Штукатурное небо. Роман в клочьях

А. И. Строев

Новаторский роман Александра И. Строева только на первый взгляд кажется набором разрозненных новелл. Это роман для умных, думающих людей с тонким вкусом, хорошей памятью, ярким воображением и развитым музыкальным слухом. По главной профессии Александр И. Строев – режиссёр авторского кино и популярных телесериалов. Его фестивальный фильм «ЖЖ»> (Живой Журнал) давно стал хитом просмотров в Ютубе. Не меньшей популярностью пользуются и музыкальные клипы его группы «Каникулы Гегеля», вошедшей в энциклопедию русского рока. Поэтому роман в клочьях «Штукатурное небо» вы будете не просто читать, а смотреть в своем воображении, как художественный фильм, полный тонких намёков и узнаваемых цитат, встречаясь с неожиданным словотворчеством самого писателя. Александр Чистяков, поэт, председатель Русского литературного общества

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Штукатурное небо. Роман в клочьях предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 19

Азбука вкуса

Сегодня ночью мне приснился петух. Он что-то зарывал или разрывал своими лапами в песочнице на детской площадке. Качался на качелях. Взбирался по горбатой лесенке. Деловито и молча ходил туда-сюда по закрепленному в центре бревну, то опуская, то поднимая его с разных сторон. Когда раздалось — «ку-ка-ре-ку!» — я проснулся.

К чему снятся петухи? Я справился у разных людей. Пролистал на лотках у метро всевозможные «Сонники». Ни одна из версий не совпадала друг с другом. Я буду придерживаться своей — это, наверное, к пожару. В доме напротив часа через два, после того как я проснулся, сгорела трехкомнатная квартира. К счастью, никого из жильцов в эту ночь там не оказалось. Когда подъезжала пожарная, я стоял у окна в халате и смотрел, как полыхает крыша — квартира была на последнем этаже. Это продолжалось минут 20–25. За это время я успел вспомнить много всякой ерунды, например, что в детстве я не любил вафли, овсяную кашу, зефир и сыр с крупными дырками. Вспомнил, как в детском саду мой пятилетний «сокашник» давился овсянкой с собственной рвотой, чтобы не отругала какая-то «баба Маня».

Потом до полудня спал.

II

Мы с мамой возвращались из детского сада. Я держал ее за руку и прыгал в своих дурацких сандалиях, минуя желтые круги от вечернего солнца на майском асфальте, пока мое внимание не привлек сосед в ситцевой рубашке с карманами (из дома напротив), который нес в обеих руках два коричневых бумажных пакета, в каких раньше продавали на развес крупу, конфеты и сахар. В пакетах кто-то пищал. Я остановился, а он, как будто хвастая, нагнулся ко мне и, улыбаясь, показал их содержимое. В одном и в другом, взбираясь друг на друга маленькими розовыми лапками, барахтались штук десять пушистых цыплят. От удивления я открыл рот и, забыв, что я со старшими спросил — сколько стоит? Сосед рассмеялся и сказал — по пятачку! До школы мне было еще два года, но каким-то странным образом я подсчитал, что если взять трех, то это будет все равно, что три раза проехать на метро или слопать одно мороженое, а взамен получить что-то нежное, живое, дрожащее. Обо всем этом я думал пока мы не зашли домой, и уже тут я применил всю силу своего убеждения, чтобы осуществить этот внезапно поразивший меня план. Странно, но, сколько я себя помню, так я не выпрашивал даже разборных индейцев в «Детском мире», которые появились в то время, как великий дефицит! Вес был взят! И, приблизительно, через час мама принесла мне в ладошках, сложенных лодочкой, три желтых и глупых шарика. 15 копеек! Все они немедленно, по совету бабушки, были помещены в коробку из-под обуви «ЦЕБО», выстланную какой-то старой бумагой, и поставлены в туалет/ванну — у нас был смежный санузел. Пока меня не загнали спать, я сидел перед этой коробкой на корточках и мешал чистить зубы и справлять перед сном свою нужду всему семейству. Не мог оторвать глаз. Все это было мое!

По-моему, мне ничего не снилось, но когда я проснулся и в одних трусах вышел в коридор, бабушка крикнула мне: — Санька, ну-ка иди-ка сюда!

