Исповедь сумеречного беглеца

Yako Darrell, 2022

"Исповедь сумеречного беглеца" – это загадочный и захватывающий роман, рассказывающий романтическую историю таинственного беглеца, который убегает от своей прошлой жизни. Повествование позволяет читателю присоединиться к поиску любви и духовного покоя, и отыскать его на далекой границе, где судьбы людей пересекаются. Вы погрузитесь в его душевный мир и научитесь принимать свои собственные темные стороны.Роман пронизан глубокими философскими темами, которые захватывают читателя в трогательную историю о поиске смысла жизни и преодолении трудностей. Он охватывает оттенки верности, трагедии, мистики и приключений."Исповедь сумеречного беглеца" привлекает читателей, которые ищут духовное совершенствование, готовы проявить смелость и изменить свою жизнь. Роман может вдохновить на борьбу с внутренними демонами, на поиск своего места в мире и на осознание важности каждого момента жизни.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Исповедь сумеречного беглеца предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 4. Гуантанамера.

Ничего нет хуже ожидания. Мне даже не хочется философствовать на эту тему, особенно когда ты в Мексике не на пляже с девочками под палящим карибским солнцем зажигаешь сальсу, а вжался по уши в ковер из мумифицированной листвы и целуешь чьи-то фекалии, которые здесь разбросаны в огромном ассортименте, в ненавистных влажных джунглях, напичканный с ног до головы зеленой болотной жижей и обглоданный до костей большими, как местные койоты, комарами.

Моя беда была в том, что я реально не знал, что делать. Наша разведгруппа три дня назад в составе пяти человек была высажена на склоне горы «Чапикаро» и все время двигалась в сторону нарколабораторий, лишь изредка останавливаясь на короткий отдых. Даже ночь не была нашим союзником из-за непроходимой лесной чащи.

Сейчас мы лежали, рядом не издавая ни звука, с макушки до пяток, обвешенные оружием и взрывчаткой, в глубине тропического леса, где всегда царит густая тень, температура воздуха не меняется и не бодрит, а почва всегда влажная и особенно сегодня.

Судя по карте и навигатору база повстанцев и временный штаб наркокартеля, находились где-то совсем рядом. Очевидность ситуации была такова, что рассмотреть хоть что-либо вдаль в таком густом лесу, попросту говоря невозможно, постоянно мешают кусты и небольшие деревья, разросшиеся на склонах гор в огромном количестве.

Они просто переплетаются между собой образуя практически непреодолимую стену. Если раньше мы могли использовать мачете, которым прорубали себе проход, то сейчас судя по локации нашей задачей было лелеять тишину, молчать и слушать.

Я безуспешно пытался в бинокль с целеуказателем рассмотреть хоть что-нибудь, но еще больше перспективу мне заслоняли мертвые стволы деревьев, сплошь покрытые папоротниками, мхом и ползучими растениями. Листва кустарников находится на уровне моих глаз, и разглядеть что-то за ней можно было только нагнувшись или лежа.

Чудовищные ползучие растения, обвивающие более высокие деревья, вообще мешали проходу. В одних частях этого леса кустарник, чаще всего колючий, рос очень густо, в других — сравнительно редко, но и тогда в любом направлении мало что видно дальше, чем на пятьдесят метров.

Нас вместе собрали всего три недели назад и ни о каком более или менее боевом слаживании не могло идти и речи.

Старший группы я, мой друг Вадим, поручик и первый номер снайперского расчета, Сергей Марков — штаб-сержант, его второй номер, два местных метиса, Самуэль Родригес — лейтенант и хороший полевой оперативник, и Рауль Эстенейро — первый сержант, минер и сапер от бога.

— Ладно. Слушаем все сюда. Родригес, ты со мной на разведку.

— Вадя, ты с Серегой, найди возвышенность и займи позицию, постарайся держать со мной и лейтенантом визуальный контакт.

— Рауль, теперь ты. Затихарись, где-нибудь здесь и держи под прицелом вон ту, видишь на час, тропинку. Это пока все. По местам.

Группа рассыпалась вмиг как карточный домик и исчезла в густой влаге тумана. Остались только мы с Самуэлем.

— Так, попрыгали!

— Отлично. Не звеним. Я первый, ты за мной. Я контролирую правый сектор и переднюю линию, ты слева и прикрываешь наш зад.

— Все, двинулись, с богом!

Пригнувшись к земле, почти целуя ее обветренными губами, короткими перебежками от дерева к дереву от куста к кусту, прикрывая друг друга мы молча выходили на цель. Мы все еще были все живы, но это пока.

— «Guantanamera, guajira guantanamera. Guantanamera, guajira guantanamera», — неслось во влажном, спертом от жары воздухе, ударяясь о покрытые мхом гранитные скалы и отголосками сбившейся в шепот музыки, которая рывками мелодии возвращаясь к нам.

