Свеча

А. Н. Варламов

Первый раздел предлагаемой книги называется «Стихи». Авторне считает себя поэтом, но не смог удержаться от искушения использовать длявыражения своих ощущений поэтические средства, которые по своей яркойобразности намного превосходят любую прозу. И в том её, поэзии, бесконечнаяпритягательность.Раздел «Раннее» включает в себя произведения, задуманныеещё в 80-е годы прошлого века. Описаны события, как правило, имеющие под собойреальную подоплёку.Раздел «Рассказы» посвящён настоящему.

РАЗДЕЛ 2. РАННЕЕ

Когда нельзя отступать

рассказ

Желудок в очередной раз злобно рыкнул. «Точь-в-точь, как мой шеф, когда злится!» — подумал Иван Петров. Ему нестерпимо хотелось есть. На ходу подняв голову, очень кстати прочитал — «Столовая №10». Ура!

Нужно сказать, Петров слегка недолюбливал именно эту столовую. Однако времени бежать в другую сегодня катастрофически не хватало. К тому же его заведующий отделом терпеть не мог, когда подчинённые опаздывали с обеда. Впрочем, такого рода «аллергия» на непунктуальность рядовых сотрудников присуща всем без исключения начальникам, а также их заместителям. Поэтому Иван, не колеблясь, решительно открыл дверь под знакомой вывеской. В нос ударило влажным, прогорклым, и чем-то съедобным. Мельком отметил: народу было, как всегда в обед, не протолкнуться. Желудок, подобрев от сладостного предвкушая, взял себя в руки и сбавил тон.

Иван выбрал поднос почище. Встав в длинную очередь, начал прикидывать, чего бы взять? Голодное воображение, не сдержавшись, представило себе жирные, наваристые щи с говядиной, толстую свиную отбивную, расстегаи… Тут Петрова слегка замутило от голода, и он, едва не поперхнувшись слюной, одёрнул себя — ну что за барские замашки в родном советском общепите? Эдак и в рот ничего не полезет. Тут ведь как — специфика особая, своя: либо вкусно, либо много… При выборе места столования нужно ясно понимать: хочешь наесться без затей — вот эта столовка как раз то, что нужно; хочешь насладиться — иди в другое место и с другими деньгами. И не стоит питать иллюзий. Они ослабляют иммунитет.

Минут через десять, добравшись до замызганной раздачи, он обратился к меню и стал тяжело размышлять: харчо или молочная лапша? «Прошлый раз харчо оказалось не ахти какие харчи, но молочным не наешься», — здраво рассудил Петров. Несмотря на стремительно галопирующее чувство голода, он всё ещё чудом сохранял способность к адекватному мышлению: «Рискну-ка я ещё разок попробовать харчо».

Вскоре Петров дошёл до полки, на которой высилась горка пережаренной, пересохшей и перележавшей путассу. «А может, это простипома?» — гадал Иван, к стыду своему, плохо разбирающийся в неосетровых. Он встревоженно спросил у дамы, стоящей позади:

— А какой сегодня день?

— Среда, — машинально отозвалась та, занятая своими мыслями.

«Уфф! — Иван мысленно утёр холодный пот со лба. — Значит, не рыбный день!»

— Харчо нет. Есть рассольник, — сказала, как отрезала, будто вырубленная из твёрдых пород красного дерева, наливальщица.

— Давайте что есть, — обречённо отозвался Иван, не без основания подозревая, что меню ещё чего-то не договаривает.

— Да, и пожалуйста, большую порцию, — добавил он.

Пока пышномясая работница орудовала поварёшкой, Иван решал сложную задачу выбора лёгкой закуски, хотя сам выбор был невелик: жухлый на вид салат из свежей капусты да такой же заморенный «витаминник» из свежих огурцов. В обоих случаях слово «свежий» было совершенно не к месту в наименовании блюд, поэтому Иван, ткнув пальцем в небо, взял винегрет — тот, несмотря на синюшный вид, издавал вполне живой запах. «Солёная капуста хранится лучше и дольше!» — вспомнилось к чему-то из давно прочитанного.

