Пессимизм 2.0. Право и справедливость

А. Е. Горчаков

В книге предлагается философская система, ядром которой служат предпочтения в поведении человека как индивидуальные, так и групповые. На историческом материале исследуется вопрос о взаимовлиянии среды обитания человека, коллективного сознания и общественных отношений. Полученные результаты служат базой для описания истории России в XX в. и её среднесрочной перспективы. В самых общих чертах рассказано о «мировом государстве», даются прогнозы будущего нескольких стран.

Часть II.

Древнейшие государства

Вводные замечания

1. В этом разделе будет рассмотрена история государств Месопотамии, Древнего Египта, Индии и Китая. Они объединены в одну группу, поскольку возникли в глубокой древности, в условиях отсутствия какого-либо опыта государственного строительства как внутри них, так и вовне.

2. Каждое из этих государств создало свою систему перераспределения элементов и прогресса антропосферы, т.е. модель государства, которая на протяжении всей их истории почти не менялась. Эти модели во многом похожи, поскольку создавались они в сходных условиях доминанта природной группы элементов в коллективной антропосфере и это ещё одно основание для рассмотрения их истории вместе.

3. В двух из этих государств, Индии и Китае, реализованные на ранних этапах развития модели были разрушены лишь недавно после проникновения на их территорию чужой антропосферы, созданной государствами, перешедшими к буржуазной концепции.

4. Мы попробуем выяснить, что стало основой столь длительного существования государств в Месопотамии, Древнем Египте, Индии и Китае, какие события их истории можно считать знаковыми, т.е. нащупать первые закономерности, присущие ходу истории во всех этих государствах и поэтому являющимися объективными.

5. Основой для изложения истории древнейших государств стали работы: Г. Саггс «Величие Вавилона. История древней цивилизации Междуречья», Ю. Я. Перепёлкин «История Древнего Египта»; Д. Кей «История Индии»; «История Китая» под редакцией А. В. Меликсетова.

Глава 11.

Месопотамия

11.1. Государство

Заметный рост коллективной антропосферы на территории Месопотамии начинается в обейдский период. Основным источником её прогресса была ирригация земель. На орошаемых землях эффективно велось сельское хозяйство, хотя орудия труда и даже гвозди делались из глины. Самой процветающей областью в этот период была Южная Вавилония. Постепенно в совокупном общественном мнении утверждается представление о том, что вся земля принадлежит богу, а храм — главное место общественной жизни. Обейдская культура была единой для всей территории Месопотамии, после её окончания начинается самостоятельное развитие севера и юга.

Уже в более ранней халафской культуре деревни можно считать небольшими городами. Начиная с обейдского периода, на территории Южного Ирака люди научились эффективно использовать реки, и деревни начали активно расти, превращаясь в города. Эта фаза развития государства получила название протолитературного периода, поскольку к ней относят возникновение письменности. Считается, что тогда же началось широкое использование металла.

Создание шумерами городов-государств и их расцвет приходятся на раннединастический период. Ирригация, основной источник прогресса антропосферы, не может осуществляться без учёта влияния на соседние земли: если на одном участке забрать много воды, то соседний может остаться без неё. Кроме того, трудоёмкие работы начиная с определённого момента нельзя вести одной семьёй или общиной. Поэтому единый хозяйственный механизм складывался на больших площадях, что и привело к появлению городов-государств. По этой же причине в Месопотамии мы находим ранние письменные нормативные акты и правила контроля (инспекция каналов) за их соблюдением, т.е. административная система возникает из потребности перераспределять ресурс, необходимый для прогресса антропосферы.

Определяющее влияние погоды на результат труда сделало почитание богов, т.е. сублимацию ужаса перед утратой своей экзистенции из-за неблагоприятных погодных условий, центром представлений жителей о мироустройстве. Распространившись вместе с ирригацией из дельты в речную долину, эти представления обеспечили культурное единство территории. По той же причине возникла базовая для дальнейшего развития идея о принадлежности всей обрабатываемой земли местному божеству, и о том, что основной функцией жителей, не исключая их правителей, надо считать работу в храмовых поместьях. Скорее всего, города-государства возникали на основе храмов местного божества.

Модель государства выглядела в этот период, согласно Т. Якобсену, следующим образом. Первоначально основой системы было общее собрание горожан. Поскольку земля принадлежала божеству, повторяющимся вопросом на таких собраниях были выборы его (её) супруга. Этот человек назывался «эн», был религиозным функционером и жил в храме потому, что от него зависело плодородие в государстве. Таким эном был, например, Гильгамеш. С ростом коллективной антропосферы, административно-хозяйственные функции эна, сначала второстепенные, стали важнее, чем религиозные и он стал правителем города. Эн осуществлял общее управление, хозяйственные функции теперь выполнял чиновник, называвшийся энси, а религиозные — жрецы. Именно энси, а не эн стал настоящим правителем города к концу раннединастического периода. Тогда же, видимо, город стал независимым от храма. Так сложилась одна из первых стабильных моделей государства в Месопотамии. Такую модель Т. Якобсен назвал «примитивной демократией».

В случае внешней угрозы II рода выбирался военный лидер — лугаль. Сначала должности эна и лугаля не наследовались, но позднее правителя города энси стали называть лугалем, если за время правления его власть распространилась на другие города-государства. Слияние титулов подчёркивало, что он обеспечил прогресс коллективной антропосферы как за счёт внутреннего, так и за счёт внешнего источника отрицательного потока энтропии, т.е. об успешно-агрессивной внешней политике. К концу раннединастического периода должность энси стала наследственной.

Главной причиной агрессивной внешней политики был рост населения городов. Требование жителей обеспечить продление их экзистенции заставляло городские власти бороться за орошаемые земли. Шумер был лишён собственных источников важных конструкционных материалов: дерева, камня и металла. Поэтому вторым фактором стала борьба за контроль над внешними источниками отрицательного потока энтропии — торговыми путями, по которым эти материалы везли. Таким образом, уже в раннединастический период можно говорить об имперской модели шумерских городов государств. Её воплощение стало вынужденной мерой, но сути это не меняет.

Рост коллективной антропосферы и особенно, её вещной группы элементов, в городах-государствах провоцировал внешние угрозы II рода, исходящие от соседей. Для защиты от них города обзавелись стенами и постоянным войском. С появлением постоянного войска связывают отказ от перевыборов эна или лугаля, однако ограничения на их полномочия сохранялись.

Рост коллективной антропосферы позволял правителю создавать собственные административные единицы (дворы) в подконтрольных городах. Эти дворы действовали в интересах своего создателя, а не города, где они располагались. К концу раннединастического периода в ключевых городах располагались уже не только дворы, но и гарнизоны. Так закладывались основы для будущей имперской модели единого государства. Совокупное общественное мнение видело в ней возможности для прогресса как коллективной, так и среднестатистической индивидуальной антропосферы. Среди городов в силу примерно одинаковых экономических условий не было явного лидера, поэтому центральная власть в них была слабой.

Любая система перераспределения допускает, что люди, её осуществляющие, могут значительно увеличивать свою индивидуальную антропосферу, неявно меняя правила в свою пользу. Свидетельства, дошедшие до нас из Лагаша, указывают на появление аристократии, которая, пользуясь механизмом кредитования, делала бедных неимущими. Сформировавшись, аристократия начала борьбу с энси за статус храмовых поместий. Она отстаивала их автономию, а энси выступал за их аннексию и присоединение к городским землям. Это была борьба между централизованным государством и тем, что позднее назовут феодальной раздробленностью. Страдали от неё простые люди, вынужденные платить налоги и тем и другим. Учитывая статус земли, принадлежавшей богу, идея справедливости была выражена двояко: горожане жаловались на высокие налоги и на то, что энси пытается присвоить имущество бога.

Отношения между светской властью, жречеством, их борьба за поместья позволяют достаточно уверенно утверждать, что сложившаяся к этому времени модель государства была основана в концепции, которую назовём протофеодальной. Земля обрабатывалась свободными земледельцами, постепенно мелкие хозяйства поглощались крупными, велика роль религии, есть центральная власть, хотя и слабая, рабами становятся только военнопленные.

Города-государства не могли в одиночку обеспечить безопасность торговых путей, являвшихся для них источником отрицательного потока энтропии, особенно в условиях нехватки основных конструкционных материалов. Для этого требовалась координация усилий, и идея сильной центральной власти возобладала в совокупном общественном мнении. При Лугальзагеси, царе, разрушившем Лагаш и постепенно завоевавшем весь Шумер, идеалом, по мнению Т. Якобсена, считался могущественный правитель, признаваемый международным третейским судьей и поддерживавший внутренний мир.

Добиться этого на некоторое время удалось династии, основанной Саргоном Аккадским (2371—2316 до н.э.). Империя Саргона занимала значительную часть Ближнего Востока, и международная торговля давала царю сильный источник отрицательного потока энтропии. Однако империя просуществовала недолго — уже при Нарамсине (2291—2255 до н.э.), внуке Саргона, она пала.

Причина падения не вполне ясна, но есть свидетельства о восстании главных городов и сам Нарамсин называется в одном из текстов безбожником. По косвенным признакам можно предположить, что Нарамсин слишком усилил центральную власть в ущерб местной. В преданиях говорится, что он осквернил и разграбил храм Экур в священном городе Ниппуре, за что был лишён покровительства богов. Предание, скорее всего, является попыткой оправдать бунт аристократии, опиравшейся на храмовые поместья в борьбе против центральной власти. Под разграблением храма (или храмов) может пониматься его оскудение в результате политики царя. Централизация, если таковая проводилась, должна была неизбежно лишить аристократию, особенно местную, части, возможно, значительной, её субъектности в модели государства. Наложившись на тлеющий конфликт между энси и местной аристократией, такая потеря могла привести к их солидарному выступлению против Нарамсина. Требование элиты городов-государств участвовать в системе перераспределения справедливо — ведь именно они отвечали за внутренний источник отрицательного потока энтропии в коллективной антропосфере империи. Реализация этого требования ослабила империю и, вероятно, привела её к распаду под воздействием угроз II рода, которых всегда в избытке у богатого государства.

Идея сильного центра была более популярна в совокупном общественном мнении Шумера и Аккада, чем идея феодальной раздробленности, поэтому после 130-летнего перерыва имперская модель государства была восстановлена. Новую, Третью династию Ура, основал правитель, имя которого — Ур-Намму — хорошо известно всем, кто изучал историю государства и права.

Ур-Намму (2113—2096 до н.э.) удалось сделать то, что погубило Нарамсина: воплотить в жизнь модель государства с сильной центральной властью. При нём энси превратились в обычных губернаторов без права командовать гарнизонами. Губернатор, помимо властных и судебных функций, отвечал за прогресс коллективной антропосферы, т.е. занимался ирригацией и каналами, он регулярно отчитывался перед царём за благополучие территорий. Чтобы исключить союз с местной знатью, стала применяться практика ротации губернаторов между городами. Царь был в курсе положения дел в городах и в соседних государствах. Была развита сеть каналов и восстановлена международная торговля. Его преемники Шульги, Амар-Син и Шу-Син продолжили успешно руководить страной и расширять её, распространив экономическую власть на Элам и Ассирию. Однако после них, в 2006 г. до н. э. при Ибби-Сине (2029—2006 до н.э.) империя, пережившая к этому времени мирное нашествие семитов и ослабленная им, пала под ударами аморитов, пришедших из западной пустыни. Не преминул воспользоваться ситуацией и соседний Элам.

Вместе с семитами в Месопотамию пришла новая практика землевладения: теперь считалось, что земля может принадлежать не только местному божеству, как это было у шумеров, но и общине, царю, и даже частному лицу. В раннем Шумере частной собственности на землю практически не было.

При Третьей династии Ура происходит важная социальная трансформация: если до этого времени рабами становились военнопленные, которые принадлежали храмам или дворцам, то теперь и свободные горожане превращались в рабов из-за долгов, за долги родители могли продать в рабство детей, появилось частное рабство. Впрочем, рабы не приравнивались к вещи: раб мог иметь имущество и своих рабов, он мог выкупить свободу, если накопит денег, мог обращаться в суд, жениться, причём не обязательно на рабыне, воспитывать детей.

Г. Саггс считает, что такие изменения произошли из-за ухудшения экономических условий под влиянием нашествия аморитов. Более логично предположить, что эта трансформация стала результатом изменений, привнесённых семитами в понимание мироустройства жителями Шумера, а именно, ответов на вопросы «для чего?» и «как доступно?» в отношении элементов антропосферы. Если земля могла принадлежать частному лицу, то почему так же не поступать в отношении рабов? Таким образом, важной характеристикой общего права становится возможность устанавливать субъектность в отношении главных источников прогресса антропосферы (земля и труд человека) для индивидуального имени. Это был важный шаг в направлении к т.н. писаному праву. Широкое распространение рабства не дает оснований утверждать, что оно служило основой прогресса коллективной антропосферы.

Сразу после падения Шумера наиболее влиятельным стало исинское царство, которое было создано на обломках, оставшихся от империи и, в каком-то смысле было её продолжателем, поскольку было основано Ишби-Иррой (2017—1985 до н.э.), чиновником Ибби-Сина. По-видимому, политика династии Ишби-Ирра была попыткой восстановить модель государства, действовавшую при восшествии на престол Ибби-Сина. К началу XIX в. до н.э. наблюдаются первые признаки возвышения Ассирии и Вавилонии, одновременно с которыми набирает силу новое государство — Ларса. Её возвышение было связано не только с упадком Исина, но и с успехами в восстановлении и развитии ирригационной сети, чего, как считает Г. Саггс, не делалось со времени Ибби-Сина. После захвата Ура Ларса также получила в своё распоряжение новый источник отрицательного потока энтропии благодаря морской торговле.

Севернее Ларсы набирал силу Вавилон. Основатель Первой династии Вавилона Сума-абум (1894—1881 до н.э.) укрепил город и присоединил военными и дипломатическими методами несколько соседей. После того как Ларса завоевала Исин, её борьба с Вавилоном перешла в эндшпиль. Это было в конце правления Син-Мубаллита (1812—1793 до н. э.). Его сын, Хаммурапи (1792—1750 до н.э.), сделал Вавилонию единым могущественным государством, опираясь на общую религиозную антропосферу.

Не только военные и дипломатические таланты обеспечили процветание Вавилонии при Хаммурапи. Его административная деятельность была не менее важной. Управление государством было централизованным и никакое дело не ускользало от внимания царя. Хаммурапи делал ставку не только на внешний источник отрицательного потока энтропии, т.е. завоевания, он продолжил развивать внутренний, строя каналы. Он дал всем городам-государствам единый язык, после него в Вавилонии появился единый пантеон богов. В целом религиозные представления вавилонян можно охарактеризовать как пантеистические, основанные на культе плодородия. Но главное — система перераспределения элементов антропосферы, выраженная Хаммурапи в его законах, которая существовала вплоть до подчинения Вавилона персами.

Важным новшеством в системе перераспределения элементов антропосферы в этот период было изъятие части храмовых земель в пользу царя. Укрепив веру созданием единой религиозной антропосферы, Хаммурапи ослабил церковь, частично лишив её церковной антропосферы. Часть отнятых у храмов земель стала даваться за службу. Получали их в основном военные, но известны случаи, когда земли получали ремесленники и торговцы.

Особенностями рабства при Первой династии Вавилона были, во-первых, отсутствие кастовости для рабов, т.е. раб мог стать свободным и наоборот и, во-вторых, основным их источником была покупка в других землях. Занимался этой торговлей человек, которого называли тамкар.

Он торговал не только рабами, но и всем остальным, а также совмещал функции купца и банкира, давая ссуды для торговых предприятий. Государство не только требовало от тамкаров уплаты части прибыли, но и накладывало на них особые обязанности. Их фактически принуждали участвовать в сохранении и развитии коллективной антропосферы через, например, выкуп воина, попавшего в плен. Вместе с тем, эти люди, первые представители торгово-финансовой элиты, обладали весьма высокой степенью самостоятельности в своей деятельности. Сама торговля осуществлялась в основном по рекам. Суда для неё производили в среднем течении Евфрата в городе Мари.

Преемники Хаммурапи не были столь же успешными правителями. Под напором касситов были потеряны Ур и Урук, а затем они допустили бунт на юге страны, с которым не смогли справиться. В 1595 г. до н.э. Вавилон разграбил хеттский царь Мурсили I и в городе началось правление касситов, распространивших свою власть до среднего течения Евфрата.

Касситы интронизоровали многое из накопленной коллективной антропосферы вавилонян. Под их властью Вавилон достиг нового пика своего могущества. Правление касситов Г. Саггс называет либеральным, опираясь на отсутствие сведений о каких-либо мятежах в период их правления. Он также делает вывод о том, что династия заботилась о правах горожан, реакция которых сильно влияла на поведение царя. Примем это утверждение как показатель той самой «примитивной демократии». Отметим, что такая форма свойственна полиэтническим городам Вавилонии, которые были замкнутым пространством, постоянно подвергались угрозам II рода, и накапливали не только природную, но и вещную группу элементов в коллективной антропосфере.

Отсутствие внутренних возмущений позволяет говорить об удачной модели государства. Именно на неё опиралось обретённое Вавилонией влияние среди древних царств, о котором свидетельствует обмен послами с Египтом при Караиндеше I. Куригальзу I, второй по счёту преемник Караиндеша I, был самым успешным правителем касситской династии. Вавилония настолько укрепилась, что Бурнабуриаш II (1375—1347 до н.э.), второй правитель после Куригальзу I, хотел стать сюзереном для Ассирии, правда, безуспешно.

Одновременно с Вавилоном расширялась и набирала силу Ассирия, ранее входившая в империи Саргона Аккадского и Третьей династии Ура. Ассирия, благодаря своему географическому положению, вела обширную торговлю с контрагентами в Малой Азии, что обеспечивало ей внешний источник отрицательного потока энтропии. Накопленная таким образом коллективная антропосфера позволила царю Ассирии Ишулуме, его сыну Ишулуму I и его внуку Саргону I Ассирийскому сохранить процветающее государство после падения Третьей династии Ура. Процветание это было недолгим: хетты, вторгшись в Малую Азию, разрушили его основу — внешнюю торговлю с этим регионом. Последовал упадок, продолжавшийся до воцарения аморита Шамши-Адада (ок. 1814 — 1782 до н.э.) при котором Ассирия испытала короткий экономический подъём. Во время его царствования произошло первое серьёзное столкновение с Вавилонией Хаммурапи в борьбе за крупный внешний источник отрицательного потока энтропии — богатое царство Мари, которое Ассирия проиграла.

Если Вавилония попала под власть касситов, то в Ассирии начала доминировать ещё одна новая народность — хурриты. После убийства Мурсили I хетты ослабели, а Ассирия, лишившаяся торговых связей с Малой Азией, т.е. внешнего источника отрицательного потока энтропии находилась в упадке. Эти обстоятельства позволили хурритам создать своё царство — Митанни (XVII—XIII вв. до н. э.), которое включило в себя и Ассирию. Сведений об этом царстве, полезных для нашего исследования, не осталось, поэтому упоминание о нём сделано лишь для сохранения временной целостности общей картины. Упадок Митанни привёл к её распаду и, в конце концов, уже её остатки, называвшиеся Ханигальбат, стали частью Ассирии в правление Салманасара I (1274—1245 до н. э.).

Начало возрождения Ассирии при Ашшур-убаллите I (1365—1330 до н.э.) связано с традиционной для государств Месопотамии политикой увеличения собственной коллективной антропосферы благодаря захвату чужой. Преемник Салманасара I, Тикульти-нинурта I (1244—1208 до н.э.) включил Вавилонию в состав Ассирии. Попробуем с позиций предлагаемой теории посмотреть на это событие.

Правление касситской династии было либеральным, а её политика внешней экспансии в какой-то момент достигла своего предела, которым стала неудачная попытка завоевать Ассирию. Касситские цари отказались от поиска внешнего источника отрицательного потока энтропии, и перешли к поддержанию и развитию внутреннего, опираясь на единую религиозную антропосферу подданных, сложившуюся в Вавилонии после царствования Хаммурапи.

Правление касситов можно считать не только либеральным, но и рациональным. Накапливаясь в городах Вавилонии, коллективная антропосфера способствовала росту среднестатистической индивидуальной антропосферы вавилонян, а вместе с ней росло в их сознании имманентное индивидуальное. Чем больше в сознании человека доля имманентного индивидуального, тем выше он ценит свою экзистенцию, и тем менее он готов жертвовать собой ради других, поэтому военные успехи Вавилонии сошли на нет. Когда ассирийцы захватили Вавилон, они должны были задать себе вопрос: почему здесь так много богатств? В сознании тогдашних жителей Месопотамии правильным был единственный ответ: это воля богов. Более развитая коллективная антропосфера всегда более привлекательна. Этим объясняется перевоз Тикульти-нинуртой I статуи Мардука в свою столицу, интронизация частью ассирийцев религиозной антропосферы вавилонян, неожиданный отказ Ассирии от завоеваний и последовавший затем быстрый упадок. В результате всего этого Вавилония на некоторое время подчинила себе Ассирию. Это не могло продолжаться долго потому, что принятие чужой схемы прогресса коллективной антропосферы «как есть», ведёт к упадку, а не успеху, в чём легко убедиться и сегодня. К успеху ведёт только создание собственной, опирающейся на совокупное общественное мнение, схемы прогресса коллективной антропосферы.

При Ашшур-реш-иши (1133—1116 до н. э.) Ассирия снова стала независимой от Вавилона. Его преемник Тиглатпаласар I (1115—1077 до н. э.), опять взял под контроль традиционный для Ассирии внешний источник отрицательного потока энтропии, т.е. главные торговые маршруты в Западной Азии и значительно расширил, правда, ненадолго, территорию страны, продвинувшись в Малую Азию и Сирию. Но уже после его смерти Ассирия снова пришла в упадок из-за вторжения с запада арамейцев.

К началу X в. до н.э. арамейцы освоились на новых для них территориях, международная торговля через Сирию возродилась, вместе с которой началось восстановление могущества Ассирии. Адад-нирари II (911 — 891 до н. э.), второй правитель из новой династии возобновил традиционную стратегию захвата чужой антропосферы, начав с земель, расположенных к югу от Нижнего Заба, которые к этому моменту вавилонский царь пытался присоединить к себе. Победив в этом столкновении и заключив договор с Вавилонией, Адад-нирари II обеспечил безопасность своих южных границ. Установив контроль над всем течением Хабура, он сделал безопасными и западные границы. Традиционные для страны источники отрицательного потока энтропии, а именно западные торговые пути и торговля с югом через Вавилонию, позволили быстро наращивать коллективную антропосферу. Этот процесс шёл успешно ещё по двум причинам: во-первых, преемники Адад-нирари II продолжали его политику и, во-вторых, они не забывали о второй функции государства — создавать условия для прогресса коллективной антропосферы, т.е. направляли часть получаемых богатств на экономическое развитие.

Для обеспечения безопасности границ нужно было контролировать соседние территории. В отношениях с соседями Ассирия действовала по следующему алгоритму. Сначала с государством-соседом устанавливались отношения, представлявшие собой нечто среднее между союзом и вассалитетом. Если условия выполнялись, то в критических ситуациях Ассирия оказывала серьёзную поддержку. Если же обязательства нарушались, например, не платилась дань, то к государству применялась военная сила, и его правитель заменялся на проассирийского. Наконец, на последнем этапе это государство становилось провинцией Ассирии. Так постепенно навязывалась соседям ассирийская модель государства.

Управление провинциями, невзирая на его жёсткость, не было произволом в отношении жителей, оно опиралось на общепризнанные принципы, и было восприимчивым к повседневным потребностям самой системы. Это был хорошо продуманный и организованный механизм управления, который заботился о людях исходя из соображений эффективности всей системы. Главными задачами управления были поддержание порядка, сбор налогов, обеспечение коммуникации. Для того чтобы обеспечить эффективную коммуникацию между центром и провинциями дорожная сеть в Ассирии была развитой, на дорогах располагались посты, на которых содержали лошадей или мулов для следующего перехода.

При Ашшурназирпале (883—859 до н.э.), внуке Адад-нирари II, империя процветала. Источники свидетельствуют лишь об одной военной кампании во время его правления, зато велись обширные ирригационные работы, была построена новая столица — Калах (сегодня — Нимруд), разбивались сады, строились и украшались храмы. На празднествах по поводу освящения новой столицы 70 тысяч человек гуляли десять дней. Так работала эффективная на тот момент модель государства.

В правление Салманасара III (858—824 до н. э.) Ассирия полностью контролировала торговые пути в Киликию и Малую Азию, обезопасила свои границы на Севере от Урарту. Могущество и размеры богатства помогли подчинить Вавилонию, и местный царь теперь стал союзником, хотя и вынужденным. Производство древесины в Ливане, железа в Малой Азии, серебра в горах Аманус — всё это теперь контролировал ассирийский владыка.

Ассирийцы активно использовали практику переселения народов на завоёванных территориях, применили её и к ремесленникам, которых массово переселяли в свои города из их родных мест. Это говорит о слабости собственных источников для производства элементов вещной группы в ассирийских городах, ведь основанием могущества империи был контроль над торговыми путями, а не внутренние источники отрицательного потока энтропии.

Антропосфера имеет отличительное свойство памяти, действующее по принципу blockchain, поэтому «для чего?» и «как доступно?» её элементов сохраняются в мироустройстве многих людей и забываются только в тот момент, когда теряют актуальность. Именно это свойство антропосферы проявилось в механизме транзита власти в Месопотамии. Символическая передача власти в Вавилонии осуществлялась раз в год. В Ассирии, предположительно, время царствования было ограничено тридцатью годами. Г. Саггс выдвигает гипотезу о том, что Салманасар III превысил этот срок, и в главных городах вспыхнуло восстание под предводительством Шамши-адада V (823—811 до н. э.), его сына. Он был не единственным наследником, претендовавшим на трон, поэтому после прихода к власти ему пришлось подавить восстание, которым руководил другой сын Салманасара III — Ашшур-данин-апли. Хотя победа была достигнута при помощи Вавилона, укрепившийся на троне Шамши-адад V покорил его.

Причины, по которым Шамши-адад V сделал это, не выявлены. Г. Саггс предполагает, что халдейские племена на юге Вавилонии могли мешать южным торговым путям Ассирии. Соглашаясь, добавим к этому когнитивный фактор. Убедившись в могуществе Вавилона в процессе борьбы за власть, Шамши-адад V мог предположить, обоснованно или нет, что помощь Вавилона может быть оказана тем, кто захочет свергнуть его. Предлагаемая теория связывает такие действия с интронизацией угрозы конкретным человеком (людьми). Интронизировав угрозу, которая вызывает когнитивный диссонанс, человек стремится её устранить. Метод устранения во всех случаях одинаков — адаптивная инверсия. В социальной сфере она означает физическое устранение людей, которые являются или кажутся её носителями. Устранение вавилонского царя можно объяснить с этих позиций, не забывая и об экономических причинах.

Для успешного государства всегда существуют угрозы II рода. Такой угрозой начиная с правления Шамши-Адада V для Ассирии было царство Урарту, которое со временем установило контроль над торговыми маршрутами из Северного Ирана и Малой Азии. Это вызвало беспорядки в Сирии, а в ассирийских городах, коллективная антропосфера которых зависела от этих торговых потоков, вспыхнули мятежи. В нашей теории это означает, что городское население отозвало своё «молчаливое согласие» с текущим воплощением модели государства. Правивший в это время Ашшур-нирари V был в 746 г. до н. э. убит, на смену ему пришёл Тиглатпаласар III (745 — 727 до н.э.).