«Guantanamera» — одна из самых известных кубинских песен и одна из моих любимых, особенно в исполнении ее создателя «Joseíto Fernández».

Где, бы я тебя еще услышал, как не здесь в мрачном дождевом лесу Мексики, который раскинулся от гор на западе до равнин на востоке. Как же я рад тебе сейчас «девушка из Гуантанамо», ты нас спасла.

— «Mi verso es de un verde claro, Y de un carmin encenidido» (Мой стих — светло-зеленый, и огненного кармина), — повторял я стихи поэмы Хосе Марти — кубинского поэта и писателя, борца за освобождение Кубы от Испании. И в моей душе уже просыпалась надежда на удачу и наше скорое возвращение на базу. Мы их наконец-то нашли.

На поваленном огромном платане сидело трое хорошо экипированных бойца «Mara mexictrucha», что на сленге значит «мексиканские бродячие муравьи». Это были подонки и отбросы общества. Они были головорезами в буквальном смысле слова и прославились жестокими убийствами не только в Мексике, но и по всей территории Латинской Америки.

Эти бешеные скоты не брезговали использовать для своих целей бомбы против детей и женщин. Особой статусностью у них считалось, рубить своих жертв при помощи мачете, а после отрезать головы или гениталии и скармливать собакам.

К ним лучше было не попадаться в лапы, в случае чего, самым простым выходом было или застрелиться, или подорвать себя и этих вонючих сволочей последней гранатой.

Однако, прежде всего, это были неграмотные пацаны из трущоб Мексики, умеющие только стрелять. Слава богу, они не обладающие тем боевым и специальным опытом и искусством, которыми в совершенстве владели мы.

Неожиданно, неприлично ярко сверкнула молния. Холодный горный дождь не заставил себя долго ждать, ударив наотмашь в лицо. Весёлая и обвешенная оружием троица быстро скрылась под стволом увядшего платана, из-под которого резко потянулся едкий дым костра.

— Греются, суки, — я молча жестом подозвал Сэма.

Он при знакомстве называл себя почему-то именно так, на американский манер.

— Так, Сэм, — шёпотом пророкотал я,

— Остаешься здесь и ждешь меня, я за Раулем и ребятами. Твоя задача только наблюдать.

— Окей?

Он качнул в знак согласия головой и я, похлопав молчаливого Самуэля, откатился в сторону и осторожно пополз в сторону моей группы.

Обратный путь, хоть и в темноте, которая изредка освещалась огромными и безумными молниями был недолог. Ливень окончательно размыл тропу и проделал это довольно быстро и эффективно. Радовало в этой ситуации только одно, от места нашего базирования до места первого контакта с противником, расстояние было не больше километра.

Вы слышали когда-нибудь крик тукана? А нас заставляли его репетировать часами, да так, чтобы самка тукана нам еще и отвечала взаимностью.

Этот звук был очень похож на тихое похрюкивание довольной старой свиньи, которую, скорее всего, уже не будут, а помоев для жратвы и лежбищ из грязи, ей вполне еще хватает.

Ну, и, чем я от нее сейчас реально отличался? Да ничем! Также хрюкаю туканом, лежу в грязи, а вместо помоев, полный рот перепревших листьев, мха и отмершего папоротника.

Три тощие, но довольные самки ответили почти одновременно и теперь оставалось ждать, когда они выползут из своих укрытий на случку.

Из воздуха в свете молнии показались две лохматые кикиморы, с обломками веток в перьях, а за ними, на расстоянии, на свет божий появился вооруженный до зубов и совершенно мокрый «мексиканский опоссум» Рауль с коротким автоматом на перевес.

Я почему-то сразу подумал, а почему тукан? И вспомнил, что они живут стаями в среднем по пять особей. И нас в группе пятеро, ну чем не стая.

— Привет! Соскучились?

Я внимательно рассматривал своих бойцов и в особенности Серегу. Это был его первый боевой выход и от того, как он себя поведет, будет зависеть многое, очень многое. На базе при обсуждении состава группы я был против его кандидатуры. Вадим, глядя мне прямо в глаза заявил, с металлом в голосе, что он за него ручается.

— Истосковались за тобой, командир. Хочешь пригласить меня на сальсу? Заодно и согреемся, — и Рауль, с позывным Стэн, эффектно крутанул задом, но не удержался и с размаху опрокинулся на бок в жидкую и липкую грязь.

— Стен, заканчивай борзеть и заткнись. Мы их нашли! По крайней мере переднее охранение!

— Вооружены до зубов, все в татуировках с головы до пят.

— Это «мексиканские муравьи», злобные они твари — подтвердил мою догадку Рауль.

— Я это уже понял еще тогда, когда их первый раз увидел. Сэм за ними присматривает.

— Так, накручиваем глушители на стволы и аллюр вперед.