— Что на второе будете? — вывела его из сомнений раздатчица.

— Горох и два бифштекса, — помня перечень из меню, выпалил Иван.

— Нет гороха. Есть макароны и рис.

— Тогда рис. Двойной!

Иван не любил макароны.

— Из мясного что будете брать? Есть азу, есть котлеты.

«Опять меню того… — не того…»

— Давайте котлеты. Не рыбные? — подстраховался Иван.

— Нет. Баранина со свининой.

— Аа-а… — заколебался Иван, не в силах решить. — Давайте… две котлеты. Нет! — он поторопился исправить заказ. — Три! И подливы побольше.

В его голосе послышались просительные нотки.

Раздатчица (она же насыпальщица), услыхав про «побольше», на мгновение запнулась. (Да и то сказать: грузовой тепловоз, это вам не маневровая «кукушка» — когда ещё после свистка даст задний ход…) Затем нехотя вернула черпак в кастрюлю с соусом и вроде как зачерпнула ещё немного бурой жидкости. При этом лицо её наглядно отразило невыносимую внутреннюю борьбу между «улыбнуться или нахамить». В результате выиграла ничья, но стало очевидно, с каким нечеловеческим трудом даются не предусмотренные штатным расписанием движения души и тела работникам наших столовых.

Вконец оголодавший, готовый проглотить собственный язык, Иван решил сегодня съесть много. Его взгляд упёрся в лежащие на верхней полке пирожки, означенные как «с мясом» и «с повидлом». Рука сама, без спросу, ухватила по два из каждого лотка.

— Свежие? — неосознанно поинтересовался он.

В ответ его ожёг яростный взгляд такого высокого накала, что Иван невольно отшатнулся, боясь опалиться. Знал же, какой ответ прилетит с той, неприятельской, стороны «бастиона»! К тому же, когда укладывал пирожки себе на тарелку, сразу отметил: «Холодные, чёрт возьми!» Спрашивается — зачем дразнил гусей?..

Между тем, в порыве неудержимой жадности, Петров поставил себе на поднос ещё и омлет. В голове мелькнуло стандартное: «И на чём они его жарят?..»

Следом под распоясавшиеся руки попалась каша. Она тоже оказалась на подносе.

Оставалось выбрать чего-нибудь жиденького. Либо чай, либо компот. И то, и другое не манило, но холодный чай — это намного хуже, чем такой же компот.

В этот момент через голову и просто мимо Петрова, довольно бесцеремонно толкая его, потянулись многочисленные чужие руки. Это народ кинулся брать штурмом сметану, что внезапно внесли из подсобки. Иван тоже успел ухватить стакан. Ну вот, пожалуй, всё. Можно наконец платить и быстрее садиться есть.

Он был уже совсем рядом с кассой, когда там завязалось небольшое разбирательство: девушка тщедушного вида, в очках, тыкала тарелкой с рисом в каменное лицо кассира, хранящей на себе отпечаток вечности. При этом культурная клиентка негромко, но акцентированно вопрошала:

— Что это такое? Как это можно есть?

— А что вам не нравится? Нормальный рис, — вяло отбивалась кассир.

Воздух вокруг них невидимо задрожал и мгновенно наэлектризовался, создав некоторое напряжение между с интересом наблюдающими за происходящим страждущими хлеба (и вовсе, как оказались, не чуждыми зрелища) с одной стороны, и кормящими их с другой. В этот момент стойки и полки раздачи образовали некий водораздел, почти что баррикаду. Похоже, назревал конфликт.

