История города Екатеринослава. Книга первая. Монастырское урочище

А. В. Паншин, 2016

О том, почему и как возник город, получивший имя Екатерины Великой, какую роль в его создании сыграли не только Светлейший князь Потёмкин и императрица Екатерина, но и Великий Князь Иоанн III Васильевич, Царь Иоанн IV (Грозный), другие большие и малые правители Руси, пишет Андрей Паншин. Книга первая из трилогии «История города Екатеринослава» содержит большое количество фактических материалов из исторических документов, древних архивов, ссылок на старинные первоисточники. И ещё эта книга о лжи и подлости, о настоящей доблести и об истинных героях.

Глава 2

Две Руси

На твоих рубежах полыхают пожары.

Каждый год — словно храм, уцелевший в огне.

Каждый год — как межа между новым и старым.

Каждый год — как ребенок, спешащий ко мне.

М. Анчаров

Как мы с вами знаем, по мнению Матвея Меховского, центральную часть Европейской Сарматии занимала Руссия, которая с северо-востока граничила с Московией.

«…У Сарматских гор живет народ русский (Rutenorum), во главе которого стоят знатные люди из поляков — в Коломые, Жыдачуве, Снятине, Роатине, в Буско и пр. У этих же гор находятся округа — Галицийский, некогда называвшийся Галлицией (Gallicia), и Премысльский, а среди гор Сарматских — округ Саноцкий. По направлению к центру Руссии лежит Львовская (Leopoliensis) земля, а в ней хорошо укрепленный город того же имени с двумя замками — верхним и нижним. Это — столица Руссии. К северу идут округа Холмский, Луцкий и Бельзенский. [Львовская же] земля в центре.

Ограничена Руссия с юга Сарматскими горами и рекой Тирасом, которую жители называют Днестром; с востока — Танаисом, Меотидами и Таврическим островом; с севера — Литвой, с запада — Польшей.

Знаменитая река Борисфен, называемая жителями Днепром (Dinepr), течет из Московии, проходит через Литву и Руссию под Смоленск и Киев. В нее впадает начинающая у города Хмельника на западе река Буг. Пройдя около трёхсот германских миль, Борисфен впадает в Понтийское море».^[28]

О том, что Русь и Московия долгое время существовали как отдельные друг от друга территории, сообщал не только польский профессор, но и другие европейские писатели. Из путевых записок посла венецианской республики Амвросия Контарини к персидскому шаху Узун-Гасану во время его проезда по территории Польши в 1474 году: «20-го Марта выехал я из Польши и вступил в Малороссию, подвластную также Польскому Королю. Вплоть до 23 числа ехали мы почти безпрерывно лесом… и наконец прибыли в Луцк… 1-го Мая 1474 въехали мы в город Киев или Магроман, лежащий за пределами Малороссии и управляемый Поляком по имени Паном Мартином, Католическаго исповедания. Услышав от Королевских проводников о прибытии моем, он немедленно повелел отвести мне квартиру, довольно, впрочем, плохую, как и все тамошния жилища…».^[29]

Какая неувязка. Оказывается в середине XV столетия европейцы называли Малороссией, именем, столь нелюбимым галицкими патриотами, не Полтавскую или Черниговскую губернию, как это было позже, в XVIII–XIX веках, а Карпатскую Русь. Да и сам Меховский населял тогда эти земли не украинцами, а русинами, помните: «у Сарматских гор живет народ русский (Rutenorum)». Надо уточнить, что название Малороссия для Львовской земли не являлось выдумкой иностранцев или злокозненных московитов. Так с гордостью именовали себя сами львовяне, вернее львовская православная община (что не одно и то же) ещё в XVII столетии.

Михаил Александрович Максимович (1804–1873), первый ректор Киевского университета, разносторонний ученый, занимавший видное место в исследованиях древнерусской истории и истории Украины, в своей работе «Об употреблении названий Россия и Малороссия в Западной Руси» сообщал: «Минуя другие акты и книги, назову ещё Октоих, изданный — во Львове 1630 года; там сказано в посвящении о братстве — «в граде Леондополи Малыя России». В земле Волынской находим то же».^[30] Но все-таки эта область, чье население осознавало себя русскими людьми, существовала как отдельная русская земля. В XIX столетии эти факты дали повод группе радикал-интеллигенции разработать теорию о существовавшем некогда государстве Украине-Руси и обвинить Петра I, якобы изменившего название Московии на Россию, в краже имени древнерусского государства. К нынешнему времени измышления о том, что Московия не являлась Русью, а её жители были не славянами, а потомками финно-угров, татар, каких угодно ещё народов, в умах украинских шовинистов давно стали постулатом. Так ли это было на самом деле? Вернемся к запискам европейских путешественников.