Группа, прикрывая друг друга, как всегда, рваными зигзагами двинулась в направлении атаки. Это было еще то приключение. Грязь хлюпала не только в берцах. Казалось, что она добралась до твоей макушки и устраивается поудобнее под обвисшей панамой, стекая по лицу грязными гниющими потоками. Эта мерзость стремилась поцеловать тебя в губы. И только холодный, мерзкий дождь, не позволял ей тебя оседлать окончательно и изнасиловать.

Еще полчаса бега и Сергей выставлен вперед, в боевое охранение. Основная часть группы расположилась в гуще разросшегося папоротника. Мы сбились в кучу, как стая мокрых волков. Мы тремся боками друг об друга, пытаясь показать свое соучастие и доверие.

— Их там трое, под поваленным платаном, греются у костра. Нам нужен свежий язык!

Предложения?! — я сосредоточенно осматривал каждого из моих бойцов, замерших в легкой задумчивости, под сверкающими отражениями переливчатых молний.

— Предложение только одно, ножевая атака. Они сейчас ослеплены огнем. Им на реакцию надо минимум секунд десять. Преимущество у нас! — лейтенант достал боевой нож и рассматривая его с интересом, как живое существо, продолжил,

— Ты, командир, я и Вадим. Кстати, Вадя, как у тебя с «cuchillo»? (нож. исп.) — Сэм с интересом рассматривал похудевшее за час чучело снайпера, обмотанное стекающими струями воды.

— Справлюсь, только сниму кикимору и разгрузку.

— Хорошо. Снимаем разгрузки. Проверяем ножи и короткий (пистолет) снимаем с предохранителя. Всем навертеть глушители.

— Я и Сэм работаем ножевую! Ты Вадя, прикрываешь нас «Глоком», и, если что стреляешь, но только на поражение. Лучше быть без живого свидетеля, чем быть мертвым.

— Итак, основной упор на ликвидацию, если получится, берем языка.

— Всем все понятно. Я надеюсь?!

— А я? Что мне делать? — раздался тихий голос Стэна.

— Ты идешь с нами. Работаешь автоматом. Как только мы ввязываемся, держишь с нами визуальный контакт и контроль периметра. Прикрываешь нас, видишь, что мы пеленаем или закончили контакт, работаешь по передней линии и контришь наш отход.

— Это все!

Четыре молчаливые тени в бриджах и берцах, сложив аккуратно снаряжение и оружие под низкорослой пальмой, почти задушенной толстой лианой, ожесточенно натирали друг друга месивом глины, мха и экскрементов, словно танцевали мексиканское Сапатео, для лучшей незаметности и жгучего амбре.

По готовности мы двинулись направо и вверх, обходя засаду полукругом и не выпуская зарево от костра из вида.

— Слушай, Кэп, — Вадим мягко тронул меня за плечо.

— Может я вернусь за плеткой (снайперская винтовка).

— Смотри, они втроем, как на ладони.

— Нет, Вадя, рисковать не будем, работаем по плану.

Его предложение имело существенный минус. Один нечаянный промах и орущий убегающий «муравей» исчезнет во тьме леса. Мы обнаружены, уйти нам точно не дадут, скоротечный бой и скорее всего не в нашу пользу.

Стэн занял небольшую возвышенность напротив теплого лежбища бандитов и теперь замер, направив глушитель автомата в их сторону. Он прижал его к заросшей, колючей щеке, как любимую девушку, не забывая при этом разглядывать через коллиматор прицела замысловатую татуировку лиц и тел наших оппонентов.

Мы, я, Сэм и Вадя по-пластунски, как три гигантские ядовитые сколопендры, зажав короткие, острые, как бритва ножи отсвечивая грязью мокрых спин, в зареве взрывающихся ярких молний, упорно, обдирая в кровь животы, ползли навстречу неизбежности.

Я молча показал Сэму, что его цель слева. Вадиму определил цель в центре. А сам, зажав ручку стального клинка, нацелился на грузного и жующего черного метиса справа.

Шесть метров до цели. Три, четыре секунды до контакта. Сердца начинают биться в унисон, берцы уже нашли опору, руки напряжены, тела готовы к последнему рывку, булат ножей хочет крови.

Моя правая рука приподнята вместе с ножом. Три последних пальца, вместе с мизинцем, отсчитывают секунды. Все. Кинжал в руке, рывок!

Мой «Сombat knife» (нож), без содрогания, входит сверху вниз, под левую ключицу врага. Левая рука, закрывая рот, резко откидывает татуированную и обезображенную ужасом морду громилы назад ко мне. Лезвие без усилия, как по маслу, скользит перерезая сухожилия и мышцы к правому плечу, открывая яркое, в пламени костра, отверстие бурлящего кровью горла.

