Неприглядная история. Как жили, любили и болели в разные эпохи

@asya.knows, 2023

История общества – это не только войны и революции, экономика и политика, но и бытовая составляющая жизни. Люди, и богатые, и бедные, болели, верили в Бога, питались, работали, рожали детей, т. е. выполняли повседневные и рутинные занятия. За пять следующих глав книги, что вы держите в руках, мы побываем в обзорном путешествии по нескольким историческим эпохам и поговорим о том, каково это – БЫТЬ МУЖЧИНОЙ. ЖЕНЩИНОЙ И РЕБЕНКОМ В ТЕ ВРЕМЕНА. Иногда история предстает перед нами в неприглядном свете и раскрывает ФАКТЫ, О КОТОРЫХ НЕ ХОТЕЛОСЬ БЫ ЗНАТЬ, но без этого всего у нас бы не было всех достижений для комфортной и безопасной жизни. Здесь вы узнаете О ТОМ, ЧТО ОБЫЧНО УМАЛЧИВАЮТ ВСЕ КЛАССИЧЕСКИЕ УЧЕБНИКИ. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Глава 2

Воспитание детей

Теплые семейные взаимоотношения и сейчас могут показаться детям (и даже взрослым) мечтой. Если рассматривать явление в общем, то с XVII века любовь и забота внутри семьи стали входить в норму. Нападки со стороны пуритан на балующих своего ребенка матерей можно рассматривать как доказательство всеобщей практики внимания к своему чаду. Неизменным и неоспоримым остается тот факт, что воспитание подразумевало воспроизводство гендерных ролей, которые в дальнейшем формировали определенное поведение и позиционирование себя в обществе.

Супружеские пары во все исторические периоды имели желание завести ребенка. Французский поэт XIV века Эсташ Дешам высказался очень радикально, сказав, что дети не приносят ничего, кроме неприятностей и беспокойства.

Дети становились утешением, о чем свидетельствуют дневники и биографии различных известных личностей — так о своей первой дочери писал, например, Ральф Джосселин^[28]. Существует множество частично сохранившихся источников, которые дают нам понять, что и до 1700-х годов привязанность не была редкостью. Британский политик Эндимион Портер писал своей жене в феврале 1628 года: «Поцелуй за меня всех моих маленьких мальчиков». Сэр Томас Пелхэм вез подарки из Лондона своим детям в Сассекс в середине семнадцатого столетия — один из сыновей получил от него шляпку и барабан^[29]. Родители так же, как и сейчас, верили, что их ребенок вырастет достойным человеком. Нет оснований говорить, что отцы любили своих детей меньше, чем матери, хотя они действительно меньше участвовали в заботе о них.

Болезни

Родители волновались, когда ребенок болел, писали о несчастных случаях и проявляли беспокойство не только при лихорадке, но и при обычном кашле. Аристократка леди Анна Клиффорд сделала запись в своем дневнике о том, как сильно переживала, когда ее дочь одолела лихорадка. Родители молились и просили у Бога избавления от болезни, а после записывали свою благодарность высшим силам.

Тугое пеленание, замедляюшее сердцебиение ребенка и поощряющее его больше спать и меньше плакать, также позволяло игнорировать исходящие от него неприятные запахи.

Один врач XVIII века даже писал, что некоторые считают, что чистая одежда и свежие пеленки забирают у ребенка жизненные соки^[30]. К груди ребенка не прикладывали, пока у матери не начинало выходить молоко — то есть до 2–3 дней. Тем временем ребенка очищали: в Англии XVIII века рецепты включали масло миндаля, сироп на основе роз, цикорий и ревень. В континентальной Европе способы были чуть более экстремальными: сенна^[31], касторовое масло или клизма.

Поскольку общеприменимой замены грудному молоку не было, у детей могли возникать проблемы с кормлением — один врач даже считал, что с этим связаны 9 из 10 детских смертей (что, впрочем, абсолютно не соответствует действительности, но дает представление о том, что с этим аспектом жизни новорожденного возникали трудности). Возможные альтернативы и дополнения: безмолочные кашки на основе крахмала и разваренный хлеб с сахаром и пряностями (панада). Шотландский врач Уильям Бьюкенен, однако, крайне не рекомендовал их использовать. Безопасной альтернативой грудному молоку он считал коровье — лучшая пища для младенцев — либо кормление напрямую от вымени козы или ослицы. Первые блюда, которые можно было дать ребенку, по его мнению, — ячменная каша, говяжий бульон с рисом или размоченные в коровьем молоке сухари. Свежие фрукты и овощи называли неподходящей для детей едой, поскольку их считали кислыми и тяжелыми для переваривания. Вероятнее всего, детские смерти, в которых винили прорезывание зубов, были вызваны цингой, обусловленной дефицитом витамина С. Врачи XVIII века приписывали им схожие симптомы: раздражение десен, ведущее к воспалению, лихорадка, судороги, гангрена и т. д. — так описывал заболевание Джон Арбетнот^[32].