Положение, в котором находилась страна, было незавидным. Потеря территорий вела к уменьшению коллективной антропосферы. Утрата контроля над Малой Азией лишила страну свободного доступа к металлам, в руках Урарту оказались области, поставлявшие в империю лошадей. Ослабление государства, в свою очередь, провоцировало внешние территориальные угрозы II рода: например, Израиль, воспользовавшись ситуацией, установил контроль над Дамаском. Поскольку «молчаливое согласие» населения было отозвано, требовалось создать новую модель государства, что и было сделано.

Тиглатпаласар III реорганизовал провинции, разделив их на районы. Чиновники, ими управлявшие, могли обращаться к царю непосредственно, хотя подчинялись губернатору. Некоторые провинции были уменьшены, чтобы не дать возможности губернаторам создать свои мини-государства, т.е. предотвратить сепаратизм. Система почтовых станций позволяла быстро доставлять сообщения и отчёты царю. В результате этих реформ царь стал полностью контролировать положение дел в стране.

Внешняя политика Ассирии веками состояла в том, чтобы по периметру своих границ иметь буферные царства. Если власти были лояльны и своевременно платили дань, империя защищала их всей своей мощью. Если нет — они постепенно становились ассирийскими провинциями. При Тиглатпаласаре III этот процесс больше всего проявился в беспокойной Сирии, коснулся он и Вавилона, восставшего после смерти Набу-насира, царя, лояльного Ассирии. В 729 г. до н.э. главный бог Вавилона Мардук официально признал Тиглатпаласара III правителем Вавилонии. По итогам правления Тиглатпаласара III империя заняла территорию от Персидского залива до Египта.

Саргону II (721—705 до н. э.) и его преемнику Сеннахерибу (704—681 до н. э.) пришлось всё своё царствование устранять угрозы II рода как внутренние, так и внешние. К первым относятся мятежи в Вавилонии и Сирии. В Вавилонии, главной мятежной силой были халдейские племена и их вождь Меродах Валадан. Халдеи не имели своей модели государства, лучшей, чем та, что была в Вавилонии при ассирийцах, поэтому вся их деятельность сводилась к разграблению вавилонских городов. Когда Саргон II всерьёз взялся за подавление мятежа, он был с радостью встречен вавилонянами. То же самое произошло и в начале правления Сеннахериба, но с той разницей, что последний не только отвоевал вавилонские города, но и провёл карательный рейд по территориям халдейских племён и, в 689 г. до н.э. стал именоваться «царём Шумера и Аккада» (юга и севера Вавилонии).

При преемнике Сеннахериба Асархаддоне (680 — 669 до н.э.) халдейские племена снова попробовали взбунтоваться. Однако ситуация для них была неблагоприятной: Элам, ранее их поддерживавший, теперь проводил лояльную, по отношению к Ассирии, политику. Восстания халдейских племён были быстро подавлены. В Вавилонии Асархаддоном проводилась примиренческая политика. Город отстраивался, среднестатистическая индивидуальная антропосфера горожан росла, «молчаливое согласие» вавилонян с действующей ассирийской моделью государства было настолько полным, что людям, уехавшим во время халдейских бунтов, возвращали имущество, если они могли подтвердить владение им.

В новоассирийский период торговля процветала. Успешные военные кампании и стабильные внутренние источники отрицательного потока энтропии этому способствовали.

Несмотря на внешнее благополучие, признаки кризиса были налицо. На западе и северо-западе империю потеснили скифы и вновь активизировавшиеся киммерийцы. В конце царствования Асархаддон лишился двух провинций. На северо-востоке был утрачен контроль над областями южнее оз. Урмия, снабжавшими империю лошадьми. Пытаясь компенсировать эту потерю, ассирийцы вторглись в Персию и более активно стали вмешиваться в дела набирающей силу Мидии.

Слабость Египта, которую обнаружили ассирийцы, подавляя бунты в Палестине, а также их традиционная политика обеспечения прогресса собственной антропосферы благодаря захвату чужой привела ассирийскую армию в 671 г. до н.э. в долину Нила, где она взяла Мемфис и установила контроль над Нижним Египтом. В 664 г. до н.э. Тануатнамон попытался вернуть себе контроль над Дельтой, но Ашурбаннипал (668 — 626 до н.э.), преемник Асархаддона не только восстановил господство Ассирии над Дельтой, но и захватил Фивы. Это был последний успех, потому что Асархаддон внёс важное изменение в модель государства.

За четыре года до смерти Асархаддон разделил империю между своими сыновьями — Ашшурбанипалом и Шамаш-шум-укином. Первый стал править Ассирией, второй — Вавилонией. После смерти отца оба принца приступили к исполнению обязанностей верховных правителей в своих областях. Хотя Шамаш-шум-укин и был царём Вавилонии, многие губернаторы не исполняли распоряжения, официально не подтверждённые Ашшурбаннипалом, царём Ассирии, так как они подчинялись именно ему. Сложившееся двоевластие сначала никому не мешало, поскольку давний недружественный сосед Элам снова стал проблемой для страны.

Ассирийцы захватили Элам в 655 г. до н.э. и поставили там «своего» царя. Как только угроза со стороны Элама была устранена, Шамашшум-укин начал готовить заговор. Вместе с «ассирийским» царём Элама в 652 г. до н.э. вторгшимся на север Вавилонии Шамаш-шум-укин начал мятеж, окончательно подавить который удалось только через четыре года. Элам, однако не успокоился и между 642 и 639 до н.э. ассирийцы прошли всю страну, опустошая её. Важным событием этого похода стало возвращение богини Наны из Урука, которую эламиты захватили полтора тысячелетия назад.

Враждебные отношения Вавилонии и Элама — пример, иллюстрирующий тезис об интронизации угрозы. Соперничая за господство в регионе обе страны интронизировали угрозу II рода, исходящую от соседа. Даже тогда, когда Вавилония стала частью Ассирии, претензии Элама к ней остались. Вавилония, ранее выигравшая в этом соперничестве, менее остро воспринимала угрозу и даже привлекала Элам для борьбы с другой, тоже давно интронизированной, угрозой II рода со стороны Ассирии, будучи уверенной, что ей удастся сохранить превосходство над Эламом. Угроза со стороны Ассирии в понимании мироустройства вавилонян была значительно смягчена в правление Асархаддона, но никуда не делась, поскольку при первой же возможности Вавилония стремилась отделиться от Ассирии. Это стремление подпитывалось сознанием жителей Вавилонии, в понимании мироустройства которыми хранились «для чего?» и «как доступно?» собственной модели государства времён Хаммурапи и вскоре им представилась возможность снова обратиться к ней.

Проблемы на северных границах Ассирии и усиление Мидии привели к тому, что страна потеряла источники, из которых в неё поступали металлы и лошади, а также пряности и драгоценности из Индии. Потеря контроля над торговыми путями всегда была для Ассирии экзистенциальной проблемой. Не стал исключением и этот период. После смерти Ашшурбаннипала в стране началась смута, в результате которой Набопаласар (626—605 до н.э.), стал сначала царём Вавилонии, а затем и всей Ассирии. Его сын, Навуходоносор II (605—562 до н.э.), стремился вернуть контроль над торговыми путями и постоянно сталкивался с Египтом в борьбе за финикийское и киликийское побережье. Это было тем более актуально, что вавилонские порты постепенно умирали.

Эффективная система управления государством, созданная ассирийцами, помогла Вавилонии в короткий срок возродить империю. При Навуходоносоре II нововавилонская империя выглядела даже сильнее ассирийской. Основы ассирийской административной политики не изменились, т.е. изменилась не модель государства, а только её воплощение.

Во время смуты местные власти и жречество получили большие полномочия. Усилению жречества способствовала модель государства в Вавилонии. Если в Ассирии царь благословлялся на правление один раз, то в Вавилонии это происходило ежегодно, что давало им возможность серьёзно влиять на принимаемые решения. Кроме того, почти все земли Вавилонии принадлежали главному храму Урука, сохранившиеся свидетельства, относящиеся к нововавилонскому периоду, преимущественно касаются храмовой торговли, а царь через специального храмового чиновника получал в своё распоряжение долю храмовых доходов.

Через семь лет после смерти Навуходоносора II его преемником стал Набонид (555—539 до н.э.), последний правитель нововавилонской империи. Он попытался решить две важнейшие, по его мнению, задачи — преодолеть экономические трудности и изменить религиозную антропосферу вавилонян. Религиозную антропосферу вавилонян изменить надо было потому, что их верховный бог Мардук не был представлен в пантеоне других бывших жителей Ассирии, ставшей теперь нововавилонской империей. Это вызвало у вавилонян сильное недовольство, которое было следствием того, что вавилоняне приняли несколько чуждую им ассирийскую модель государства. Недовольны были вавилоняне и тем, что их среднестатистическая индивидуальная антропосфера стала сокращаться. Причины упадка были как внутренними, так и внешними. Внутри страны масштабное строительство, особенно храмовое, отвлекало ресурсы от ирригационных работ, снижало урожайность. Не способствовали прогрессу коллективной антропосферы и войны, которые вели нововавилонские цари. Внешней причиной, ухудшавшей ситуацию, был контроль мидийцев над торговыми путями на севере и востоке.

Набонид стал в глазах подданных угрозой II рода, а мы помним, что люди такие угрозы устраняют путём адаптивной инверсии, которая часто принимает форму убийства. Набонид принял неординарное решение — он перенёс столицу на запад. По прошествии десяти лет он смог безопасно вернуться в Вавилонию, где внутренняя ситуация успокоилась, а старый противник Элам снова напал на страну. Но не Элам, а персы, возглавляемые Киром, были главной внешней угрозой II рода. Кир, благодаря политике веротерпимости, завоевал расположение многих вавилонян, неготовых отказаться от своей религиозной антропосферы, т.е., в отличие от Набонида, не ими был интронизирован как угроза II рода. Кир вёл умелую пропаганду среди жителей Вавилонии и когда он вторгся в её пределы, они встретили его как избавителя и стали его подданными. Способствовал этому и конфликт интересов между светской и жреческой властью, поэтому с особым энтузиазмом Кира встретило жречество. Кир назначил нового губернатора, а его сын, Камбис, получил власть от Мардука во время новогодних празднеств в Вавилоне. Модель государства осталась прежней, изменился лишь её главный субъект. Так закончилась история самостоятельных государств на территории Месопотамии.

11.2. Города

Первые города появляются достаточно рано (уже в III тысячелетии до н.э.), а во время Шумеро-Аккадского царства появляются первые процветающие города, например, Ур. Такие города появлялись и исчезали в Месопотамии на протяжении всей её истории. О многих из них нет достаточных сведений, например, мы ничего не знаем о Ниневии — столице Ассирии в IX—VII вв. до н.э.

Самым известным городом Месопотамии был Вавилон, существовавший не менее полутора тысячелетий. Впервые упомянутый в связи с правлением Саргона Аккадского он исчез с лица земли на рубеже нашей эры. Такое долгожительство объясняется его экономическим значением для древнего мира. Это был крупнейший центр сборки предметной составляющей антропосферы, в т.ч. её вещной группы, поскольку вавилонские порты обеспечивали внешнюю торговлю Месопотамии.

Важнейшей функцией городов Месопотамии была оборонительная. Постоянные войны в многонациональном регионе были следствием основополагающей черты природы человека — воли к бессмертию, которая всегда понимается как увеличение собственной антропосферы. Эта причина толкала народы Месопотамии к постоянным войнам друг с другом.

Застройка городов Месопотамии велась стихийно, а её центром был храм. Важной заботой городских властей всегда было водоснабжение. Дома горожан были глинобитными, практически не имели окон, как правило, имели более одного этажа. Встречались дома из обожжённого кирпича, которые наверняка принадлежали зажиточным горожанам. Они строились вокруг внутреннего дворика. Хотя городской канализации не было, во дворцах существовала сложная система отвода сточных вод, были в них и ванные комнаты. Довольно разнообразной была домашняя утварь: вилки с одним зубцом, ножи, ложки терракотовые черпаки. Блюда, миски и чашки делались как из керамики, так и из дерева и камня. Была даже найдена медная сковорода. Спали люди на деревянных кроватях, а ели за деревянными столами, сидели как на глиняных скамейках, так и на стульях (правда, по большей части это происходило во дворцах). Такой была среднестатистическая индивидуальная антропосфера горожанина начиная с III тысячелетия до н.э.

Даже тогда, когда славившаяся жёстким управлением ассирийская империя достигла своего расцвета, древние города сохраняли свою автономию в значительной степени, несмотря на желание власти её ликвидировать. Управление в таких городах осуществлял совет старейшин, который мог иметь своего главу. В некоторых крупных городах вместе с главой совета действовал и царский чиновник, стоявший на страже интересов ассирийского царя. Впрочем, у царя всегда был и другой более сильный инструмент воздействия на город. Все земли за пределами ассирийского города были царскими, и их хозяин всегда мог разместить на них армию по периметру города. Во вновь приобретённых империей городах таких трудностей не возникало — местный правитель становился «Господином города», но уже в качестве агента империи.

11.3. Право

Большинство угроз человеку, живущему в Месопотамии, были II рода. В этих условиях развивается первая система правовых отношений. Уже правители Ура имели некий сборник законов (судебник Ур-Намму). В законах Ур-Намму отсутствует принцип талиона, например: «Если человек сломал кости другого человека оружием, он должен заплатить одну мину серебра». Не встречается принцип талиона и в законах Эшнунны, но в более поздних (примерно на одно-два столетия) законах Хаммурапи этот принцип присутствует. Его появление связано, видимо, с влиянием семитов и служит ранним, но ясным примером регресса II уровня коллективной антропосферы.

Законы Эшнунны демонстрируют заботу власти о среднестатистической индивидуальной антропосфере: они начинаются с перечня фиксированных цен на многие товары и услуги. Этому же посвящены и законы Хаммурапи. С помощью фиксированных цен цари пытались предотвратить образование крупных землевладений, эксплуатацию населения в них и, как результат, обнищание людей. С этой же целью ограничивались ростовщические проценты. В Кодексе Хаммурапи сказано, что тамкар, который пытался получить процент больший, чем устанавливали законы, со своего капитала, вложенного в торговое предприятие, лишался его. Так власть пыталась избежать экономического упадка и его следствия — отзыва населением «молчаливого согласия» с существующим воплощением модели государства, т.е. политической нестабильности. Ещё один способ мошенничества был основан на отсутствии единой системы мер и весов, поэтому в контрактах часто содержалось условие, касающееся возврата долга в той же системе, в которой он выдавался. Сами сделки были действительны только в том случае, когда они заключались при свидетелях и в письменной форме.

Такие действия власти имели и когнитивные основания. Термин «правосудие» понимался царём как экономический, т.е. забота о простых земледельцах, поскольку крестьяне первыми и сильнее всех страдали от катастроф. Раньше негативные последствия для них смягчал храм, владевший не только землёй, но и людьми, выдавая им зерно из своих запасов. После разделения светской и духовной властей, это стало функцией царя, который нередко прощал все долговые обязательства.

Хаммурапи и его преемники руководили страной при помощи указов, содержавших инструкции для чиновников, как поступать в тех или иных ситуациях. Собрание таких решений и называют Кодексом Хаммурапи. Принципы, изложенные в законах Хаммурапи, соблюдались в Вавилонии и через тысячу лет.

Судебная процедура в Вавилонии стремилась сделать решение таким, чтобы обе стороны его приняли и исполнили. Сами решения, во всяком случае, в Ассирии I тысячелетия до н.э., часто принимал царский чиновник.

Глава 12.

Древний Египет

12.1. Государство

Государство в Египте формировалось в условиях сходных с Месопотамией. Благодатная для урожаев долина реки, ирригация и мелиорация земель, и сама река, как транспортная артерия, так же, как и в Вавилонии, стали основой для прогресса коллективной антропосферы египтян. Считается, что в этих условиях возникло около двух десятков небольших государств, которые впоследствии стали называть номами. Их центром, как и в Вавилонии, были города, значительных по тем временам размеров. Постепенно из них возникли два больших царства — в Дельте и в Верхней долине Нила. Религиозная антропосфера в царствах совпадала — в обоих верховным божеством был Гор. Это создало предпосылки для объединения царств при первом из фараонов — Менесе из Тиниса. Союз был непрочным: в обоих царствах сохранялись государственные сокровищницы, т.е. своя система перераспределения элементов антропосферы, несмотря на объединявший их «провиантский приказ».

В Древнейшем Египте воплощена развитая модель государства, хотя речь идёт о конце IV тысячелетия до н.э. Прямыми свидетельствами этого служат печати фискальных чиновников на ёмкостях для хранения продуктов и, несколько позднее, изображения в обоих царствах вельмож, осуществляющих судейские функции. Переписи царского имущества, проводившиеся каждые два года, и обеспечение царских гробниц продуктами указывает на продуманную систему взимания налогов. Ю. Я. Перепелкин отмечает заботу правителей I и II династии о распределении воды и мелиорации, указывая на то, что наблюдение за разливом Нила было поставлено образцово, т.е. власть заботилась о прогрессе коллективной антропосферы. Можно с уверенностью говорить о существовании в Египте государства уже во время тинисской династии.

Царь был единственным собственником земли, но условия, на которых она передавалась в управление чиновникам, неизвестны. Население, работавшее на этих землях, считалось рабами фараона. Несколько лучше жили люди в городах. Хотя между царствами случались междоусобицы, правление первых династий было временем процветания и неуклонного прогресса коллективной антропосферы, что способствовало объединению царств.

На момент слияния Южного и Северного царств под управлением одного царя в каждом из них была реализована своя модель государства. У них были важные общие черты, например, религиозная антропосфера, язык. Были и не менее важные различия, например, в плодородии земель. Для Севера важнее было осушение, для Юга — орошение почвы. Символом Севера был папирус (осока), а символом Юга — степное растение. Люди, обладавшие властью в каждом из царств, стремились её сохранить и должны были относиться к объединению насторожено. Однако то общее, что было в коллективной антропосфере Севера и Юга, а также её неуклонный рост, на который указывает Д. Брестед, обеспечил полное единство двух, ранее самостоятельных, государств. Свидетельствами роста являются: организация новых поместий, строительство дворцов, храмов и укреплений, развитие мелиоративной системы, эксплуатация ресурсов соседних стран. В это же время сформировалась единая государственная религия. Предположительно объединение произошло при фараоне II династии Хасехеме, хотя позднее оно приписывалось воле Осириса. Была создана крепкая, могущественная держава, Древнее царство.

Основным источником отрицательного потока энтропии в Древнем царстве был труд людей. Был ли он рабским? Ю. Я. Перепелкин даёт на этот вопрос отрицательный ответ, ссылаясь на то, что среди обширных свидетельств о хозяйственной жизни страны нет упоминаний о рабском труде, т.е. он не был основой овеществления энергии. Рабство как социальное явление, конечно, существовало, рабы использовались в домашнем хозяйстве, рабами становились захваченные во время войн противники.

Природная группа элементов, доминировавшая в коллективной антропосфере, включала в себя пшеницу, ячмень, виноградники, рогатый скот, волов и ослов, домашнюю птицу, дичь, рыбу и другую сельскохозяйственную продукцию.

Рост вещной группы элементов в коллективной антропосфере обеспечивали ремесленники в городах и крупных поместьях. В отличие от Месопотамии, Египет не испытывал недостатка в конструкционных материалах. Камень, железо, медь были в распоряжении его мастеров. Серебро привозилось, скорее всего, из Малой Азии и ценилось выше золота. Кирпич, высушенный на солнце, выпускался в больших количествах. Из него возводились жилища бедняков, виллы богачей, хозяйственные и оборонительные сооружения. Посуду из камня в Древнем царстве вытеснила фаянсовая, скорняки выделывали тонкие и мягкие кожи, изо льна изготавливались ткани хорошего качества. Царские льняные ткани нельзя было отличить от шелковых. Дерево было редкостью, но в городах и крупных поместьях строились корабли.

Хотя коллективная антропосфера и прирастала товарами из других стран, определяющую роль в её росте играли крупные хозяйства, управлявшиеся вельможами. Термин «управление» является наиболее подходящим, поскольку в Древнем царстве не было явного различия между владением и собственностью. Крупное хозяйство было структурированным, совмещало ремесленное и сельскохозяйственное производство и подчинялось «управе». Оно образовывалось в результате приобретения или наследования земли, получения её от царя, незаконного захвата. Владения вельмож не всегда были расположены компактно — они могли быть разбросаны по всей стране. Такое расположение владений должно препятствовать развитию сепаратизма. Позднее, этот подход к выделению земель использовал в Англии Вильгельм Завоеватель. Важной чертой крупного хозяйства была его патриархальность: начальники над работниками трудились вместе с ними.

Множество кораблей обеспечивало обширную торговлю, основой которой был простой товарообмен. Иногда при сделках использовали золото и медь. В условиях развитой торговли с её отчётами, расписками, завещаниями, долгосрочными контрактами образование служило основой для карьеры.

Основой территориального деления были номы, заменившие древние царства. Каждый из них представлял собой мини-государство. В нём были свои сокровищница, суд, земельное управление, отряд милиции, архив и т.д. Управлял всем этим царский чиновник, а центром всей государственной системы была сокровищница фараона, управлявшаяся казначеем и двумя помощниками. Денег ещё не было, подать взималась в натуральной форме. Отвечал за работу всей системы первый министр фараона (визирь), возглавлявший огромную армию писцов и чиновников.

В случае войны армия собиралась из отрядов милиции, имевшихся не только у каждого нома, но и у храмов. Единой силовой структуры не было. Кроме отряда милиции, каждый ном имел системно организованные органы местного управления и в любой момент мог отказаться подчиняться центральной власти. Тем не менее, воплощение такой модели государства успешно и стабильно существовало на протяжении пяти столетий…

Переход от IV династии к V сопровождался изменением модели государства: возросла роль жречества; власть как высшая исполнительная, так и местная (номархи) стала наследственной. Если раньше фараон носил титул бога неба и солнца Гора и был его преемником, то теперь жречество потребовало, чтобы фараон считался сыном бога-солнца по плоти, а для этого последний должен был время от времени появляться на земле. Этому условию Гор не удовлетворял, поэтому он был заменён на бога-солнце Ра. Так изменилась государственная религия и сформировался миф о божественном происхождении царской власти, который сохранился до завоевания страны персами. Усилиями жрецов Ра IV династию сменила V династия, а визирем и главным судьей, вместо сына фараона стал человек, имя которого в течение пяти поколений было Птаххотеп. Исходя из этого, Д. Брестед предполагает, что жрецы Птаха и Ра поделили определяющее влияние на две высшие позиции в государстве. Переход к наследованию власти дал импульс росту сепаратизма номов.

Процесс мелиорации земель имеет ограничения, связанные с доступными знаниями и техническими возможностями. Мы предполагаем, что, когда этот предел был достигнут, в Древнем царстве началась децентрализация. Оформлена она была в виде льготных грамот, освобождающих номы от участия в общегосударственных работах. Их раздача при VI династии достигает своего апогея. Тем самым из коллективной антропосферы изымаются источники её пополнения. Чтобы их компенсировать, фараоны VI династии Пиопи I и его преемник Мернера активно вели военные кампании. Им удалось покорить Нубию, их экспедиции отправлялись к верхним порогам и подготовили полное присоединение Нижней Нубии в период Среднего царства.

Процесс получения самостоятельности номархами привёл к падению VI династии, а сами они стали князьями в своих номах. Модель государства, ранее воплощённая на территории объединённой страны, перестала существовать, распавшись на однотипные воплощения местных моделей, имевших незначительные отличия друг от друга, например, в имени верховного божества. Номархи продолжали выполнять те же функции, что и раньше, но уже как независимые правители. Отрицательный ответ Ю. Я. Перпелкина на вопрос, был ли Египет рабовладельческим, подкрепим тем аргументом, что его распад на отдельные княжества выглядит как процесс, более характерный для феодального общества. Назвать Египет феодальным нельзя, так как отношения между знатью и простолюдинами были в большей степени патриархальными, чем феодальными. Единственный термин, который можно предложить для описания египетского общества времён Древнего и Среднего царства — патриархальный феодализм или протофеодализм.

Новую реализацию несколько изменённой модели единого государства египтянам предложил номарх Фив Иниотеф Старший. Он и его преемники, опираясь на солидарность южных номов, основали самостоятельное фиванское царство. Ему в правление фараонов XI династии удалось снова, через примерно триста лет хаоса, объединить страну и создать предпосылки для её расцвета при XII династии.

Процветание началось при первом фараоне XII династии Аменемхете I. Хотя при XI династии власть номархов была ослаблена, ему пришлось пройти по всей стране и принудить к подчинению каждого из местных царьков. Он восстановил границы областей Древнего царства, изменившиеся за время междоусобиц. Полностью подчинить номы своей власти фараон не смог, однако он добился того, что стал назначать правителем в них преданного вельможу.

Номархи были лояльны фараону, но, кроме этого, никак не зависели от него. Они оставались единовластными правителями в номе и управляли сложной административной структурой. Номарх был также верховным жрецом и был ответственен за процветание своего мини-царства: строил храмы и общественные здания проводил осушение и орошение земель, осуществлял помощь гражданам в годы нужды. Аналогичным образом действовали и чиновники в номах. Патриархальный характер власти над небольшим по количеству населением позволял такому управлению быть весьма эффективным.

Земля была собственностью номарха, состоявшей из двух частей: родовой и княжеской (деление земли, характерное для феодального общества). Первая передавалась по наследству через старшую дочь, вторая вручалось фараоном. Это был единственный сильный механизм влияния центральной власти. В номах, возможно, присутствовали царские чиновники, но все налоги проходили через номарха. Главным объединяющим звеном системы снова оказалась царская сокровищница, имевшая в номах свою собственность. Кроме внутренних доходов, сокровищница пополнялась из внешних источников: золотом из Нубии и копей на Коптской дороге, товарами с южного побережья Красного моря, добычей от набегов в Сирию и Палестину. Поступления внутри страны обеспечивались ведением подробной регистрации семейств. Как только Глава семейства становился самостоятельным хозяином, он вносился в списки вместе со всем имуществом и людьми, от него зависящими. Характер деятельности крупного хозяйства не изменился со времени Древнего царства.

Таким образом, отрицательный поток энтропии был в большей степени внутренним, чем внешним. Слабый контроль над внутренним источником этого потока и наличие сложившихся устойчивых моделей государства внутри номов были потенциальными проблемами системы.

В номах за годы полностью самостоятельного существования сложилась местная знать. Теперь не двор фараона, а двор номарха был центром, в котором собирались вельможи. Кроме того, в номах появился зажиточный слой населения (неджес), который сегодня назвали бы средним классом. У этих людей, о благосостоянии которых заботился номарх, могли быть в собственности земля и рабы.

Власть визиря сохранила свои функции, установленные ещё в Древнем царстве. Новым в работе центральной власти были две вещи. Вопервых, теперь ко двору приглашалась молодёжь, чтобы воспитать в ней преданность фараону и которая затем включалась в процесс управления страной. Это не гарантировало полной лояльности, поскольку наследование должностей стало обычным делом. Поэтому вторым новшеством стала «военная свита» власти, состоявшая из профессиональных солдат. Их отряды были расквартированы по всей стране в царских крепостях, были они и во дворце фараона.

Ранее мы предположили, что исчерпание возможностей для проведения сложных и дорогостоящих мелиоративных работ положило начало распаду Древнего царства. Обуздание поместной вольницы Сенусертом III логично связать с началом новых масштабных проектов по освоению земель. Первым из них было восстановление старой ирригационной системы, затем в нижнем Египте была создана огромная система орошения, использовавшая наводнения. Фаюмская долина была сетью каналов соединена с Нилом, огромным водным резервуаром стало искусственно созданное Меридово озеро. Так было восстановлено воплощение модели единого государства, существовавшее в Древнем Египте.