Я его бросаю, и вот уже по центру, вдавливаю в грязь очередную жертву, стоя коленом на его груди, не давая возможности ему дышать и кричать от страха. Со звериным оскалом пялюсь в его застывшие от сущего кошмара глаза и мой клинок снова ищет новую добычу.

Сэм закончил со своей целью и молча стоит надо мной, тяжело дыша и вытирая забрызганное кровью и грязью лицо, с удовлетворением осматривает еще живую добычу и дело рук моих и своих.

Два брошенных уже мертвеца еще хрипят, в конвульсиях, хватаясь за вспоротое горло и обжигают нас затухающими отблесками твердеющих белков глаз.

— Вадя, Сэм, пеленайте «языка» и тащите в лагерь, начнет рыпаться кончайте без разговоров.

— Я к Стэну!

Теперь на груди мексиканца разместился грузный Вадим, выбив передние зубы и засунув глушитель «Глока» ему в пасть. Он с ухмылкой рассматривает присмиревшего и покорившегося судьбе мафиози.

Я отошел от костра и мучительно закрыл глаза, приучая их к темноте. Мне надо тридцать секунд, чтобы восстановить волчье ночное зрение. Все кончено, можно немного расслабиться.

Судя по всему, здесь сошлись две группы передового охранения, но где тогда еще один стрелок? Или мы просчитались! Я пригнулся, и, прячась за кустами широколиственного, мокрого папоротника, сломя голову бросился к Стэну, силуэт которого, ясно маячил в появившемся зеркале луны. Дождь кончился так же резко, как и начался.

— Что он, дурак, делает? Он же сейчас как на ладони. Уйди в тень, идиот! — кричал я про себя, молча и резко открывая рот, хватая перезрелый, терпкий тропический воздух. Я огромными кусками, захлебываясь, с трудом запихивал его в разрываемые напряжением легкие.

Рауль стоял во весь рост, посреди полной луны и напряженно всматривался в оптику автомата. Слева от него быстро приближалась тень четвертого игрока в покер. Я ломанулся, наперерез, доставая из набедренной кобуры мой любимый «Зиг Зауэр».

Темный, раздающий меченые карты силуэт, замер в прыжке от Стена. Он с заметным, даже в темноте, удовольствием разворачивал гарроту, металлическую удавку, перерезающую горло от уха до уха. Но я оказался быстрее. Прыжок, он резко оборачивается. Мой глушитель вдавлен ему в живот, стальные осы десятого калибра врываются в его тело роем, роются внутри и по пути наружу, вырывают огромные куски мяса, разрезая его пополам.

— Только бы не попасть шальной в Рауля, только бы не попасть!

Растерянный Стэн и коченеющее, черное от запекшейся крови тело у его ног. Он непроизвольно приседает на корточки, до белизны пальцев, сжав автомат и опустив в землю голову шепчет,

— Прости, кэп, прости.

— Я!

— Я, лоханулся.

— Прости, кэп!

Его трясет, как в лихорадке. Его тело словно коченеет, а глаза полные ужаса и благодарности. Они сейчас в темноте блестят в свете луны и смотрят на меня.

— Так, Стен, успокоился?

— Быстро, убрал эту дохлую крысу, и бегом вниз, к ребятам.

— Ты, понял, боец? — мой жесткий взгляд пробивается через его помутневший от предвестия смерти разум, срывает с него вязкое оцепенение. Его тело снова напряжено для смертельного прыжка, он снова готов к борьбе.

— Все будет сделано, командир. Крысу убрать, за вами и прикрыть отход.

Я разворачиваюсь и несусь к основной части группы, которая с усердием тащит великовозрастного, татуированного младенца к нам в нору для беседы.

— Ты как, кэп, все нормально? — Вадим смотрит на меня с сочувствием

— Нет, Вадя, не все у нас хорошо!

— Сергей, ты у нас был в передовом дозоре?

— Я, кэп!

— Почему не доложил о четвертом архаровце?

— Твою ж мать!

— Командир, я разнервничался и забыл о нем. Я думал, он ушел и их трое осталось!

Я схватил Серегу за кикимору и начал трясти, что есть силы. Ненависть в этот момент полностью захватила мой воспаленный мозг, рука потянулась к ножу.

— Ты, маленький сученок, нас только что чуть не угробил!

— Ты, сподобился, умудрился, сократить часы моей жизни и наших братьев!

— Ты видел эту сволочь, которая подбиралась к Раулю? Видел, да?!

— Ну, раз видел, почему ты пес, смердящий не стрелял?

— Так, кэп, команды не было?

— Вадим, убери это чмо от меня! А не то!

Я резко выхватил нож и приставил его к трясущемуся от ужаса горлу Сергея. Его спас прыжок ягуара. И сейчас Вадик висел у меня на руке, выбивая готовый вцепиться в горло, отточенный дамасский клинок.

— Славка, брось его!

— Это, я виноват!

–Я тебя уговорил!

— Это, моя вина!

