на количественный рост мухаджиров в Медине. Таким образом, 9-й год хиджры, когда Посланник (с) покорил Мекку, был назван «годом делегаций», из-за множества тех, кто приезжал в Мекку к Посланнику (с) из племён, объявивших о подчинении и дружбе^[110]. В Медину также стекались разные многочисленные арабские племена, желающие участвовать в хиджре вместе с Посланником Аллаха (с) и для большинства из них в Медине была отведена особая территория^[111].

Раздел 2

Состав населения в Медине до ислама и после его возникновения

1. Ал-Йахуд (иудеи)

Слово йахуд в настоящем исследовании имеет два значения — этнической принадлежности и религии (словарное значение йахуд — соб. «евреи»; ал-йахудийа — «еврейство, иудейство». — Пер.; см., напр., Баранов Х.К. Арабско-русский словарь. М., 1977. С. 862). Всевышний Господь сказал в Коране: «Авраам не был ни иудеем, ни христианином, но был ханафитом, мусульманином»^[112] (то есть имеется в виду принятие иудаизма или христанства). Языковеды подробно анализировали значения этого термина. (Здесь и далее автор приводит разные варианты этимологии и примеры употребления термина йахуд в трудах арабских языковедов и историков; в арабском языке связанный с этим словом глагол хада омонимичен и имеет два значения: хада — 1) быть евреем; 2) раскаиваться. — Пер. См. Баранов Х.К. Там же). Ибн Манзур отмечал, что слово худ в арабском языке означает «раскаяние». Глагол хада («он раскаивался»), форма имперфекта йахуду, отглагольное имя (масдар) хауд (так, например, человек, который раскаялся и возвратился к истине, называется хаид — «раскаивающийся»). Другой пример того же корня: Ва хаввада арраджул — значит, «Некто обратился в иудейство»^[113]. Слово йахуд также указывает на этническую принадлежность и синонимично словосочетанию «сыны Израиля»^[114]. В еврейском языке слово Израиль означает «сыны раба божия» или «всё лучшее (отборное) у Господа». Оно состоит из двух частей — исра (в значении «раб» или «всё лучшее (отборное) у Господа» и Ил (Бог)^[115]. Говорят также, что это слово означает «благородный у Господа» (араб. сириййу-Ллахи)^[116]. Оно также означает Сильный или Мощный — это прозвище Иакова^[117].

Словом йахуд также обозначалась принадлежность к Йахузу ибн Й’акубу, царю, который жил в окружении своего потомства. При этом в написании произошла замена двух букв, изображающихся графически схожим образом — буквы з[заль] (с точкой) на букву j [даль] (без точки). В результате появилось произношение йахуд^[118], что учитывалось мусульманскими историками. Так, ас-Сухайли отмечал, что название йахуд известно так же, как самуд. Например, говорили: «Они относились к Йахузу ибн Й‘акубу», затем буква j [заль] была арабизована и превратилась в j [даль]. Слова ал-йахуд с буквами алиф и лам [составляющими определённый артикль в арабском языке — Пер.] толковалось двояко — как этническая принадлежность и как религия, то есть иудаизм. По их словам, в смысле этнической принадлежности, это одно из племён ат-Тайм. Что же касается религии, то, когда мы говорим ан-насара (христиане) или ал-маджус (огнепоклонники), то подразумеваем категорию людей, основанную не на родственных от-ношениях^[119].

Мы намеренно рассмотрели особенности значения слова ал-йахуд в качестве преамбулы к рассказу о появлении иудеев в Медине — не важно, являлись ли они по происхождению сынами Израиля или же были арабами, принявшими иудаизм.

По нашему мнению, нелегко придти к твёрдому решению о том, когда они появились в Медине и каково было их происхождение. Это объясняется тем, что исследователь в данной области не располагает внятными историческими нарративными источниками, которые позволили бы ему досконально изучить этот вопрос^[120]. Однако это не мешает нам указать коротко на расхождения в источниках относительно происхождения ал-йахуд и их появления в Йасрибе. Многие историки считают, что некоторое количество ал-йахуд было в войске Набунида в тот день, когда он вошёл в Тима’, после чего они остались там и в других местах Хиджаза, включая Йасриб^[121]. Известно, что Набунид в своих известиях, которые были записаны, не указывал на присутствие ал-йахуд в своём войске или на их расселение в какой-либо из этих земель^[122].

Если признать достоверность этого документа, то, видимо, можно считать, что они были меньшинством, и их роль в этом войске была не велика.

Он пишет, что встречал некоторые набатейские письмена на камне и других предметах в местах проживания набатеев. В них приведены еврейские имена, указывающие на то, что их обладатели были из ал-йахуд^[123]. Некоторые эти письмена относятся к I в. н. э., а именно 307 г.^[124].

Примерно в I в. н. э., после нападения Византии на Сирию (Шам) и уничтожения евреев, для некоторых из них было естественно направиться из Палестины в более высокие районы Хиджаза и Йасриб с целью найти защиту среди своих соплеменников, проживавших среди арабов, к тому же далеко от домов византийцев^[125]. Помимо этого, они рассматривали арабов, живущих на востоке границы арабских территорий Limes Arabicus как потомков Исмаила и Авраама, пользующихся их благоволением.

Категории населения в Пресветлой Медине в эпоху Пророка. Категории населения в Медине незадолго до распространения ислама и после, надеявшиеся принять веру Авраама, деда арабов и евреев^[126]

Здесь хотелось бы указать на то, что некоторые современные исследователи склонны относить времена связи евреев и арабов в Хиджазе и Йасрибе вглубь веков, возможно более, чем за тысячу лет до Рождества Христова, или после исхода сынов Израиля из Египта под руководством Моисея (да будет мир ему!^[127])^[128]. Во время продвижения евреев к Палестине и Сирии они испытали с сильные тяготы и противодействия^[129]. Из-за невозможности вернуться в Египет, небольшие группы из них, вероятно, предпочли найти убежище в Хиджазе в поисках безопасности, милосердия и укрытия, поскольку они испытывали жизнь, полную лишений и страдали от скудости пропитания, которое состояло из «овощей (огурцов, бахчевых) и зелени (порея, лука, чеснока)»^[130]. Они кричали о своих бедах Моисею (‘а), жалуясь на сухость Синая^[131]. К тому же район Хиджаза и большая часть Аравийского полуострова в это время изобиловали лесами и были одними из самых лесистых мест на Господней земле^[132].

Некоторые востоковеды отмечают, что еврейские племена в 1255 г. до н. э. во время своего исхода из Египта в Палестину остановились на Синае и в пустыне Нефуд и что Моисей (‘а) взял в жёны женщину-арабку, которая поклонялась жестокому божеству пустыни по имени Яху. Это был бог, которого позже называли Яхве^[133]. Важность этого рассказа в том, что он указывает на очевидность существования древних связей в эпоху Моисея между иудеями (ал-йахуд) и арабами, которые в то время, в соответствии со свои образом жизни перемещались в поисках пастбищ в пустынях Аравии и на Синае. Они обращали свои взоры на Палестину, т. к. она была естественным продолжением Хиджаза. Соответственно, были закономерными и взаимные связи населения этих территорий^[134].

Изучая труды мусульманских историков о контактах евреев с Мединой, можно обнаружить также указание на то, что эти связи теряются в глубине веков и доходят до эпохи Моисея (‘а). Порой они объясняют причины этого политическими и религиозными факторами^[135].

К числу политических факторов относится огромное влияние племени ал-Амалик (амаликитяне), населяющего Йасриб и ал-Джухфу в Хиджазе, и его многочисленные набеги на Сынов Израиля в Сирии, что вызывало жалобы последних к Моисею (‘а). Пророк (‘а) направил к амаликитянам войско, приказав убивать их всех без исключения. Последователи Моисея (‘а) поступили именно таким образом, оставив в живых из числа арабов Ибн Малика, которого называли ал-Аркам. Затем уже после смерти Моисея (‘а) амаликитяне вернулись в Сирию. И Сыны Израиля им сказали: «Мы восставали и выступали против вас и не искали у вас укрытия», на что те ответили им: «Мы возвращаемся в страну, которую мы завоевали и останемся в ней, а вы возвращайтесь в Йасриб и поселяйтесь там и плодитесь и размножайтесь в нём»^[136].

Те, кто объясняет эти связи религиозным фактором, отмечают, что, когда Моисей (‘а) шёл к святым местам, с ним были люди из сынов Израиля. Покинув свои места, они пришли в Медину и увидели, что это напоминает место пророка, описание которого можно найти в Торе, и что это последний из пророков (хатм наби). Их общине посоветовали оставаться в Медине. Тогда они поселились в месте Сук Бани Кайнука‘ (рынок племени Бану Кайнука‘). Впоследствии они адаптировались к окружению арабов и продолжали исповедовать свою веру^[137].

Наряду с этим имеются рассказы ряда историков, в том числе, историков ислама [и других], которые отмечают, что поселение иудеев в Хиджазе имело место в эпоху Навуходоносора после того, как он вошёл в Палестину и отвоевал у них часть её вплоть до местностей Вади ал-Кура, Хайбар, Тима’ и Йасриб. Они в ней обосновались до возникновения ислама^[138].

Иудаизм проложил себе тропу среди арабов^[139] в племенах Хамир, Бану Кинана, Бану ал — Харис и Кинда^[140], Гассан^[141] и Бали^[142], а также в племенах ал-Аус и ал-Хазрадж^[143]. Имеются упоминания о принятии ими иудаизма: если женщина постоянно теряла детей (по-арабски миклатан), то её заставляли принять решение — если её ребенок будет жить, то он должен будет перейти в иудаизм^[144]. Это указывает на то, что иудаизм не был в большой степени распространён среди племён ал-Аус и ал-Хазрадж и из чего становится ясным, что принятие ими веры не было действием добровольным. Это приводит нас к убеждению, что взгляды арабов на принятие иудаизма окрашены ощущением того, что принятие веры идёт рука об руку со смертью, в том смысле, что женщина предпочла, чтобы её ребёнок жил, хотя бы даже и был иудеем, и это, по её мнению, лучше, чем его смерть. Исключением были небольшие группы арабских племён, которые приняли иудейскую веру в политических целях — например, Ка‘б ибн ал-Ашраф (из племени Тайй), затем некто из Бану Нубхан, отец которого пошёл в Медину и заключил союз с Бану ан-Надир. Ему был оказан среди них почёт, также он вступил у них в брак^[145], затем Джабал, б. Джаввал, б. Сафван, б. Билал аз-Зубйани ас-Са‘лаби, который был с Бану Курайза^[146], Хайй ибн Ахтуб, который был в Бану ан-Надир^[147], некоторые из них упоминают о его родстве с ‘Утайбой б. ал-Харисом б. Шаххабом б. Джади ат-Тамими, рыцарем арабов^[148].

Там принял иудаизм Джума‘и, что, по-видимому, произошло между IV–V вв. н. э.^[149]. Отмечают, что Йемен весь целиком перешёл в иудаизм, ставший там официальной религией^[150]. Также приняли иудаизм народ из Бану ал-Харис б. Ка‘б, народ из Гассан и народ из Джузам^[151].

Из сказанного ранее можно сделать вывод о существовании арабов, которые приняли иудаизм и сформировали особую группу. Именно это заставляет нас склоняться в пользу того убеждения, что иудеи Бану Курайза, Бану ан-Надир и некоторые иудеи Хиджаза — суть арабы, принявшие иудаизм.

О родстве Бану Курайза и Бану ан-Надир говорят, что они — берцовая кость от Джузам («ствол»; а также название племени. — Пер.)^[152]. Отмечается, что принятие ими иудаизма произошло во времена ‘Адийа и ас-Самвала^[153]. Ас-Самвал, который имел известные связи с Имр ал-Кайсом ал-Кинди^[154], жил в V–VI вв. н. э.^[155]. Проанализировав то, что говорится о родстве обоих племён с Сынами Израиля, мы приходим к выводу о том, что они ведут происхождение от Бану ал-Хазрадж б ас-Сарих б. ал-Басит б. ал-Йаса б. Са‘д б. Лави ибн Джабер б. ан-Наххам б. ‘Азир б. ‘Азир Харун ибн ‘Ам-ран (‘а)^[156]. Если отнестись с вниманием к сведениям о цепочке родства после ал-Хазраджа ибн ас-Сариха, то можно увидеть, что это всё иудейские имена, которые естественным образом включают в себя ряд имён пророков. По нашему мнению, наличие имени ал-Хазрадж в основании рода, наряду с тем, что большая часть их первых имён была арабской^[157], подтверждает древность их связи с ал-Хазрадж по месту [проживания] и возможно по родству с арабами. Заимствование этих иудейских имён вслед за арабскими [именами] можно трактовать как признание их важности и уважительного отношения к их пророкам и религии. Мы готовы допустить предположение о том, что иудеи из Бану Курайза и Бану ан-Надир, являвшиеся новыми участниками переселения в Йасриб, предпочитали давать арабские имена в результате смешения с арабами в Йасрибе и подвергнувшись их влиянию. Однако это высказывание, если и оправданно относительно какого-либо другого [народа], трудно считать справедливым относительно иудеев или какой-либо другой общности, обладавшей своими особенностями бытия, принципами и верой. Иудеи во времена своего поселения в Йасрибе были на вершине своей силы и власти^[158]. У арабов не было в период джахилиййи ни времени, ни силы, ни религиозного наследия, чтобы можно было бы говорить о том, что они навязали иудеям свои имена^[159], как это происходило [у них] позже и с иудеями, и с другими завоёванными народами и странами^[160].

Отмечалось, что арабский язык подвергся заметному влиянию в области топонимики, имевшей отношение к местностям в Хиджазе, где поселялись иудеи, например, Вади Батхан в Медине, что означает на древнееврейском «опора», также в Медине Вади Махзур (означает «русло», «течение воды»), также слово арис, которым называли в древнееврейском и арамейском языках крестьянина-землепашца, затем Би’р Рума, то есть Высокий Колодец, который купил ‘Осман ибн ‘Аффан у еврея^[161]. Это подтверждает то, что древняя еврейская раса в Хиджазе оказывала некоторое языковое влияние на топонимику в областях своего расселения. Как отмечалось, это доказывает фактор воздействия на страну внезапно появившегося в ней нового элемента.

Среди высказываний об арабской природе Бану ан-Надир и Бану Курайза, которые мы упомянули выше и которые приводит ас-Самхуди, есть утверждение Курайза, что оба племени происходят из ядра небольшого племени — из Бану Джузам^[162]. Этот рассказ верен, и больше нет сомнения в их арабских корнях. Нам кажется, что иудеи Бану Курайза и Бану ан-Надир и другие ранее совершили переселение в Медину. Вот что по этому поводу говорит ас-Самхуди: «Когда византийцы завоевали Сирию, то из Сирии бежали племена Курайза, Бану ан-Надир и Хадал (то есть те из сынов Израиля, кто были в Хиджазе)^[163], а также Бану Хадал (сыновья дяди по линии отца Курайзы и ан-Надир, ни у кого из них не было других родственных связей)»^[164].

Исторические источники говорят о том, что Бану Джузам жили в Сирии и Хасми^[165]. У них был высокий статус и главенствующая роль среди арабов Сирии^[166]. В большинстве своём они были христианами^[167], а христианство было официальной религией Римской империи. Принятие христианства произошло в результате их подчинения римскому государству^[168] и вызывало у них чувство протеста и выступления против государственной религии^[169].

Об арабских корнях Бану Курайза и Бану Надир говорит отсутствие многочисленных фиксированных данных, которые свидетельствовали бы о наличии у них обычаев иудеев, претензии на чистоту происхождения и стремления избегать смешения с другими народами, кроме иудеев. Среди Бану Курайза и Бану ан-Надир происходило вступление в родственные отношения с арабскими племенами, например: Бану Зубйан, ибн Са‘лаба^[170], Бану Тамим^[171], Бану Набхан (Нубхан?) из племени Тайй^[172], Кинда^[173]. Позже можно обнаружить, что принявшие иудейство арабы стремились к родству только с этими иудейскими племенами в Медине и считали себя связанными с ним родственными узами^[174]. В этом проявлялись естественное притяжение, которого требовали сильная кровная связь между ними как арабами и воплощение тех же самых арабских традиций и знаний. Это подмечали многие из исламских историков, упоминая некоторых иудеев по происхождению среди Бану Курайза, например, ‘Абд ар-Рахмана б. аз-Зубайра б. Й’ата’. Ибн Хай-йат сказал о нём: «Он не из Сынов Израиля»^[175]. Это подтверждает то, что мы констатировали ранее: есть разница между иудеями (ал-йахуд) и Сынами Израиля (Бану Исра’ил), т. к. слово иудеи (ал-йахуд) может указывать одновременно на национальность и религию, в то время, как слово Бану Исра’ил (Сыны Израиля) ограничивается только национальностью.

Что касается Бану Кайнука‘, то, по-видимому, это по происхождению остатки израильских элементов, и их пребывание в Йасрибе отосится к периоду до Рождества Христова. Мы делаем такой вывод из более ранних рассказов о поселении Сынов Израиля в Йасрибе в эпоху Моисея (‘а) среди его древнего арабского населения из племени ал-‘Амалик (амаликитя-не), при этом я указываю на их поселение на месте Сук Бану Кайнука‘ (досл.: рынок Бану Кайнука‘)^[176]. Констатация этого факта, наряду с упоминанием имени Бану Кайнука‘, заставляет предположить, что имеются в виду те из иудеев, которые первыми поселились в Медине, с учётом малой степени вероятности перемены ими этого места, во-первых, потому, что отсутствовали рассказы, в которых говорилось бы что-либо о всеобщем перемещении с целью перемены места жительства и, во-вторых, потому что небольшой размер засселённой территории в Медине делает затруднительным совершение подобных действий с лёгкостью. Посланник (с) смотрел на Бану Кайнука‘ как на обладателей слова и знания среди иудеев Медины. По этой причине, когда он решил необходимым склонить иудеев к переходу в ислам, то собрал Бану Кайнука‘ на их рынке и сказал им: «О, сообщество иудеев! Остерегайтесь от Господа великого и славного тех бедствий, которые обрушились на курайшитов, и примите ислам. Вы поистине узнали, что я — пророк, который был послан, вы это находите в вашей Книге и в эпоху Господа для вас»^[177].

Бану Кайнука‘ были наряду с другими иудеями Йасриба: ремесленниками и ювелирами^[178]. Это ремесла, которыми гнушались арабы и считали их презренными^[179].

Есть рассказ, который можно рассматривать как текст о родстве Бану Кайнука‘ с Бану Исра’ил (сынами Израиля). Его можно найти в рассказе Мухайрика, о котором сказано, что он из Бану Кайнука‘^[180]. Он был учёным и завещал своё имущество Пророку (с). Это были семь [огороженных] садов с пальмами (хава’ит), которые Пророк (с) использовал для своих пожертвований (садака)^[181]. Мухайрик участвовал в битве при Ухуде, в ней и погиб. О нём говорили: «Мухайрик — лучший из иудеев»^[182]. А Пророк (с) уточнил: «Мухайрик — предводитель иудеев, Салман — предводитель персов, а Билал — предводитель эфиопов»^[183]. В данном высказывании Пророк (с) назвал имена мужчин, принявших ислам, тем самым обозначив их этническую принадлежность, имея в виду и их веру. Ранее мы показали суть различия между словами йахуд без олифа и лам (т. е. йахуд без артикля), что означает этническую принадлежность^[184] и ал-йахуд с алифом и лам (то есть слово йахуд с артиклем ал-), что включает в себя две ипостаси — этническую и религиозную^[185]. Многие из мусульманских историков приводили текст о том, что Бану Кайнука‘ происходят от потомков Иосифа (‘а)^[186].

Что касается схожести в языке и обычаях Бану Кайнука‘ и остальных евреев Йасриба, то очевидно, что здесь сказывается их длительное соседство с арабскими племенами, вплоть до прекращения связи со своими соплеменниками — евреями в Сирии. Последние в результате перестали рассматривать их близкими себе по вере и даже считали, что они не евреи, т. к. они не подчинялись предписаниям Талмуда^[187].

Как видим, причина ухода евреев Йасриба и впоследствии других от своих соплеменников в Сирии и отказ во многом от иудейских традиций объясняется условиями их переселения на Аравийский полуостров, за исключением исторических событий, относившихся к эпохе Моисея (‘а)^[188] или во время опустошения их поселений в Сирии Навуходоносором^[189]. Переселение иудеев в Йасриб сопровождалось проявлением разногласий между ними и родней в степени дяди по отцу в Сирии. Это можно вывести из следующего рассказа Ибн Шибхи: «Моисей и Аарон встретили паломников к святым местам, которые шли в Медину. Они оба испугались евреев и ушли, спрятавшись»^[190]. Этот рассказ, даже если есть сомнения в его достоверности, всё же показывает, что эмиграция иудеев в Медину была результатом конфликтов между ними и евреями Сирии. Если мы признаем этот факт, то [можно заключить], что евреи Медины, будучи меньшинством в многочисленном арабском окружении, нашли, что в их интересах как меньшинства, у которого нет опоры извне, [допустить] в своём новом окружении хотя бы относительное смешение. Это была реакция на то [новое], что чужеземцы встречают со стороны коренного населения и попытка его усвоить.

Что касается рассказа, который сообщает об эмиграции иудеев в Йасриб ради своего спасения при появлении арабского пророка, что описывается в их книгах, то очевидно, что в некоторых из этих арабских поселений, там, где есть пальмы^[191], иудеи желали встретить этого пророка и последовать за ним^[192]. Это заставляет нас также считать достоверным, что иудеи поверили, будто бы этот пророк появится в арабских странах. Несомненно, что по их убеждению он неизбежно будет арабом или, по меньшей мере, будет арабом по языку. В соответствии с этим не удивительно, что они готовили себя и воспитывали своих детей таким образом, чтобы впитать арабские обычаи и традиции и приобрести благосклонность этого ожидаемого пророка.

Подобная гибкость, составляющая скорее исключение в характере иудеев, их отступление от своих важных традиций, которые, как правило, не поощряют смешение с другими расами, заставили нас полагать, что причина этого связана с фактором [их] вхождения в племена Бану Курайза и Бану ан-Надир, находящихся, как говорят, в составе арабского племенного объединения Джузам^[193]. Это также связано с факторами перехода других арабов помимо них в иудаизм и соответственно эмиграции в Йасриб.

Как представляется, уступчивость евреев Йасриба и их выступление против некоторых законов Талмуда^[194] в дополнение к неустойчивому положениию в Сирии, где византийцы выступили против этой страны и погубили евреев, сделали район Йасриба центром притяжения для иудеев, укрытием для тех из сынов Израиля, которые были в Хиджазе^[195].

Главным в характере последних еврейских эмиграционных потоков в Йасриб было то, что это были малочисленные ручейки эмиграции или переселения семей, и поэтому они укрывались в других иудейских племенах и жили среди них. К ним относились Бану Касис, Бану Нагиса, Бану Хадал, Бану ‘Омар, Бану Му‘авия, Бану За‘вара’, Бану Зайд ал-Лат, Бану Хад-жар, Бану Са‘лаба, люди Захра и Бану Марайа^[196].

Категории населения в Пресветлой Медине во времена Пророка. Население Медины незадолго до распространения ислама и после этого

Выше упомянутые племена могли быть арабскими племенами, принявшими иудаизм, на что указывает бытование среди них арабских имён. Но они могли быть фактически и еврейскими по происхождению племенами, среди которых имели место замена имён и традиций, что произошло с Бану Кайнука‘. Всё же мы склоняемся к убеждению, что эти племена — еврейские по происхождению. Это справедливо в том случае, если мы согласимся, что пребывание иудеев в Медине было давнишним и что их проникновение было непрерывным, вплоть до конца V в. Р.Х., как уже отмечалось ранее в настоящем исследовании. Добавим сюда то, что говорилось об арабских корнях Бану Курайза и Бану ан-Надир. Всё это делает нелепым предположение о том, что остававшаяся в Медине часть иудеев, представленная Бану Кайнука’, во время их изгнания из Медины была не многочисленна^[197].

У нас нет сведений о евреях Медины, так же, как и нет надежды выяснить их приблизительное число. Вместе с тем, нельзя сказать, чтобы мы совсем не располагали текстами по этому вопросу, которые хотя бы отчасти пролили свет на приблизительное количество иудеев в Медине.

Что касается Бану Кайнука‘, то у нас имеются данные о том, что число взрослых мужчин достигало у них семисот человек^[198]. Из-за отсутствия сведений о количестве у них женщин и детей допустим, что все эти семьсот мужчин были женаты и что, предположительно, в среднем у них было по два ребёнка на каждого супруга. Тогда можно сказать, что число людей в племени Бану Кайнука‘ достигает примерно двух тысяч восьмисот человек.

Точно также и относительно Бану Курайза наши знания ограничиваются только количеством взрослых мужчин, которых шестьсот или семьсот^[199]. Занимавшийся их подсчётом говорит: их восемьсот или семьсот^[200]. Это простое различие можно свести к среднеарифметическому числу — семьсот пятьдесят мужчин, на что указывает и ал-Вакиди^[201].

В соответствии с предыдущей моделью подсчёта количества женщин и детей, мы можем предположить, что у Бану Курайза — приблизительно около трёх тысяч человек.

Что касается Бану ан-Надир, то это одно из трёх больших иудейских племён в Медине. Нам не удалось встретить каких-либо данных о количестве у них взрослых мужчин, за исключением текста, который приводит Ибн ал-Хаджж и в котором дана приблизительная картина о количестве женщин и юношей в Бану ан-Надир. В своём рассказе об их уходе он говорит: они последовали в Хайбар, затем в Сирию и ал-Хиру (Хиру) и вели с собой женщин, юношей и кроме этого — около шестисот верблюдов^[202].

Известно, что изгнание Бану ан-Надир произошло до битвы у рва. В этот день число мусульман равнялось приблизительно трём тысячам мужчин^[203]. Когда Посланник Аллаха (с) устроил против них осаду, ‘Абдаллах ибн Аби предложил им [то есть Бану ан-Надир] для подкрепления помощь в количестве двух тысяч своих мужчин, которые вместе с ними вошли бы в их крепости^[204]. ‘Абдаллах ибн Аби как будто бы хотел этим создать паритет двух сил для уравновешивания исламского войска, в котором было три тысячи бойцов.

Что касается остальных иудеев, то мы знаем о них лишь то, что их было двадцать с лишним племён^[205].

Не следует переносить это высказывание на нечто большее, чем это было с ситуацией иудейских сообществ в Йасрибе, представленных тремя большими племенами: Бану Кайнука‘, Бану ан-Надир, Бану ал-Курайза. Однако мы не исключаем, что перечисление такого большого количества иудейских объединений ставило своей задачей показать множество их разветвлений, представляющих собой определённое количество племён. Они не ограничивались Бану Курайза или Бану Кайнука‘ и Бану ан-Надир, проживание которых в Медине закончилось в эпоху Посланника (с). Из всего этого создаётся впечатление, что было большое количество иудеев, которые перешли в ислам и переплавились полностью в обществе Медины, став частью его структуры и участвуя в формировании его основ. Мы не исключаем в особенности то, что в содержании бумаги, которую написал Посланник после хиджры, упоминается ряд иудеев, относящихся ко многим родам (батнам) ал-Аус и ал-Хазрадж. Они считаются уммой (религиозной общиной) наряду с другими верующими^[206].

Иудеи не поселялись в Йасрибе только в одном районе, но рассеялись по всей его территории. Ас-Самхуди передаёт со слов Ибн Забала, что тот говорил об иудейском населении Медины. Он отмечал, что все они жили в Зухре, самом большом поселении (карма) Медины. К ним относились жители Зухры Бану Са‘лаба, которыми правил ал-Фитйаун. Они построили укрепления на пути в ал-‘Арид, когда прибыли из Хиры^[207]. Они все осели в Йасрибе в том месте, где сливаются потоки и откуда вытекает Загаба^[208]. Однако иудеи Йасриба исчезли, и никого из них там не осталось^[209].

Бану ан-Надир поселились в Вади Музайниб в ал-‘Алийа и занялись там обустройством. Они были первыми, кто стал в ал-’Алийа копать колодцы и делать посадки^[210]. К ним пришли некоторые арабские племена и остались с ними. Они начали там осваиваться, строили крепости и дома^[211]. Как говорит ас-Самхуди, строительство крепостей и домов у Бану ан-Надир началось после поселения у них ряда арабских племён, что подтверждается арабским характером этих строений^[212]. В основном большая часть тех арабских племён, которые поселились среди Бану ан-Надир, были из племён Йемена, как, например, Бану ал-Джузма’ (также их называют ал-Джузма)^[213], Бану Аниф, Мурид из Бали, Бану Му‘авийа б. ал-Харис б. Бахса б. Салим из Кайс ‘Илан^[214], Бану ан-Нагиса^[215]. Не исключено, что эти арабы, пришедшие из Йемена, принесли с собой в Йасриб образцы своих построек, по крайней мере, передали их общий характер.

Также говорят, что ал-‘Амалик (амаликитяне) были первыми племенами в Медине, начавшими заниматься сельским хозяйством. Они высаживали пальмы, строили дома и крепости ещё до знакомства с иудеями, прибывшими к ним в Йасриб^[216]. Поэтому не правы те, кто считает, что строительство крепостей в Медине и городах Хиджаза в целом восходит к иудеям, утверждая, что большая часть этих районов не была заселена арабами, искавшими новые земли для пастбищ и затем откочевавшими с них^[217].

Перенаселенность района ал-‘Алийа как арабами, так и иудеями привела к его расширению на западе и юго-западе в Куба’. Говорят, что в Куба’ были такие племенные объединения, как Бану ал-Кисас, Бану ан-Нагиса, наряду с Бану Аниф до появления среди них Бану ал-Аус и Бану ал-Хазрадж^[218]. Бану Курайза пришли к их домам в ал-‘Алийа в Вади Махзур^[219]. С ними были их братья Бану Хадал и Бану ‘Амр^[220]. Бану За‘вара’ поселились около питьевого источника Умм Ибрахим, где у них было укрепление^[221]. Что касается Бану Кайнука‘, то к ним относятся Бану Зайд ал-Лат. Их дома находятся в конце Джиср Батхан, откуда начинается ал-‘Алийа и там же расположен один из рынков Медины. У них были две крепости на отрезке ал-Джиср справа, идущем от Медины до ‘Алийи, по пути направления ал-Джиср^[222]. Их жилища доходят до Куба’^[223]. Иудейское население также обитало в аш-Шаут, ал-‘Анабис, ал-Валидж, Зубала вплоть до ‘Айн Фатима^[224]. У жителей аш-Шаут было укрепление, которое называлось аш-Шар‘аби, ниже Зуббаб. Оно принадлежало Бану Джушам б. ал-Харис б. ал-Хазрадж ал-Асфар, родственниками которого были Бану ‘Абд ал-Ашхал^[225]. Жителям ал-Валиджа принадлежало укрепление, от которого начинается вади Канат^[226].

Иудеи обладали богатством и влиянием благодаря тому, что занимали самую плодородную землю в Медине. Это способствовало появлению у них заносчивости и чувства превосходства над своими союзниками и соседями из арабов^[227]. Ал-Аус и ал-Хазрадж предпринимали разные действия, направленные против унижения со стороны иудеев и приведшие к разгрому их войск после того, как в Медине укрепился их центр, и они объединились с представителями своих религиозных общин в Сирии, что послужило для них опорой против военной мощи иудеев^[228]. Малик ибн ал-‘Иджлан направился в Сирию, лично прося о помощи после того, как был убит царь иудеев ал-Фитйаун^[229]. Кажется, это случилось незадолго до эпохи Хиджры, на что указывает воспоминание одного из свидетелей битвы при Бадре, сына Малика ибн ‘Иджлана^[230].

Отклик гассанидов в Сирии на победу ал-Аус и ал-Хазрадж был очень скор: они послали в Йасриб войско под управлением Абу Джубайла^[231], который спустился к подножию горы Ухуд, отправил [войско] против иудеев и беспощадно убил из них триста пятьдесят человек^[232].

После ликвидации верхушки иудеев их позиции ослабли и их влияние пропало, так что в конечном счёте они стали союзниками ал-Аус и ал-Хазрадж^[233]. Отчаявшись использовать силу против ал-Аус и ал-Хазрадж, иудеи время от времени стали прибегать к хитрости, затевая интриги между племенами, и сумели добиться своих целей. Между ними (племенами ал-Аус и ал-Хазрадж) разгорались многочисленные войны, которые ослабили оба племени^[234]. Таким образом, за пять лет до хиджры племена ал-Аус и ал-Хазрадж испытали удары подстрекательства^[235], которые полностью изнурили их и заставили их склониться к вынужденному миру [между собой]^[236].