Обеспечив надёжный внутренний источник отрицательного потока энтропии благодаря улучшению структуры землепользования и значительной экономической самостоятельности номов, и взяв его под контроль, фараоны вернулись к поиску новых внешних источников такого потока. Традиционным направлением экспансии была Нубия, которая за время правления XII династии превратилась в египетскую провинцию и теперь власть фараона распространялась до вторых порогов Нила. С завоеванием Нубии к Египту отошли золотые рудники, поэтому золота в стране было много больше, чем серебра, которое впоследствии стало денежным эквивалентом. На севере был предпринят первый поход на Сирию. Попытки завоеваний были отражением объективного исторического процесса. Модель государства, существовавшая в Древнем царстве, была восстановлена и её проблемы вернулись вместе с ней. Интуитивно или нет, но власть понимала эти слабости и стала искать внешний источник отрицательного потока энтропии как альтернативу внутреннему.

Товарообмен осуществлялся с разными регионами. Тесные отношения установились с Библом, откуда в Египет везли столь необходимую ему древесину. Поступали в страну товары с побережья Красного моря, т.е. из Пунта. В Азию через Палестину шли караваны, достигавшие торговых путей Месопотамии. Первые свидетельства товарообмена с Южной Европой также относятся к Среднему царству.

После XII династии в стране снова наступил период хаоса. Возможно, он возник из-за слабости власти, вызванной династийными распрями. Номы снова превратились в царства, среди которых Фивы всё-таки должны были выделяться. Предлагаемая теория обосновывает это предположение тем, что за два века правления XII династии в Фивах должна была накопиться значительная вещная группа элементов, т.е. богатство, обеспечивавшее этому царству большее влияние. Какими бы сильными ни были Фивы, ни они, ни любое другое царство не смогли в одиночку противостоять новой внешней угрозе II рода — нашествию гиксосов, которые правили Египтом почти двести лет после его захвата. В коллективную антропосферу египтян гиксосы привнесли лошадь и умение воевать.

Объединить усилия местных царей в борьбе с гиксосами удалось фиванцу Яхмосу I (1549-1524 до н.э.). Изгнание захватчиков было лишь началом возрождения страны, надо было преодолеть её раздробленность. Сразу после взятия столицы гиксосов Авариса Яхмос I вернул Нубию под власть фараона. Знать, не желавшая расставаться с субъектностью в своих мини-государствах, или погибла в противостоянии с фараоном, или превратилась в простых чиновников. Наследственные земли номархов перешли к фараону, и вся страна стала теперь его собственностью. Так была реализована новая модель государства, названная Новым царством.

Эта модель последовательно развила те черты старой, которые проявились в Среднем царстве, и была имперской: в качестве основного источника отрицательного потока энтропии рассматривался внешний, т.е. захват чужой антропосферы. Два новых элемента в антропосфере египтян — умение воевать и новые виды вооружения с использованием лошадей — способствовали этому. Миролюбивые египтяне стали прекрасными воинами, изгоняя гиксосов из Шарухена, их оплота в Азии, где они увидели в богатых городах Сирии развитую вещную группу элементов антропосферы. Люди не только дали «молчаливое согласие» на новую модель государства, но и охотно воплощали её, пополняя ряды солдат. Военная карьера для знати и неджес стала наиболее желанной. Армия состояла из дивизий, знала линейное построение и фланговые охваты.

Обеспечивая один из двух источников отрицательного потока энтропии, армия начала превращаться в политическую силу. Люди, из которых набирались войска, ещё в Среднем царстве назывались «гражданами армии». Их число заметно возросло в Новом царстве, а поскольку они обеспечивали прогресс коллективной антропосферы, то с каждым царствованием всё больше «граждан армии» замещают гражданские должности. Такой практики раньше не было.

Немного забегая вперёд, в Египет Тутмоса III (1479-1425 до н.э.) и более поздний, скажем, что успехи в освоении внешнего источника отрицательного потока энтропии способствовали усилению внутреннего, т.е. изменению модели государства в части, касающейся поступления энергии в систему и её овеществления. Иноземные рабы стали важной частью хозяйства простых египтян. Простолюдины в Новом царстве зачастую владели несколькими и даже многими рабами. Страсть к приобретению рабов захватила египтян. Рабство в Новом царстве проникло во все слои общества, особенно развившись в государственных и храмовых хозяйствах: египетское общество из протофеодального стало рабовладельческим.

Такие изменения в общественных отношениях дают повод сказать несколько слов о марксистской теории смены общественно-политических формаций. Ранее было показано, что Древнее и Среднее царство обладают характерными чертами феодального государства, хотя и не всеми. Пришедшее им на смену Новое царство было рабовладельческим государством. В теории последовательной смены общественно-политических формаций объяснить этот переход невозможно, поскольку Новое царство было значительно более успешным, чем его предшественники.

Особенностью трансформации модели государства, начавшейся после смерти Яхмоса I, является её мирный характер, хотя она и сопровождалась серьёзной политической борьбой. Первым этапом трансформации стало присоединение Эфиопии Аменхотепом I (1524-1503 до н.э.), преемником Яхмоса I. Завоёванная им территория была столь велика, что стала отдельной провинцией. Из военных кампаний выделим усмирение фараоном традиционно совершавших набеги на Египет ливийцев. Совершал ли Аменхотеп I поход в Сирию или нет, определённо сказать нельзя.

Традиционно трон наследовал старший сын старшей дочери фараона. Тутмос I (1503-1493 до н.э.), но преемник бездетного Аменхотепа I, был только мужем его сёстры. Это не помешало ему сделать первый решительный шаг для превращения Египта в мировую империю. Усмирив восставшую Эфиопию, он распространил власть фараонов до третьих порогов Нила и начал продвижение к четвёртым. Но главным военным мероприятием Тутмоса I был поход в Сирию: её он прошёл, не встретив серьёзного сопротивления, до Евфрата, где путь ему преградили войска царства Митанни. В сражении победили египтяне, взяв множество пленных, а Тутмос I оставил на берегу Евфрата надпись о том, что здесь проходит граница его владений. Но пока это было лишь намерением, и до завоевания Сирии было ещё далеко. У этого символического знака, тем не менее, был глубокий смысл: он означал решительное намерение египтян сделать свою модель государства имперской.

Правителем, при котором завершился переход Нового царства к имперской модели, был Тутмос III (1479-1425 до н.э.). Он стал фараоном после недолгого и ничем не примечательного правления Тутмоса II (14931479 до н.э.) и был сыном одной из его жён. Существует рассказ о том, что фараоном его выбрали жрецы. Во время праздничного богослужения жрецы Амона неожиданно указали на него, как на царя и поставили на место, где во время службы мог стоять только фараон. Впрочем, то же самое рассказывала о воцарении своего отца дочь Тутмоса I и вдова Тутмоса II, царица Хатшепсут (1479-1458 до н.э.). При дворе у царицы была очень сильная партия сторонников, поэтому Тутмос III был вынужден признать её своей соправительницей. Титул фараона стал употребляться в женской форме, а царицу именовали «женским Гором» и это при патриархальном характере общества! Соправление Хатшепсут и Тутмоса III стало завершающим этапом перехода Нового царства к имперской модели государства.

Хатшепсут и храмовая знать Амона были тесно связаны. Такая связь, по мнению Ю. Я. Перепелкина, означала близость к местной знати вообще, поскольку местные князья были верховными жрецами в своих царствах. Именно они противились предшественнику Яхмоса I, Камосу, когда тот спросил их об объединительной войне с севером. Несмотря на отказ знати поддержать эту войну, Камос начал её, а Яхмос I продолжил, и один успех следовал за другим, поскольку их опорой была военная знать, окрепшая в боях с гиксосами за освобождение страны. Поддерживавшая Хатшепсут местная знать, видела себя ответственной за внутренний источник отрицательного потока энтропии и считала его главным. За Тутмосом III, как и за Тутмосом I, стояла армейская элита, считавшая главным внешний источник отрицательного потока энтропии и видевшая себя основным его выгодоприобретателем. Именно разное понимание того, какой источник отрицательного потока энтропии должен быть главным позволяет говорить о борьбе старой модели государства с формирующейся новой. Армия во время завоеваний Аменхотепа I и Тутмоса I, предшествовавших этой политической борьбе, доказала, что внешний источник значительно быстрее обеспечивает прогресс коллективной антропосферы, особенно вещной группы элементов в ней. Этот аргумент и решил спор в пользу Тутмоса III и новой модели государства. Тутмос III повторил военные достижения Аменхотепа I и Тутмоса I, поставив свою пограничную плиту на Евфрате. Более того, он даже переправился через него. Под его властью теперь была вся Сирия.

Тутмос III вёл свои военные кампании летом, а зимой он занимался внутренней политикой. Фараон объезжал страну с целью пресечь своеволие местной администрации, чтобы она не угнетала подданных налогами. Он внимательно следил за положением дел в Нубии, организовал добычу золота на коптской дороге, оживил экономику Дельты. Дань фараону платили цари от болот Верхнего Евфрата до верхних нильских порогов и сомалийского берега, обеспечивая тем самым быстрый рост коллективной антропосферы египтян.

Страна, как и раньше, делилась на административные округа, которых было несколько десятков. Возглавлял государство фараон, принимавший непосредственное участие в управлении. Помогали ему, как и прежде, визирь и главный казначей. Центром системы была палата фараона, который решал множество административных вопросов. В начале правления XVIII династии коллективная антропосфера империи выросла настолько, что визирей стало двое.

Канцелярия визиря осуществляла надзор за местными администрациями в двух формах: регулярные отчёты, присылаемые в канцелярию и непосредственное посещение визирем регионов, для чего ему был выделен служебный транспорт, т.е. казённая барка. Визирь отвечал за использование ключевых ресурсов, он замещал фараона на время военных кампаний, возглавляемых лично царём.

Рост коллективной антропосферы вызвал увеличение числа чиновников, который, в свою очередь, открыл огромные карьерные возможности для неджес. Теперь возможностей были больше, чем в эпоху Среднего царства, поскольку коллективная антропосфера была больше как по количеству, так и по составу, усложнилось и её перераспределение. Карьерный рост и милости фараона начинались с успешной работы в местной администрации. Высшее чиновничество пополнялось родственниками фараона и бывшей земельной знатью, остальные чиновники набирались из торговцев, искусных мастеров и т.д. Элитой государства теперь стало высшее чиновничество.

Особые условия взимания податей для храмов и рост коллективной антропосферы (напомним, что церковная антропосфера вторична по отношению к ней) сделал жрецов обладателями огромных богатств. Значительная их доля поступала в храмы после удачных военных кампаний, но был и другой интересный источник доходов. Согласно верованиям египтян, после смерти человек представал перед судом сорока двух богов, где должен был доказать свою невиновность в сорока двух грехах. «Книга мёртвых» содержала подробное описание суда и советы умершему, как правильно себя вести. Теперь свитки «Книги мёртвых» с оправдательной сентенцией продаются жрецами всякому, кто способен их купить. В сентенцию вписывается имя покупателя, обеспечивая ему оправдательный приговор ещё до суда. Д. Брестед отмечает, что отрицательное влияние такой практики на мораль египтян можно сравнить с таким же отрицательным влиянием индульгенций в эпоху Лютера.

Значительный рост церковной антропосферы сделал служение Богу профессией. Простой мирянин теперь лишён существовавшей ранее возможности стать жрецом, поскольку, как и в модели государства, субъектность в перераспределении церковной антропосферы становится источником роста индивидуальной антропосферы и не может быть передана кому попало. Следующим этапом будет переход к наследованию такой субъектности. С ростом церковной антропосферы разрастается число служителей храмов. Жречество становится серьёзной политической силой. Особенно возросло влияние жрецов Амона, бога фиванской резиденции, поскольку именно Фивы дважды объединили страну.

Итак, чиновники, солдаты и жрецы были крупными группами, верхними слоями общества, внизу социальной пирамиды находилось множество торговцев, ремесленников и простых землепашцев, обеспечивавших надёжный внутренний источник отрицательного потока энтропии.

Чтобы успокоить мятежные царства, на севере империи начиная с правления Тутмоса III царских сыновей забирали в Фивы, где им внушали благорасположение к Египту. Когда их отцы умирали, они приходили на смену им. Не только подготовка будущих правителей обеспечивала спокойствие в Азии: египетские гарнизоны и представители фараона находились в крепостях, построенных по всей Азии. Царю позволяли свободно управлять своими владениями при выполнении двух условий: своевременная и полная уплата ежегодной дани и лояльность фараону. Если какой-то город задерживал выплату дани, туда направлялся представитель фараона с отрядом, и она немедленно выплачивалась, ему не надо было даже вступать в город-должник. Такого спокойствия Сирия никогда не знала до этого. Никто не хотел ссориться с Египтом Аменхотепа III (1388-1351 до н.э.), правнука Тутмоса III.

При Аменхотепе III в гарнизонах, расположенных в крупных городах, начинают служить не только египтяне. На службу принимают нубийцев и шардана и количество их со временем постоянно растёт. Спокойствие в азиатской части империи было таким, что Аменхотепу III не пришлось ни разу направляться туда с войсками, настолько успешным было воплощение новой модели государства.

Нижняя Нубия подпала под власть фараонов довольно давно, но жители Верхней Нубии время от времени беспокоили страну своими набегами. В самом начале правления Аменхотепа III ему пришлось послать армию для усмирения беспокойного соседа. К армии фараона присоединилась армия, набранная наместником фараона в Нижней Нубии, настолько мироустройство нубийцев изменилось под воздействием коллективной антропосферы Египта. Заменив нубийцам незначительную коллективную антропосферу кочевников на развитую оседлых жителей процветающей империи, они сделали их египтянами. Позднее нубийцы будут защищать Египет даже тогда, когда сами египтяне не будут этого делать. Эфиопский правитель Тахарка будет самым последовательным противником завоевателей-ассирийцев.

Центром общественной жизни империи теперь была Дельта Нила. Здесь сходились подати египетских провинций и дань, которую платили азиатские царства. Торговля процветала, по Нилу от порогов до Дельты сновали суда, нагруженные пряностями с Востока, благовонная смола, чёрное дерево, золото, слоновая кость, доставлялись из Пунта на Красном море, изделия финикийских ремесленников попадали в страну с караванами, шедшими через Суэцкий перешеек, товары микенских мастеров, поступали по Средиземному морю. Египетские товары шли в обратном направлении.

Развитая морская торговля привлекала пиратов, которые нападали на суда и города на побережье. Как это происходило, подробно рассказано в «Одиссее». Ранее я опубликовал исследование, где показал, что мифы о похищении Европы и Кадме были лишь легендой, сопровождавшей первую известную нам крупную геополитическую акцию, направленную на обуздание пиратства в Средиземном море. Финикийцы защищали свои торговые суда, а фараону нужно было защищать свои. Он организовал нечто наподобие морской полиции, которая охраняла побережье Дельты, и взимала пошлину с привозимых товаров. Сухопутные дороги внутри страны также охранялись, а иностранцы, не сумевшие объяснить цель своего приезда, отправлялись обратно. Так работала «иммунная» система Нового царства. Заметим, что как институт, она сложилась в большой коллективной антропосфере, со значительной вещной группой элементов в ней.

Рост вещной группы элементов позволил фараону награждать подданных, не землёй, как раньше, а движимым имуществом. Если воспользоваться преимуществами пожалованной фараоном земли подданный мог только трудясь на ней, то теперь он без усилий пользовался милостью царя. Роскошь вошла в обиход жителей и быстро отразилась на их манере одеваться. Празднества в Фивах становятся обычным делом, а события во дворце — общественным достоянием. Богатства, стекавшиеся в Фивы со всего света, изменили поведение царя. Аменхотеп III страстно любил охоту и рассказывал о своих трофеях в записях на скарабеях. Вместе с его именем в официальных документах постоянно появляется имя царицы. Тем самым разрушался образ царя, как божьего сына. Всё это было проявлением тенденции, исследованию которой посвящена эта работа: влияние среды на сознание человека. Для государей других великих держав фараон становится «братом». Таким образом, можно с уверенностью сказать, что в сознании жителей столицы росло имманентное индивидуальное. Возможно, это и было главной причиной появления в армии нубийцев и шардана.

Определение. Богатство человека или государства — это количество/объём элементов по преимуществу вещной, в меньшей степени природной группы предметной составляющей антропосферы, на которые распространяется его исключительная субъектность.

Империя достигла пределов своего расширения, внешний источник отрицательного потока энтропии был исчерпан. Этого не видели в Фивах, где продолжали перераспределять богатства, не заботясь о поиске замены истощившемуся источнику. Позабыли в Фивах и об угрозах II рода. Между тем на севере империи начали свои разрушительные набеги хетты, а сирийские царьки снова вспомнили, что когда-то были самостоятельными.

В начале этого сложного периода к власти пришёл Аменхотеп IV (1351—1334 до н.э.), больше известный как Эхнатон. Могущество страны часто вызывает у её правителей иллюзию всевластия, и первым масштабным примером проявления этого явления было правление Аменхотепа IV. Владея несметными богатствами, фараон бытийствовал в собственном модусе, в его сознании, как и у отца, имманентное индивидуальное доминировало над имманентным коллективным. Фараон традиционно считался обществом временным властителем, он должен был когда-нибудь передать свои владения богу, поэтому, чем они были обширнее, тем успешнее был правитель. Одновременно с расширением владений на них распространялась власть бога. Единого бога в Египте не было, поэтому ответ на вопрос о том, власть какого бога должна распространиться на новые земли зависел от отвечающего жреца. В этих условиях появление культа единого бога выглядело логичным. Один царь правит страной, одному богу поклоняются её жители, власть единого бога и власть фараона одновременно приходят на новые земли. Позднее Карл Великий с большим успехом воспользуется этим подходом.

Единым богом Аменхотеп IV назвал малоизвестного народу Атона, бога, олицетворявшего солнечный диск и не имевшего антропоморфного аватара. Всех остальных богов, Аменхотеп IV, ставший теперь Эхнатоном, отменил. Вместе с упразднением богов всё жречество, включая корпорацию жрецов Амона, лишилось своего имущества и доходов, поскольку служение старым богам было полностью запрещено. Три фактора колоссальной силы теперь действовали против Эхнатона. Во-первых, он лишил подданных привычных им богов, т.е. привычной им сублимации ужаса перед прекращением своей экзистенции. Теперь Осирис, главный защитник человека в загробной жизни, не мог этого делать, поскольку был упразднён, и обратиться к нему было нельзя. Подобное действие Набонида привело вавилонян к решению сдаться персам. Во-вторых, фараон потерял легитимность, если не полностью, то в значительной степени. Когда культ Гора египетские жрецы заменили культом Ра, они сделали это на основе антропоморфного аватара последнего, которое давало «физическую» легитимность царю. Теперь фараон был этого лишён. В-третьих, против него ополчились жрецы старых богов, лишившиеся церковной антропосферы, и, следовательно, своей индивидуальной. Богатейший город страны, Фивы, теперь лишился своего покровителя Амона, благодаря которому он возвысился и тоже был настроен против царя.

К этим трём факторам добавился четвёртый. Занятый реформами, Эхнатон не послал и не возглавил армию для защиты азиатских владений, что стало причиной потери территорий, т.е. регресса коллективной антропосферы. Это добавило в число его противников военных, много потрудившихся для присоединения и усмирения Сирии. Так иллюзия всевластия определила участь реформ Эхнатона. Д. Брестед назвал его первой личностью в истории человечества. Деятельность Эхнатона является первым в истории, ярко выраженным примером примата имманентного индивидуального над имманентным коллективным, яркого проявления собственного модуса бытия. Суть его ошибки в том, что он действовал, нисколько не считаясь с совокупным общественным мнением о дальнейшем развитии страны.

В правление Тутанхамона (1333—1323 до н.э.), ранее носившего имя Тутанхатона, была осуществлена реставрация, имя Атона было забыто. Возможно, были попытки вернуть под контроль Сирию, но безуспешные. Быстрый регресс коллективной антропосферы вызвал к жизни стремление людей сохранить свою индивидуальную антропосферу любыми средствами, молчаливое согласие в отношении существовавшей модели государства было отозвано, что привело XVIII династию к концу, и в стране наступила анархия.

Успешная модель государства, функционировавшая два с лишним столетия, не может исчезнуть просто так. Восстанавливать империю стал Харемхеб (1319—1292 до н.э.), начавший карьеру при Эхнатоне. Он постепенно сосредоточил в своих руках всю мощь государства, а затем оракул Амона объявил его сыном Ра, и он женился на сестре жены Эхнатона и, так же как Тутмос I и Тутмос III, этим обеспечил себе легитимность. Даже в таких деталях модель государства сохранилась, поскольку в мировоззрении египтян в целом и элиты в частности, оставались актуальными «для чего?» и «как доступно?» такого способа передачи власти. Их актуальность была подкреплена огромной коллективной антропосферой, накопленной с момента, когда власть была передана таким способом впервые.

Увидев слабость центральной власти, местные чиновники вспомнили, что когда-то провинции были отдельными царствами и стали стремиться к их восстановлению. Помогали им в этом не безвозмездно чиновники центрального правительства. Жёсткими мерами, щедрым содержанием и царскими милостями Харемхебу удалось создать предпосылки для нового расцвета империи.

В полной мере воспользовался плодами правления Харемхеба Сети I (1290—1279 до н.э.). Реорганизованная его отцом Рамзесом I (1292—1291 до н.э.) армия, вернув часть владений Египта, восстановила внешний источник отрицательного потока энтропии. Владения в Азии были заметно меньше, чем ранее, но и соперник у него был грозный — набравшая силу империя хеттов, прочно обосновавшаяся в Сирии.

Заключив мирный договор с хеттами, Сети I занялся делами внутренними. Он восстановил добычу золота в горах Гебель-Джебара, обеспечив его транспортировку водой и станциями. Ему не удалось восстановить добычу золота в Нубии, прерванную из-за отсутствия воды на путях доставки в Египет, но это смог сделать его сын, Рамзес II (1279—1212 до н.э.), он же восстановил владения империи в Азии.

После пятнадцати лет походов и сражений, среди которых была и знаменитая битва при Кадеше, Египет и Хеттское царство заключили мир, подкреплённый позднее родственными узами. В результате Палестина и северная часть Сирии снова оказалась под властью Египта, но это были последние завоевания империи в Азии.

Значительные изменения произошли в общественных отношениях. В армии и при дворе служило всё больше выходцев из Малой Азии, которые делали блестящую карьеру. Теперь армия состояла преимущественно из отличных солдат, набранных в Ливии и на востоке Средиземноморья. Так разрушалась моноэтничность государства тысячелетиями служившая его основой. Единое представление египтян о мироустройстве подверглось влиянию семитов, их боги проникли в египетский пантеон, ослабив единство религиозной антропосферы египтян.

Фараон правил страной с единственной целью — передать её когда-либо богам. Этой идеей не преминуло воспользоваться разбогатевшее во время правления XVIII и XIX династий жречество. Прогресс церковной антропосферы делал его политической силой и был усилен тем, что передача власти в храмах стала наследственной. Верховный жрец Амона, руководившего всеми жреческими корпорациями, мог передать власть по наследству, причём свергнуть эту династию было гораздо труднее, чем царскую. Храмовые земли были значительными и с них не платили налогов, аппетиты жречества все возрастали, в конце правления XIX династии к жрецам Амона перешли даже золотоносные рудники Нубии.

Произошли изменения и в религиозной антропосфере простых египтян: всё чаще они обращались к богам напрямую, в их поведении этика стала играть значительную роль. Впрочем, эти тенденции были подавлены жречеством при помощи магических сочинений.

Жречество, взяв под контроль внутренний источник отрицательного потока энтропии и став значимой политической силой в обществе, получило возможность продвигать в сознании людей свою модель государства. В ней фараон зависел от подношений жрецам.

Между тем на границах империи и внутри неё было неспокойно. Новые народы пришли в движение. Возобновились набеги ливийцев на Дельту, теперь в них участвовали и те, кого называют «народами моря». Это уже упоминавшиеся шардана, акайваша (греки-ахейцы), турша (тиррены или тирсены) и шакалуша (выходцы с догреческих Сицилии и Южной Италии). Оживилась и Малая Азия, местные цари, подогреваемые хеттами, всё ещё соблюдавшими договор, подняли восстание. Мернептаху (1212—1202 до н.э.), преемнику Рамзеса II, удалось на короткое время взять ситуацию под контроль, разбив ливийцев и подавив мятежи в Азии и Нубии, но на будущее империи это не повлияло.

После смерти Мернептаха страна на десятилетия погрузилась в хаос. Началась придворная неразбериха, борьба за власть. Процесс распада на княжества снова пошёл полным ходом, причиной чему стал регресс коллективной антропосферы, вызванный уменьшением отрицательного потока энтропии. Отцу Рамзеса III (1186 по 1155 до н.э.), Сетнахту (1189 — 1186 до н.э.), удалось за своё недолгое правление восстановить порядок в стране, усмирить местную знать. Он смог сделать это, обратившись за помощью к жрецам, что указывает на их сильное политическое влияние.

В начале правления перед Рамзесом III стояли те же задачи, что и перед Мернептахом. На западе снова напали и были разбиты ливийцы и машуаши. В Азии после окончания Троянской войны началось то, что назвали «нашествием народов моря». Могучая волна сметала государства с лица земли. Рамзесу III удалось остановить продвижение этих народов и заставить их платить дань. Азиатские владения вновь были спасены. Наступило недолгое затишье, оживилась внешняя торговля. Флот, принадлежавший храмам, привозил товары из Сирии, Пунта, Финикии, в Аттике добывалась в значительном количестве медь. Однако модель государства уже не обеспечивала прогресс коллективной антропосферы, всё большая часть которой становилась антропосферой церковной. Рамзес III продолжил практику своего отца, одаривая храмы в то время, когда его сокровищница пустела.

Собственность жречества была огромной: согласно сведениям из папируса Гарриса храмы владели 15% обрабатываемой земли, полумиллионом голов крупного и мелкого скота, 53 мастерскими и верфями, 169 городами в Сирии, Кушанском царстве и Египте. Вся эта собственность была освобождена от уплаты податей. Управлял ей верховный жрец Амона.

Рамзес III пытался противопоставить жречеству иноверцев, выходцев из Сирии, Малой Азии, Ливии и при дворе их становилось всё больше. Хотя они и считались рабами, но достигали высоких должностей. Армия из иноземцев-наёмников, отвечавшая за внешний источник отрицательного потока энтропии, жречество, всё больше прибиравшее к рукам внутренний источник этого потока, царедворцы-иноверцы и родственники с креатурами — так обстояли дела во внутренней политике при Рамзесе III. Могла ли такая модель государства долго существовать? Внешне же всё выглядело благополучно, народ был доволен царём, защитившим страну от внешних угроз II рода.

Через пару десятков лет после смерти Рамзеса III империя начала распадаться. Попытки сначала ливийцев, ассимилировавшихся в Дельте, а затем эфиопов возродить империю успехом не увенчались. Эти народы не смогли предложить свою модель государства, а интронизировав в разной степени имперскую египетскую модель пытались воссоздать её. Это у них получалось настолько удачно, насколько полно они интронизировали египетское понимание мироустройства. Нубийская династия была довольно успешной и сопротивлялась могущественным ассирийцам.