— Твоя, вина, говоришь?

— Вадя, мы только что, чуть не отправились к праотцам.

— Займись разъяснительной работой с этим скотом, других слов нет!

— Рауль, теперь ты!

— Кэп, крысу спрятал, растяжки и сигнальные установил.

— После сработки у нас будет минимум тридцать минут.

— Хорошо, Сэм, что там у тебя?

Из темноты в тень покореженного платана вышел уставший лейтенант. Он присел, сполоснул черный от застывшей крови нож в пузырившейся зеркальной луже, спокойным и размеренным движением со щелчком, загнал его в ножны, и прислонившись к стволу пальмы тихо сказал:

— Нам, по-моему, хана, командир!

— Не беспокойся, он особо не упорствовал, так первые две минуты.

— Их там, тридцать человек бойцов.

— На вооружении автоматы МК и пулеметы пехотного калибра, говорит пять штук, четыре на вышках по углам и пятый в штабе.

— Два армейских восьмидесяти четырехмиллиметровых миномета и три шестидесятого калибра.

— Смена, каждые три часа.

— Радиостанция дальней связи.

— Вертушка с подмогой будет минут через сорок, и, то если нам повезет, а так могут прибыть и через тридцать минут.

— Нам их не взять!

Я присел около Сэма и гладя в его глаза, в которых тонул свет еще молодой луны спросил,

— Спутниковый у них есть?

— Говорит, нет. Раньше был, но, по его словам, начальству надоело за него платить. Забрали, дали только радиостанцию для связи с центральной базой и аэродромом на ранчо Лиса-Верде.

— Так, Вадя, вызывай нашу базу. Передай им, что нам надо два тяжелых «дрона», укомплектованные планирующими бомбами и ракетами с лазерным наведением. В общем все тяжелое, что у них сейчас есть. Сообщи, что в районе цели мы будем минут через сорок. Ударные точки постараемся подсветить лазером.

— Где радиостанция?

— Говорит, она большая и в штабе.

— Значит, вытащить они ее быстро не смогут.

— Так, лейтенант запоминай. Первый целеуказатель будет на штаб. Второй на склад с оружием, третий на казармы, четвертый на нарколаборатории.

— Остатки банды будем добивать на коротком контакте.

— Все, всем готовиться к марш-броску.

— Слава, что делать с татуированным «муравьем», с собой?

— Сейчас с собой!

— Сэм, заканчивай с ним и завали тело, чем-нибудь. У тебя пять минут на все про все, да заодно выясни схему возможного минирования.

— Сергей, иди сюда. Так боец — это война, а не мамкины каникулы.

— Здесь или ты, или тебя! Хочешь жить! Убивай! Все понял?

— Да, кэп!

— Не слышу?

— Да, командир — и Серега понесся к Вадиму помогать тому собираться.

Все стояли в лунном свете как демоны преисподней, напившиеся кровью и покрытые ею же. Две невысоких кикиморы отсвечивали только глазами, Самуэль проверял Рауля. Я же стоял в стороне и ощупывал крепление ножей, оружия и гранат на разгрузке.

— Так, попрыгали. Отлично!

— Вроде тихо!

— Сэм, ты закончил с мертвецом?

— Да, все сделал быстро и надеюсь без боли!

— Мины по периметру они не ставили, специалистов нет, а сами снимать или устанавливать боятся.

— Так, все готовы?

— Тогда, Рауль первый, я с Сэмом за ним, снайперский расчет контролирует задний сектор.

— Все! Погнали!

Все мои ночи, проведённые в Мексике, были какими-то сумбурными, не похожими друг на друга. Иногда они были тихими, но чаще всего веселыми и разнузданными. Сейчас, когда легким шагом группа двигалась на север, приближаясь к основным лабораториям наркокартеля Буентес, я снова проживал, тот, последний и спокойный вечер с Самуэлем.

Был обычный вечер на базе спецназа в горах Мексики. Луна облюбовала ближайший платан, на котором уютно устроилась. Она изредка гоняла по участку диких опоссумов да одичалых собак. которые, задрав головы периодически пели ей осанну. Он подошел ко мне тихо и негромко спросил.

— Скучаешь, Кэп?!

Он стоял с бутылкой кукурузного пива, в коротких офицерских шортах, шлепанцах на босу ногу, зеленой армейской майке. Сдвинутая на затылок кепка еле-еле держалась на его бритой макушке с седой порослью волос. Его седина была несвойственна его возрасту. В полутьме тускло отсвечивали зеленые знаки различия офицерского звания лейтенант.

— Да так! Ловлю кайф от кубинского рома.

Он сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться.

— Пошли в наш бар тем более, что туда привезли холодное свежее пиво.

Поудобнее, устроившись локтями на барной стойке, я безразлично посмотрел на посетителей.

— Говорят, что этот бар здесь лучший!