Прорезание зубов действительно воспринимали как проблему: в медицинских справочниках этому уделялось отдельное внимание. Уже упомянутый Уильям Бьюкенен даже советовал давать несколько капель настойки опия на одной из последних стадий. Самые тяжелые случаи решались вскрытием десен: это делалось ногтем, краем монеты или любым острым предметом, но лучше всего для этого подходил скальпель и умелые руки — в домашних условиях такое лучше не повторять. Ребенку после таких вмешательств могло стать плохо (что неудивительно). Кровопускание, кстати, тоже применялось в период прорезывания зубов (в те времена его вообще считали лекарством от всех болезней). Еще из «нескучных» средств — пиявки или слабительные средства.

Качание люльки было немаловажным процессом: в справочнике Брузе за 1755 год целых четыре страницы были посвящены только советам по качанию.

Малышам не особо разрешали ползать по полу: во-первых, из-за грязи, во-вторых, из-за намека на животную сторону человека. Чтобы этого избежать, использовали аналоги современных детских ходунков.

Тугое пеленание ушло в конце XVIII века, и на смену пришла одежда. Но отказ от пеленок означал, что настало время подумать о чистоте.

Что касается образования детей, сейчас мы бы считали их вундеркиндами: к 2–3 годам они уже знали простые цифры от 1 до 9 и их комбинации, могли повторять «Отче наш» и заучивать буквы по записной книге. Слова изучались преимущественно по Библии — специальная детская литература появилась только к середине XVIII века. Начиная с 1658 и вплоть до 1845 года любой ребенок из образованной семьи изучал книгу Orbis Sensualium Pictus^[33] — в ней были картинки различных явлений и вещей окружающего мира с подписями на французском и латыни. По сути, ребенок сразу интегрировался в мир взрослых.

Дети при этом оставались детьми и не упрощали родителям жизнь: Джейн Джосселин, например, случайно вонзила ножницы в бровь брата^[34]. У Ричарда Эвелина в горле застряла баранья кость, и он чуть от этого не скончался. Дети попадали во всевозможные ситуации, которые требовали от их родителей хладнокровия и сосредоточенности. Порой родителям приходилось переносить утрату детей, что давалось им весьма тяжело: система здравоохранения была крайне слабой, и это вело к высокой смертности. По этой причине традиционная медицина широко применялась и передавалась: женщины обменивались советами и имели собственные сборники с рецептами лекарственных средств. Мэри Ловетт в 1723 году согласилась, чтобы ее сына посадили на диету из ослиного молока и устроили шестимесячный постельный режим, лишь бы дать ему шанс на жизнь.

И в XVIII, и в XIX веке продолжали развиваться те представления о воспитании детей, которыми мы руководствуемся по сей день. Вклад в модель воспитания внесла концепция Джона Локка^[35], который говорит о ребенке как о чистом листе — это помогло избавиться от пуританской жесткости и повысило роль родителей в воспитании детей.

Родителям было необязательно общаться друг с другом лично, напрямую — они могли это делать через письма.

Нельзя забывать, что брак вплоть до Первой мировой войны — это история не о «нас», мужчине и женщине, а о детях и их благополучии.

Английский аристократ сэр Джон Мордонт со своей женой Пенелопой проводили много времени вдали от детей, но не переставали участвовать в их жизни через письма^[36]. Повседневный уход держался в основном на гувернантках и нянях, но подробности физического развития и успехов детей были интересующей их темой. Жена же писала сэру Джону, например, об одном крайне неудачном ужине в 1699 году — он был частью интеграции детей во взрослый мир. Их сын Чарльз просил бокал красного вина, подражая отцу, и отказался пить воду. А в шесть лет попросил парик.

