Рассказы не о Швейцарии

myFiveFrancs

«Рассказы не о Швейцарии» – сборник коротких, но ёмких историй.Здесь насилие, ложь и потакание страстям соседствуют с добром, целеустремлённостью и прощением. Здесь в одну и ту же машину садятся как самоубийцы и сумасшедшие, так и те, кто хочет сделать этот мир лучше. Здесь – про совершенно разных людей, которые просто тем или иным образом столкнулись в Швейцарии с одним и тем же человеком.Книга понравится тем, кто любит краткость и глубину.

Потеряли

Шестнадцатилетняя Настя девушкой была колючей: чуть что — хлопала дверью, а если уж совсем доставали, то выбегала из дома и прыгала на свой недовольно ворчащий мопед.

Выбежала она и сегодня, после того как Марина, услышав в ответ на невинную просьбу убрать комнату бесцеремонное «Отстань!», не сдержалась и кинула в дочь недоеденным яблоком. Яблоко в цель не попало, но, ударившись со всей дури о стену, оставило там пятно и разлетелось на множество кусочков.

— Ну и катись на все четыре стороны! — крикнула дочери c балкона Марина.

Настя показала матери большой палец, кое-как собрала в пучок совсем недавно выкрашенные в розовый цвет волосы и спрятала их под шлемом.

Оставшийся день Марина провела в суете: надо было и за продуктами, и в банк, и туфли из ремонта забрать. Подъехав вечером к дому на окраине Берна и увидев у себя тёмные окна, она нервно поглядела на часы: у них с дочерью был уговор, что та или приходит домой до девяти, или предупреждает, что задерживается. Зайдя в квартиру, она поняла, что Настя договор нарушила.

— Вот гадина! — проворчала Марина, раскладывая содержимое пакетов по местам. — Совсем слушаться перестала.

Злость очень быстро сменило беспокойство. Телефон Настя оставила дома. Друзья и знакомые, которых тут же обзвонила Марина, в голос твердили, что Настю сегодня не видели.

Начинало темнеть. В пустой квартире ей вдруг стало не по себе, и она включила везде свет.

— Где же ты? — пробормотала Марина, зайдя к дочери в комнату.

Там был традиционный бардак, на полу всё ещё валялись ошмётки яблока. Выкинув уже потемневшие куски в мусорное ведро, стала наводить порядок у Насти на столе, на кровати, на полках. Потом принесла тряпку и тщательно, как будто от этого зависела чья-то судьба, протёрла в её комнате пол. Закончив, села на краешек стула, ровно так села, неподвижно.

— Настенька, милая! Пожалуйста, вернись! — прошептала она, беспомощно глядя в стремительно чернеющее небо.

Посидев так, Марина решила, что надо звонить в полицию. Приехали быстро, женщина в форме через толстое стекло очков задала много вопросов, дала что-то подписать и со словами «Будем искать!» уехала.

Марина осталась одна в пустой квартире и обессиленно опустилась на стул в комнате дочери.

«Какой кошмар!» — подумала она, разглядывая своё отражение в почти чёрном окне. Она пригладила волосы рукой с одной стороны. Потом с другой. Это успокаивало.

«Всё будет хорошо, она вернётся, — говорила Марина себе, продолжая поправлять волосы. — Обязательно вернётся».

Отражение в окне медленно гладило себя по голове, потом повернулось боком и замерло, пристально и подозрительно глядя на шкаф.

«Не будь дурой, твоя дочь в жизни бы в шкаф не полезла», — в голове у Марины на секунду просветлело, но мысль о том, что Настя, возможно, там лежит без сознания, ужалила и заставила Марину нервно вскочить и распахнуть дверцы.

— Какой бардак! — радостно воскликнула она, увидев там только скомканные шмотки, и начала с исступлением аккуратно развешивать джинсы, футболки, свитеры. Убирая, пыталась вспомнить, когда же они с Настюшей переступили ту грань, после которой стало возможно кидаться друг в друга вещами и говорить гадости.

Казалось, вот они совсем недавно пускают с балкона мыльные пузыри и всё хорошо. А потом вдруг резко всё трещит, и превращается маленькая хрупкая принцесса в колючего ежа, а её не менее хрупкая мама — в мегеру. И борется ёжик с ядовитыми змеями на голове у сварливой бабы, защищается как может. А мегера шипит, изрыгает проклятия… Когда, когда случился этот перелом?