— Это кто так говорит?! — спросил я и сделал убедительный глоток кубинского рома. Осмотревшись по сторонам, словно в подтверждение своих слов, кивнул в сторону входа и продолжил мысль.

— Да тут, на сто пятьдесят километров больше нет ничего!

Сэм дружелюбно улыбнулся, присел на краешек стула, сделанного из снарядного ящика сто пятимиллиметровой гаубицы, отхлебнул порядочный глоток ярко-желтого пива и сообщил.

— Я скажу, тебе по секрету, что только из-за вас, сюда, завезли и это кубинское пойло.

— Тебе надо попробовать наш мексиканский ром «El Ron Prohibido Reserva Solera»

— Эй, солдат! Подойди!

Он повернулся в сторону бармена временного офицерского клуба, размещенного в большой госпитальной старой палатке, с самодельной барной стойкой, с россыпью, наспех сбитых из армейских ящиков столов, которые неряшливо разбрелись по периметру и десятком раскладных брезентовых армейских стульев.

— Налей моему другу «El Ron» и да, оставь всю бутылку!

— Давай, командир! За знакомство!

— Мы ведь с тобою уже вместе три недели, но ни разу вместе не пересекались на отдыхе…

— А что, не плохой ром!

Я, закрыв глаза, смаковал волшебный напиток, в котором чувствовались одновременно: карамель, сухофрукты, шоколад, орехи, дуб. И даже, как будто, был привкус какой-то жженой резины.

— Может пробка? — подумалось мне.

— Не скажу, что кубинский хуже, но букет действительно хорош!

— Его выдерживают по методу Солера в бочках из-под хереса, — и он налил мне еще,

— Пошли, кэп, сядем за столик. Какого черта, здесь торчать?

— Выпьем, поговорим, заодно и познакомимся поближе.

Он направился к дальнему столику в глубине палатки, приставил два стула и жестом пригласил меня присоединиться. Освещенный, отчасти лунным светом, который пробивался через вентиляционные отверстия в потолке, частично небольшими аккумуляторными лампами, весь этот походный интерьер представлял собой то еще убогое зрелище.

В центре зала молодые медсестры нашего передвижного военного госпиталя, прижавшись потными от ночной жары телами к офицерам нашей базы, и обившись, как лианы вокруг них, танцевали жгучую сальсу, вызывая у меня одновременно зависть и восхищение.

В воздухе слышались запахи дешевых женских духов, кукурузного пива, местных виски и рома и еще черт знает чего. Легкий ветерок, иногда прорывался в палатку, успокаивал разгоряченную кожу, и, дополнительно, разносил запах болота и немытого солдатского тела. То еще себе амбре.

— Я так понял, что вы из Европы?

Это он имел в виду меня, Вадима и Сергея. Мы прибыли по направлению нашей службы внешней разведки месяц назад и сейчас усиленно готовились к боевым действиям против повстанцев и наркоторговцев, здесь во временном лагере мексиканского спецназа, в джунглях, на берегу горной реки «Usumacinta».

— Да, есть такое дело!

— А ты откуда?

— Я из провинции Гереро, город Акапулько!

— Знаешь такой?

— Конечно знаю, граничит со штатами Мехико, Морелос, Пуэбла, Мичоакан, Оахака. На западе омывается Тихим океаном. — от тараторил я без запинки.

— Ух ты, не ожидал. Удивил!

Он с восхищением смотрел на меня, словно видел впервые.

— Откуда такие познания?

— Нас хорошо готовили.

Я приподнял стакан на уровень своих глаз и через призму коричневого мексиканского рома внимательно разглядывал лицо Самуэля. Разговор потихоньку оживлялся. Ром и привнесенная за стол текила, с солью и горьким зеленым лимоном, делали свое дело. А если, еще добавить и пиво, то взаимные чувства, быстро убирали преграды недоверия и ощущение опасности.

— Послушай, Сэм, ты что-то рано седеть начал?

— А, заметил, все-таки!

— А я все ждал, когда же ты об этом спросишь?

— Извини, брат, я не хочу об этом говорить.

— Почему?

— Это долгая история!

— Давай, заинтриговал, а ведь нам с тобою вместе в джунгли идти.

Он налил себе и мне текилы, и вкусно выпил, слизнув соль и лимонный сок.

— Ну, короче слушай.

— Мне было лет пять, ближе к шести.

— Мой отец был офицером полиции в Акапулько, командовал спецназом в городе.

— Ему тогда было столько, сколько и мне сейчас.

— Да, и звание было такое же, лейтенант.

— В то время наркокартель «Буентес» только начинал подниматься.

— Но, они уже тогда захватили под контроль все тихоокеанское побережье Мексики.

— Не было ни дня, чтобы на улицах не стреляли, а в переулках или в наглую на площадях, не находили трупы их врагов и оппонентов.

