The Untold Stories

mr. White

Эти истории не были рассказаны.Не относитесь к ним слишком серьезно. Не ищите в них скрытый смысл. Даже если он есть. Но попробуйте найти в них то, что тронет вас и запомнится. В этом и есть единственная истинная суть, запечатленная в буквах, словах и предложениях.И кто знает, может, когда-то, взглянув на пылящийся корешок этой книги, вы задумаетесь или даже улыбнетесь.Что ж, тогда бумага потрачена не зря… Книга содержит нецензурную брань.

Слишком злой, чтобы умереть

Было холодно. Не так, что мороз пощипывает неприкрытое лицо, а при вдохе ощущается бодрящая свежесть. Было по-настоящему холодно. Если снять с руки теплую меховую перчатку, то через минуту рука одеревенеет, и даже в тепле еще длительное время пальцы еле будут гнуться. Болезненно, словно на шарнирах.

Ветра не было. Звезды ярко блестели на призывно манящем пустотной чернотой небе. Луны не было вовсе.

На заснеженном поле скрипел снег. Резкие равномерные шаги одинокой фигуры звучали потусторонне этой ночью.

Руки человека накрест охватывали грудь и пытались сохранить остатки тепла в теле, безнадежно стараясь спасти обмороженные ладони подмышками. На правой не было рукавицы, и пальцы на ней, скорее всего, уже никогда не смогут держать даже ложку, если вообще останутся при владельце.

Высокие меховые ботинки, штаны, полушубок и меховой плащ с капюшоном. Теплая одежда, но не для такой зимы.

Подбородок и шарф под ним покрыты кристаллами замерзшей крови. Глаза смотрели вдаль, но что они видели даже Создатель не смог бы сказать. Крепко сжатые губы, напряженные скулы и сведенные брови — будто маска на мраморном надгробии.

Нога невысоко поднялась и с непомерным усилием передвинула человека на еще один шаг.

Мыслей в его сознании уже не было. Они угасли довольно давно. Не сказать, что и жизнь-то в этом создании теплилась, но, несмотря на потерю чувствительности ног и руки, боль в легких и промерзшее до костей лицо, за шагом всегда следовал следующий шаг.

То и дело человек вздрагивал, иногда даже выгибался всем телом, а потом некоторое время сгорбившись стоял, вперив пустой взгляд в снег. Зрачки так сильно расширились, что радужки глаза не было видно вовсе.

Совсем редко можно было услышать шепот, но слов было не различить.

Вот нога запнулась, и человек медленно упал лицом в снег, даже не выставив перед собой руки, будто связанный безумец. Раздался подавлений глухой стон. Настолько слабый, что вырвавшийся изо рта пар не растопил ни единой снежинки на заснеженной пустоши.

Подобравшись, человек поднялся на колени и запрокинул голову. Жилы на шее надулись, а смерзшиеся губы разомкнулись. Рот открылся шире, оскалив зубы. Щеки и губы покрылись трещинами, местами глубокими, но крови не было.

Еще одно облачко пара сопроводило беззвучный крик.

Медленно левая рука поднесла край рукавицы к губам. Резким движением головы замерзший путник оголил ладонь.

Скрип разжатых зубов и еще один натужный стон. Перчатка упала на колени.

Несмотря на дрожь, еле теплая рука поднялась к лицу и попыталась ощупать его. Закоченелые пальцы неуверенно скользили по покрытой белой изморозью коже.

Дыхание участилось. Легкие сгустки пара быстро бесследно таяли в морозном ночном воздухе.

Ладонь сильно дрожала, когда прошлась ко лбу поверх глаз. Замерла.

В каком-то отрешении, рука еще раз дергано повторила маршрут. Потом еще раз и еще.

Пусто.

Звезды, снег и непонятный ориентир так и стояли перед взором. Но глаза уже ничего не видели.

Человек замер. На коленях, с поднятой к лицу рукой. Казалось, он закончил свою борьбу с существованием. Безмолвная скульптура в безмолвном мире. Высшее искусство — не скрытое, но и никогда никем не увиденное.

Но нет. Пальцы закостенело согнулись, точно когти небесного хищника. И ладонь с силой прошлась по лицу, местами обдирая ногтями небольшие куски обледенелой плоти.

А после все тело выгнулось и издало самый душераздирающий крик, что только слышала здесь природа. Он был полон ярости, в него была вложена вся оставшаяся сила гаснущего сознания. Без жалости и мольбы, без обреченности. Без звука.

Императив воли над реальностью.

И вновь наступила тишина.

Холод. Снег. Звезды. Отголоски и вибрации гневного крещендо…

А спустя еще несколько неотличимых друг от друга моментов раздался скрип следующего шага.

А вот наступившее лето выдалось жарким. Будто в искупление за ушедшие в забытие холодных дней души, солнце расщедрилось и теперь в избытке дарило свой жар душистым лугам, наряженным в пушистые зеленые кроны рощам и ласковым тихим речушкам. Почва изрядно ожила после весенних паводков и теперь жирно блестела на вспаханных и засеянных полях. Колосья пшеницы с силой стремились вверх, обещая изобилие урожая изголодавшимся людям.

В форпосте, стоящем у излучины разливистой реки, велись работы. Телеги подвозили крепкий камень и строительный лес. Рабочие из окрестных лагерей, загорелые и окрепшие, день изо дня трудились, восстанавливая погоревшие зимой восточные и южные укрепления. Работы было много: часть стены уже расчистили и разобрали сгоревшие перекрытия, новые створки ворот и металлическую решетку уже можно было устанавливать в заново сооруженный портал входа, оплывшие под жаром камни обвалившейся внутрь башни были лишь блеклым напоминанием того ада, что развернулся здесь под конец зимы.

Конец ознакомительного фрагмента.