Военный министр (и лидер Палаты общин) Генри Фокс, первый барон Холланд, очень любил своих детей и, несмотря на свою вовлеченность в политику, проводил с ними много времени. После рождения ребенка вскоре после заключенного брака они с женой Кэролайн Леннокс были без ума от нового члена семьи. Они не уставали говорить о своем ребенке как об исключительном создании — самом красивом, умном и обаятельном малыше из всех существующих. Генри Фокс действительно старался быть внимательным к своим детям. В начале 1750-х годов он уделял много времени сыну, Чарльзу Джеймсу Фоксу. Супруги часто обсуждали друг с другом своих детей и шокировали Лондон своей снисходительностью к ним. Кэролайн Фокс поощряла сыновей много читать и посещать театр с малых лет — благодаря матери Чарльз с пяти лет начал читать пьесы, а в шесть уже выучил историю Древнего Рима. Все дети научились читать к пяти годам, а с двух учили алфавит. При этом родители не хотели баловать детей: Кэролайн Фокс считала, что, если мальчики не больны и не нуждаются в помощи врачей, они должны проявлять активность и живость духа. Стью — Стивен — был грубым озорником, которому часто не везло, но Кэролайн это даже нравилось: когда сыновья резвились, она просила их отправиться в подходящее для игр место, а не наказывала. Несмотря на такой «современный» подход к воспитанию, в 1770-х годах Стивен и Чарльз проиграли большую часть состояния своего отца. Даже тогда Генри Фокс писал старшему сыну Стивену: «Никогда не показывай Чарльзу, как сильно он меня огорчает». Кэролайн же восприняла неудачи своих сыновей и их тягу к разгульному образу жизни как показатель ее неудачи как матери.

В викторианской Англии концепция воспитания детей была изменена в связи с тем, что само понимание семьи начало меняться — появился культ дома, домашнего очага. Хороший пример — семья Литтлтон^[37]. Будучи представителями аристократии, они были крайне сплоченными: Люси Литтлтон в 1850-х годах писала, что ее детство прошло ясно и беззаботно. У отца семейства, четвертого лорда Литтлтона, годовой доход был равен 7000 фунтам стерлингов — не чета первому лорду Литтлтону, построившему один из самых значимых домов в палладианском стиле в Англии. Люси Литтлтон была набожной девушкой. Она вспоминала, что в детстве мать приносила им Библию, а позже, когда они стали старше, это стал делать отец — оба родителя всегда были примером для детей. Дочерей Мэри Литтлтон часто брала с собой на прогулки в экипаже с пони и приглашала детей присоединиться к ним с мужем за десертом перед сном (частая практика в XVIII–XIX веках). Иногда дети могли вместе с родителями выходить в сад, чтобы посмотреть на закат.

Лечение

Говоря о лечении детей, педиатрия до середины XVIII века находилась в тени акушерства. После того как врачи начали массово наблюдать за детьми, это стало толчком для развития книг с советами по поддержанию детского здоровья. Одной из таких книг была «Домашний лечебник» Уильяма Бьюкена 1769 года — позже она пережила 18 изданий и была переведена на русский язык. Екатерина II даже отправила доктору благодарность, сопроводив ее золотой медалью.

В 1789 году известный английский врач Майкл Андервуд написал трактат о детских болезнях: он состоял из трех частей, посвященных болезням, хирургии и общим рекомендациям по уходу за младенцем. Книга 10 раз переиздавалась в Англии и 4 — в Америке, а также была переведена на французский и немецкий языки.

Свой вклад внесли и аптекари, поскольку при появлении первых симптомов болезни к ним обращались чаще всего (обратиться за лекарством к аптекарю было дешевле, чем к врачу). Например, аптекарь Джордж Армстронг в 1767 году написал Account of the Diseases Most Incident to Children^[38] — краткое и полезное пособие и для врачей, и для родителей. Он также выступал против изъятия больного ребенка у родителей, считая, что это разобьет ему сердце.

Была и типично женская литература с советами по уходу за детьми, например Essay on the Management and Nursing of Children in the Earlier Period of Infancy^[39] Уильяма Мосса. Материал был специально «адаптирован» для женских умов, которые нуждались в «деликатном обращении». На фоне снижения детской смертности и сокращения числа смертельных заболеваний ребенок предстал в новом свете: теперь он — существо, обладающее правами и привилегиями по Жан-Жаку Руссо.

В деталях критиковался подход Локка: например, советы надевать на детей легкую одежду и обувь, чтобы они привыкали мокнуть, или необходимость сна на жесткой кровати для формирования привычки засыпать в любом месте.

Теория о необходимости закаливания долгое время была крайне популярна, но за повальной увлеченностью холодными ваннами, легкой одеждой и скудной пищей шли еще более «глубокие» советы: например, метание для укрепления нервов или стрельба для повышения выносливости.