— Друг отца, который тогда выжил, рассказывал, что они получили наводку на одного из лидеров картеля.

— В общем, полиция приняла решение захватить его на вечеринке в местном стриптиз-клубе.

— Операция прошла удачно.

— Мафиози и его охранников повязали и доставили в центральное полицейское управление, а мой отец и его ребята остались охранять этих сволочей до утра.

— Их утром должны были переправить в центральную тюрьму Мексики.

— Поздно ночью, того же дня, на то отделение, где находился мафиози напала большая группа «Mara mexictrucha».

— Говорили, что более ста человек.

— В перестрелке, от шальной пули, погиб и Эмиль Буентес, основатель наркокартеля и духовный наставник всей этой сволоты.

— Бой был жестким и скоротечным.

— Они убили всех в округе, включая женщин и детей.

— Всех, кто был в тот момент в полицейском участке.

— Раненых добивали мачете.

— А на рассвете, распятое тело моего отца, было ими выставлено на центральной площади Акапулько, в назидание всем жителям. Они показывали, кто в городе хозяин.

— Это не было тело в его понимании.

— Это был торс.

— Просто окровавленный и обезображенный мачете торс.

— Руки, ноги, голова были отрублены и лежали на небольшом бетонном возвышении в куче собачьего дерьма!

— Эти сволочи захотели убить и нас с мамой, короче вырезать всю семью.

— Они поклялись, что убьют семьи всех полицейских, кто был причастен к смерти их босса.

— Мы с мамой и братьями бежали и пять лет прятались в горах.

— Я до сих пор помню, тот детский ужас, от увиденного мною на площади.

— Мама сказала, что я стал седым именно тогда.

— В пять лет!

— Я тогда поклялся, что найду и убью всех тех, кто это сделал с отцом.

В его глазах бушевала буря, наполненная горем и обидой потери, любовью и ненавистью, скорбью и мужеством. По его сухой коже бежали, останавливаясь на краткий отдых небольшие яркие слезинки. Он поднял наполненный ромом стакан и тыльной стороной ладони решительно смахнул незаметную бриллиантовую слабость.

— Ну что, командир, за нашу будущую победу!

И выпил, не чокаясь двумя большими глотками, отвернулся, достал недокуренную, с терпким запахом табака сигару и молча закурил. И я перед собою видел того пацана, пяти лет, который неожиданно и резко повзрослел. Я приобнял его, налил ему и себе по полному стакану рома.

— За твоего отца!

Мы снова выпили и сидели в задумчивости, рассматривая друг друга и окружающих, погрузившись каждый в свои воспоминания. Прошлое не умирает оно нас, догоняет постоянно. Как догнало нас сегодня.

— Все лейтенант заканчиваем!

— Пошли спать!

Кажется, это было еще вчера, а сегодня я брел в холодном тумане, в темном и дождливом лесу, в джунглях Мексики. Группа осторожно двигалась к указанной цели.

Я словно проснулся ото сна и теперь терпеливо, через боль и усталость считал шаги, пытаясь равномерно переносить тяжесть тела с ноги на ногу. Мы все очень устали от груза тридцатикилограммовой, промокшей и грязной экипировки. Каждый раз нам приходилось приноравливаться к темпу бега, который задавали Рауль и Сэм.

Стэн хорошо знал эту местность, он был где-то от сюда родом. Меня всегда поражал тот факт, что он ориентировался лучше всех нас. Хотя, мы были более подготовленными.

Приближалась предрассветная тьма. Утренние сумерки, залитые болотным прогорклым туманом, наполняли крикливые жабы и какие-то болотные птицы, тенями проносящиеся в тягучем, как сгущенное молоко воздухе.

Я остановил, уставшую от долгого забега и дышащую с тяжелой хрипотцой, группу.

— Так, отдыхаем десять минут!

— Я на позицию к Раулю.

И, пригнувшись, как можно ниже, рванул в сторону передового охранения. Рауль лежал в колючих зарослях мелкого кустарника забинтованный травой и густым зыбким туманом.

— Что видно?

— Да, практически ничего, Кэп.

— Хотя, нет, вижу пулеметную вышку на одиннадцать часов.

— Так, отлично, наблюдай и жди команды.

И я пополз в сторону невысокой скалы, где справа от нас, где каким-то чудом, прицепился разрушенный каменный остов здания. Для охранения или засады он, конечно, не подходил, огневая точка из него получалась так себе, но для корректировки лазерного наведения и снайперской атаки, лучше не придумаешь.

Группа сидела на корточках и напряженно, словно в песочнице дети, наблюдала за мной и моими художествами.

— Так, сейчас приближается «музыкальная кода» нашего выступления. Слушаем внимательно и смотрим сюда!