Последнюю попытку сделать Египет снова великим предпринял возвысившийся при ассирийцах Псамметих I (664—610 до н.э.), основатель XXVI династии. Он избавился от господства ассирийцев и снова объединил страну, подчинив себе местную знать и чиновничество. Жречество уже не могло ему в этом помешать, поскольку полупорядок-полуанархия, царившая в стране после Рамзеса III вели к регрессу коллективной антропосферы, а так как церковная антропосфера вторична по отношению к ней, то и она пришла в полный упадок. Это был результат длительного верховенства церковных иерархов во власти. Для тех, чьё богатство вторично по отношению к коллективной антропосфере, управление государством без осуществления его второй функции, т.е. обеспечения прогресса коллективной антропосферы, ведёт к их собственной бедности.

Фараоны XXVI династии не наследовали египетскую традицию, они были больше греками, чем египтянами. Их понимание мироустройства отвечало реалиям времени, что наиболее полно проявилось у Амасиса (570—526 до н.э.). С воцарением этой династии оригинальная модель государства, созданная египтянами, пришла в окончательный упадок и исчезла вместе с ней. После её правления Египет сам стал источником отрицательного потока энтропии сначала для персов, потом для греков и римлян.

12.2. Города

Культ загробной жизни вызвал ранее развитие строительных технологий. Уже в конце II династии встречаются погребальные покои из обтёсанного известняка и боковые кирпичные покои.

В период правления I и II династий в Египте было довольно много городов. Важнейшими были столицы Эль-Каб и Буто, Танис, Абидос, Гераклеополь и Гелиополь, Саис. Много менее значительных городов возникает при III династии. Городские стены возводились из высушенного на солнце кирпича. В них существовало два вида сегрегации. Во-первых, по социальному признаку — строились отдельные кварталы для рабов, в которых не было таких систем, как канализация и водоснабжение, хотя гигиена была важнейшей частью жизни египтян. Кварталы для знати не только оснащались этими системами, в них даже строились бассейны. Во-вторых, по этническому признаку: в крупных городах, таких как Мемфис и Фивы велась обширная международная торговля, и чужеземцы жили в отдельных кварталах, т.е. население делилось на своих (независимо от нома) и чужестранцев.

Скученные дома горожан были из такого же кирпича, что и стены городов, крыши из тростника. Стул, один или два голых ящика и несколько глиняных сосудов — такой была индивидуальная антропосфера древнейшего египтянина. Рабочие в городах или на строительстве пирамид жили в тесных каморках, объединённых одной кровлей. Такая индивидуальная антропосфера рабочего, вернее, её отсутствие, даёт право говорить о его рабском статусе.

Дома знати были достаточно большими, строились из дерева, кирпича и имели много окон со шторами для защиты от ветра. Они окружались садом, перед домом был пруд с каменной облицовкой. Перегородками служили простые щиты, в целом эти дома были чем-то похожи на более поздние японские. Полы покрывались коврами, на которых располагались гости, пища была разнообразной.

Обстановка во дворце фараона всегда была роскошной. Каменные чаши и разных пород камня, ларцы и табуреты из чёрного дерева и слоновой кости, медные кувшины и другие сосуды, ювелирные украшения из золота и драгоценных камней рельефы и статуи взамен грубой резьбы и рисунков — всё это заполняло покои дворца и составляло индивидуальную антропосферу фараона и богатых вельмож.

Городская среда претерпела сильные изменения во время правления XVIII династии. В Фивах повсюду располагались виллы с роскошными садами, обширные храмы с летними домами вокруг них. В домах знати было много изделий из Азии, ремесленники и торговцы из других стран были многочисленны, для них существовал отдельный квартал с храмами их богов. Аменхотеп III стал объединять в единый ансамбль все крупные строения города и Фивы стали первой в истории имперской монументальной столицей. Изменения в архитектуре были следствием нового соотношения имманентного коллективного и имманентного индивидуального в сознании жителей имперских Фив.

Частью коллективной антропосферы в Древнем Египте были большие храмовые комплексы. Особенно бурным было строительство храмов при Аменхотепе III. Возросшее имманентное индивидуальное в сознании фараона нашло своё отражение в том, что он стал устанавливать в храмах вместо островерхих обелисков собственные изваяния.

Египетская культура удивительным образом сохранила в себе основные когнитивные представления позднего первобытно-общинного строя, но увеличила их до гипертрофированных размеров. Гробницы-пирамиды исполинских масштабов, с погребальными камерами, по убранству соответствующими залам дворцов, представляют собой попытку отправить в потусторонний мир, который по верованиям египтян был бесконечным продолжением земного, всю индивидуальную антропосферу фараона. Дом, вещи, рабы, всё должно перейти с ним в загробный мир. То, чем пользовался фараон при жизни, он должен забрать с собой в могилу. «Магия» имени пометила эти предметы и ещё чьими-то они быть не должны. В меньшей степени такое явление проявлялось и на более низких уровнях социальной лестницы.

12.3. Право

Источником права для египтян служил обычай, т.е. оно проистекало из морали родовой общины. Судебная система никогда не была в Египте самостоятельным институтом. Эти функции осуществляли чиновники, есть свидетельства, что существовал некий свод правил разрешения споров, к сожалению, утерянный. Действовало шесть судебных палат и «палата тридцати», управлявшиеся визирем. Развитым было и торговое право: вёлся учёт, использовались ордера и расписки, египтяне знали доверенности и долгосрочные контракты. У вельможи были свои секретари, велась постоянная деловая переписка.

В архиве визиря были зарегистрированы все сделки с землёй, поместные архивы замыкались на него. Здесь определялись не только права на землю, но и титулы, которые человек получал, владея ею.

Из документов Среднего царства интересен контракт между князем и верховным жрецом храма, функции которых выполняет один человек — номарх. В нём чётко разграничены его права в каждой из должностей.

Во времена империи правосудие по-прежнему осуществляют чиновники под руководством визиря, сначала одного, потом двух. Все дела о собственности на землю должны были быть зарегистрированы у визиря.

Важной чертой египетского права была справедливость. Наследство делилось поровну между всеми детьми, дети должны были кормить родителей. В брак женщина вступала самостоятельно, заключался брачный договор, при этом имущество женщины сохранялось, и муж обязывался давать ей некоторые суммы. Уже в конце II династии хозяйство царя и царицы различались. Женщины в Древнем царстве свободно распоряжались поместьями, руководили мастерскими, могли состоять на службе. Есть свидетельства, что правосудие не было жестоким.

Глава 13.

Индия

13.1. Государство

Первые свидетельства наличия в Индии развитой антропосферы приходятся на исторический период, названный «цивилизацией долины Инда» или «хараппской цивилизацией». Последнее название дано по топониму одного из двух главных городов этого времени — Хараппы. Вторым центром был Мохенджо-Даро. Мы использовали термин «государство», хотя на сегодня нет никаких сведений о нём, поскольку, как будет видно из дальнейшего изложения, коллективная антропосфера в это время успешно перераспределялась и до некоторого времени как минимум не убывала. Источниками прогресса коллективной антропосферы были земледелие и ремёсла (внутренний), и торговля (внешний источник отрицательного потока энтропии).

В период формирования хараппского государства сельское хозяйство велось небольшими общинами. Постепенно стали использоваться все более совершенные приёмы возделывания земли, включая сложные мелиоративные системы. Основными культурами были пшеница и ячмень, выращивали также горох, финики, кунжут и другие виды растений. Выстроенная в этих условиях развитая система торговли способствовала процветанию государства. Считается, что самыми крупными зданиями в городах были зернохранилища. Если это так, можно говорить о высокоэффективной сельскохозяйственной экономике. Заметим, что иногда это утверждение ставится под сомнение.

Среди предметов быта археологами обнаружено множество таких сосудов как чаши, блюда, вазы как металлические, так и керамические. Хараппские кузнецы изготавливали изделия из меди, бронзы, но встречается много каменных орудий. Хотя города были защищены мощными стенами, следов доспехов не найдено, а те предметы вооружения, которые были обнаружены, существенно уступают по качеству орудиям труда. Это свидетельствует о доминировании в хараппском государстве угроз I рода и почти полном отсутствии угроз II рода. Толстые стены и огромные амбары позволяли просто переждать опасность внутри города, если она возникала.

Помимо внутренней, была развита и внешняя торговля с государствами долины Нила, особенно с Шумерским царством. С хараппским государством связывают изобретение тканей, которыми торговали с другими странами. В номенклатуре вывозимых товаров могли быть керамические изделия, предметы роскоши, полудрагоценные камни, драгоценные породы дерева, изделия из слоновой кости и т.д. Развитая торговля требует унификации мер и весов. На территории всего хараппского государства такая система существовала: где бы ни находили гирьки для взвешивания, все они были одинаковыми — и в большом городе, и в маленькой деревне. Для перевозки товаров использовались как двух — так и четырёхосные повозки, а улицы городов были рассчитаны на их использование.

У нас нет достаточных сведений, позволяющих утверждать, что в хараппском государстве сложилась единая религиозная антропосфера. Более или менее уверенно учёные говорят о культе Богини-матери, но и здесь нет единства в вопросе о том, насколько значимым был этот культ.

Несмотря на разные подходы, все исследователи солидарны в том, что удивительное единообразие является уникальной характеристикой периода. Это единообразие позволяет говорить о существовании государства, поскольку без него оно невозможно.

Крах хараппского государства в первой половине II тысячелетия до н.э. сегодня связывают с изменением окружающей среды. Действительно, изменения в поведении главной водной артерии государства, реки Инд, могли привести к катастрофическим последствиям. Так, Мохенджо-Даро был покинут около 1900 г. до н.э. предположительно из-за наводнений и засоления почв. Регресс коллективной антропосферы, о чём свидетельствует сокращение численности населения повсюду, связанный с изменением природных условий, мог привести к росту внутри городов угроз II рода, к которым государство оказалось не готово. Можно предположить, что об этом говорят массовые убийства в Мохенджо-Даро и Хараппе, т.к. свидетельств об осаде и взятии города военным путём нет. В любом случае к 1500 г. до н.э. хараппское государство совсем исчезло.

В истории Индии наблюдается удивительное явление: первая из известных культур, хараппская, оставила после себя только свидетельства, относящиеся к вещной (в основном) и природной группам элементов, и не оставила никаких свидетельств о её гуманитарной части. Богатство и веками сохранявшийся до мелочей порядок позволяет говорить о существовании государства, но не более того. Вторая культура, изменившая страну, арийская, наоборот, оставила после себя только гуманитарную часть антропосферы в виде текстов (веды) и никаких изделий или предметов, которые позволили бы хоть немного представить среду обитания её носителей, т.е. ариев.

О приходе ариев на территорию Индии можно уверенно говорить начиная с 1500 г. до н.э. Кем они были и откуда пришли? По первому вопросу расхождений нет: они были кочевниками, поскольку приручили лошадь и построили боевую колесницу, причём колёса были со спицами. Лингвистический анализ языка первых ариев, ведического санскрита, показал, что слова, обозначающие плуг, пашню, молотьбу, слона, известь и её раствор — заимствованные. Ответ на второй вопрос дать сложнее. Арии были кочевниками, следовательно, местом их исхода должна была быть равнина. Наиболее подходящим для этого сегодня считается юг России. Проблема заключается в том, что в ведийском эпосе нет никаких упоминаний о переходе через горы, который должен был стать для ариев серьёзным испытанием. Впрочем, в ведах арии ничего не говорят и о самих себе. Как бы то ни было, они пришли в Индию и начали адаптироваться и расселяться.

Расселяясь по территории субконтинента, арии несли местным жителям свою культуру. Их общество говорило на одном языке (санскрит), в нём существовала строгая иерархия (варны) и была единая религиозная антропосфера, за которую отвечали жрецы-брахманы. Земли, на которые приходили арии, если раньше и принадлежали к хараппскому государству, то давно о нём забыли, поэтому антропосфера ариев могла быть для них привлекательной, так как предлагала согласованную систему общественных отношений. Хотя на момент прихода ариев в Индию она была ещё слаборазвитой, она совершенствовалась в процессе взаимодействия с местными народами.

По мере того как арии осваивали новую территорию, менялось их представление о мироустройстве, что отражалось на религиозной антропосфере. О жизни первых ариев рассказывает «Ригведа», самый древний религиозный текст в мире, созданный на рубеже II и I тысячелетий до н.э. Боги «Ригведы» — Индра, Агни, Варуна — постоянно воевали. Такая религия отражала быт кочевников: всё время перемещаясь они вступали в конфликты с другими народами из-за пастбищ. По мере перехода к земледелию и оседлому образу жизни воинственность сменялась стремлением закрепить за собой кормивший их участок земли. Эта тенденция отразилась в более поздних текстах, появившихся примерно через полтысячелетия после «Ригведы», «Махабхарате» и «Рамаяне» У поздних ариев главными становятся новые боги — создатель Вселенной Брахма, Шива и Вишну, и формируется новая религия — индуизм, утратившая воинственность. Особо отметим Вишну, считающегося охранителем порядка в мире. Если в «Ригведе» он — второстепенный бог, помогающий Индре в установлении порядка, то теперь он прямо за этот порядок отвечает. В обществе железного века (Кали-юга) царит закон джунглей («закон рыб») и Вишну в образе рыбы (одна из его реинкарнаций) для обуздания хаоса предложил людям выбрать раджу. Люди выбрали Ману, и он согласился, потребовав от них взамен уплату податей и возможность накладывать на них контрибуции. Этот рассказ говорит, что в совокупном общественном мнении поздних, уже оседлых, ариев сформировалось понимание необходимости единой сильной центральной власти.

Природа этой власти подаётся по-разному в буддийских и брахманских источниках: в первом случае важен некий договор, согласие, во втором — признаётся только божественное происхождение власти. Оседлый образ жизни, освоение новых территорий и технологий земледелия увеличили коллективную антропосферу ариев настолько, что возникла необходимость создать систему её перераспределения и прогресса, т.е. модель государства. К 500 г. до н.э. арии полностью освоились на субконтиненте, превратились в земледельцев, построили города и сформировали представление о том, какой должна быть модель государства. На севере Индии, у подножья Гималаев в VI—V вв. до н.э. возникли монархии и ганасангхи (республики). Характер власти в них был разным — здесь были олигархические, республиканские и даже демократические формы правления. Сегодня известно 16 великих стран (махаджанапад) того времени, среди которых выделялись Магадха и Кошала, соперничавшие друг с другом.

На рубеже VI—V вв. до н.э. в Индии возникают два новых философско-религиозных учения: джайнизм и буддизм. Они видели причину бедствий в желаниях, страстях человека, оба учения были основаны реальными людьми, долго странствовавшими по стране. Основатель джайнизма, Махавира (599 — 527 до н. э.), позднее прозванный Джина (победитель), проповедовал идеи о том, что всё живое обладает душой и их жизнь, в какой бы форме она ни проявлялась, священна. Показывая своим поведением пример, он доходил до крайней формы аскезы — отказа от пищи. В наши дни в Индии насчитывается несколько миллионов сторонников джайнизма и это влиятельная религиозная община.

Сиддхартха (ок. 566 или 563 до н.э. — 486 или 483 до н.э.), названный позднее своими последователями Буддой (достигшим просветления), искал путь, облегчающий страдания. Он много странствовал, но не нашёл у других проповедников ответов на мучившие его вопросы. Тогда он создал своё учение, смысл которого в возвышении духа, т.е. Будда предложил людям для избавления от страданий этическую доктрину («Восьмеричный путь»), а не божественное откровение.

В нашей теории религия — результат сублимации человеком ужаса перед внезапным прекращением экзистенции. Этический способ такой сублимации, предложенный Буддой, обладал одним недостатком — его трудно объяснить без примера, поэтому последователи Будды возвели его в ранг божества, придумали обряды для поклонения ему и буддизм стал религией.

Оба учения не признавали насилие и негативно смотрели на сложившееся в обществе деление на касты, правда, не отрицая его. Происхождение каст тесно связано с делением на варны у первых ариев. Изначально варн у ариев было три: брахманы (жрецы), кштарии (воины) и вайшьи (свободные члены общины, простолюдины). В «Ригведе» варн уже четыре — к первым трём добавилась варна шудр, к ней принадлежало население завоёванных ариями областей. Неясно были ли шудры рабами, но их основной задачей был труд. Из этих четырёх варн сложились первые касты — закрытые социумы, исключавшие смешение и ограничивавшие физические контакты. У возникшей кастовой системы было и религиозное обоснование: индуизм учил людей тому, что после смерти душа возрождается в новом обличье и процесс этот подчинён закону нравственного воздаяния — карме. Человек родился таким, какой он есть из-за своего поведения в прошлых жизнях. Исправить ситуацию можно лишь поступая в этой жизни правильно, тогда это отразится на твоей следующей жизни. Индуизм изначально, в момент рождения, отягощал человека грехами прошлых жизней, но давал возможность исправить ситуацию в будущем, тем самым препятствуя нестабильности в обществе.

Ещё одним фактором, способствовавшим кастовому делению, стала урбанизация, начало которой относят к 600 г. до н.э. В Индии после хараппского государства обожжённый кирпич не использовался, но высококачественную обожжённую керамику, получившую название северной чёрной лощёной керамики, поздние арии делали. Начиная с 500 г. до н.э., за два столетия она широко распространилась на севере Индии. Древние города являются точками сборки элементов вещной и природной групп, что позволяет говорить об их существовании в тех местах, где обнаруживается массовое скопление однотипных предметов (например, северной чёрной лощёной керамики), даже в том случае, когда никаких других следов городской среды нет. В городищах были найдены медные и серебряные монеты, относящиеся к середине I тысячелетия до н.э., что говорит о развитии торговли. В это же время в буддийской литературе появляются сведения о денежных займах. Появление денег в нашей теории считается признаком развитости вещной группы элементов, т.е. ремёсел. Ремёсла и оживлённая торговля осуществляются людьми, специализирующимися в своём деле. Такое общество не могло быть клановым, и можно предположить существование единого огромного государства на севере Индии во второй половине I тысячелетия до н.э. Вместе с тем новая структура общества означала развитую специализацию внутри четырёх варн-каст. На её основе и произошло дальнейшее деление внутри варн на джати (касты), которое не прекратилось даже в новейшее время.

Имя Будды тесно связано с государством Магадха. В поисках пути, облегчающего страдания, Будда оказался в Магадхе, где встретился с его царём Бимбисарой (543—491 до н.э.), который предложил Будде снова стать кштарием (а он был им по рождению) и занять в его государстве должность. Будда отказался, но покровительства Бимбисары при этом не лишился. Другим его покровителем был царь Кошалы, в столице которой Будда проводил религиозные диспуты. В Магадхе после смерти Будды наиболее бережно обошлись с его останками и собрали первый буддийский собор. Будда пережил Бимбисару и видел, как его сын, Аджаташатру, расширил свои владения от Бенгальского залива до Непала в Гималаях, способствуя тем самым распространению буддизма на вновь присоединяемых территориях.

Жизнь у царей Магадхи была неспокойной. Сегодня нет возможности восстановить последовательность её правителей до Махападмы Нанду. Махападма Нанда был сыном цирюльника, т.е. шудра, и объявил войну кштариям. Последовавшая череда войн принесла успех Нанду и в 326 г. до н.э. его династия правила во всей долине Ганга, а также некоторых областях центральной Индии и обладала большой армией.

В 326 г. до н.э. начался индийский поход Александра Македонского. Греки были не первыми, кто пытался завоевать преобразованную ариями Индию. До них это относительно успешно сделали Ахемениды. Первое упоминание Хинду (Индии) в персидских записях относится к 518 г. до н.э. Геродот пишет, что одну из махаджанапад — Гандхару — покорил Кир. Уже при Ксерксе, наследнике Дария, сводные отряды из объединённых в одну сатрапию Хинду и Гандахары служили Ахеменидам при Фермопилах и Платее. Греки, которых индийцы называли «йона» или «явана», были знакомы жителям Индии задолго до Александра. Постепенно это название распространилось почти на всех иноземцев, пришедших с Запада.

Граница сатрапии проходили недалеко от Исламабада, где располагался город Таксила. Богатый город, всё ещё принадлежавший державе Ахеменидов, встретил Александра дарами. Богатство Таксилы обеспечивал отрицательный поток энтропии, проходивший через город, находившийся на торговом пути, по которому в империю Ахеменидов везли коней, золото, драгоценные камни и богатые ткани. То, что Таксила была богатым городом, подтверждают косвенные свидетельства о её развитой коллективной антропосфере. В «Рамаяне» говорится, что город был основан племянником Рамы, в «Махабхарате» — о том, что именно здесь впервые прозвучало откровение о великой войне Бхараты. В нём Панини написал свою грамматику, здесь по преданиям родился Каутилья (? — ок. 283 до н. э.) — автор «Артхашастры», трактата, посвящённого государственному устройству, сюда же с запада впервые проникла арамейская письменность. В других индийских государствах этого времени этот город весьма почитался. Впрочем, приход Александра в Таксилу нельзя считать завоеванием, ведь держава Ахеменидов уже принадлежала ему по праву победителя.

После Таксилы македонское войско двинулось на юго-восток и спустилось к долине Инда. Где-то здесь уставшее войско своим недовольством заставило Александра прекратить поход. Говорить о завоевании Индии Александром можно очень условно, ведь он даже не дошёл до границ Магадхи. Главным результатом похода Александра стало включение Индии в понимание мироустройства жителями Средиземноморья, в их историчность.

С пребыванием Александра в Таксиле связано важное свидетельство: Плутарх пишет, что в 326 г. до н.э. Чандрагупта Маурья, основатель династии своего имени, жил в городе и видел Александра. Здесь же сложился союз Чандрагупты и его главного советника, Каутильи. Каутилья был брахманом, а Чандрагупта — простолюдином, скорее всего — вайшья. Разница в происхождении и приписываемое Каутилье авторство «Артхашастры» позволяет ортодоксам утверждать, что именно Каутилья был истинным правителем, а Чандрагупта — лишь фасадом его правления. Сама «Артхашастра» по ортодоксальной версии — огромный список чиновников, их функций и их поведения в той или иной ситуации. В любом случае «Артхашастра» была прекрасной теоретической основой для правления династии Маурьев.

Интересно, но не так важно, кто был лидером в этой паре, в любом случае им удалось создать величайшее государство в истории Индии, занявшее практически весь субконтинент. Мы будем избегать называть индийские государства империями, поскольку они никогда не завоёвывали государства других народов. Точно так же мы не считаем империей Францию после присоединения к королевскому домену графства Тулузского или графства Шампанского. Основным источником отрицательного потока энтропии в индийских княжествах всегда был внутренний, а войны между царствами были феодальными междоусобицами. Кроме того, весь субконтинент населяли потомки ариев, если не с единой, то с очень близкими религиозными антропосферами (буддизм и джайнизм), появившимися практически одновременно и не противостоявшими друг другу. Пример того, что понимается в нашем исследовании под империей, содержится у Геродота (III, 89-96).

Правление династии Маурьев началось через несколько лет после 326 г. до н.э. и продолжалось до 180 г. до н.э. В 305 г. до н.э. Чандрагупта (321-297 до н.э.) получил от Селевка Никатора земли, которые до него принадлежали сначала Ахеменидам, затем Александру. Теперь государство Чандрагупты простиралось от Бенгальского залива на востоке до Афганистана на западе, от Гималаев на севере до городка Шравана-Белгола (Бангалор) на юге, где Чандрагупта, по легенде, окончил свои дни.

Наибольшего расцвета государство Маурьев достигло при Ашоке (268 — 233 до н.э.) — внуке Чандрагупты. В 260 г. до н.э. он присоединил к империи Калингу, важное в стратегическом и торговом отношении государство, расположенное на восточном побережье. После этого завоевания представления о мироустройстве у Ашоки сильно изменилось. Он предпринял попытку сформировать у подданных общее понимание мироустройства, проводя политику распространения принципов дхармы — дхармавиджая. Под дхармой понимались правила поведения, соответствующие праведному образу жизни, т.е. этическая традиция, хорошо понятная всем людям. Возможно, что идея дхармы проникла к Ашоке из Китая, где уже возникло и совершенствовалось конфуцианство. Именно как благочестие, а не вера, термин дхарма переводится в греческих вариантах эдиктов. В чём-то это был отказ от принципов «Артхашастры» — в ней завоевание земель считалось долгом правителя, но Ашока никогда не распускал армию, т.е. войну он допускал. Государство Маурьев состояло из пёстрого конгломерата племён и народов, разной степени развития. Для дальнейшего успешного существования государства их надо было объединить, о чём говорилось и в «Артхашастре». Инструментом объединения и унификации Ашока выбрал дхарму. Он создал в государстве параллельную систему администрирования для наблюдения за интронизацией дхармы. Её чиновники назывались дхармамахаматрами, подчинялись непосредственно царю, и должны были следить, чтобы в провинциях заботились о нуждах народа. Ашока считал, что благополучие правителя и народа неразделимы, и это также позволяет предположить определённое влияние конфуцианства на его взгляды.

Общие для дхармы и буддизма принципы ненасилия и стремления к совершенству позволили третьему буддистскому собору принять покровительство Ашоки. Важным событием для дальнейшей истории страны стало распространение буддизма на Шри-Ланку. Хотя буддизм и находился под покровительством царя, это не означало, что он стал государственной религией. В Двенадцатом Большом Наскальном эдикте Ашоки провозглашалась веротерпимость. Покровительство Ашоки позволило буддизму начать становится мировой религией. Совокупное общественное мнение в государстве Маурьев не было готово принять идею дхармы, поэтому после смерти Ашоки она была отвергнута.

Царь — основа государства, говорилось в «Артхашастре». Царские советники составляли паришад, совет, который существовал и до Маурьев, но они придали ему политическое значение. Число людей, входивших в паришад, зависело от нужд государства. Сабха, которая ранее представляла собой собрание знати и представителей народа, стала при Маурьях царским советом — раджа-сабхой, а её состав значительно сузился, хотя в её работе, как и раньше, участвовали некоторые представители городского и сельского населения. До нас дошли свидетельства того, что царь обращался за поддержкой к раджа-сабхе. Территория делилась на провинции, среди которых четыре главные обладали особым статусом и немалой автономией. Управлялось государство при помощи развитого чиновничьего аппарата, регулярно проверяемого инспекторами и тайными доносчиками. Их сообщения поступали прямо царю. В указах Ашоки просматриваются попытки унифицировать судебную процедуру и установить единую систему наказаний. Дороги в государстве были в прекрасном состоянии, о чём свидетельствуют указы Ашоки и восторги Мегасфена. Из общей пользы понимается деятельность царя — налоги нужны ему для защиты подданных и они лишь малое вознаграждение правителю за заботу о жителях страны. В эдиктах Ашоки нет деления по кастовому признаку.

В магадхско-маурийскую эпоху основой сельскохозяйственного производства становится земледелие. В некоторых районах, где почвы были наиболее плодородными, собирали не по два, как обычно, а по три урожая в год. Государство, сельские общины и частные лица проводят значительные объёмы работ по искусственному орошению земель. Развитой отраслью было и скотоводство. Скот использовался при сельских работах и как транспорт. В буддийских текстах упоминается ферма, на которой содержали 27 тыс. дойных коров.

В последние десять лет правления Ашоки эдикты издаваться перестали, что, возможно, говорит о начале процесса распада государства. Хотя династия правила после Ашоки ещё полстолетия, её власть в это время вряд ли распространялась дальше Магадхи. Примерно в 180 г. до н.э. последний царь из династии Маурьев был убит своим военачальником Пушьямитрой, основавшим новую династию — Шунгов. Эта династия правила около ста лет, после чего распад государства завершился: многие области стали управляться новыми местными династиями и перестали подчиняться центру.