Уже упоминавшийся католический епископ Павел Иовий написал в начале XVI столетия: «В древния времена пространство сие занимали Роксоланы, Геты и Бастарны, откуда, по моему мнению, произошло и самое название России; ибо часть Литвы именуется и поныне Нижнею Россиею, а самая Московия — Белою Россиею».^[31]

В 1526 году католический священник и доктор богословия Иоганн Фабри, борец против религиозных «новшеств», личный исповедник эрцгерцога Фердинанда Австрийского, опубликовал трактат «Религия московитов». Этот труд вместе с рядом других произведений венского епископа, таких, как «Молот против Лютеровой ереси», от 1524 года преследовал совершенно конкретные цели борьбы с расколом христианства. Тем интереснее узнать, какой виделась Московия начала XVI столетия этому авторитетному защитнику католицизма:

«Прежде же всего считаю за приличное и необходимое упомянуть как о нынешнем, так и о прежнем названии сего народа… Итак, следуя Плинию, я нахожу, что народы, называемые ныне Москвитянами, именовались прежде Роксоланами, коих Птоломей на восьмой карте Европы, и Страбон, изменивши несколько букву, назвали Росоланами, и кои, спустя после того многое время, названы Руссами. И они-то суть те самые народы, кои, как повествует Страбон, мужественно сражались с вождями Митридата Антипатора. Ныне же, с течением времени, ничто столько не изменилось, как названия стран и областей. Ибо царственный град всей страны их назван Москвою, от чего, а по мнению некоторых, как то Волатерма, от реки Москвы, они и сами названы Москвитянами».^[32]

Рафаэль Маффей по прозвищу Волатеран (1455–1522), уроженец тосканского города Вольтерра, на которого ссылался Иоганн Фабри в 1506 году сообщал о русинах:

«Роксоланы у Плиния и Птолемея, роксаны у Страбона, ныне же рутены. Некогда они сражались с полководцами Митридата Евпатора под предводительством царя Тасия, как сообщает Страбон. Но сейчас они христиане, однако, греческой веры, язык [у них] полудалматский. Почти так же, как Литва и Польша, близлежащие области, они разделены надвое. Те, которые называются белыми, соседние с Литвой, называются по имени реки Москвы. Царский [град их] — Москва, в нём сидит князь Иоанн, у которого от [жены] Елены, сестры деспота Андрея Палеолога, родилось много детей. Он повелевает всеми, вплоть до Венедского моря…

Другие рутены, называемые красными, расположены восточнее, ближе к Борисфену».^[33]

Посол императора Максимилиана I Франческо да Колло, посланный к великому князю московскому Василию III для заключения мира между ним и польско-литовским королём Сигизмундом прожил в Москве около шести месяцев, с июля 1518 по январь 1519 года. В течение всей дипломатической миссии педантичный посланник вёл дневник посольства для предоставления его своему императору. В этих записках, названных «Доношение о Московии» Франческо да Колло сообщал: «Престол сего великого Господина Василия, императора и Государя всея Руси и великого Князя находится в городе Московии, окружность которого — три с половиной лиги…

Имеет сей князь под господством и полною властью своею одну и другую Русь целиком, то есть чёрную и белую, кои суть царства громаднейшие. Черная, которая именуется Русью Королевской, почти непрерывно ведёт войну против Южной Ливонии и весьма часто ведёт сражения на замерзшем море. Белая же Русь ведёт войну против Ливонии Северной и весьма часто сражается в северном Ливонском море, иногда же на озере Пейбус (Чудское оз.), замерзающем со стороны сей Белой Руси. И одна, и другая Русь вместе ведут войну против Короля Польского и Великого Герцога Литовского и против Самогитов, Прусов и Курляндцев».^[34] Императорский посол был прав только частично. Черная (или Червонная) Русь большей частью всё ещё была под властью Польши.