Закаливание можно назвать неизбежной долей младенцев XVIII века. В первые несколько недель приучение начиналось с теплой ванны — постепенно вода становилась холоднее, и в итоге ребенок должен был наслаждаться купанием в ледяной воде. Если же он становился вялым и ослабленным, то ванны прекращались. Закаливание сопровождалось живым пением, поэтому элемент развлечения для ребенка в этом все же был.

Все руководства XVIII века по уходу за младенцем делали акцент на физическом здоровье ребенка: например, детей нужно было учить послушанию, чтобы они позволяли проводить с ними медицинские манипуляции. Локк, Руссо и продолжатели их идей, напротив, делали акцент на нравственном и интеллектуальном воспитании.

Из-за недоверия к врачам во многих руководствах содержался материал о лечении болезней, как уже было сказано выше, а это вело к тому, что женщина становилась еще и «врачом». Количество заболеваний между тем было пугающим: желтуха, гельминты, диарея, дизентерия, коклюш, чахотка, пневмония, рахит, корь, скарлатина, гангрена, судороги. Естественно, обычным людям давались рекомендации в виде слабительных и пиявок. Джон Дарволл подробно описал их применение: чтобы не пугать ребенка, пиявку нужно было спрятать в горлышко бутылки и приложить к коже. Катаральное воспаление (от которого ребенка мог умереть за несколько дней) лечилось приложением пиявок к носу. Более опасный круп^[40] — восемью пиявками на шею. От коликов — пиявки на животе и прямой кишке, от инфекции мочевыводящих путей — на половых органах. Перед началом любого лечения полагалось принимать слабительные (да, даже при диарее). А еще клизмы, магнезию и ревень, печенье с касторовым маслом… При этом сам доктор Дарволл, автор подобных советов, не считал себя врачом, который назначал слишком серьезные дозировки, в отличие от коллег.

Существовала и альтернативная медицина: Лидия Чайлд^[41] предлагала траволечение. Круп она рекомендовала лечить припаркой из табачных листьев, которую через время нужно было сменить на смазанную гусиным или куриным жиром и приправленную шотландским нюхательным табаком салфетку. От гидроцефалии^[42] советовала накладывать припарку из тушенного с уксусом лука на бритую голову и омывать ноги водой с горчицей. От коклюша — жевать чеснок. У человека, живущего в XXI веке, может появиться скепсис по отношению к этим средствам, но все же нельзя не признать, что они были безопаснее того же опиумного сиропа или хлорида ртути, используемых в традиционной медицине.

В конце XVIII века появилась (и, надо признать, до сих пор не сдает своих позиций) гомеопатия. Ее созданию мы обязаны немецкому медику Христиану Ганеману^[43]. Рекомендованные дозы были настолько маленькими, что говорить о какой-то эффективности не стоит. Однако из очевидных плюсов можно отметить убежденность Ганемана в необходимости тестировать лекарства сначала на здоровых людях, а после — на больных. Руководство Уолтера Джонсона о применении гомеопатических лекарств в лечении детей появилось в 1857 году — «О гомеопатических и гидропатических принципах». Матери перестали использовать каломель (в реальности — хлорид ртути с кумулятивным ядом типа мышьяка). Применение лауданума тоже было опасно. Матери не могли удостовериться в правильности дозировки, что влекло за собой риск развития осложнения или летальные исходы. Именно поэтому врачи стали осторожнее выражаться в своих руководствах, опуская дозировку. Таким образом, позицию лучшего врача наконец-то занял собственно врач, а не мать ребенка.

Важно также признать, что детей считали разными — и не только врачи. Дневник уэльской писательницы Эстер Трейл, образованной деловой женщины, это доказывает: она наблюдала за своими 13 детьми и откровенно говорила об их различиях. Как ни странно, ей хватило мужества признаться, что одни дети ей нравились больше, чем другие.

Подходы к воспитанию

Набожные люди считали, что детство — просто подготовка к вступлению во взрослую жизнь, а воспитание и образование нужно для моральных наставлений — никакого внутреннего интереса в этих занятиях быть не может. Им противостояли Мария и Ричард Эджуорты с их «Практическим образованием», в котором утверждалось, например, что детская комната должна быть полна игрушками, так как это поощряет детей экспериментировать^[44].

Мать должна была следить за обучением и воспитанием своего ребенка: в рамках идей практического образования использовались лобзики, корзины (их плетение), мячи и т. д. После четырех лет начиналось обучение чтению.

Эджуорты также признавали ребенка личностью, а потому давали советы в духе: «как научить ребенка послушанию в удовольствие» (его стоило хвалить и проявлять терпение). Нельзя применять по отношению к детям длительное наказание — и вообще следует его индивидуализировать. К сожалению, жизнь этого духа свободы была короткой: приближался XIX век.