Период между падением династии Шунгов и расцветом государства Гуптов, который иногда называют Эпохой вторжений, оставил заметный след в истории страны: её границы пересекали орды других народов, ведические порядки и ценности отходили на второй план, уступая место буддизму и сходным с ним учениям. Несмотря на это, а, возможно, благодаря этому, Эпоха вторжений подарила миру классические литературные произведения, такие как «Законы Ману», «Артхашастра», «Камасутра», сборник текстов об учении йогов. Эти произведения приняли тот вид, в котором они предстали миру в Эпоху вторжений. Тогда же, во II в. н.э. творил первый индийский драматург Ашвагхоша из Магадхи. Но не следует думать, что Индия только подвергалась вторжениям, нет, она сама начала экспансию в соседние страны. Статуи Будды, относящиеся к этому времени, находят и на Суматре, и в Синьцзяне. Учение Будды проникло в Китай, индианизированными стали царства в нижнем течении Меконга. В каких-то случаях индийскую культуру распространяли индийские купцы, в каких-то, как в случае с Канишкой, царём (78—123) Кушанской империи, ставшим буддистом, завоеватели. Кушанская империя (I—III вв. н. э.) занимала северо-западные районы государства Маурьев. Она была одной из крупнейших держав на Древнем Востоке, имела тесные контакты с Римом, предположительно именно к этому времени относится упоминание об индийском посольстве в правление императора Траяна.

За Эпоху вторжений серьёзные изменения произошли на юге страны. На рубеже новой эры здесь стали появляться государства, началась урбанизация. Пастбищное животноводство сменялось оседлым земледелием, складывались торговые пути на западном побережье и на юге полуострова. Коллективная антропосфера росла и вместе с ней стали появляться системы перераспределения её элементов и обеспечения её прогресса, т.е. государства. О самостоятельном развитии юга свидетельствуют языки, принадлежащие не к индоиранским, а к дравидийским. На юге и на западном побережье много свидетельств обширной торговли с Римом, но и на восточном побережье была найдена одна из баз индо-романской торговли.

Следующее собственно индийское государство — Гуптов, возникло в 320 г. н. э. Родоначальник династии Гуптов Чандрагупта I (ок. 320 — ок. 335 н.э.) сумел расширить свои владения благодаря завоеваниям и с помощью женитьбы. Его брак был удачным хотя бы потому, что его происхождение сомнительно, возможно, он был вайшья, а его жена была из древнего индийского рода. От неё династия получила родословную. Первые свои монеты, серебряные и золотые, появились при Чандрагупте I. Его сын, Самудрагупта (правил прибл. с 330 по 380 г.) расширил владения отца и оставил надпись с длинным списком своих завоеваний. Однако известно, что он не присоединял другие царства, а ограничивался разовой данью. Государство Гуптов не было централизованным, как у Маурьев, в нём княжества обладали почти полной самостоятельностью, их объединяла система феодальных договоров. Важным завоеванием Гуптов стала Бенгалия. При Чандрагупте II Викрамадитье (380—413/415) были присоединены области Западной Индии, располагавшиеся по побережью, что благоприятно сказалось на связях с Западом. Сохранялись и тесные связи с Востоком. Китайский путешественник Фа Сянь возвращался домой на индийских кораблях через Индокитай, где отмечал влияние брахманов и слабое распространение буддизма. В свою страну он вернулся вместе с брахманами, следовательно, на их корабле.

Большинство населения в государстве Гуптов было буддистами, в стране было много монастырей, в некоторых из них жили тысячи монахов. Наибольшего расцвета буддизм к этому времени достиг на Шри-Ланке. Буддизм не стал единственной религией в государстве Гуптов. Сами Гупты поклонялись Вишну и были индуистами. Однако Фа Сянь отмечает наметившуюся разобщённость между буддизмом и индуизмом. С эпохи Гуптов начинается вытеснение ведических богов из религиозной антропосферы: с этого времени исчезают упоминания о том, что какой-либо царь обязан своими достижениями ведическому богу. Теперь династии ведут свою родословную либо от Шивы, либо от Вишну. Это позволяет Гуптам сохранять единство государства на основе общей родословной. Ранее вскользь говорилось, что Вишну появляется в различных аватарах, но и у Шивы много имён. Таким образом, индийская религиозная антропосфера, признавая единых верховных богов в каждом княжестве, состояла из оригинальных сублимаций представлений о них, т.е. их образов и имён, поэтому в индуизме не сложилось единого учения и ритуалов. Общность богов объединяла Индию, различие в сублимациях их образов и обрядах — разъединяло её. С.А. Токарев указывает на разнообразие религиозных организаций, как на явление, ставшее непреодолимым препятствием на пути объединения страны.

Общность богов и обретённое благодаря ему единство государства при многообразии местных традиций, возникших из различных реинкарнаций этих богов в княжествах, стали основой для появления в эпоху Гуптов великой и разнообразной культуры, способствовавшей формированию национальной целостности. Культурным наследием эпохи сегодня восхищается весь мир. Значительными были и достижения науки этого периода: появилась десятичная система счисления, появилось обозначение нуля, найдено решение неопределённых уравнений.

При Гуптах в Индии продолжается развитие сельского хозяйства. Государство передавало земледельцам в собственность вновь освоенные ими земли. Появилась регистрация сделок по купле-продаже земли и упоминаний о них много, в отличие от кушанского периода. Есть и частная собственность на землю. Хотя государство и община стремятся сдерживать рост частного земельного фонда, это не удаётся.

Наиболее ясно этот процесс виден в пожалованиях земли. Если раньше это было временное пожалование на период службы, которое не касалось крестьян, то теперь всё чаще пожалования делаются вместе с людьми, и они становятся наследственными, т.е. «пока светят солнце и луна». Одновременно с этим при пожалованиях начинает предоставляться определённый иммунитет, превращая владельцев земли в наследственных феодалов. Был и другой процесс — деревни и общины просили покровительства у царских чиновников, а те передавали часть владений посредникам (аренда) или вассалам (субфеодализация). Феодализация и субфеодализация лишали государство не только ресурсов, но и лояльности населения.

Рабство в Индии было, но труд рабов мало отличался от труда свободных наёмных работников, и никогда не был основой ведения хозяйства. Не рабы, а свободная деревенская община обеспечивала прогресс коллективной антропосферы. К концу правления Гуптов в Индии постепенно сложилось воплощение модели государства, основанной на феодальной концепции.

Индийская община оставалась замкнутой и патриархальной. В ней соединились ремесло и земледелие, возникла замкнутая самодостаточная система. Её Глава утверждался государством, превращаясь со временем из выборного лица в его представителя. Ни государство, ни феодал в жизнь общины не вмешивались. В течение долгого времени общины оставались изолированными друг от друга.

Падение Западной Римской империи не стало для Индии катастрофой. Внешняя торговля по-прежнему была весьма активной, хотя её объёмы со странами Средиземноморья стали сокращаться. Однако от Египта до Китая индийские товары оставались желанными. Не прекращалась и внутренняя торговля, основной артерией которой был Ганг. В Индии не было такого сильного обособления районов, как в Европе.

Государство Гуптов, постепенно приходившее в упадок под ударами гуннов-эфталитов начиная с 455 г., окончательно пало в 533 г., когда нанёсший гуннам решительное поражение правитель Малвы, одного из княжеств в государстве Гуптов, Ясодхарман, воспользовался слабостью центральной власти и объявил о независимости. За ним последовали и другие княжества.

История Индии после распада государства Гуптов и до конца XII в. — история постоянных междоусобных войн. На территории страны появлялись и исчезали государства, время жизни которых определялось тем, сколько правящая династия могла продержаться у власти. Большинство этих государств можно назвать «государством одной династии». Примером может служить государство Харши (606—647). С именем этого правителя, который исповедовал буддизм и едва не был убит брахманами, связаны первые, достаточно ясные свидетельства религиозной вражды. Фрагментация княжеств и их обособление были ключевыми процессами в стране до XIII в.

Буддизм переживал не лучшие времена, хотя в правление на севере Индии последней крупной буддийской династии Палов (750—1174), он получил возможность стать мировой религией: в царство Палов стекались паломники из Китая, Индонезии, Кашмира, Непала и других стран. Однако внутри страны его теснил индуизм, да и внутри учения появились противоречащие ему практики тантризма, уводившие от пути, указанного Буддой.

Сложная организация общества, его деление на варны и касты не были препятствием для энергичных людей: случаев, когда представители варны шудр или брахманов, а не кштариев, становились царями в истории страны немало. Касты не подвергались гонениям и активно участвовали в общественной жизни через советы, члены которых избирались местными собраниями представителей касты или гильдии. Советы участвовали в одобрении важных государственных актов, таких как провозглашение нового царя, введение нового налога и др., что позволяло государственному управлению быть достаточно гибким. Некоторые историки считают, что свою статичность касты приобрели после мусульманского завоевания, когда принадлежность к касте стала синонимом национальной идентичности, «индийскости».

Экономика Индии не испытывала влияния постоянных междоусобиц. Это любопытная черта индийского общества, ставшая традицией: армии сражались, не мешая крестьянам трудиться. Дороги в стране были безопасны, гильдии следили за количеством и качеством производимых ими товаров, пошлины были низкими, порты и рынки подвергались строгому регулированию. Золото и серебро накапливались уже длительное время, богатство не порицалось, а ценилось. О всём этом знали появившиеся на границах с Индией мусульмане.

С середины VIII в., после прихода к власти династии Аббасидов, граница между мусульманами и Индией стабилизировалась, и начался длительный период мирного соседства. Хотя в представлении индийцев мусульмане были подобны гуннам, т.е. ассоциировались с насилием и разрушениями, они не интронизировали их как экзистенциальную угрозу. Индийцы, с их особенной религиозной антропосферой не понимали идею единого Бога, да ещё и без аватара. Индийское общество оказалось очень инертным в восприятии чужих культурных ценностей. Мусульмане, наоборот, охотно усвоили достижения индийской науки.

До X в., т.е. до опустошительных набегов Махмуда Газневи, нет сведений о столкновениях с мусульманами. О добрососедских отношениях говорит покровительство, которое оказывал торговцам-мусульманам царь Раштракуты. Хотя ограбление страны Махмудом Газневи было огромным, оно не привело к упадку экономики: вместо разрушенных храмов строились другие, место убитых им язычников занимали новые, восстанавливались в ещё большем количестве разрушенные им идолы. Указывая на это обстоятельство Д. Кей считает, что говорить об ослабленности Индии перед мусульманским завоеванием нет оснований.

Стоит упомянуть ещё о двух интересных фактах. На юге Индии довольно успешно правила династия Чолов. Они предоставляли землю брахманам за поддержку, поэтому в каждом районе их государства появилось несколько брахманских поместий. В этих поместьях брахманы демонстрировали высокую культуру земледелия, что вело к общему росту урожайности. Превосходство брахманов вызвало к жизни движение, известное как бхакти, конкурировавшее с джайнизмом и буддизмом. Протест выражался в отказе от брахманских служб и утверждении, что важны лишь личные отношения с божеством. Это движение распространилось по всему субконтиненту, но наиболее популярным оно было на юге. К X веку движение сошло на нет, оставив после себя множество преданий, гимнов, стихов.

Индия перед мусульманским завоеванием представляла собой довольно печальную картину: раздача земель ведётся без учёта существующих прав, поборы с крестьян непомерны, прибыль от торговли уходит на дары, т.е., видимо, на взятки. Межгосударственные отношения и их внутренняя политика более всего походила на матсья-ньяя («закон джунглей»), т.е. ни одно государство не сформировало сколько-нибудь приемлемой для всех системы перераспределения элементов и прогресса антропосферы. Принесённая мусульманами в страну модель государства была более эффективной и поэтому ислам получил широкое признание. Хотя в связи со сменой модели государства, экономика переживала не лучшие времена, но это не вызвало протестов. Наша теория предлагает этому следующее объяснение: новая модель государства предлагала людям перспективу реализации их воли к бессмертию, и они дали своё молчаливое согласие на неё.

Исламское завоевание началось с победы Мухаммеда Гури во второй битве при Тараине в 1192 г. Однако говорить, что ислам был незнаком индийцам до этого события, нужно с осторожностью: есть предание, что за несколько месяцев до победы при Тараине в Индии возникло движение суфиев. Через год после неё мусульмане захватили Дели, а через три — большую часть севера Индии. Завоевания эти были результатом умелых действий его командиров и, особенно, одного из них, Кутб ад-дин Айбака. После смерти Мухаммеда Гури он перенёс столицу в Дели и стал первым делийским султаном. В результате несчастного случая в 1210 г., всего через четыре года после начала правления Кутб ад-дин Айбак погиб. Так началось правление первой династии делийских султанов, «династии рабов». Название династии связано не с поведением её представителей, а с тем, что её основатели — Кутб ад-дин Айбак и Шамс ад-дин Илетмиш (1211—1236) — начинали своё возвышение, будучи рабами. Первый из них был признан султаном своим начальником — Мухаммедом Гури, а второй получил свой статус от самого халифа. Ещё один правитель этой династии, также бывший раб, султан Гайяс ад-дин Балбан (1266—1287) и Ала ад-дин (1296-1316), выдающийся правитель из сменившей династию рабов династии Хильджи, смогли отразить нашествие монголов на Индию. Впрочем, набеги, которые осуществляли мусульмане на индийские княжества были грабительскими ещё с времён Махмуда Газневи. Индийские княжества присоединялись к этим набегам, чтобы нанести урон соседу, с которым они исторически враждовали, и тем самым помогали завоеванию страны мусульманами.

Насколько тяжёлым бременем было мусульманское правление для индийцев, оценить трудно, поскольку их храмы частично были сохранены, а брахманы не платили джизью до 1351 г., и взималась она не строго. Хотя мусульмане считали индийцев идолопоклонниками, но они не запрещали им отправлять свои культы. Д. Кей отмечает, что «наиболее информированные хронисты на деле говорят удивительно мало об исламско-индусских отношениях. Они гораздо больше внимания уделяют борьбе за власть среди самих «конкистадоров». Вместе с тем, Д. Тоуд приводит свидетельства сопротивления значительной части кштариев, получивших название раджпутов (он приравнял их к европейским рыцарям), также известно и о восстаниях против мусульман.

Интересными экономическими мерами отметились делийские султаны Ала ад-дин Хильджи и Мухаммед бин Туглук (1325—1351). Первый ввёл контроль над рынком зёрна, чиновники получали задания по снабжению, сеть осведомителей следила за тем, чтобы никто не прятал урожай. Цены на зерно упали, а вслед за ними и на всё остальное. Хотя основным стимулом стало накопление богатств, такая система в значительной степени лишала человека возможности реализовать свою волю к бессмертию. Д. Кей приводит цитату Барани: «Верблюда можно купить за данг (мелкая монета), но кому нужен данг?». После смерти Ала ад-дина система рухнула, и рынки вернулись к своему естественному состоянию.

Мухаммед бин Туглук, из династии Туглукидов, сменившей династию Хильджи, вернулся к идее плановой экономики Ала ад-дина Хильджи, но дополнил её выпуском монет из меди и латуни. Ремесленники быстро научились изготавливать такие монеты без ведома властей, т.е. подделывать их и султан был вынужден отказаться от своей идеи, сильно потратившись на выкуп этих монет у населения. Второй неудачей султана стала попытка насильственного переноса столицы из Дели в Девагири. Этот проект тоже провалился в середине реализации: Дели на некоторое время опустел, но до Девагири люди не дошли и с середины пути начали возвращаться. В результате Мухаммед бин Тугулук стал первым султаном, в правление которого сопротивление индийцев султану хорошо описано. Волнения и мятежи возникали постоянно. К концу правления Мухаммеда сепаратизм стал широко распространённым явлением: по сведениям Барани в султанате было 22 проблемных области. Вопрос о создании единого индийского государства снова не был решён положительно.

В 1398 г. по султанату был нанесён сильнейший удар: его столицу, Дели, захватил и разграбил Тамерлан. После его ухода султан вернулся в Дели, но власть султанов настолько ослабела, что временами не распространялась далее окраин города.

Более чем за три века существования Делийского султаната достижения мусульман в Индии были довольно скромными. Ни единого государства, ни единой гуманитарной составляющей антропосферы им создать не удалось. После нашествия Тамерлана и падения в 1414 г. династии Туглукидов Индия распалась на отдельные более или менее сильные княжества, ни одно из которых не смогло объединить страну. Конфликты между ними сводились к разовому получению дани победителем. В экономике индийцы сохраняли ключевые позиции: монетный двор был под их управлением, торговлей и производством занимались в основном индийцы. Такое положение дел было взаимовыгодным, поскольку индийцы примирились с правлением мусульман. Это отразилось на религиозной антропосфере: умма росла за счёт новообращённых индийцев и благодаря прибывшим за лёгким обогащением и натурализовавшимся мусульманам.

В Делийском султанате произошли небольшие изменения в структуре земельной собственности, главное из которых — увеличение доли государственных земель, как следствие базовых положений ислама. Несмотря на общинный характер мусульманского государства, сохранялась категория землевладельцев, которые в соответствии с обычаями, т.е. без государственного вмешательства, свободно отчуждали свои владения и взимали с них ренту. Делийский султанат, как и существовавшие до него индийские государства, был основан на феодальной концепции, поэтому роль сельской общины в нём не изменилась, только староста стал всё чаще рассматриваться как должностное лицо.

На смену Делийскому султанату, распадавшемуся с середины XIV в., пришла империя Великих Моголов. Её основателем в 1526 г. стал Захир ад-дин Мухаммед по прозвищу Бабур (Тигр), дальний потомок Чингиз-хана и праправнук Тамерлана. В завоевании страны ему помогали одержимые междоусобной враждой индийские раджпуты. Одновременно с вторжением Бабура на северо-западе, на западном побережье закреплялись португальцы, путь которым в Индию открыл Васко да Гама. В 1503 г. в Кочине появился первый португальский форт, в 1505 г. в Лиссабоне создали Государство Индия, в 1510 г. был отвоёван Гоа, а в 30-х годах XVI в. португальцы уже стремились к контролю над торговлей на всём западном побережье Индии.

Власть моголов была ещё неустойчивой: сын Бабура, Хумаюн, проиграл битву под Чаусой Шер-хану, представителю династии Суров, тесно связанной с Моголами. После этой победы Шер-хан провозгласил себя Шер-шахом и начал править в Дели в 1540 г. Всего за пять лет своего правления он провёл важные реформы. Был усилен контроль над сбором и учётом доходов, Бенгалия лишилась наместника и была разделена на районы, в каждом из которых начали действовать гражданская, военная и духовная администрации, велась борьба с коррупцией в армии, была прекращена практика взимания с торговцев незаконных поборов. В 1545 г. Шер-шах погиб при осаде крепости Калинджар. Его наследники уничтожили плоды реформ Шер-шаха и в 1556 г. в Дели начал править внук Бабура, Акбар.

Для Акбара (1556—1605) индийцы не были только неверными, он рос среди них, это был его народ, поэтому религиозные притеснения индийцев были отменены. Акбар, хотя и был мусульманином, искал веру, которая объединила бы страну. При его дворе устраивались религиозные диспуты, в которых участвовали представители самых разных течений, здесь был даже Нанак, основавший религию сикхов, и христианские проповедники из Португалии. Не найдя ответа на свои устремления, он предложил свою религию, дин-и иллахи, соединив в ней идеи из разных учений. Религиозные искания Акбара и их результат особенно не понравились улемам, и они подняли мятеж, который был успешно подавлен. Попытка заменить религиозную антропосферу сразу у всех подданных была обречена на неудачу, несмотря на успехи Акбара в построении единого государства.

Этим успехам он во многом обязан умелой династической политике, а именно бракам с раджпутскими князьями. Благодаря удачным бракам своих дочерей, раджпутские князья получали в иерархии моголов статус эмира, тем самым сохраняя свою индивидуальную антропосферу в виде владений, религии и семейно-клановых отношений. Таким способом Раджастхан, важная во всех отношениях территория, превратился из очага сопротивления в надёжный оплот государства. К 1580 г. число аристократов выросло до 222 с 51 человека в 1556 г. Если при начале правления Акбара все аристократы были неиндийцами, то теперь они составляли примерно половину. Акбару удалось то, что не удавалось в Индии никому до него: создать управление государством.

Государство Великих Моголов не испытывало недостатка в людских ресурсах. Д. Кей оценивает численность населения в 1600 г. в 140 млн человек. Столь значительные людские ресурсы обеспечивали изобилие товаров в эпоху Великих Моголов. Драгоценные металлы, которых в стране было много, но они не добывались индийцами в заметных количествах, а поступали в Индию благодаря внешней торговле. Обширная территория и благоприятный климат позволяли собирать богатый урожай. Впрочем, крестьянину от этого было не легче. Многочисленные сборщики дани разных рангов оставляли ему совсем немного — только чтобы не умереть от голода.

В правление Акбара и его преемников, Джихангира (1605—1627) и Шах-Джахана (1627—1658) в государстве царило спокойствие, которое во многом было следствием реформ раджи Тодар Мала, советника Акбара. Он добился введения единой системы мер и весов, определения налогов с учётом условий землепользования, налоги собирались специально назначенным чиновником в зависимости от цен и размера урожая. Эти меры обеспечили благоприятные условия для развития промышленности и торговли, роста населения и производительности труда. Дороги были безопасными и связывали столицы провинций с главными городами государства — Агрой, Дели и Лахором. Вокруг дворцов знати и, особенно, царских дворцов выросли колонии мастеровых, занимавшихся в основном производством предметов роскоши. Обширными были и поселения строителей, поскольку постоянно осуществлялись амбициозные архитектурные проекты. Важным новшеством во внешней торговле стало создание в 1600 г. Голландской Ост-Индской, а в 1602 г. Лондонской Ост-Индской компании. К 1640 г. эти компании прервали исторически сложившуюся монополию португальских торговцев. На европейских рынках появились индийские ткани и пряности, а к Великим Моголам потекло серебро.

Важной заслугой Акбара были его административные реформы, которые пережили его самого. Были созданы централизованная бюрократия и система военных чинов. Во главе первой стояли четыре министерства (доходов и финансов; по вопросам хозяйства и общественных работ; военных дел и разведки; религии и правосудия), а сам падишах перестал быть первым министром. Такая же структура управления была реализована и в провинциях. Чиновники получали жалованье, а высшие чиновники — наделы и воинские звания. В системе военных чинов ранг офицера связали с его званием, определявшим численность отряда на его содержании. Руководил системой падишах, она позволяла продвигаться по службе способным людям, и объединяла разнородную знать государства в единое целое.

Следующим правителем, при котором в государстве произошли существенные изменения, был Аурангзеб (1658—1707). При нём государство моголов распространилось на весь полуостров, кроме небольшой территории на самой оконечности полуострова. Несмотря на столь значительные территориальные приобретения последний поход Аурангзеба, начавшийся в 1682 г. не принёс спокойствия в государство, а, скорее, наоборот. Практически сразу после начала правления Аурангзеба у падишаха появился сильный соперник — Шиванджи, который возглавил сопротивление индийцев моголам. Борьба шла с переменным успехом, но в 1674 г. Шиванджи стал царём государства Маратха. После его смерти в 1680 г., его преемники Шамбхаджи (1680—1689), Раджарам (1689—1700) и царица Тарабай (1700—1707) продолжили сопротивление моголам. Поэтому целью похода было усмирение набравшего силу царства Маратха. Хотя земли маратхов подвергались разграблению, а их феодалы переходили на службу падишаху, усмирить маратхов не удавалось. Отчасти потому, что горный ландшафт мешал использованию главного козыря армии моголов — тяжёлой артиллерии, отчасти потому, что маратхи применили новую тактику борьбы. Когда моголы приближались к крепостям маратхов, их гарнизоны сдавались на самых выгодных условиях. Как только армия падишаха отходила подальше, маратхи отказывались от заключённого с моголами договора, возвращали себе земли и крепости, восстанавливали вероисповедание. Более того, при царице Тарабай в 1702 и 1704 маратхи разграбили Хайдарабад, нападению подвергся Масулипатнам на побережье Бенгальского залива. Маратхи теперь действовали по всему полуострову.

Стремление Аурангзеба исламизировать страну, т.е. перевести немусульман в подчинённое положение к мусульманам была основой недовольства в стране. В бунтах крестьян появилась религиозная составляющая, поскольку теперь улемы отстранили брахманов от управления, а сикхи, маратхи и раджпуты, привыкшие к веротерпимой политике, продолжавшейся с правления Акбара, стали ожесточённо сопротивляться моголам.

Противостояние с сикхами началось в царствование преемника Аурангзеба, Бахадур-шаха (1707—1712). В 1708 г. им был убит последний гуру сикхов, Говинда Сингх. Это не оставило сикхов равнодушными и через год ученик Говинды, Банда Бахадур, поднял восстание. Почву для него подготовил Говинда Сингх, который провёл реформы в пантхе (община сикхов) после казни Аурангзебом предпоследнего гуру Тегха Бахдура: он вооружил сикхов и ввёл более строгие религиозные нормы. Теперь, в случае необходимости, справедливость на своих территориях сикхи обеспечивали силой, а завоеватели, в том числе моголы, получали отпор. В 1715 г. восстание было жестоко подавлено, но до середины XVIII в. на землях сикхов царил хаос, который негативно сказывался на положении дел в государстве моголов.

Хотя империя моголов просуществовала ещё полтора века после смерти Аурангзеба, дела её шли все хуже и хуже. Инициаторами волнений в конце XVII — начале XVIII вв. был новый социум — заминдары (свободные зажиточные землевладельцы). Они обеспечивали государство налогами, т.е. отвечали за прогресс коллективной антропосферы и требовали своего участия в системе перераспределения её элементов. Группируясь вокруг местной знати, они стремились получить должности, право на доходы или обзавестись вооружёнными отрядами для защиты своих привилегий. Административная система тоже менялась не в лучшую для империи сторону: зарплата чиновников уменьшалась из-за инфляции, джагиры (земельные наделы, выдаваемые падишахом в обмен на службу) стали рассматриваться их владельцами-джихардарами как собственность, которую можно передать по наследству или сдать в аренду. То же самое происходило с высшими должностями, на уровне управления провинцией. Казалось, что империя распадается, но её учреждения работали, на монетах красовался профиль падишаха, а суммарные возможности империи даже возросли. Модель государства в поздней империи Великих Моголов была такой же, как и до них: в союзе царств один из царей признавался главным, но все они жили своей жизнью.

Хотя состав населения Могольской империи был разнородным, основную его часть составляли общинники. Община в целом сохранила все функции, которые она выполняла и раньше: распоряжалась землями, собирала налоги, в ней по-прежнему работали общинные ремесленники и т.д. Вмешательство феодалов и государства в жизнь общины ограничивалось получением от неё налога-ренты.

Основой торговли этого периода была скупка изделий на внутреннем рынке и доставка их к прибрежным портам, а из них ко дворам правителей поступали иноземные товары. Таким образом, морские порты были точками сборки вещной группы элементов, но не центрами её прогресса.

В полном соответствии с этим в них сосредотачивались огромные богатства и жили самые состоятельные купцы, процветало ростовщичество. Хотя интересы купцов учитывались властью, политической роли в обществе они не играли, поскольку за ними не стояли ремесленные цехи городов, т.е. те, кто обеспечивает прогресс вещной группы элементов в коллективной антропосфере. Большинство товаров скупалось мелкими лоточниками на сельских базарах, а затем передавалась более крупным торговцам.

Весь XVII век продолжалась экспансия европейских компаний в Индии. На смену португальцам приходили голландцы и англичане. Кочин перешёл к голландцам, а Бомбей стал приданным португальской принцессы, вышедшей замуж за Карла II Стюарта. Англичане и голландцы закрепились в Сурате — самом оживлённом морском порту на западном побережье. Агенты закупали ткани и хлопок в Гуджрате, в Сурат везли бочки с красителем индиго. На восточном побережье вокруг европейских поселений возникали колонии местных ремесленников, но торговали они также тканями. В конце XVII в. на одном из притоков Ганга был основан форт Уильям, и появилось постоянное поселение Калькутта.