Процесс выдачи пищи не то чтобы остановился, но уж точно несколько замедлился. Плотные, в одинаковой униформе работницы столовой пока ещё трудились как добрые пчелы, но внимательный сторонний взгляд мог без труда заметить, что они заметно насторожились и как бы подобрались, приняли «низкий старт» (и это при их неспортивных фигурах!). Однако в любой момент вся их дружная команда могла сорваться с места и превратиться уже в стаю злых ос…

Абсолютно каждому было ясно — повара что-то проглядели. Более того, все понимали — кого именно они прозевали, а теперь весь сплочённый коллектив столовой был готов единой мощной грудью, в едином порыве встать на защиту родной «конторы».

Кассир, однако, незыблемо восседавшая на монументальном постаменте, была убийственно спокойна. Её изощрённо натренированный мозг не видел особой угрозы со стороны этой, по всей видимости, «училки»; поэтому она легко, «одной левой» парировала жалкие потребительские нападки.

— Вот-вот, посмотрите! — интеллигентка ворошила в тарелке вилкой, что-то выискивая там.

— И никакие это не черви, а обычные мушки, — с абсолютным сознанием правоты заявила кассир, поправляя свой гранитный бюст. — Лето на дворе, вот они и летают везде.

Аргумент в пользу всепроникающей силы Жизни неожиданно возымел действие. Девушка почему-то сразу успокоилась (может, она преподавала биологию?) и понесла на мойку остатки обеда, который, за исключением небольшого количества спорного риса, только что благополучно съела. Все разом, по обе стороны баррикады, вздохнули. Кто с облегчением, кто с сожалением. Каждый вновь занялся своим, насущным.

Петров со смехом заметил стоявшей позади даме:

— Так и аппетит могут испортить.

— Ага, — мотнула та головой.

Однако выражение её лица не понравилось Петрову. Как-то нехорошо побледнела дама. Но, с другой стороны, иной от окружающих оттенок лица — глубоко интимный выбор каждого; засим Петров деликатно отвернулся от неё.

Наконец за обед заплачено. В руках непослушно вальсировал поднос, с трудом уместивший на себе накупленную снедь. Отходя от кассы, Иван окинул быстрым взглядом зал — все столы заняты. Куда же сесть? Ага, вот товарищ у окна неподалеку встаёт, надевая шляпу. Можно туда, если поторопиться. Успел!

Иван расставил свои тарелки, расстегнул ворот рубашки. Выбрав на столе место почище, опёрся, расслабившись. Локти тут же бесконтрольно разъехались на жирной столешнице.

Впрочем, всё это так, мелочи. Вот он, долгожданный момент — Иван взял пирожок и со всего маху откусил от него едва ли не половину. И сразу нетерпеливо зачерпнул рассольник. В нос шибануло кислятиной осклизлых огурцов. Да-а, супчик-то оставлял желать гораздо лучшего… Немного погодя выделился ещё один нюанс: пирожок, вернее — мясное вкрапление в него, было немного с душком.

Но голод не тетка, и Иван продолжил неистово хлебать варево, успевая при этом аккуратно сдвигать ложкой на край тарелки серо-зелёные огурцы, которые при всём желании ну никак не лезли в глотку. И более осторожно кусать второй пирожок, выплёвывая из него мелкие, но острые косточки.

Вскоре Иван поймал себя на мысли, что, даже учитывая свой неуёмный голод, категорически не хочет доедать рассольник; однако изо всех стремительно убывающих сил, чтобы не потерять себя в глазах соседей по столу, постарался съесть порцию до дна. И всё-таки смалодушничал. Незаметно поморщась, отодвинул от себя остаток «первого».

Всё ещё сохраняя высокую скорость, по инерции проглотил кашу, так и не поняв истинную природу её происхождения. Разве лишь то, что была она определённо растительной…

С гораздо меньшим энтузиазмом принялся за «второе». Быстро умял две котлеты, которые более справедливо было бы назвать хлебными, нежели мясо-свиными; и тем не менее… А также львиную долю риса. Так же исчез во рту, но уже неспешно, пресловутый винегрет, который, как Петров справедливо предположил, оказался весьма недурён. Хоть он и был несвеж, зато добавил в организм Ивана добрую толику кислоты, значительная часть которой втуне пропала вместе с несъеденными огурцами.

