Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири

А. И. Дмитриев-Мамонов, 1895

Пугачёвское восстание 1773–1775 годов началось с выступления яицких казаков и в скором времени переросло в полномасштабную крестьянскую войну под предводительством Е.И. Пугачёва. Поводом для начала волнений, охвативших огромные территории, стало чудесное объявление спасшегося «царя Петра Фёдоровича». Волнения начались 17 сентября 1773 года с Бударинского форпоста и продолжались вплоть до середины 1775 года, несмотря на военное поражение казацкой армии и пленение Пугачёва в сентябре 1774 года. Восстание охватило земли Яицкого войска, Оренбургский край, Урал, Прикамье, Башкирию, часть Западной Сибири, Среднее и Нижнее Поволжье. В ходе волнений к казакам присоединились башкиры, татары, казахи, чуваши, мокшане, эрзяне, уральские заводские рабочие и многочисленные крепостные крестьяне всех губерний, где разворачивались военные действия. Впервые изданная в 1895 году и написанная на основе архивных документов и воспоминаний современников, книга историка и библиографа Александра Ипполитовича Дмитриева-Мамонова (1847–1915) и в наше время представляет немалый интерес как для историков, так и для рядовых читателей.

Глава III

Причины неудачи первого столкновения Сибирских войск с мятежниками. — Увеличение области распространения мятежа. — Недостаток в боевых запасах и в продовольствии. — Предположение генерала Рейнсдорпа о направлении к Оренбургу отряда генерала Станиславского. — Получение генералом Деколонгом указа Военной коллегии, определяющего задачу его военных действий. — Распоряжения генерала Деколонга. — Мнения губернаторов Оренбургского и Сибирского о порядке направления военных действий. — Мероприятия Сибирского губернатора Чичерина относительно частной корреспонденции из мест военных действий. — Объявление Казанского губернатора фон Брандта о поимке Пугачева. — Распоряжения Сибирского губернатора Чичерина и генерала Деколонга о распространении объявления о поимке самозванца.

Неудача первого столкновения Сибирских войск с толпами мятежников, происшедшая вследствие малочисленности команды секунд-майора Заева, сравнительно с численным составом бунтовщиков, предводительствованных самим Пугачевым, объясняется и тем, что местность, в которой пришлось действовать команде, совершенно ей была неизвестна, да и разведочная часть, которая могла бы дать данные о движении неприятеля и его силах, вверявшаяся чинам из состава иррегулярных войск, настолько была плохо организована, что состояла в большинстве из людей, передававшихся на сторону мятежников.

В рапорте от 3 декабря^[46] генерал Станиславский, излагая обстоятельства, при которых произошло падение Ильинской крепости, сообщал генералу Деколонгу, что посланный им 24 ноября к полковнику де-Марину с ордерами оренбургский казак капрал Татин, а также посланные из Губерлинской крепости 28 ноября озерские 4 казака с ордерами к секунд-майору Заеву, неизвестно где находятся, так как и по сие время еще не возвращались, несмотря на недальность расстояния; сержант же Балохонин, присланный от полковника де-Марина и обратно отправленный с известиями к нему и секунд-майору Заеву 25 числа, доехав до Разбойного редута, рапортом донес, что он отправленные с ним ордера, ехавши верхом, по причине неоднократного падения лошади, нечаянно из-за пазухи обронил. Посланный за сим вновь с дубликатами и с сопровождением казаков, как видно из донесения секунд-майора Заева, бежал с теми казаками, а куда — неизвестно.

Эта неудача не могла остаться без влияния на дальнейшее распространение мятежа, тем более что малочисленность регулярных войск, составлявших единственный оплот для администрации водворению спокойствия, делали районы целых обширных провинций беззащитными.

Количество приверженцев к мятежу среди башкирского населения с каждым днем увеличивалось, порождая опасения русского населения.

