Панмедиа. COVID-19, люди и политика

А. Ю. Недель, 2020

COVID-19 – опасный и для большинства невидимый враг. По популярности в СМИ и соцсетях он сегодня оставил далеко позади Гарри Поттера, Владимира Путина, Дональда Трампа и Леди Гагу. Он круче их всех вместе взятых, он популярнее песни Луиса Фонси «Despacito». Страшно подумать, бесклеточная субстанция, организованная из космической пыли, угрожает цивилизации разума. Что происходит со всеми нами, с нашим обществом, государственными институциями, рынками, политическим строем, риторикой, нашей уверенностью в себе? Является ли коронавирус в культурном плане наследником чумы, изменившей сознание средневекового человека и во многом подготовившей наступление Ренессанса? Как связаны производство вакцин и добыча нефти? Забота о здоровье бедных и уничтожение этих бедных? Почему сегодня мировые СМИ стали средой пандемии? Эта книга о самом важном: как сопротивляться социальному террору. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

危机

Его официальное медицинское название, которое ему присвоила Всемирная Организация Здравоохранения (ВОЗ), COVID-19, и этиологически это заболевание респираторной системы человека связано с SARS-CoV-2^[19]. Следует понимать, что коронавирус — это не один в поле воин, а целое семейство, которое делится на ряд подсемейств: летоверины, поражающие земноводных, и ортокоронаверины — враги млекопитающих и птиц. Далее, существуют альфа-, бета-, гамма — и дельта-коронавирусы, из которых для человека наиболее опасны первые два. Свое название COVID-19 получил в 1968-ом — год студенческой революции в Европе, — когда вирусологи, заметив форму его пепломеров, похожую на корону, дали ему такое имя. Морфология вириона, как считают специалисты, вполне стандартная. Это значит, что имеющиеся дезинфектанты могут оказаться также вполне действующими.

COVID-19 хорошо себя чувствует на разного рода поверхностях, предпочитая шершавые и пористые, как фанера или картон, гладким поверхностям. Поверхность всегда таит в себе больше опасности, чем внутреннее, потому что кажется безопасной. Раньше считалось, что поскольку коронавирус — это продукт мутантной компиляции, то есть он состоит из разных типов вирусов, то, следовательно, является искусственным. Сегодня эта точка зрения устарела. Ученые выяснили, что коронавирусы хорошо рекомбинируют как с другими типами вирусов, так и сами с собой. Не следует тоже думать, что COVID-19 — это такой код да Винчи, хранящий какие-то сверхтайны микробиологии. Благодаря тому, что первичный очаг заражения произошел в Ухани, где находится один из топовых в мире институтов микробиологии, уже к началу января специалистами была получена последовательность полноразмерного генома, что дает возможность достаточно быстро понять, какой класс препаратов будет эффективным.

Судя по самым последним данным, к человеку COVID-19 попал, то есть сменил хозяина (среду обитания) — от панголинов, степных ящеров, которые внесены в Красную книгу и при этом являются предметом самого, пожалуй, криминализированного бизнеса, связанного с убийством и продажей животных. Все дело в том, что в Юго-Восточной Азии панголины считаются панацеей от многих недугов — рака, астмы и проч. Знахари в этих странах используют также чешую панголинов, которую, среди прочего, они считают полезной для кормящих женщин. Ну и кроме того, во многих пищевых точках Азии вам предложат попробовать мясо панголинов, а это прямой способ заражения вирусом. Но самое эпидемиологически опасное место на планете — это не институтские лаборатории, а азиатские рынки, где торгуют всеми возможными видами дичи и рыбы, создавая таким образом настоящий оазис для вирусов и источник эпидемий.

При всем том, опасность и летальность COVID-19 в масс-медиа преувеличины. Его летальная статистика вполне сопоставима с другими респираторными заболеваниями, такими, как тяжелый-острый респираторный синдром или даже грипп (по данным вирусолога М. Щелканова). Что важно помнить: переносчиками коронавируса могут быть люди с хорошим здоровым иммунитетом, которые до момента возникновения у них симптомов не будут об этом знать. Чем более крепкий у человека иммунитет, тем дольше он пробудет «корона-Штирлицом», о котором никто не узнает.