Опасения иудеев возросли из-за перемирия между ал-Аус и ал-Хазрадж. Они начали присматриваться к тому, во что верили ал-Аус и ал-Хазрадж в связи с появлением Пророка (с). Они не предполагали следовать в этом ал-Аус и ал-Хазрадж, поскольку были впереди них, обладая Писанием, ал-Аус ал-Хазрадж угрожали им, что последуют Пророку (с) и одержат над ними победу^[237]. Однако первенство ал-Аус и ал-Хазрадж в помощи Посланнику Мухаммаду (с) и его последователей заставило иудеев отступить от веры в него и помощи ему. Вместе с тем среди них были люди, которые искренне поверили в Мухаммада (с), не отождествляя мирские и личные интересы, например, Йамин б. Йамин^[238], духовное лицо Маймун б. Йамин^[239], также духовное лицо и учёный ‘Абдаллах б. Салам, который принял ислам по вере и по убеждению. Мы приводим в свободном пересказе текст из рассказов мусульманских историков о том, как он принял ислам, включающий точное описание умонастроения иудеев во время хиджры и воплощение их морали, ведения торговли, наряду с их воззрениями и верой в контексте личных и мирских интересов.

Рассказывают, что ‘Абдаллах б. Салам сказал: «Когда я услышал Посланника Аллаха (с) и узнал его качества, его имя, его внешний вид и его время, в которое мы жили и оставались перед ним, я был в Куба’, скрывая это и умалчивая об этом, пока не вошёл Посланник Аллаха в Медину. Когда я услышал это известие, то возгордился, и моя тётка сказала, когда услышала о моей гордости: “Если бы я слышала Мусу (Моисея), сына Амрана, то и тогда не возгордилась бы”. Я ответил ей: “О, тётушка, клянусь Аллахом, он — брат Мусы, сына Амрана, и по своей вере он был послан с тем, с чем послан”. И я вышел к Посланнику (с) и принял ислам. Затем я вернулся к людям моего дома и приказал им, и они приняли ислам… Я скрывал принятие ислама от евреев и сказал: “О, Посланник Аллаха, иудеи — лживые люди.

И если они узнают об этом, то будут клеветать на меня и порицать меня”»^[240].

Посланник (с) постиг эту сторону природы иудеев. Поэтому можно увидеть, что при начале организации нового общества Медины он поместил иудеев на соответствующее место, пытаясь поощрить их и вернуть их на путь ислама путём примирения и соглашения с ними и признания их веры и имущества^[241] и не требовал от них большего, чем придерживаться нейтралитета во время его военных походов, с тем однако, чтобы они помогали ему, если на Медину нападёт враг^[242]. Ибн Исхак сказал по этому поводу: «Между ними была [взаимо]помощь против того, кто воевал с людьми этой книги (Писания)»^[243].

Это примирение произошло через пять месяцев после прибытия Посланника (с) в Медину^[244]. Соответствующий договор (в тексте — дустур) был оформлен в виде письменного соглашения или свитка от Пророка Мухаммада (с) между верующими мусульманами из курайшитов и Йасрибом и теми, кто следовал за ними и примкнул к ним, проявлял совместно с ними усердие и был поистине единым народом, исключая других людей (речь идёт о четырёхстороннем соглашении между мухаджирми и племенами ал-Аус ал-Хазрадж и иудеями в 622 г. — Пер.)^[245]. Оформленное таким образом соглашение не налагало на иудеев финансовое бремя в большей степени, чем то, что мы называем налогом защиты, который они выплачивали вместе с верующими, пока те воевали^[246]. Они образовывали религиозно-национальную общину, и принято было считать, что у иудеев в ней — своя вера, а у мусульман — своя^[247].

Посланник (с) своей деятельностью склонял иудеев к мысли (и закреплял это в их памяти), что его убеждение в вере в Господа и его миссия посланника не отличаются от их убеждения. Во время молитвы он первоначально обращался в сторону Иерусалима (Байт ал-Макдис) до тех пор, пока за два месяца до битвы при Бадре кибла не была перенесена по направлению к Ка‘абе^[248]. Ат-Табари в связи с этим говорит: «Пророк Аллаха (с) выбрал, куда обратить своё лицо, как хотел, и избрал Байт ал-Макдис, чтобы быть в согласии с людьми Писания»^[249]. Подобное направление (кибла) существовало в течение десяти месяцев. Таким образом, сначала он обращал своё лицо к Байт ал-Макдис, а затем Аллах повелел ему молиться в сторону Байт ал-Харам (досл.: Священный Дом, или Ка‘аба)^[250]. Были другие, кто считал, что Аллах после переселения (хиджры) в Медину повелел своему Пророку (с) принять направление [во время молитвы] к Иерусалиму^[251].

Ранее, после первых дней возникновения ислама (ещё до хиджры), некоторые мусульмане понимали важность направления во время молитвы в сторону Ка‘абы^[252]. Ка‘б ибн ал-Малик в своём рассказе говорит следующее: «Мы, то есть наш народ, стали спорить и молились в соответствии с обоими [направлениями], и старший и главный среди нас, ал-Барра‘ ибн Ма‘рур, который был с нами, сказал: “Я полагал (видел), что не должен оставлять это строение позади себя (Ка‘абу) и молиться по направлению к ней”. И далее, мы сказали: “Клянёмся Аллахом, что до нас не доходили [известия], будто бы наш Пророк (с) молился иначе, чем по направлению к Шам (Сирия), и мы не хотим противиться ему”. Он также сказал: “Когда происходила молитва, мы молились по направлению к Сирии, и он молился в сторону Ка‘абы”»^[253]. Однако сердца иудейских священников наполнились враждой, завистью и злобой из-за того, что Господь особо наделил арабов, избрав из их среды Посланника^[254]. Ведь они же считали себя сынами Господа^[255]!

Как представляется, иудеи, занимавшие главные позиции в экономической и финансовой жизни Медины, почувствовали страх от того, что контроль за ними уходил из их рук и они видели, как росло число переселенцев в Медину, среди которых были крупные дельцы в экономике и торговле из курайшитов и сакифитов. Их страх стал усиливаться ещё больше после того, как общественный центр мухаджиров окреп после военной и политической победы в битве при Бадре. Поэтому иудеи ориентировались в будущем на срыв договорённости между ними и между Посланником^[256] (с), стремясь ослабить этот центр и поколебать установившееся положение, сея сомнения и подозрения в обществе Медины.

Пророк (с) всегда избегал вести с кем-либо дела, проявляя вражду, и с иудеями он поступал мягко, призывая их к Господу путём аргументации и напоминая им о том, что было сказано в их Писании о пророчестве Мухаммада (с)^[257]. Он даже отправлялся к ним сам в их дома поклонения, то есть школы, призывая их к Богу и стараясь убедить их тем, что было в их книгах^[258]. Однако иудеи продолжали оставаться в заблуждении, будучи равнодушными, и их зло обострилось до такой степени, что это стало угрожать жизни Мухаммада, Пророка (с). Это заставило его сподвижников (асхабов) не допускать, чтобы он ходил один ночью по Медине, опасаясь, как бы иудеи не поразили его со зла^[259]. От своих угроз Пророку (с) они перешли к презрительным нападкам на мусульман и мухаджиров^[260].

Это происходило несмотря на то, что у них (у иудеев) была сильная опора в лице ‘Абдаллаха ибн Аби^[261]. Наряду с этим они прославились храбростью среди сообществ иудеев^[262].

Однако опытность Посланника (с) заставила его побыстрее, насколько возможно, уладить дела. Он застал врасплох Бану Кайнука‘ и осадил их и убил почти всех из них, отчасти из-за их измены и нарушения обещания и договора^[263]. Тем не менее ситуация потребовала от Посланника (с), чтобы он приказал им уехать в Сирию. Они остановились в городе Азри‘ате^[264], взяв с собой детей и женщин и оставив Посланнику (с) своё имущество и оружие^[265]. Посланник (с) принял меры относительно иудеев после того, как Господь открыл в благородном Коране истину о намерениях иудеев, сказав: «Те, кто неверующие, равно для них — предупредил ли ты их или не предупредил — они не верят»^[266]. Там говорится, что этот айат был ниспослан по поводу иудеев, живших в районах Медины в эпоху Посланника (с) и упрекал их в отрицании и опровержении пророчества Мухаммада (с), хотя они и знали о нём^[267].

Племя Бану ан-Надир повторило ошибку Бану Кайнука‘, нарушив договор и опираясь на ‘Абдаллаха ибн Аби, известного мятежника в Медине. Они последовали его совету и укрепились в своей крепости в надежде на то, что он поддержит их двумя тысячами человек^[268]. Но вскоре отправились в Сирию, получив разрешение взять с собой всё, что может нести верблюд, кроме оружия^[269]. Тем временем Бану Курайза посчитали, что сила союзных племён (ахзаб), осаждавших Медину, будет лучшим помощником для них против Мухаммада (с) и из-за этого нарушили договор, став союзниками врагов Пророка (с)^[270]. (Имеются в виду союзные племена (ахзаб, участвующие в битве у рва (хандак) при осаде Медины 8 зу-л-када / 31 марта 627 г.).

Посланник (с) считал нарушение договора со стороны Бану Курайза в данных сложных обстоятельствах величайшей изменой, наказанием за которую полагается смерть семисот мужчин^[271], поэтому оставил женщин и детей в качестве пленников мусульман^[272].

Эта акция Посланника (с), касавшаяся казни и изгнания Бану Курайза, Бану ан-Надир и Бану Кайнука‘, была делом политическим, делом безопасности, в котором нуждалось исламское общество в Медине, и ни религиозный, ни расовый фанатизм не были её причиной. Наоборот, Мухаммад (с) обеспечивал иудеям религиозную свободу^[273]. Факторы их существования как любого класса в обществе были связаны с мусульманами иногда посредством вступления в родственные отношения^[274]. Эти меры не охватывали других иудеев в Медине, часть которых приняла ислам, а другая оставалась в своей вере.

Чтобы завершить полное представление об иудеях как неисламском элементе мединского общества, следует рассмотреть разные религиозно-этнические группы Медины с тем, чтобы выяснить степень их восприимчивости к исламу и характер их влияния на других людей.

Мы находим, что Посланник (с) после начала хиджры в Медину пытался активно вовлекать в исламскую веру иудеев как наиболее заметную группу среди прочих немусульман в обществе. Это касалось тех, кто просил у Мухаммада (с) помощи против ал-Аус и ал-Хазрадж до начала его миссии^[275]. Посланник (с) посылал к ним группу мусульман, среди которых были Му‘азз б. Джабал, Башар б. ал-Барра‘а и Давуд б. Салама, для дискуссии, главной целью которой было принятие ими ислама^[276]. Однако иудеи отказывались откликнуться на призыв Посланника (с), поэтому говорили, что никто не принял ислам из Бану ан-Надир, кроме Са‘да ибн Вахаба и Суфйана ибн ‘Амира ибн Вахаба^[277]. Эта ситуация подтверждается также относительно остальных групп иудеев, из которых меньшая часть откликнулась на призыв к исламу как к истиной вере^[278].

Некоторые из иудейских видных религиозных деятелей быстрее других приняли ислам и уверовали в Мухаммада как Посланника Господа (с) благодаря их предшествующему знанию о знамениях его миссии и о его пророчестве^[279]. Среди этих религиозных деятелей был ‘Абдаллах ибн Салам^[280], который сказал: «Я узнал его качества, его имя, внешний вид и его время, в которое мы останавливаемся ради него»^[281]. Из тех, кто принадлежал к дому ‘Абдаллаха ибн Салама, приняли ислам его сыновья Мухаммад^[282], Йу-суф^[283] и их братья Салама^[284], Са‘лаба^[285] и Салам, сын его сестры^[286].

Из числа видных религиозных деятелей также уверовали в Мухаммада Йамин б. Йамин, Маймун б. Йамин^[287], Зайд б. Са‘на^[288] или Са‘ийа^[289], который сказал: «К знамениям пророчества относятся только те черты, которые я увидел на лице Мухаммада, когда смотрел на него»^[290]. Также уверовали ‘Абдаллах б. Салам^[291], Тамам б. Йахуд^[292], Мухайрик. Был священник Бану Са‘лаба б. Фитйаун^[293].

Большая часть иудеев, принявших ислам, относилась к Бану Курайза. Это произошло благодаря их статусу пленных у мусульман^[294]. Большинство их было малолетними, из числа тех, кому было дано прощение Посланника (с) и их не убили^[295]. Ибн Хад-жар отметил имена более десяти мусульман из Бану Курайза, которые общались с Пророком (с) или рассказывали о нём^[296].

В эпоху Посланника (с) в Медине были в большом количестве евреи, которые продолжали придерживаться своей веры, как, например, ‘Абдаллах б. Са‘ид, отец которого был из иудеев, но не было известно, из какого племени он происходил. Он родился во времена Посланника (с) и жил со своей семьёй в Медине в период, когда там жил Посланник (с)^[297]. Раз Пророк (с) проходил мимо него, когда тот играл с мальчиками. Он был ещё подростком, не достигшим зрелости^[298]. И так как он родился во времена Посланника (с), то, возможно, ему уже было лет десять, что составляло продолжительность пребывания в Медине Посланника (с).

Представителям этой группы населения была дана свобода вероисповедания и выполнения соответствующих обрядов^[299]. Посланник (с) обращался за помощью к некоторым из этих иудеев и брал у них для себя проводников для выяснения путей вокруг Медины, но не заставлял никого из них бросить свою веру^[300]. Упоминается, что кое-кто из них принял ислам во время Абу Бакра ас-Сиддика^[301].

Некоторые из их юношей служили Посланнику (с). И если кто-либо из них заболевал, то он навещал их^[302]. Он смотрел на иудеев в Медине как на людей, которым были по справедливости обещаны их права^[303]. Они пользовались завидным положением в качестве финансового и экономического центра^[304].

Как представляется, уход Бану Кайнука‘ и Бану ан-Надир и убийство мужчин из Бану Курайза не оказали большого влияния на количество иудеев в Медине, так как их было там немногим более двадцати племён. Также не ослабло их желание возвратить своё влияние и центральное положение в Медине. Их испугало заключение союза Ал-Аус и ал-Хазрадж. Они стали плести интриги и сеять семена раздора, если находили для этого путь. Об этом есть рассказ у Аш‘аса б. Кайса, который был евреем и, встретив группу людей из ал-Аус и ал-Хазрадж, рассердился, когда увидел, что между ними больше нет вражды и установился союз. Он приказал юноше-еврею, бывшему с ним, сесть среди них и напомнить им битву ал-Бу‘ас^[305]. И почти разгорелась слепая смута, если бы дело не уладил Посланник (с)^[306].

Присутствие определённого количества иудеев и других му‘ахидов в Медине (ист. му‘ ахид — не принявший ислам и живущий на территории мусульман на договорных основаниях, платя подушную подать. — Пер.) требовало, чтобы Посланник (с) разъяснил смысл ал-‘ушра (ал-ушр — «десятина», «десятая часть»), который не касался мусульман, но которым облагались иудеи и христиане^[307]. Следует упомянуть коротко и о других религиозных группах в Медине, помимо иудеев.

2. Религиозные группы Медины помимо иудеев

Отметим, что связь Йасриба с христианством была старинной и относится к первым дням его распространения. Упоминается, что связанные с ним письмена имеются на камне на старой могиле при Джама’ Умм Халид в ‘Акике^[308]. Говорят, что ранее Иисус, сын Марии (‘а), был послан к людям этого города (Йасриба)^[309].

Благодаря этому понятно, что неисламские элементы в Медине не ограничивались только присутствием иудеев, поскольку, как оказывается, наряду с правоверными (мусульманами) и иудеями там было некоторое количество сабиев, христиан и огнепоклонников. Их объединил айат (стих Корана), в котором сказал Всевышний: «Те, которые уверовали, и те, которые стали иудеями, и сабии, и христиане, и огнепоклонники, и те, которые предают сотоварищей — ведь Аллах различит их в день воскресения. Поистине Аллах о всякой вещи свидетель!»^[310] Что касается упоминания о древности христианства в Йасрибе, то его влияние было там ощутимо незадолго до хиджры^[311]. Рассказывали о Абу Кайсе б. Аби Анисе, который принял монашество в период джахилийи (джахилийа — досл.: «незнание», «невежество», т. е эпоха до ислама. — Пер.). Он одевался в одежды из грубой ткани, оставил идолов, омыл себя от осквернения и удалился от женщин детородного возраста. Подобные люди принадлежали к христианству. Он вёл аскетический образ жизни, пока в Медину не пришёл Посланник (с) и затем принял ислам^[312]. Христианские купцы, которые приходили из Сирии со своими товарами, имели большое влияние на распространение христианства в Йасрибе, и некоторые молодые люди из ал-Аус и ал-Хазрадж были увлечены их вероучением и присоединились к нему^[313]. Двое из этих молодых людей из племени Бану Салим б. ‘Ауф приняли христианство ещё до того, как был ниспослан Пророк (с). Затем они пришли в Медину вместе с группой ансаров, привезя товары с продовольствием. К ним пришёл их отец, которого звали Абу-л-Хусейн, и потребовал, чтобы они приняли ислам, но они отказались^[314]. Абу-л-Хусейн был огорчён, что его сыновья крестились. Он пришёл к Пророку (с) и рассказал ему [об этом], но тот сказал ему: «Нет принуждения в вере»^[315].

Хиджаз был связан в целом с христианством благодаря пути из Йемена в эпоху эфиопов^[316], а также благодаря торговым связям с Сирией до и после пророческой миссии^[317]. Хира была центром христианского влияния в период незадолго до ислама^[318]. Одновременно упоминают, что в ней были разные арабские племена — как объединившиеся в ней на базе христианства, так и идолопоклонники^[319]. Связь христианских торговцев с Мединой продолжалась в эпоху Пророка (с) и некоторые из них принимали в Медине ислам, когда они туда приезжали с товарами^[320].

В Медине в эпоху Пророка (с) были христиане, которые оставались в своей вере. Посланник (с) предложил некоторым из них принять ислам, но не навязывал его. Если они отказывались, их имущество делилось на две части, и им оставалась их религиозная свобода^[321]. Это, по-видимому, происходило с христианами, жившими в Медине. Джа‘да ибн Хани ал-Хадрами рассказывал: «Пророк (с) послал его к христианину в Медине, призывая его принять ислам, и сказал ему: “Если он откажется, то я разделю его имущество на две части”»^[322]. Некоторые из них колебались между исламом и христианством. Затем приняли ислам в эпоху Абу Бакра^[323].

Представляется, что большая часть этих христиан не были постоянными жителями Медины. Они приезжали туда по своим торговым делам. Говорят, что Ка‘б б. ‘Ади ат-Танухи пришёл в составе делегации жителей Хиры к Пророку (с), впоследствии у него и его друзей были колебания, особенно после кончины Пророка (с). С Мединой его связывало в то время участие с ‘Омаром б. ал-Хаттабом в торговле хлопчатобумажными тканями (одеждой). Он говорит: «Я был сотоварищем ‘Омара ибн ал-Хаттаба. Когда он ввёл обязательно канцелярию, он вменил мне [это] среди Бану ‘Ади ибн Ка‘б»^[324]. Он сказал, что не был ни мусульманином, ни христианином. Впоследствии в эпоху Абу Бакра он был хорошим мусульманином^[325].

Он также упомянул, что молодой человек по имени Мабур-копт, который был подарен Посланнику Аллаха (с) вместе с Марйам (Марией, будущей женой пророка Мухаммада, которая впоследствие родила ему сына Ибрахима. — Пер.), оставался в христианстве и не принял ислам^[326].

Не исключено, что в эпоху Пророка (с) в Медине были огнепоклонники, то есть персы^[327], поклоняющиеся огню. На их пребывание там указывает следующий рассказ ‘Убайдалаха: «Огнепоклонник пришёл к Посланнику Аллаха (с) перед этим он избавился от усов и тщательно обрил бороду»^[328]. Также говорилось, что маула (клиент) Посланника Аллаха (с) по имени Манахийа, купец-огнепоклонник, услышал рассказ о Посланнике (с), вышел со своим товаром из Мерва (в Хорасане) и в результате пришёл в Медину и принял ислам^[329].

До хиджры Медина принимала много персидских маула, большинство которых были огнепоклонниками, например, Салман ал-Фариси (перс Салман), который практиковал огнепоклонничество. Позже он привёз на Аравийский полуостров раба и продал его человеку из Бану Курайза, который перевёз его в Медину^[330].

Говорят, что огнепоклонники были в Йемене и в Хаджаре и что Посланник (с) брал с них джизью (подушную подать)^[331]. Поскольку Медина, как мы видели, была до ислама важным торговым центром на торговом пути между Йеменом и Хиджазом, с одной стороны, и Сирией и Востоком, с другой, то не исключено, что торговцы-огнепоклонники находились в Йасрибе именно с торговыми целями.

Представляется, что в Медине для множества людей Писания из иудеев и христиан было естественным в большой степени связывать свои интересы с интересами мусульман. Это требовало упорядочивания дел и прав внутри этих отношений, в особенности, в области пищи (с точки зрения того, что запрещено и что разрешено). Всевышний сказал: «Сегодня разрешены вам блага; и пища тех, кому даровано Писание, разрешается вам, и ваша пища разрешается им»^[332].

По этому поводу также говорится, что Зайд б. Сабит ал-Ансари ан-Наджжари, переводчик Посланника (с) с сирийского, персидского, греческого, коптского и эфиопского узнал это в Медине от носителей этих языков^[333]. Из этого рассказа можно сделать вывод о том, что эти группы людей очевидно жили в Медине и что они могли сохранять свои языки и обучать им тех жителей Медины, которые желали этого.

3. Ал-Аус и ал-Хазрадж и их союзники из арабов

Ал-Аус и ал-Хазрадж были большими племенами (хайй) из Йемена^[334]. Они считаются сообществом, относящимся к ансарам^[335]. Ансары (мн.ч. от насир, досл.: «помощник», «приверженец»; так называли мединских сподвижников Мухаммада (с). — Пер.) — исламское прозвище (лакаб), по которому они известны за их помощь Посланнику (с)^[336]. Это сыновья Хариса ибн Са‘лабы б. ‘Амра б. ‘Амира б. Хариса б. Имр ал-Кайса б. Са‘лабы б. Мазина б.^[337] ал-Азда б. ал — Гауса б. Набата б. Малика б. Зайда б. Кахлана б. Саб‘а б. Йашджаба б. Йа‘раба б. Кахтана^[338].

Также говорят, что ал-Аус и ал-Хазрадж происходили от сына Са‘лаба б. ‘Амра б. Хариса б. Имру-л-Кайса б. Са‘лабы б. Мазина б. ал-Азда б. ал-Гауса б. Малика б. Зайда б. Кахлана б. Саб‘а б. Йа‘раба б. Кахтана^[339]. Различие этих двух рассказов заключается в цепочке нисб (нисба — родовое имя) и оно не было велико. Оно во многих случаях упоминается при перечислении нисб (родовых имён) у древних. Однако замечено при их собирании, что эти нисбы восходят к племенам Йемена^[340]. Ал-Аус и ал-Хазрадж известны между арабами Йасриба как йеменцы^[341], и от этого наименования произошло имя Хазифа б. ал-Йемен.

Известно также, что когда Ал-‘Абаси заместил своего отца в Бану ‘Абд ал-Ашхал ал-Аусийин (племя ‘Абд ал-Ашхала из ал-Аус), народ стал называть его ал-Йемен, так как он был йеменским халифом^[342].

Кроме того, Ал-Аус и ал-Хазрадж известны ещё и под именем Бану Кила (нисба относится к их матери, которую называли Кила бинт ‘Амри ибн Джафна [досл.: Кила дочь ‘Амра сына Джафны], а также бинт Кахин ибн ‘Азра из Куда’а [досл.: дочь Кахин сына ‘Азра из Куда’а])^[343].

Ал-Аус и ал-Хазрадж делятся на ряд кланов (батн, мн.ч. бутун)^[344]. К большим кланам ал-Хазрадж относятся следующие: Бану ан-Наджжар и Тайим Аллахи б. Са‘лаба б. Хариса б. Са‘лаба б. ‘Амр б. ‘Амир^[345]. Они (то есть Бану ан-Наджар как династия в целом) — самые близкие дяди ‘Абд ал-Мутталиба ибн Хашима по линии его матери^[346], которую звали Салма бинт ‘Амр б. ‘Амир б. ‘Ади Ганам б. ан-Наджжар б. Са‘лаба б. ал-Хазрадж^[347]. К ал-Хазрадж также принадлежат Бану Малик б. ‘Ади б. Ганам б. ‘Ади б. ан-Наджжар^[348]; Бану Му‘авийа б. ‘Амр б. Малик б. ан-Наджжар. Оба племени происходят из Бану Джадила (досл.: «сыны Джадилы»), их матери, по родовому имени которой названы^[349]. К ним относятся Бану ‘Убайд б. Са‘лаба, группа Асада ибн Зарара^[350], Бану Саввад б. Ганам и Бану ‘Абд ‘Ауф б. Ганам, группа Абу Аййуб^[351], Бану Мабзул, Бану Мазин, Бану Динар, Бану Са‘ида, Бану Ка‘б б. ал-Хазрадж, Бану Хадра, Бану Хадара, Бану Джушам, Бану Салма, Бану Харам, Бану Зарик, Бану Байада, Бану Салим, Бану ‘Амр б. ‘Ауф^[352].

Что касается самых известных кланов ал-Аус, то они вкючают в себя такие племена, как: Бану ‘Абд ал-Ашхал, Бану За‘вара‘, Бану Хариса, Бану Зафар, Бану Хутма, Бану Джахджаба, Бану Вакиф^[353].

Мусульманские историки сичтают, что причины переселения племён ал-Аус и ал-Хазрадж в Йасриб и их расселения в нём связаны со случившимся тогда тамбурным селем (т. е. потоком) и разрушением Йемена^[354]. Упоминают, что ‘Амр ибн ‘Амир Музикийа и те люди из ал-Азд, которые следовали за ним, шли из

Ма‘раба (города с плотиной в Сабе)^[355]. Каждый клан жил в том районе, который он выбрал. Хуза‘а жили в Хиджазе, Гассан — в Сирии, ал-Аус и ал-Хазрадж остались в Йасрибе, в котором были поселения (карма, мн. ч. кура) и рынки. В нём были племена иудеев из Израиля и другие помимо них^[356].

Хотя причины и историю переселения ал-Аус и ал-Хазрадж в Йасриб окружает много неясного, это однако не опровергает истинный факт их эмиграции. Мы склоняемся к тому, что она произошла в промежутке между IV–V вв. н. э., если принять во внимание, что их эмиграция в Йасриб имела место после переселения Бану Курайза и Бану ан-Надир^[357]. Ранее мы упоминали, что их эмиграция в Йасриб происходила во время этого промежутка^[358]. Возможно, это было в промежутке между Иисусом (‘а) и Мухаммадом (с) приблизительно в IV в. н. э. Именно об этом говорит ас-Самхуди^[359].

Как представляется, знания ал-Аус и ал-Хазрадж о Йасрибе были старинными и предшествовавшими хиджре. Выбор ими этого свободного места, в котором росли пальмы, дающие пищу^[360], объяснялся тем, что они издавна обладали знаниями о сельском хозяйстве. Население Йасриба — иудеи и арабы, без сомнения, встретили этот выбор и обрадовались ему, поэтому можно увидеть, что ал-Аус и ал-Хазрадж по временам взаимодействовали с иудеями. Их численность возросла, и их имущество увеличилось^[361]. Развитие и совершенствование экономики в Йасрибе также опирались на промышленность и местную торговлю, которые были в руках большинства иудеев^[362], а также сельское хозяйство и выращивание животных, которыми занимались ал-Аус и ал-Хазрадж. Они также вели кочевую жизнь и узнавали страну, но они не были готовы к согласию и не привыкли к нему^[363].

Поскольку иудеи также, возможно, обладали особыми знаниями в сельском хозяйстве, то есть приблизительно у каждой семьи были [огороженный] сад или пальмы, они сами работали в этой области, чтобы удовлетворить свои повседневные потребности^[364]. Поэтому можно обнаружить, что в день Газват ал-Хандак (Битвы у Рва) у них оказалось много инструментов — лопаты, сумки, корзины из пальмовых листьев, которые мусульмане заимствовали для копания рва^[365].

Иудеи чувствовали в глубине души, что они более сильные и многочисленные^[366]. Ал-Аус и ал-Хазрадж, со своей стороны, понимали эту истину и с самого начала мирно жили с иудеями, сотрудничали с ними и попросили их заключить с ними добрососедские отношения и союз, в которым они доверяли друг другу и оказывали сопротивление тем, кто был вне союза^[367]. Этот союз помог ал-Аус и ал-Хазрадж направить свои главные усиия на [разные] области сельского хозяйства. Таким образом, они разбогатели, возросли их численность и сила.

Экономические и общественные достижения в жизни ал-Аус и ал-Хазрадж вызывали опасения у иудеев. Они прервали существовавший между ними союз^[368]. Тогда ал-Аус и ал-Хазрадж почувствовали необходимость найти политическую силу, на которую они могли бы опереться и встретить опасность, которая исходила против них со стороны иудеев. Отсюда была их ориентация на Сирию, где жили сыновья их родственников со стороны дядей по отцовской линии^[369]. Было очевидно, что они были близкими союзниками Гассанидов и в большой степени были довольны этим^[370]. Поэтому гассаниды энергично помогали им, в результате чего ал-Аус и ал-Хазрадж смогли сломить могущество иудеев и ликвидировать их верхушку и знать, благодаря чему усилились в Йасрибе^[371].

Мусульманские историки анализировали это событие. Они считали, что это только использование поддержки, которой требовали племенные традиции^[372]. Это заставляет нас задать вопрос об истинной природе побудительных причин, которые заставили ал-Аус и ал-Хазрадж искать поддержки у гассанидов в Сирии. Однако они не ориентировались на арабские племена в Хиджазе, хотя они ближе к ним, и среди них было большое число сыновей их дядей по отцовской линии^[373].

Как нам кажется, сами гассаниды были, возможно, теми, кто предложил ал-Аус и ал-Хазрадж помощь по политическим причинам, целью чего была ликвидация влияния иудеев Йасриба, что имело стратегическое значение в отношении торговых путей^[374]. В особенности это было важно в связи с тем, что иудаизм проник в Йемен, и у него появились в нём приверженцы в официальных кругах^[375]. Это могло сделаеть его силой, которая была в состоянии подвергнуть большой опасности существование христиан в Йемене и Эфиопии^[376]. Поэтому гассаниды в Сирии (Бану Гассан), будучи союзниками византийцев, защищающими их от нападений бедуинов^[377], были лучшими, кто протянул руку помощи ал-Аус и ал-Хазрадж, чтобы ликвидировать влияние иудеев в Медине, подобно эфиопам, которые вмешались в их дела в Йемене^[378].

Вероятно страх христиан Сирии перед иудеями оправдан более ранними известиями об их влиянии на одного из царей Йемена, который однажды отправился в военный поход на Йасриб, но так как евреи посоветовали ему отказаться от этого, развернул своё войско и ушёл, оставив их следовать своей вере^[379].

Связи между христианами Сирии и племенами ал-Аус и ал-Хазрадж во многом объясняли, почему арабы не приняли иудаизм, несмотря на своё длительные соседство с евреями и влияние последних на многие арабские племенные обычаи^[380] и представления^[381].

Таким образом, тот факт что ал-Аус и ал-Хазрадж не приняли иудаизм, объясняется, по нашему мнению, не тем, что у иудеев отсутствовало намерение распространить свою религию непосредственным образом или потому, что её распространение в некоторых отношения было бы для них опасным^[382]. Ранее мы обратили внимание, что в известиях о евреях отмечается активный переход народа Йемена в иудаизм, в дополнение к заметному наличию иудаизированных арабов, что также подтверждает нашу точку зрения.

Подобное вмешательство христиан сыграло большую роль в укреплении центра ал-Аус и ал-Хазрадж. Они завоевали Йасриб и рассеялись по его возделанным районам ал-’Алийа и ас-Сафил, а также поселились в районе ал-’Афий^[383]. Главной целью христиан в этом было заполучить себе сильных союзников в областях Хиджаза, населённых иудеями, чтобы сломить их мощь и помешать их связям с иудеями Йемена. Возможно, Йасриб при новом руководстве в ал-Аус и ал-Хазрадж стал исходной точкой для ликвидации влияния иудеев в Йемене и на всём Аравийском полуострове, особенно после безуспешных усилий христианских проповедников в христианизации Наджрана и Йемена^[384]. Христиане Сирии могли обратиться за помощью к христианским племенам для устранения иудеев в Йасрибе, хотя главным образом мотивы этой борьбы против иудаизма восходят к истории религиозной борьбы между ними^[385].