Челябинская ратуша, страшась нападения башкир, разоряющих русские поселения в Исетской провинции, сделав воззвание к своим посадским и цеховым жителям «о готовности к защите городя тем, у кого какие ружья есть» (10 декабря 1773 года), постановила просить генерала Деколонга об удержании в г. Челябинске 11-й полевой команды, предположенной к дальнейшему следованию к Оренбургу.

Исетский воевода Веревкин, находя положение Челябинска действительно опасным, признавал ходатайство граждан об оказании им защиты совершенно основательным и в «особенности необходимым для соблюдения высоких Ея Императорского Величества интересов, яко то денежной казны, которой ныне состоит в Челябинске около пятидесяти тысяч рублев. Да заготовленные для провинции соль, вино в провиантском магазине. Гостиный двор не менее как на полтораста тысяч рублев. Ежели оной воинской команды от вашего высокопревосходительства мне пожаловано не будет, то в таком случае неминуемой подвержен буду напасти, и ежели, отчего Боже сохрани, провинциальный город будет разорен, то уже вся Исетская провинция будет подвержена бедствию и всей погибели. Солдат у меня в городе только 20 человек, казаков 50, граждан, т. е. канцелярских служителей, посадских и отставных служилых до 200 человек.

Крестьян хотя и наряжено до 1000 человек из дальних слобод, но оные по днесь еще не бывали, да они же и без оружия. Хотя у немалого числа граждан и казаков винтовки и есть, но они ноне, в морозливое время, к стрельбе совсем неспособны. Да и к большему несчастию нашему, пороху ружейного нисколько в городе нет, да и пушечного самое малое число; хотя мною, по открытии зла, от Екатеринбурга и многих линейных крепостей от командиров порох требован, но везде отказали; просил о присылке пороха из Тобольска его превосходительство господина генерал-поручика Сибирского губернатора Денис Ивановича Чичерина, токмо еще не прислано»^[47].

Для удержания проходящей команды в Челябинске провинциальная канцелярия послала указ на имя командира команды премьер-майора графа де-Кастро-Ласерда, прося его остаться на некоторое время в городе.

Башкиры не щадили в грабежах и разбоях казаков, производили нападение на редуты и крепости, охраняемые казаками, почему атаман уйских казаков Кашигин, ввиду неоднократного нападения на Уйскую крепость, нижайшим рапортом, «от имени своих казаков, просил защитить и оборонить Ея Императорского Величества всеподданнейших рабов материнским Ея Императорского Величества милосердием. От башкирцев сильная гибель, осадили, 12 декабря 30 человек убили. Мир православный плачет!»

Донося о целом ряде нападений со стороны башкирского населения, казаки в особенности с негодованием относились к тому факту, что после убийства, 10 декабря, четырех братьев казаков Малявкиных башкиры, нанеся сильные побои женам убитых, поставили их на колена, а затем принудили их у одного из башкир целовать руку в знак повиновения злодею. Эти башкиры объявляли, что посланы от Пугачева для приведения к корану всякого русского человека, и если кто не будет целовать руку и в него веровать, того они будут закалывать копьями.

Просили о помощи и заводские крестьяне. Белорецкого завода крестьяне в прошении своем, поданном Верхнеяицкому коменданту Ступишину, писали: «Мы, реченные крестьяне, пришли в крайнее разорение, что от здешнего завода ни на полверсты выехать не можно и без корму помирает вся наша скотина, а сего декабря 12 числа имевшийся у нас в поле аржаной хлеб башкиры сожгли, также дома наши жгут и приводят нас в крайнее разорение и убожество. Того ради вспоможения слезно просим, хотя небольшую команду нам прислать».

О таких же нападениях башкир заявляла и заводская Златоустовская контора купца Лугинина, где 10 декабря башкирами большая часть рудников была разорена, все инструменты были отобраны и многие рабочие с женами и детьми, в количестве 256 человек, отведены в плен. Горный смотритель Долбежев и штейнгер Шершенев изрублены.