В конце XVI столетия французский дворянин по фамилии Маржерет, успевший с юности повоевать под флагами Генриха IV, римского императора, польского короля, а во времена Бориса Годунова поступивший в чине капитана на службу к московскому царю и служивший командиром роты иноземцев, в своих записках о Российской державе сообщал:

«Эти Русские с некоторых пор, после того, как сбросили иго Татар и Христианский мир получил о них некоторое представление, стали называться Московитами, по имени столичного города Москва, обладание которым дает герцогский титул, но не первый в стране. Ибо некогда государь именовался Великим герцогом Владимирским и поныне продолжает именовать себя Великим герцогом Владимирским и Московским. Таким образом, не только мы, удаленные от них, но и ближайшие их соседи впадают в ошибку, именуя их Московитами, а не Русскими. Сами же они, когда их спрашивают, какой они нации, отвечают «Руссак», что означает — Русские, а если спрашивают откуда они, то отвечают «из Москвы» — из Москвы, Вологды, Рязани или из других городов.

Но следует также уразуметь, что есть две России, а именно — та, что носит титул Империи и которую поляки называют Белой Россией, и другая, Черная Россия, находящаяся в зависимости от Польского королевства и примыкающая к Подолии. Сеньором этой Черной России и называет себя король Польши в своих титулах, когда именуется Великий герцог Литовский, Русский, Прусский и прочая.

Об этом я хотел предуведомить читателя, чтобы он знал, что русские, о которых идет здесь речь, — это те, кого некогда звали Скифами, затем, по ошибке, — Московитами, хотя московитами могут называться жители одного лишь города, все равно как если бы всех французов начали бы называть парижанами по той причине, что Париж — столица Франции, да и то с большим основанием, поскольку Париж является столицей с незапамятных времен, а Москва — всего лишь сто или двести лет. Также краткий титул их Государя — «царь Господарь и Великий князь всея Россия», что дословно означает: «Король, сеньор и великий герцог всех Русских», или можно понимать также: «всей России», но отнюдь не «Московитов» или «Московии». А чтобы отличать Черную Россию от этой, поляки все расположенное по ту сторону Днепра зовут Белой Россией…».^[35]

Кем являются жители княжества Московского, обстоятельно объяснял в своих записках «Известия о Московии» венецианский посол Альберто Вимина да Ченеда, прибывший в 1655 году от имени Республики в Москву, к царю Алексею Михайловичу с просьбой о военной помощи Венеции в её войне с Турцией:

«Во-первых, скажу, что Московия не всегда называлась сим именем… Издревле она именовалась Руссиею, а даже и ныне природные жители называют её сим именем; но с тех пор, как Литовцы и Поляки завладели тою частию, которая граничит с Польшею, Московиею и Дунаем, простираясь вдоль по течению Днепра до самаго Чернаго моря, она получила по сему обстоятельству название Черной, что её отличает от верхней части сей страны, называемой Белою. Кажется, что только с того времени, когда столица была перенесена в Москву (за 200 лет пред сим, по доставленному мне счислению), иностранцы стали вообще называть владения сего Государя Московиею, а народ Московитянами».^[36]

Примерно то же сообщал и посол австрийского императора Леопольда I, член императорского придворного совета, Августин Майерберг, посланный в 1661 году к московскому царю и великому князю Алексею Михайловичу:

«…Москва с каждым днем становилась великолепнее по зданиям, прибывавшим в ней все больше и больше. Даже и свое имя, заимствованное от речки, протекающей мимо ея и выходящей из Тверской области, она передала всей России и всем обитающим в этой стране народам: это имя принято всеми с таким одобрением, что много уже лет эта страна называется обыкновенно Московией, а жители ея общим для них в свете именем Москвитян; но, не зная этого новаго названия или пренебрегая им, они сами всегда зовут себя древним именем Русских».^[37]

Католический нунций Альберт Кампензе в подготовленной для Папы Римского Климента VII аналитической записке «О делах в Московии», написанной в 1523 или 1524 году, сообщал: «…Многие до сих пор ещё считают заодно Московитян и Россов или Рутенов, опираясь на то, что они говорят одним языком и исповедуют одну веру».^[38]

Интересно узнать, как воспринимали Московию того времени жители Львова, его православная община, считавшая себя в конце XVI столетия малороссами. Тот же ректор Киевского университета Максимович в своей работе «Об употреблении названий Россия и Малороссия в Западной Руси» делал анализ таких старинных документов:

«Того же 1592 года Львовское братство обращалось в Москву к царю Феодору Ивановичу с просительными посланиями, в которых именуют его «светлым царем Российским», вспоминают «князя Владимира, крестившаго весь Российский род».^[39]

Вернемся теперь к Матвею Меховскому. Почему краковский профессор, описав польскую Галицкую Русь и её столицу Львов, не обратил внимание на многочисленные свидетельства своих современников и предшественников о другой, северной Руси, которую тогда называли Белой? Это не так. Описывая Московию, сам Меховский отмечал: «Московия — страна весьма обширная в длину и ширину. От Смоленска до города Москвы сто миль, от Москвы до Вологды сто миль; от Вологды до Устюга сто миль, от Устюга до Вятки сто миль: эти четыреста миль все — Московия, и речь там повсюду русская или славянская».^[40]

«Речь там повсюду русская», означает, что население московского княжества, именно население, а не горстка князей, говорило на том же языке, что и литовские русины, и русины польские. И вся эта неразбериха объясняется очень просто — основной целью трактата польского профессора являлось вовсе не подробное описание русских земель, а забота о величии королевства Польского.

«…Достопочтеннейшему отцу и господину,

Станиславу Турсону, епископу ольмюцскому,

Матфей из Мехова, доктор искусств и медицины, краковский каноник…

Достойнейший владыка!

Множество писателей в своих изысканиях и открытиях избороздило весь свет, но Сарматии как неизвестные они обошли молчанием и пропустили. У тех же, кто позаботились хоть что-нибудь об этих странах оставить потомству в своих сочинениях или стихах, говорится неясно и (вследствие древности) все темно, как в полночь…

…Вот почему, ученейший владыка, я хочу самым правдивым образом рассказать твоему преподобию и об этом, и о многом другом, что есть в Сарматиях…

…Южные края и приморские народы вплоть до Индии открыты королем Португалии. Пусть же и северные края с народами, живущими у Северного океана к востоку, открытые войсками короля Польского, станут известны миру».^[41]

Говоря другими словами, его книга представляет собой в определённой мере взгляд на историческую географию глазами польского патриота. Великая Польша, от края до края, от южного моря до «Северного океана», в этом весь секрет. А вот фраза профессора Меховского «Речь там повсюду русская» значит гораздо больше, чем просто констатация факта названия государства Руссией (в другой транскрипции Россией). Надо ли объяснять, что язык, на котором говорит основная часть населения, является самой важной характеристикой этого народа.

Вот и епископ Павел Иовий Новокомский, называя Московию — Белою Русью, а княжество Литовское — Русью Нижней, приводил неожиданные подробности о языке и письменах наших предков. Но надо заметить, что у высокопоставленных чиновников Ватикана, которые вели беседы с московским послом Дмитрием Герасимовым, имелись свои, четко устоявшиеся представления об окружающем мире. И на рассказы посла из далёкой Московии они смотрели через призму своего мировоззрения: «Московитяне говорят языком Иллирийским и подобно Славянам, Далматам, Богемцам, Полякам и Литовцам употребляют также Иллирийския письмена. Ни один язык, как уверяют, не имеет такого обширнаго и повсеместнаго употребления, как Иллирийский. Им говорят при дворе Оттоманском, и ещё недавно был он в большой чести в Египте, между Мамелюками, при дворе Мемфисскаго Султана. На сей язык переведены многия книги, преимущественно трудами Св. Иеро нима и Кирилла».^[42]

Вот так, поляки оказываются не славянами, по крайней мере, высшие чины Ватикана под славянами подразумевали какую-то другую, отдельную народность (словены — ?). Но и эти загадочные славяне, и поляки с литовцами, и московиты, и мамелюки при дворе Мемфисского султана, и даже придворные «при дворе Оттоманском» говорили, оказывается, на едином, великом и могучем. Почему-то только, не на русском — рутенском, даже не на словенском, а на древнейшем иллирийском? Или это вкравшаяся в текст ошибка?

Вряд ли. Как сообщают документы, над переводом на латинский язык послания московского князя Василия Папе Клименту VII в Ватикане вместе с послом Дмитрием Герасимовым трудился и папский толмач, «иллириец» по происхождению, Николай Сикценский.^[43] Представители Ватикана в XVI веке явно считали язык доставленной московской грамоты иллирийским.