Англичане добивались имперского фирмана, определявшего их статус, привилегии, дававшего защиту от поборов и тому подобное с момента основания Лондонской Ост-Индской компании. Почти сто лет они не могли его получить, но при падишахе Фаррухсияре (1713—1719) фирман всё-таки был выдан. Что он означал для англичан видно по торжествам, которые состоялись в Бомбее, Мадрасе и Калькутте после его публичного оглашения. Фирман не только устанавливал привилегии для Ост-Индской компании, он включал её в политическую структуру империи и разрешал применять санкции против тех, кто нарушал его условия. Через 30 лет на основании этого фирмана англичане получили в своё владение Бенгалию. Однако ещё до этого они активно участвовали в экономике через индийских агентов, всегда готовых разместить их инвестиции и ссуды. Не было у них недостатка и в людях для охраны своего имущества: в стране было в избытке профессиональных солдат (маратхи, афганцы, раджпуты и др.), оставшихся без денег. Их называли «сипаи».

Англичанам не нужна была колониальная война, с задачей взять под контроль страну они справлялись и без неё. Даже война с Францией за австрийское наследство в Европе не привела к столкновениям французских и английских солдат в Индии. Постоянные столкновения флотов двух стран в Индийском океане и успехи в них англичан спровоцировали французов захватить Мадрас, но после известия о мире в Европе он был возвращён. Однако напряжённость нарастала, компании набирали солдат, а их гарнизоны превращались в армии. Содержание солдат обходилось недёшево, поэтому их надо было использовать или распустить. Предлогом для начала боевых действий послужила смерть набоба Хайдарабада, на место которого обе компании выдвинули своих претендентов. По итогам двух войн — Карнатской и Семилетней — Лондонская Ост-Индская компания стала в империи советником Бенгалии, т.е. стала ею управлять, при этом провинция была автономной. Резкого протеста британское завоевание не вызвало, а, возможно, было даже поддержано частью населения, поскольку индийцы уже познакомились с привлекательной антропосферой Великобритании и преобладающей в ней вещной группой элементов. Кроме того, индийцам не первый раз приходилось жить при иноземных правителях.

После Семилетней войны Франция перестала быть соперником Великобритании в Индии. Её следующим соперником, которого надо было устранить, стало индийское царство Майсур, набравшее силу на севере Декана. Четыре майсурские войны с 1767 по 1799 г. позволили компании присоединить территорию почти всего царства к своим владениям, а в 1800 г. она получила его остатки взамен на отказ от субсидий на содержание войск, которые им полагались.

В начале XIX в. Индия снова состояла из множества княжеств, постоянно враждовавших между собой. Самую большую территорию среди них занимали маратхи, они же обладали самым большим войском. Завоевание Майсура открыло британцам путь на земли маратхов. Вторая маратхская война (1802—1803) позволила англичанам установить своё господство на севере и в центральной Индии, а Дели, Агра и дельта Ганга стали пограничными областями Ост-Индской компании на северо-западе. Большие затраты на вторую маратхскую войну заставили англичан уйти из части завоёванных территорий (центральная Индия и Раджастхан), где немедленно воцарился хаос из-за разрушенной войной модели государства. Он и стал поводом для нового вмешательства англичан. Третья маратхская война (1817—1819) окончательно сломила неповиновение маратхов. Политическое господство Великобритании на полуострове стало полным. Неподконтрольной оставалась только территория нынешнего Пакистана.

Ранджиту Сингху удалось объединить и примирить Пенджаб, а подписанный в 1809 г. договор о ненападении с англичанами позволил ему править долго и спокойно. Когда в 1839 г. Ранджит Сингх умер, в его государстве началась кровавая междоусобица, чем воспользовались англичане для присоединения в 1849 г. Пенджаба.

Лондонская Ост-Индская компания оставалась главным источником доходов всех британских владений, особенно после потери в 1776 г. американских колоний. Такое положение компании привлекло к ней пристальное внимание правительства и с 1785 г. она стала управляться им напрямую. Одновременно с завоеванием территорий в самой Англии росло число желающих зарабатывать на Индии, поэтому давление на компанию заставило её отказаться от монополии на торговлю с Индией в 1813 г. и на торговлю с Китаем в 1833 г.

Компания и британские генерал-губернаторы не только выкачивали деньги из страны. Чиновники компании сыграли важную, если не решающую роль в сохранении культурного наследия страны, которой предстоял сложнейший переход от феодальной модели государства к буржуазной, а осуществить его самостоятельно Индия была не готова. Если в феодальной, консервативной модели древние рукописи, предания и другие ценности бережно сохранялись, поскольку являли собой преемственность поколений, то в новой, динамично развивающейся буржуазной модели сами индийцы могли отправить их не только на свалку истории, но и просто на свалку.

До 1760 г. компания была вполне прибыльным предприятием. По мере того как она присоединяла к своим владениям новые земли, требовалось всё больше денег для поддержания на них порядка. Налоги, которые англичане взимали с крестьян, были тяжёлыми и сельское хозяйство постепенно приходило в упадок. Налоги взимались в двух формах: первая состояла в том, что их собирали главные заминдары, вторая исключала посредников и была непосредственным сбором налогов с крестьян. В обоих случаях неплательщик лишался собственности, которая поступала в свободный оборот. Слом старой модели государства оставил без работы множество людей, обслуживавших богатых феодалов, а ограбление страны англичанами только усилило этот процесс. В середине XIX в. четверть годового дохода страны переводилась в Англию, поскольку эти средства, в той или иной форме принадлежали её гражданам. Значительная часть оставшихся средств тратилась на военные предприятия Великобритании, поэтому население жило бедно и часто голодало, что не способствовало его спокойствию.

Англичане привезли с собой представления о мироустройстве и элементы антропосферы, разительно отличающиеся от местных. Пока их факториями были Бомбей, Калькутта и Мадрас их влияние на коллективную антропосферу индийских царств ограничивалось дворами правителей. После присоединения к владениям компании всего субконтинента для административного и финансового контроля на всей территории стали строить дороги, в том числе железные, оросительные каналы, проводить телеграф. Строительство дорог выявило важную проблему: местные государства не всегда соглашались на него. Тогда англичане стали применять доктрину «права прохода», по которой компания отбирала владения царей, объявленных некомпетентными, или если умерший правитель был бездетен. Это вызвало недовольство местной элиты.

Англичане, обладавшие в это время наиболее развитой коллективной антропосферой с доминатом в ней вещной группы элементов, считали, что одним из преимуществ, которые они несут покоряемым народам, является христианство. В 1813 г. для продления деятельности Ост-Индской компании ей пришлось согласиться на открытие христианских миссий на её территории. Компания опасалась волнений на религиозной почве, но устоять не смогла. Опасения были ненапрасными.

Казалось бы, мусульмане, кроме периодов правления уж очень правоверных султанов и падишахов мирно уживались с индийцами, исповедовавшими индуизм. Забегая вперёд, скажем, что, если бы англичане предложили индийцам католическую версию христианства, религиозного противостояния, скорее всего, не было бы. В разделе о светских государствах, в Главах, посвящённых Англии и Германии мы подробно обоснуем утверждение о том, что протестантские конфессии имеют другую природу, чем католическая, православная церковь или ислам. Поэтому мусульмане в целом жили с индийцами мирно, а евангелисты не смогли, поскольку они не могли согласиться с религиозными нормами индуизма.

Недовольство крестьян, недовольство элиты и недовольство попыткой заменить религиозную антропосферу слилось в 1857 г. в единый мощный протест, известный как восстание сипаев. Оно имело одну главную причину: смену концепции государства. Англичане заменяли «право земли» «правом вещи», индуизм — протестантской версией христианства, количество вещей в среде обитания людей стремительно росло, разрушая их вековые представления о мироустройстве. Там, где эти изменения происходили давно, т.е. в крупных британских центрах восстания не случилось, поскольку в них к трансформации коллективной антропосферы успели привыкнуть. Состав восставших был разнородным, т.к. причины недовольства охватывали разные социальные группы населения.

Восстание было подавлено, но Великобритания сделала из него важные выводы. Христианские миссии стали закрываться, чиновникам запретили вмешиваться в отправление индийцами религиозных обрядов. Прекратился процесс присвоения владений княжеств, с пятью сотнями князей заключили договора, в 1858 г. права Ост-Индской компании перешли к Короне, у Индии появился новый сюзерен, а индийские князья постепенно влились в наследственную аристократию Великобритании.

После того как Индия превратилась из колонии в провинцию, её переход к концепции буржуазного государства ускорился. В середине XIX в. в стране происходили серьёзные изменения в развитии инфраструктуры: строились железные дороги вглубь страны, модернизировались основные порты, улучшалась работа почты, прокладывались линии телеграфа. Ещё одним важнейшим фактором преобразований стал рост частнособственнического оборота земель, которые стали привлекательным активом и постепенно вовлекались в рыночный оборот. Стартовал процесс, с которого начинались все воплощения моделей государства, основанные на буржуазной концепции, а именно переход земли, во всяком случае, её большей части, в частную собственность. Примат вещной группы элементов и построение модели государства на основе буржуазной концепции стал ближайшей перспективой, хотя главная заслуга в этом принадлежит англичанам, которые стали приводить коллективную антропосферу новой провинции к своим стандартам.

В самой Индии появились компании, ведущие дела по-европейски и обладавшие крупными капиталами. Их владельцы стали первыми представителями промышленной буржуазии страны, начав строить свои мануфактуры почти одновременно с начавшимся строительством английских фабрик. Процесс формирования национальной промышленной буржуазии был небыстрым: во-первых, в коллективной антропосфере ещё преобладала природная группа элементов, а совокупное общественное сознание было неиндивидуализированным; во-вторых, англичане мешали этому процессу. Ост-Индская компания в XVII—XVIII вв. везла в Англию индийские ткани, затем развившаяся текстильная промышленность в метрополии стала потреблять индийский сырой хлопок и пряжу. Позднее, появившиеся в Бомбее ткацкие фабрики, нередко принадлежавшие индийцам, испытали на себе дискриминационную тарифную политику. В качестве ещё одного примера приведём литейное производство, открытое в благоприятных условиях в1833 г. английским инженером в Порто-Ново и закрывшимся через несколько лет из-за таможенных барьеров. Хотя Индия издавна производила качественную сталь сама и экспортировала её, в это время ввозить сталь из Швеции и России было выгоднее.

Во второй половине XIX в. в Индии из-за обнищания ремесленников и крестьян складывается рынок рабочей силы. В конце XIX в. индийцы владели 1/3 крупных производств, что немало для страны, в которой ещё недавно идея такого производства была совсем чуждой людям. Таким образом, к началу XX в. Индия окончательно перешла к построению своего буржуазного государства.

Развитие национального капитализма сопровождалось требованиями индийцев получить субъектность в модели государства, которая на момент принятия Индии в империю принадлежала только англичанам. В 1883 г. в Илбертском законопроекте содержалась норма, позволявшая судьям-индийцам судить англичан. Законопроект вызвал всплеск расизма и был выхолощен, но в 1892 г. индийцы получили право на высшую субъектность в провинциях. С 1893 г. экзамены на право занимать высшие должности стали проводиться как в Англии, так и в Индии.

Раздел Бенгалии лордом Керзоном стал началом для движения «свадеши» («отечественное»). Суть его состояла в призывах развивать местное производство и бойкотировать импортные товары, особенно британские ткани, что нанесло большой урон предпринимателям в Англии. Именно на подъёме этого движения Джамшед Тата основал свою сталелитейную компанию. Однако у движения «свадеши» была и обратная сторона: оно вызвало опасения мусульман, что их будут притеснять индусы. Это первое проявление религиозного раскола, позднее приведшего к образованию двух государств — Пакистана и Индии. Так, хотя и в мягкой форме, сыграла свою государствообразующую роль религия.

Насколько глубоко индийцы интронизировали элементы коллективной антропосферы Великобритании стало ясно с началом Первой мировой войны: воевать за интересы Великобритании Индия отправила два миллиона солдат. Помимо этого, она активно предоставляла средства на войну. Таким образом, хотя и навязанная силой буржуазная модель государства, опирающаяся на коллективную антропосферу с доминатом в ней вещной группы элементов, оказалась привлекательнее феодальной модели, существовавшей в стране тысячелетия и опиравшейся на доминат природной группы элементов в коллективной антропосфере.

13.2. Города

Первым этапом в истории градостроительства Древней Индии была Хараппская цивилизация. Удивительные постройки этого периода говорят о высочайшем мастерстве строителей. Дома, в основном двухэтажные, сопоставимые в плане с современными, большие, вероятно, общественные здания, прямоугольная планировка улиц, расположение цитадели в центре города на возвышении, наличие водоснабжения и канализации, всё это свидетельствует о знаниях строителей, крепкой централизованной власти в государстве, которому он принадлежал. Города Хараппы — впервые в мире были построены в соответствии со строгим планом, единым для всех городов. Стандартного размера кирпичи, стандартная ширина улиц, обычно направленных с севера на юг или с востока на запад. Схема города не менялась даже при его перестройке.

В городе были системы водоснабжения и канализации, общественные колодцы были расположены по всей его территории. В домах, построенных из обожжённого кирпича, были очаги и ванные комнаты. К сожалению, сказать, что-либо определённое об антропосфере жителей Харрапской цивилизации невозможно: нет сведений о культовых сооружениях, не найдены какие-либо произведения искусства, правила общежития в это время неизвестны, как и причины, по которым Мохенджо-Даро был оставлен его жителями.

Второй этап в развитии городской среды в Индии начался с появлением государства Маурьев. В магадхско-маурийскую эпоху отмечен быстрый рост городов, вокруг них строятся укрепления, строительство домов ведётся с учётом плана. Здесь наблюдается та же особенность, что и в городах Древнего Египта — они имеют сословную структуру, но это не кварталы для свободных и рабов как в Древнем Египте, а деление на варны.

Строгая иерархия находит своё отражение и в расположении городов, особенно на новых, захваченных территориях: значимость города, его статус определялся строго регламентированным числом деревень, находившихся под его защитой. Такая иерархия неявно вводила ограничения и на антропосферу правителей соответствующих округов: в силу ограниченности людских ресурсов «местный центр» не мог стать богаче, например, «районного», не говоря уже об «областном».

Мегасфен пишет о шести советах, по пять человек в каждом, которые управляли городом и следили за определёнными сферами его жизни. Хотя центральная власть стремилась подчинить себе эти советы, городам удавалось сохранять некоторую автономию.

В городах было развито ремесло, причём настолько, что ремесленники имели свои организации — шрени. Аналогичные организации были и у торговцев. В магадхско-маурийский период связи между областями становятся более прочными, прокладываются дороги, для торговли организуются специальные пути, которые соединяют столицы царств. В торговле начинают использовать деньги, появляется их обращение.

В кушано-гуптскую эпоху своё дальнейшее развитие получили шрени. Они были самостоятельными экономическими акторами, т.е. могли заключать соглашения с центральной властью и договоры с частными лицами. Из этого факта можно сделать вывод о дальнейшем развитии ремесла в стране. Действительно, в «Перипле Эритрейского моря» говорится о торговле индийским железом в портах Африки, хлопчатобумажные и шелковые ткани вывозились на Запад, изделия индийских ювелиров ценились по всему миру. В стране было производство стекла: из него делали посуду и украшения.

С развитием ремёсел, сопровождающимся ростом вещной группы элементов, развивается внутренняя и, особенно, внешняя торговля, значительное место в которой занимал Рим, о чьих факториях в Индии уже говорилось. Много значил для Индии и Великий шелковый путь, соединявший Дальний Восток с Западом.

Общее развитие ремёсел сказалось на социальной структуре общества. Значение деления на варны снижается, но появляется новое деление — на джати (касты), которые, сохраняя такие свойства варн, как наследственность и эндогамность, стали объединениями по экономическим интересам, связанным с профессией. Число джати постепенно увеличивалось, их образование можно наблюдать даже в новейшее время. Поскольку джати — это объединение по профессиональному признаку, то наибольшее число каст образовывалось в городах.

Основным поселением в Средние века в Индии остаётся деревня. Однако в VI—VII вв. В Индии на торговых путях строятся и развиваются крупные города. В это же время появляются и научные центры. Город отличается от деревни наличием крепостных стен, цитадели. Постоянные войны ведут к развитию фортификационных сооружений и защищённых резиденций.

Со времени распада империи Гуптов города, располагавшиеся на основных торговых путях, в том числе портовые, и представляют собой крупные центры. Город не стал в Индии обособленной искусственной средой. Как и в античной Греции, он продолжает оставаться центром земледелия. Многие жители занимались в нём сельским хозяйством, даже в черте города, чего не было в Греции. Это сохраняло в сознании его жителей приоритета имманентного коллективного над имманентным индивидуальным и доминанту природной группы элементов над вещной.

В городах прогресс коллективной антропосферы обеспечивали купцы. Они главенствовали над ремесленниками и организовывали корпорации, которые оказывали не только экономическое, но и политическое влияние на жизнь страны в целом. Существовали купеческие корпорации, охватывавшие целый торговый регион.

Самоуправление сохранялось, по крайней мере, в крупных портовых городах. Управление осуществлялось междукастовым собранием, куда входили главы наиболее важных для коллективной антропосферы города каст. В большинстве своём это были купеческие касты, реже ремесленные. Эта черта отличает города Индии от городов Европы, где в совет обычно входили главы ремесленных цехов, и подчёркивает торговую природу индийских городов, так и не ставших центрами прогресса вещной группы элементов и местом, где формировались новые общественные отношения. Даже в периоды своего наивысшего расцвета города не выходили из-под власти феодала, постепенно их автономия была ликвидирована, собрания распались, купеческие корпорации утратили своё влияние. Управление перешло к государственным чиновникам. В конце XIII — начале XIV вв. города стали объектом пожалований центральной власти феодалам. Феодал теперь воцарился не только в деревенской общине, но и в городе.

В Индии V—XIII вв. многие положения древних трактатов, регламентирующих градостроительство, сохранились. Города возводились у слияния рек, на берегу пруда или искусственного водоёма. Улицы были ориентированы по сторонам света, их ширина определялась их назначением, сохранился характер фортификаций. Строительство городов оставалось социально обусловленным (отдельные кварталы для каждой касты), регламентация касалась и типа зданий (этажность) и материалов.

Третий этап в градостроительстве Индии связан с господством в ней мусульман. Мусульманское завоевание привнесло в архитектуру Индии новый тип города — город-ставку, а распространение ислама сопровождается строительством новых культовых сооружений. Это укреплённая резиденция назначенного мусульманами местного правителя, выгодно расположенная стратегически (чего не было у индийцев), вокруг которого селился торговый и ремесленный люд. С переносом резиденции в другое место такой город быстро умирал. Сохранялись лишь древние города — центры религиозного паломничества, а также ремёсел и торговли, в первую очередь портовые. Эта особенность ещё раз подтверждает: город на Востоке отличается от города на Западе тем, что почти не имеет источников прогресса предметной составляющей антропосферы, но лишь перераспределяет её.

В Дельфийском султанате возникают новые мусульманские города, административные центры и военные лагеря, в которых мечеть становится главным общественным зданием. Их характер определяется тем, что торговля и ремесло в основном обслуживает власть, т.е. правителя и его армию. Растёт и население новых городов, возникавших как центры паломничества к святым местам, однако феодалы по-прежнему продолжают оставаться хозяевами городов.

В империи Великих Моголов продолжается развитие ремесла, особенно ткацкого, наблюдается рост числа ремесленников в городах и посёлках. Хотя Бабур скептически относился к ремесленным изделиям индийцев, его удивила их численность. Ему служило 1500 резчиков по камню, в то время как Тамерлану — всего 200.

Четвёртый этап в жизни индийских городов начинается с приходом в них европейцев. Новым явлением в истории городов Индии становятся европейские фактории. Вокруг них, особенно на восточном побережье, наблюдается быстрый рост числа ремесленников, как это было, например, в Калькутте. Придя в страну и создав в ней свои фактории, европейцы принесли с собой и свою антропосферу, а в ней «для чего?» и «как доступно?» городов делает их центрами прогресса вещной группы элементов в коллективной антропосфере. Крупные города становятся центрами экономических районов, объединяя вокруг себя города поменьше.

Дальнейшее развитие городской среды идёт под влиянием английского колониального господства и как самостоятельное явление, не представляет интереса.

13.3. Право

Первый этап в развитии права связан с высокой религиозностью в Древней Индии, которая нашла своё отражение в его нормах. Они фиксировались в двух видах текстов: религиозных дхармашастрах и условно-светских артхашастрах. В более ранних дхармасутрах, предшественниках дхармашастр, рассматривались в основном преступления против личности, в то время как в дхармашастрах (наиболее известная из них — Законы Ману) значительная часть посвящена договорным отношениям, возникающим при операциях с недвижимостью. Это запоздалое, по сравнению с Вавилоном или античными Грецией и Римом, создание законодательства объясняется благоприятным климатом и относительно однородным этническим составом населения. Наибольшей из угроз I рода выглядит болезнь и на этом поприще в медицине Индии были достигнуты значительные успехи.

В «Артхашастре», приписываемой Каутилье, рассматриваются вопросы государственного устройства, т.е. вопросы, связанные с перераспределением элементов антропосферы, есть в ней главы посвящённые деятельности суда и поддержанию общественного порядка. Однако расцвет империи Маурьев продолжался недолго — менее 150 лет. Огромную империю сменяют меньшие по территории царства, в этих условиях роль централизованной власти снижается, а роль общины снова возрастает. Во всей истории Индии роль общины в правовых отношениях велика. Достаточно благоприятный климат, разнообразная флора и фауна не требуют от человека особых усилий по защите от них. Для нормальной жизни достаточно сохранять устройство, присущее родовой общине, и в соответствии с ним строить общественные отношения. Следствием сохранения общинности стало разнообразие норм местного права. В отношении права Древней Индии надо сказать, что поначалу оно определялось обычаями, и довольно поздно (вторая половина I тысячелетия до н.э. — рубеж нашей эры) стало принимать привычные сегодня формы перечней норм поведения.

Второй этап развития права начался после завоевания Индии мусульманами. Правовая система, состоявшая из общего права и дхармашастр, была заменена мусульманским правом, которое действовало в стране до 1832 г. В целом это было позитивным явлением, т.к. право стало единым на всех завоёванных территориях. Вместе с тем партикуляризм традиционного права сохранялся: оно продолжало действовать в отношении индусов-немусульман. Обе правовые системы опирались на природную группу элементов и принцип справедливости, поэтому сосуществовали, не вытесняя друг друга.

Изменявшиеся, хотя и не сильно, общественные отношения вызывали потребность в толкованиях древних дхармашастр, приведение их норм к некоторому единству. Деятельность по истолкованию древних текстов этим и ограничивалась — не было создано законов, а самым важным источником права оставался обычай. В Индии, до включения её в состав Великобритании, сохранялся доминат природной группы элементов в коллективной антропосфере, поэтому средневековое индусское право опирается на принципы справедливости и определяется институтом большой семьи.

Собственность на землю существовала в двух формах. Собственность общины на её земли, была коллективной. Она распоряжалась ими самостоятельно, феодал не вмешивался в жизнь общины, удовлетворяясь получением от неё ренты-налога. В большинстве государств земли принадлежали правителю, который даровал управление ими за верную службу. Постепенно вместе с дарением стал передаваться и иммунитет. Вместе с тем, ещё с древности существовала и частная собственность на землю, которая сохранялась и после мусульманского завоевания страны, однако доля таких земель была невелика.

Был ещё один интересный вид собственности в средневековой Индии, очень похожий на доверительное управление в Англии — бенами. Это собственность, после приобретения записывавшаяся на другое лицо, либо как владельца, либо как управляющего и предохранявшая собственника от угроз II рода, т.е. притязаний со стороны других людей.

Глава 14.

Китай

14.1. Государство

Основы государственности Китая заложило протогосударство Шан, которое делилось на две зоны — столичную и периферию. Именно из него ведёт своё происхождение титул верховного правителя и одновременно первосвященника — вана. В столичной зоне находились «большие поля», которые составляли основу коллективной антропосферы и позволяли содержать администрацию этой зоны. Кроме полей в ней были дворцы, казармы, мастерские, амбары и склады. На периферии было около двухсот различных уделов, подчинённых вану и управлявшимися от его имени. Сами эти владения, небольшие по размеру, тоже можно назвать протогосударственными. Статус надела определялся его удалённостью от столицы. В столице ими владели рыцари (нань), за её границами — бароны (цзы), между столичной округой и границей правили графы (бо), а пограничными уделами управляли маркизы (хоу). Вся территория царства занимала пространство радиусом примерно 150 км., за которым жили племена, с которыми шанцы вели постоянные войны. В царстве Шан сложился культ покойных предков шан-ди, но в жизни простых шанцев главную роль играли местные боги — духи земли, гор, рек и т.д.

Процесс трибализации вывел на авансцену китайской истории племя чжоусцев. Интронизировав более развитую коллективную антропосферу шанцев, особенно в части касающейся модели государства, они оказались перед проблемой обоснования прав: необходимо было внести в мироустройство завоёванных ими шанцев свои «для чего?» и «как доступно?» в отношении высшей субъектности в модели государства. Эта проблема была решена изменениями в религиозной антропосфере человека, получившими название Мандата Неба (автор — Чжоу-гун). Небо было выделено как высокочтимая сакральная сила и стало источником легитимности, даря её тому, кто мудр и справедлив, следовательно, добродетелен, а не силён и удачлив. Небо отбирает мандат у повелителя, утратившего эти качества. Теория Мандата Неба заменила поклонение умершим правителям на новую религиозную антропосферу, понятную всем подданным государства, что обеспечило чжоусцам почти тысячелетнее правление. Обратим внимание на то, что теория Мандата Неба является одной из возможных формулировок идеи справедливости.

На основе общей религиозной антропосферы чжоусцы возродили и развили модель государства шанцев, создав Западное Чжоу. Оно состояло из уделов, которые изначально были военно-территориальными образованиями, необходимыми для поддержания порядка. Постепенно уделы стали разрастаться как благодаря новым завоеваниям, так и объединяясь друг с другом. Их правители становились наследственными, т.е. должность, дававшая власть над территорией, титул и родство соединились, хотя инвеститура сохранялась. Многие из уделов были сопоставимы по территории с центральными областями, а население в них этнически гомогенизировалось. Так появлялись полунезависимые от центра мини-государства, которые постоянно воевали между собой. Связующим звеном для этих уделов оставался сын Неба, ван. Л. С. Васильев обращает внимание на то, что система уделов, сложившаяся во второй половине X и первой половине IX в. до н.э. была типичной феодальной системой со всеми её недостатками. Таким образом, в Китае первой воплощённой концепцией государства была феодальная. Реформы в конце существования Западного Чжоу, а именно введение взимания десятины, говорят о складывавшейся единой налоговой системе, а население уделов в этот период всё больше обретало единые представления о мироустройстве.

Западное Чжоу (1027—771 до н.э.) прекратило своё существование в тот момент, когда ван переехал на восток, во вторую столицу — Лои. Так началась история государства, известного под названием Восточное Чжоу, период Чуньцю. Перенос столицы дал вассалам сына Неба реальную независимость и лишил его политического контроля над ними. Пин-ван, осуществивший этот переезд, сохранил своё первенство среди равных не потому, что был самым могущественным из них, а потому что был владельцем небесного мандата, т.е. избранным. Такое отношение к правителю вполне соответствует статусу королей феодальной Европы, но в ней за избранность отвечала церковь.