Однажды мадам де Сталь спросила Наполеона, как совершенствовать нравственные ценности. Он ответил ей: «Наставлять матерей Франции».

В обществе после наполеоновских высказываний существенно сменился вектор: мать стала полубожеством. Жену начали считать хранительницей очага, и, чтобы соответствовать строгому этикету и при этом не умереть от скуки, она с головой погрузилась в материнство и воспитание идеальных детей.

Теоретически отцы тоже не теряли свое положение и продолжали интересоваться детьми, но из-за того, что большинство отцов имели публичные обязанности, влияние матерей на детей было несколько значительнее (хотя на каждое правило найдется множество исключений). Одной из важных составляющих воспитания было мягкое погружение ребенка в религию и прививание ему религиозного мировоззрения.

К середине века религия и наука четко доносили идею, что нежный детский ум не стоит с самого раннего возраста нагружать переизбытком знаний — из-за стремления к ним в XVIII веке произошло переключение на воспитание в ребенке нравственности и увлечение игрушками. Родители, конечно, хотели сделать своего ребенка выдающимся, самым умным среди сверстников, а потому по мере развития общества становилось нормальным учиться читать, начиная с шести лет.

С наступлением нового века увеличилось и количество доступной литературы: к медицинским трактатам добавились брошюры и журналы: «Журнал матери», «Семейный журнал» и т. п. Советы в них были крайне разнообразными: обсуждали способы дисциплинировать ребенка, затрагивали вопрос начала прививания ребенку религиозных ценностей. В основном, конечно, обсуждение было теоретическим, но сам факт существования таких журналов явно доказывал одно: вопрос того, как воспитать ребенка хорошим, высокоморальным человеком, стоял на повестке дня.

Одним из известных произведений стало руководство по уходу за детьми врача-акушера Томаса Булла, выпущенное в 1840 году.

Булл сосредоточился на физиологической стороне воспитания, давая информацию о лечении болезней и советы по уходу. Его руководство позволяло пользоваться различными лекарствами, поскольку была прописана их дозировка, однако последующие руководства подобной тематики были более избирательны в преподнесении информации обычным людям.

Вливаясь в актуальную повестку викторианской обыденности, миссис Сара Эллис в середине XIX века написала три работы, которые подчеркивали необходимость исполнения «женского долга». Нетривиальные названия ее произведений — «Дочери Англии», «Жены Англии», «Матери Англии». А еще она думала о продолжении под названиями «Намеки мачехам» и «Утешения для старых дев». Темы там затрагивались те, что, наверное, не потеряют своей популярности и в обозримом будущем (и в обозримом прошлом). Говоря о детях, Эллис уделяла внимание их моральному воспитанию и призывала матерей следить за своими детьми вместо отвлечения на другие дела вроде утренних визитов к знакомым.

Выражение «в здоровом теле — здоровый дух» было актуально и в XIX веке. Долг матери заключался в том, чтобы взрастить здоровое тело, в котором мог бы расти и развиваться здоровый дух ее ребенка.

Произошло религиозное и научное признание важности тела: считалось, что если в нем что-то не так, то это влияет на мысли и чувства. Данную мысль выразил доктор Олкотт в «Молодой матери». Иначе говоря, мать становилась хранителем храма, в котором жила душа ее дитяти. Эти идеи нашли отражение в обстановке, которая рекомендовалась для воспитания детей, а также в еде, одежде и досуге.

Кормление и сон

Тогда же, в середине XIX века, появилась мысль, что детей следует кормить грудью. Английский публицист Уильям Коббетт заявил, что грудное вскармливание — право ребенка от рождения. Даже если матери этот опыт кажется болезненным, его нужно пройти: это произведет впечатление и на мужа, и на других детей. По сути, это героический поступок, принесение матерью себя в жертву, за что общество всегда вознаграждало. Все больше и больше матерей стали кормить ребенка собственной грудью, и такие женщины, по словам доктора Булла, были физически здоровее и привлекательнее, а также снижали риск молочной лихорадки, рака и повторной беременности. Надо признать, что руководства, направленные на обучение матери кормлению грудью, были не самыми простыми в использовании. Доктор Шавасс, например, говорил о кормлении каждые полчаса в первый месяц после рождения и строго запрещал давать любую другую пищу. Быть кормящей матерью — это сложная задача не только из-за необходимости постоянно находиться рядом с ребенком, но и из-за целого ряда упражнений, рекомендуемых врачами: физические нагрузки и холодный душ с соленой водой каждое утро. Никакого перегрева, чтения романов, «потакания бурным страстям и эмоциям» — все это грозит ребенку судорогами^[45]. Писали даже о проблемах с сосками: матерям со втянутыми сосками Элиза Уоррен предложила взять два больших мускатных ореха, положить на неделю в бренди, высушить, а после натирать каждое утро грудь глицерином и класть мускатные орехи на соски. Если кормить грудью не получалось, в Англии всегда оставались кормилицы (а во Франции козье и ослиное молоко), к тому же к середине XIX века даже врачи начали рекомендовать запатентованное детское питание: доктор Шавасс рекомендовал около 17 заменителей молока, например, Mellin’s Food Works^[46]. Трудности грудного вскармливания привели матерей прямиком к бутылочкам со смесями.