Обращение администрации и населения Исетской провинции об оказании защиты присылкой военных команд не получили удовлетворения, и 11-я легкая полевая команда продолжала свое дальнейшее следование, согласно прежде полученным ордерам, и 16 декабря близ Уйской крепости выдержала нападение толпы вооруженных башкир 600 человек, которые с уроном были отбиты^[48].

На воззвание о помощи откликнулся Сибирский губернатор Чичерин, приславший в Челябинск просимый Исетским воеводою порох, в количестве 25 пуд, и 200 ружей для вооружения жителей^[49]. Недостаток пороха и свинца настолько сказывался по всем местностям нового расположения войск, что генерал Деколонг вынужден был обращаться по всей Сибирской пограничной линии и Сибирской губернии о присылке как пороха, так и свинца, в местности, наиболее подверженные нападению бунтовщиков. При этом выяснилось, что и в Тобольске имеется пороху едва лишь достаточное количество для снаряжения 500 рекрут, свинец же положено доставить из Казани с нарочными.

Недостаток обнаруживался не в одних боевых запасах, но и в продовольственных на всей линии расположения войск и в особенности в местностях, наиболее подвергавшихся грабежам башкир, уничтожавших пожарами хлебные запасы, почему Сибирским губернатором Чичериным предоставлено было генералу Деколонгу пользоваться всеми продовольственными запасами, какие находились в магазинах Провиантского Департамента, расположенных в Ишимском дистрикте, а за недостатком и этих запасов — из запасных магазинов (складов. — Примеч. ред.) городского и сельского населения Сибирской губернии^[50]. Отказавшийся в начале мятежа от прямого содействия Сибирских войск для восстановления спокойствия в Оренбургской губернии генерал Рейнсдорп, в конце декабря 1773 года, просил генерала Деколонга о том, не согласится ли он отправить Сибирские войска под начальством генерала Станиславского к Оренбургу «все совокупно, ибо отправление раздробное подвергается крайнему предосуждению, как то с Сибирскими ротами, а пред тем с Казанскими командами приключилось. А как в фураже великий недостаток, то иного не остается, как генерал-майору Станиславскому, со всеми командами, идти отколь прямее, взяв с линии хороших казаков и надежных вожаков»^[51].

Имея в виду, что в Оренбурге и в прилегающих к нему окрестных местах обнаруживается такой недостаток провианта, что по истечении месяца предвидятся затруднения в продовольствии населения и войск, генерал Рейнсдорп просил генерала Деколонга: «Постараться отправить из Исетской провинции к Оренбургу достаточное количество провианта подрядом или на крестьянских обывательских подводах».

Это обращение Рейнсдорпа, явно указывавшее на совершенное незнание им условий, в которых находилась команда генерала Станиславского, отрезанная сообщением с Оренбургом, на совершенное незнакомство с событиями, совершавшимися в Исетской провинции, не могло быть выполнено генералом Деколонгом как по обстоятельствам, вынуждавшим его к необходимости защиты Сибирской пограничной линии и Сибирской губернии, так и во исполнение полученного им указа Военной коллегии, определявшего задачу его военных действий.

Выступив в поход к подавлению мятежа в половине октября 1773 года, генерал Деколонг получил указ Военной коллегии, определявший задачу его военных действий, 21 декабря, т. е. спустя два месяца по выступлении Сибирских войск на Оренбургскую линию. Означенный указ, от 4 ноября 1773 года, № 431, вручен был Военной коллегией отправлявшемуся в Сибирь генерал-порутчику главному командиру Колывано-Воскресенских заводов Иерману, для передачи его генералу Деколонгу. Иерман, следуя чрез Тобольск, передал 10 декабря этот указ Сибирскому губернатору Чичерину, от которого в то же число он и был отправлен к генералу Деколонгу по месту его нахождения в Верхнеяицк^[52].

Приводим текст означенного указа:

По секретной экспедиции.