В этих условиях ослабление центральной власти неизбежно до тех пор, пока не появится сильный удел, способный предложить всем свою модель единого государства, как это случилось при образовании Среднего царства в Египте. В Китае это смогло сделать Ци, крепкое царство с сильной армией. Оно стало таким благодаря реформам Гуан Чжуна, и в короткий срок обрело решающее политическое влияние в чжоуском Китае. Хуань-гун, правитель Ци и патрон Гуан Чжуна, положил начало новой традиции — правлению ба-дао, могущественных правителей при слабом ване. Однако князья не стремились передать верховную власть от слабого вана к могущественному ба. Поскольку в совокупном общественном мнении чжоусцев высшая этика была важнее силы, полновластный хозяин страны ба не стал её легитимным правителем. Сложившись, эта традиция вошла в число значимых факторов, определявших дальнейшее развитие китайского общества. В китайской истории выделяют двух наиболее известных ба (Хуань-гун вместе с Гуан Чжуном и Вэнь-гун), которые в наиболее тяжёлое для государства время (VII в. до н.э.) не дали ему распасться.

Социальная структура чжоуского Китая состояла из двух групп: во-первых, феодальная знать вместе с прямо или косвенно включёнными в её индивидуальную антропосферу воинами, торговцами, ремесленниками и т.п., во-вторых — крестьяне, составлявшие деревенские общины. Чёткой грани между этими группами не было, поскольку феодальная знать Китая не была замкнутым сословием и сравнительно легко пополнялась умными и способными простолюдинами и даже, в редких случаях, инородцами. Важно отметить, что одним из проявлений феодальной концепции государства в Китае было более высокое место, которое занимали крестьяне по сравнению с торговцами и ремесленниками в социальной иерархии. Не было в Китае и грани между земледельцами-шужэнь и горожанами-гожэнь, причём последние играли определённую роль в политической жизни страны, особенно во времена междоусобиц.

В условиях, когда основным источником прогресса коллективной антропосферы являются крестьяне-шужэнь и в значительно меньшей степени горожане-гожэнь, власть больше зависела от народа, чем он от неё. Власть должна была получить «молчаливое согласие» населения, чтобы стать легитимной, а народу было в принципе всё равно, кто им правит. В Китае официальная идеология ещё до Конфуция считала народ основой государства. Правители должны были считаться с ним и заботиться о нём. Мнение верхов и низов по поводу правильности этих, давно сложившихся принципов, было солидарным. Идея справедливости, позднее сформулированная Конфуцием, состояла в патернализме правителя по отношению к народу и роли народа как домочадцев, чтящих своего правителя-отца и вместе работающих на общее благо.

Для того чтобы знать, на которую не распространялся Мандат Неба, могла стать эталоном, ей нужна была идеологическая доктрина. Место религии заняли аристократическая этика и ритуальный церемониал. Они подчинили знать, которую возглавлял сын Неба, административной иерархии как традиции, и противостояли её сепаратизму. Давление ритуала и церемониала хотя и относилось к моральным установкам, но было настолько сильным, что сохраняло централизацию государства даже при слабых правителях.

Был и другой значимый фактор, работавший на формирование сильного центра: дробление уделов по мере роста числа представителей чжоуской наследственной знати. Стремясь сохранить свою власть, правители уделов взяли курс на ослабление, а затем полное уничтожение клановости. Начиная с V в. до н.э. в Восточном Чжоу возобладали центростремительные тенденции, сопровождавшиеся переменами в модели государства. Начался период Чжаньго, во время которого заметно поменялась социально-политическая структура страны.

Наиболее важные изменения, ставшие движущей силой трансформации модели государства, произошли в городах. Всё большую роль в их общественной жизни стали играть разбогатевшие люди или даже чужаки, поскольку в результате ослабления власти правителей и упадка роли наследственной аристократии изменился сам принцип формирования административного аппарата. Если раньше на должности назначались родственники из высшей знати (цины и дафу), то теперь администрация состояла из чиновников-ши, для которых родственные связи были не важны. Свидетельством тому являются нередкие случаи перехода ши на службу в другое царство, даже враждовавшее с тем, в котором они родились. Вместо уделов, которыми управляли аристократы с правом на кормление, появились округа, управлявшиеся чиновниками, получавшими жалованье из казны.

Города росли и превращались из вотчины феодала в торгово-ремесленные центры, растёт число горожан и за их лояльность противоборствующим кланам приходится бороться. Раньше городские ремесленники и торговцы выполняли только казённые заказы, т.е. работали на того, кто владел городом и в той или иной форме зависели от него. Теперь ремесленники и торговцы стали большую часть времени работать на рынок (хотя казённые заказы сохранялись) и в соответствии с этим изменился их статус. Они перестали быть безликими гожэнь (горожанами), а стали ши (служащими), гунжэнь (ремесленниками) и шанжэнь (торговцами). Горожане имели свой дом с участком и владели землёй за пределами города. Поскольку вещная группа элементов быстро росла, развивались и товарно-денежные отношения. В V—III вв. до н.э., когда перечисленные изменения произошли во многих городах и в них развились рынки, появляются деньги.

Новые общественные отношения распространились и на деревню. Теперь крестьяне могли продавать свою продукцию, прежде всего зерно и шелковую пряжу, а покупать необходимые им орудия и предметы обихода. На этой взаимовыгодной основе развивались и укреплялись связи между городом и деревней. Но не эти перемены были главными. В деревне вместо семейно-клановой общины появляется деревенская, что видно по изменениям в системе налогообложения. Из общины выделяется семья: двор-домохозяйство, а не деревня целиком, становится объектом пожалований. Земля, которой владел домохозяин, состояла из двух частей: общинного поля и приусадебного участка. Последний мог свободно отчуждаться. Вместе с установлением новых общественных отношений шёл процесс имущественного расслоения как в городе, так и в деревне.

Рост населения деревень запустил процесс освоения новых территорий, хотя уход крестьян на новые земли властью не поощрялся. Развитие рыночных отношений усилило региональное разделение труда.

Представления о том, на каких принципах основано централизованное государство были двоякими. С одной стороны, была популярна традиционная патерналистская, этическая модель, превратившаяся позднее в конфуцианство, с другой — «силовая», основанная на воле правителя, протолегистская, готовая отказываться от традиций ради реформ. Обе модели ставили своей целью благо народа, разница между ними была лишь в методах его достижения, в методах борьбы с появившимся в это время новым сильным раздражителем общественного спокойствия — частным собственником. Вторая модель выглядела эффективнее — к ней и перешло большинство царств.

Суть конфуцианства, формализовавшего первую модель, состоит в принципе постоянного самоусовершенствования на основе точного соблюдения этических и ритуально-церемониальных норм. Конфуций (ок. 551 — 479 до н. э.) ввёл понятие идеального человека (цзюнъ-цзы), носителя высших добродетелей. Он видел его как рыцаря добра, заботящегося о других, гуманного и справедливого, всегда открытого новому знанию, ценящего церемониал и стремящегося создать идеальное государство. Учение Конфуция было патерналистским: разница между государством и семьёй виделась количественной, а не качественной. Правители должны были стремиться к идеалу цзюнъ-цзы и личным примером вести за собой подданных. Средством для достижения этой цели был ритуал. Причина успеха конфуцианства — в его опоре на идею справедливости, господствующую в любом феодальном обществе.

С конфуцианством соперничал легизм. Интересно, что моизм, учение, промежуточное между конфуцианством и легизмом, было создано учеником Конфуция Мо-цзы (ок. 470 — ок. 391 до н. э.), который начал искать эффективную модель государства при пассивных подданных. В обществе, где господствует идея справедливости, пассивность подданных является естественной. Имманентное индивидуальное, заставляющее человека искать возможности для самореализации и способы увеличения индивидуальной антропосферы, подавлено имманентным коллективным. Имманентное коллективное является гарантом сохранения традиций, которые в это время во всём мире, даже в Риме, сохраняют родообщинные черты. Суть легизма состояла в том, что в условиях пассивности населения инициатива и ответственность полностью принадлежат власти. Любое её указание имеет силу закона и должно выполняться незамедлительно. Легизм придумали не мудрецы, а высшие чиновники, имевшие право и возможность проверить свои идеи на практике. «Слабый народ — сильное государство» — главный лозунг легизма, возобладавшего с разным успехом почти во всех царствах чжоуского Китая периода Чжаньго (примерно V—III вв. до н.э.).

Наибольшего эффекта добились легисты под руководством Шан Яна (390—338 до н.э.), назначенного министром при Сяо-гуне (381—338 до н.э.) в царстве Цинь, в 359 г. до н.э. Суть их реформ состояла во введении суровых наказаний (экономических, административных и уголовных) за малейшее неподчинение распоряжениям власти, которые приравнивались к законам. Отсюда и пошло название — легизм. Реформы дали быстрый эффект, авторитет царства Цинь заметно вырос, а его армии одерживали победы.

В период господства легистской модели государства в Китае продолжало развиваться конфуцианство, новая версия которого содержалась в трактате «Чжоули». Суть его в том, что государство — единый организм, в котором всё тщательно подобрано и держится на стройном чиновничье-бюрократическом аппарате. Трактат показал, что конфуцианство живо, имеет поддержку в обществе и достаточный интеллектуальный потенциал, но лишено политической основы, которая есть у легистов.

Все царства времён Чжаньго — это царства с развитыми городами, ремеслом, торговлей, товарно-денежными отношениями и сильным центром. Согласно нашей теории, в этом случае развиваются и различные институты, в первую очередь силовые, что и произошло в этот период. В конце периода Китай существенно изменился: не было больше прежней замкнутости, расцвели города с ремёслами, торговлей и рынками, экономически окрепла деревня, освоив новые орудия труда железного века, осваивались новые земли, китаизировались варварские и полуварварские племена, территории обитания которых стали частью страны, т.е. успешная модель государства приносила свои плоды.

Доминат имманентного коллективного в сознании людей, служивший основой обеих моделей государства, вёл к тому, что в кризисы частные собственники, т.е. носители имманентного индивидуального, первыми и в большей степени, чем все остальные, подвергались насилию. Спокойно они себя чувствовали лишь при сильной власти.

Всё это происходило на фоне постоянных войн, не мешавших экономическому развитию страны. Наиболее преуспело в войнах царство Цинь. Реформы в нём сводились к жёсткому внутреннему администрированию и созданию условий для военной экспансии. Этот путь привёл к быстрому успеху: вся территория Поднебесной оказалась под властью циньского вана Ин Чжэна (Ши-хуанди, Первый священный император) в 221 г. до н.э.

Ши-хуанди провёл ряд позитивных реформ. При нём все крестьяне получили наделы и поначалу платили умеренные налоги. Теперь земледельцы могли занимать должности в административной иерархии вплоть до 8 ранга (из 20). Однако ремесло и торговля, ставшие почти целиком частными, явной поддержкой по-прежнему не пользовались. Основой прогресса вещной группы элементов были государственные мастерские, продукция которых обеспечивала потребности элиты.

Легизм был оправдан в относительно отсталом царстве Цинь как инструмент его развития, но как основа модели единого государства он не подошёл потому, что был догмой, не приемлющей ничего из других доктрин, реакционной, жестокой и бесчеловечной. Ограничения на привычные способы роста индивидуальной антропосферы и распоряжения ею, такие, как отправка на строительство Великой стены, участие в войнах против сюнну (гуннов) вызывали недовольство. Войны не приносили прибыли в должном количестве, что вызывало увеличение налогового гнёта и ещё больше подогревало недовольство подданных. «Молчаливое согласие» народа было отозвано при первом же преемнике Ши-хуанди, и государство рухнуло, погрузившись в череду междоусобиц. Падение Цинь ярко продемонстрировало главный недостаток легизма: он не опирается на народ, народ у легистов — объект, что справедливо для любого закона, а отсюда следует пренебрежение его мнением. Об этом следует помнить всем, кто хочет создавать систему, подобную легистской и наличие парламента в модели государства не устраняет этого недостатка.

Тенденция к объединению, проявившая себя ещё до формирования государства Цинь была сильно ослаблена её падением. Началась гражданская война, но долговременные факторы продолжали действовать и победивший в гражданской войне бывший крестьянин Лю Бан (Гао-цзу), стал первым императором нового государства Хань.

Лю Бан (256 или 247 — 195 до н.э.) вернул удельную систему, отменённую в Цинь. Всего было создано 143 удела, при этом большая часть территории осталась за центром. Лю Бан обеспечил рост коллективной антропосферы снизив налоги с землевладельцев, проведя ирригационные работы, заботясь о статусе рядовых чиновников, обложив большими налогами богатых торговцев. В административный аппарат вернулись конфуцианцы, изгнанные оттуда во времена Цинь. При императоре У-Ди (156 — 87 до н.э.), внуке Лю Бана, конфуцианство стало основой модели государства и оставалось ею вплоть до XX в.

Это было уже несколько другое, ханьское конфуцианство. Конфуцианцы, как и легисты считали, что ван и чиновники должны управлять страной, а народу следует относиться к власти с уважением и подчиняться ей. Конфуцианцы предлагали для достижения этой цели воспитание людей, т.е. этический подход, а легисты — силовой. У-Ди соединил жизнеспособные идеи легизма с конфуцианством. Теперь модель государства из «Чжоули» обрела под ногами политическую опору из институтов управления, разработанных легистами. Впервые реализованная при У-Ди эта модель государства просуществует до XX в., устояв как при внутренних кризисах, так и при внешних завоеваниях.

После смерти У-Ди от жёстких стандартов легизма отказались, суровые ограничения для частного собственника были заметно ослаблены, и преемники императора не смогли обеспечить прогресс коллективной антропосферы. К причинам наступившего кризиса нужно отнести также обострившуюся на местном уровне борьбу между местной знатью и чиновниками, а также социальное и имущественное неравенство. Состояния возникавших в это время крупных землевладений, т.н. сильных домов, могли быть огромными и давали им возможность влиять на власть как опосредованно, через общественное мнение, так и непосредственно, через своих представителей в местной администрации.

У этого явления была и другая, положительная сторона. Сильные дома, восприняв конфуцианский идеал цзюнь-цзы, считали себя достойными мужами, тщательно следили друг за другом и тем самым охраняли стандарты конфуцианской нормы. В отношении представителей сильных домов можно говорить об определённом аристократизме, хотя и не таком, как у чжоуской знати. Этот новый аристократизм был основан на высокой репутации, боязни потерять лицо, что для истинного конфуцианца было одной из самых сильных угроз II рода.

Выход из кризиса обеспечила земельная реформа второй династии Хань, передавшая все земли государству и перераспределившая их между всеми крестьянами. Налог, который крестьяне отдавали казне, поначалу составлял лишь 1/30 от урожая. В такой благоприятной экономической обстановке государство очень быстро стало снова процветать. Значительными были и достижения в области культуры в этот период, например, была изобретена бумага.

Во всей истории Китая не было контролируемого им внешнего источника отрицательного потока энтропии, в течение длительного времени поступавшего в страну, поэтому старательно избегаем называть китайские государства империями. Для их правителей мы сохраним привычный термин «император», поскольку он в нашей теории не связан с моделью государства. Если бы это было так, то египетских правителей начиная с Тутмоса III тоже следовало бы называть императором. Войны в Китае были не завоевательными, а объединительными, когда один народ, разделённый на уделы и царства, правители пытались соединить каждый под своей властью.

В этих условиях источник прогресса коллективной антропосферы был внутренним, а основным ресурсом для него служили земля и крестьяне, её обрабатывающие. Когда количество земледельцев велико, и все они обрабатывают землю, государство процветает. В условиях благополучия начинает увеличиваться население, в Китае это особенно заметно, а вместе с этим происходит быстрое исчерпание свободных пахотных земель и богатые, начинают всеми законными и незаконными способами отбирать у бедных их участки. Мелкие крестьянские хозяйства рано или поздно становятся убыточными и переходят, вместе с крестьянами, превратившимися в арендаторов, к сильным домам. Так формируется крупное землевладение, которое, во-первых, платит меньше налогов, чем платили совокупно бывшие хозяева земель, во-вторых, стремиться обособится от государства, т.е. является носителем сепаратизма. Это ведёт к ослаблению государства, которое вынуждено увеличивать налоги на ещё не разорившихся крестьян, чтобы компенсировать выпадающие доходы. Следствием увеличения налогового бремени становится кризис, сопровождающийся гражданскими вооружёнными волнениями. Выходом из кризиса становится возникновение новой династии, своей или чужеземной, процветание которой на первых порах обеспечивается раздачей земель всем крестьянам. Смена династий обосновывалась теорией Мандата Неба: у старой династии он отбирался за утрату дэ (сакральная добродетель, харизма, благодать) и передавался новой, им обладающей. Такой процесс, называемый династийным циклом, начиная с государства Хань повторялся в Китае многократно.

После завершения династийного цикла Хань наступило время междоусобиц между царствами Вэй, Шу и У, период троецарствования, продолжавшийся до IV в. Главной причиной междоусобных войн стали противоречия в военно-политической верхушке страны. Однако и в это сложное для всех время нашлось место для положительных изменений в модели государства. В 280 г. Сыма Янь, основатель династии Цзинь, ввёл надельную систему, ставшую образцом для последующих правителей. Каждый трудоспособный подданный мог получить надел, если он будет выполнять казённые повинности, а чиновники получали на время службы в качестве вознаграждения должностные наделы и доходы от них.

В IV—VI вв. Китай подвергся нашествию кочевников с севера, которые основывали на завоёванных территориях свои государства. Эти государства были бедными: деревни обезлюдели, в разрушенных городах не осталось жителей, они либо погибли, либо бежали на юг. В конце IV в. сяньбийские племена тоба образовали в Северном Китае династию Северных Вэй (386—534). Чтобы управлять оседлым населением, кочевники переняли китайский опыт. В 485 г. была усовершенствована надельная система Сыма Яня, что способствовало укреплению новой государственности. Переняв модель государства, тобийцы добровольно согласились принять и понимание мироустройства китайцами. Более развитая коллективная антропосфера китайцев постепенно была интронизирована тобийцами именно потому, что обеспечивала им большее число способов продлить свою экзистенцию. Тобийцы официально стали вести свою родословную от легендарного правителя Хуан-ди, отказались от варварской одежды, приняли ритуал и нормы семейной этики китайцев. Отстраивались города, оживилась торговля. Возродившаяся в деревне экономическая жизнь привела к новому усилению влияния сильных домов, потере контроля над ними со стороны тобийского двора, и в середине VI в. Северная Вэй распалась на Западное и Восточное государства.

Важным явлением духовной жизни Китая в период кризиса стало проникновение в страну и широкое распространение буддизма. Популярность нового для страны учения была основана на нескольких факторах. Во-первых, оно предложило людям возможность индивидуального спасения, чего не было в конфуцианстве. Во-вторых, первоначально буддизм считался сектой китайского учения даосизм, а Будда — аватаром Дао, что упростило адаптацию новой религии на национальную основу. В-третьих, стены буддийских монастырей защищали население во время смуты и давали приют беженцам. Кроме того, была и экономическая сторона — монастыри были освобождены от налогов. Буддизм оказался адаптивной религией, в которой содержались принципы и нормы, наиболее подходившие сложившимся китайским нормам духовной жизни.

Первой династией, объединившей Китай после длительного кризиса, была династия Суй (581—618). Не только разруха, вызванная междоусобными войнами, определяла экономическое положение страны. Мелкие княжества не могли защитить протяжённую границу, за которой уже маячил Тюркский каганат. Ирригационная система пришла в упадок, начали проявлять свою разрушительную силу природные явления — разливы рек и засухи. Искусственная среда, тысячелетиями создаваемая человеком, стала уступать место среде природной. Когнитивный диссонанс в сознании людей, когда-то порождённый осознанием конечности собственной экзистенции в бесконечном, окружающем их мире, заставил их объединить усилия, чтобы противостоять этому процессу, и послужил основой быстрого объединения страны в VI в. под властью династии Суй.

Была восстановлена ханьская бюрократия, и, главное, надельная система, этот надёжный внутренний источник отрицательного потока энтропии, обеспечивший возрождение государственности. Важным событием в истории Китая стало введение экзамена на статус цзиньши (продвинутый муж), который позднее станет главной социальной лестницей в обществе. Особо подчеркнём, что экзамен этот носил чисто гуманитарный характер, поскольку в истории Китая накопилось много примеров того, как угрозы II рода разрушали страну. Были реализованы два важных инфраструктурных проекта: восстановление Великой стены и строительство Великого канала между долинами рек Хуанхэ и Янцзы. Внутренний водный путь соединил юг и север страны, окрепли связи между провинциями и центром, что способствовало развитию торговли. Одновременно знать стремительно наращивала свою индивидуальную антропосферу. Постоянно увеличивавшиеся расходы знати и роскошь императорского двора поглощали все больше средств. В начале VII в. сложилась ситуация, когда все земли были захвачены феодалами, а расходы на войну и развитие инфраструктуры восполнялись непосильными налогами с крестьян. Это привело к мощному восстанию, которое разрушило государство Суй. На её месте возникает новое государство, управляемое династией Тан (618—907).

Ещё до окончательного воцарения в 628 г. династии Тан государственные рабы получили от неё наделы, став просто крестьянами, а крестьяне — пашню размером в 80 му (примерно 5,3 гектара) и садово-огородный надел. Он предназначался для выращивания тутовых деревьев и мог быть продан, куплен и заложен, а к пахотному участку это не относилось. Очень похожая система раздела крестьянской земли будет позднее реализована в СССР с той лишь разницей, что она не служила для государства экономической основой.

В этой системе земледельцы вместе с наделами были объектом налогообложения, органы самоуправления деревни постепенно вливались в фискальную систему, хотя община продолжала играть свою роль в регулировании землепользования на основе обычного права.

Ханьское конфуцианство оставалось базовой идеологией. Государство олицетворял собой император, а все жители были его подданными. У каждой прослойки общества были характерные элементы индивидуальной антропосферы — тип жилища, одежда, правила поведения и т.д.

Главной опорой правящей элиты были чиновники. Их нельзя назвать классом в марксистском понимании: они не владели собственностью, с которой кормились, их ранг или звание не были наследственными. Ряды чиновников пополнялись молодыми людьми, сдавшими экзамен на статус цзиньши. В нашей теории именно эти чиновники и олицетворяют государство как систему перераспределения и прогресса коллективной антропосферы, от них она зависит в первую очередь. У такой иерархии есть важное свойство: двигаться по ней можно в обе стороны. Не только простолюдин мог достичь верхних эшелонов власти за счёт личных качеств, но и высший чиновник мог стать простолюдином при пренебрежении своими обязанностями. Главной же обязанностью любого чиновника считалась, согласно конфуцианству, забота о подданных.

Во время правления династии Тан развиваются связи со Средней Азией, Ираном, Индией, Византией (через Иран), а также с Индокитаем и Японией, проводится завоевательная политика. Расширение внешнеполитических связей положительно сказалось и на торговле. Теперь торговля с Ближним Востоком велась также и по морю.

Надельная система обеспечивала постоянный отрицательный поток энтропии лишь до той поры, пока ей на смену не приходило крупное землевладение. Некоторое время система контроля сдерживала этот процесс, но остановить его она не могла. Наделы постепенно стали крупными земельными владениями, обрабатываемых арендаторами, а вместе с этим иссякли и поступления в казну, а при дворе обострилась борьба группировок. Это привело к утрате территорий, в частности, Китай уступил свои позиции арабам на Великом шелковом пути, был утрачен контроль над ранее завоёванной Кореей. Появилась и новая внешняя угроза: племена киданей на северо-восточных границах.

Власти удалось найти новые внутренние источники отрицательного потока энтропии: налог стали брать не подушно с землевладельца, а с количества и качества земли. Расширилось число налогоплательщиков — подоходный налог стали платить ремесленники и торговцы, были отменены налоговые льготы. Реформа также ввела в практику свободную куплю-продажу земли. Позитивный эффект от реформы дал возможность династии Тан просуществовать ещё около ста лет.

Начавшийся ещё период III—VI вв. процесс взаимопроникновения религиозных идей продолжился и в период династии Тан. Именно в это время возник чань-буддизм как синтез идей буддизма, конфуцианства и традиционной китайской мысли. Уже говорилось, что популярность буддизма во многом была связана с его монастырями. У них было много земли и людей, они занимались ремеслом и гостиничным делом, давали деньги в рост, торговали. У монастырей была своя вооружённая охрана. Экономически они были даже больше развиты, чем клюнийские монастыри в Европе, о которых мы будем говорить в соответствующем разделе. Власть, понимая, как велико их могущество, пыталась поставить их под контроль. Так, с VII в. в ряде монастырей правительство стало решать вопросы их внутренней жизни и приёма в сангху (буддийская община). В VIII в., незадолго до начала крестьянской войны, имущество у монастырей и монахов было конфисковано. Впрочем, те монахи, которые хотели его сохранить, могли стать светскими людьми и платить налоги.

В результате концентрации земель в руках феодалов, и, как следствие, сильного ухудшения положения крестьянства, в конце VIII в. наступил кризис. Власть, перестав соблюдать каноны конфуцианства, потеряла своё дэ в глазах подданных, что и привело к крестьянской войне 874 г. Восставшие уничтожали реестры и долговые записи, не платили налоги и не выполняли повинности, грабили богачей, казённые и монастырские кладовые. Добычу они делили между собой, руководствуясь своим пониманием принципа справедливости. Восстание потерпело поражение, но результатом войны стало падение в 907 г. династии Тан.

Сохранить единое государство удалось династии Сун (960—1279). Она управляла меньшей территорией, чем её предшественница, поскольку часть земель захватили кидане. Первые сунские императоры, учтя ошибки своих предшественников, направили все усилия на централизацию страны. Конфуцианство оставалось основой государственного устройства. Конфуций был канонизирован, а его потомки пользовались особым почётом и уважением. Хотя власть стремилась ограничить произвол чиновников, она считала их своей опорой. Именно должность и чин, а не богатство, определяли социальный статус человека в стране.

Сосредоточив всё своё внимание на внутренней политике, династия перестала уделять серьёзное внимание политике внешней. Военное дело в разросшейся армии было поставлено слабо, поскольку гражданское начало ставилось выше военного. Это привело к тому, что в 1127 г. окрепшее соседнее государство чжурчженей отвоевало у династии Сун её северные территории.

Внутренний источник отрицательного потока энтропии сокращался: продолжался рост крупного землевладения и к 1022 г. оно уже занимало половину всех обрабатываемых площадей. Одновременно, благодаря захватам и пожалованиям императора, сокращалась площадь казённых земель. Но перераспределение земли не отражалось на налогах: по некоторым данным, в XI в. власть недополучила более половины налогов. Вместе с растущим налоговым гнётом это вело к восстаниям крестьян.

Первый кризис династия Сун пережила в XI в. В элите, расколотой в это время по земляческому принципу из-за неравномерного развития южных и северных территорий страны, началась борьба за реформы. Ли Гоу (1009—1059) предложил план гармонизации общества, основанный на обогащении государства (этот тезис прозвучал впервые в истории Китая), усилении армии, успокоении народа. Его ученик, Ван Аньши (1021—1086), осуществил реформы, которые устранили спекулянтов в торговле зерном между столицей и провинцией, заменили трудовые повинности денежными выплатами, провели обмер крупных землевладений с целью упорядочения налогообложения, поддержали мелких торговцев и землевладельцев через выдачу им ссуд, взяли под контроль государства всю торговлю, укрепили армию. Всё это соответствовало конфуцианству, его идее гармонизации отношений между императором и его подданными. Реформы должны были ограничить рыночные отношения, в которых по давней традиции, виделась угроза государству, и способствовали его укреплению и подъёму. Противостояние между государством, действующим в интересах подданных, и частными собственниками соответствует в нашей теории конфликту между имманентным коллективным и имманентным индивидуальным в сознании людей, между идеей справедливости и идеей права.