В начале XIX века самая распространенная бутылочка — простая керамическая или стеклянная бутылка с маленьким носиком на одном конце, к которому была привязана кожаная соска, и отверстием наверху, закупоренным пробкой с клапаном или трубкой. Из США можно было привезти настоящую экзотику — Lacteal Nurser, запатентованную в 1841 году, — стеклянную бутылку, слегка вогнутую, чтобы ее можно было расположить поверх груди. Соска была сделана из оленьей кожи, а внутри набита губкой, чтобы контролировать выливание молока. Для «подлинности» была даже прокладка телесного цвета — в воображении создателя это была почти полная имитация груди. Большинство же бутылочек имели трубку между соской и непосредственно бутылкой, что означало рассадник бактерий. С другой стороны, соска была пустышкой, а бутылку можно было прикреплять и класть сбоку от ребенка. Резиновые соски были запатентованы в Америке в 1845 году, но изначально не пользовались популярностью: вкус и запах оставляли желать лучшего, а после многоразового использования вообще были нестерпимыми. Доктор Булл продолжал советовать старые добрые кожаные соски, которые вымачивались в спирте (и делать это нужно было каждый день).

Пока велся спор о сосках, доктора не успевали прийти к консенсусу о питании детей, вышедших из младенческого возраста. В основном они сходились на обработанных фруктах, слабо обжаренных овощах, бульонах и мягких мучных блюдах. Некоторые врачи запрещали есть мясо до выпадения молочных зубов (то есть до 6–7 лет), другие разрешали бараньи отбивные после появления зубов в деснах. После двух лет разнообразия было больше. В этом смысле повезло французским детям: они ели больше спелых фруктов, а потому имели меньше проблем с кишечником. Для англичан же детская диета неизбежно вела к запорам и многочисленным рекомендациям по применению слабительных средств.

Родители не должны были баловать детей вкусной «взрослой» едой, поскольку даже еда, по мнению миссис Хорас Манн, влияла на формирование характера (настало самое время вспомнить бабушкины пирожки и пышки и думать, как это повлияло на ваш характер)^[47].

Сон, к счастью, не был моральной проблемой: доктор Конквест, например, считал, что «грудь матери — естественная подушка для детей». Доктора Булл и Комб были согласны, поскольку это позволяло сохранить тепло: в XVIII веке в условиях холодного дома это было разумной мерой предосторожности.

Доктор Шавасс изначально говорил, что разумно спать с ребенком до отлучения от груди, т. е. до девяти месяцев, но позже, передумав, высказался о нескольких месяцах и предупредил об опасности удушья.

В XIX веке веяния изменились: стали говорить о необходимости раздельного сна — ребенку стоило привыкать спать одному в своей комнате.

Были споры даже об укачивании: доктор Конквест считал, что подобный механизм использовался для усмирения сумасшедших; ребенка же не нужно укачивать — если он не хочет спать, то ему холодно или он голоден. А вот «Материнский оракул», напротив, выступал за колыбель.

Если ребенок плакал, нужно было понять, в чем дело: возможно, ему не хватало физической активности, он был голоден или ему было больно. Не все были убеждены, что плач — естественное явление. Доктор Конквест, например, писал, что крики младенца — «голос природы, молящий об облегчении». Здоровый ребенок, по его мнению, почти никогда не плачет. Также он говорил, что чрезмерный плач может отразиться на характере ребенка (конечно, не с лучшей стороны). Доктор Булл считал слезы признаком раздражительности, который следует игнорировать, а доктор Комб, наоборот, говорил, что нет ничего естественнее младенческого плача.

Для нетерпеливых родителей существовали опиаты. Кормилицы смазывали ими соски, у горничных были спрятаны бутылочки с «волшебным средством», некоторые матери сами давали его детям.

Увлекательная статистика: за 1837–1838 годы было зафиксировано 72 случая отравления детей опиумом.