Ну вот. Необходимое количество жизненно обязательной пищи упало внутрь пищевода и далее. Теперь особо спешить было не к чему.

Иван с некоторой ленцой ковырялся вилкой в гарнире. Зачем он это делал? Наверное, в силу подспудного любопытства, что свойственно каждому из нас, когда в желудке уже ощущается приятная тяжесть. Кстати сказать — абсолютно ненужное любопытство.

Иван против воли ожидал найти что-нибудь… необычное; и нашел: несколько черных мушек спрятались на самом дне.

Вопреки здравой логике он даже обрадовался им, будто встретил старых добрых приятелей. Затем через силу, но целеустремленно принялся «добивать» последнюю котлету, приправляя её бледной подливой и дополняя рисом, осторожно снимаемым с самого верха, поскольку там, думалось ему, мухи ещё не успели «отметиться». Впрочем, Иван прекрасно понимал шаткость такого допущения…

Он подвинул поближе омлет, который, пожалуй, был к этому моменту совершенно лишним. (Если совсем честно, то уже последняя котлета была ни к чему…) Иван с особой придирчивостью попробовал его — недосолен. Поглядев в солонку, понял — в ней побывали чужие яйца, и сделали это неаккуратно… А в горчичницу даже не стал заглядывать — всё было ясно намазано на её боках…

Омлет пришлось есть, как он есть. «На чём они его жарят?» — снова промелькнула спутником мысль-загадка, когда Иван буквально «ногой» попытался затолкнуть его в себя. С большим трудом управившись с ним наполовину, Петров отвалился на спинку стула. Захотелось передохнуть.

Два соседа по столу одновременно закончили трапезу, собираясь вставать. И в этот момент подъехала тележка «скорой столовой помощи». Правда, без креста и сирены, зато с изрядным грохотом.

Прибыла она, конечно, не сама по себе, а будучи ведома нарядной девушкой лет… Иван хмыкнул про себя: его всегда умилял пресловутый стиль «а-ля первоклассница». Ну там передничек, оборочки… А этот головной убор!.. Ну вылитая демисезонная Снегурочка! Опять же юбка до колен. Ладно ещё, когда «второгоднице» двадцать с небольшим, но когда ей сильно за тридцать, а то и сорок… С другой стороны, не надевать же ей черный прорезиненный фартук, а под него комплект индивидуальной химической защиты. А вот высокие кожаные ботфорты — это вариант!..

Меж тем «девушка» ловко убрала со стола на верх тележки грязную посуду (повезло встающим соседям — не нужно самим относить на мойку). Такими же отработанными движениями недоеденные остатки отправились в огромный, с крупной синей подписью «ПП», бак, стоявший в нижнем кузове тележки. Иван, по уже сложившейся у него традиции разгадывать тутошние ребусы, попытался расшифровать надпись, но не сильно преуспел. Сказалась сытость, которая, как правило, пагубно влияет на послеобеденный IQ, а в данном случае — успехи в криптографии.

«Ещё один шанс для огурцов, — подумал Иван, глядя, как они, недоеденные, но не забытые, отправились в тот таинственно закодированный бак. — Подадут теперь их какой-нибудь хрюшке на десерт. Так вот где зарыт корень нашего поразительного сходства со свиньями — как-никак, из одной тарелки хлебаем…»

«Снегурочка» взялась за тряпку и в мгновение ока протёрла загаженный было стол. Ощутимо запахло дезинфекцией. Иван моментально заткнул нос — у него были свои предубеждения. В конце концов, любой, а не только начальник, в современном демократическом обществе имеет право на собственную аллергию. Так вот, Иван терпеть не мог хлорку, отчего всю его игривость тут же как рукой сняло. И он, отвернувшись в сторону, попытался дышать оттуда.