В правление династии Сун ремесленники в крупных казённых оружейных, судостроительных, шёлкоткацких и других мастерских работали по принудительному найму или отбывали повинности. Их продукция поставлялась высшей знати, в армию, иногда использовалась для внешних платежей (торговля и уплата дани). Ещё больше казна монополизировала добычу и сбыт руды, производство и продажу чая, и другие производства.

Вместе с развитием ремесла оживилась торговля. Совершенствовалось денежное обращение. Казна полностью контролировала внутреннюю торговлю, переставшую считаться чем-то второстепенным. Её важной её частью были бродячие купцы. Теперь чиновники могли торговать, не боясь за свою репутацию, и даже члены императорской фамилии не брезговали доходами от торговли. Для разбогатевших купцов открылась дорога в клан чиновников.

О месте Китая в мире в сунское время лучше всего говорят цифры: в сельском хозяйстве было занято только 2/3 населения, грамотность составляла 20—30%! В сунское время были изобретены порох, компас и ксилография, предшественница печатного станка Гуттенберга. Появившаяся в результате изобретения ксилографии сброшюрованная книга резко расширила круг читателей, что привело к росту грамотности. Открывались типографии, библиотеки, всё большее развитие получало школьное образование.

Конкуренция, которую составили конфуцианству буддизм и даосизм, заставило его сторонников в лице Чжу Си (1130—1200) разработать неоконфуцианство, в котором взаимодействие природы и человека рассматривалось как две стороны единого мира. Чжу Си проповедовал силу знаний, а акт «постижения вещей» соответствовал «правильному мнению» Платона. Проблемы человека выдвигались на первый план. Такая трансформация конфуцианства и принятие её обществом свидетельствует о том, что имманентное индивидуальное, развитию которого способствовал ряд факторов, перечисленных ранее, было в обществе уже достаточно сильным. Несмотря на это, господство идеи справедливости в обществе сохранялось. Это хорошо видно по «учению об управлении миром и ради блага народа», ставшего очередным этапом в развитии конфуцианства и преломившее для современных целей древние доктрины.

Всё это процветание кончилось с нашествием монголов, легко разгромивших заслон, который представляло собой, существовавшее на севере государство чжурчженей. В стране начала править монгольская династия Юань (1271—1368).

Впервые страна оказалась полностью захваченной чужеземцами и стала частью Монгольской империи. Захватить территорию и управлять ею — две разные задачи, поэтому монголы, хорошо решавшие первую из них, не вполне понимали, как решать вторую. Они оказались в ситуации, когда их представления о мироустройстве, их коллективная антропосфера кочевников никак не пересекалась с представлениями и коллективной антропосферой китайцев. Определяющую роль в этом конфликте сыграл фактор когнитивного диссонанса в сознании человека. Если поначалу монголы хотели истребить захваченный народ, превратив Китай в большое пастбище, то, познакомившись с элементами коллективной антропосферы китайцев, особенно с теми, которые относились к её вещной группе, они перешли к освоению традиционных для Китая методов управления страной. Гораздо медленнее и дольше шёл процесс интронизации монголами китайских представлений о мироустройстве: слишком велики были различия. Монголы понимали, что, принимая мироустройство китайцев, они теряют себя и растворяются в покорённом народе. Однако более притягательная для человека коллективная антропосфера с достаточно развитой вещной группой элементов сделала своё дело: монгольские школы организовали по китайскому образцу и учили в них по китайским книгам, переведённым на монгольский язык.

Несмотря на определённое сближение, монголы не смогли предложить китайцам приемлемую для них модель государства. Более прогрессивная модель победила — династия Юань была свергнута и в стране началось правление династии Мин (1368—1644). Основной экономической единицей снова стал земледелец.

Основатель династии Мин, Чжу Юаньчжан, относился с недоверием к чиновникам, считая, что все беды государства от их недобросовестного поведения. Многие из них были подвергнуты репрессиям, критическое отношение к чиновникам стало традицией в минской династии. Однако их положение в начале и в период расцвета династии было традиционным: они были освобождены от трудовых повинностей, но платили земельный налог. Главными доходами были жалованье и поступления от принадлежащих им земель, служебными наделами они не владели, т.е. положение чиновника и земледельца мало отличались. Однако начиная с последней трети XVI в. эта ситуация изменилась: чиновники стали получать все больше льгот в отношении налогов и земли. Такие меры, осуществлявшиеся в период упадка, только его ускорили.

Притесняя чиновников, власть в решении гражданских и военных задач рассчитывала на евнухов, школа по подготовке которых начала действовать в 1420 г. Однако люди, лишённые семьи, естественной основы их индивидуальной антропосферы и имманентного коллективного в их сознании, становятся носителями ярко выраженного имманентного индивидуального. Главной их целью становится личное обогащение, а не заботы о благе подданных, как того требует конфуцианство. Ещё одним недостатком выбора евнухов, как альтернативы чиновникам было то, что их продвижение определялось близостью к императору, а не системой экзаменов.

Наиболее заметным событием во внешней политике Минского государства было появление в Китае европейцев. Сначала португальцы, затем голландцы и, наконец, англичане открыли для себя эту страну.

Оппозиция, сформировавшаяся уже в конце XV в., пришла к власти в 70-х годах XVI в. Были проведены масштабные реформы: переучёт земельных владений, перепись населения и спорная налоговая реформа. До неё налоги взимались в натуральной форме, и частично деньгами и ассигнациями. Теперь большая часть налогов стала взиматься в денежной форме. Это положительное изменение компенсировалось тем, что в основу денежных налоговых сумм была положена стоимость серебра, источников которого в стране не было, и поступавшего в Китай благодаря внешней торговле. На рубеже XVI—XVII вв. этот поток иссяк, что привело к росту налогового бремени на крестьян, для которых стоимость в серебре пересчитывалась в медные деньги по текущему курсу. Финансовые трудности крестьян ускорили смену династии. В середине XVII династия Мин пала, уступив место завоевавшим страну маньчжурам, династия которых, Цин, правила в стране с 1644 г. по 1911 г.

С самого начала маньчжуры проводили гибкую политику. Они не стали изменять земельные отношения, отменили обременительные налоги. Это позволило успокоить страну и, как обычно в начале династийного цикла, привело к процветанию страны.

Благоприятные экономические условия привели к демографическому взрыву. Одновременно снизился такой важный для Китая показатель, как количество земли на душу населения — с 8 му в конце XVI в. до 3 му в середине XIX в. А. А. Писарев отмечает, что избыточность населения привела к интересному явлению — росту трудоинтенсивности в сельском хозяйстве. Результатом стало, упрощение орудий земледелия и технологий возделывания земли. Энергия труда людей заменила усложнение его орудий.

Во внешней политике маньчжуры обезопасили границы Китая от беспокойных соседей, завоевав или включив их в свою сферу влияния. Многое было сделано ими для сохранения и приумножения огромного культурного наследия.

Социально-экономическая структура в Китае при маньчжурах была почти такой же, как при династии Мин. Главным различием стали особые правила, действовавшие в отношении маньчжуров. Структура исполнительной власти сохранялась в Китае со времени правления династии Тан. Половина чиновников (шэньши) в цинском Китае были родом из семей, где в течение нескольких поколений до них никто не был занят на государственной службе, т.е. из семей простолюдинов.

Социальной и экономической основой государства оставалась клановая община. Её клановость не препятствовала жестокой эксплуатации и подчинению одних членов другими, прикрывавшимися родством. Община оставалась главным источником имманентного коллективного в сознании людей, а поскольку она была основой всего государства, то и в совокупном общественном сознании преобладала идея справедливости, коллективные ценности.

Доминат природной группы элементов в коллективной антропосфере, сохранявшийся в Китае вплоть до середины XX вв. и служивший основой преобладания идеи справедливости в обществе был той первопричиной, которая сдерживала процесс социальной дифференциации в стране. Именно поэтому даже высшая власть, хотя ею, как правило, обладают люди с преобладанием в сознании имманентного индивидуального, не была чужда этой идее и опиралась на разные формы конфуцианства.

Вся история китайских государств, начиная с самых ранних, характеризуется в рамках нашей теории тремя моментами. Во-первых, доминат, именно доминат, природной группы элементов над вещной. Во-вторых, доминат в обществе идеи справедливости, практически отсутствует идея права, хотя частная собственность на землю появилась рано. В-третьих, поскольку основной частью населения были земледельцы, организованные в семьи-кланы, форма правления могла быть только авторитарной. Все эти три положения являются следствием типичного представления жителей страны о мироустройстве. Вместе с тем, каждая новая модель государства была всё совершеннее, всё ближе к обществу с развитой вещной группой элементов, благодаря усилиям шэньши, т.е. учёных и чиновников. Наиболее близко китайские государства подошли к этому состоянию при династиях Тан и Южная Сун. К сожалению, движение в этом направлении было прервано беспощадным нашествием монголов. Окончательно с династийным периодом в истории страны покончило не менее беспощадное, правда, по-иному, чем монгольское, завоевание Китая западными государствами.

Хотя государство Цин приближалось к концу династийного цикла, во внешней торговле его дела обстояли хорошо. Настойчивые попытки западных государств проникнуть на китайский рынок пресекались административными ограничениями и высокими пошлинами. После снижения в 1784 г. англичанами пошлин на чай, его контрабанда практически прекратилась, а в Китай увеличился поток английского серебра, которое было базовым металлом для всей системы платежей в стране со времени реформ минской династии. Англичане увидели в этом угрозу своей денежной системе и начали искать способы переломить ситуацию.

Сделать это помог опиум. Англичане признавали аморальность торговли опиумом, но, как справедливо заметил Т. Даннинг, нет такого преступления, на которое не пошёл бы капитал ради 300% прибыли. Ост-Индская компания, запретив продажу опиума в Индии, представляла поставки опиума в Китай как инициативу отдельных коммерсантов. Позднее, во время присутствия советских войск в Афганистане точно по такой же схеме американцы будут оправдывать поставки оружия талибам.

Китайское правительство прибегло к жёстким мерам и конфисковало весь опиум у англичан. На кону стояли огромные деньги, от которых зависело благополучие Англии. На защиту своих интересов англичане отправили флот, началась «опиумная» война, итогом которой стало поражение Китая. Другого итога быть не могло, поскольку Англия была буржуазным государством, следовательно, имела развитую и доминирующую над природной, вещную группу элементов. Китай, несмотря на всё своё богатство, оставался феодальным государством с доминатом природной группы элементов в коллективной антропосфере. Военные возможности стран по этой причине были несопоставимы.

Нанкинский договор в 1842 г. включил Китай в формировавшуюся систему мировой торговли, хотя при этом страна частично потеряла свой суверенитет. С этого момента внешнеторговое сальдо Китая становится отрицательным, и дисбаланс постоянно растёт.

Этот дисбаланс стал одной из причин, возможно главной, тайпинского восстания. Выделим в восстании два важных момента. Во-первых, захватив Нанкин, тайпинцы попытались реализовать там идею всеобщего равенства, город Солнца, в котором деньги отменили, а свои потребности люди удовлетворяли, получая необходимое из общественных кладовых. Как и все прочие попытки такого рода, она оказалась неудачной. Во-вторых, в 60-е годы были предложены реформы, означавшие переход к прогрессу вещной группы элементов: предлагалось перейти к использованию современных средств связи, развить банковский сектор, промышленность, торговлю, построить железные дороги.

После тайпинского восстания под давлением западных государств и по итогам второй опиумной войны, были подписаны Тяньцзиньские соглашения и Пекинские договоры. Они означали переход Китая в категорию зависимых от Запада стран и дальнейшее его существование как полуколониальной страны, хотя и включённой в мировую торговлю. Взамен Китай, пусть и насильственно, получил доступ к «для чего?» и «как доступно?» элементов коллективной антропосферы западных государств. Страна начала проводить политику самоусиления. Суть этой политики была в том, чтобы развивать вещную группу элементов, оставаясь верным идее справедливости, конфуцианству. Это заблуждение связано с тысячелетней исторической традицией, никогда не признававшей приоритет вещной группы элементов, ставившей торговцев, и, особенно подчеркнём, ремесленников ниже землевладельцев по социальному статусу. Представления китайцев о мироустройстве, как и у всех людей, менялись медленно, процесс этот, начавшись в середине XIX в., шёл до конца XX в., до реформ Дэн Сяо Пина.

Несмотря на определённые успехи политики самоусиления, государство всё ещё считает, что частный предприниматель опасен для него, ведь в стране продолжает существовать воплощение феодальной концепции государства. В условиях кризиса конца династийного цикла, прогресса вещной группы элементов в коллективной антропосфере, проникновения в страну идеи права и её усиления династия Цин устоять не могла и пала в 1911 г. На этом самостоятельная и богатая событиями история Китая подошла к концу.

14.2. Города

Города Китая это укреплённые и разросшиеся общинные поселения. Они, согласно Мэн-цзы (372-287 до н.э.) — убежище для сельского населения. Их характерной чертой является отсутствие деления на кварталы по социальному признаку. Размещение знати в центре города не следует относить к такому делению, поскольку эта особенность встречается и в Месопотамии, и позднее, в Микенскую эпоху, в Греции. Стремление правителей окружить себя подданными следует отнести к шаблонам нашего сознания, т.е. к особенностям психологическим, а не социальным.

В предыдущем параграфе содержится описание изменений в городской жизни и их позитивного влияния на общественные отношения в Восточном Чжоу периода Чжаньго. Здесь лишь отметим, что города, хотя и стали в это время крупными торгово-рыночными центрами, находились под строгим контролем со стороны властей.

Когда в конце V в. — начале VI в. северный Китай объединила династия Северная Вэй, города Китая начинают возрождаться после междоусобиц периода троецарствования, строятся новые города. Они представляют собой как крепости на границах, так и торгово-ремесленные центры на торговых путях и источников сырья. Заново были отстроены великолепные столицы. Ремесленники селились в одном квартале или на одной улице. В это же время сложились первые торгово-ремесленные объединения — туань и хан, деятельность которых регулировалась обычным правом.

Большое значение города получают при династии Тан. В танское время традиционная прямоугольная планировка городов сохраняется, в центре располагался императорский дворец. Дошедшие до нас их описания говорят об их великолепии. Дворцы и общественные здания в этот период — сложные многоэтажные строения. В 827 г. выходит указ, запрещавший различные украшения и излишества в архитектуре, поскольку они способствовали росту недовольства среди народа.

Города танского периода с садами и огородами не были обособленной средой, они плавно переходили в сельскую местность, были органической частью всего ландшафта. Замкнутые кварталы городов были полным аналогом общины с её круговой порукой. Квартальная застройка позволяла городу быть такой же устойчивой системой, как сельская община. Регламентация жизни горожан не ограничивалась пространством, она была строго организована и во времени.

В танское время отмечен значительный рост ремесла, укрепляются цеховые организации, остающиеся под полным контролем казны. В VII—VIII вв. казна организовывает собственные производства в больших масштабах. Для её нужд работали казённые рудники и плавильни, оружейные и ткацкие мастерские, монетные дворы, мастерские по производству печатей, изготовлению экипажей и т.д. Одновременно с ростом ремесла оживилась остававшаяся под жёстким контролем государства торговля. Для торговли с отдалёнными населёнными пунктами организовывались ярмарки, они также проводились в деревнях и при монастырях по религиозным праздникам.

Распространение буддизма сопровождалось обширным строительством храмов и монастырей, получавших крупные землевладения. При них трудились не только крестьяне, но и ремесленники.

Весь этот расцвет ремёсел и торговли основывался на росте сельскохозяйственной продукции и поэтому никак не влиял на сознание жителей страны. Для нашей теории это означает два принципиально важных факта: во-первых, в городах сохраняется примат природной группы элементов над вещной, во-вторых, несмотря на значительный рост последней, в сознании китайцев, даже у знати, имманентное индивидуальное растёт в сознании очень мало. Причиной является моноэтничность и отсутствие замкнутой искусственной среды обитания человека, т.е. городов, вычлененных из окружающего ландшафта крепкими стенами и не связанных с земледелием.

В сунскую эпоху положение дел изменилось мало, хотя города становятся полноценными центрами культуры. В архитектуре вместо величественных форм стали использоваться более утончённые, что свидетельствует о продолжающемся росте имманентного индивидуального в сознании знати. Успехи в экономике влияют на планировку городов. Торговля и ремёсла вытеснили жилые кварталы, однако традиции соблюдаются. Основной тип жилого дома этого периода — скромный сельский дом, что говорит о незначительной среднестатистической индивидуальной антропосфере, в то же время дворцовая архитектура является пышной. Строятся железные и бронзовые пагоды, что указывает на высокое мастерство металлургов страны в это период.

Хотя в это время города стали обосабливаться от деревни, основой ремесленного производства оставалась мастерская-лавка, её владелец не мог работать, не будучи членом хана. Государство использовало ремесленные объединения для фискальных целей. Хотя ханы и обладали некоторыми возможностями в регулировании своего внутреннего порядка, в целом они находились под полным и неусыпным контролем государства. Ханы оставались торгово-ремесленными объединениями, но в некоторых случаях (торговля рисом, скотом) были и чисто торговыми. Несмотря на всё это, развитие ремёсел в сунском Китае было значительным как по номенклатуре изделий, так и по объёму производства.

В результате монгольского нашествия многие города были сожжены или уничтожены, а население обращено в рабство. На юге Китая, который монголы присоединили позднее, это процесс был менее болезненным.

Во время правления монгольской династии Юань, пригласившей китайцев к управлению страной, начинается постепенное возрождение городов, торговцы и ремесленники получают различные льготы.

В минском Китае XVI в. города страны сосредотачивали в себе значительную часть населения. Деревни, в которых развитие ремёсла достигло заметных результатов, превращались в города, но их статуса не получали. Это несколько облегчало жизнь торговцев и ремесленников, поскольку за ними не устанавливался такой же строгий контроль, как в городах. Положение ремесленников и торговцев никак не изменилось.

Архитектура минского периода строго ранжирована — типы, размеры и планировка сооружений определяются статусом их владельца. Многие города имели значительные размеры и большое количество жителей — от 300 тысяч до миллиона. Продуманная планировка и благоустройство городов (водоснабжение с помощью каналов и даже водопровод) характерны для этого времени. В конце правления династии Мин начинается строительство загородных резиденций, вызванное упадком экономики, что обычно свидетельствует о приближающемся кризисе.

Характерной особенностью китайских городов является отсутствие площадей, способных вместить всё население города. Кварталы были часто огорожены стенами, жизнь в них носила замкнутый характер. Конфуцианство и даосизм, призывали к единению с природой и дали импульс развитию парков. Простейшая форма парка — дворик в небольшом жилом комплексе (как и в Риме).

Оживление городской жизни в XVII—XVIII вв. при маньчжурской династии было связано с подъёмом как частного, так и казённого производства, появились первые мануфактуры. Оживились торговые связи между городами, развивалась морская торговля. Основу экспорта составляли шелковые и хлопчатобумажные ткани, фарфор. Всё это происходило в условиях полного сохранения домината природной группы элементов в коллективной антропосфере. Достаточно сказать, что общего рынка не было в стране даже в XIX в., в ней преобладали рынки местные. В положении ремесленников определяющим фактором оставался контроль со стороны государства. Ханы, так же как и прежде выполняли надзорнофискальные функции. Власти контролировали деятельность ремесленников, закупая у них продукцию по ценам ниже рыночных.

Для маньчжуров, как и для предшествующих династий, земледелие остаётся основой основ. Предприниматель и купец рассматривались как опасность, а не опора. Разница в статусе жителей города и деревни не была сколько-нибудь значимой. Чтобы не зависеть от частного предпринимательства, государство развивало казённые предприятия. Лишь в позднеимператорскую эпоху положение торговцев и ремесленников немного улучшилось, в частности, для них был открыт доступ в элиту общества.

Главной причиной того, что городская среда в Китае не стала катализатором развития имманентного индивидуального в сознании горожан, является доминат до второй половины XIX в. природной группы элементов над вещной. Следствием стало преобладание идеи справедливости в сознании всего населения, выраженное в конфуцианстве и буддизме, которые оказались очень жизнеспособными в постоянно воевавшей стране. Это препятствовало росту среднестатистической индивидуальной антропосферы какой-либо категории жителей страны даже тогда, когда вещная группа элементов заметно прогрессировала и большое значение получали деньги.

14.3. Право

Доктрины легизма и конфуцианства определили специфику китайского права. На ранних этапах оно состоит из этических норм, т.е., по сути, оно тождественно морали того времени. Во второй половине I тысячелетия до н.э. централизация власти в Китае заметно усиливается. Как следствие этого в обществе начинают возникать угрозы II рода. Попыткой примирить людей друг с другом и природой становится конфуцианство. Возникнув в период, когда коллективные ценности преобладают в китайском обществе, оно нашло своих почитателей. Благодаря тому, что конфуцианство воспроизводило коллективные ценности, оно просуществовало долгие века. Другая доктрина, легизм, отстаивал жёсткую иерархию власти и тем самым закреплял неравенство в составе антропосферы у разных людей. У обеих доктрин было много общего, и, главное, у них была одна цель — благо народа. Различались методы её достижения. Борьба двух доктрин в китайском обществе завершается достижением компромисса между ними на рубеже нашей эры.

Легизм можно рассматривать как систему, аналогичную системе, лежавшей в основе египетского государства. Неограниченная власть правителя с полным включением в его антропосферу всех подданных, вот суть обеих систем. Они обе возникли в условиях этнической однородности населения. Но, в отличие от Египта, к моменту появления легизма в Китае уже было конфуцианство, которое и не дало принять легизму сходные с Египтом формы.

В IV—V вв. в Китае появляются писаные законы, но они не заменяют нормы общинного права, из-за влияния конфуцианства. Важным моментом в праве Китая было признание преступления результатом действия воли, и, более того, наказание зависело от интенсивности воли.

Доминирование природной группы элементов над вещной, подкреплённое религиозно-философской доктриной конфуцианства, привело к долгому существованию (вплоть до XX в.) общественных отношений, сложившихся в царстве Цинь. Китайское право полностью отражало и закрепляло общинный характер государственного устройства.

Развитие китайского средневекового права в отношении частной собственности, как и развитие для защиты свобод личности отсутствовало. В целом, право этого периода закрепляет приоритет общинных, коллективных ценностей над индивидуальными. Хотя преступления, связанные с незаконным обогащением, были выделены в особую группу, чиновникам, в сознании которых имманентное индивидуальное развито в значительной степени, при помощи множества лазеек удавалось увеличивать свои состояния, тем более что они сами эти лазейки и создавали.

Опубликованный в 737 г. вариант танского кодекса стал основой для китайского права вплоть до позднединастийного периода и оказал значительное влияние на законодательство соседних стран. Кодекс основывался на конфуцианстве и строго регламентировал все стороны общественной жизни страны. Наказания за нарушение этих норм были весьма строгими. Заметим, что дата публикации отстоит от воцарения Тан на 120 лет, т.е. кодификация проводилась в то время, когда династия процветала.

Китайское право, кодифицированное во время правления династии Мин, опиралось на общее право и восходило к танской эпохе. Не изменилось оно и в цинскую эпоху. Основой политического строя по-прежнему оставались формулы: «В Поднебесной нет земли, кроме той, что принадлежит государю» и «Все живущие на этой земле являются подданными государя». Они стали основой законодательства цинского периода. Неудивительно, что в таких условиях никакой гарантии собственности, да и самой жизни у граждан не было.

Глава 15.

Заключение

В Месопотамии, Древнем Египте и Китае формирование государства происходило на основе единой религиозной антропосферы. В Индии два наиболее крупных индийских государства — Маурьев и Гуптов — возникли в период господства буддизма, превращённого брахманами в единую религию. Опираясь на эти рассуждения, можно выдвинуть тезис о том, что единая религиозная является государствообразующим фактором.

В Месопотамии, Древнем Египте и Индии сублимация ужаса перед внезапным прекращением экзистенции обрела материальную форму, и в них появились церковная антропосфера и институт церкви. Китай единственное государство, где религиозная антропосфера состояла только из обрядов (церемониал), т.е. приняла этическую форму, поэтому ни церковной антропосферы, ни института церкви в нём не возникло.

В Индии религиозная антропосфера ариев постепенно трансформировалась в Тримурти, однако физические формы сублимации ужаса перед внезапным прекращением экзистенции (аватары богов) не были унифицированы. Это сделало индуизм совокупностью религий. Он породил множество церковных организаций, и, вытеснив буддизм, не позволил индийцам создать единое сильное государство. Наличие Тримурти (триада божеств) стало основой для формирования индийцами своей идентичности, но не государственности. Аватары богов разделили индийцев аналогично тому, как позднее разделит европейцев технология книгопечатания Гуттенберга. Это позволяет утверждать, что институт церкви может стать непреодолимым препятствием на пути формирования государства даже на основе единой религиозной антропосферы.

Попытки изменить религиозную антропосферу (Эхнатон — в Египте, Набонид — в Месопотамии) не обеспеченные прогрессом коллективной антропосферы вызывают кризис в обществе. Аналогичная попытка, совершённая в условиях роста коллективной и среднестатистической индивидуальной антропосферы, была успешной (замена Гора на Амон-Ра жрецами Фив, воссоздавших единое египетское государство — Среднее царство).

Наиболее устойчивыми стали те государства, в которых прогресс коллективной антропосферы обеспечивал внутренний источник отрицательного потока энтропии (Вавилония, Древнее и Среднее царства в Древнем Египте, Индия, Китай). В Индии и Китае модели государства оказались настолько устойчивыми, что переход к буржуазной концепции государства начался только под влиянием чужой антропосферы, навязанной англичанами. Вынужденная ставка на внешний источник отрицательного потока энтропии в Ассирии была причиной нестабильности государства.

Рабство как явление наблюдается в истории каждого из древних государств, но, за единственным исключением, оно не является основой их экономической деятельности. Все рассмотренные модели государств следует отнести к протофеодальным или феодальным.

Среди древних государств особняком стоит модель государства в Новом царстве Древнего Египта, которая была имперской и рабовладельческой. Быстрый рост коллективной антропосферы, особенно её предметной составляющей при Аменхотепе III вызвал рост имманентного индивидуального в ущерб имманентному коллективному в сознании фараона и жителей страны, что ослабило армию, и государство не смогло противостоять внешним угрозам II рода. Попытки решить проблему за счёт опоры в армии на иноземцев, в государстве — на жречество, привели к утрате контроля властью как над внешним, так и над внутренним источником отрицательного потока энтропии, регрессу коллективной антропосферы и к прекращению самостоятельного существования египетского государства.

В сознании жителей городов во всех государствах сохранялся примат природной группы элементов над вещной, поэтому они не стали самостоятельной политической силой. Можно осторожно говорить о политической значимости городов в Месопотамии, обусловленной полиэтничностью их жителей, замкнутостью городской среды в условиях постоянных конфликтов и тем обстоятельством, что эти города были центрами сборки вещной группы элементов. В наибольшей степени сказанное относится к Вавилону.

Право во всех древних государствах было т.н. общим правом. Появление первых формализованных и контролируемых правил было вызвано угрозами II при использовании водных ресурсов в Месопотамии. Своды законов, больше напоминавших правила, появлялись в те периоды, когда вещная группа элементов становилась значительной (законы Хаммурапи, танский кодекс). В древних государствах господствовала идея справедливости и полного (в Китае частный собственник воспринимался как опасность для государства) или частичного (различные ограничения для торговцев и ремесленников) неприятия идеи права. Можно предположить, что основой господства идеи справедливости над идеей права было значительное преобладание природной группы элементов над вещной в коллективной антропосфере государств.