Этот же рассказ в несколько иной интерпретации в своём «Донесении о Московии» излагает посол Венецианской республики Марко Фоскарино, посольство которого в 1537 году прибыло в Москву: «Москвитяне говорят и пишут на Славянском языке (in lingua Schiavona), как Долматинцы, Чехи (Bohemi), Поляки и Литовцы. Передают, что язык этот весьма распространен: ныне он хорошо известен в Константинополе, при дворе Султана, и даже в Египте, у Султана Вавилонии (il Soldano di Babilonia), его обыкновенно можно было слышать в устах Мамелюков (Mamelucchi)».^[44] Венецианец Фоскарино, кроме всего прочего, делает неожиданные выводы о национальной принадлежности россиян и тоже подтверждает факт разделения русских земель между Москвой и Польшей:

«Россияне (Rossiani), Поляки, Венгры и Трансильванцы (Transilvani) — все это народы, родственные нам. Нужно сказать, что дальняя (ulteriore) Россия, называемая Белой, подвластна Москвитянам; часть её принадлежит им, а часть Полякам» (Фоскарино. Стр. 20). Джильс Флетчер (приезжавший в Москву в качестве посланника английской королевы в 1588 году) в сочинении «О Русском Государстве» (Of the Russe Common Wealth), вышедшем в 1591 году в Лондоне, так описывал язык московитов: «Язык у них одинаковый с Славянским, который, как полагают, скорее происходит от языка Русскаго, нежели Русский от Славянскаго… Русския буквы или письмена суть Греческия, только отчасти переиначены».^[45]

Эти многочисленные свидетельства иностранцев, посещавших в своё время нашу землю, опровергают многолетнюю и явно перезревшую ложь о том, что Московия не являлась Русью и жили в ней не русские люди.

А ведь кроме зарубежных письменных источников, упоминающих, что население Московии являлось «рутенами», называло себя «Руссией» или «Рассеей» и говорило на одном языке с Литовской и Польской Русью, есть ещё и фактический материал. Например печати великих Московских князей. Давайте посмотрим надписи на них.

На печатях великого князя Симеона Гордого, сына Ивана Калиты: «На одной стороне печати изображение Святаго Симеона, на другой — надпись: “Печать князя великаго Семенова всея Руси”».

У князя Дмитрия Донского «на одной стороне печати изображение Св. Димитрия, на другой — надпись: “Печать князя великаго Димитрия”, но на другой печати того же князя встречаем надпись с прибавление"всея Руси"».

У Великого князя Василия Дмитриевича несколько печатей: «На одной изображение Св. Василия Кесарийского и надпись: “Печать князя великаго Васильева Димитриевича всея Руси”; на другой — изображение всадника с копьем, обращенным острием книзу; третья печать имеет изображение всадника с поднятым мечом, и разныя другия».^[46]

Времена Ивана Калиты, Симеона Гордого, Дмитрия Донского, как вы знаете, это XIV столетие. Но и великие князья, и простые жители Московского княжества продолжали гордо называть себя Русью. Текст на этих великокняжеских печатях, конечно, выдавал желаемое за действительное, до реального владения землями «всея Руси» пройдет не одно столетие. Как мудрёно излагают некоторые современные исследователи, эти надписи: «отражают алчные устремления московских князей к гегемонии». Такие устремления действительно существовали.

Некий образованный литовский дворянин, в 1536 году принимавший участие в литовском посольстве к малолетнему тогда московскому князю Иоанну IV, а в 1543 году находившийся в составе посольства в Крыму, написал под псевдонимом Михалон Литвин трактат «О нравах Татар, Литовцев и Москвитян». Об истинном имени автора этого трактата ученые спорят до сих пор, литературное же имя — Михалон Литвин прочно вошло в историю. Этот патриот литовского государства писал о Московии: «Киев был прежде столицею Русских и Московских Князей. Здесь они приняли Христианство… Кто здесь погребается, душа того почитается спасенной, и потому лучшее дворянство, даже из отдаленных мест, ищет себе здесь могил за большия деньги. Московский Князь… сам желает этого места, которое ему нравится, говоря, что он происходит от Князя Киевскаго Владимира; не менее скорбят и подданные его о том, что не владеют этой древней столицей…».^[47]

Вряд ли можно считать такие устремления московских князей чем-то постыдным. Даже неприкрытое стремление к власти над всеми Русскими княжествами воспринимали в Европе без всякого возмущения. Всем были понятны родовые права и притязания князей Рюриковичей. Ведь точно такие же «алчные устремления к гегемонии» были и у правителей Польской Руси, и у Русско-Литовских князей. Поэтому притязания великих московских князей на титул Царь — то есть, Цезарь, Император, многие правители не принимали в штыки (хотя до признания России империей ещё было очень далеко).