Возле обувной коробки на обрывке жирной магазинной бумаги лежали мертвыми два цыпленка (как это могло случиться! я же сам кормил их вареными желтками!). Уцелевший цыпленок, как сумасшедший, бегал по коробке из угла в угол. Когда он подрос, и стало понятно, что это мальчик, его назвали Петя.

III

Великое качество человека — оригинальность! (если оно есть), которое делает его объектом всеобщего внимания, обсуждения (восхищения или осуждения — не важно). Особенно оно спасительно для людей, остро ощущающих одиночество, будь то натуры творческие или просто эмоционально неуравновешенные. Все это с избытком я испытал на себе, еще вполне не осознавая его величие. Но всякий раз, выходя с бабушкой гулять во двор, я расстраивался, если там не было «зрителей», то есть соседей.

Что является предметом гордости для человека городского? Какая-нибудь необычная и послушная собачка или серебрящаяся на солнце сиамская кошка. Нашим предметом гордости был привязанный веревочкой за одну лапу (чтобы не убежал) петух. Все, кто любил или по каким-либо причинам не любил нас, не могли оставаться равнодушными к такому зрелищу:

— Да это та сумасшедшая старуха со своим внучеком, которые петуха на поводке писать во двор выводят, — говорили между собой хорошо одетые соседи с породистой длинношерстной таксой и «Жигулями».

Но все остальные, стоило нам только выйти, собирались на детской площадке для получения очередной порции бесплатного удовольствия, как будто приехал цирк шапито.

Выходя во двор, Петя сначала очень методично и долго рылся в песочнице, клевал мелкие камушки. Потом деловито обходил и разглядывал всех собравшихся. И только после этого приступал к показу обязательной программы. День ото дня в его репертуаре появлялись все новые и новые трюки. Он вверх-вниз ходил по горбатой металлической лесенке, качался на качелях, взад-вперед вышагивал по закрепленному в центре бревну, то, опуская, то, поднимая его с разных сторон. А потом, взобравшись на последнюю ступеньку странного сооружения с перекладинами и вваренными в них разной величины кольцами, озарял весь городской двор победным — «ку-ка-ре-ку!» Спрыгнув, он убегал к подъезду и ждал пока кто-нибудь из нас откроет его величеству дверь. Все аплодировали ему кроме нас с бабушкой, потому что это был наш собственный «отпрыск», хотя мы и «палец о палец не ударили» в вопросах его воспитания. Кто-то советовал отдать Петю в цирк, но иметь такую диковинку при себе было куда приятнее.

То ли Петя жил какой-то своей особенной внутренней жизнью, то ли зазнался как единственный чересчур успешный артист, но, чем больше я начинал его любить, тем независимей и самостоятельнее он становился. Мне это было очень обидно. Когда его (уже из большой коробки на кухне, где он проводил большую часть своего времени) выпускали поноситься по комнате, я начинал его задирать, топая на него ногами и загоняя в угол. Однажды он меня очень больно клюнул. Я промолчал и стерпел, но с тех пор на прогулку его выводила одна бабушка. Наши отношения охладели. Я увлекся чем-то другим (кажется, мне подарили летающий вертолет со стартером) и Петино присутствие в квартире волновало меня не больше, чем присутствие телевизора, когда по нему не показывали мультфильмы. Такой вот тупой народ эти дети!

IV

В квартире № 22 (что в лото называется «два гуся», а в карточной игре в «Очко», мягко выражаясь, что ты проиграл) по площадке наискосок и напротив нашей квартиры жил заядлый дачник — наш сосед (Царствие ему Небесное) Сергей Федорович. Лето подходило к концу. Кому и как в башку влетела такая мысль, по-моему, ему, но, однажды, когда я проснулся после ненавистного послеобеденного сна, я услышал в коридоре его голос:

— Я отлично рублю головы! — и больше ничего.