Снегурочка (она же «медсестра»), мельком, совершенно индифферентно глянула на Ивана, и неспешно, покачивая матовыми бедрами, с грохотом отправилась на следующий «вызов».

Когда Петров повернулся к своим тарелкам, то застал рядом с собой новых соседей, с жадностью поедавших принесённое ими. Ивану тоже следовало поторапливаться — время поджимало, и он продолжил начатое; и доел-таки злополучный омлет.

«Вот вам!» — злорадно подвёл он некий итог, сам не зная — чему и к чему? И к кому при этом обращался.

На том, пожалуй, была выполнена уже программа-максимум. И даже сверх неё. Петров сытой рукой поднял стакан с компотом, поглядел сквозь него на свет так, чтобы это не слишком бросалось в глаза окружающих. «Сегодня исключительно пятнистый стакан попался. Наверное, из-под какао.» Поискал глазами салфетки, чтобы вытереть липкий стакан, а заодно и руки, но ни на одном ближайшем столе их не было. «Ну и ладно, — решил Иван. — Потом руки отмою».

Он поколебался, затем взял вилку и наколол ею пирожок с повидлом. Стал есть его, запивая мутной бурдой из такого же неопрятного стакана. Представив себя со стороны, махнул рукой и второй пирожок взял уже рукой: сначала двумя пальцами, а потом и всей пятерней. Пирожки оказались жёсткими, и это была ещё одна из многочисленных тайн, о которых стеснялось говорить меню.

Съеденное и выпитое уже вплотную подступило к горлу. Иван сидел, крепко сжав зубы — не стоило теперь лишний раз открывать рот, чтобы ненароком не пролить через него что-нибудь…

Иван тяжело, с одышкой оглядел зал. Картина всеобщего насыщения уже не вызывала в нём сопричастности. Хотелось выйти наружу. Но была ещё сметана…

Он тщательно, как проверяющий из санэпидстанции, всмотрелся в неё, и сразу заметил многочисленные пузырьки во всей её белой толще, после чего осторожно приподнял стакан и, не удержавшись от искушения, озорно качнул его: вверх медленно всплыла собственно «сметана», вниз нехотя поползла более тяжелая фракция. «Наверное, перестарались с водой…» — глядя на инфильтрат, аналитически заключил Иван.

По неистребимой русской привычке он выдохнул, запрокинул голову, закрыл глаза и, поднеся на ощупь к губам сметану, осторожно выпил её. Затем отставил «рюмку» на вытянутой руке, оценил результат и порадовался — все вышло замечательно: сметана внутри, отстой — в стакане. Теперь действительно пора было уходить.

Иван поднялся со стула и немного покачнулся. Прислушался к себе: внутри прибой мерно накатывал в самые ноздри.

Петров нёс к мойке грязную посуду, крепко сжав челюсти. Он изо всех оставшихся сил старался не думать о своём желудке, где вовсю шла бескомпромиссная борьба между рассольником и сметаной, компотом и котлетами.

Он обвёл мутным взглядом столы, забитые объедками. К горлу подкатил настойчивый позыв, заставив судорожно икнуть. «Как бы не об…» — испугался он, но тут же оборвал опасную мысль на полуслове. Не хватало только оскандалиться… Иван ещё сильнее, до боли, сжал челюсти.

«Ну уж нет! Я заплатил свои кровные за всё! И теперь до вечера нужно, кроме всего прочего, дожить…» — сердито подумал он. Стараясь лишний раз не тревожить свой перенасыщенный, встревоженный внутренний мир, неверным шагом вышел вон.