Ночное недержание и коляски

Подгузники — немаловажная вещь. Тогда они были сделаны из сложенной вдвое пеленки, прошитой с трех сторон, вывернутой наизнанку и зашитой в квадрат. К углам были приделаны петли и завязки (булавки — вещь небезопасная). Некоторые няни даже умудрялись зашивать ребенка в подгузник. Поверх него завязывалось теплое фланелевое одеяло. Доктор Конквест советовал заменить его на промасленный шелк, поскольку вес одеяла мог быть слишком большим для ребенка и привести к развитию паралича. Пропитанный маслом шелк делал ребенка чрезмерно влажным, из чего вытекали сложности с пониманием того, когда подгузник нужно было менять.

В XIX веке к ночному недержанию мочи относились плохо. Ребенка рекомендовали укладывать спать на соломе, подложив фланель. Его гениталии следовало часто протирать жесткой щеткой. На спину нужно было нанести компресс из бургундской смолы или же растереть живот маслом розмарина. Дважды в день Лидия Чайлд советовала принимать ванну со скипидаром и нашатырным спиртом, смешанными с мылом. Доктор Конквест заявлял, что ночное недержание мочи связано с плохим уходом и недостаточным моральным воспитание ребенка. В качестве лекарства он советовал холодный душ, бьющий в поясницу с высоты в 5–6 футов. Доктор Булл согласился с душем и предложил холодную ванну, в которую нужно было погружаться до бедер, но добавил совет: положить непромокаемую пленку между матрасом и простыней.

В ту эпоху появились первые коляски: конечно, это было предметом роскоши для богатых людей, а потому вид они имели, напоминающий миниатюрную карету.

Также существовали коляски, корпус которых был обит деревом или обшит кожей и отделан латунью. В 1850-х популярность колясок начала резко расти. Еще с 1840-х годов с ними много экспериментировали: были и трехколесные образцы, и те, которые нужно было тянуть за собой, а не толкать. В общем, полет фантазии! Привычная нам модель появилась в 1853 году — тогда был выдан первый патент. К концу 1860-х годов колясок стало куда больше, и на британском рынке возникло около 30 производителей! Естественно, внутри колясок скрывались опасности: ремни, обработанные мышьяком, или отсутствующие пружины, в результате чего прогулка становилась еще более «комфортной». Доктор Шавасс был ярым противником этого новшества, будучи убежденным, что ребенка нужно носить на руках, пока он не научится ходить. Он говорил об опасности перелома голени, вывиха лодыжки, мотания головой из стороны в сторону из-за неровной дороги и, в конце концов, сетовал на неосмотрительность гувернанток. Но прошло какое-то время, и детские коляски приняли в обществе — немалый вклад в это был сделан королевой Викторией, которая купила три коляски, о чем сообщили в Illustrated London News^[48].

Образование

Образование идеального джентльмена берет свои истоки в эпохе Возрождения^[49]. На протяжении XVI века идеи гуманизма играли ключевую роль в формировании концепта джентльмена. Итальянские гуманисты склонялись к тому, что женщины тоже имеют право на образование — немаловажную роль в формулировке этой идеи в Англии сыграл Эразм Роттердамский^[50]. Для него хорошим примером послужили интеллектуально развитые дочери Томаса Мора^[51]: он часто посещал их дом и в результате стал защитником женского образования. Большой вклад в концепцию образования для мальчиков-аристократов внес Локк: он считал, что, как только ребенок овладеет основами английского, ему стоит учить латынь — это необходимо для джентльменов. При этом учить ее стоит не наизусть, а более расслабленно, опираясь на повседневность. К тому же мальчик должен обладать хорошим почерком и уметь рисовать (так полагали до появления фотографии), чтобы делать заметки о местах, которые он посетил заграницей, и писать о происходивших в жизни событиях в дневнике. Локк также считал необходимым изучать французский, арифметику, географию, историю, геометрию, немного право и натурфилософию. Танцы, верховая езда, живопись, садоводство, фехтование, музыка — необходимые социальные активности, хоть и от последних двух сам Локк был не в восторге. Завершение образования джентльмена происходило в так называемом гран-туре — путешествии мальчика за границу (обычно в возрасте 16–21 года, но Локк говорил, что до 21 не следует отправлять его без наставника^[52]).