Возьмем, например, все то же посольство начала XVI века великого московского князя Василия III Иоанновича к Папе Римскому Клименту VII. В грамоте, которую принял Климент VII из рук посла Дмитрия Герасимова, значится: «Папе Клименту, Пастырю и учителю Римской церкви, Великий Государь Василий, Божиею Милостию Царь и обладатель всея Русии, Великий Князь Володимерский, Московский, Новгородский, Псковский, Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и проч. Государь и Великий Князь Новгорода Низовскияземли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ржевский, Бельский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и проч…».^[48] Титул «царь» не вызвал у Климента VII каких-либо возражений, хотя на тот момент его вряд ли можно было считать легитимным.

Обратите внимание, на первом месте после титула «Царь и обладатель всея Русии» стоит великий князь Владимирский и только потом великий князь Московский. Хотя Москва уже была сильным военным и экономическим центром, не Киев, а княжество Владимирское всё ещё считалось важным политическим символом «всея Руссии».

С. М. Соловьёв указывал, что великим князем «всея Руси» начал называть себя ещё Иван Калита, а притязания на императорский титул появились у Иоанна III со времени его женитьбы на племяннице последнего византийского императора, греческой принцессе Софье Палеолог.

«В грамотах Иоанна Калиты, сколько нам известно, впервые встречаем название великаго князя всея Руси. Но это название не употреблялось в сношениях с Литовским двором до времен Иоанна III, который после смерти Казимира впервые употребил в сношениях с Александром Литовским выражение: «Иоанн (вместо прежняго Иван), Божиею милостию государь всея Руси и великий князь Владимирский, и Московский, и Новгородский, и Псковский, и Тверской, и Югорский, и Пермский, и Болгарский, и иных»…

«В сношениях с Ливониею и мелкими владениями немецкими Иоанн принимает название Царя всея Руси; потом на подписи грамоты эрцгерцога Филиппа, сына Максимилианова, Иоанн и сын его Василий названы царями Владимира, Москвы и проч.; то же название и в списке речей посла Гартингера; в грамоте Датскаго короля Иоанн назван императором».^[49]

Подводя итог спору русских князей за лидерство, видимо, самое взвешенное историко-географическое описание наших земель, дал барон Герберштейн: «…Откуда бы, в конце концов, Руссия ни получила свое название, во всяком случае, все народы, пользующиеся Славянским языком, следующие обряду и вере Христовой по Греческому закону и называемые на их народномязыке Руссами, а по-латыни Рутенами, увеличились до такого множества, что или прогнали все промежуточныя племена или заставили их жить на свой лад, так что все теперь называются одним общим именованием Рутенов.

…Из государей, которые ныне повелевают Руссией, первый — Великий князь Московии, владеющий большей ея частью; второй — Великий князь Литовский; третий — король Польский, который ныне властвует и над Польшей, и над Литвою».^[50]

Герберштейн, кстати, в своих знаменитых «Записках о Московских делах» попытался проанализировать происхождение самого слова Русь:

«О происхождении названия «Руссия» существуют разныя мнения. Одни утверждают, будто она получила имя от некоего Русса, брата или внука Леха, князя Польскаго, который якобы был и князем Руссов; по мнению же других, ея имя происходит от одного очень древняго города, по имени Русс, недалеко от Новгорода Великаго; далее, по словам некоторых, она получила имя от смуглаго цвета ея народа. Большинство же полагает, что Руссия получила название чрез изменение имени от Роксолании.