Марина перематывала, как плёнку, у себя в голове последние месяцы, годы, где-то быстрее, где-то медленнее, пока не остановилась на эпизоде, когда они вдвоём делали тесто для шарлотки.

— Заколи чёлку, в глаза же лезет, — приказным тоном сказала она дочери тогда.

— Не буду, мне так нравится, — ответила Настя.

— Я сказала, заколи, глаза испортишь.

— Отстань!

Это было первое «отстань», за которым последовал первый хлопок дверью. Марина потом долго не могла смириться с неаккуратно, по её мнению, выглядящими волосами и периодически отпускала едкие комментарии вроде «моргать ничего не мешает?». И понеслось…

«И зачем я в неё яблоко кинула? Нет, она, конечно, не права была, но яблоком не надо было… Больше никогда не буду. И кричать на неё не буду. И по субботам будем весело время проводить, а то совсем мы с ней далеки стали. И почему она всё в штанах ходит, девочка же? Вот пойдём завтра в магазин, купим ей много платьев. А потом в кино…»

Марина закрыла дверцы шкафа и села обратно за письменный стол дочери. Убирать было больше решительно нечего. В доме напротив погасло последнее окно.

«Какое кино, какие платья… Где моя дочь?» — Марина посмотрела в бесконечную чёрную бездну за стеклом и начала быстро и тяжело дышать.

— Где моя дочь? Верните мне мою дочь! Верните! — повторяла она снова и снова, и слова обгоняли друг друга.

Она опустила голову на руки, задев локтем фигурку маленькой совы с лазурными глазами, стоящую на столе. Сова, с искренним сочувствием наблюдавшая за происходящим с удобной подставки, сейчас лежала на спине и, повернув голову, безучастно смотрела в тёмное небо.

Марину начало трясти, она заставила себя надеть что-то тёплое. Теперь в окне, помимо бледного измученного лица, отражались ещё и холодные зелёные глаза большой летучей мыши. Эта кофта с мышью на груди никогда не нравилась Марине, но сейчас ей было всё равно. Кофта обволакивала, окутывала, но не грела.

«Надо водки выпить, а то с ума сойду», — подумала Марина и пошла на кухню. На этикетке холодной бутылки был изображён неспокойный океан. Огромная волна нервно падала вниз и была похожа на раскрытый в ужасе клюв безумной птицы.

«Вернулась к гнезду и не нашла там своих деток», — горько усмехнулась она, наливая себе рюмку до краёв. Выпив залпом, подошла к окну. Потухшим взглядом отметила, как блестят, переливаются зелёные стекляшки в глазах у летучей мыши на кофте. Та, казалось, радовалась, что её, наконец, достали из шкафа, расправила крылья, вот-вот полетит туда, в темноту…

Марина вдруг очень ясно представила себе, как у неё звонит телефон, как незнакомый голос говорит ей самое страшное, как она выбирает венок на рынке, как кидает первую горсть земли. И так мутно, так больно стало, будто швырнули её с балкона на девятом этаже, она ударилась об асфальт, внутри всё сломалось, но жизнь почему-то ещё теплится. Отчётливо услышала Марина в голове страшный непонятный скрежет.

На улице кто-то пронзительно свистнул, где-то сработала сигнализация автомобиля.

Когда вскоре домой вернулась Настя, то увидела, что её мать, бормочущая что-то невнятное, блуждает от одной стены к другой. Была ночь, сквозь огромные окна в квартиру пробиралась непроглядная темнота. Во всех комнатах горел свет, но всё равно было очень тускло и мрачно. Только зелёные глаза на кофте матери победоносно сверкали.

— Мамочка, мамочка! — кричала Настя, хватая её за руки и пытаясь остановить. Но Марина словно не видела дочери и лишь отодвигала её с дороги.

— Пожалуйста, перестань! — Настя в испуге отошла от бледной женщины с безумным лицом подальше. Оглянулась в поисках телефона, дрожащими пальцами тыкала в кнопки, сбивчиво объясняла, сквозь слёзы диктовала адрес.

Конец ознакомительного фрагмента.