Потуги Неба

Zaynul!n, 2021

Разделение сиамских душ… «Хирурги» и «медсёстры» копошатся в нитях, что связывают две половины, разрывая их. Стены и пол «операционной» напряжены, как напряжены бывают мышцы чрева, пытающегося извергнуть плод наружу. С каждой разорванной нитью в потолке ширится странное щелевидное образование. Пространство вокруг сжимается, изгоняя нечто уже давно созревшее в иную даль, что ярким светом дребезжит сквозь зияющий просвет…

Часть 1

Разделение сиамских душ

Таинственный гул поезда, тысячами тонн срывающегося вдаль, доносится в одно как бы медицинское учреждение, в котором вершится сложнейшая «хирургическая» операция. Операция по разделению сиамских душ. Я и половина меня… мы лежим на противоположных концах операционной… Наши тела подобны саркофагам, неподвижным и безжизненным. В них покоятся какие-то аморфные, словно жидкие, субстанции, что заполняют собой объёмы наших тел, в точности повторяя их изнутри, поддаваясь самым незначительным изгибам. Наверное, это то, что называется душами. Неужели это они?! Всегда хотелось заглянуть в них. Но почему они выглядят так обезличенно?…

Между футлярами наших тел натянуто густое переплетение тонких, но прочных нитей — точно паутина, как если бы она была вылита из золота. Вот их-то и пытается разорвать весь этот столпившийся вокруг нас «медперсонал». Хотя кто все эти «хирурги» и помогающие им «медсёстры»? У них нет ни медицинского образования, ни даже элементарного научно-популярного воззрения. Просто дилетанты… Это все те, кто считает наше единство — единство двух половин — пороком… Оперирующие лишены здравого рассудка, зато у них есть «наркоз» и «инструменты». На их стороне — придуманный позор и хитросплетённая мораль, но на нашей — естественная сила — идея мирозданья.

Я у потолка. Смотрю по сторонам, на стены… они не воздвигнуты, а напряженны, как напряженны бывают мышцы чрева, пытающегося извергнуть плод наружу… Смотрю наверх — на потолке находится какое-то расширяющееся щелевидное образование. И всякий раз, как разрывается золотая нить меж нами, всё это приходит в скоординированное движение: стены надвигаются на меня, щель раскрывается шире. В эти самые моменты окружающий мир пытается изгнать меня сквозь отверстие в Небо, как зубную пасту вон из тубы.

Смотрю вниз и вижу нас двоих — меня и половину меня. Изучаю наши души. Ведь сейчас хорошая возможность познать то, что внутри них, понять, из чего они состоят. В каждой душе имеется по одному зёрнышку. Во мне оно проросшее, с развитыми корнями, стеблями и налившимся бутоном, вот-вот норовящим раскрыться. Мне кажется, это будет белоснежный эдельвейс… альпийская звезда. В другой душе, от которой меня пытаются отделить, зерно почему-то ещё не проросло. Почему так? Какова функция этих зёрен?.. Меня не перестаёт смущать и то, что души такие прозрачные, такие безликие, как бы лишённые соли… соли рассудка… Возможно, их разум где-то в другом месте. И встречаясь с ним, они обретают свойства личности.

Но кто же тогда я, если моё тело в данный момент на операционном столе, неподвижно и бессознательно? Кто мыслит сейчас, кто рассуждает? Поначалу мне казалось, что я — душа… Но всё это время она покоится в своём футляре также неподвижно и бессознательно. Вполне возможно, что я — просто мысль, вытиснутая прочь из головы концентрацией наркоза. Странно себя ощущаю в новом статусе. Я могу свободно перемещаться в пространстве, иногда возвращаюсь в объём моей головы… Там, словно в старом вещевом комоде, нахожу дорожки воспоминаний, что тянутся по траекториям, как бы заранее выдуманным самим мистером Броуном…

Дорожки воспоминаний

Погружаюсь в голову… всюду переплетения дорожек, как бы слетевших с бобин, аудиокассет и CD дисков. На каждом носителе записана информация из разных возрастных периодов. На бобинах — воспоминания из далекого детства, на кассетах — мой подростковый период, на дисках — юность и настоящее… Совсем недавно, когда моё тело погрузили в наркотический сон, коробка, где хранились все перечисленные носители, взорвалась. В результате — весь этот хаос… Теперь пространство воспоминаний представляет собой анархическое переплетение лент и дорожек… Я, мысль, движусь по ним и воспроизвожу всё то, что записано на них, рисуя картину пройденного пути… Эти полосы хаотично пересекаются между собой, поэтому я могу внезапно соскочить с одного воспоминания на другое. Непоследовательность вспышек из прошлого пугает меня. Но я ничего не могу поделать с собой и с этим хаосом, постепенно преобразующимся в мозаику из осколков памяти.

Перед тем как начать воспроизводить эти фрагменты, мне нужно вынырнуть на время наружу. Мне нужно ещё раз окинуть взглядом помещение, в котором вершится операция: там осталось нечто очень важное…

Шейка небесной матки

Находясь в операционной, я вижу, как и прежде, наши тела сверху вниз… вижу суетящихся «врачей»… их «ассистентов»… «медсестёр»… Как же им всем хочется принять участие в нашем разделении!