Образование в Англии начала XVIII века контролировалось церковью: мальчики из привилегированных семей учились в государственных школах, главной задачей которых было воспитать мужчин-лидеров, способных реализоваться в публичной жизни (на церковном или государственном поприще). Классическое образование становилось бесполезным в том смысле, что джентльмену изначально не требовалось зарабатывать себе на жизнь. Поэтому классическое образование — атрибут, но не инструмент аристократа. Вестминстерская школа была известна процветанием насилия и беззакония: богатые и высокомерные молодые аристократы, которые не хотели признавать над собой чью-либо власть, учились именно там. Итон же делал ставку на классическое образование и был ведущей государственной школой: после 1760 года ему все больше покровительствовали дворяне. В Итоне мальчики играли в крикет и футбол, занимались греблей и плаванием. В школе Винчестер тоже сохранялось классическое образование и поддерживалась дисциплина. Некоторые учебные заведения не отходили от классической учебной программы — там преподавали греческий, латынь, риторику, логику, другие добавляли большее разнообразие в учебную программу, но при этом они были доступны (далеко) не только потомкам аристократов. В некоторых учебных заведениях обучали определенным специальностям, например, бизнесу или военному делу. Это были частные школы: изначально основной их контингент — дети наиболее богатых представителей среднего класса, но позже частные школы стали популярны и среди аристократии, которая хотела для своих детей менее авторитарного подхода к образованию. Несомненные преимущества таких учебных заведений заключались в том, что там были против узкопрофильного обучения и считали, что математика и естественные науки — основа образования.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

28

Fletcher A. Growing up in England: the experience of childhood, 1600–1914.

29

Fletcher A. Growing up in England: the experience of childhood, 1600–1914.

30

Cadogan. An Essay upon Nursing.

31

Кассия остролистная (сенна) — это многолетний полукустарник до 1 метра высотой с ветвистым стеблем.

32

Шотландский врач, сатирик и эрудит эпохи Просвещения. Приобрел известность благодаря своим сочинениям по математике и остроумию.

33

«Наблюдаемый мир в картинках» — детский учебник, написанный чешским педагогом Яном Амосом Коменским. Был опубликован в 1658 году и стал образцом детских учебников на несколько веков.

34

Fletcher A. Growing up in England: the experience of childhood, 1600–1914.

35

Джон Локк — английский педагог и философ, представитель эмпиризма и либерализма. Полагал, что воспитание играет ключевую роль в формировании личности ребенка.

36

Fletcher A. Growing up in England: the experience of childhood, 1600–1914.

37

Fletcher A. Growing up in England: the experience of childhood, 1600–1914.

38

В пер. на русский: «О болезнях, наиболее характерных для детей».

39

В пер. на русский: «Эссе об уходе за детьми в период раннего младенчества».

40

Круп — это синдром, характеризующийся сужением просвета гортани в результате отечности, которая возникает при различных инфекционно-воспалительных заболеваниях дыхательных путей.

41

Лидия Мария Чайлд (1802–1880) — видная представительница американского аболиционизма, активистка движения за защиту прав женщин, борец за права индейцев, писательница и журналистка.

42

Гидроцефалия, или водянка головного мозга, — это скопление лишней спинномозговой жидкости в желудочках (полых пространствах) внутри головного мозга.

43

Христиан Фридрих Самуэль Ганеман (1755–1843) — немецкий медик, основатель гомеопатии, направления альтернативной медицины.

44

Ричард Эджуорт (1744–1817) — англо-ирландский политик и писатель, отец 22 детей. Его дочь Мария Эджуорт с юношества помогала отцу в написании педагогических статей, а после его смерти уже самостоятельно развивала идеи правильного воспитания детей, включавшего хорошее образование. По ее мнению, лень — один из основополагающих факторов, останавливающих детей и подростков на пути развития, поэтому с ранних лет нужно поощрять их тягу к знаниям и показывать это в увлекательном для них виде.

45

Child L. The Mother’s Book.

46

Английский производитель детских смесей для питания.

47

Mann H. Moral Culture of Infancy and Christianity in the Kitchen.

48

«Иллюстрированные лондонские новости» — первый в мире еженедельный новостной журнал, основанный 14 мая 1842 года. Выходил еженедельно до 1971 года, затем выпуски стали появляться реже. В конце концов журнал прекратил свое существование в 2003 году.

49

Cannon J. Aristocratic century: the peerage of eighteenth-century England.

50

Эразм Роттердамский (1466–1536) — голландский философ, теолог и писатель, которого прозвали «князем гуманистов». Его сатирическое произведение «Похвала глупости», опубликованное в 1511 году, — одно из самых известных на сегодняшний день.

51

Томас Мор — английский юрист, государственный деятель, философ, писатель-гуманист.

52

Hardyment C. Dream babies: child care from Locke to Spock.