Однако они [христиане] видели желание ал-Аус и ал-Хазрадж достичь господства в Йасрибе и заполучить имущество иудеев и их колонии, что делало их задачу более лёгкой и гарантировало успех их планам^[386]. Очевидно, что благодаря падению Йемена от рук персов^[387]роль ал-Аус и ал-Хазрадж стала не такой важной в центре Аравийского полуострова, как союзников для византийцев против иудеев и их сторонников из персов. У последних было влияние на Бану Курайза и ан-Надир в Медине, где они платили харадж (поземельный налог) своему правителю со стороны Марзабан Зара в течение второй половины VI в. н. э.^[388]. Далее, ал-Аус и ал-Хазрадж не проявили умения и способности построить сильное государство, хотя для этого были готовы все условия. Над их поведением господствовал племенной дух, и они занимались измышлением столкновений, в которых у них не было нужды и которые отвлекали их от главной задачи. К подстрекательству к этим войнам между ал-Аус и ал-Хазрадж приложили руку и сами иудеи, почувствовавшие угрозу своим планам^[389]. Однако это не умаляет фактора межплеменного мщения и вражды, а также соперничества за овладение плодородными сельскохозяйственными землями и желание их возделывать^[390].

Первой среди этих войн была война Самир. Она вспыхнула из-за племенной борьбы за выкуп союзника^[391].

В ходе борьбы между ал-Аус и ал-Хазрадж иудеи увидели возможность обеспечить для себя закрепление на лучших местах в Йасрибе. После того, как они узнали о желании ал-Хазрадж завладеть домами Курайза и ан-Надир (а это были лучшие места)^[392] они стали союзниками ал-Аус в их войне против ал-Хазрадж^[393].

Битва ал-Бу‘ас была последней войной между племенами^[394]. Она преподала арабам урок, благодаря которому они поняли истинные намерения иудеев. Поэтому можно обнаружить, что когда ал-Хазрадж терпели поражение в битве ал-Бу‘ас, и ал-Аус выступили против них с оружием, глашатай ал-Хазрадж громко призывал ал-Аус поступить хорошо — не убивать своих братьев, ведь их соседство лучше, чем соседство лис, то есть иудеев^[395]. Эти войны также показали сущность духовной пустоты и потребность в вере и устойчивости, поэтому они скорее других пришли к исламу^[396].

Первое знакомство ал-Аус и ал-Хазрадж с истиной явления Пророка (с) произошло в Мекке, где он призывал народ к исламу, и относится к первому году, который предшествовал битве ал-Бу‘ас, то есть за пять лет до Хиджры^[397]. Также в этот период начинаются контакты Посланника (с) с некоторыми людьми из ал-Аус и ал-Хазрадж, которые приезжали в Мекку либо как паломники, либо заселяя и колонизуя земли, или ища союза с курайшитами^[398]. Первая встреча произошла с Сувайдом б. ас-Самитом, братом Бану ‘Амр ибн ‘Ауф, который пришёл в Мекку как паломник и которого народ называл в своей среде ал-Камил (Совершенный) за его годы, стойкость, стихи. Посланник Аллаха (с) вышел к нему и призвал его к исламу^[399]. Когда Сувайд б. ас-Самит вернулся в Медину к своему народу, его тут же убили ал-Хазрадж. Произощло это в битве ал-Бу‘ас. Мужчины из его народа говорили: «Мы видим, что он убит, будучи мусульманином»^[400]. Затем в Мекку пришёл Абу-л-Хусайр Анис ибн Раф‘и с юношами из Бану ‘Абд ал-Ашхал (среди которых были Ийас ибн Му‘азз), чтобы заключить союз между курайшитами и народом из ал-Хазрадж. К ним тоже подходил Посланник Аллаха (с) и рассказывал об исламе. После этого они направились в Медину. Затем произошла битва Бу‘ас. И вскоре Ийас умер. Они не сомневаются, что он умер мусульманином^[401], хотя о нём также говорили, что он был убит ещё до битвы Бу‘ас^[402].

Вместе с тем вследствие этих контактов приняли ислам двое из ал-Аус. Они подготовили души и умы жителей Йасриба, чтобы они были первыми из арабов, кто принял ислам, и много сделали для его победы в будущем^[403]. По этому поводу рассказывают, что Асад ибн Зарара и Закван ибн ‘Абдаллах ал-Кайс были первыми, кто принёс ислам в Медину. Они, пререкаясь, вышли в Мекку к ‘Атабе ибн Раби‘а, услышали Посланника (с) и подошли к нему. Он прочитал им Коран и предложил принять ислам. Приняв ислам и, не дойдя до ‘Атабы, они вернулись в Медину^[404].

Есть ряд факторов, которые способствовали тому, что ал-Аус и ал-Хазрадж первыми поняли истину призыва к исламу и сделали много для его поддержки. К этим факторам относятся их слабость и разобщение после битвы Бу‘ас, в результате которой погибли многие из их вождей^[405].

Считается, что Аллах предоставил Мухаммаду (с) день битвы при Бу‘ас, чтобы ввести в ислам племена ал-Аус и ал-Хазрадж^[406], тем самым облегчив задачу своему Посланнику (с). Он пришёл в Медину после того, как её общество рассеялось и была убита знать^[407].

Второй фактор был результатом того, что ал-Аус и ал-Хазрадж впитывали религиозную идею и связанные с ней обряды благодаря соседству с евреями и их влиянию^[408]. Иудеи просили о помощи для себя посредством появления пророка, которому они будут следовать и с помощью которого уничтожат ал-Аус и ал-Хазрадж^[409], имевших преимущество над ними в их делах. Когда между ними произошла [ссора], иудеи сказали: «Не иначе как Пророк будет поистине ниспослан, и будет длиться его время, и мы будем убивать вас с его помощью»^[410].

Идея явления нового пророка распространилась не только в Йасрибе, но и в Сирии, и в Йемене^[411]. Говорят, что когда ‘Абд ал-Мутталиб ибн Хашим пришёл к Сайфу ибн Зи Йазану ал-Химйари поздравить его с победой над Эфиопией, Сайф сказал ‘Абд ал-Мутталибу: «Я нахожу в предшествующем знании, что Йасриб — крепость его царства и народ его (т. е. Мухаммада, (с)) победы»^[412]. Поэтому принятие племенами ал-Аус и ал-Хазрадж ислама произошло быстро: во-первых, благодаря вере в миссию Пророка (с) и, во-вторых, из-за страха, что иудеи опередят их на этом пути^[413].

И, наконец, третий фактор, который ускорил принятие ими ислама и оказание ими помощи Пророку (с), — племенное соперничество и взаимная кичливость кланов друг перед другом. По-видимому, страх ал-Хазрадж, что ал-Аус их опередит в принятии ислама и в помощи Мухаммаду (с), заставили их заниматься разбоем против своих братьев из ал-Аус и объявить о своей готовности к союзу с Посланником (с)^[414]и просить его, чтобы он приехал к ним для того чтобы призвать их народ к делу Аллаха и к исламу^[415].

Ранее мы рассказывали о давних хороших отношениях между курайшитами, племенем Посланника Мухаммада (с) и между ал-Аус. Это было в то время, когда Абу ал-Хусайр пришёл в Мекку с молодыми людьми из Бану ’Абд ал-Ашхал, ища союза с курайшитами против племени ал-Хазрадж^[416]. По этой причине ал-Аус готовились более, чем ал-Хазрадж к заключению союза с Послаником (с), считая, что они раньше, чем ал-Хазрадж установили контакты с Посланником (с) в Мекке и получили знания о его призыве.

Однако для них был важен не только фактор соперничества, которое также подталкивалось и разжигалось религиозными и племенными факторами. Поэтому, когда ал-Хазрадж совещались между собой, они говорили друг другу: «Знайте, что он Пророк, которым грозили вам иудеи, и они не опередили вас к нему»^[417]. Они поэтому верили в пророчество Мухаммада (с) и искренне верили в его миссию. После они сказали Посланнику (с): «Мы оставили свой народ, и нет народа, среди которого столько вражды и зла, как между ними. Если их соберёт Аллах для тебя, то нет человека более могущественного, чем ты. Затем они ушли в свою страну призвать свой народ». И они уверовали и были искренни в вере^[418].

Таким образом, они подтверждают своё рвение и желание обрести чистоту веры в исламе. Также очевидна их потребность в человеке, который преодолел бы ссоры, разделявшие их на два лагеря, и ликвидировал бы анархию, в особенности господствовавшую среди них. Это должен был быть человек нейтральный, который бы не погружался в их местные споры^[419].

В результате этого призыва среди их народа не оставалось дома, в котором бы не упоминался Посланник Аллаха (с)^[420]. Когда наступил следующий год, на ярмарке от ал-Аус и ал-Хазрадж было двенадцать человек. Они встретили Посланника (с) при ‘Акабе. Это была первая присяга^[421] (или присяга женщин^[422]).

Люди также могли назвать это второй присягой при ‘Акабе^[423], если считать, что в предыдущем году шесть человек из ал-Хазрадж, приходивших к Пророку (с), были людьми первой присяги при ‘Акабе, однако в тот день не было клятвы^[424].

Считается, что присяга женщин касалась послушания и повиновения в деятельности и в праздности, трат в нужде и в достатке, установления об известном и запрета об отрицаемом, а также относительно того, чтобы они помогали ему, если он придёт в Йасриб. Кроме того, они будут отказывать ему в том, в чём отказывают себе и своим людям, и им будет дарован рай^[425]. Затем они вернулись в Медину. Главным глашатаем ислама был Асад ибн Зарара^[426]. Число мусульман в Медине увеличилось до сорока, их собирал Асад ибн Зарара^[427].

Затем Ал-Аус и ал-Хазрадж написали письмо Посланнику Аллаха (с), в котором просили прислать человека, который учил бы их Корану и наставлял бы их в исламе^[428]. Пророк (с) прислал к ним Мус‘аба ибн ‘Умайра^[429]. Он пришёл к Асаду ибн Зараре, и они вместе молились^[430]. От Мус‘аба («с рук Мус‘аба») приняло ислам много людей из ансаров, они призывали людей тайно^[431], пока не принял ислам глава ал-Аус Са‘д ибн Му‘азз и его племянник по отцу Ибн Худайр^[432]. Когда они оба приняли ислам, в тот же день за ними последовали почти все мужчины и женщины из Бану ‘Абд-ал-Ашхал^[433].

Бану ‘Абд-ал-Ашхал зафиксировали их общее обращение в ислам, совершённое открыто по призыву Посланника (с) в Медине, опережая ал-Хазрадж, которых в связи с этим миновала добродетель быть впереди в обращении в ислам. Именно это вызвало, как представляется, всеобщие ревность и гнев Бану ан-Наджар, среди которых никто ещё не обратился в ислам, выжидая последних результатов. Они вывели Мус’аба ибн ‘Умайра и создали трудности для ‘Али Асада ибн Зарары, их друга, у которого остановился Мус‘аб. Мус‘аб перешёл к Са‘ду ибн Му‘аззу, главе ал-Аус, призывая к вере и идя прямым путём к Аллаху^[434].

Очевидно, что это соперничество было сильным, поскольку можно увидеть его последствие даже между мусульманами из числа самих ал-Аус и ал-Хазрадж. Было даже сказано, что Мус‘аб ибн ‘Умайр молился с ними. Это указывало на то, что некоторые из ал-Аус и ал-Хазрадж не допускали, чтобы их молитвой руководил кто-либо другой^[435].

Ислам очень быстро распространялся в Йасрибе — так, что очень скоро даже стали говорить, что не осталось ни одного дома у ансаров, в котором не было бы мужчин и женщин мусульман^[436]. Из дома Бану Умайа были ибн Зайд, Хатама, Ва’ил, Вакиф, которые прнадлежали к Аус-ал-лахи, они были из ал-Аус б. Хариса. Всё это продолжалось таким образом, пока не произошли битвы при Бадре, Ухуд и у рва^[437].

Ал-Аус и ал-Хазрадж возобновили своё обращение к Мухаммаду (с), чтобы он пришёл к ним в Йасриб. Это произошло после того, как в Йасрибе стало много мусульман, и молва об исламе распространилась по всем домам^[438]. Рассказывает Джабир б. ’Абдаллах: «Нас собралось семьдесят мужчин, и мы сказали: “Когда же Посланник (с) дал обет делать обход в горах Мекки и опасался, мы отправились в путь и вошли к нему в установленный сезон, между собой мы дали обещание в ущелье ‘Акабы. Мы сходились по-одному, по-двое, пока постепенно не собрались у него и не сказали: “О, Посланник Аллаха! По поводу чего мы даём тебе присягу?” Он ответил: “Послушание и повиновение в деятельности и в праздности, расходы в нужде и в достатке, приказ об известном и запрет об отрицаемом и чтобы вы говорили об Аллахе, не допуская упрёка из-за греха и чтобы вы помогали мне, когда я приду к вам в Йасриб, и отказывайте мне в том, в чём отказываете себе и своим жёнам, и вам будет дарован рай”»^[439].

Ал-Аус и ал-Хазрадж подтвердили свою стойкость в обращении к исламу и в предоставлении убежища Посланнику Мухаммаду (с) и его асхабам и отказывали им в том, в чём отказывали себе после его хиджры (с) и его асхабам^[440].

Горячее желание ансаров встретиться с Посланником (с) дошло до того, что, услышав о его хиджре, они стали выходить каждый день к ал-Харре, ожидая его, но он ответил им только в жаркое время полудня^[441]. Когда Посланник (с) поселился в Йасрибе, они стали толпами стекаться туда, причём каждый просил у него, чтобы он поселился в его дворе. Они хватали повод его верблюдицы, но он сказал: «Отпустите её, ей приказано»^[442]. Затем он раскинул свой лагерь во дворах Бану ан-Наджжар и поселился в доме Абу Ай-йуба ал-Ансари ан-Наджжари^[443]. Абу Аййуб говорил: «Я был на высоте [на плоской крыше дома], а когда удалился к Умм Аййуб, то сказал ей: “Посланник Аллаха (с), более достоин пребывания на высоте, чем мы”. Мы не спали эту ночь, и когда встали утром, я сказал: “О, Посланник Аллаха, ни я, ни Умм Аййуб не спали в эту ночь. И клянусь тем, кто послал тебя, поистине, я, будучи на крыше, никогда не выше тебя, когда ты под крышей”»^[444].

Вера ансаров стала правильной, и в полном значении этого слова рассматривалась как союз и договор. Поэтому они твёрдо стояли на том, чтобы Посланник Аллаха (с) участвовал в битве при Бадре. Это было в первый раз, когда они вместе с ним вышли на бой, что было обусловлено клятвой при ‘Акабе — помогать ему только в Медине^[445]. Сказал один из них: «Мы уверовали в тебя, и удостоверились в тебе, и свидетельствовали, что то, что ты принёс, — истина. И мы дали тебе в этом наши обещания, и наши договорённости о послушании и повиновении тебе. И в таком случае, выходи, о, Посланник Аллаха, ради того, что ты хочешь, и мы с тобой»^[446].

Стали происходить многочисленными случаи, которые показывали, сколь глубоко проникала вера в сердца ансаров. Вот, например, что сделал Абу Талха во время битвы при Ухуде: он изо всех сил старался защитить Посланника Аллаха (с) от стрелы, говоря при этом: «Моя шея ниже твоей шеи»^[447].

Некоторые из ансаров называли преступлением отсутствие на поле боя в битве Табук, считали, что за это следует привязывать преступника к одной из колонн в мечети, пока не будет искуплен его грех^[448]. Даже дети делали то, что могли, из-за чего казались взрослыми. Посланник Аллаха (с) давал им также [их долю] во время военных походов. Он отталкивал тех, кого считал маленькими, но делал исключение для стрелка^[449] или мальчика сильного телосложения, борца^[450].

Все они: и мужчины, и женщины, каждый по-своему проявляли любовь к Посланнику Аллаха (с). Люди приносили ему подарки. Умм Салим, женщина из ансаров, очень сокрушалась по этому поводу, так как у неё не было ничего. Однажды она привела своего сына Аниса ибн Малика и сказала: «Пусть тебе послужит Анис, о, Посланник Аллаха»^[451].

Среди ал-Аус и ал-Хазрадж, как и в любом обществе, сосуществовали добро и зло. Среди них была группа людей из арабов^[452], в которых распознавали лицемеров (араб. ед.ч. мунафик, мн.ч. мунафикун)^[453], то есть тех, кто относился к исламу с предосторожностью. Их возглавлял ‘Абдаллах б. Аби б. Салул ал-Хазраджи^[454]. Аллах описывал их такими словами: «[Это] группа людей, которых интересуют только они сами. Они думают о Господе без истины, подобно тому, как думали в период джахилийи (“неведения”, “язычества”)»^[455]. Лицемеры не испытывали любви к мусульманам и не проявляли приверженности к ним на словах («Любовь лицемеров и их слова не были с мусульманами»). Они обманывали их настолько, насколько [их слова] могли вместить ложь^[456]. Посланник (с) терпел все мучения, которые исходили от них, но обходился с ними внешне так же, как и с мусульманами^[457]. Он не слушал совета того, кто говорил: «И ты не убьёшь их?» С точки зрения Посланника (с), это будет постыдным делом, люди будут говорить, что он убивает своих сподвижников^[458]. В его точке зрения проявлялись глубина мысли и высота его взглядов. Но, если человек не мог убивать своих сподвижников из-за стыда перед разговорами людей, то как он должен был поступить, если бы убивали его людей и сыновей его близких по отцовской линии? Поэтому ансары сохраняли это в тайне и никого не убивали из лицемеров, среди которых было много их сыновей и отцов^[459]. Мы видим, что когда вера начала входить в сердца лицемеров, которые в большинстве своём были из ал-Аус и ал-Хазрадж, над ними возобладал дух родины, родни и племени. Они с завистью относились к этому чужому в Медине человеку, который притягивал к себе взоры и оказывал влияние на людей в их городе, после того, как они незадолго до хиджры готовились «оживить» патриотические отношения, то есть сделать ‘Абдаллаха б. Аби б. Салула царём Йасриба^[460]. Несомненно, что [если бы не Мухаммад (с), то] ал-Хазрадж преисполнились бы тщеславия. Если бы коронация [их царя] произошла, они посчитали бы эту патриотическую акцию демонстрацией достоинства и предметом своей гордости. И не известно, была ли связь между этим и между словами о том, что среди Бану ‘Абд-ал-Ашхал (которые относились к ал-Аус) не было ни одного лицемера?^[461] Возможно, именно ауситы (а это были те, кто не возражал, чтобы после битвы Бу‘ас, происшедшей из-за вражды между ними, ими правил хазраджит) вновь обратились к вопросу о назначении над ними правителя из племени ал-Хазрадж и не нашли умаления достоинства в том, чтобы ими правил человек нейтральный и не самый могущественный. Именно поэтому Аллах собрал их^[462].

Иудеи нашли себе в Ясрибе лучшего помощника для противостояния Посланнику Аллаха (с) среди лицемеров, к которым принадлежал и ‘Абдаллах б. Аби^[463]. Возможно, они увязывали надежду на продолжение своего влияния с возможностью для ‘Абдалла-ха б. Аби стать царём над жителями Йасриба^[464].

Из-за патриотических принципов, к которым призывали лицемеры, и считали их истиной из истин, относится их требование, чтобы власть была у них, а не у Мухаммада (с) и тех, кто был с ним^[465], продолжая утверждаться в Медине, и чью силу укреплял непрерывный поток многочисленных мухаджиров из всех племён. Именно это позволило ансарам овладеть незначительным большинством^[466]. По этой причине произошёл раскол ‘Абдаллаха ибн Аби с лицемерами, которые были с ним во время битвы при горе Ухуд. Их число составляло 300 человек^[467].

Как мы говорили выше, первой проблемой лицемеров было отсутствие истинности их веры^[468], в противном случае исламский дух возобладал бы над их племенным и языческим образом действия. Мы можем убедиться в низкой степени их веры и их сомнениях по речи одного из них (Хусайн б. На-мир ал-Ансари), когда он набросился на сухие финики — милостыню — и украл их. Посланник (с) сказал ему: «Горе тебе! Что тебя подтолкнуло к этому?» Он ответил: «Меня к этому подтолкнуло то, что я думал, что Аллах не известил тебя об этом. Так как Аллах тебя известил об этом, то я узнал это, и я свидетельствую сегодня, что ты Посланник Аллаха. И я совсем не верил в тебя до этого часа достоверно»^[469].

Лицемеры, угождая своим родственным, патриотическим и племенным со времён джахилийи чувствам, стали строить мечеть, известную под названием «ад-Дарар», похожую на мечеть Бану ‘Амр ибн ‘Ауф в Куба’ и мечеть Посланника Аллаха^[470]. Они там собирались и порицали Пророка (с), высмеивали [его]^[471]. Мечеть строили двенадцать человек: Хаддам б. Халид из Бану ‘Убайд ибн Зайд, Са‘лаба б. Хатиб из Бану Умайа б. Зайд, Му‘тиб б. Кашир из Бану Даби‘а б. Зайд Абу Хабиба б. ал-Аз‘ар и ‘Убад б. Хайф из Бану ‘Амр б. ‘Ауф и Джабир б. ‘Амир, а также его сыновья Муджамми, Зайд, Фатил б. ал-Харис, Мухридж, Муджад б. ‘Осман. Семеро из них были из Бану Даби‘а, Вади‘а б. Сабит из Бану Умайа б. Зайд^[472].

Лицемеры участвовали вместе с мусульманами в военных походах. Их побудительной причиной были добыча и нажива. По этому поводу сказал один из них (Мугис ибн Башир) в битве у рва: «Я пообещал Мухаммаду, что захвачу крепости персов, византийцев, Йемена. Ни один из нас не испражняется в пустоту с седла, и Бог — ложный. Его последователи в этом — группа людей из лицемеров»^[473].

Посланник (с) в отношении лицемеров продолжал придерживаться позиции задабривания и гибкости. Оказалось так, что большинство их поверило, и он объявил об их раскаянии^[474]. Всевышний Аллах открыл Посланнику (с) их тайны и дал ему знание о них в суре «Ат-Тауба» («Покаяние»)^[475] (См. Коран, 9. — Ред.).

Во время нашего изучения биографических книг таких авторов, как Ибн Хаджар («ал-Исаба»), Ибн Кудама («ал-Истибсар») с жизнеописаниями сподвижников из ансаров нам отрылась черта, характерная для ансаров в большей степени, чем для других. Это их тяга к поискам знания, их горячее стремление к изучению закона в области фикха — веры [фикх — мусульманское право. — Пер]. Эта черта сформировалась у них в результате длительного совместного проживания с иудеями — обладателями знания и Писания. У ансаров было искреннее желание превзойти иудеев и победить их в этом.

Это желание началось со стремления к знанию и изучению закона в вере [мусульманского права] после того, как они просили Посланника (с), когда он был ещё в Мекке, чтобы он прислал к ним учителя, который обучал бы их Корану и наставлял бы в вере^[476]. Многие из них проявляли большой интерес к изучению Корана и занимались собиранием его текстов в эпоху Посланника Аллаха (с)^[477].

Посланник (с) посылал из их числа отдельных лиц и группы людей в племена, чтобы наставлять тех в вере и читать им Коран^[478]. При выполнении своей задачи они сталкивались с преследованиями и многочисленными затруднениями, как, например, в событиях, произошедших при битве у Би’р Ма‘уна, а также в случае с племенами ‘Адал и Карат Кибла^[479](в местности ар-Раджи‘а, вскоре после битвы при горе Ухуд, племена ‘Адал и Кара объявили о принятии ислама и просили прислать им учителей для наставления исламу, но когда к ним прибыли десять мусульман для обучения основам веры, они вероломно призвали на помощь против мусульман хузайлитов, во время сражения с которыми семеро присланных мусульман были убиты, трое других также впоследствии погибли. — Пер.).

Абу б. Ка‘б ал-Ансари считается одним из законоведов из среды сподвижников, он читал им Книгу Всевышнего Аллаха^[480]. Также Асйад ибн Худайр б. Самак ал-Ашхали принадлежал к числу лучших по голосу чтецов Корана, он был одним из высоко интеллектуальных и совершенных мыслителей («людей мысли»)^[481].

Среди ансаров была известна группа людей, которая посвятила себя изучению Корана, они же обучали других чтению^[482]. Религиозная работа и учёные интересы не отвлекали их от необходимости приобретать пропитание своими руками. Днём они занимались заготовкой дров, ночью сообща изучали Коран^[483].

Научные устремления ансаров не освобождали их от служения Посланнику Аллаха (с) и вере в ислам мыслями и делами. Поэты и проповедники ансаров были лучшим защитниками Посланника ислама (с). Делегация «Тамим» свидетельствовала в пользу подобных [деятелей] [их] превосходством и внушительной силой. Они говорили: «Воистину проповедник (хатыб) этого народа более красноречив, чем наш проповедник, а их поэт более искусен в стихах, чем наш»^[484]. ‘Абдаллах ибн Раввах ал-Ансари, известный поэт, писал для Пророка (с) [т. е. возможно писал то, что диктовал Пророк, или стихи в честь него] и оставил много свидетельств о военных походах. Посланник (с) послал ему тридцать всадников в Хайбар. Мухаммад (с) был прекрасным человеком^[485]. Также он тайно послал Башира ибн Са’да ал-Ансари в Фадак^[486].

Некоторые из ансаров были известны своей отвагой и смелостью во время сражения^[487], были сильны в военном деле и знали его до тонкости. Посланник (с) видел этот дар и ценил это в них^[488]. Также они обладали знанием путей, например, они были проводниками в места боёв и на другие территории^[489].

В дополнение к нашему рассказу об ансарах приведём некоторые сведения об их союзниках среди арабов. Ансары считали своими союзниками людей из племён ал-Аус и ал-Хазрадж^[490]. Основу их союза составляли договор и соглашение о взаимной помощи и поддержке, а также соглашение о соблюдении единства и верности в общем деле^[491], что представляло собой своего рода общественные отношения. Редко случалось, чтобы какое-либо племя отклонило такой союз, ведь именно в нём была сила. Ищущий союза часто был замешан в действиях, связанных с пролитием крови в своём племени и бежал в другое племя в поисках союза и защиты^[492]. Союз выражал силу племени и демонстрировал его независимость. Рассказывали, что Хариса ал-Аквас был набожным человеком, который совершает обход вокруг храма, где находился их идол. Ему сказали, что в Мекке есть Дом, которому поклоняются его обитатели и все приходившие туда арабы. Он ответил: «Это самый первый из таких Домов, куда я непременно пойду». Они сказали: «Ты сможешь оставаться в нём только в том случае, если принесёшь присягу его обитателям». И он направился туда, и когда пришёл, заключил союз с Умайа б. ‘Абд аш-Шамсом^[493].

Союзник назывался по имени своих союзников. Валид Хазифа б. ал-Йаман ал-‘Аббаси оказался связанным с действиями, отмеченными пролитием крови. Он бежал в Медину и вступил в союз с Бану ‘Абд-ал-Ашхал. Его народ называли йеменцами, так как он был союзником ал-Аус, племени из Йемена^[494].

Вступление в родство путём брака за пределами племени было одним из предлогов для заключения союза. Именно это произошло у Самры ибн Джандаба ибн Хилала ал-Фазари, к которому пришла его мать после смерти отца. На ней женился мужчина из ансаров и стал для них союзником^[495]. Одной из причин создания союза между людьми из какого-либо племени с другим были соседские связи и желание искать возможности для лучшей жизни. Об этом говорят наблюдения о множестве союзниов ал-Аус и ал-Хазрадж из Бали и Джухайны. Ибн Хаджар^[496] упомянул среди них около пятидесяти асхабов (сахаби, мн.ч. асхаб — сподвижник Мухаммада; в русском языке соответствующее существительное образовано от арабской формы мн. ч. — Пер.) из Бали и Джухайны. Причём более двадцати из них было из Бали и примерно такое же число — из Джухайны.

Ибн Зуббала рассказывал, что среди тех арабов, которые были вместе с евреями в Йасрибе ещё до ансаров, можно назвать Бану Аниф, клан из Бали^[497]. Говорят, что Бану Аниф происходят от Валида Джушама б. Тамима б. ‘Ауза Манати б. Таджа из Бали^[498]. Считалось, что Бану Аниф принадлежали к ансарам, заключившим с ними союз^[499].

Родство Джухайны с Бали можно встретить в ал-Хафи б. Куда‘а^[500]. Их жилища находятся на берегу Красного моря к югу от домов Бали вплоть до Янбу‘^[501].

Бали и Джухайна примыкали среди многих союзников к племени Ашджа. Среди них было около двадцати асхабов^[502]. Ашджа были из Гузман б Кайс ‘Илан^[503]. Их дома находились в предместьях Медины^[504].

Ибн Хаджар упомянул в книге «ал-Исаба»^[505] ряд имён арабских племён, в которых были люди, вступившие в союз с ал-Аус и ал-Хазрадж. Это следующие племена: Музайна, ‘Аббас, Тамим, Баджила, Фазара, Азд, Шануа, Асад б. Хузайма, Гатафан, Джузам, Салим, Бахран, Кинда, Джуза‘а, Куда‘а, Аслам, Хамир, Хадрамаут, Курайш, Са‘д ал-‘Ашира, ‘Акал. Среди тех людей из разных племён, кого упомянул Ибн Хаджар, не насчитается приблизительно и десяти человек.

4. Ал-Маула и рабы

В обществе Медины в эпоху Пророка маулы (маула — друг, господин, хозяин, помощник, защитник; человек, который творит хорошие дела и т. д., в данном случа раб-вольноотпущенник, мн. ч. мавалин — вольноотпущенники. — Ред.) составляли большой общественный класс^[506]. Рассказывают, что Пророк (с) сказал: «О, собрание маула! Вред от вас — в заключении браков с арабами»^[507]. Даже не будучи уверенными в достоверности этого рассказа, мы должны сказать, что он даёт ясную идею об отличии класса маулов в обществе Медины. Большинство их не было из арабов. Также, по нашему мнению, это высказывание остаётся в рамках существовавшей ситуации в организационном и общественном отношениях, что требуют условия этого периода, чтобы предупредить оправдание [браков], но оно не имеет значения запрета по причинам национализма или расизма. Посланнику (с) говорили: «Маула такой-то женился среди ансаров». Посланник (с) сказал: «Ты доволен?» Ему ответили: «Да». И Посланник (с) наградил его^[508]. Также Коран подтверждает отсутствие классовости в мусульманском обществе в его отвратительном смысле и в обычном узком понимании^[509].

Вместе с тем, это не означает отсутствия разных групп в мусульманском сообществе, хотя они и не направлены против этого равенства. Рассказывали, что ал-Акра ибн Хабис ат-Тамими, которого назначил ибн Хасан ал-Фазази, а также другие явились и нашли Пророка (с) сидящим вместе с Билалем ал-Хабаши (эфиопом) и Сахибом ар-Руми (византийцем) и ‘Омаром ибн Джанибом среди людей из числа «слабых» мусульман. И когда они увидели их вокруг него, то возненавидели их. Они тогда подошли к Пророку (с) и сказали: «Нам нравится, когда ты устраиваешь для нас у себя заседание, признавая этим в нас арабов и наше преимущество. Делегации арабов приходят к тебе, и нам стыдно, что ты видишь нас, арабов, с этими рабами»^[510].

Посланник (с) посватал дочь своей тётки по отцу, Зайнаб бинт Джахаш, к Зайду ибн Хариса, который был из маулов, но она пренебрегла им и сказала: «Я выше, чем он по знатности»^[511].

Присутствие маулов в обществе Медины было общественной необходимостью, которой нельзя было пренебречь^[512], поскольку их широко использовали для выполнения многих работ и служб, которые было бы трудно делать мухаджирам из-за их занятости в военных походах и в распространении ислама^[513]. Вместе с тем, были маулы, которые участвовали во многих военных походах и проявили превосходное искусство в бою перед Посланником Аллаха (с). Среди них были те, кто присутствовал в доме двадцати мамлюков (мамлюк (араб.) — «принадлежащий», «находящийся в собственности», «раб», купленный или переданный в составе налога или дани невольник, но не раб по рождению. — Ред.)^[514]. Среди них был Шукран, мамлюк Пророка (с), которому он ни в чём не давал участвовать. Он был на положении пленного, и его мог вознаградить любой человек, у которого был пленный, и он мог получить больше, чем обычный человек^[515].

Пленение было одной из причин рабства в эпоху Пророка (с). Пленные были в большинстве своём из арабских племён, которых Аллах возвратил к своему Пророку (с)^[516]. Захват этих арабов в плен был не только ради их порабощения, ставилась цель их освобождения от гнёта. Возможно, им мешали принять ислам внутри их племён. Поэтому можно видеть, что к ним были хорошие человеческие отношения. Не разлучали мать с сыном^[517] или её же с мужем, если они хотели быть вместе^[518].

Пророк (с) и большинство его асхабов часто даровали этим пленным свободу после их прибытия в Медину^[519].

Во времена Абу Бакра арабским пленницам назначалось приданое (калым) в том же размере, что и арабским женщинам^[520]. Возможно, это было принято также и в эпоху Посланника (с) и в близкий к ней период времени в подражание сунне Посланника (с) со стороны асхабов (сунна — совокупность хадисов (рассказов) о деятельности Мухаммада; досл. «обычай», «практика», «предание». — Пер.).