Но Московиты отвергают мнения лиц, утверждающих это, как не согласныя с истиной, утверждая, что их страна издревле называлась Россейя, как народ разсеянный или разбросанный; на это указует и самое имя ея…».^[51]

Город Старая Русса существует поныне. Теория о происхождении имени «Русь» от города или княжества «Русса» была популярна в старину, о чём упоминает Сигизмунд Герберштейн, популярна она и сейчас. В своё время приверженцами этой версии были один из первых российских историков В. Н. Татищев и академик М. В. Ломоносов. Но не менее популярной была теория о «Рассее, как народе рассеянном». Вслед за Герберштейном, это предположение приводил уже упоминавшийся английский посол Джильс Флетчер. Флетчер даже полемизировал с древнегреческим историком и географом Страбоном (естественно, заочно), утверждавшим, что Русь происходит от древнего народа Роксоланы. Ну и, конечно, многие иноземцы отмечали существование явной связи терминов Русь и русый. Эти слова в нашем языке уже давно стали если не синонимами, то взаимодополняют друг друга.

Хочу сделать ещё одну ремарку. Наверное, вы обратили внимание на то, как непривычно для нас многие путешественники именуют Московию и северо-восточную часть Литовской Руси — Белой Русью, а южные районы — Русью Чёрной. Помните, у Алберто Вимена да Ченеда:

«…С тех пор, как Литовцы и Поляки завладели тою частию, которая граничит с Польшею, Московиею и Дунаем, простираясь вдоль по течению Днепра до самаго Чернаго моря, она получила по сему обстоятельству название Черной, что её отличает от верхней части сей страны, называемой Белою».^[52] Мы, поколения советских людей, помним воспетую легендарным ВИА «Песняры» Белую Русь, Белоруссию, а тут Московия? Может быть, это ошибка? Но игнорировать многочисленные свидетельства иностранных источников было бы неправильно, они отражали реальную действительность того времени. Здесь явно заключена какая-то коллизия.

Есть интересное предположение по поводу географических и этнографических терминов «белое» и «чёрное», которое сделал известный исследователь русской истории, член-корреспондент Российской Императорской Академии Наук и ректор Дерптского университета Густав Эверс (характерно, что Большая Советская Энциклопедия называла его воззрения «реакционными»). В обстоятельном двухтомнике на немецком языке «Kritische Vorarbeiten zur Geschichte der Russen», изданном в Дерпте в 1814 году (русский перевод Погодина под названием: «Предварительные критические исследования Густава Эверса для Российской истории» издан в Москве в 1825–1826 годах), суммируя результаты изучения древних текстов, Эверс сообщал:

«…Древние Руссы в Географическом и Этнографическом отношении обыкновенно называли первобытное белым, изменившееся же и произошедшее — чёрным».^[53] Дерптский профессор отмечал, что белыми назывались коренные, не подвергшиеся изменению народности, как например, у летописца Нестора — Белые Угры. Можно предположить, что именно поэтому сохранившая свою изначальную самобытность Северная Русь являлась «Белой», а подвергшаяся насильственным изменениям Южная Русь — «Чёрной».

Вполне вероятно и другое, былое название «Белая Русь» было потеряно Москвой в результате прокатившейся «Великой Смуты» — первой российской гражданской войны, больших перемен наступившей эпохи новой династии Романовых, и оно сохранилось только в литовском полесье.

Примечания

28

Меховский. Стр. 95

29

Контарини. Стр. 20–21.

30

Максимович. Собрание сочинений. Т. 2. Стр. 309.

31

Иовий. Стр. 27.

32

Фабри. 1826. Стр. 292.

33

Фабри. 1998. Стр. 17. Прим. 36.

34

Итальянец в России XVI в. Франческо да Колло. Донесение о Московии. М. Наследие. 1996. Стр. 59–63.

35

Маржерет Жак. Стр. 118.

36

Ченеда. Стр. 15–16.

37

Майерберг. ЧИОИДР. 1873. Кн. 4. Стр. 120.

38

Кампензе. Стр. 20.

39

Максимович. Собрание сочинений. Т. 2. Стр. 309.

40

Меховский. Стр. 112.

41

Меховский. Стр. 45.

42

Иовий. Стр. 47.

43

Иовий. Стр. 19.

44

Фоскарино. Стр. 9.

45

Флетчер. Стр. 47–48.

46

Соловьев. Кн. 1. Стр. 1157.

47

Литвин. Стр. 69.

48

Иовий. Стр. 47.

49

Соловьев. Кн. 1. Т. V. Стр. 1502.

50

Герберштейн. Стр. 1–3.

51

Герберштейн. Стр. 2.

52

Ченеда. Стр. 15–16.

53

Густав Эверс. Предварительные критические исследования для Российской истории. Кн. 1. Москва. 1825. Словене и Волохи. Стр. 8.