И здесь возникает неожиданный аспект этого вируса, благодаря которому он превращается из COVID-19 в COVID-1937 — источник тотального подозрения. Как и во времена Большого террора в СССР, когда каждый был потенциальным врагом народа, даже если это ваши отец и мать, или всеобщей «борьбы с терроризмом», когда любой гражданин любой страны считался, да и сегодня еще считается, потенциальным террористом — мы все возможные носители коронавируса. Каждый подозревает каждого — все под подозрением. В целом, учитывая недавний исторический опыт, ситуация не кажется новой и необычной, но за исключением одного момента: носителями вируса, то есть источником зла, могут быть абсолютно все, включая саму верховную власть. Если товарищ Сталин при всем желании не мог быть врагом народа, и президент Буш-младший террористом, то нынешние руководители стран вполне могут сами оказаться распространителями болезни, не зря же канцлер Германии, по сообщениям СМИ, отбыла на карантин.

С одной стороны, можно подумать, что все еще хуже — нет того, кто выступает гарантом высшей справедливости: власть может быть больна, как и мы. Вопрос: «тогда кто же нас защитит?» Однако с другой стороны, когда под подозрение попадают все и каждый, то нам ничего не остается, как перестроить саму топологию отношений «власть — общество». В ситуации тотального карантина и ожидания эпидемических всплесков, непонятно когда и где могущих произойти, поскольку вирусная экспрессия, как говорят эпидемиологи, носит стохастический характер, единственное, что может работать во благо — это взаимное доверие.

Именно тот тип отношений, который немыслим в обычное «мирное время», по крайней мере в России, является спасительным в сложившихся условиях. Речь не идет о слепом доверии ко всему, что говорит или делает власть, но лишь о том, чтобы нам самим не попасть в бесконечный континуум подозрения — сосед по подъезду, продавщица в магазине, охранник в метро, сантехник, зашедший в квартиру проверить трубы, все они переносчики заразы.

Тотальное подозрение в первую очередь опасно тем, что из него нет простого выхода. Даже когда эпидемия закончится, она будет продолжаться психически, подозрение не исчезнет, потому что мы знаем, что не все прошли тесты и отлежали на больничной койке нужное количество дней. Кто знает, может Петров, Рабинович или Магомедов, стоящие со мной в очереди или сидящие со мной в одном вагоне электрички, еще несут в себе остатки вируса. Я подозреваю их, они — меня; и наш раздор вполне объясним, и мы не знаем, как из этого выйти. Журналист Le Figaro Себастьян Фалетти отметил в своей статье, что многие жители Уханя, даже после объявления о снятии карантина, не спешат выйти на улицу и праздновать победу^[20] они ведут себя не так, как герои фильма Ивана Пырьева «В шесть часов вечера после войны» (1944), счастливо встретившись на условленном месте после долгой разлуки.

Сегодня для властей при помощи технологий организовать режим тотального подозрения не представляет большой сложности. Миллионы видеокамер могут следить почти за каждым вашим шагом, такие страны, как Китай или Сингапур без особых сложностей превращают пространство города в паноптикум Бентама, где каждый виден как на ладони. Более того, он виден не только снаружи, но и изнутри. В Китае власти показали свои возможности, отслеживая людей по смартфонам и запрашивая температуру их тела. Уже существуют мобильные приложения, которые могут предупреждать о близости зараженных людей. А завтра ничто не помешает властям обязать каждого человека иметь такое приложение на телефоне. С его помощью человек сам будет продуцировать то, что американская исследовательница Шошана Зубофф назвала «поведенческим избытком» (behavioural surplus). Приложение, считывающее температуру тела через палец, которым вы водите по экрану, станет вашим другом-надзирателем. И если температура ниже или выше нормы, вас внесут в очередную категорию риска с соответствующими социальными и гражданскими ограничениями.

Официальное объявление о конце эпидемии отличается, скажем, от подписания капитуляции во время войны. Последнюю подписывает побежденный враг, который принадлежит тому же виду, что и победитель, вирус — нет. Вирус ничего не подписывает, он либо уходит, либо остается, с ним, даже в отличие от дьявола, нельзя подписать соглашения. Чтобы от него освободиться, можно было бы задействовать магию — в архаических обществах так бы и поступили, — которая типологически схожа с вирусом: она распространяется и действует вне контроля разума. Однако современные общества отучились от чувства магического, что не означает отсутствия желания у современного человека найти защиту от угрозы в магических практиках. К слову, это одна из главных причин успеха эпопеи о Гарри Поттере Дж. Роулинг.