Продажа и торг также могли быть одной из причин рабства среди арабов, что получило наибольшее распространение незадолго до хиджры, когда человек предлагал свою родственницу и продавал её тому, кто её покупал^[521]. Большое количество их было в Медине^[522].

В Медине обитала группа маулов, известных под именем муваллади, которые соотносились со своими странами или племенами. Говорилось следующее: муваллади Хасми^[523], муваллади Мекка (Макка)^[524], муваллади ас-Сирра^[525], муваллади Музайна^[526]. Их продавали, как любого другого раба^[527]. Среди них были люди, которых предлагали Посланнику Аллаха (с) в качестве рабов в подарок^[528].

Имелись основные источники поставки рабов, которые обеспечивали разные отрасли работ в Медине и способствовали тому, чтобы в ней «крутились колёса жизни». К числу самых известных источников относились Персия^[529] и Эфиопия^[530]. Присутствие в Медине персидских маулов восходит к эпохе, предшествовавшей Хиджре^[531]. Одной из причин их рабства было похищение, когда они приезжали в Аравию с торговыми или религиозными целями и их захватывали в плен, а затем продавали в Медине^[532].

Что касается маулов коптов, то они были известны в Хиджазе незадолго до Хиджры^[533]. Среди них был и Абу Рафи’ ал-Кибти (копт), который был маулом ал-’Аббаси ибн ’Абд ал-Мутталиба и принял ислам до битвы при Бадре, но не был при ней, а был свидетелем битвы при Ухуде^[534]. Затем Йа‘куб ал-Кибти (копт), маула Бану Фахр ал-Куршийин. Говорили, что он был среди тех, кого ал-Мукаукис послал с Марией к Пророку (с)^[535].

Нубия считалась одним из известных источников притока рабов в Медину^[536] из арабских племён, например, Бану Са‘лаба^[537] и Бану Ханифа. Хауза ибн ‘Али ал-Ханифи подарил нубийца Посланнику Аллаха (с) и тот его отпустил^[538]. Пророк (с) подарил своей дочери Фатиме невольницу нубийку, которая разделяла с ней работу по дому — месила тесто, рубила для неё дрова^[539].

Когда Мухаммад (с) осаждал крепость ат-Та‘иф, группа рабов наряду с маулами вышла из крепости к Пророку (с). Их было десять человек^[540]. Они приняли ислам, и он освободил их. Также в Медине были маулы из жителей Йемена^[541].

Маула — это несвободный человек, принадлежащий кому-либо^[542]. Так же называли раба, которого отпустили на волю (вольноотпущенник)^[543]. Посланник Аллаха (с) сказал: «Опека тому, кого отпустили»^[544]. Жители Медины обычно использовали словосочетание маула фулан — «маула такого-то» и предпочитали его в своей речи: ‘Абд Фулан — «раб Фулана»^[545]. Они также говорили рабу: гулам Фулан — «мальчик Фулана»^[546]. Среди маулов могли быть «маула для производства» (работы) и «маула для союза», но не «маула-раб»^[547].

Люди смотрели на маула как на человека, у которого нет ни прав, ни обязанностей^[548], это при том условии, что его господин — мусульманин. Поэтому Мухаммад (с) вернул принявшему ислам Гилану б. Саламе ас-Сакафи опеку над рабом, убежавшим некогда от него к Посланнику (с) (тогда Гилан ещё был язычником^[549]). Посланник (с) выразил порицание словам Рашида аль-Фариси, мауле Бану Му‘авии из ансаров, в одном из военных походов, когда он ударил одного из язычников: Возьми её, а я гулам ал-фариси («персидский мальчик»). На это Посланник Аллаха (с) сказал: Разве ты не скажешь — возьми её, а я гулам ал-ансари («мальчик из ансаров»)?^[550] Это также показывает, насколько были сильны узы опеки между господином и маулой. Упоминается, что маула-раб после смерти своего хозяина возвращается в наследие господина среди его прочего имущества^[551]. Имеется указание также на то, что некоторые мусульмане отпускали своего раба на свободу и не извлекали никакой выгоды от него, даже посредством опеки^[552].

Незадолго до хиджры в городах Хиджаза осуществлялась торговля рабами. Известные арабские рынки считались наиболее подходящим местом, где выставлялись на продажу рабы^[553]. Цена мальчика порой доходила до 400 дирхемов^[554].

Область Йасриба в то время рассматривалась как притягательное место для продажи рабов. Цена мальчика из Персии была примерно 300 дирхемов^[555].

В пророческую эпоху в Медине продолжала процветать торговля рабами, причём в этой торговле действовал подрядчик по продажам, известный как сахиб ар-ракик, то есть «обладатель рабов»^[556]. Пророк (с) покупал у них много рабов и оказывал им благодеяние, отпуская на свободу^[557]. Асхабы подражали Посланнику Аллаха, покупая рабов и также отпуская их на свободу^[558].

Цена раба в пророческую эпоху доходила до 800 дирхемов^[559].

Цена держалась на этой цифре до эпохи ‘Османа ибн ‘Аффана, причём цена здорового и невредимого раба достигала 1500 дирхемов^[560].

Если были возожности, то для маула приобретался раб (мамлюк)^[561].

У Посланника (с) был маула, которому он купил брата, мамлюка. Посланник Аллаха (с) сказал: «Я отпустил его, когда приобрёл его»^[562]. Продавали раба при необходимости по его цене или для исполнения [предписаний] веры^[563]. Маулы практиковали некоторые низкие профессии и ремёсла, которыми арабы гнушались заниматься^[564]. Одним из таких ремёсел было пускание крови^[565]. Абу Забийа, маула Бану Байа-да, пустил кровь Посланнику Аллаха (с), и он приказал принести ему два са‘а еды (са‘а — мера сыпучих тел), а Бану Байада попросил, чтобы ему облегчили налог^[566].

Некоторые маулы практиковали лёгкие ремесла, как изготовление мечей^[567], заточка стрел^[568]. Многие маулы имели прозвище (нисба) по профессии или ремеслу, например, Йахнис Наббал (лучник)^[569], Мухрис ибн Кассаб (мясник)^[570], Абу Рафи‘ ас-Са‘иг (ювелир)^[571], Майсим ат-Таммар (продавец фиников)^[572], Са‘д ал-Кирз, который торговал в Кирзе^[573], Ибрахим ан-Наджжар (плотник)^[574].

У маула не было большого влияния на городское общество во время эпохи Пророка (с), если не считать того, что в домах среди женщин отдавалось предпочтение службе евнухов^[575]. Этот обычай был завезён, по-видимому, из Египта и распространился в Медине, когда Мукаукис подарил Посланнику (с) коптку Марию. С ней был евнух, который входил к ней, разговаривал с ней и служил ей^[576].

Хотя до ислама службу в домах выполняли преимущественно невольницы или [выходцы из народа] кайан^[577], предпочтение в мединском обществе евнухов для этих целей и редкое привлечение невольниц, или кайан, для службы в домах в эпоху Мухаммада, как нам кажется, объясняется сокращением этих обязанностей и стремлением изъять соблазны для мужчин (закрыть «врата испорченности» для мужчин), у которых, как рассказывали, в эпоху джахилиййи была практика сексуального использования своих рабынь. У некоторых из невольниц были специальные флаги (райа — «флаг, знамя»), установленные на арабских рынках. К ним шли люди, чтобы распутничать^[578]. Рассказывали также, что для племени Калб на рынке Думат ал-Джандал Кан (совр. ал-Джауф) в домах или лавках было много подобных рабов. Это вызывало отвращение, к ним приходили ради распутства^[579].

Рассказывали, что ’Абдаллах ибн Аби владел двумя невольницами, которые не терпели распутства. Поэтому Господь Всевышний ниспослал такую речь: «Не принуждайте своих девушек к распутству. Если желают выделить нам на долю, то поистине хотят показать жизнь земного мира. Кто ненавидит это, то тому Господь даст милостивое прощение по размеру их ненависти»^[580].

Пребывание маулов в Медине оказывало некоторое влияние и на занятие пением. Пение было одним из видов искусства, в котором преуспели маулы Медины незадолго до хиджры^[581], в особенности певицы^[582]. Когда Посланник (с) пришёл в Медину, рассказывали, что эфиопка (имеется в виду женщина-маула из Эфиопии), играла на своём хирабе от радости, что он пришёл^[583]. Также вышли невольницы из Бану ан-Наджжар, ударяя в бубен и распевая песни^[584].

Некоторые современные исследователи считают, что евреи Медины использовали пение в богослужении так же, как использовали его при орошении и при жатве^[585].

Однако ориентирование мусульман в пророческую эпоху на военные походы и распространение ислама почти привело к исчезновению в Медине влияния маулов в области пения. Похоже Посланник (с) запрещал пение и характеризовал его как песнопения сатаны^[586].

Семена этого влияния оставались почти полностью в скрытом виде («почти в полузасаде») до эпохи Омейядов, и только тогда они вырвались из засады^[587]. Му’аббид, маула Бану Махзум, считался в то время выдающимся певцом и знатоком пения среди жителей Медины^[588]. Му’аббид был лучшим певцом среди них, самым превосходным по мастерству и с самой хорошей глоткой^[589].

Жители Медины достигли настолько большой известности своим пением и возможностями его влияния, что ал-Валид ибн Йазид ал-Умави говорил: «Что даёт силы совершить хаджж?» Ему сказали: «Как это?» Он ответил: «Меня встретили жители Медины голосом Му‘аббида — это крепость, пальмы и соединение их обоих»^[590].

Что касается влияния маулов в области языка, то мы находим в благородном Коране слова, иностранные по происхождению, даже арабизованные. К ним относится например слово кафл (по-эфиопски «слабость»)^[591], слово касвара, или по-эфиопски «лев»^[592], саджил, или «геена огненная», арабизован-ное персидское слово^[593].

Что касается влияния маулов на манеру одеваться, то ат-Табари говорил в своём толковании речи Всевышнего: «О, Пророк! Скажи своим жёнам, и дочерям, и жёнам правоверных — пусть они сближают на себе свои покрывала (т е. плотнее опускают на себя свои покрывала), это лучше, чем когда их узнают, и не испытают они оскорбления»^[594]. Вот слова Всевышнего: «О, Пророк! Скажи своим жёнам, и дочерям, и жёнам правоверных: “Не уподобляйтесь рабыням в своей одежде, когда выходите из своих домов по своим делам. Вы открываете свои волосы и свои лица, однако вы унижаете их своими джильбабами, иначе вы показываете им порочное, если стало известно, что они свободные женщины, с болью в голосе”»^[595]. Из того мы делаем вывод, что до ниспослания этого айата некоторые женщины в Медине при выходе из дома были похожи в своей одежде и внешности на рабынь, то есть открывали волосы. Дело было ясным и важным и требовалось ниспослание этого айата, чтобы оздоровить существующую в то время обстановку.

5. Курайшиты и Сакифиты

В нашей работе мы говорили об объединении племён Курайш и Сакиф, поскольку между ними были тесная связь и старинные отношения, способствовавшие формированию почти единого организма на личностном уровне.

Эти отношения восходят к доисламскому периоду. Первым союзом, в который вступили курайшиты, был союз между обоими сыновьями ’Илладжа. Это были Шарик и ’Омар, сыновья ’Илладжа из племени Сакиф^[596].

Эти отношения касались не только политики, но порой переходили в сферу общественных интересов и были связаны с вопросами переселения. У верхушки из курайшитов в Та’ифе было имущество, необходимое для обработки и возделывания земли и производства^[597]. Экономические и торговые интересы Сакиф и Курайш стали почти едиными и совпадали во многих областях^[598]. Когда они нападали на Ка‘абу в Мекке, на политической арене действовал эфиопский царь Абраха (он в 534 г. захватил власть и создал в Южной Аравии государство, в котором правили эфиопы. За время своего правления совершил по крайней мере один поход в Центральную Аравию (по мусульманской традиции, в 570 г., но, возможно, в 547 г.; потерпел поражение во время похода на Мекку. — Пер.). Для него это дело было трудным, и он не мог отделить Мекку от Та’ифа, пока против него не вышел Мас‘уд ибн Му‘тиб ас-Сакафи и не сказал ему: «Этот дом — не тот дом, который ты хочешь [заполучить]. Тот дом, который ты хочешь — самый большой дом, который построили его жители, это то, что они построили перед тобой»^[599]. Это наводит на мысль о том, что существовало сходство между религиозными и политическими постройками у сакифитов и курайшитов и до определённой степени у них был [уважаемый] статус среди арабов^[600].

В глазах курайшита Та’иф был весьма протяженным пространством, естественным для их влияния. Что касается сакифитов, то они считали священную территорию ал-Харам общей собственностью^[601]. Рассказывали, что когда курайшитов стало много, они пожелали проникнуть в Вадж, вади в Та’ифе, и сказали сакифитам: «Мы делаем вас участниками в ал-Харам, а вы возьмите нас участвовать в Вадж». Сакифиты ответили: «Как мы можем взять вас участниками в вади? Его заселил наш отец, он выкопал его своими руками в скале. А что касается вас, то не вы создали ал-Харам. Его создал Авраам (Ибрахим), молитва и мир ему»^[602].

Эти отношения укоренились после возникновения ислама благодаря его войнам и победам. Оба племени были свидетелями этого во время битвы при Ухуде, когда курайшиты вышли в количестве трёх тысяч, включая всех, кто к ним присоединился. Среди них было также сто мужчин из сакифитов^[603].

События исламской истории показывают, до какой степени была сильна уверенность Посланника (с) в силе и ловкости людей из племен Курайш и Сакиф, которые могли выполнить свою миссию в построении исламского общества. Поэтому они вселяли надежду на руководство и вхождение в ислам^[604]. И, не смотря на их вражду, он не питал к ним неприязни. Эти черты они приобрели в результате своей открытости миру в то время и общения с людьми знания и Писания среди иудеев и христиан, а также сношений с купцами как в своей стране, так и за её пределами^[605].

Хиджра первых переселенцев из курайшитов^[606] и их союзников и сотоварищей в Медину началась примерно за год до ‘Акабы^[607]. Желание получить безопасное убежище подальше от притеснений курайшитов и посвящение себя распространению ислама и призыву к нему относятся к главным факторам их переселения из Мекки в Медину после двух предшествующих эмиграций в Эфиопию^[608].

Курайшиты знали, как будут истолкованы результаты этой хиджры в Медину и опасались, что Посланник (с) присоединится к остальным мухаджирам и даст им то, на что они сами были не способны^[609]. Поэтому они, насколько могли, создавали препятствия для этой хиджры и старались её сорвать. Однако их действия провалились перед упорством мухаджиров и их искренней решимостью^[610]. Говорят, что у Умм Сал-мы, когда она выступила в путь в Медину, были только верблюд и сын на коленях^[611]. Это демонстрирует величественную картину веры мухаджиров, силу их решимости и упорство в хиджре, которые заставили эту мусульманку (Умм Салму) уходить в Медину, имея только верблюда и сына на коленях. Из-за недостатка жилья или источников проживания эти первые мухаджиры поселились у нескольких ансаров в Куба’^[612].

После хиджры Пророка (с) началась хиджра общины в Медину^[613]. Сообщалось, что семья Маз‘уна ал-Джамхийин, семья Абу-л-Бакира, союзники Бану ‘Ада и другие были среди тех, кто взял с собой в поход в Медину своих мужчин и женщин. Ни один из них не остался в Мекке, и их дома были закрыты^[614].

Эта коллективная хиджра вызвала ряд проблем: необходимость обеспечения жильём «для убежища» и едой «для ртов». Поэтому Посланник (с) практиковал расселение отдельных людей и групп в домах некоторых ансаров^[615]. Таким образом, они планировали, где будут их дома^[616]. Холостые из мухаджиров селились у Са‘д ибн Хайсама в его доме вблизи мечети Куба’^[617].

Большинство первых мухаджиров вместе с Посланником (с) были при Бадре и других местах в битве за веру^[618]. Они чувствовавали себя слабыми из-за своей малочисленности, что побуждало их удваивать усилия и возмещать недостатки. В битве при горе Ухуд Посланник Аллаха (с) повсюду видел этих людей с мечом^[619]. Их дети участвовали в военных походах, хотя Посланник (с) не одобрял, что они разрешают это детям^[620]. Благодаря преданности со стороны мужчин-курайшитов, Посланник (с) мог опираться на них, облекая их своим доверием, назначал их начальниками отрядов и армий^[621].

Посланник (с) до и после битвы при Бадре предпринимал мирные и военные шаги против племён, окружавших Йасриб, и многое делал, чтобы заставить их признать господство мусульман в Медине^[622].

После того, как положение мусульман в Медине улучшилось, все, кого притесняли в Мекке (курайшиты и другие), почувствовали себя в безопасности, особенно после эмиграции. Среди них были люди, которые сеяли смуту в вере и запрете и мешали им делать возможной хиджру^[623]. Во время битвы при Бадре, некоторое количество из них вышло вместе с участниками битвы. Когда показались оба войска, они присоединились к мусульманам^[624]. Также среди участников были те, кто проявил приверженность исламу после битвы^[625].

Во время победы при Хайбаре вместе с Джа‘фаром ибн Аби Талибом из Эфиопии пришло много курайшитов, многие из которых бежали туда по религиозным причинам^[626]. Их появление оказало влияние на дело Посланника (с). Именно он требовал их прибытия, и их привезли на двух кораблях^[627].

Посланник (с) сильно желал прибытия тех, кто эмигрировал в Эфиопию, так как он замечал у них намерение быть впереди в принятии ислама, искренность в вере, выносливость и терпение в несчастьях^[628]. Он говорил об ’Абдалахе ибн Джахаше, одном из мухаджиров в Эфиопию: Поистине я посылю к вам самого терпеливого среди вас человека в голоде и жажде^[629].

В период между годом битвы при Хайбаре и победой в Мекке ряд курайшитов приняли ислам и переселились в Медину. Среди них была группа, известная под названием «Семьдесят». Их переселение произошло в год Хайбара^[630]. Название группы объясняется количеством людей в ней, поскольку их было семьдесят человек, и все они были из Бану Ади ибн Ка‘б. О них упомнают: Мас‘уд ибн Сувейд ибн Хариса ал-‘Адви, Мас‘уд ибн ал-Асвад ибн Хариса ал-‘Адви, ал-Харис ибн ‘Амр ибн Му’мил ал-‘Адви^[631]. Незадолго до победы в Медину переселился Халид ибн ал-Валид. Вместе с ним ушли юноши из курайшитов. Они прибыли в Медину и приняли ислам^[632].

После победы все курайшиты приняли ислам^[633]. Посланник (с) очень хотел заключить союз с их верхушкой, отдав им добычу, полученную в битве при Хунайне^[634]. Большинство их участвовало в хиджре, и они жили в Медине^[635].

Что касается сакифитов, то в их эмиграции прослеживаются примерно те же черты, что и у курайшитов. Была эмиграция личная в результате того, что мусульманин сталкивался в среде своего народа с обидой и смутой в вере^[636]. Некоторых молодых людей из племени Сакиф к переселению в Медину подталкивали сила веры, глубина принципов и искренность. Они жертвовали ради неё богатством и имуществом, которое оставалось в Та’ифе у народа обоих племён^[637].

Большинство из Сакиф приняло ислам после победы и вместе с Посланником Аллаха (с) они были в нескольких военных походах и не разлучались с ним ни в его советах, ни в его мечети^[638].

Курайшиты в обществе Медины обладали высоким статусом, и среди них были руководители и вожди^[639]. Посланник Аллаха (с) свидетельствовал им в этом, и вместе с ним были асхабы. Говорят, что когда Посланник (с) возвращался после битвы при Бадре, на пути в Медину его встретили ал-Аус и ал-Хазрадж. Они поздравили его с победой, которую ему даровал Аллах. Салма б. Салама б. Вакш ал-Ансари сказал: «С чем ты поздравишь нас? Клянусь Аллахом! Мы убили плешивых стариков, как привязанных верблюдов». Посланник Аллаха (с) сказал: «Если бы они приняли ислам, то впоследствии я бы их увидел ради почтения к ним. А если бы они приказали тебе и ты не подчинился бы им, то тогда я бы презрительно отнёсся к твоим поступкам по отношению к ним». Он также сказал: «Вот ты видел меня в Медине, когда я встретил на своём пути человека из них. Я посторонился из почтения к нему, пока он не прошёл»^[640]. Ибн Исхак коротко говорит об этом случае: «Посланник (с), кода услышал слова Салмы ибн Саламы, улыбнулся, затем сказал: “О, мой племянник! Те — общество”»^[641].

Сказанное ранее в предисловии о курайшитах подтверждает мудрость Посланника (с) и его дальновидность. Он из тех, кто не говорит о пустом. Вместе с тем, ситуация была сложной, и Посланник (с) мог поверить тому, что сказал ему Салма ибн Салама или мог притвориться незнающим. Малодушные были преимущественно из тех, кто выгонял его из города и мучил его. А поздравляющие были из тех, кто помогал ему и дал ему убежище. Однако Посланник (с) видел, что в интересах [общего дела] — освободить души ансаров от ненависти к курайшитам. Поэтому он пообещал ему предоставить им дары и могущество, воспользоваться которыми мешало их промедление с принятием ислама. Ат-Табари говорил об этом горячем стремлении Посланника (с) принести благо своему народу и о его привязанности к своим близким. Он видел путь к этому не только в Медине, но и после возвращения в Мекку. В глубине души он желал, чтобы Аллах даровал ему то, что сближает его с ними^[642].

Заслуживает внимания его наблюдение о том, что свидетельство Посланника (с) среди курайшитов отнюдь не происходило по причине племенной или родственной привязанности, так как большинство арабских племён на Аравийском полуострове признавали за курайшитами их особое положение. Во времена джахилийи их называли «люди Аллаха» («народ Господа Бога», «божий народ»), «население Аллаха», «люди ал-Харама» («люди Священной территории»), «жители Дома Аллаха»^[643]. Он (Господь), Великий и Славный, говорил о них в своей книге: «Разве мы не утвердили за ними харама безопасного; собираются к нему плоды от всего, как надел от Нас. Но большая часть их не знает!» (Коран, 28: 57 / пер. И. Ю. Крачковского). То же: «Но не мы ли закрепили за ними её как заповедную? Не от нас ли то, что в неё собираются плоды всех родов, для пропитания, какими наделяются от нас? Но многие из них этого не знают» (То же. См. Коран / пер. ГС. Саблукова)^[644].

Рассказывают, что Абу Суфйан после принятия ислама перебрасывался шутками с Посланником Аллаха (с) в доме своей дочери Умм Хабибы, супруги Посланника, (с) и сказал: «Клянусь Аллахом, поистине, это так, я не брошу тебя, а арабы тебя бросили. И люди не бодаются и не имеют рогов». Посланник Аллаха (с) засмеялся и сказал: «Ты говоришь так (правильно), Абу Ханзала»^[645].

Ибн Исхак рассказывает, что арабы в вопросах ислама занимали выжидательную позицию («выжидали в засаде»), чтобы посмотреть, как пойдут дела [этого] клана курайшитов и дела Посланника Аллаха (с).

Суть этого в том, что курайшиты были лидерами и предводителями народа, людьми ал-Байт и ал-Харам (то есть Ка‘абы и Священной территории), могилы сына Исмаила, сына Авраама и руководителями арабов и не отрицали этого. Именно курайшиты открыли враждебные действия против Посланника (с), но когда была завоевана Мекка, курайшиты подчинились ему, и их покорил ислам. Арабы знали, что у них нет сил вести войну с Посланником Аллаха (с), и по отношению к нему не было враждебности. Они массово принимали веру Аллаха, стекаясь к нему со всех сторон^[646]

Рассказывали, что когда делегация Бану ‘Убайда ибн ‘Ади ибн ад-Даи‘ла пришла к Посланнику Аллаха (с), то сказала: «Мы не хотим тебя убивать, и если бы ты убивал не курайшитов, а других, мы бы сообща сражались вместе с тобой»^[647]. Это показывает, до какой степени сердца арабов были с курайшитами, и проясняет степень уважения, которым пользовались курайшиты у арабских племён, так как обладали даром лидерства в областях экономики и веры^[648].

Курайшиты были попечителями дел Ка‘абы и всего, что относилось к хаджу и обрядам. Это включало предоставление таких услуг арабским паломникам в эпоху джахилийи^[649], как помощь в питании, поение, доставка отставших и помощь в доведении до дома^[650].

Политические дарования курайшитов и их искусство в торговле позволили им добиться союза с царями Персии, Византии и Йемена для обеспечения торгового обмена между этими странами и племенами Аравийского полуострова^[651]. Это также дало им любовь и уважение племён, так как помогало процветанию торговой деятельности у них и сохраняло капиталы и их владельцев благодаря тому, что курейшиты выполняли задачу представительства в этих делах. Союз означал уплату суммы капитала, которую предоставляли со стороны Хашима вождям племён в качестве доходов, были приняты обязательства перевозить их товары со своими товарами, гнать их верблюдов со своими верблюдами, чтобы избавить их от трудностей в пути и обеспечить безопасность их торговли. Он также обеспечивал безопасность курайшитов от врагов, то есть, был полезен обеим сторонам^[652].

Сообщалось, что Посланник (с) в битве при Ба-дре отказался от совета снести головы пленным курайшитам и принял ответ верного друга Абу Бакра получить за них выкуп^[653]. Затем, как вспоминали, послал имущество Абу Суфйану ибн Харбу для бедных курайшитов, которые были участниками их союза^[654].

Заслуживает внимания в этой связи указание на то, что, возможно, это мнение Посланника (с) о курайшитах не изменилось бы, если бы курайшиты не были бы его народом и его племенем. Рассказывали, что Посланник (с) послал Намилу б. ‘Абдаллаха ал-Лиси к Бану Дамра, и когда он вернулся к Посланнику (с), то собщил: «О, Посланник Аллаха! Они сказали: “Мы не будем с ним воевать и не будем заключать с ним мир, мы не считаем, что он говорит правду и не считаем, что он обманывает”. Тогда сказали люди: “О, Посланник Аллаха, он самый славный из них”. Тогда он сказал: “Позови их, среди них руководители, а господин шейх Салих из Бану Дамра — воин на пути Аллаха”»^[655].

Из этого мы заключаем, что взаимодействие Посланника (с) с некоторыми племенами зиждилось на гибкости и снисхождении, если они демонстрировали добро и доброжелательность по отношению к исламу и его приверженцам, даже если впоследствии они и не принимали ислам. Эти события подтвердили искренность предположений Посланника (с), а позже и его взглядов о необходимости сбережения курайшитов для своего времени. Опора на них была велика в Медине. Первым руководителем похода Посланник (с) назначил ‘Убайду ибн ал-Харса ал-Мутталиби ал-Кирши, которого он послал секретно до битвы при Бадре^[656]. Также первым крупным военачальником он назначил ал-Хамзу б. ‘Абд ал-Мутталиба^[657]. Вспоминают, что с Посланником (с) в битве при Бадре были только два всадника: аз-Зубайр ибн ал-‘Аввам на ал-Маймане и ал-Мукдад ибн ал-Асвад на ал-Майсире^[658].

Многие курайшиты показали исключительные дарования в мирной жизни и на войне^[659]. Рассказывали, что Посланник (с) говорил: «Боже! Два твоих самых любимых сына — ‘Омар ибн ал-Хаттаб или ‘Омар ибн Хишам — поддержали ислам»^[660]. ‘Омар ибн ал-Хаттаб был неотлучно с Посланником (с) во всех его собраниях, выступал в поход в нескольких отрядах и был командиром в некоторых из них^[661]. Сообщалось, что Пророк (с) увидел Абу Бакра и ‘Омара и они оба сказали: «Слушаю и смотрю»^[662].

Посланник (с) предпочитал использовать курайшитов против открытых городов, удалённых от Медины, как Йемен, Бахрейн и Хайбар^[663]. Причина этого крылась в уверенности, что их жители не будут выступать из этих городов, отступят и сомкнутся вокруг своих вождей.

Упоминалось, что сыновья Са‘ида б. ал-‘Аса, Халид, Абан и ‘Омар, когда услышали о смерти Пророка (с), вернулись после своих дел, и Абу Бакр им сказал: «Как достойно это дело для вас»^[664]. Пророк (с) оставил после себя некоторых из них в Медине во всех своих походах^[665]. Он также предписал, кому из них следует отвечать от его имени царям. Например, говорят, что он диктовал ‘Абдаллаху ибн ал-Аркаму аз-Захри и понимал его надёжность. Так, он приказал ему написать к некоторым царям. И когда тот написал и скрепил печатью письмо, он не стал читать его, не сомневаясь в его надёжности^[666]. Дарования курайшитов в Медине были многочисленными. Они сочетали в себе такие качества, как храбрость и воинская доблесть, достоинство знания и компетентность в мусульманском законодательстве и в вере^[667]. Также в эпоху Посланника Аллаха (с) сообщество людей из их среды взяло на себя управление делами фетвы^[668]. Он посылал из их числа людей в другие страны для обучения сунне и основам ислама^[669].

В эпоху Пророка (с) люди из племени ас-Сакиф принимали заметное участие в управлении делами мединского общества, как, например, Мугайира б. Шаба. О нём говорили: «Изменяющий мнение» (Мугайира ар-рай) — за его сметливость и хорошее управление^[670]. Ас-Сакифиты также принимали заметное участие в центрах управления и в военных походах^[671]. Они стали важной движущей силой («сильным нервом») в походах и отрядах. У нас есть рассказ о том, что в битве ал-Джиср вместе с Убайдой погибло около трёхсот человек^[672]. Это даёт представление о степени их широкого участия в военных походах в эпоху Пророка (с). Сообщают о множестве участников из их числа в этом отряде на том основании, что количество погибших было большим. Также большое количество погибших среди них может свидетельствовать не только о многочисленности участников битвы, но скорее о том, что они в большинстве своём отличались храбростью, смелостью и отвагой, из-за чего они и в большей степени подвергались смертельным ударам. Однако как бы то ни было, число погибших в триста человек, которые участвовали в отряде Джиср Абу ‘Убайды, само по себе очень велико.

Мединское общество включало в себя некоторое количество союзников курайшитов, которые приняли ислам благодаря преклонению перед ним и вере^[673]. Это те, кто рано принял ислам и затем уехал в Эфиопию^[674]. Затем последовала хиджра в Медину вместе с первыми мухаджирами, которые присутствовали с Посланником Аллаха (с) на его собраниях^[675].

По данным, которые приводит Ибн Хаджар, в Медине жило около 39 союзников из курайшитов, которые последовали за Посланником (с) и стали его асхабами. Самые ревностные были из Хуза‘а, Бали, ‘Азра, Джа‘фи, Асад, Хузайма, Музайна, Хузайл, Салим, Та-мим, Кинда, ал-Азд, ал-Лайс, ‘Аназ, Мус, Куда‘а, Хадра-маут, ‘Анс, Сакиф, Мазин, ‘Аджал и ал-Кара^[676]. Эти союзники участвовали в политической и религиозной жизни Медины и в общих делах. Среди них были командиры отрядов, городские ремесленники и работающие из одной пятой части, послы к царям^[677].

Заслуживает упоминания то, что, по нашим сведениям, в племя Сакиф, после их переселения в Медину, не включались союзники, как это было в случае с Курайш, которым принадлежали новые союзники из остальных племён^[678].

6. Мухаджиры из племён и старые арабы

В этом разделе мы хотим рассмотреть оставшуюся часть мухаджиров из арабских племён, о которых мы не рассказывали подробно, с целью дать краткие сведения о них в надежде, что это облегчит задачу тех, кто хочет быстро сравнить между собой составные части мединского общества.

Большая часть этих мухаджиров относится к следующим арабским племенам: Бали, Джухайна, Ханифа, Тамим, ал-Азд, Захл, Аджал, Сумала, Халал, Кинана, Хавазин, Хас‘ам, Музайна, ал-Лайс, Гатафан, Дабба, Гифар, Гафик, ‘Укайл, Джушам, ибн Са‘д, ‘Амир, Са‘лаба, Джа‘ал, Мазхадж, Бакр, Ахмас, ‘Аназ, Куда‘а, Аслам, Даус, Хуза‘а, Аш‘ар, Бахил а, Тайй, ‘Азра, Мурад, Махариб, ‘Абд ал-Кайс, Баджила, Ганам, б. Даудан, Нахд, Джурам, Зубйан, Кашир, Анмар, Асад, Хузайма, Намир, Джузам, Калаб, ан-Нах‘, Марра, Джафи‘, Хамадан, Кинда, Хузайл, Фазара, Садус, Дамра, Лахм, Танух, ‘Аббас, Шаджа, Хадрамаут, Салим, Хамир, Ганв^[679].

