Минздрав предупреждает

orskaya, 2021

В сборнике собраны рассказы, написанные автором за несколько лет. Некоторые события в этих рассказах произошли на самом деле, другие – могли произойти, а каким-то лучше бы никогда не случаться. Герои ищут выходы из ситуаций, ошибаются, влюбляются и разочаровываются, преодолевают себя. Одним словом, живут на страницах этой книги. ______________________________________________________ В авторской редакции. Благодарю за помощь в оформлении книги Семёна Белугина и Александру Алёшину. Содержит нецензурную брань.

Не ходите, дети, в Африку гулять

Утро выдалось морозным. Снег лежал грязноватыми кучами вдоль дорог и дорожек. Район Биофабрики был будто остров, оторванный от основного материка. Серые пятиэтажки жались друг к другу, щерились разбитыми козырьками подъездов, смотрели немытыми глазами окон.

Дверь, обитая красным дерматином, открылась со скрипом.

— О, привет, заходи, — Юлька выглянула одной головой с нечёсаными, пережженными перекисью волосами.

— Мать дома?

— Не, она к бабке в деревню уехала. И слава богу, а то неделю не просыхала, достала уже.

— Так это же лафа!

— А я те чё говорю!

— А отец?

— На смене. Завтра только к обеду приедет.

Юлька пожарила яичницу, заварила чай.

— Кайфово без предков.

— Угу, — сказала я с набитым ртом.

— На дискотеку двинем?

— Конечно. Выпить есть?

— Не, у меня лучше есть, но я тебе потом расскажу. Собирайся, мне тоже надо.

— Слушай, у тебя ботинок никаких нет? Пока я к тебе шла, у меня один до конца разорвался, — я показала Юльке черный ботинок на огромной платформе с полностью оторвавшимся носом.

— Ща гляну. На вот, померь.

— Они как раз.

— Ну и всё, носи.

— Да я только на несколько дней, родители денег пришлют, я новые куплю.

— Носи, говорю. Они мне малы уже. А чего родители, пишут?

— Пишут. Мама скучает. Я тоже, конечно. Закончу каблуху и уеду домой. А пока гуляем! — и я закружила Юльку в шуточном танце.

В школьном фойе вовсю шла дискотека. Пускали всех, не только школьников. Вход — десять рублей.

Музыка громыхала, светомузыка расцвечивала стены цветными пятнами, делая холл казённого помещения похожим на зал ночного клуба. Ну, так нам казалось.

— Иди сюда, — Юлька потащила меня за руку в туалет. Проверила все кабинки. Там было грязно, дым висел серой субстанцией, и стояла жуткая вонь.

— Ну? Чего?

— Ты выпить хотела?

— Ну, для настроения немного.

— У меня есть кое-что получше, — Юлька протянула два сжатых кулака.

— В правой или в левой?

Я со смехом ткнула в её правый зажатый кулак.

— Опа! Угадала! — она развернула руку и медленно открыла ладонь. Там лежал маленький аптечный флакон без этикетки, наполовину наполненный коричневой жидкостью.

— У меня немного, но с настоящими друзьями надо делиться. Юлька обняла меня за плечи и, подмигивая, крутила флакон перед лицом.

Я молчала и смотрела на её руку.

Юлька порылась в кармане олимпийки и достала два шприца.

— Не боись, одноразовые.

— Я не хочу умирать.

— Дурочка, я тоже не хочу умирать. Ты не умрешь. Точно не от этого.

— Это ханка?

— Ну, да. Классная штука. Уносит на раз-два. Добрые люди уже сварили.

— Я слышала, что от неё привыкание почти сразу.

— Херня это. Я уже вторую неделю плотно и никакого привыкания. Принимаю, когда хочу.

— Юлька, страшно в вену колоть. Я никогда внутривенно уколы не делала.

— Давай я. Кто ж поможет, как ни подруга?

Промелькнула мысль про фильм о наркоманах, на который водили всем училищем. Потом где-то на задворках сознания чередой прошли плакаты «Скажи наркотикам нет». Но это же всего разок. Попробовать. И больше никогда. Никто не узнает.

— Страшно, Юлька.

— А ты глаза закрой.

— Ладно, давай, — я зажмурила глаза и протянула левую руку.

Прошел год.

Утро било по вискам. Я еле-еле открыла глаза. Отодвинув спутанные волосы с лица, я потёрла его руками. Было уже одиннадцать.

— Твою мать, одиннадцать.

Я вскочила с дивана. Вернее, хотела. Голова закружилась, к горлу подкатила тошнота. Переступив спавшую прямо на полу Юльку, я поплелась в ванную. Из зеркала на меня смотрело измождённое худое лицо с темными кругами под глазами.

— Чёрт, зубная паста кончилась. Я в приступе раздражения швырнула щётку в стакан.

— Юлька! Вставай. Мы на работу проспали. Эта тварь, Егоровна, нас уволит.