Этим вирус радикально отличается от войны, которую люди ведут друг с другом. Поэтому неправы те, кто, например, как управляющий партнер «А1» Андрей Елинсон, считает, что коронавирус сегодня — «не что иное, как Третья мировая война в том единственном виде, в котором она возможна сегодня»^[21]. Война не может вестись против «неразум ного» врага, если мы только не употребляем это слово в метафорическом смысле, потому что война предполагает цель: нет цели, нет и войны. У коронавируса нет «цели» перезаразить человечество, наказать его за грехи или вовсе уничтожить, такие версии можно слышать из уст сильно верующих, но при этом не забывающих себя клиров, или совсем набожных прихожан.

Вирус выполняет свою эволюционную функцию, которая нам до конца не ясна, и до наших грехов или невинности ему нет никакого дела. Но справедливо то, что такая мировая угроза должна объединять разные народы и страны, что пока не очень-то происходит. Если сравнить со стихийными бедствиями, как землетрясение или цунами, то они объединяли людей гораздо больше, многие страны не задумываясь присылали своих спецов с собаками, медикаменты, провизию и проч., чтобы облегчить участь пострадавших. С вирусом, как мы видели, это не так. Каждый стремится закрыться от другого, самоизолироваться и бороться с опасностью в одиночку. И это объясняется не только тем, что вирус заразный, а землетрясение нет. Есть и другая причина: вирус невидим или невизуален, в отличие от природных катаклизмов, он не устраивает спектакля; его воздействие кажется глобальным, и во многом оно таковое и есть, но при этом вирус глубоко индивидуален, вернее — он индивидуализирует своего «хозяина». Человек с вирусом — это уже другое «я», социально редуцированное путем изоляции или подозрения на то, что тело является носителем инфекции.

У любого человека есть два «я»: одно «я» — молочное, оно возникает с рождением и исчезает в достаточно раннем возрасте, подобно молочным зубам. Второе «я» — социальное. Строго говоря, молочное «я» не столько даже исчезает, сколько полностью заслоняется социальным и доступ к нему человек может получить только либо путем особых ментальных практик, в том числе феноменологической редукции (хотя не полностью), либо в результате сильного стресса, способного сотрясти конструкцию социального «я». В случае с панмедией, как коронавирус, социальное «я» на время нейтрализуется, и человек испытывает неудобство и шок от необходимости встречи со своим молочным «я», что подавляющему большинству людей совершенно не нужно. Социум сконструирован таким образом, чтобы молочное «я» было всегда бессознательным или полусознательным источником стеснения и страха, слабости и презрения к самому себе.

Если безвирусное тело принадлежит «я» — социуму и осознается как часть всеобщего, не суть насколько оно этим социумом рассматривается полезным или бесполезным, то тело с вирусом — это, перефразируя название известной книги немецкого философа Макса Штирнера, единственный без его собственности. Единственный, теряющий свое тело, а вместе с ним и свою социальность, даже если он противостоит последней в здоровом состоянии. У социальности, подобно субатомным частицам, может быть как положительный, так и отрицательный заряд.

Нам только кажется, что вирус объединяет вокруг неизвестной опасности, от него исходящей, потому что мы принимаем его за обычного врага или, умудреные фантастическими фильмами о вторжении инопланетян, рассматриваем его как рациональную, но нам пока неведомую силу зла. Ошибка такого подхода состоит в том, что мы переносим качества исторического (или фантастического) врага, мобилизующего сопротивление, на бесклеточный организм. Делая это, мы превращаем во врага свое собственное «я», которое попадает в тупик подозрения и начинает подозревать самое себя, генерируя другой вирус — COVID-1937.

Примечания

19

«Severe acute respiratory syndrome coronavirus 2». В 2005 году международная группа вирусологов опубликовала несколько статей, где называют летучих мышей естественным резервуаром коронавируса. См.: Li, Wendong et al. «Bats are natural reservoirs of SARS-like coronaviruses» // Science, 28/310 (5748), 2005, рр. 676-679.

20

https://www.lefgaro.fr/international/coronavirus-en-chine-les-captifs-de-wuhan-hesitent-a-ressortir-20200326

21

https://www.forbes.ru/obshchestvo/396211-tretya-mirovaya-i-pobeda-spravedlivosti-kakim-budet-mir-posle-virusa