«Указ Ея Императорского Величества Самодержицы Всероссийской из государственной Военной коллегии господину генерал-порутчику и кавалеру Деколонгу.

По сообщениям от Оренбургского господина губернатора известны уже вы о возникшем в яицких жилищах самозванце донском казаке Емельяне Пугачеве, что он, обольстя простой тамошний народ и накопив толпу всякой сволочи, разоряет около Оренбурга селения и делает многие смертоубийства. Хотя к пресечению злодейства помянутого бездельника приняты уже господами Казанским и Оренбургским губернаторами возможнейшие меры, а к поспешествованию в том командирован и отсюда генерал-майор и кавалер Кар с некоторым числом от Москвы и прочих мест военных команд и артиллерии, но если злодейская та шайка уклонялась иногда к пределам Сибири, то Военная коллегия надеется, что не оставили вы, господин генерал-порутчик и кавалер, таких со стороны вашей распоряжений учинить, дабы при самом первом получении известия о ее приближении, как ополчением легких полевых команд, так и нерегулярных команды вашей войск, встретя оную, сильною рукою разбить и рассеять, а самого самозванца Пугачева и близких его товарищей, захватя, под крепкий караул посадить. Особливое внимание из виду вашего упущено быть не долженствует касательно до отвращения замыслов помянутого бездельника на государевы в Сибири состоящие рудокопные заводы, которым в случае требования к вам от находящихся в тех заводах командиров имеете всю совершенную безопасность доставить. В Коллегию ж, что когда у вас происходить будет о получаемых относительно до вышеписанного известиях, с нарочным рапортовать».

Граф Захар Чернышев.

В С.-П. Ноября 4 дня 1773 года^[53], № 431».

По получении приведенного указа генерал Деколонг, оставив попытки движения Сибирских войск к Оренбургу, все внимание обратил на защиту Сибирской губернии и сопредельной с нею Исетской провинции. Необходимость сосредоточения частей войск в Исетской провинции признавалась также и губернаторами Оренбургским и Сибирским, почему Рейнсдорп, относясь к генералу Станиславскому, еще ранее требования о движении отряда этого генерала прямым путем к Оренбургу, рекомендовал расположить две легких полевых команды в Зелаирской крепости, как центральной в Башкирии, «с тем чтобы те войска, находящихся в злодейской толпе башкирцев жен и детей, в жилищах их тревожили, дабы услыша мужья могли от злодейства возвратиться»^[54]. О посылке приведенного указа Военной коллегии чрез генерал-порутчика Иермана граф Чернышев уведомлял Деколонга письмом от 15 ноября 1773 года, сообщая, «что он с особливым удовольствием видит его благоразумные распоряжения о принятии мер по поводу оказавшегося около Оренбурга злодея казака Пугачева», прося по поводу пресечения злодейств иметь сношение с генералом Иерманом^[55].

Одновременно с письмом графа Чернышева генерал Деколонг получил и указ Военной коллегии по поводу предпринятого им движения с Сибирскими войсками на Оренбургскую линию: «Из рапортов ваших, — говорилось в указе, — Коллегия, усматривая все благоразумно учиненные вами распоряжения, не может обойтиться, чтоб не изъявить вам отдания достойной по тому справедливости, надеясь, что и дальнейше ничего вы не упустите, что токмо послужить может к пресечению злодейств бездельника Пугачева и захвачении самого его и согласников оного в руки»^[56].

Сибирский губернатор Чичерин, относившийся с особым доверием к генералу Деколонгу, никогда не выражал своего прямого протеста, но высказывая мнения свои, всегда предоставлял окончательное решение вопроса генералу Деколонгу.