Есть также мухаджиры, о племенах которых точно не известно. В своём большинстве они принадлежат к следующим арабским племенам: Муджамма‘ ал-Харис, б. Ка‘б, ‘Акал, Са‘лаба, б. ‘Атбан, Ийад, Йашкур, ‘Ак, Шабйан, Мадладж, ‘Анас, Бахран, Са-лул, Са‘лаба, б. Зубйан, Са‘д б. Хадим, ан-Накр, Джурхам, ал-Бахз, Мазин, Таглаб б. Ка‘б^[680].

Некоторые мухаджиры относились к разным странам и городам: Йамама, Йемен, Та’иф, Персия, Мекка, ар-Рабза, Наджран, Зубайд^[681]. Среди них были и чужие, приходившие из разных мест и не знавшие о своих корнях. Говоря о них, мы имеем в виду исчезнувшие арабские племена^[682].

Мы пытались в этой работе выяснить приблизительное число мухаджиров в Медине, что не означает претензию на полное и точное исчисление их количества. В определённой степени мы хотели этим прояснить картину и приблизить её к реальности. Это объясняется тем, что у нас нет полных и ясных текстов о количестве арабских племён, переселившихся в Медину. Это серьёзная проблема, с которой столкнулись исламские писатели, рассказывая об асхабах. Ибн Хаджар сказал: «Я собрал по этому вопросу много книг, в которых описаны другие асха-бы. Вместе с тем, у нас нет сведений, позволяющих ознакомиться полно с десятком имён сахабов, в связи с тем, что сообщается об Абу Зар‘а ар-Рази. Он говорит: “Умер Пророк (с), и число тех, кто его видел и слушал, превышает сто тысяч человек, мужчин и женщин, которые рассказывали о нём то, что они слышали и видели”»^[683].

Число тех, о ком говорит Абу Зар‘а, включает в себя асхабов в Медине и за её пределами, с учётом предыдущего текста. Опираясь на некоторые исторические сочинения, мы можем сказать, что к началу хиджры количество мусульман в Медине было не велико^[684] и, как представляется, в эпоху Посланника (с) не достигало и семидесяти тысяч^[685]. Приблизительное количество мусульман как в Медине, так и в других городах в день битвы Табук было около пятидесяти тысяч человек^[686].

Если бы мы стали рассматривать относительную оценку увеличения населения Медины, опираясь в этом на упомянутые цифры об участвующих в сражениях мусульманах после битвы при Бадре, мы получили бы не вполне убедительные результаты. Они сводятся к следующему: в Медине в эпоху Пророка (с) рост количества мусульман в результате хиджры поначалу был медленным, но после битвы у рва стал быстрым и весьма значительным. Число мусульман, сражающихся в битве при Бадре, было около трёхсот сорока человек^[687]. В битве при Ухуд было около семисот человек^[688]. В битве у рва число мусульман достигло примерно трёх тысяч человек^[689]. Когда Посланник (с) в конце 6 / 628 г.^[690] вышел совершать Малый хадж (особый вид паломничества в Мекку, совершаемый во все дни, кроме 8, 9 и 10-го числа месяца зу-л-хиджжа), их было семьсот человек^[691]. Вместе с Посланником (с) в день победы в Хайбаре было менее двух тысяч человек^[692]. В день победы (йаум ал-фатх) в конце восьмого года хиджры их численность составляла около десяти тысяч жителей Медины^[693]. В битве при Та’ифе их число достигло примерно двенадцати тысяч человек из жителей Мекки^[694].

Известно, что после победы в Мекке возрастало число тех, кто принял веру в Аллаха в массовом порядке^[695]. Это заставляет нас склоняться к большей вероятности того мнения, что Посланник (с) принял шестьдесят тысяч мусульман в Медине и тридцать тысяч в арабских племенах, а также помимо этого^[696]. Последовательное появление мухаджиров подпитывало всё возрастающее сообщество мусульман Медины, рекрутируя новых членов. Таким образом, как упоминалось, в племенах, которые приняли у себя всех мужчин, женщин и детей, направлявшихся в Медину, даже запирались некоторые дома^[697].

В дополнительных материалах (приложениях) имеется приблизительное число некоторых арабских племён, переселившихся в Медину и участвовавших в военных походах. Можно надеяться, что это поможет пролить свет на объём численности переселившихся племён, хотя бы в плане соответствия цифровых показателей. Мы приводим также другой подсчёт количества асхабов из остальных племён, которые рассказывали о Пророке (с). Они содержатся также в приложениях.

Средние показатели скорости, с которой происходило переселение в Медину, продолжали оставаться постоянными ещё незадолго до кончины Пророка (с)^[698]. При жизни Пророка (с) они достигли границы, после которой увеличение численности населения Медины происходило в небольших объёмах^[699]. В некоторых случаях становится затруднительным определить, насколько много было асхабов^[700].

Очевидно, что Посланник (с) видел необходимость поставить заслон для продолжения этой большой неорганизованной эмиграции. В случае её продолжения на прежнем уровне Медина утратила бы свои возможности вмещать эмигрантов и обеспечивать их всем необходимым для проживания. Поэтому мы обнаруживаем, что Посланник (с) сделал заповедной определённую площадь территории в Медине. Нельзя было уединиться где-либо, кроме неё, и нельзя было поддерживать в ней ссоры^[701]. Эта территория по площади равнялась 1 бариду на 1 барид (барид — 4 фарсаха, фарсах — 3 мили)^[702]. Границы этой заповедной территории — между Джабал Ухуд («горы Ухуд») или Саур на севере до Джабал Айир на юге, также между Лабатай ал-Медина, или Харрат Ваким на востоке и до Харрат ал-Вабара на западе^[703]. Посланник (с) потребовал от тех, у кого были овцы, вывезти их из Медины. Среди земель Аллаха здесь меньше всего было дождей^[704].

Эти меры запретительного характера были очень важны для сохранения животных и растительных богатств Медины. Абу Хурайра говорил: «Если я найду у кого-либо в руках газель с двумя детёнышами, ранеными в голову, я её освидетельствую»^[705]. Некоторые мусульманские историки считали, что заповедное место Медины — не то же самое, что священная земля в Мекке в соответствии с её определением^[706]. Как мы говорили ранее, придание Медине статуса заповедного места — мера, которую требовала необходимость ограничить проникновение мухаджиров и рост их численности, превышающий возможности Медины вместить их.

Видимо, необходимость подумать о результатах значительного проникновения мухаджиров стала очевидной на пятом году хиджры, когда Посланник (с) приказал вернуть некоторые племена мухаджиров к их имуществу и их родным местам^[707]. После этой истории Посланник (с) во время встречи с делегациями племён много расспрашивал их об их землях и призывал для них нисхождение дождя. Затем он наделил тех, кто уходил из Медины в свои земли^[708]. Это всё произошло только после того, как они не более месяца пользовались гостеприимством Пророка (с), получая свою долю поучений ислама: Фатиху из Корана и то, что было возможным^[709]. Мы не нашли каких-либо указаний на его попытки поощрить их остаться в Медине или переселиться в неё. Это происходило в пятый год [хиджры], когда произошла победа в Мекке, и он это объявил открыто, сказав: «Нет хиджры после победы»^[710]. Затем, пока враг продолжал сражаться, преимущественным правом на хиджру были отмечены только те, кто был способен воевать, и никто другой^[711].

Приостановлению хиджры («закрытию дверей для хиджры») способствовало распространение ислама среди племён в Йемене, Сирии и разных частях Аравийского полуострова благодаря тому, что к Пророку (с) приходило большое количество людей изучать мусульманское право. После они возвращались к своему народу, чтобы рассказывать об исламе и призывать к нему^[712]. Посланник (с) писал некоторым из них письма, напоминая, что несущие их посланы ко всему народу и к тем, кто приходит к ним, призывая их к Аллаху и его Посланнику^[713].

Исследователь групп этих мухаджиров может заметить, что мухаджиры народа Наджда сформировали небольшое объединение в мединском обществе, аналогичное тому сообществу в эпоху джахилийи, внутри которого можно было использовать завидные человеческие и экономические возможности^[714]. Для городов Хиджаза главным ресурсом в питании были зерновые, которые поступали из Наджда, так что говорили, что Йамама — благословенное место для жителей Мекки^[715]. Продукты животноводства и зерновых отличались превосходным качеством^[716]. Также Наджд считается главным источником кровных арабских лошадей^[717], в его обширных равнинах и долинах выращивали лучших скакунов^[718]. Посланник (с) сильно желал вывозить их в Медину^[719].

Видимо, самодостаточность Наджда в обеспечении себя средствами жизни и его экономическое процветание заметно уменьшили их эмиграцию. Их связи и отношения в Медине отличались, в первую очередь и преимущественно, политической окраской. Так, можно привести такие примеры, как посылка делегации Бану Тамим с целью переговоров для освобождения пленных Бану ал-Анбар из племени Тамим^[720], или делегации, которые посылал Мусайлима в Медину для диспута и дискуссий у Посланника (с)^[721]. Большинство членов делегации к Посланнику (с) приняло ислам и осталось в Медине^[722]. Но среди них были и те, кто вернулся в Йамаму. На наш взгляд, не исключено, что незначительное количество жителей Наджда в Медине и их предпочтение оставаться в свой стране объясняются особенностями их психологического склада, склонностью к грубости и надменностью, любовью к кичливому хвастовству, что не согласовывалось с духом великодушия, господствовавшим среди асхабов. Аллах сказал о них, что большинство их не понимают^[723]. Это случилось после того, как делегация Бану Тамим вошла в мечеть Посланника (с) и они громко закричали позади его комнаты: «Выйди к нам, о, Мухаммад!» Их крики были мучительны для Пророка (с)^[724].

Посланник (с) радовался принятию ислама жителями Наджда и надеялся, что их руководители придут в Медину^[725]. Он описал одного из них как вождя народа ал-Вабир^[726]. Представляется, что Посланник (с), очень желал, чтобы руководство жителей Наджда находилось в Медине. Описывая их, отмечают их неотёсанность и грубость в поведении^[727], однако засвидетельствовано, что они были «обладателями» храбрости и рыцарства. Вот качества, которые считаются целью для мусульман — обещание воевать наряду с послушанием Аллаху и искренностью в вере^[728]. Также упоминают, что в эпоху Пророка (с) некоторые жители Наджда были знающими и искусными строителями. Похоже, что после хиджры, а, возможно, и до этого, они перенесли свои методы и искусство строительства в Медину. Рассказывают, что Та-лак ибн ‘Али ал-Ханафи построил с асхабами мечеть Посланника (с). Пророк (с) сказал: «Приблизь к нему глину, и он самый знающий»^[729]. Поэтому их пребывание в Медине считают благоприятным и полезным.

Как мы говорили ранее, среди факторов, которые в большой степени связаны с хиджрой жителей Наджда в Медину, — процветание сельского хозяйства в Наджде. Если бы жители Наджда обратились в ислам, это гарантировало бы выгоду мусульманам в крупных размерах. Это стало самым важным для мусульман. Посланник (с) содействовал отведению сельскохозяйственных наделов в Наджде и поощрял их развитие и нарезание земли в Наджде его жителям. Некоторых из них приносили доход в четыре тысячи двести ардеббов^[730].

Деятельность религиозных групп среди мухаджиров

Исследование деятельности остальных мухаджиров в Медине показывает, что она была очень велика и обширна, однако упоминания о ней разбросаны то тут, то там в недрах исторических книг, в особенности в книгах о классах (табакат), жизнеописаниях (сира) и биографиях (тарджум, мн.ч. тараджум). По всей видимости, явная заслуга в этом принадлежит Ибн Хаджару, автору книги «ал-Исаба». Как очевидно, в ней можно найти полные и краткие указания на неизвестных людей, которые сыграли положительную и полезную роль в мединском обществе в эпоху Пророка (с) и после него. Самой заметной стороной их деятельности было внимание к рассказам о Посланнике (с). Это удалось благодаря их постоянному пребыванию с ним: в мечети^[731], в силу их желания совершить совместную с ним молитву, в совете^[732] или за едой^[733]. Спокойствие, простота в общении между Посланником (с) и его асхабами были основой установившихся между ними тёплых отношений. Говорили, что Пророк (с) прошёл мимо Мухайрика ал-Хилали, при этом тот открыл свою ляжку и не скрывал её. Тогда Пророк (с) сказал ему: «Закрой свою ляжку, а то она не защищена»^[734]. И он поругал его только за неё. Рассказывали, что Абу Хурайра изо всех сподвижников хранил больше всего рассказов о Пророке (с). У него было достаточно смелости спрашивать Посланника (с), о тех вещах, о которых никто, кроме него, не спрашивал^[735].

В результате постоянного и искреннего общения рассказы этих мухаджиров о Посланнике (с) отличались точными сведениями и иногда содержали частности. Однако некоторые рассказы сподвижники не могли вспомнить из-за отсутствия точных наблюдений или оценки, так как они содержали общие мнения о его жизни и поведении. Сюда относятся и специальные рассказы о соблюдении приличий в еде.

Вспоминает Абу Хамиса ал-Мазани, что они присутствовали при еде вместе с Посланником (с). Он занимал разговором мужчину и женщину. Они начали есть и ограничивали себя в еде. Пророк (с) пришёл к ним и ел с ними. Затем сказал: «Ешьте, как едят правоверные». Он взял большой кусок, затем сказал: «Это пятый или шестой кусок, если есть вместе с этим что-нибудь, кроме питья»^[736]. Рассказывал На‘ама ад-Даби. «Он сказал: “Хвала тебе! Как хорошо, что ты нас испытал. Хвала тебе! Как много того, что ты нам дал! Хвала тебе! Как велико то, что ты нас исцелил”»^[737].

Имеются другие подобные примеры, которые дают точные сведения об обычаях мединского общества и содержат их правдивые описания. Их старались сохранить и запомнить сподвижники Посланника (с), который подавал им образец поведения. Вот что запомнила дочь Мушриха ал-Аш‘ари. Её отец остриг ногти и собрал их, затем закопал их и после сказал: «Таким образом, я видел [как поступил] Посланник Аллаха (с)»^[738]. Или то, что рассказывал один из них, описывая подошвы обуви Посланника (с) и их крепость^[739].

Посланник (с) также брал нескольких мухаджиров в качестве проводников в пути^[740]. У многих из них был опыт в этой области.

Это были не просто краткие сведения о знании путей в места весеннего кочевья и близкие для них искомые пастбища. Наджийа ибн Джандаб ибн ‘Амир ибн Йамир ал-Ислами вспоминал, что когда они были в ал-Гамиме, к Посланнику Аллаха (с) пришло известие от курайшитов, что они послали Халида ибн ал-Валида с отрядом всадников, чтобы встретить Посланника Аллаха (с). Посланник Аллаха (с) не хотел встречаться с ним, но был милостив к курайшитам. «Он сказал: “Кто из мужчин покажет нам путь?” Я ответил: “Клянусь своим отцом и своей матерью, о, Посланник Аллаха”. Он сказал: “Возьми их в путь. Там пустыня и горный проход. И для меня будет ровной земля, пока я не сойду в ал-Худайбийи”»^[741]. Так это описывал один из мухаджиров, так как он был проводником, который вёл людей по пути^[742].

Общины мухаджиров участвовали в военных походах как войска неизвестных, несмотря на то, что один из них помнил, что было убито девяносто девять человек, участвовавших в походе вместе с Посланником (с)^[743]. Искренность в вере была самым сильным мотивом для этих мухаджиров и проявлялась в храбрости и горячем желании послужить исламу и защитить родину. Он, например помнил, что Мухриз б. Надала ал-Асди, известный как ал-Ахрам, первым вошёл в аш-Шаджар вместе с всадниками Посланника Аллаха (с). Это происходило в военном походе Зи Кард^[744]. Один из сподвижников взялся за его поводья и сказал: «О, Ахрам! Остерегайся их, как бы они не отрезали от тебя до того, как ты присоединишься к Посланнику Аллаха (с) и к его сподвижникам». И он сказал: «Если бы ты верил в Аллаха и в Судный день и знал, что рай — истина, и огонь — истина, то не мешал бы мне»^[745]. Из этой истории видно, что их вера была искренней, и их желание мученичества на пути Аллаха объяснялось сильным побуждением к преданности исламу и к его победе. Они были подвижниками и в другом: ради авторитета ислама и доброй славы.

Большое число общин мухаджиров участвовало бок о бок с ансарами во время военных походов, добывая точные сведения о враге и отслеживая его передвижения^[746].

Некоторые мухаджиры играли большую и даже ведущую роль в области медицины в Медине. В частности, вспоминают, что Абу Рамса ат-Тамими был врачом в эпоху Посланника Аллаха (с). Он занимался хирургией^[747]. В его же время жил ал-Харис ибн Калада ас-Сакафи, который также изучал медицину у персов и практиковал её там. Он знал болезни и лекарства от них и жил во времена Посланника Аллаха (с), Абу Бакра, ‘Омара, ‘Османа, ‘Али и Му‘авии^[748]. В эпоху пророка Мухаммада (с) было много врачей-хирургов из рода племени Анмар, которые делали своё дело очень усердно^[749].

Раздел 3

Общие сведения о положении населения Медины после хиджры

1. Общие особенности социального положения

Призыв к хиджре

Во введении к книгам хадисов говорится о том, что Посланник Аллаха (с) после своего переселения в Медину пожелал, чтобы хиджра была [обязательна] и сделал её непременным условием подтверждения верности исламу и полному его признанию^[750]. Он также устанавливал на этом этапе преимущественные способы кочевой жизни и переездов с места на место^[751]. Об том мы находим слова Всевышнего в Коране: «Бедуины — ещё сильнее в неверии и лицемерии и способнее не знать границ того, что низвел Аллах своему Посланнику. Аллах — Знающий, Мудрый!»^[752]Говорят, что во времена Пророка (с) среди жителей

Медины было известно, что он запретил принимать подарки от бедуинов или их еду^[753]. Под словом «бедуины» имеется в виду всякий, пребывавший изолированным в пустыне, не связанный с мусульманами в городе и не отвечавший на призыв к борьбе и к вере^[754]. Как представляется, это произошло после того, как бедуин подарил Пророку (с) двух верблюдиц, вознаградив его тем, чего он не желал и побудив его произнести такие слова: «Я хотел принимать дары только от курайшита или сподвижника (ансара), или городского жителя»^[755]. Это наводит на мысль о том, что была попытка подвигнуть бедуинов к хиджре и привязать их к оседлой жизни. Это также показывает их невоспитанность в обхождении и грубость нравов. Причины этого объясняются изоляцией в пустыне и оторванностью от цивилизованной жизни. Все эти выводы можно сделать благодаря сравнению между ними и между племенами курайшитов и сакифитов и сподвижниками (ансарами), которые относились к оседлым и культурным арабским племенам. Рассказывают, что когда Посланника (с) спросили о словах

Всевышнего Аллаха «Те, которые вызывают тебя из комнат позади»^[756], он сказал: «Это ад-Джуфа (досл.: “грубые люди”) из Бану Тамим, едва ли не самые свирепые из людей в бою, кривоглазые обманщики, поистине я призвал Аллаха истребить их»^[757]. Здесь мы видим, что заступавшийся перед Посланником (с) за этих грубых бедуинов отмечал их силу в бою. Однако они заслужили гнев Аллаха и его Посланника (с), так как, несомненно, были бы бременем для исламского государства, поскольку, оставаясь в изоляции в пустыне, они оставляли без применения свой умственный и экономический потенциал. Этот рассказ показывает позицию исламского государства в его мединский период и его потребность в собственном большом воинском резерве для своей защиты. По этой причине пребывание в Медине бедуинов, обладающих военной силой, сделало бы лёгкой и успешной задачу их привлечения к участию в сражениях. Поэтому говорили: «Хиджра не прекращается, пока не уничтожены неверующие»^[758].

Из сказанного ранее мы можем заключить, что призыв к хиджре ставил своей целью, во-первых, формирование нового общества — исламской уммы, базирующейся на прочных основах оседлости и цивилизованности и отказа, насколько возможно, от индивидуализма и изолированности, и, во-вторых, подготовку сильного первичного ядра мусульманского войска для выполнения задач по сражению с неверующими.

Психологическая и политическая готовность к распространению ислама

После того как Посланник (с) почувствовал уверенность в успешности своих планов по формированию сильного мусульманского общества в Медине, он приступил к реализации следующего этапа в строительстве большого мусульманского общества и расширении его влияния, включая весь мир. На основании тех хадисов, которые передавали друг другу мусульмане в эпоху Посланника (с), мы можем придти к такому выводу: мусульмане действительно одержали победы на Аравийском полуострове, в Персии, Византии и над так называемыми «кривоглазыми обманщиками»^[759]. Пророк (с) сказал: «Для вас будет завоёвана земля, и вам будет достаточно припасов, и каждый из вас будет довольствоваться своей частью»^[760]. Далее он побуждал народ к увеличению рода, говорил: «Не вступают в брак [только] старухи и бесплодные, и я посредством вас превосхожу [другие] народы»^[761]. Предшествующий рассказ также рисует положение мусульманского государства в Медине и его потребность в увеличении численности её жителей для отражения угроз со стороны окружавших её врагов, врагов ислама. Этап, о котором мы говорим, считается периодом организации и психологической и политической мобилизации, целью которой было поднять моральный дух мусульман и поселить уверенность в своих силах, чтобы быть самыми мощными и достойными в распространении ислама и расширении его влияния.

Эти усилия начались с расстановки отрядов вокруг Медины, чтобы обеспечить безопасность её границ и укрепить силу мусульман и их господство в ней. Это [удалось сделать] благодаря перемирию с племенами, окружавшими Медину, на условиях, чтобы на них не нападали и чтобы они не нападали на мусульман и [никто] не помогал бы им в борьбе против мусульман^[762]. Также целью этих отрядов было подчинение тех, кто проявлял враждебность или сопротивление влиянию в Медине Посланника (с) среди арабских племён^[763].

Так как в Медине по отношению к исламу исходила большая опасность со стороны курайшитов, против них были организованы военные походы, целью которых было прежде всего отрезать торговые пути в Сирию^[764] и Ирак^[765]. В результате этих военных действий курайшиты были потеснены и их ресурсы были истощены^[766]. Это вынудило их подписать с мусульманами мир в ал-Худайбийи^[767] и признать их правление в Медине^[768]. Впоследствии это противостояние закончилось после завоевания

Мекки на 8-м году хиджры (630 г. н. э.) и принятия ислама всеми курайшитами^[769].

На международном или внешнеполитическом уровне для ареала влияния Медины и границ Аравийского полуострова начался этап политических контактов со странами мира, куда отправлялись послы к царям с призывом обратиться в ислам. Посланник Аллаха (с) писал им письма и ставил на них клеймо, используя серебряную печать^[770]. Однажды в месяце мухарраме на 7-м году хиджры (в мае 628 г. н. э.) от них вышло шесть человек^[771]. Эти международные контакты рассматривались как перемещение в мировые политические потоки с целью продемонстрировать организованную власть на Аравийском полуострове. У неё были сила и правитель, что заставляло её вести переписку с царями и великими мира сего с кафедры призыва и руководства по «правильному пути» (по исламу). Так что некоторые арабы тогда смотрели на Посланника (с), как на царя Йасриба^[772], защитника арабов и их имущества^[773].

Адаптация мухаджиров в мединском обществе

Первая трудность, с которой встретились мухаджиры — попытка приспособиться к основным особенностям климата Медины, который, впрочем, и не отличался во многом от климата Аравийского полуострова. Однако обилие сельскохозяйственных угодий в Медине и нехватка рабочих рук, видимо, требовали улучшения почвы и отвода воды^[774]. Воздух Медины в то время сделался заражённым, и мухаджиры жаловались на жару и многие из них болели^[775]. Жители пустыни (бедуины) более других мухаджиров испытывали стеснённое положение и жаловались на воздух Медины. Среди них были те, кто просил позволения Посланника (с) поселиться в пустыне^[776]. Рассказывали, что несколько человек из племён ‘Акал и ‘Арина пришли к Посланнику (с) и сказали: «О, Посланник Аллаха, мы — люди вымени (то есть скотоводы. — Пер.), а не деревни, и мы находим нездоровой Медину». Тогда Пророк (с) приказал [дать] им небольшое стадо и пастуха и приказал им, чтобы они вышли из деревни и пили своё молоко^[777].

Тем не менее, очевидно, что впоследствии мухаджиры в большой степени приспособились и привыкли к воздуху Медины. Но это было уже после того, как в её разных концах разрослось строительство, и они долго в ней прожили. В дополнение к призыву, поступавшему со стороны Посланника (с) мы также находим, что Аллах прививает им любовь к Медине и оздоровляет её, и превращает её лихорадочную жару в сухость^[778]. Благодаря этому людям стала нравиться такая погода, они смогли приспособиться к воздуху Медины, предпочитая его всякому другому^[779]. Доказательства в пользу этого мы можем увидеть в случае с одним из мухаджиров, которого Ибн аз-Зубайр сослал из Медины в Сирию вместе с другим ссыльным из племени Бану Умайа. Проведя там некоторое время, он произнёс стихи, в которых сожалел о земле Медины^[780].

Приспосабливание к климату сопровождалось социальной адаптацией и почти полному уподоблению всем членам этого общества с его многочисленными красками и напитками. Посланнику (с) принадлежала огромная роль в достижении этой адаптации. Он был и учителем, и вожатым, и созидателем в формировании всех привычек в единой исламской парадигме^[781]. Это проявилось в его призыве к единым правилам благовоспитанного поведения за столом^[782], на службе и в собраниях^[783], а также касалось других мусульманских обычаев и традиций.

Те, кто хотел просветиться и узнать больше, могли обратиться к книгам по фикху

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Слова «пророк» и «посланник» в данном издании пишутся с прописной буквы в тех случаях, когда речь идёт о пророке Мухаммаде, но при этом не упоминается его имя. — Примеч. ред.

5

Далее эта формула благопожелания, принятая в исламской традиции, будет писаться сокращённо: (с). — Примеч. ред.

6

Ибн Касир. Ас-шра ан-набавиййа [Жизнеописание Пророка]: в 2 ч. / сост. Мустафа ‘Абд ал-Вахид. Бейрут, 1396 / 1976. Т. 2. С. 213.

7

Ал-Йамама — обширный район в Наджде в центре Аравийского полуострова, включает район Хаджар (наст. г. Эр-Рияд), ас-Сахба‘, ал-Харадж, ас-Сайх ал-Кабир, ал-Харадж, Нисах, ал-‘Арид, Аудийа На‘ам и другие. В ал-Йамаме имеются различные крепости, пальмы, сады и растения, самые известные её племена — Бану Ханифа и Бану Тамим. В её местностях есть также посевы и колодцы (см. Ал-Хамадани. Сифат джазират ал-‘араб [Описание Аравийского полуострова]. Ар-Рийад, 1394 / 1974. С. 275–279).

8

Хаджар включает в себя город ал-Бахрейн или район восточного берега Аравийского полуострова. Там находится сук (то есть рынок) Бани Махармб [принадлежащий] Бану ‘Абд ал-Кайс. Его дома окружают поселения Бахрейна, одним из которых является ал-Катиф, это место, где находятся поселение Нахл (досл. Пальмы), большая деревня аш-Ша’н. Все они расположены на побережье (Сахил). Затем, ниже — ал-‘Акир, это также поселение на побережье (Сахил), ещё ниже Катифа, где имеются пальмы (нахл). Ан-Наббадж — местность с многочисленными поселениями, о ней говорят: «Наббадж Бани ‘Амир — это источники, в которых [изобилуют] вода, пальмы и посевы» (Там же. С. 279–280).

9

Там же; Ад-Дийарбакри. Та’рих ал-хамис фи ахвал анфас нафис: в 2 ч. (в 1 т.). Бейрут: Му’ассаса ша‘бан. — Перепеч. с изд.: Каир: Ал-Матба‘а ал-вахбийа, 1283 / 1866. С. 320.

10

См. Абу Мухаммад Ал — Айни. ‘Акд ал-Джамман фи та’рих ахл аз-заман. (Рукопись хранится в библиотеке Топкапы в Стамбуле, Турция. № 2611. В 28 т.). Т. 1. Л. 32. (Стамбул, Библиотека дворца Топкапы).

11

Рассказывают о Талхе б. ‘Убайдаллахе ат-Тайми, что когда он присутствовал на [рынке] Сук Басри, то услышал от монаха в келье, который рассказывал о явлении Пророка Мухаммада, что место его переселения — в сторону Нахл, Харра и Саббаг (см. Ибн Са‘д. Ат-Табакат ал-кубра: в 8 ч. Бейрут: Дар Садир, 1380–1388 / 1960–1968. Т. 3. С. 214–215).

12

Ал-Хиджаз [досл. Преграда], эта местность называется так, поскольку отделена (хаджаза) от Тихамы. Это низкие равнины на берегу Красного моря и между возвышенностями на востоке Наджда (см. Йакут. Му‘джам ал-булдан: в 5 ч. Бейрут, 1376 / 1957. Т. 2. С. 218–220; Хитти и др. Та’рих ал-‘араб. [История арабов]: в 2 ч. 4-е изд. Бейрут, 1965. Т. 1. С. 142–143). У арабских географов значительно расходятся мнения в определении границ Хиджаза. Вместе с тем, они в основном соглашаются относительно того, что Хиджаз — это Джибал ас-Сара, которая простирается от границ Йемена до Сирийской пустыни (бадийа аш-Шам). Она отделяет Тихаму от Наджда (см. Ал-Вахиби ‘Абдаллах. Ал-Хиджаз кама хаддадаху ал-джуграфиййун ал-‘араб [Хиджаз как его определяли арабские географы]//Маджаллат куллийат ал-адаб. Ар-Рийад (Саудовская Аравия), 1390 / 1970. Т. 1. Гл. 1. С. 53–70.

13

См. Ф. Хитти и др. Указ. соч. Т. 3. С. 143.

14

См. Ал-Бакри Абу ‘Убайд Абдаллах б. ‘Абд ал-Азиз ал-Андалуси. Му‘джам ма иста‘джам мин асма’ ал-булдан ва ал-маваки‘: в 4 ч., 2 т. / сост. Мустафа ас-Сака. Каир, 13641368 / 1945–1949. Т. 1. С. 5.

15

Название ал-‘Амалик (мн. от ‘имлак [амаликитя-не]) восходит к ‘Имлак б. Арфахшад б. Сам б. Нух. Говорят, что амаликитяне были первыми, кто возделывал землю в Медине и выращивал в ней пальмы. Они построили в них дома и укрепления и предприняли [строительство] деревень (см. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 157). [Кроме того,] Ал-Утм (мн.ч. ал-атам) — укрепление, строение из камня (см. Ал-‘Адви Абу ал-Бакка Мухаммад ал-‘Умри. Ахвал Макка ал-Мушарифа ва-л-Масджид ал-Харрам ва-л-Мадина аш-Шарифа ва-л — Кубар аш-Шариф ва гейру залика: в 2 т. Ар-Рийад (Саудовская Аравия): Дар ал-кутуб ал-мисрийа, 1130 / 1718. Т. 2. С. 112). Говорят, что это слово происходит от глагола и’татама, [т. е.] «возвыситься» и «быть высоко». В то же время еврейский историк Вольфенсон считает, что фактически глагольная форма атам имеет разные значения в древне-еврейском. Например, употребляются устойчивые выражения: атама ‘айнайху — «он закрыл глаза», атамаузнай-ху — «он закрыл уши», а ал-утм фи-л-джидар ва-л-хитан значит «окна, закрытые снаружи и открытые внутри» (см. Вольфенсон. Та‘рих ал-йахуд фи билад ал-‘араб фи-л-джахилийа ва-с-садр ал-ислам. С. 117). Хотелось бы добавить к вышесказанному, что в разговорном языке населения Наджда встречается использование глагольной формы в значении «крыть, покрывать крышей двор (дом) в строении», а также в значении «покрытие колодца большими камнями». Также в их разговорном языке он употребляется в каузативном значении (фи‘л ал-амр). Замечено, что слово атам не встречается в Коране. (См. Мадани ‘ Убайд. Утм ал-Мадина. Исследование опубл. в Журнале фак-та литературы ун-та ар-Рийад, 1393 / 1394. Гл. 3. Т. 3.). Можно указать на использование слова ал-хусун в речи Аллаха Всевышнего в значении «крепости» у племён Бану Курайза и ан-Надир: «…и они не думали, что их защитят их крепости (хусун) от Аллаха» (Коран, 59: 2. Здесь и далее (за исключением оговорённых случаев) будет использоваться перевод Корана, выполненный И.Ю. Крачковским. См. Коран / пер. [с араб.] И.Ю. Крачковского. — 12-е изд. Ростов-на-Дону: Феникс, 2010. — Ред.). Также отметим слова ас-сийаси (с буквой сад) в речи Всевышнего: «И вывел он тех из людей Писания, которые помогали им из их укреплений (ас-сийаси)» (Коран, 33: 26). Рассказывают, что Медина не является единственным городом, где находится укрепление (утм), они также имеются в Йамаме (ал-Йамама), Хайбаре, Тима’, Таифе (ат-Та’иф), Сане (Сан‘а) и Наджране. Однако начало строительства этого вида крепостей ухоит вглубь веков и, возможно, первые из них появлись в Медине (см. Мадани ‘Убайд. Указ. соч. С. 223). Что касается крепостей в Йамаме, то они известны под названием ал-бутул (ед.ч. батл). Это крепость из глины, четырёхугольной формы, подобная хранилищу (саумаа), взметнувшаяся в высь, её высота 100 локтей. Говорят, что в эпоху древнего населения тамс (исчезнувший народ) и джадис её высота была 500 локтей (см. Ал-Хамадани. Сифат джазират ал-‘араб. С. 284). На арабское происхождение конструкции этих крепостей (атам) указывают свидетельства мусульманских историков. По их данным такие крепости строили племя Аниф, которое относилось к остаткам племени ‘Амалик (амаликитян) и господствовало в Медине до иудеев, а также наряду с ними племена из племенных объединений Бали и из Йемена. Они строили крепости и дома до иудеев (см. Ал-Адви. Ахвал Макка ва-л-Мадина. Т. 2. С. 112; Йакут. Му‘джам ал-булдан. Т. 5. С. 84; Ибн Халдун. Китаб ал-‘ибр ва диван ал-мубтада’ в ал-хибр фи айам ал-‘араб ва ал-‘аджам ва ал-барбар мин ‘аси-рихим мин зави ас-султан ал-акбар (Та’рих) / подгот. Алал ал-Фариси и ‘Абд ал-‘Азиз б. Идрис; коммент. Ал-‘Амир Арслан. Каир: Матба‘ат ан-нахда, 1355 / 1936. Т. 1. С. 44).