Петров довольно нервно и неровно двигался по улице. В данный момент его сильно заботила угроза несварения. То бишь — не случится ли банальный запор? А вдруг не банальный, а самый что ни на есть фатальный?! Запаниковавшее сознание принялось судорожно искать выход из столь критической ситуации, и тут же предложило Ивану немедленно перейти на солнцеедение…

Узкий тротуар, по которому тяжело пробирался Петров, казалось, немного покачивает. Глядь, и вот уже Иван — не Иван, а капитан, с большим трудом ведущий по бурной реке баржу, сверх меры переполненную песком. Он, капитан, с понятной печалью смотрит на груз — и ценность сомнительна, и выбросить жаль. А волны уже возле самого мостика, вот-вот захлестнут трюм. Пристать бы к берегу, да выгрузить лишка… Беда в том, что судно плохо слушается руля. В общем, походка Ивана Петрова вызывала сочувствие…

Промучившись этак пару сотен метров, его желудок незаметно, но деловито рассовал по закоулкам то, что с таким трудом вынес из «десятки». Стало легче. А затем и намного легче. Можно сказать, совсем хорошо стало Ивану. И, как бывает, когда по случаю удаётся выпить грамм сто-двести, отчего разгоряченные эндорфины победно берут верх над холодным рассудком, он подумал ни с того, ни с сего: «А не жениться ли? А что — перейду на своё, домашненькое…» И долго-долго, ещё метров сто шёл, обдумывая внезапно и широко раскрывшиеся перед ним ослепительно засиявшие горизонты.

На этой мажорной ноте и закончить бы тернистый полуденный путь Ивана Петрова, но… Нежданно-негаданно возникло новое беспокойство. Теперь оно глухо стучалось где-то пониже «ватерлинии». «Как бы не обо…» — молнией высветилось в голове. Петров рефлекторно сильно сжал как все мысли сверху, так и все мышцы внизу туловища, из-за чего походка обрела ещё более странную ритмическую окраску…

Эта новая, пугающая перспектива оказалась гораздо ближе предыдущей, принудив сменить сиюминутные приоритеты. Петров заставил себя вновь наступить на горло собственной «песне», грозившей на полпути к послеобеденному кроссворду непристойно сфальшивить. Следуя проверенной методе, он дал увлечь себя первой попавшейся посторонней мысли, уводящей его прочь с опасного направления… Как у любого мыслящего человека, таковая мгновенно нашлась, и Иван, так и не успев толком жениться, оседлал новую идею и стремительно унёсся прямо на ней куда-то вдаль.

Иван Петров, сытый, и, в принципе, довольный собой, шёл с обеда на работу, привычно ощущая, как внутри него начиналась обычная в это время суток борьба с изжогой.

«На воде… — внезапно, само собой пришло решение загадки про омлет. — Той, что после мытья посуды остается.»

«Не опоздать бы, не то шеф опять начнет бурчать.» Иван слегка прибавил шагу…

Я скоро вернусь!

И какой же русский не

любит быстрой езды?

Н. В. Гоголь

рассказ

Сколько же наглецов ездит по дорогам, не поверите! Сейчас я отправляюсь к тёще, а по пути докажу, что дело обстоит именно так. Только выведу машину из гаража. Полюбуйтесь — ВАЗ-2106!

Ну как, хорош «трамвайчик»? Между прочим, ему четыре года, а как сохранился!

Что-то мотор не заводится. Карбюратор, наверное… Раньше, бывало, в любой дождь или мороз поверну ключ, и пожалуйста — сразу трогаюсь с места. Следовательно, не тороплюсь. И вообще, зачем спешить? Говорят, тише едешь, дальше будешь… Полностью согласен с автором этой мудрости. При обычной скорости в 80—100 километров в час не спеша за день везде успеешь. Даже к тёще на блины. Ха-ха!

Ну вот, заработал наконец! Это я о моторе. До чего люблю после двух-трех недель автобусной толчеи сесть в свою машину, включить скорость, и, пробуксовав колесами, непринужденно помахать жене — милая, жди меня! Я скоро вернусь!

Конец ознакомительного фрагмента.