Получив сведения о печальной участи команды Заева, Денис Иванович Чичерин, возлагавший большие надежды на эту команду, как на лучшие свои войска, уведомил генерала Деколонга, что «экстракт о событиях читал с сожалением; касательно же до намерения от Челябинска через Далматов монастырь на Екатеринбур кордон протянуть, требовать изволили моего мнения, на то вашему превосходительству другого донесть не могу, как одно сие, что в рассуждении всех тамошних обстоятельств, более моего известны, в рассмотрение вашего превосходительства предоставляю, но притом только упомянуть нахожу: будет ли столько людей, чтобы на таком расстоянии расположить, дабы сим раздроблением не обессилить против внезапного, на которое-либо место, от злодеев башкирцев нападение»^[57].

Опасаясь нарушения водворенного в Тобольске спокойствия сведениями о неудачах военных действий против Пугачева, а также слухами об угрожающих опасностях, которые стали распространяться в Тобольске, преимущественно по получаемым письмам от лиц, вошедших в состав командированных команд, Чичерин, уведомляя генерала Деколонга, просил, чтобы он ради спокойствия велел «все письма просматривать и изъясняющие немалую опасность уничтожать»; «а как обстоятельства требуют, чтобы здешний город о сумнительных приключениях совсем был неизвестен, а тем самым не рождалось бы непристойных к унынию народному размышлений, приказать наикрепчайше воинским чинам, чтобы в письмах в Тобольск кроме собственных, других непристойных речей, особливо же об обстоятельстве войны, отнюдь не писали^[58].

27 ноября 1773 года Казанский губернатор генерал-аншеф фон Брандт уведомил Чичерина, что именным Высочайшим Ея Императорского Величества указом, полученным им 22 сего ноября, повелено в Казанской и Оренбургской губерниях публиковать о известном самозванце Пугачеве о том, что кто его живого приведет в Казанскому или Оренбургскому губернатору, тому тотчас из казны выдано будет в награждение тысяча рублей, для чего и разослать везде, где за нужное признано, описание его роста, примет, и если кто его приведет, тому тотчас помянутые деньги приказать выдать и списать в расход. «А по справке с производимым о показанном бездельнике Пугачеве прежним делом, по которому он здесь содержался в говорении им некоторых непристойных слов, оказалось, что оный Пугачев ростом двух аршин четырех вершков с половиною, от роду имеет не с большим сорок лет, приметами волосы на голове темно-русые, усы и борода черные с сединою. От золотухи на левом виске шрам, да от золотухи ж ниже правой и левой титек две ямки. Того ради об оном ваше превосходительство уведомляю, с тем, чтобы о исполнении сего именного Всевысочайшаго Ея Императорского Велпчества указа и во вверенной вам губернии благоволили приказать произвести публики».

Сделав распоряжение об опубликовании по Сибирской губернии, Чичерин препроводил в копии полученное им от генерала фон Брандта уведомление к генералу Деколонгу ввиду того, «что обстоятельства требуют, наипаче, произвесть оные по линии Оренбургской и в селениях Исетской провинции»^[59].

Основываясь на полученном уведомлении, генерал Деколонг также сделал распоряжение о распространении публикации по поимке Пугачева как по Сибирской пограничной линии, так и в местностях расположения Сибирских войск на Оренбургской линии и в Исетской провинции.

Примечания

46

Д. № 132. Рапорт генерала Станиславского генералу Деколонгу, от 3 декабря 1773 г. № 276.

47

Указ Ея Императорского Величества Самодержицы Всероссийской из Исетской провинциальной канцелярии, следующей с Сибирской линии, первой на десять легкой полевой команды господину премьер-майору графу де-Кастро-Ласерда.