16

См. Ахмад б. Йахйа б. Джаубир Ал-Балазури. Ансаб ал-ишраф / сост. докт. Мухаммад Хамидаллах. [Каир]: Дар ал-ма‘ариф би-миср, 1959. Т. 1. С. 6; Нур ад-Дин Али б. Абдаллах б. Ахмад Ас-Самхуди. Вафа’ ал-вафа’ би-ахбар дар ал-Мустафа: в 4 ч., в 2 т. / сост. Мухаммад Мухи ад-Дин ‘Абд ал-Хамид. Каир, 1374 / 1955. Т. 1. С. 156 [и далее]; Али Джаввад. Ал-Муфассил фи та’рих ал-‘араб кабла ал-ислам: в 10 ч. Бейрут: Дар ал-‘илм ли-л-малайин; Багдад: Мактаба ан-анхда, 1969–1972. Т. 1. С. 128–137.

17

См. Encicl. Brit. London. V. 15. P. 206.

18

Йанбу‘ (араб.) — «течёт», словосочетание йанбу‘ ал-ма’ значит течёт вода. Он находится справа от Ридва (гора при Йанбу‘), на расстоянии дня пути от неё или примерно 7 переходов от Медины — для того, кто идёт (спускается) из Ридва и из Медины к Красному морю. Пророк (с) предоставил Йанбу‘ ‘Омару ибн ал-Хаттабу (см. Йакут. Му‘джам ал-булдан [Словарь стран]. Т. 3. Ст. Радм. С. 51, Т. 5. Ст. Йанбу‘. С. 449–450). Йанбу‘ находится на расстоянии примерно 150 миль к западу от Медины. Название Йанбу‘ употребляется в настоящее время и также употреблялось несколько ранее по отношению к порту (Йанбу‘ ал-Мина’). В значении «течёт нахл» (вади) можно сказать йанбу ‘ нахл. Однако использование слова йанбу ‘ в старинных книгах в словосочетании йанбу‘ нахл было в то время менее известно, так как говорили также: йанбу‘ ал-мина — «гавань» и йанбу‘ ал-бахр — «порт на море» (см. Ал-Джаси. Хамд: билад йанбу‘ / Ламхат та‘рихийа джуграфийа ва интиба‘ат хасса. Ар-Рийад (Саудовская Аравия): Маншурат дар ал-йамама ли-л-бахс ва-т-тарджама ва-н-нашр. С. 10–12).

19

Древнее название Красного моря (араб. ал-бахр ал-Ахмар) — ал-бахр ал-Калзам. См. Ал-Истахри. Ал-Масалик ва-л-мамалик [Книга путей и государств]. С. 20.

20

См. Christen A. History of Arabia. V 1. P. 86.

21

См. Ал-Йа куби. Ал-Булдан. С. 72.

22

См. Ал-Йакут. Му'джам ал-Булдан. Т. 5. С. 72.

23

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа‘. Т. 1. С. 161; Ал-Матарги. Ат-Та'риф. С. 80.

24

См. Ал-Матарги. Там же.

25

См. Йакут. Указ. соч. Т. 5. Ст. «Медина». С. 82; Ал-Фирваз. Ал-Маганим. С. 323–326; а также см. Ал-Матари говорит, что поселение Куба’ находится на расстоянии 3-х миль от Медины (см. Ал-Матари. Указ. соч. С. 50).

26

См. Ал-Йа‘ куби. Указ. соч. С. 73.

27

См. Ал-Матари. Указ. соч. С. 49–50.

28

Там же. С. 68–69.

29

См. Ал-Йакут. Му‘джам ал-булдан. Т. 3. С. 236. Ст. Сал‘; Ал — Абаси. ‘Умда ал-ахбар. С. 337; Абд ал-Куддус Ал-Ансари. Асар ал-Мадина ал-Мунаввара. С. 203–205.

30

Мусульманские историки приводят последний случай вулканической активности в Медине: это землетрясение в Медине, начавшееся в месяце джумада ал-ахира (6-й мес. лунного календаря, 29 дн.) или в конце месяца джумада ал-ула (5-й мес. лунного календаря, 30 дн.) в 654 / 1256 г. После этого началось истечение лавы из двух вулканов, которое продолжалось до воскресенья 27 месяца Раджаба, затем вулканы потухли. См. Encicl. Brit. Vol. 15. P. 206.

31

Ал-Матари. Указ. соч. С. 15; Кибрит. Тот же источник. Л. 8; Ал-Аджими. Мекка и Медина. Л. 37.

32

См. Ал-Аббаси. ‘Умдат ал-Ахбар. С. 29–302.

33

Ал-Джамават (ед.ч. джамма ‘а) — три вулканические возвышенности, расположенные по правую сторону на пути из Медины в Мекку. Это Джамма‘а Дудари, которая идёт в в

Каср ‘Асим Би’р Урва в Акике, вторая — это джамма‘а Умм Халид и третья ал — джамма‘а — это джамма‘а ал-Акир. Между нею и между Джамма‘а Умм Халид открытое пространство (см. Ал-‘Аббаси. ‘Умдат ал-ахбар. С. 289–290).

34

См. Encicl. Brit. Vol.15. P. 206.

35

См. Ал-Матари. Ат-Та‘риф. С. 63; Ал-Йа‘куби. Ал-Булдан.

С. 72.

36

См. Ал-Йа‘ куби. Там же; Ал-Матари. Указ. соч. С. 63.

37

См. Ибн Шабба. Ахбар ал-Мадина. Л. 54.

38

См. Ал-Матари. Указ. соч. С. 63.

39

См. Ибн Шабба. Указ. соч. Л. 54.

40

См. Ал-Матари. Указ. соч. С. 63; Ал-Ансари, Абд ал-Куддус. Асар ал-Мадина. С. 235–236.

41

Вади ал-Канат — вади, которое протекает на севере Медины с востока к могилам мучеников при горе Ухуд (см. Ал-Аббаси. ‘Амд ал-ахбар. С. 399). По мнению Ибн Шабаха, это ал-Вади ал-Ахмар: «Когда был убит Хамза, да будет доволен им Аллах, он находился в своём доме под горой ар-Румат, близ ал — вади ал-Ахмар» (ИбнШабба. Ахбар ал-Мадина. Л. 41).

42

Ал-Габа — название местности в 8 милях к северу от Медины, на расстоянии примерно одного почтового перехода к северу. См. Ал-Йа‘куби. Страны. С. 72; Ал-Ансари, Абд ал-Куддус. Асар ал-Мадина. С. 235–236.

43

См. Encicl. Brit. Vol.15. P. 206.

44

См. Ал-Йа‘ куби. Указ. соч. С. 72.

45

См. Ал-Матари. Ат-Та‘риф. С. 56.

46

См. Ал-Матари. Указ. соч. С. 58. Этимология слов баки‘ и гаркад следующая: баки‘ — любое место, в котором есть корни (пни) деревьев разных пород; гаркад — Кибар ‘ау-садж, кладбище жителей Медины к востоку от Мечети Пророка, недалеко от неё (см. Ал-Фирваз. Ал-Маганим. С. 61; ‘Абд ал-КуддусАл-Ансари. Указ. соч. С. 175–176).

47

См. Ал-Матари. Указ. соч. С. 58.

48

Там же. С. 59.

49

См. Ибн Шабах. Ахбар ал-Мадина. Л. 49; Ал-Матари. Ат-Та‘риф. С. 59–60.

50

Encicl. Brit. Vol.15. P. 207.

51

Ар-риххал (мн. ч. от рахл) — «сёдла», и это также «дома» и «жилища».

52

Малик. Ал-Маута. Т. 1. С. 73.

53

Слово ал-увар означает «жар солнца и огня». Например, говорят: «Меня обожгли жар огня, и жар солнца, и жар таннура (печь)» (см. Мустафа Ибрахим [и др.]. Ал-му‘джам ал-васит. Т. 1. С. 32).

54

Ал-Матари. Указ. соч. С. 17; Йакут. Му‘джам ал-булдан. Т. 5. С. 83.

55

Слово убруду означает «уменьшите тяжесть» (см. Мустафа Ибрахим [и др.]. Ал-му‘джам ал-васит. Т. 1. Ст. Барада.

С. 47.

56

Малик. Ас-Сахих. Т. 2. С. 15.

57

См. Муслим. Ас-Сахих. Т. 2. С. 614–615.

58

См. Ал-Матари. Ат-Та‘риф. С. 16; Ибн Хадж. Раф‘ ал-хуфаха’. Л. 65. — (рукопись хранится в Библиотеке Иракского музея); Йакут. Му‘джам ал-булдан. Т. 5. С. 8.

59

Ал-‘Аджами отмечает, что число названий Медины приближается к сотне, например, Таба, Табийа, Ард ал-хиджра (Земля переселения), Аклат ал-булдан и Аклат ал-кура, Иман и другие. См. Ал — Аджами. Та’рих Макка ва л-Мадина. Л. 35.

60

См. Кибрит. Ал-Джавахир ас-самина. Л. 7.

61

См. Джаввад. Ал-Муфассил. Т. 4. С. 130.

62

Там же.

63

Ибн Кусейр. Сират ан-наби. Т. 2. С. 213.

64

Ал-Матари. Ат-Та‘риф. С. 16–17. Изменения имени Йасриб объясняют пристрастием Пророка (с) к красивым именам, в то время как имя Йасриб происходит от слова ас-сарб, что значит «испорченность», «безнравственность», или тасриб, т. е. «порицание в грехе» (См. Ал-Матари. Указ. соч. С. 19).

В арабско-русском словаре Х.К. Баранова (М., 1977. С. 109) приводятся следующие значения сараба — «ругать», «порицать»; сарраба — «сильно ругать», «поносить». — Примеч. пер.

65

См. Йакут. Му‘джам ал-булдан. Т. 5. С.82.

66

См. Ал-‘Айни. ‘Укд ал-Джамман. Т. 1. Л. 32.

67

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа‘. Т. 1. С. 156.

68

См. Ал-Балазури. Ал-Ансаб. Т. 1. С. 6–7; Ибн ‘Абд ал-Барр. Ал-Касд ва-л-умам. С. 14.

69

См. Ибн ‘Абд ал-Барр. Там же.

70

Ас-Самхуди. Ал-Вафа‘. Т. 1. С. 59–158; Ибн ан-Наджджар. Ад-Дурра. С. 30.

71

См. Джаввад. Ал-Муфассил. Т. 1. С. 210–215; Т. 4. С. 130.

72

См. Encicl. Brit. Vol. 15. P 206.

73

См. Ал-Матари. Ат-Та‘риф. С. 19. Ал-Мураги. Тахкик ан-насра. С. 22.

74

См. Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 10.

75

См. Ал-Матари. Указ. соч. С. 19.

76

Там же.

77

Там же; Ал-Мураги. Тахкик ан-насра. С. 19.

Могила Хамзы находится в северо-восточной части Джабал ‘Айнайн (горы двух источников) и к югу от Джабал Ухуд (горы Ухуд), на расстоянии 40,5 км по пути от мечети ал-Гамама в центре Медины (см. Ал-Ийаши. Ал-Мадина байна-л-мади ва-л-хадир. С. 531–532.). Источник ‘Айн-ал-Азрак обычно называют ал-Айн аз-Зарка‘. Его соорудили во время правления в Медине Марвана ибн Хакама, который был вали (правителем) Му‘авии в Медине. Азрак состоял из 2-х источников. К нему был добавлен источник, который вырыли по приказу Му‘авии. Первоначально на его месте был большой многоводный колодец с пресной водой, известный в Куба’, к западу от мечети Куба’. Что касается Бирка, то он недалеко от Би‘р Рума. На северо-западе Медины находится другой колодец — ал-Акик (или Вади ал-Акик), из которого начинается канал, по которому течёт вода из ‘Айн ал-Азрак (см. Ал-‘Аббаси. ‘Умдат ал-Ахбар. С. 265, 379; Ал-Ансари, ‘Абд ал-Куддус. Асар ал-Мадина. С. 262 [и далее]).

78

Ал-Джурф — местность в 3-х милях к северо-востоку от Медины (см. Ал-‘Аббаси. Указ. соч. С. 288).

79

Словом ал-Баррани называют разновидность фиников, известную в Медине. Употребление слова ал-Мал в значении ал-Баррани или ал-Баранави в настоящее время утрачено. Возможно, это какие-либо сады при источниках к северо-востоку от Медины (см. Ибн ан-Наджжар. Ад-Дурра. С. 8).

80

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа‘. Т. 1. С. 8–9. Что касается Зубала, то это местность к северу от Джабал (Джебель) Сал‘ (гора Сал‘) почти до Вади Кана (Вади Канала) (см. Ал-Ансари, ‘Абд ал-Куддус. Указ. соч. С. 177; Ал-‘ Аббаси. Указ. соч. С. 24–25).

81

См. Ал-Матари. Ат-Та‘риф. С. 19; Ал — Аббаси. ‘Умдат ал-Ахбар. С. 288, 332, 399; Ал-Аййаши. Ал-Мадина байна-л-мади ва-л-хадир [Медина между прошлым и настоящим]. С. 24.

82

Ал-Матари. Указ. соч. С. 19.

83

Ибн ал-Хадж говорит, что Пророк, когда направлялся из Куба’, то «ехал верхом на своей верблюдице и пришёл в Йасриб, или Медину» (см. Раф‘ ал-Хуфа’. Л. 68).

84

Говорят, что там было 300 ювелиров-евреев (см. ал-Матари. Указ. соч. С. 19–20). Это большое число, которое трудно подтвердить, несмотря на то, что очень многие евреи были известны изготовлением изделий из золота. Вместе с тем, как нам кажется, если допустить достоверность этого рассказа, то этот район Медины был, несомненно, особым центром ювелирного дела и торговли ювелирными изделиями.

85

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 9; Ибн Наджжар. Ад-Дурра. С. 8; Аз-Зухра — место в Медине между восточным кварталом и ас-Сафила (нижней частью) (см. Ал — Аббаси. Указ. соч. С. 331).

86

См. Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 8–9; Ал — Аббаси. ‘Умдат ал-Ахбар. С. 331; Ал-Мураги. Тахкик ан-насра. С. 23.

87

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 159; Ал-‘Адави. Ахвал Макка ва-л-Мадина. Т. 2. Л. 111; Ал-Батнухи. Ар-Рихла ал-хиджазийа. 2-е изд. Каир, 1329. С. 252.

88

См. Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 159; Ал — Адви. Указ. соч. Т. 2. Л. 111; Ибн Наджжар. Ад-Дурра. С. 9.

89

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 3. С. 788; Ал-Йа‘куби. Ал-Булдан. С. 68 [и далее]; Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 170–171; Хитти и др. Та’рих ал-‘араб. Т. 1. С. 146.

90

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 300; Ал-Балазури. Футух ал-булдан. Т. 1. С. 41–42.

91

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 2. С. 747 [и далее].

92

См. Аш-Шариф. Мекка ва-л-Мадина. С. 365. Доказательства важности торговой деятельности в Медине можно найти в благородном Коране, в котором уделяется большое внимание вопросам продажи, её организации и законодательства. Так, в частности, Всевышний говорит: «Аллах разрешил продажу и запретил ростовщичество, и если к кому-либо приходит предостережение от его Господа и он прекратит то ему [прощено] то, что предшествовало: дело его принадлежит Аллаху; а кто повторит, те — обитатели огня, они в нём вечно пребывают (Коран, 2: 275 / пер. И.Ю. Крачковского). То же, пер. М.-Н. Османова: «Но торговлю Аллах дозволил, а лихву запретил. Если к кому-либо [из ростовщиков] придёт увещевание от Аллаха и если он поступит согласно этому увещеванию, то ему простятся прошлые его грехи. Его дела принадлежат Аллаху. А те, кто станет [вновь давать в рост], — обитатели адского пламени на вечные времена».

93

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 4. С. 292.

94

См. Ад-Дийарбакри. Та’рих ал-хамис. Т. 2. С. 1; Аш-Шариф. Указ. соч. С. 271.

95

См. Ал-Матари. Ал-‘Ариф. С. 19–20.

96

Например, плетение изделий и верёвки из пальмовых листьев, стеблей и волокон, производство мебели и дверей из ствола (см. Аш-Шариф. Уакз. соч. С. 376–377).

97

См. ИбнИсхак. Сират ан-наби. [Страницы не указаны].

98

Рассказывали, что Пророк (с) объяснял им ислам и читал им Коран. Некоторые из них говорили другим: «О люди! Клянусь Аллахом, он — пророк, о котором обещали вам иудеи, и он не сделал вас опережающими [других] к нему».

99

См. Ибн Исхак. Там же.

100

Там же. Т. 2. С. 293.

101

Там же. С. 294–308.

102

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа‘. Т. 1. С. 235.

103

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 324.

104

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 326–347; Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 235 и далее.

105

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 341; Ибн-Хаййат. Та’рих. Т. 1. С. 12; Ибн Саййид ан-Нас. ‘Уйун ал-асар. Т. 1. Бейрут, 1977. С. 225.

106

См. Hott P.M. Cambridge history оС Islam. Casmbridge. 1970. Vol. 1.P 41; Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 348 (см. Ал-китаб фи-л-малахик).

107

См. Hott P.M. Там же. P. 41.

108

См. Ал-Вакиди. Ал-Мугази. Т. 1. (Оксфорд). С. 9 [и далее].

109

«Сказал Всевышний: “Вспомните, когда вас было мало и вы были ослаблены на земле, в страхе, что люди вас выхватят. И Он дал вам убежище и подкрепил Своей помощью и наделил вас благами, — может быть, вы будете благодарны!”» (Коран, 8: 26).

110

См. ИбнИсхак. Сират ан-наби. Т. 4. С. 975 [и далее].

111

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа‘. Т. 2. С. 757 [и далее].

112

Коран, 3: 67. Также см. Аз-Замахшари. Асас ал-балага. С. 144.

113

Ибн Манзур. Лисан ал-‘араб. Т. 5. С. 439.

114

Израиль — прозвище Йакова, сына Исхака сына Авраама, отца евреев. Они выказывали таким образом отношение к нему (см.: Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 1. С. 12; Шануда. Ал-Йахуд. С. 15, 20; Тантави. Бану Исра‘ил фи-л-Кур‘ан. Т. 1. С. 6).

115

Тантави. Там же.

116

Ас-Сухайли. Ар-рауд ал-аниф. Т. 2. С. 294.

117

См. The interpteter’s. Dictionary оС the Bible. N.E.: Abington-press. Vol. 2. P. 765.

118

См. Ал-Бируни. Та’рих ал-милал ва-н-нахл. Т. 2. С.4. Исп. Тантави в его кн. «Бану Исра’ил фи-л-Кур’ан» (С. 8); Ас-Сухайли. Ар-рауд ал-аниф. Т. 2. С. 294; Ал-Йа‘куби. Та’рих. Т. 1. С. 31; Шануда. Ал-Йахуд. С. 14.

119

См. Ас-Сухайли. Указ. соч. Т. 2. С. 291.

120

См. Джаввад. Ал-Муфассил. Т. 6. С. 11.

121

См. Джаввад. Указ. соч. Т. 6. С. 13; Тима’ — город в переферийной части Сирии между Сирией и Вади ал-Кура, на пути паломников из Сирии и Дамаска; в настоящее время находится на северо-западе Королевства Саудовской Аравии к северу от г. Ал-‘Ала, имеет плодородные почвы, пригодные для сельского хозяйства (см. Каххала ‘Омар. Джуграфийа шибху джазират ал-‘араб. С. 129). Тима’ — один из древних городов, игравших большую роль в политической и экономической истории севера Аравийского полуострова благодаря её местоположению на торговом пути между севером и югом (см. Ал-Ансари ‘Абд ар-Рахман ат-Тайиб, докт. Ламхат ан бади‘ ал-мудун ал-кадима фи шамал гарби ал-джазира ал-‘арабийа // Маджаллат ад-дара. Ар-Рийад, 1395 / 1975. Г 1. № 1. С. 82.). Некоторые надписи, обнаруженные в Харране в 1956 г., свидетельствуют о том, что Набунид построил в Тима’ прекрасный город, в котором был дворец наподобие дворца в Вавилоне (см. Ал-Ансари, ‘Абд ар-Рахман ат-Тайиб. Там же).

Набунид, или Навунохид — один из царей Вавилона. Власть перешла к нему после последовательного пребывания трёх представителей семьи Навуходоносора на троне на протяжении семи лет, полных распада и бедствий. Он происходил из жреческой семьи и взошёл на трон в 555 г. до н. э. Он обладал большими политическими амбициями, завоевал север Сирии, достигнув Хамы, затем вошёл в Газу на юге, после чего направился к оазису Тима’ (см. Салих ‘Абд ал — Азиз. Аш-Шарк ал-адна ал-кадим. Т. 1. С. 560–561).

122

См. Джаввад. Указ. соч. Т. 6 С. 513.

123

См. Horovity ('Horovits?) Jose С. Judaeo-Arabic relations in pre-Islamic times // Islamic culture. 1929. Vol. 111. № 2. April. P. 170; Джаввад ‘Али использовал это сочинение в своей кн. «Ал-Муфассил»; Ал-хиджр — название домов Самуд Вади ал-Кура между Сирией и Мединой (см. Йакут. Му‘джам ал-булдан. Т. 2. С. 220–221).

124

См. Джаввад. Указ. соч. Т. 6. С. 513.

125

Там же. С. 518; Аш-Шариф. Макка ва-л-Мадина. С. 307.

126

См. Ландау. Ал-Ислам ва-л-‘араб / пер. на араб яз. Мунир Ба‘лабаки. Бейрут, 1962. С. 16; Джаввад. Указ. соч. Т. 6. С. 514.

127

Далее исламская формула благопожелания «да будет мир ему!» («‘алейхи-с-салям!») будет писаться сокращённо: (‘а).

128

См. Шануда. Ал-Йахуд. С. 26–29; Джаввад. Указ. соч. Т. 6. С. 511.

129

См. Шануда. Ал-Йахуд. Там же.

130

Там же.

131

См. Там же.

132

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 159.

133

См. Landau R Islam and Arabs. London, 1958. P. 13; см. пер. на араб. яз. Мунира Ба‘лабаки (Бейрут, 1962). С. 17.

134

См. Джаввад. Ал-Муфассил. Т. 6. С. 513.

135

См. Ас-Сухайли. Ар-рауд ал-аниф. Т. 2. С. 250–251; Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 157.

136

См. Ас-Сухайли. Указ. соч. Т. 6. С. 250–251.

137

См. Ас-Самхуди. То же. С. 157.

138

См. Donnyy R Die Isrealiten zu Mekka. S.135; Джаввад ‘Али исп. это соч. в своей кн. «Ал-Муфассил» (Т. 6. С. 517–518); Навуходоносор или Бахтансар — царь Вавилона, который послал своё войско в Палестину, убил иудейского царя и взял в плен его народ в 597 г. до н. э. (см. Салих Абд ал-Азиз. Аш-шарк ал-адна ал-кадим. Каир, 1977. Т. 1. С. 277).

139

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 359; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 222; Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 279–280; Джаввад. Ал-Муфассил. Т. 6. С. 514 (коммент. 1); Рустам. Ар-Рум. С. 24.

140

См. Ибн Кутейба. Ал-Ма‘ариф. С. 621.

141

См. Ал-Балхи. Ал-Бид‘ ва-т-та’рих.

142

См. Ас-Самхуди. То же. Т. 1. С. 162–163.

143

См. Ат-Табари. Джами‘ ал-байан. Т. 3. С. 13–14.

144

См. Ат-Табари. Там же. Миклат. Говорят: «Мик-

ла с кесрой». Правильно так, как говорит Шаба ибн ал-Хаджжадж, т. е. «миклат». Этимология ал-миклат — от калата, но не «кала» (см. Указ. соч. Т. 33. С. 14; см. коммент. № 1, там же). Миклат (мн.ч. микалат) — также «верблюдица», которая понесла одного верблюжонка и после не вынашивает детёнышей. Также женщина, у которой не живёт её ребёнок (См. Ал-Бустани. Мухит ал-мухит. Т. 2. Гл. ал-каф. Ст. калата. С. 1749. См. Аз-Замахшари. Асас ал-балага. С. 519.

145

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2.С. 359; Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 279–280.

146

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 222.

147

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 359.

148

См. Ас-Сухайли. Ар-рауд ал-аниф. Т. 2. С. 289.

149

См. Джаввад. Ал-Муфассил. Т. 6. С. 539–540.

150

См. Ибн Исхак. То же. Т. 1. С. 12 [и далее]; Ал-Йа‘куби. Та’рих. Т. 1. С. 257; Джаввад. Ал-Муфассил. Т. 6. С. 537 [и далее].

151

См. Ал-Йакуби. Та’рих. Т. 1. С. 257.

152

См. Ал-Йакуби. Та’рих. Т. 2. С. 49, 52; Джузам — это ‘Амр б. Адиб б. ал-Харис б. Марра б. ‘Адад б. Зайд б. Йашджаб б. ‘Ариб б. Зайд б. Кахлан б. Саба‘ (см. Ибн Хазм. Джахрат ан-саб ал-‘араб. С. 419–420). Кажется, что Бану Джузам тяготели к северу и избегали своей коренной страны и коренного родства в эпоху омейадов. Сообщали, что Рух ибн. Занба‘, а он из Бану Афса б. Хурам б. Джузам, хотел возвести родство Джузам к Мадар. Говорят, что Джузам ибн Асад — два брата Кинана и Асад, оба сыновья Хузайма б. Мадрака б. Ильйаса б. Мадара (см. Ибн Хазм. Указ. соч. С. 420–421).

153

См. Ал-Йакуби. Та’рих. Т. 2. С. 52.

154

См. Ибн Халдун. Та’рих. Т. 1. С. 91–95.

155

См. Джаввад. Ал-Муфассил. Т. 3. С. 360–368.

156

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 161.

157

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2.С. 359–360; Аш-Шариф. Макка ва-л-Мадина. С. 296–297.

158

См. Кистер М. Ал-Хира ва Мекка. С. 11; Аш-Шариф. Макка ва-л-Мадина. С. 296–297.

159

См. Аш-Шариф. Указ. соч. С. 320.

160

См. Бартольд В. В. Та’рих ал-хадара ал-исламийа. С. 33; Брокельман Карл. Та’рих шу‘уб ал-исламийа. С. 93–119.

161

См. Абу Зуайб. Та’рих ал-йахуд. С. 17.

162

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 162. Что касается родства пророка Шу‘айба, то он был выходцем из народа хадура (исчезнувшего [племени] арабов из Бану Арфахшаз б. Йактан б. Абир б. Шалих б. Арфахшаз) и сыновей его дяди по отцу: Джурхама, Хадрамаута и ас-Салафа. Дома хадура находились в ар-Рас. Хадура были язычниками и поклонялись идолам. Когда к ним был послан пророк, имя которого Шу‘айб ибн Зи Мухри‘, они ему не верили, оттого и погибли, как и другие народы (См. Ибн Халдун. Та’рих. Т. 1. С. 46). Рассказывали, что дворы Джурхама были в Йемене. Они говорили на древнееврейском языке. В тексте, который приводит Ибн Хал-дун, отмечается, что Хадура считались сыновьми дядей по отцу у Хадрамаут и Джурхам. То есть Хадура — южное племя, они относятся также к южному племени Джузам. Рассказывали, что дома Хадура (в ар-Рас) относятся к Хадрамуту (Джаввад. Ал-Муфассил. Т. 1. С. 347). Тексты, которыми мы располагаем, не позволяют нам детально изучить Джузам и Хадура и другие местные связи, в дополнение к утверждению Бану Курайза о том, что они из потомства Шу‘айба. Другие учёные считают, что они были из Бану Джузам (Ибн Хазм. Джахрат ансаб ал-‘араб. С. 334; Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 162). Однако мы находим в «Джамхара» косвенное указание на близость Джузам к Хадура, родстенники которых собираются в Сабе (Саба’). Джузам — Бану ‘Ади б. ал-Харис б. Марра б. ‘Адад б. Зайд б. Йашхаб б. ‘Ариб б. Зайд б. Кахлан б. Саба. (Ибн Хазм. Указ. соч. С. 418. С. 421–418). Что касается Хадура, то это ‘Ади б. Малик б. Зайд б. Сахл б. ‘Амр б. Кайс б. Му‘авийа б. Джушам б. ‘Абд Шамс б. Ва’ил б. ал-Гаус б. Катн б. ‘Ариб б. Зухайр б. ал-Гаус б. Айм б. ал — Хумайси‘ б. Хамир б. Саба’ (Ибн Хазм. Указ. соч. С. 433–434). Ал-Йаман предполагает, что Шу‘айб б. Йашджар был из Хадура б. Зи Йахдум (Ибн Хазм. Указ. соч. С. 434). Из этого очевидно, что Джузам и Хадура собираются в Саба’. Его имя — ‘Амир б. Хасана б. Йашджаб б. Йа‘раб б. Йактан б. Кахтан. К Кахтану относится объединение «Ал-Йаман».

163

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 160.

164

Ибн ал-Асир. Усд ал-габа. Т. 1. С. 69–70.

165

См. Ал-Балазури. Футух ал-булдан. Т. 1. С. 71; Аз-Замахшари. Ал-джибал ва-л-амакина ва-л-мийах. С. 42; Ал-Калби.

Ал-Аснам. С. 38; Что касается Дар ал-Джузам, он находится около города Айла на Акабском заливе, в области Хиджаза и относится к одному из его вади (в эпоху Посланника — вади Шуннар). См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 4. С. 1011, 1030; см. также: Ибн Хазм. Джахрат ансаб ал-‘араб. С. 421.

166

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 4. С. 1011; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 213.

167

См. Ал-Балазури. Указ. соч. Т. 1. С. 71; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 3. С. 213.

168

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 4. С. 1011; Ибн Хаджар. Там же.

169

См. Ибн Исхак. Там же.

170

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 222

171

См. Ас-Сухайли. Ар-рауд ал-аниф. Т. 2. С. 289.

172

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 359; Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 279–280; Ибн ал-Асир. Усд ал-габа. Т. 1. С. 69–70.

173

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 201.

174

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 359; Ас-Сухайли. Указ. соч. Т. 2. С. 289; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 201, 222.

175

Ибн Са‘д. Ат-Табакат. С. 123.

176

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 157.

177

Ат-Табари. Та’рих. Т. 2. С. 279; Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 278–279.

178

См. Ат-Табари. Указ. соч. Т. 2. С. 481; Ал-Матари. Ат-Та‘риф. С. 19–20.

179

См. ИбнХалдун. Та’рих. Т. 1. С. 337; Джавад. Ал-Муфасси. Т. 2. С. 536.

180

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 393.

181

См. Ибн Хаджар. Там же.

182

Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 363.

183

Ибн Хаджар. Там же.

184

См. Ас-Сухайли. Ар-рауд ал-аниф. Т. 2. С. 291.

185

Там же.

186

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 164.

187

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 13.

188

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 157.

189

См. Джаввад. Ал-Муфасил. Т. 6. С. 517–518.

190

Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 161.

191

Там же. С. 160.

192

Там же.

193

См. Ал-Йакуби. Та’рих Т. 2. С. 49, 52.

194

См. Абу Зуайб. Та’рих ал-йахуд. С. 13.