Не нужно много фантазии, чтобы догадаться о какой голове шла речь. Я нарочно несколько пространно начал этот рассказ, потому что, как сказал один Художник, если на сцене ружье, то оно обязательно выстрелит, а если в рассказе петух, то его обязательно сожрут — это уже мое личное наблюдение. Но дело не в этом и даже не в том, что несколько дней подряд (четыре десятка с лишним лет тому назад) я, наотрез отказываясь спать после обеда, по два часа стоял в прихожей и дежурил около дерматиновой двери, за всеми подглядывал, подслушивал их разговоры. Произошло, вероятно, то, что должно было произойти. Я никому не сообщил о своем знании, о том, что меня волнует. Мне было стыдно за свое напускное равнодушие. Никому и в голову не пришло о чем-либо меня спросить.

«Товарищ, не в силах я вахту стоять, — сказал кочегар кочегару», — такое недоразумение случилось со мной в один из дней. Я проснулся, вскочил, побежал на кухню и никого на привычном месте там не обнаружил, не было уже даже коробки. На кухне стало светлее и просторнее. Почему-то я не заплакал, а просто-напросто помрачнел и замкнулся. Ничего уже нельзя было сделать. Через несколько лет мне рассказали, как Петя с отрубленной головой минут пять носился по двору, натыкаясь на свои металлические игрушки, а все соседи (не знаю с каким чувством, но также) стояли и смотрели на него.

На ужин был суп. Мы все сидели за столом, у всех дымились тарелки. Дымилась и у меня. В моей — был один бульон, в котором плавал отрезанный вареный гребешок — как самый маленький в семье, я, видимо, имел на него право.

Я не сказал еще, что помимо зефира, сыра и разной другой чепухи, я до тошноты не мог терпеть куриного супа. Отказаться от этой тарелки было невозможно. Конечно, у меня был шок, но в то время я никак не мог квалифицировать свое состояние. Я плотоядно и медленно жевал этот скрипящий на зубах гребень, большой ложкой, изредка прихлебывая бульон. Все жаловались на жесткое мясо и сетовали на то, что нужно было варить курицу.

* * *

Я до сих пор не могу понять почему в тот раз мне впервые понравилось это блюдо.

Теперь я совершенно спокойно покупаю в кулинарии кур (петухов, кажется, не продают), спокойно ем зефир, вафли, пастилу, овсянку, ищу сыр с крупными дырками и не люблю что-то совершенно другое.

Стремительно меняются наши вкусы.

P. S. Около семи лет назад Сергей Федорович переехал со своей женой (Царствие уже и ей Небесное) в квартиру поменьше в соседнем доме и вскоре умер. Мои родители ходили проститься с ним. В морг его почему-то сразу не забрали, а сделали укол формалина — наверное, существует такая технология. Он лежал на столе в гостиной. На голове у него был надет прозрачный полиэтиленовый пакет, перехваченный на горле резинкой. Я ничего не хочу этим сказать. Но как-то странно все это. Странно.

Павел Исаевич.

— А у меня, например, не так давно пасхальные яйца на кухне протухли. И выбирал вроде бы лучшие и варил долго, и освятил как положено, в холодильник определил на почётное место. Ан — нет! Но не должно же было по всем законам такое случиться! Ну не бывает такого!

Пётр Исаевич.

— Иногда, знаете, и такое бывает, чего и быть-то не может! Вот только ничего не понял сейчас, ей Богу!

Пётр Исаевич.

— Соплежуйство, опять какое-то! События бессознательного прошлого! И опять — смерть в результате! Хотя бы и петуха третьего. Одного из всех цыплят выжившего!

Павел Исаевич.

— Не соплежуйство, а групповое мясоедение в дни Успенского Поста, скорее! И вполне себе всеми осознанное. А Вы никогда не задумывались, что жизнь в конце концов именно этим и заканчивается?! Каким бы циркачом не был, а сожрут тебя «по-любасу» свои же собственные друзья в результате! С голодухи или так из любопытства праздного просто… Но — «Дело не брюхе, а в духе!»

Пётр Исаевич.

— Да уж и не подавятся! Точно! Жаль только вот мальчонку… Тут ведь как и посмотреть-то, но никогда это Послушание ни к чему хорошему не приводило!

Павел Исаевич.

— А Вы с такими заявлениями всё же поаккуратнее, Пётр Исаевич! «Бог — не Мирошка…»

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Штукатурное небо. Роман в клочьях предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я