«Реченная провинциальная канцелярия, имея рассуждения, что сего числа отправленным с нарочным курьером к его высокопревосходительству господину генерал-порутчику и кавалеру Ивану Александровичу Деколонгу от статского советника Исетской провинции воеводы Веревкина доношением представлена крайняя здешнему городу от бунтующих воров башкирцев опасность и бедствие, ибо из полученных из разных мест рапортов открылось, что те воры башкирцы, лежащие к Оренбургу, почтовые дворы и состоящие отсель в семидесяти верстах две деревни сожгли, а людей разного звания и обоего пола в разных местах уже 91 человек до смерти побили, кроме уведенных из разных мест с заводов и рудников, и как от места там уже неподалеку от здешнего города Челябинска многие и целыми волостями вооруженно разъезжают и грабежи производят, и что здесь в городе воинской команды почти ничего нет, для того на защищение здешнего гор. Челябинска и высоких Ея Императорского Величества интересов от его высокопревосходительства прошено, чтобы его высокопревосходительство благоволил следующую с Сибирской линии первую на десять легкую полевую команду с артиллериею предоставить здесь, о чем от речевного господина статского советника Веревкина к господину премьер-майору графу де-Кастро-Ласерда ордером предложено. Того ради, по указу Ея Императорского Величества, в Исетской провинциальной канцелярии определено, в подтверждение данного от статского советника и воеводы вам ордеру еще дать от Исетской провинциальной канцелярии Ея Императорского Величества указ, в котором предписать, дабы вы благоволили, по крайней здешнему г. Челябинску опасности, от выступления из здешнего города с командою к Верхнеяицкой крепости, до получения на показанное представление от его высокопревосходительства реченного госп. генерала-порутчика и кавалера Деколонга резолюции, удержаться; ежели и за сим вы здесь остаться не изволите, а сами собою выступите, а между тем, отчего Боже сохрани, провинциальному городу последует нападение бунтовщиков воров башкирцев, то в таком случае во всем вы сами имеете ответствовать. К госп. премьер-майору гр. де-Кастро-Ласерда о вышепрописанном учинить по сему Ея Им. Вел. указу». Дек. 11, д. 1773 г.

48

11-я легкая полевая команда заключала в своем составе 515 человек.

49

Д. № 132. 1773 г.

50

Д. № 148. 1773 г. Отношение Чичерина к генералу Деколонгу 29 декабря 1773 г. № 346.

51

Д. № 132. Отношение Рейнсдорпа к генералу Деколонгу 10 декабря 1773 г.

52

Д. № 132. 1773 г. Отношение Чичерина к генералу Деколонгу 10 декабря 1773 г. № 263.

53

Д. № 132. 1773 г.

54

Приложение к отношению генерала Рейнсдорпа к генералу Деколонгу от 10 декабря 1773 года. «Экстракт, сочиненный из дела о самозванце войска донского казаке раскольнике Емельяне Пугачеве, произведенного о обстоятельствах с ним Пугачевым и с изменническою его толпою происшедших и какия при том здешния распоряжения и действа учинены». Д. № 132. 1773 г. Приложение 1.

55

Д. № 132. Письмо графа Чернышева к генералу Деколонгу от 15 ноября 1773 г. При этом письме граф Чернышев сообщал: «При случае сего отправления, имею честь сообщить вам приятное известие, что вчерашнего числа приехавший ко двору Ея Императорского Величества от первой армии курьером генерал-майор кн. Долгорукий привез донесение, что находящийся на той стороне Дуная корпус войск наших под командой г. генерал-поручика фон Унгеена разбил при Карасу великое число турецких войск, а потом распространил свои действия до занятия Базарджика, место, которое находится у самых гор Балкан называемых и при котором помянутой корпус войск наших, разделяясь на две части, отправился к дальнейшим пред неприятелем поискам; при разбитии турецких войск многое число побито и в полон взято, и между последними находится один трехбунчужный паша».

56

Указ Военной коллегии от 11 ноября 1773 г. № 449, д. № 132.

57

Д. № 132. 1773 г. Уведомление Чичерина к генералу Деколонгу 20 декабря 1773 г. № 307.

58

Д. № 148. 1773 г. Отношение 29 декабря 1773 г. № 346.

59

Д. № 148. 1774 г. Уведомление Чичерина 29 декабря 1773 г.