195

См. Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 160; Джаввад. Ал-Муфасил. Т. 6. С. 518.

196

См. Ас-Самхуди. Там же. С. 160–164. Говорили, что Бану Нагиса — племя (хайй) из Йемена. Их дома принадлежали народу Бану Харам до тех пор, пока ‘Омар б. Хаттаб не перевёз их к мечети Фатх (мечеть Победа) (Там же. С. 163).

197

Рассказывали, что у них был около семисот бойцов.

198

См. Ат-Табари. Там же.

199

См. Ат-Табари. Указ. соч. Т. 2. С. 488; Ибн ан-Наджжар. Ад-Дурра. С. 54.

200

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 3. С. 761; Ат-Табари. Указ. соч. Т. 3. С. 488; Ибн ан-Наджжар. Указ. соч. С. 54.

201

Соощает Ал-Вакиди: «Джабби ибн Ахтаб говорил Ибн Суфйану ибн Харбу и курайшитам во время продвижения с ними: “Мой народ Курайза с вами, они образуют большое сообщество людей, и среди них семьсот пятьдесят бойцов”» (См. Ал-Вакиди. Ал-Мугази. Т. 2. С. 454).

202

См. Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-Хафа’. Л. 89.

203

См. Ат-Табари. Та’рих. Т. 2. С. 570.

204

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 3. С. 683; Ад-Дийарбакри. Та’рих ал-хамис. Т. 1. С. 460.

205

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 460. Говорят, что среди иудеев, которые остались в Медине, где на них нападали ал-Аус и ал-Хазрадж, были следующие племена: Бану Курайза, Бану ан-Надир, Бану Дахм, За‘вара’, Бану Масика, Бану ал-Кам‘а, Бану Зайд ал-Лат. Это группа ‘Абдаллаха ибн Салама,

Бану Хаджар, Бану Са‘лаба, народ Зубала, народ Йасриба, Бану ал-Касис, Бану Нагиса, Бану ‘Аква, Бану Марайа (см. Ибн Руста. Ал-и‘лак ан-нафиса. Т. 7. С. 62).

206

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 350.

207

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 161, 164.

208

Там же. С.161.

209

Там же. С. 165. Смысл (рассказа) о Йасрибе здесь в том, что говорит ал-Матари: «Йасриб — название земли и город Пророка в одном из его районов. Я говорю: он сегодня (имеется в виду его эпоха в конце VII / XIV в.) известен под этим названием. В ней много пальм, собственность жителей Медины и вакуфное имущество для бедных и других. Он находится на западе от могилы святого Хамзы ибн ‘Абд ал-Мутталиба» (См. Ал-Матари. Ат-Та’риф. С. 19).

210

См. Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 161.

211

Там же. С. 161.

212

См. Мадани (ас-Сайид ‘Убайд). Утум ал-мадина ал-мунаввара // Маджаллат куллийат ал-адаб / Джами‘ат ар-рийад. Г 3. Т. 3. С. 220.

213

См. Ибн Руста. Указ. соч. Т. 7. С. 62.

214

См. Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 162; Ибн Кутайба. Ал-Ма‘ариф. С.85.

215

Там же. С. 163. Ибн Руста сказал: «Бану ан-Нагиса — племя иудеев«(Там же. Т. 7. С. 62).

216

См. Йакут. Му‘джам ал-булдан. Т. 5. С. 84. Мы хотим здесь указать на большое сходство с функцией ал-атам (укреплений): «Это высокие крепости» (хусун) и «строения» (см. ал-Му‘джам ал-булдан. Т. 1. С. 20). В Медине у них те же функции, что и у некоторых укреплений в Йемене. Говорят что в [этих] укреплениях имеются высокие каменные скамьи (мастаб), которые видны со стороны окружающих окрестностей и по ним можно прогуливаться на высоте. Добавим к этому их защитные функции от вражеских нападений (см. Ал-Ансари, Абд ал-Куддус. Асар ал-Мадина ал-Мунаввара. С. 64). В связи с замками Йемена упоминают, что химьяриты спешили по необходимости строить замки и неприступные укрепления (крепости, ма‘акил) для защиты от нападений со стороны бедуинов (см. Хитти и др. Та’рих ал-‘араб. Т. 1. С.75). Их плоские крыши использовались для прогулок, там делали более высокую часть для сиденья и строили их из мрамора (см. Йакут. Указ. соч. Т. 4. С. 210; Там же. Т. 1. С. 75). Подобно замку Гамидан в Сане, который относится к царю Йашраху б. Йахсибу (Там же. Т. 4. С. 210). Он правил в I в. н. э. (Там же. Т. 1. С. 74). Есть также некоторые общие черты в строении крепости (ал-утм) и замков в Йемене, т. к. они по конструкции напоминают куб с плоской крышей (Там же. Т. 1. С. 75; также см. Мадани ас-Саййид ‘Убайд. Утум ал-Мадина ал-Мунаввара //Маджаллат куллийат ал-адаб / Джами‘ат ар-рийад. Т. 3. С. 3, 214).

217

См. Абу Зуайб. Та’рих ал-йахуд. С. 11, 113–117.

218

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 163.

219

См. Ас-Самхуди. Там же. С. 161, 163.

220

Там же.

221

Там же. С. 164.

222

Там же. С. 164. Джиср Батхан — место, где протекает Вади Батхан, начинаясь с севера ал-Маджишунийи, известной сейчас как ал-Мадшунийа, ал-Джиср заканчивается между ал-Би’р ал-Марракишийа (марокканский колодец), относящийся к марокканской семье ‘Абд ал-‘Ал, и ал-Би’р ал-Мушрифийа. Есть Джиср Байада. Это скопление домов Бану Хабиб и Бану Динар.

223

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 360–361.

224

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 165.

225

Там же.

226

Там же.

227

Там же. С. 164.

228

Там же.

229

Там же.

230

См. Ал-Вакид. Ал-Мугази. Т. 1. С. 167.

231

См. Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 179.

232

Там же. С. 182.

233

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 269, 320; Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 181–182.

234

См. Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 215, 216.

235

Там же. С. 218.

236

См. Ибн ал-Асир. Ал-Камил. Т. 1. С. 417–418.

237

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 292.

238

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 3. С. 649.

239

Там же. С. 471.

240

ИбнИсхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 360–361; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 649, 471.

241

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 348.

242

См. Неизв. автор (Маджхул). Фи сират ар-расул: мухтут аукаф. Багдад. Л. 12.

243

Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 350.

244

См. Неизв. Автор (Маджхул). Указ. соч. Л. 12.

245

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 348.

246

Там же.

247

Там же. С. 350.

248

См. Ибн Са‘д. Ат-Табакат. Т. 1. С. 241; Малик. Ал-Муватта. Т. 1. С. 196; Ибн ал-Хджж. Раф‘. Ал-Хуфа’. Л. 73–74; ИбнЗахира. Ал-Джами‘. С. 21–22; Сказано, что кибла отклонилась от Шама (Сирия) к Ка‘абе в месяце раджаб за 17 месяцев от вступления Пророка в Медину (см. Ат-Табари. Джами‘ ал-байан. Т. 2. С. 4).

249

Ат-Табари. Указ. соч. Т. 2. С. 4.

250

Там же.

251

См. Ат-Табари. Указ. соч. Т. 2. С. 4–5.

252

См. ИбнКудама. Ал-Истибсар. Л. 31.

253

Там же.

254

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 358; Шалби. Ат-Та’рих ал-ислами. Т. 1. С. 254. Hott P.M. The Cambridge history of Islam. Vol. 1. P 44.

255

См. Коран, 5: 18; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 496.

256

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 560; Т. 3. С. 682, 684, 700, 715–721. Ал-Балазури. Ал-Ансаб. С. 308.

257

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 385–389.

258

См. Ат-Табари. Джами‘ал-байан. Т. 3. С. 217.

259

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 226–227.

260

См. Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-Хуфа’. Л. 79; Ал-Балазури. Ал-Ансаб. С. 308–309.

261

См. Ал-Балазури. Там же.

262

См. Ибн ал-Хаджж. Указ. соч. Л. 79.

263

Всевышний сказал о праве иудеев: «Те, которые нарушают завет Господа после своего договора и разрывают то, что приказал Господь — чтобы они пришли и они будут негодными на земле, именно они погибнут» (Коран, 2: 27). Также см. Ат-Табари. Указ. соч. С. 182–183.

264

См. Ал-Балазури. Ал-Ансаб. С. 308–309. Азри‘ат — город в Сирии (также его называют Йазра‘ати). См. ал-Хамири. Ар-Ривад. Ал-ми‘тар. С. 19; Ал-Хамадани. Сифат джазира ал-‘араб. С. 329.

265

См. Ибн ал-хаджж. Раф‘ ал-Хуфа’. Л. 80.

266

Коран, 2: 6.

267

См. Ат-Табари. Джами‘ ал-байан. Т. 1. С. 108.

268

См. Ибн, ал-Хаджж. Указ. соч. Л. 88.

269

См. Ал-Балазури. Указ. соч. С. 19; Ибн Хаджаджж. Указ. соч. Л. 89.

270

См. Ал-Вакиди. Ал-Мугази. С. 291–292.

271

См. Ат-Табари. Та’рих. Т. 2. С. 488; Ибн ан-Наджжар. Ад-Дурра. С. 54; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 538; (Ибн Исхак упоминает, что число сражений Бану Курайза было 800–900. См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 3. С. 721).

272

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 201; Ибн ан-Наджжар. Указ. соч. С. 54.

273

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 350; Ад-Дийарбакри. Та’рих ал-хамис. Т. 1. С. 353.

274

См. Ал-Вакиди. Ал-Мугази. Т. 1. С. 410–412; Неизв. автор (Маджхул). Фи сират ар-расул. Л. 2.

275

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 473; (Сказал Всевышний: «А когда пришло к ним послание от Аллаха, подтверждающее истинность того, что с ними — а ещё прежде они просили победы против тех, которые были неверны, — так, когда пришло к ним то, что они знали, они не уверовали в это». — Коран, 2: 89).

276

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 389; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 473.

277

Там же. Т. 2. С. 39.

278

См. Ибн ‘Абд ал-Барр. Ал-Исти‘аб (коммент. к кн. «Ал-Исаба». Т. 1). С. 68; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 222, 231; Т. 2. С. 400. Среди тех, кто принял ислам из иудеев, были Джабал б. Джаввал Бани Сафван б. Билал б. Асрам б. Аййас б. ‘Абд Ганим б. Джаххаш б. Махала б. Са‘лаба б. Са‘д Бани Зубйан, поэт аз-Зубйани, затем ас-Са‘лаби. Он был иудеем и принял ислам (см.: Ибн Хаджар. Т. 1. С. 222) Также Джарих ал-Исра’или (см. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 231), Са‘лаба б. Са‘йа, Усейд б. Са‘йа и Асад б. ‘Убайд. Это группа людей из Хадал. Они приняли ислам в ночь, когда Бану Курайза согласилсь с властью Посланника (с) (см. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 3. С. 719; Ибн ‘Абд ал-Би’р. Указ. соч. Т. 1. С. 68; Ибн Асир. Усд ал-Габа. Т. 1. С. 69–70). Зайд б. Са‘йа — один из высоких духовных особ иудеев, которые приняли ислам, и большинство их было сведущими и богатыми, и они стали хорошими мусульманами (см. Ан-Навави. Тахзиб. Т. 1. С. 204).

279

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 566.

280

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 320–321; Ибн Хад-жар. Указ. соч. Т. 3. С. 649.

281

Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 320–321; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 3. С. 649.

282

Там же. С. 379.

283

Там же. Т. 3. С. 671.

284

Там же. Т. 2. С. 65.

285

Там же. Т. 1. С. 199.

286

Там же. Т. 2. С. 59.

287

Там же. Т. 3. С. 649, 671.

288

Там же. С.566.

289

См. Ан-Навави. Тахзиб. Т. 1. С. 204.

290

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 566.

291

Там же. Т. 3. С. 671.

292

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 183.

293

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 359.

294

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 519; Т. 3. С. 297.

295

См. Ал-Балазури. Футух ал-булдан. Т. 1. С. 23; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 3. С. 286

296

К ним относились следующие лица: ‘Имара ибн Са‘д (см. Ибн Хаджар. То же. Т. 3.С. 81), Абу Са‘лаба (см. Ибн Хаджар. То же. Т. 3. С. 30), Кассир б. ас-Са’иб (см. Ибн Хаджар. То же. Т. 3. С. 81), Абу Са‘лаба (см. Ибн Хаджар. То же. Т. 3. С. 286), Ка‘б б. Салим б. Асад, аз-Зубайр б. ‘Абд ар-Рахман б. аз-Зубайр, Рифа‘а, ‘Атийа — сыновья Караза, также Рифа‘а ал-Карзи, Рифа‘а ибн Самвал, Асад и Асид — сыновья Ка‘ба, Абу Са‘лаба ибн Аби Малик (см. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 201, 501, 518, 519, 584; Т. 3. С. 298).

297

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 3. С. 133–135.

298

Там же.

299

См. Муслим. Ас-Сахих. Т. 2. С. 643.

300

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 187.

301

Там же.

302

Там же. Т. 2. С. 430.

303

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 366.

304

Там же. С. 366, 483; Т. 3. С. 393.

305

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 396; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 87.

306

См. Ибн Исхак. А-Сира. Т. 2. С. 397; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 87.

307

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 4. С. 16.

308

Ал-Джама‘ — одна из четырёх гор к западу от вади ал-Акик (см. Ал-Матари. Ал-Та‘риф. С. 25–26).

309

См. Ал-Матари. Там же.

310

Коран, 22: 17. Сабии — люди, которые поклоняются ангелам и молятся в сторону киблы и читают аз-забур. Что касается огнепоклонников, то это люди, которые поклоняются солнцу, луне и огню (см. Ат-Табари. Джами‘ ал-Байан. Т. 17. С. 129).

311

См. ИбнИсхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 356; ИбнКудама. Ал-Истибсар. Л. 7–8.

312

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 356; Ибн Кудама. Указ. соч. Л. 7–8; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 183.

313

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 340–341; Т. 4. С. 44.

314

Там же.

315

Ат-Табари. Указ. соч. Т. 3. С. 14–16; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 4. С. 44.

316

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 512.

317

Там же. Т. 2. С. 503–504.

318

См. Ад-Даури. Мукаддима фи та’рих садр ал-ислам. С. 34–36; Салим. Дирасат фи та’рих ал-‘араб. Т. 1. С. 655.

319

См. Ибн Дурайд. Ал-Иштикак. С. 11.

320

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 467.

321

Там же. Т. 1. С. 236.

322

Там же.

323

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 3. С. 298–300.

324

Там же.

325

Там же.

326

См. Ад-Дийарбакри. Та’рих ал-хамис. Т. 2. С. 38.

327

См. Ал-Масуди. Мурудж аз-Захаб. Т. 2. С. 228; Ад-Дийарбакри. Указ. соч. Т. 1. С. 351; Джаввад. Ал-Муфассил. Т. 6. С. 691.

328

См. Ибн Сад. Ат-Табакат. Т. 1. С. 449.

329

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 3. С. 385. Далее, также есть влияние на некоторых слова, используемые на Аравийском полуострове и особенно в Медине, например, слово ал-баррани — разновидность финика в Медине. Абу Ханифа сказал: «Его значение по-персидски “несение благословенного”, т. к. бар означает “несение”, а ни — “очень хороший или благословенный”. Арабы его арабизировали и ввели в свою речь» (Ас-Сухайли. Ар-рауд ал-аниф. Т. 3. С. 250). Отсюда также ас-сирвал (сераваль) — арабизованное слово персидского происхождения (см. Малик. Ал-Маута. Т. 1. С. 325).

330

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 1.С. 139–142; Ад-Дийарбакри. Та’рих ал-Хамис. Т. 1. С. 86.

331

См. Ал-Балазури. Футух ал-булдан. Т. 1. С. 86.

332

Коран, 5: 5.

333

См. Ал-Хузаи. Тахридж ад-даллалат ас-сумийа. Л. 60. (Ил. рукопись в Ин-те арабских рукописей. Ун-т арабских государств. № микрофильма 158).

334

См. Ибн Хазм. Джахрат ансаб ал-‘араб. С. 329; Ас-Самхуди. Ал-Вафа‘. Т. 1. С. 173.

335

См. ИбнДурайд. Ал-Иштикак. Л. 214.

336

См. Коран, 8: 72; Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 292, 321, 507; Ас-Сухайли. Ар-рауд ал-аниф. Т. 2. С. 183; Ад-Дийарбакри. Та‘рих ал-хамис. Т. 1. С. 306.

337

См. Ибн Хазм. Джахрат ансаб ал-‘араб. С.332.

338

См. Ибн Кудама. Ал-Истибсар. Л. 3–4.

339

См. Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 173.

340

Там же.

341

Или йемениты. — Примеч. пер.

342

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 317.

343

См. Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 175, 176; Ад-Дийарбакри. Указ. соч. Т. 1. С.306.

344

См. Ибн Хазм. Джахрат ансаб ал-‘араб. С. 332–336.

345

См. Ибн Кудама. Ал-Истибсар. Л. 3–4.

346

У арабов существуют разные термины родства для обозначения дяди по линии отца (‘ам, мн.ч. ‘а’вам) и дяди по линии матери (хал, мн.ч. ахвал). Дядя как родственник считается важнейшим покровителем, и этому родству придаётся большое значение; наименование целого клана (Бану ан-Наджжар) как дядей здесь несколько условно, имеется в виду клан как династия в целом. — Примеч. пер.

347

Там же.

348

Там же. Л. 7.

349

Там же. Л. 8.

350

Там же. Л. 10.

351

Там же. Л. 8, 14.

352

Там же. Л. 15–46.

353

См. Ибн Кудама. Указ. соч. Л. 46–47.

354

См. Ибн ал-Асир. Ал-Камил. Т. 1. С. 166–172.

355

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 1. С. 166–172; Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 166–172.

356

См. Ибн ал-Асир. Указ. соч. Т. 1. С. 401.

357

См. Ал-’Адви. Ахвал Макка ва-л-Мадина… Т. 2. Л. 112–113; Ибн ал-Асир. Указ. соч. Т. 1. С. 401.

358

См. Ал-Йа’куби. Та’рих. Т. 2. С. 49, 52; Джаввад. Ал-Муфассил. Т. 3. С. 36–68.

359

См. Ас-Самхуди. Т. 1. С. 166.

360

См. Ас-Самхуди. Указ. соч. Т. 1. С. 171; Ал-Адви. Т. 2.

Л. 113.

361

См. Ал-Адви. Ахвал макка ва-л-медина. Т. 2. Л. 113.

362

См. Ал-Матари. Ат-Та’риф. С. 19–20.

363

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 172.

364

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 361.

365

См. Ал-Вакиди. Ал-Мугази. Т. 2. С. 445; Ал-Макризи. Имта’ ал-асма’. Т. 1. С. 220.

366

См. Ал-Адви. Указ. соч. Т. 2. Л. 113.

367

Там же.

368

См. Ал — Адви. Ахвал Макка ва-л-Мадина. Т. 2. Л. 113; Ибн Асир. Ал-Камил. Т. 1. С. 402.

369

370

См. Ал-Адви. Указ. соч. Т. 2. Л. 113; Аш-Шариф. Макка ва-л-Мадина. Т. 2. С. 330.

371

См. Ал — Адви. Указ. соч. Т. 2. Л. 113.

372

См. Ибн ал-Асир. Указ. соч. Т. 1. С. 402.

373

Там же. С. 401.

374

См. Хитти и др. Та’рих ал-’араб. Т. 1. С. 146.

375

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 1. С. 19–23; Ибн Хал-дун. Та’рих. Т. 1. С. 91; Landau, R. Islam and the Arabs. P 1617.

376

Р Ландау говорит: «Приблизительно в 350 г. Йемениты и химйариты стали заселять Эфиопию. Эфиопы несли христианство на юг страны арабов… Также иудаизм принял [в своё лоно] многих последователей из отдельных представителей народа. Причиной этого была скорее месть за господство христиан над ними, нежели глубокая укоренившаяся вера. Поселения иудеев уже до этого были на юге и во время эфиопского завоевания стали основными укреплениями. Однако они были слабыми и не представляли большой угрозы, кроме [периода] после появления христиан. Затем их сила достигла такого размера, что это позволило предполагать, что провалившаяся последняя военная компания эфиопов, возможно, прошла в отместку иудеям, которые ухудшили дела христианского населения, и вследствие желания разрушить власть иудеев в этом регионе» (см. Landau R. o.p. cit. P 16–17).

377

См. Хитти и др. Та’рих ал-‘араб. Т. 1. С. 102–103. Термином ар-Рум арабы называли до ислама и после его возникновения византийцев и их императоров (Рустам. Ар-Рум фи сийасатихим ва хадаратихим ва сакафатихим ва салатихим би-л-‘араб. Т. 1. С. 3).

378

См. ИбнИсхак. Указ. соч. Т. 1. С. 24 [и далее].

379

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 1. С. 12.

380

См. Ал-Матари. Ат-Та‘риф. С. 49.

381

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 292; Ал — Адви. Ахвал Макка ва-л-Мадина. Т. 2. Л.114; Арнольд. Ад-Да‘ва ила-л-ислам. С. 42; Хасан Ибрахим. Та‘рих ал-ислам. Т. 1. С. 93.

382

См. Вольфенсон. Та‘рих ал-йахуд. С. 72.

383

См. Ал-Адви. Указ. соч. Т. 2. С. 113.

384

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 1. С. 19–23.

385

См. Вольфенсон. Указ. соч.

386

Там же.

387

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 1. С. 41–45; Ибн Халдун. Та‘рих. Т. 1. С. 95–99.

388

См. Хурдазаба. Ал-Масалик ва-л-мамалик. Лейден, 1889. С. 168. Кистер М. (Kister M.). Ал-Хира ва ‘илакатуха би-л-джазира ал-’арабийа / пер. на араб. яз. докт. Халид ал-‘Асли //Маджаллат ал — ‘араб. 1393 / 1973. С. 857–874. См. также: Ал-Джасир Хамд //Маджаллат ал-‘араб. Там же.

^Аз-Зар ар а — место вблизи ал-Катиф, которое исчезло в 4 / XVI в. Его местоположение было по-прежнему известным; утверждали, что это ар-Румада, недалеко от деревни ал-’Авамийа.

389

См. Хейкал Мухаммед Хусейн. Хайат Мухаммад. С. 230.

390

См. Абу Зуайб. Та’рих ал-йахуд. С. 59; Watt. Muhammad at Medina. P. 155.

391

См. Ибн ал-Асир. Ал-Камил. Т. 1. С. 403.

392

Там же. С. 117.

393

Там же. С. 418.

394

Там же. Т. 1. С. 18

395

Там же. С. 114–118.

396

Там же; Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 171.

397

См. Аз-Захаби. Указ. соч. Т. 1. С. 170–171; Ад-Диййарбакрм. Та’рих ал-хамис. Т. 1. С. 306; Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хафа’. Л. 64.

398

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 289; Аз-Захаби. Указ. соч. Т. 1. С. 170–171.

399

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 289–290; Аз-Захаби. Указ. соч. Т. 1. С. 170–171.

400

Аз-Захаби. Там же.

401

Там же. Абу ал-Хунайс рассказывал в кн. «Ал-Исти‘аб» («Собирание») вместо Абу ал-Хусейра (см. Ибн ‘Абд ал-Барр. Ал-Исти‘аб (коммент. кн. «Ал-Исаба»). Т. 1. С. 103). О нём говорили, это Абу-л-Джайш, Анис б. Рафи‘. (См. Ат-Табари. Джами‘ ал-булдан. Т. 4. С. 34). Это очевидная описка. Не исключено, что в этом перечислении есть нечто правильное. Возможно, что он действительно упомянул многочисленные имена своих сыновей.

402

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 291; Ад-Дийарбакри. Та’рих ал-хамис. Т. 1. С. 306.

403

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 292.

404

См. Ибн ал-Асир. Усд ал-габа. Т. 1. С. 71.

405

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’.Т. 1. С. 222, 223; ИбнХаджжаж. Раф‘ ал-хафа’. Л. 64.

406

См. Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 171.

407

Там же.

408

Там же. С. 172; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 25, Т. 3. С. 378; Ал-Исфагани. Ал-Агани. Т. 4. С. 139–140.

409

См. Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 172; Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 223; Ал-‘Адви. Ахвал Макка ва-л-Мадина. Т. 2. Л. 114.

410

Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 116–119; Ибн-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 64.(см. коммент.).

411

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 1. С. 116–119; Ал-‘Адви. Ахвал Макка ва-л-Мадина. Т. 2. Л. 114.

412

Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 1. С. 116–119; Ал-‘Адви. Указ. соч. Т. 2. Л. 114.

413

См. Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 172.

414

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 292; Аз-Захаби. Указ. соч. Т. 1. С. 171–172; Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 222223.

415

См. Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 172.

416

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 291; Ибн ал-Асир. Ал-Камил. Т. 1. С. 415; Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 172;

417

Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 292; Аз-Захаби. Там же; Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 222.

418

См. Ибн Исхак. Там же; Ас-Самхуди. Там же.

419

См. Ю. Велльхаузен. Ад-даула ал-‘арабийа. С. 13–14.

420

См. Ибн Касир. Ал-бидайа ва-н-нихайа. Т. 3. С. 159; Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 172; Абу ал-Касим. Ал-му‘бис ва ал-магази. Л. 56.

421

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 294; Ибн ‘Абд ал-Барр. Ал-Исти‘аб (коммент. к кн. «Ал-Исаба». Т. 1). С. 83–8; Аз-Захаби. Там же.

422

См. Ибн Исхак. Там же; Ибн ал-Хаджж. Раф’ ал-хуфа’. Л. 65. Говорили, что «клятва по поводу женщин» или «согласие о клятве по поводу женщин», которая произошла после победы в Мекке, состояла в следующем: «Мы не ищем товарищей Аллаху, не похищаем, не прелюбодействуем, не убиваем своих детей, не привносим клевету и ложь, чем ослабляем наше положение, мы не восстаём прортив него в известном, и [соблюдаем] послушание и повиновение в трудном и лёгком, поощряющем и ненавидящем. Есть его влияние на нас, его народ, и мы не оспариваем это дело».

423

См. Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хафа’. Л. 65; Ад-Дийарбакри. Та’рих ал-хамис. Т. 1. С. 316.

424

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 222–223; Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 171–172.

425

Аз-Захаби. Там же. С. 172–173; Абу ал-Касим. Ал-муб‘ас ва-л-мугази. Л. 56.

426

См. Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 173–174; Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 65.

427

См. Ибн Абд ал-Барр. Ал-Исти‘аб (коммент. к кн. «Ал-Исаба». Т. 1). С. 84; Ибн ал-Хаджж. Указ. соч. Л. 65.

428

См. Абу ал-Касим. Ал-му‘бис ва ал-магази. Л. 56.

429

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 296; Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 65.

430

См. Ибн Исхак. Там же.

431

См. Аз-Захаби. Та’рих. Т. 2. С. 297–299.

432

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 297–299; Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 65; Абу ал-Касим. Ал-му‘бис ва ал-магази. Л. 56.

433

См. Ибн Исхак. Там же. С. 299; Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 174–175.

434

См. Аз-Захаби. Там же. С. 175.

435

Там же. С. 173–174.

436

Там же. С. 176–177.

437

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 299; Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 177.

438

См. Аз-Захаби. Там же. С. 177. Ад-Дийарбакри рассказывает, что в тринадцатом году от начала пророчества [Мухаммада. — Ред.] в Мекку пришло в сезон хаджжа около пятисот человек (по другим свидетельствам — триста) из племён ал-Аус и ал-Хазрадж, и вместе с ними к Мекке вышел Мус‘аб б. ‘Умайр. Из них заключили договор семьдесят человек. Ибн Са‘д сказал: «Это больше на одного-двух мужчин и двух женщин (их нисбы: бинт Ка‘б Умм ’Имара и Асма бинт ‘Амр)», то есть, по словам Ибн Исхака, это семьдесят три мужчины и две женщины. Ал-Хаким сказал: «Семьдесят пять человек встретили Посланника (с), и он обещал им, что они придут к ущелью ‘Акаба на третью ночь ат-ташрик» (см. Ад-Дийарбакрм. Та’рих ал-хамис. Т. 1. С. 317).

439

Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 177.

440

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С.195.

441

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 341.

442

Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 65, Л. 68.

443

См. Ибн ал-Хаджж. Указ. соч. Л. 69; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. С.405.

444

Ибн ал-Хаджж. Там же; Ибн Хаджар. Там же.

445

См. Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 74.

446

Ибн Касир. Ал-Бидайа ва-н-нихайа. Т. 3. С. 262; Ибн ал-Хаджж. Указ. соч. Л. 75.

447

Ибн Кудама. Ал-Истибсар. Л. 9.

448

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 631.

449

Там же. С. 7.

450

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С.78, 79.

451

Неизв. автор. Фи сират ар-расул. Л. 9; Ад-Диййар Ба-кри. Та’рих ал-хамис. Т. 1. С. 350; Ал-Макризи. Имта‘ ал-асма’. [Страницы не указаны].

452

Сказал Всевышний: «А среди бедуинов (арабов), что вокруг вас и жителей Медины, есть лицемеры; они упрямы в лицемерии. Ты их не знаешь. Мы их знаем» (Коран, 9: 101 (102)). См. также: Ат-Табари. Джами‘ ал-байан. Т. 1. С. 9. Т. 26.

С. 76–77; Ибн Исхак. Ас — Сира. Т. 2. С. 373; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 357; Т. 2. С. 316.

453

Сказал Всевышний: «И вот говорили лицемеры и те, в сердцах которых болезнь: “То, что обещал нам Аллах и его Посланник, только обман!”» Коран, 33: 12). См. также: Ибн Исхак. Там же. С. 373.

454

См. Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 72.

455

Коран, 3: 154. См. также: Ат-Табари. Там же. Т. 4. С 139140.

456

Сказал Всевышний: «Если вас коснётся хорошее, это их огорчает; если вас постигнет дурное, они радуются этому. А если вы будете терпеливы и богобязненны, не повредят вам их козни ни в чём. Поистине, Аллах объемлет то, что они делают!» (Коран, 3: 116 (120)).

457

См. Ибн, ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 72;

458

Там же.

459

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 150, 564–565; Т. 2. С. 366.

460

Сказал Ибн Исхак: «Что касается ’Абдалаха б. Аби, то его народ нанизал для него бусинки, чтобы его короновать, затем они поставии его правителем над собой. Но Аллах Всевышний привёл Посланника (с) в то время, как они были в этом положении» (Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 423).

461

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 3. С. 606.

462

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 222; Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 64.

463

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 358; Ибн ал-Хаджж. Указ. соч. Л. 72.

464

См. 7?M. Hott. The Cambidge history оС islam. Vol. 1. P. 43–44.

465

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 3. С. 584; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 584.

466

См. Ю. Велльхаузен. Ад-Даула ал-‘арабийа. С. 36.

467

См. Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 81.

468

Сказал Всевышний: «И среди людей некоторые говорят: “Уверовали мы Аллаха и в последний день”. Но они не веруют» (Коран, 2: 8 (7)).

469

Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 339.

470

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 366; Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 3. С. 515–519.

471

См. Ас-Самхуди. Там же.

472

Там же. С. 816–817.

473

Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 3. С. 706; Ал-Вакиди. Ал-Мугази. С. 291.

474

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 491; Т. 3. С 549.

475

См. Ат-Табари. Джами‘ ал-байан. Т. 26. С. 60.

476

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 3. С. 296; Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 173; Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 65; Ал-Мураги. Тахкик ан-насра. С.30.

477

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 491; Т. 3. С 250; Ибн Кудама. Ал-Истибсар. Л. 7.

478

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 622.

479

Там же. С. 74, 181, 362,402, 566; Ибн Кудама. Указ. соч. Л. 8; Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 87.

480

См. Ибн ал-Асир. Усд ал-габа. Т. 1. С. 71–72.

481

См. Ибн ‘Абд ал-Барр. Ал-Исти‘аб (коммент. к кн. «Ал-Исаба». Т. 1). С. 54.

482

См. Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 87.

483

Там же.

484

Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 4. С. 991; Ибн Кудама. Ал-Истибсар. Л. 25.

485

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 306–307.

486

Там же. Т. 1. С. 185.

487

См. Ибн ал-Асир. Усд ал-габа. Т. 1. С. 176.

488

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 244–245.

489

Там же. С. 86.

490

Там же. Т. 1. С. 317. [Комментарии к слову] ал-хилф, что означает «клятва», «присяга». Приводятся примеры употребления однокоренных слов (см. Ибн Сайида. Ал-Мухаким. Т. 3. С. 260–261; ИбнМанзур. Лисан ал-араб. Т. 9. С. 53).

491

См. Ибн Манзур. Указ. соч. С. 33–34.

492

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 317.

493

См. Ибн Хабиб. Ал-Мунаммик. С. 285.

494

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С.317.

495

Там же. Т. 2. С. 78.