Моё внимание привлекает то самое щелевидное образование у потолка, через него просачивается яркий-яркий свет… Приблизившись, я могу детально разглядеть его: эта структура очень напоминает мне шейку матки… шейку небесной матки. Она потихоньку расширяется. Кого же готовится она родить? Возродить по ту сторону Неба. Как бы мне хотелось нащупать её. Но я — лишь мысль — не обладаю способностью осязать. У меня нет даже пальцев. Что же делать?.. Я заставляю руку моего физического тела дотянуться до потолка. Но силы мысли сейчас недостаточно, чтобы двигать ею. Рука не слушает меня, как прежде. Организм не подвластен мне сейчас: он под «наркозом». Попробую оттянуть руку моей души: она ведь в точности повторяет изнутри формы телесного фуляра, в котором находится. Может, она послушает мысль. Удивительно: внутренняя рука подчиняется мне. Я извлекаю её из «футляра». Боже… как только конечность вышла за пределы организма, она сразу же растеклась в пространстве, потеряв свою изначальную структуру. И теперь я мысленно формирую из неё то, что было, — словно леплю из жидкого пластилина. Вот тааак… Теперь у меня есть пальцы. Я оттянула руку, словно резину, с кровати до потолка и ощупываю шейку матки. Последняя немного присасывает… Пока через щель проходят только три моих пальца. Открытие неполное. Как же там хорошо по ту сторону! Пройти бы сквозь неё целиком. Но пока «шейка» ещё слишком узкая для того, чтобы я могла протиснуться.

Те, кто разрывает нити между нами, они даже не задумываются о последствиях… Будем ли мы жизнеспособны, когда все золотые нити прервутся между нами?

Пространство воспоминаний: Кто он?

До встречи с ним мне казалось, что всё сущее на Земле покрыто непроницаемой и непрерывной оболочкой, через которую не могло пробиться наружу нечто очень важное, источающееся из глубины, из самой сути мира. Я, как и все остальные, воспринимала лишь поверхность с «лаковым» покрытием, усыплявшим бдительность своей приятной консистенцией. Долгое время всё моё естество искало брешь в этой «обшивке», что так ревностно защищала формы и не позволяла проникнуть внутрь. Я пыталась надкусить это «яблоко», чтобы понять вкус окружающего мира. Но многие годы ощущала его безвкусным. И вот однажды, в тот самый день, когда я встретила его, мне даровали шанс: в этом человеке я обнаружила участок разгерметизации. В нём этот всемирный «ламинат» дал тоненькую трещину, через которую обильно пробивалась огромная сила неизведанной Природы… Живительная струя, хлынувшая мне навстречу, оказалась такой неожиданной, как вспышка света в кромешной тьме, как дыхание в абсолютном вакууме. Этот свет и это дыхание оживили зерно, которое было вложено в меня. С того момента во мне началась новая жизнь, и уже сейчас она дребезжит внутри созревшего бутона…

Как же зовут половину меня? Хотя… Никто не знал его настоящего имени — оно было известно только мне. Ибо значение его не прописано буквами, не произносимо звуками… истинное его понимание в том чувстве, которое он вызвал у меня таким длительным, непреходящим аккордом. Пережить в себе значение имени — это больше чем прочесть, больше чем произнести…

По отношению к нему у меня сложились стойкие ассоциации, которые называют его точнее того слова, что начертано в паспорте. Слава Богу, это не пресловутые «любимый» или «милый». Прежде всего, это «соратник»: с первой нашей встречи я ощутила парадоксальность его мышления, его скрытого эмоционального содержания… Мне показалось, что он — шизотимик. И это было так близко мне. Даже подумала с облегчением обретённой надежды: «неужели, собрат по разуму?» Хотя иногда его мышление становилось обычным… и в эти моменты соратник отчуждался.

Ещё я чувствовала в нём сподвижника, сослуживца… Словно нас с ним отправили на Землю для какого-то задания. И в свершении сего замысла и было наше личное счастье.

Пространство воспоминаний: личное

Он лежит на соседнем столе. Это так близко, но как найти контакт с ним, когда между столько людей?! Я обращаюсь к нему на нашей с ним секретной частоте. Он непременно услышит меня изнутри…

***

Приём! Знаю, ты слышишь меня. Рассказывать о своих чувствах — всё равно, что обнажаться… обнажаться не до наготы, а гораздо интимнее — до самой своей сердцевины.

Первые наши встречи запомнились посекундно. Я помню, на каком слове ты моргнул, помню предложение, где ты прищурился и оттянул губы, где повёл вверх бровями, где нахмурил лоб, какая интонация была при произнесении определённых слов. В эти моменты я, наконец, поняла, что значит гипермнезия, о которой так часто читала. После первой встречи с тобой я многократно отматывала память назад и воспроизводила тебя вновь и вновь, наслаждаясь. Я никогда не испытывала ничего подобного раньше. Мне казалось, что во время нашего с тобой общения моё сознание раскатывали в тонкий широкий пласт, как кусок мягкого теста, как кусок жевательной резинки. Затем посыпали сверху всеми деталями тебя. Именно так ты и запомнился — твёрдыми нестирающимися комочками… такими ощутимыми на фоне повседневной гладкости.

Конец ознакомительного фрагмента.