Юлька не шелохнулась.

— Вставай, говорю. Это ты не завела будильник. Из-за тебя всё. Потеряем работу — опять на нулях будем. Мы же должны сегодня долг Длинному отнести. Не говоря о том, что сами пустые. Хоть на пару доз надо наскрести.

— Блядь, чё ты разлеглась? — я со злости пнула Юльку по ноге. И в ужасе остановилась. Нога была холодная.

Я села рядом и тронула её за плечо. Оно тоже было холодным. Я закрыла рот ладонями и что есть мочи в них заорала.

Господи, что делать? Что делать? Я туманным взглядом оглядела комнату. Около дивана валялись шприцы, на тумбочке окурки и бутылки пива. Я стала бессмысленно всё сгребать в найденный на кухне пакет. В кухне, кажется, прошёл Армагеддон. Сколько мы не мыли посуду? Месяц? Два? В раковине зарождалась новая жизнь. Зачем я всё это делаю? А что вообще надо делать? Вызывать скорую? Я подняла трубку телефона на тумбочке и застыла. Но ей же уже не помочь. Тогда кого? А если меня обвинят в убийстве? Эта мысль заставила меня замереть. Надо бежать. А куда бежать? Неважно, главное, отсюда.

— Длинный. Я тебе отвечаю, Юлька мёртвая в своей квартире лежит.

— Слушай, вот вы девки прошаренные. Чё вы ещё придумаете, чтобы долг не отдавать? Думаете, Длинный — лох?

— Хочешь, иди сам посмотри.

— Ага, уже пошёл. Где мои три штуки?

— Длинный, я всё отдам, отвечаю. Мне бы вмазаться разок, подругу помянуть. Одолжи, а?

Длинный затянулся сигаретой, посмотрел на меня пристально.

— Я бы с тебя натуроплатой взял. Ты ещё ничё такая. Но у меня самого голяк, москва пустая — он открыл засаленную деревянную шкатулку и развернул ко мне.

— Длинный, подскажи, родной, у кого взять? Подыхаю уже.

— Точку знаю, но там ребята серьёзные. В долг не дадут. Или за бабки, или по кругу пустят — он хохотнул и шлёпнул меня по ягодицам.

— А цены знаешь?

— Такие же, как у меня.

— Дай адрес.

— Значит, есть бабки?

— Нет пока, буду искать.

— Степная, восемь. У калитки звонок. Скажешь: «Я от Длинного». Пропустят. Но не косячь там.

Длинный помолчал. Снова пристально посмотрел.

— Слазила бы ты с иглы. Ты же ещё не пропащая, как Юлька твоя. Сдохнешь ведь.

— Не сдохну. Я слезу. В любой момент. Скоро. Ещё немного и уеду домой.

В ювелирном магазине на меня сразу обратили внимание. Конечно! Среди этих расфуфыренных я выделялась: спортивный костюм, капюшон на голове, разорванные кроссовки.

— Девушка, вам помочь?

— Нет, спасибо, я посмотрю. А хотя, да, покажите вот это кольцо.

Чёрт, кажется, начинается. Бросает то в жар, то в холод. Мышцы натягиваются, как канаты. Тошнит. Кстати, когда я ела последний раз? Позавчера, вроде. А вчера, как вмазались с утра, догнались вечером, а утром не до того было. Перед глазами встал Юлькин труп. Я совсем забыла про неё. Надо же в скорую позвонить.

Принесли кольцо. Охранник на входе отсутствующе смотрел на меня. Я прикидывала, прорвусь или нет. Дверь широкая. До неё моих три шага примерно. Он и глазом не моргнет, как я вылечу. Моргнул он, сука, глазом и схватил меня за капюшон.

— Командир, ну, отпусти, а. Я вообще ничего брать не хотела. И не брала. Мне приспичило, я и побежала.

— С кольцом в руке?

— Да забыла я его отдать. Забыла!

— Будем память тебе лечить. На вот, пиши.

— Чё писать?

— Чё-че? Чё — по-китайски жопа. Хорош выеживаться! Ты у нас не первый раз. Пиши, как всё было.

— Нельзя как было, командир. Условка у меня.

— Идиотка ты, несмотря на то, что умная девка. Мы твои писульки всем отделом читаем. Писателем могла бы стать.

Я потерла слезящиеся глаза руками.

— Командир, отпусти. Прошу как человека. Я уеду из города. На юг, к родителям. Вы меня больше не увидите.

— Не могу. Честно. Нашли труп твоей подруги. Хана тебе. Если не за убийство, так за распространение сядешь. Жалко мне тебя, дочка такая же, семнадцать ей. Но всё, поздно. Не ходите, дети, в Африку гулять… Пиши.

Вот так могла закончиться моя история, если бы в том грязном, прокуренном туалете, я не сказала бы Юльке «нет» и не исчезла навсегда из её жизни. Как сложилась её судьба, я не знаю.

2019 г.