496

Там же. (В разных местах из 4-х ч.) Бану Бали — [выходцы] из потомков Бали б. ‘Амра б. ал-Хафи б. Куда‘а (см. Ибн Хазм. Джахрат ансаб ал-‘араб. С. 442). Их жилища находятся между Мединой и Вади ал-Кура от отрезка [пути] Дар Джухайны до границы Дар Джузам в ан-Набаке на берегу

Красного моря, далее — в Майамине ал-Барр до границы Та-бук, затем доходят до Джабал аш-Шарара, далее — включают Ма‘ан, возвращаясь затем до Айла (см. Ал-Хамадани. Сифат ал-джазират ал-‘араб. С. 273; Каххала. Му‘джам каба’ил ал — ‘араб. Т. 1. С. 105; а также труды Ан-Набака (сейчас он известен как ал-Мувайлих). Также см. Ал-Хараби. Китаб ал-мунасик / ред. Хамд ал-Джасир. С. 651, коммент. № 1; Там же. С. 273).

497

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 162.

498

См. Ибн Хазм. Джахрат ансаб ал-‘араб. С. 442.

499

Там же.

500

Там же. С. 442–443.

501

См. Каххала. Му‘джам каба’ил ал — ‘араб. Т. 1. С. 214.

502

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. (В разных местах в 1–4 ч.)

503

См. Ибн Хазм. Джахрат ансаб ал-‘араб. С. 249.

504

См. Каххала. Му‘джам каба’ил ал — ‘араб. Т. 1. С. 29.

505

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. (В разных местах в 1–4 ч.)

506

Там же. Т. 2. С. 454.

507

Там же.

508

Там же.

509

Сказал Всевышний: «Он — тот, который вырастил вас из одной души» (Коран, 6: 98). Рассказывали, что Посланник (с) сказал: «Тогда пришёл к вам тот, кто хотел его веру, и он сотворил его, и они женили его» (См. Ад-Дулаби. Ал-куна ва ал-асма‘. Т. 1. С. 25).

510

Ат-Табари. Джами’ ал-байан. Т. 7. С. 201.

511

Там же. Т. 22. С. 11–12.

512

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 75; Т. 2. С. 58.

513

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 231–362. Рассказывают, что опора на маула до ислама была очень велика. Им были поручены разнообразные работы, так что исследователю этой эпохи почти кажется, что ар-ракик [рабы] — работающий народ в жизни джахилийи (см. Ал-’Асад Насир ад-Дин. Ал-Кийан в-л-гина’ фи ал-’аср ал-джахилийи. С. 33).

514

См. Ал-Вакиди. Ал-Мугази. Т. 1. С. 153; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 601.

515

См. Ал-Вакиди. Указ. соч. Т. 1. С. 153

516

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 214, 367; Т. 3. С. 66467.

517

Там же.

518

Там же. Т. 3. С. 452.

519

Там же. Т. 1. С. 489–490; Т. 2. С. 368.

520

Ибн Хабиб. Ал-Мунаммик. С. 505.

521

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 601.

522

Там же. Т. 2. С. 214, 367; Т. 3. С. 66–467.

523

Ал-Муваллад (имя в страдательном залоге) — значит, смешанного происхождения. Это человек смешанного происхождения или «нечистый» араб. Ранее словом ал-муваллад называли того, кто был рождён [в доме] у араба, рос с его детьми и получал вместе с ними воспитание.

524

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 34–35.

525

См. Ибн Абд ал-Барр. Ал-Исти‘аб (коммент. к кн. «Ал-Исаба». Т. 1). С. 113.

526

См. Ал-Балазури. Ансаб ал-ишраф. С. 483.

527

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 204.

528

Там же. Т. 3. С. 49.

529

См. Ибн Са‘д. Ат-Табакат. Т. 3. С. 49; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 31.

530

См. Ал-Вакиди. Ал-Мугази. С. 204; Неизв. автор (ал-Маджхул). Фи сират ар-расул. Л. 10–11; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 29; Т. 2. С. 58.

531

См. Неизвестен. автор (ал-Маджхул). Там же; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 4. С. 23.

532

См. Неизвестн. автор (ал-Маджхул). Там же; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 22–23.

533

См. Ибн Асир. Усд ал-габа. Т. 1. С. 63; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 4. С. 67.

534

См. Ибн Асир. Там же; Ибн Хаджар. Там же.

535

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 3. С. 668.

536

Там же. Т. 1. С. 561; Т. 3. С. 293; Т. 4. С 38-464.

537

Там же. Т. 1. С. 561.

538

Там же. Т. 3. С. 293.

539

Там же. Т. 4. С. 387.

540

Там же. Т. 3. С. 401, 649, 667.

541

См. Ибн Сад Ат-Табакат. Т. 3. С. 40–46; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 208.

542

См. Ибн Хаджар. Там же. С. 548; Ал-Фирваз. Ал-Камус. Т. 4. С. 404.

543

См. Малик. Ал-Маута’. Т. 2. С. 562; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 362; Т. 3. С. 467.

544

Малик. Там же. С. 562.

545

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 362; Т. 2. С. 174; Т. 3. С. 576.

546

См. Там же. Т. 1. С. 362, 467; Т. 2. С. 174.

547

См. Ибн Халдун. Та’рих. Т. 1. С. 114.

548

См. Ибн ‘Абд ал-Барр. Ал-Исти‘аб (коммент. к кн. «Ал-Исаба». Т. 1). С. 483; Малик. Ал-Маута’. Т. 2. С. 518; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 601, 467; Там же. Т. 4. С. 62.

549

См. Ибн Хаджар. Там же. Т. 3. С. 548.

550

Рассказывают, что Посланник (с) сказал: «Тот, кто утверждал [что относится] не к своему отцу или принадлежит не к его маула, то на нём проклятие Аллаха и его ангелов. Никто из людей не принимает от него ни уплаты (освобождение слуги по окончании работы), ни справедливости».

551

См. Ибн ‘Абд ал-Барр. Ал-Исти‘аб (коммент. к кн. «Ал-Исаба». Т. 1). С. 85.

552

См. Ат-Табари. Джами ал-байан. Т. 7. С. 88.

553

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 563.

554

Там же.

555

Там же. Т. 4. С. 286.

556

Там же. С. 32–33.

557

Там же. Т. 3. С. 552, 601.

558

Там же. Т. 2. С. 58; Т. 3. С. 466–467, 504.

559

См. Ибн Асир. Указ. соч. Т. 1. С. 43; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 96.

560

См. Малик. Ал-Маута’. Т. 2. С. 613.

561

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 174.

562

Там же.

563

Там же. Т. 1. С. 96. Т. 3. С. 668.

564

См. Ибн Халдун. Та’рих. Т. 1. С. 337.

565

См. Ибн Са‘д. Ат-Табакат. Т. 1. С. 444; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 347–348.

566

См. Ибн Са‘д. Указ. соч. Т. 1. С. 444.

567

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 416.

568

Там же. Т. 3. С. 649.

569

Там же.

570

Там же. С. 486.

571

Там же. Т. 4. С. 74.

572

Там же. Т. 3. С. 504.

573

Там же. Т. 2. С. 9. А л — к а р а з (карад) — это лист дерева, которое называют ас-салам и с помощью которого дубят адам (или джулуд), то есть кожу.

574

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 16.

575

См. Малик. Ал-Маута’. Т. 2. С. 767.

576

См. Ал-Балазури. Ал-Ансаб. Т. 1. С. 448–450; Ад-Диййар Бекри. Та’рих ал-хамис. Т. 2. С. 38.

577

См. Ал-Асад Насир ад-Дин. Ал-Кийан ва ал-гина’ фи ал-аср ал-джахили. С. 40–43.

578

См. Ибн Хабиб. Ал-Мухбир. С. 340.

579

Там же. С. 263–265.

580

Коран, 24: 33. См. Ат-Табари. Джами‘ ал-байан. Т. 18. С. 132–133.

581

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 264.

582

См. ДайфШауки. Аш-Ши‘р ва ал-гина’. С. 66–67.

583

См. Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 1. С. 262.

584

В их словах было: «Мы невольницы из Бану ан-Наджар, как хорошо [что] Мухаммад из наших соседей!»

585

A. Carmr. History of Arabian music. London, 1929. P 17.

586

См. Ал-Балазури. Ал-Ансаб. Т. 1. С. 451.

587

См. ДайфШауки. Аш-Ши‘р ва ал-гина’. С. 41.

588

См. Ал-Исфахани. Ал-Агани. Т. 1. С. 48–50.

589

Там же.

590

Там же. С. 51.

591

См. Ат-Табари. Джами‘ ал-байан. Т. 1. С. 8.

592

Там же.

593

Там же.

594

Коран, 33: 59.

595

Ат-Табари. Джами‘ ал-байан. Т. 22. С. 45–46.

596

См. Ибн Хабиб. Ал-Мунаммик. С. 283–284.

597

Там же. С. 98–99.

598

Рассказывали, что Абу Суфйан вышел с группой людей из племён Курайш и Сакиф. Они направились с торговлей в Ирак. Тогда Абу Суфйан сказал им: «Мы придём к царю Джаббару, который не позволил нам войти в свою страну». Ему приготовили ответ. Гилан б. Салама ас-Сакафи сказал: «Я избавлю вас». И они (то есть упоминавшаяся группа людей из племён Курайш и Сакиф) обрадовались этим [словам].

599

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 1. С. 30–31; Ибн Хабиб. Ал-Мунаммик. С. 283–284.

600

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 47.

601

См. Ибн Хабиб. Ал-Мунаммик. С. 180.

602

Там же.

603

См. Ал-Вакиди. Ал-Мугази. Т. 1. С. 203.

604

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 1. С. 30–31; Ибн Хабиб. ал-Мунаммик. С. 9–10; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 449.

605

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 1. С. 88–90; Т. 2. С. 292.

606

Среди курайшитов было двадцать пять кланов (бат-нов). К ним относились: Бану Хашим б. ‘Абд Манаф, Бану ал-Мутталиб б. ‘Абд Манаф, Бану ал-Харис б. ‘Абд ал — Мутталиб, Бану Умайа б. ‘Абд Шамс, Бану Нуфал б. ‘Абд Манаф, Бану ал-Харис б. Фахр, Бану Асад б. ‘Абд ал-‘Ази, Бану ‘Абд ад-Дар б. Каси. Они относились к Хаджбат ал-Ка‘аба. Также Бану Зухра б. Калб, Бану Тайм б. Марра, Махзум, Бану Йакза, Бану Марра, Бану ’Ади б. Ка‘аба, Бану Сахм, Бану Джумах. Об этих курайшитах из долины и других курайшитах, помимо них, говорили «курайшиты аз-Завахир», это были: Бану Малик б. Ханбал, Бану Му‘айт б. ‘Амир б. Луи, Бану Наззар б. ‘Амир, Бану Сама б. Лу‘й, Бану ал-Адам, а это Тим б. Галиб, Бану Мухариб б. Фахр, Бану ал-Харис б. ‘Абдаллах б. Кинана, Бану ‘А’иза и это Хазийа б. Лу‘й, Бану Набата и это Са‘д б. Лу’й.

607

См. Ибн Са‘д. Ат-Табакат. Т. 3. С. 269–272; Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 175; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 335.

608

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 1. С. 213–220; Т. 2. С. 321–346; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 233–235, 464. Т. 3. С. 47.

609

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 2. С. 331–332; Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 66.

610

См. Ибн Са‘д. Ат-Табакат. Т. 3. С. 269–272; Аз-Захаби. Та’рих. Т. 1. С. 185–186.

611

См. Аз-Захаби. Там же.

612

См. Ибн Са‘д. Ат-Табакат. Т. 3. С. 271, 386; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 315.

613

См. Ибн Са‘д. Там же. С. 388, 393–397; Ибн Хаджар. Там же. С. 283.

614

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 324; Ибн Са‘д. Там же. С. 388, 393–397.

615

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 328–330; Ибн Сад. Ат-Табакат. Т. 3. С. 123, 393–396, 403.

616

См. Ибн Са‘д. Там же. С. 272; Ас-Самхуди. Ал-Вафа’. Т. 2. С. 717–747.

617

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 330.

618

См. Ибн Исхак. Там же. С. 500–507; Т. 3. С. 635–636; Ибн Са‘д. Ат-Табакат. Т. 3 (в разных местах); ИбнХаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 456; Т. 2. С. 233, 402 [и далее].

619

См. Ибн Са‘д. Там же. С. 246.

620

См. Ибн Са‘д. Там же. С. 150; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 35–36.

621

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 431–440; Ал-Вакиди. Ал-Мугази. Т. 1. С. 3–4;

622

См. Ал-Вакиди. Ал-Мугази. Т. 1. С. 3–4; Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 72–73.

623

См. Ибн Сад. Ат-Табакат. Т. 3. С. 406; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 416.

624

См. Ал-Вакиди. Ал-Мугази. Т. 1. С. 156–157; Ибн Сад. Там же. С. 406; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 437.

625

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 311; Т. 2. С. 261.

626

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 3. С. 818–826; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 292.

627

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 3. С. 818; Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 71; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 237; Т. 2. С. 289, 356–357, 461.

628

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 237; Т. 2. С. 286–287, 475; Т. 3. С. 31–33 [и далее].

629

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 286–287.

630

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 285; Т. 3. С. 409–411.

631

См. Ибн Хаджар. Там же.

632

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 748–749; Ибн Хад-жар. Указ. соч. Т. 1. С. 237.

633

См. Ибн Исхак. Указ соч. Т. 4. С. 867–884.

634

Ибн Исхак говорил: «Посланник (с) дал доверие их сердцам, и они были благороднейшими из людей. Он заключил их союз, и с ним союз заключил их народ, он дал Абу Суфйану б. Харабу сто верблюдов и дал ал-Харису б. ал-Харису б. Калада — брату Бану ’Абд ад-Дара — сто верблюдов. И дал ал-Хрису б. Хишаму сто верблюдов и дал Сухейлу б. ’Омару сто верблюдов и дал Хувайтабу б. ’Абд ал-’Ази б. Аби Кайсу сто верблюдов».

635

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 9, 84; Т. 2. С. 89.

636

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 275.

637

Там же. С. 512.

638

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 43, 152, 344, 541, 568; Т. 2. С. 49, 441, 540.

639

См. Ибн Хабиб. Ал-Мунаммик. С. 9–10; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. [Страницы не указаны].

640

Ибн Хабиб. Указ. соч. С. 9–10.

641

Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 470–471.

642

См. [Без указания автора]. Та’рих. Т. 2. С. 337–338.

643

Ибн Хабиб. Ал-Мунаммик. С. 10.

644

В данном случае используется следующее издание: Коран / пер. с араб. ГС. Саблукова. — Алма-Ата: Жазуши, б.д. — Перепеч. с изд.: Коран / пер. с араб. ГС. Саблукова. — Казань: Центр. тип., 1907. Паг. раз.

645

Ал-Исфахани. Ал-Агани. Т. 6. С. 323.

646

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 4. С. 985.

647

Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 47.

648

Как мы видим, организация пяти, которая отличала курайшитов и их клан хуза‘ и всех, кто был рождён у курайшитов из арабов, и всех, кто поселился в Мекке из племён арабов в отличие от других арабских племён с особыми обычаями во время ихрама (ихрам («посвящение») — особое состояние духовной чистоты паломника при вступлении на священную территорию для совершения хаджа, для чего он также надевает специальную одежду, тоже называемую ихрам), была важнейшим фактором, который связывал племена с верой курайшитов и их влиянием до такой степени, что [это] заставило одного из них, а именно Зухейра б. Джанаба ал-Калби, атаковать Гатафана после того, как они решили, что установят священную территорию наподобие Мекки. Возможно, благодаря тому, что сила этой организации и её важность выросли, племена пяти жили в разных районах Аравийского полуострова. Сакиф жили на юго-востоке Мекки, Кинана — на юге, где они господствовали; на пути к Мекке — Йемен; ‘Амир б. Са‘са‘а — на северо-востоке Мекки, а Куда‘а (калб) — на пути в Хиру и Персию.

649

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 1. С. 84; Кистер М. Макка ва-л-Хира. С. 55.

650

См. Ибн Исхак. Там же.

651

Сказал Ибн Исхак: «Союз курайшитов: их союз означает выезды в Сирию, причём у них было два выезда — зимой и летом».

652

См. O’Leary. Arabia ЬеСоге Muhammed. P. 182, 184; Кистер М. Макка ва-л-Хира. С. 56–59. Ибн Исхак говорит: «Союз курайшитов — их союз. Это означает выезды в Сирию, причём у них было два выезда — зимой и летом».

653

См. Ал-Вакиди. Ал-Мугази. Т. 1. С. 107–110; Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 78.

654

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 505.

655

Ал-Й’акуби. Та’рих. Т. 2. С. 73.

656

См. Ал-Вакиди. Ал-Мугази. Т. 1. С. 3–4; Ибн Са‘д. Ат-Табакат. Т. 3. С. 50–51; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 449.

657

См. Ал-Вакиди. Там же; Ибн Са‘д. Там же. С. 51; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 353–354.

658

См. Ибн Са‘д. Указ. соч. Т. 3. С. 103; Аз-Захаби. Сират и‘лам ан-нубала’.Т. 1. С. 29.

659

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 2.

660

Ибн Са‘д. Ат-Табакат. Т. 3. С. 265–269; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 518–519.

661

См. Ибн Са‘д. Указ. соч. Т. 3. С. 265–269.

662

Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 299.

663

Халид б. Са‘ид б. ал-‘Ас б. Умайа был в Йемене, а два сына его брата — в Бахрейне и ‘Амр б. Са‘ид б. ал-‘Ас — в Сувад Хайбар.

664

Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 299.

665

См. Ибн Хаджар. Там же. С. 523.

666

См. Ибн Хаджар. Там же. С. 273, 311.

667

См. Ибн Са‘д. Ат-Табакат. Т. 3. С. 102–104, 116–118; Аз-Захаби. Сират и‘лам ан-нубала’. Т. 1. С. 27–30; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 2, 330–331.

668

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 416.

669

См. Ибн Сад. Ат-Табакат. Т. 3. С. 116–118.

670

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 452–453.

671

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 357.

672

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 3. С. 2–3; Т. 4. С. 45.

673

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 457; Т. 2. С. 521.

674

См. Ибн Сад. Ат-Табакат. Т. 2. С. 265, 386–387, 390; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 247, 249, 287.

675

См. Ибн Са‘д. Указ. соч. Т. 3 (в разных местах); Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С.139, 486; Т. 2. С. 512 [и далее].

676

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1–4 (в разных местах); Ибн Са‘д. Указ. соч. Т. 3. С. 89 [и далее].

677

См. Ибн Са‘д. Указ. соч. Т. 3. С. 96, 95–98; Ибн Хабиб. Ал-Мухбир. С. 76–77; Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 497; Т. 3. С. 286–287, 288.

678

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1–4 (в разных местах).

679

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1–4 (в разных местах).

680

См. Ибн Хаджар. Там же. Дополнительно о племенных связях см. Ал-Калкашанди. Нихайат ал — ‘ирб фи ма‘рифат ан-саб ал-‘араб / сост. ‘Али ал-Хакани. Багдад, 1378 / 1958.

681

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Ч. 1–4 (в разных местах).

682

См. Ибн Хабиб. Ал-Мунаммик. С. 24.

683

Там же. Т. 1. С. 3–7.

684

Сказал Всевышний: «Вспомните, когда вас был мало, и вы были ослаблены на земле, в страхе, что люди вас выхватят» (Коран, 8: 26).

685

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 209.

686

Минджаб б. Рашид ад-Даби сказал: «К нам пришёл свиток Пророка (с) в год Табука, и мы бежали в испуге в Табук, куда также бежали Тим и ар-Рабаб и их сёстры, и нас была большая группа (1/4 часть?) — сорок восемь тысяч людей» (Там же).

687

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 564; Ал-Вакиди. Ал-Мугази. Т. 1. С. 152–156.

688

См. Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 3. С. 576.

689

См. Ибн Исхак. Указ. соч. С. 705.

690

В данной работе используется система двойных датировок: на основе мусульманского лунного календаря — от хиджры (переселения пророка Мухаммада из Мекки в Медину) — и григорианского (от Рождества Христова). — Примеч. ред.

691

См. Ибн Исхак. Указ. соч. С. 774.

692

См. Ибн Исхак. Там же. С. 791 [и далее].

693

р_ассказ_Ывают, что из Бану Салим было семьсот мужчин. Некоторые говорили, что была тысяча мужчин и из Бану Гифар — четыреста, среди тех, кто принял ислам, — четыреста, из племени Музайна — тысяча три человека, а остальные — из курайшитов, ансаров и их союзников, а также группы арабов из племени Тамим, Кайс и Асад (Ибн Исхак. Указ. соч. Т. 4. С. 877).

694

См. Ал-Вакиди. Ал-Мугази. [Страницы не указаны].

695

Сказал Всевышний: «Когда пришла помощь Аллаха и победа, и ты увидел, как люди входят в религию Аллаха толпами, то восславь хвалой Господа твоего и проси у Него прощения! Поистине, Он — обращающийся!» (Коран, 110: 1–3).

696

См. Ал-Катани. Ат-тартиб ал-идарийа. Т. 2. С. 407.

697

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 324.

698

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 14.

699

Р_ассказывали, что обходились без верховых животных, что указывает на близость расстояния между этими местами (см. Ал-‘Адви. Ахвал Макка ва-л-Мадина. Т. 2. Л. 114). Некоторые из них рассказывали, что Медина по площади равнялась половине Мекки, то есть она была не велика. Территория Мекки (так в оригинале, видимо опечатка? должно быть Медины? — Примеч. пер.) была ограничена горами и представляла собой по форме узкую долину (см. Йакут. Му‘джам ал-булдан. Т. 5. С. 82).

700

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 343.

701

См. Ал-Балазури. Футух ал-булдан. Т. 1. С. 6–7.

702

Барид — 4 фарсаха, фарсах — 3 мили, миля — 3500 локтей, локоть — за 1 ладонь. В современных словарях даны разные величины локтя: в торговле (зира‘балади), в архитету-ре (зира‘ми‘мари), мера длины (зира‘ ал-хандаса), мера длины (истанбули), мера площади, мера объёма (См. Х.К. Баранов. 1970. Т. 1. С. 346. — Примеч. пер.)

703

См. Ал-Балазури. Футух ал-булдан. Т. 1. С.706; Кибрит. Джавахир ас-самина фи махасин ал-Мадина. С. 15–16.

704

См. ИбнХаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 314.

705

Ал-Балазури. Футух ал-булдан. Т. 1. С. 7; Ал-Матари. Ат-Та‘риф. С. 15–16.

706

См. Кибрит. Джавахир ас-самина фи махасин ал-Мадина. Л. 8.

707

См. Ибн Са‘д. Ат-Табакат. Т. 1. С. 291.

708

См. Ибн Сад. Там же. С. 297–298.

709

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 53, 78, 156; Т. 3. С. 342, 435.

710

Там же. Т. 3. С.403.

711

Рассказывали о Посланнике (с), приводя его слова: «Хиджра не прерывается, пока существует враг, с которым сражаются» (Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 520).

712

См. Ибн Хаджар. Указ соч. Т. 1. С. 211; Т. 3. С. 441, 435.

713

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 3. С. 413, 441.

714

М. Кистер об этом рассказывает: «История Тамим в эпоху джахилийи имеет большое значение. Сведения о Тамим в арабских источниках ясно указывают на крепкие связи между вождями Тамим и царями Хиры. Там был другой центр, через который Тамим были связаны тесными узами с Меккой». Кистер также отмечает, что можно говорить о том, что Тамим играли важную роль в истории Мекки в эпоху джахилийи и широко участвовали в поддержке влияния этого города в племенном обществе на Аравийском полуострове (Кистер. Хира и Мекка. С. 4).

715

Рассказывают, что Сумама б. Асал ал-Ханафи, один из правителей Наджда, когда принял ислам, угрожал курайшитам отрезать от них зерно Наджда, если они будут упорствовать в своём упрямстве и враждебности к исламу (Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 203; Хасан Хасан Ибрахим. Та’рих ал-ислам. Т. 1. Каир, 1964. С. 5.

716

См. Ал-Хамадани. Сифат ал-джазират ал-‘араб. С. 29–3.

717

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С.29.

718

См. Хасан Хасан Ибрахим. Та’рих ал-ислам. Т. 1. С. 5.

719

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 3. С. 725; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 403.

720

См. Ибн Хаджар. Там же.

721

Там же.

722

Там же.

723

Сказал Всевышний: «Те, которые вызывают тебя из комнат позади, большая часть их не разумеет» (Коран, 49: 4).

724

См. Ибн ‘Абд ал-Барр. Ал-Исти‘аб (коммент. к кн. «Ал-Исаба». Т. 1). С. 96.

725

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 252–254.

726

Там же.

727

Там же. Т. 1. С. 58–9.

728

Там же. Т. 3. С. 239.

729

Там же. Т. 2. С. 232–233.

730

Мы хотим здесь отметить, что Ибн Хаджар не рассказал о единицах измерения, когда он говорил о том, что земля приносила доход в 4200. Мы утверждаем здесь, что это ардебб, так как он был в этот период распространённой единицей измерения. Рассказывали, что ‘Омар б. ал-Хаттаб писал к ‘Амру б. ал-‘Асу и Мисру (в Египет?), что везёт пищу морем, которой достаточно для всех мусульман, так что доставит её к соседнему берегу (бывшая гавань Медины). Он привёз пищу в Кульзум. Затем вёз её морем в количестве 3000 ардеббов на двадцати кораблях (Ал-Йа‘куби. Та’рих. Т. 2. С. 154).

731

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 238, 278, 402, 420.

732

Там же. С. 277, Т. 1. С. 197.

733

См. Ибн ‘Абд ал-Барр. А-Исти‘аб (коммент. к кн. «Ал-Исаба». Т. 1). С. 63.

734

Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 3. С. 389.

735

Там же. Т. 4. С. 206.

736

Там же. С. 47.

737

Там же. Т. 3. С. 558.

738

Там же. С. 421.

739

Там же. С. 466.

740

Там же. С. 425.

741

Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 3. С. 541. Гамим — «зелёное пастбище под сухим покровом», место часто упоминается в хадисах, находится вблизи Медины между Рабиг и Джухфа. Есть также другое место между Меккой и Мединой, которое называют Кура’ ал-Гамим. Худайбийа — средняя по величине деревня, названа по находивщемуся там колдцу при мечети аш-Шаджара, то есть Мечети Дерева, под которым Посланник (с) заключл договор. Между нею и Меккой один переход. Между нею и Мединой девять переходов (Йакут. Указ. соч. Т. 2. С. 229).

742

Это Фурат б. Хайаф б. Са‘лаба б. ‘Абд ал-Гази ал-Йашкури, затем ал-Иджли, союзник Бану Сахм (См. Ибн Хаджар. Там же. С. 200–201).

743

Упомянутый мухаджир — Лакит б. Арта’ ас-Сукуни.(См. Ибн Хаджар. Там же. С. 200–201).

744

Причиной битвы при Зи Кард (или Зи Куруд) была атака, которую задумал ибн Хасан ал-Фазари с целью овладеть лошадьми Гатафана, чтобы получить породу молочных овец (лакха) для Посланника Аллаха (с) См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 3. С. 751–752.

745

Там же.

746

См. Ибн ‘Абд ал-Барр. Ал-Исти‘аб (коммент. к кн. «Ал-Исаба». Т. 1). С. 61, 63, 74.

747

См. Ибн Аби Асиб‘а. ‘Уйун ал-анбийа’. Т. 2. С. 23.

748

См. Ибн Джалджал. Табакат ал-аттиба’ ва ал-хукама’. С. 54. Каир, 1955; Ибн Аби Асиб‘а. Там же. Т. 2. С. 13.

749

Ибн Джалджал. Там же.

750

См. Малик. Ал-Маута’. Т. 1. С. 196–197.

751

Приведены слова Посланника (с), когда он остановился в Табуке (См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 75; Т. 4. С. 463).

752

Коран, 9: 97.

753

Рассказывали об ‘А’ише, что она сказала: «Умм Санбала ал-Асламийа принесла молока Посланнику (с) и вошла к нему, но не застала его. Я сказала ей: “Посланник (с) запретил нам есть то, что приносят бедуины”. Затем вошёл Посланник (с) с Абу Бакром и сказал: “Умм Санбала, что это с тобой?” Она ответила: “Я принесла тебе молока”. Он сказал: “Налей, Ум Санбала”. И она подала его Посланнику Аллаха (с), и он выпил. Тогда ‘А’иша сказала: “О, Посланник Аллаха, ведь ты нам рассказал, что ты запретил еду от бедуинов?” Он ответил: “‘А’иша, они не бедуины, они наши кочевники, а мы их оседлые люди. Когда мы приглашали их, они ответили [нам], и они не были бедуинами”».

754

Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 4. С.463.

755

Там же. Т. 3. С. 541.

756

«Те, которые вызывают тебя из комнат позади, большая часть их не разумеет» (Коран, 49: 4).

757

Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 2. С. 30.

758

Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 3. С. 373.

759

Там же. С. 593.

760

Там же. С. 7.

761

Там же. Т. 1. С.321; С. 3. С. 50.

762

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 427–428; Т. 3. С. 292; Ибн Хабиб. Ал-Мухбир. С. 110–111; Ал-Балазури. Ал-ансаб. Т. 1. С. 287; Ибн ал-Хаджж. Раф‘ ал-хуфа’. Л. 72.

763

См. Ибн Исхак. Там же. Т. 2. С.435; Т. 3. С. 692; Ал-Вакиди. Ал-Мугази. С. 4–5.

764

См. Ал-Вакиди. Указ. соч. С.11; Ибн Касир. Ал-бидайа ва ан-нихайа. Т. 3. С. 241–248.

765

См. Ибн Касир. Указ. соч. Т. 3. С. 248–252.

766

См. Ал-Исфахани. Ал-Агани. Т. 6. С. 325.

767

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 4. С.855; Ал-Исфахани. Указ. соч. Т. 6. С. 325.

768

См. Ибн Исхак. Там же;

769

См. Ал-Балазури. Футух ал-булдан. Т. 1. С. 41; Ибн Касир. Ал-бидайа ва ан-нихайа. Т. 4. С. 164–169.

770

См. Ибн Са‘д. Ат-Табакат. Т. 1. С. 258–261; Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 258–261.

771

См. Ибн Са‘д. Там же. С. 258.

772

См. Ал-Балазури. Футух ал-булдан. Т. 1. С.

773

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 26–27.

774

Рассказывали, что ал-Мурбид, который построил мечеть Пророка (с) на своей земле, по которой текла вода из желоба прохода для дождевой воды (ал-мустанджал), направил её (воду) к выходу.

775

См. Ибн Исхак. Сират ан-наби. Т. 2. С. 426–427; Ибн Касир. Ал-бидайа ва ан-нихайа. Т. 3. С. 221.

776

См. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 2. С. 139.

777

Некоторые из них говорили: «Это люди из племени Салим. Среди них есть те, кто относится к ‘Арина, и те, кто отноится к Баджила» (см. Ат-Табари. Джами‘ ал-байан. Т. 6. С. 206–207).

778

См. Ибн Касир. Ал-бидайа ва ан-нихайа. Т. 3. С. 221. О влиянии заселённости (цивилизации) на оздоровление воздуха Медины говорит также и Аиша: «Мы пришли в Медину, и это была самая заражённая (зачумлённая) земля Аллаха. Там протекал Батхан» (Ал-Матари. Ат-Та‘риф. С. 15). Кажется, озабоченность мухаджиров чистотой Медины заставила их сжигать благовония на воздухе. По этому поводу рассказывали, что ‘Омару б. ал-Хаттабу принесли остатки дерева (бракованное дерево), с которым людям уже нечего было делать. Тогда он сказал: «Сожгите его на углях в мечети», и мусульмане извлекли из него пользу (Ибн Руста. Ал-‘Илак ан-нафсийа. Т. 7. С. 66). Рассказывали даже, что ароматических веществ и благовоний для воскурения с приятным запахом в Медине было в два раза больше, чем в других городах (Там же. С. 59). Например, в Джухве.

Ал-Джухфа — двор вблизи Мекки. Название происходит от слова ал-джахаф, то есть вырывание чего-либо, искоренние. Название ал-Джухфа было дано, из-за того, что поток снёс его жителей или вырвал их и ушёл с ними (Ибн Дурайд. Ал-Ишткак. С. 308). (Также Джухфа — город ок. Медины. — Примеч. пер.)

779

См. Ал-Исфахани. Ал-Агани. Т. 1. С. 3.

780

Там же. Однако это не означает, что на самом деле воздух Медины стал совсем чистым. Рассказывали о том, что в Медине была лихорадка ещё до 9 / 631 г. (см. Ибн Хаджар. Ал-Исаба. Т. 1. С. 572–573).

781

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 1. С. 354.

782

Там же.

783

См. Ибн Хаджар. Указ. соч. Т. 3. С. 641.