Я взял небольшую палочку сухостоя и начал рисовать на черно-коричневой и влажной глине план атаки на базу повстанцев. Полуразложившийся, как столетний мертвец грунт, удобренный перегоревшими временем листьями и хвоей, настойчиво прилипал то к кисточке, то к рисунку, путая его назначение и детализацию.

— Вадим, ты с Серегой занимаете вон ту позицию в развалинах на пригорке.

— Маскируетесь. Устанавливаете ориентиры, и держите связь со штабом. В случае атаки, подсвечиваете для беспилотника основные цели.

— Сергей, ты держишь на прицеле всех, кто двигается в вашу и нашу, с ребятами, сторону и, если уверен в выстреле убираешь препятствие. Проверь глушитель на снайперской винтовке.

— Теперь, Сэм, ты!

— Выдвинешься со мной и Раулем к дороге, что ведет на их базу.

— Далее, Рауль.

— Остаёшься в засаде и контришь тропу на базу и наш проход с Сэмом к ним в тыл.

— Атака по моей команде!

— Всем, все понятно?

Стая уставших, озверевших волков, завернутых в мокрый и порванный камуфляж, без слов, мгновенно, разделилась и прячась в складках местности понеслась на позиции.

Предрассветный туман мало чем отличается от ночного. Он такой же густой, как буйволиное, томленое молоко, но пахнет, правда, отвратительнее: старой ржавой порослью, застывшими вчерашними лужами, дерьмом и раздавленными в кровь комарами.

Однако если ночью, он был чаще всего нашим врагом, то сейчас, он становился скорее товарищем и даже другом, скрывая все этапы нашего передвижения.

Утро потихоньку забирало свои позиции. Небо, как взбитые сливки, становилось все ярче. И вот уже погнали солнечные ягуары по веткам высоких платанов и пихт разгонять и тревожить сонное царство Морфея.

Заголосили проворные американские спизы, чем-то похожие на наших соловьев.

Раздраженные рассветом попугаи — краснолобые амазоны устроили жестокую драку над нашей головой, вырывая ожесточенно перья друг другу, а певчий пересмешник, вторил их пронзительному крику, вызывая еще большее раздражение последних.

Все начинало пробуждаться. Солнце вбежало на всеобщее обозрение, как запоздалый спринтер. И теперь, с воодушевлением от проигрыша, сурово грело землю. Да так, что туман начинал быстро отрываться от земли и растворяться над мелкой порослью деревьев, открывая наши, еще не подготовленные позиции.

Мне уже давно не надо было быть предсказателем или метеорологом, чтобы знать прописные истины. Облака, с утра еще белые и пушистые, как небесные ангелы, а после полудня они превратятся в черные грозовые тучи, в демонов ада.

В течение часа или двух, они взорвутся с грохотом. Миллионы тонн молний осветят все в округе. И прежде, чем ты что-то поймешь и приготовишься, тебя уже начнет вбивать в грязь тяжелыми струями холодного ливня.

Вадим с Серегой исчезли быстрее всех. Я их уже не видел, но точно знал, что они на своей позиции и прикрывают наше скользящее передвижение.

Мы упали в небольшую канаву, аккурат за пятьдесят метров от засады, которая не очень-то и пряталась. Бандиты то и дело взбирались на неухоженный бруствер окопа и с удовольствием глазели на раннее соитие трех обезьян капуцинов. Их радовало, что две самки никак не могли поделить одного ухажера.

— Рауль, заминируешь подходы и мигом сюда, обратно.

— Как только ударят беспилотники к тебе подтянутся Сергей и Вадим. Ты старший.

— Через три минуты после удара врываемся на базу с двух сторон, вы отсюда — я показал пальце на точку атаки.

— А мы с Сэмом с тыла.

— Удачи, брат!

Мы обнялись и резко оттолкнувшись от земли руками, рванули справа, в обход базы. И вот, чуть заметные, две сумрачные тени уносятся вдаль, неся очередную смерть.

Мы неслись, сломя голову, гоняясь за временем, которого у нас практически не было. И нас объединяло только понимание того, что с нами или без нас, ракетно-бомбовый удар тяжелыми беспилотниками будет нанесен. Но, оставался лишь один вопрос, выживем ли мы? И теперь, только от нас с Сэмом, зависела эта разгадка.

В редкой прорези леса я споткнулся взглядом о хвостовое оперение вертолета. Резко упав на землю, я на ходу сбил с ног Сема. И теперь, навалившись на него всем телом, я закрыл по привычке рот друга, как врагу, в ножевой атаке.

Он с удивлением и явным раздражением смотрел на меня, а я молча рукою показывал на серебристо-голубой «Хьюи», терпеливо стоящий на возвышенности небольшой опушки.

Это было для нас и открытием и спасением. На спутниковых снимках базы картеля этой открытой опушки обозначено не было. Значит, они ее расчистили два или три дня назад, в аккурат перед нашим выходом. Сэм, когда слушал исповедь пленного «муравья», его об этом не спрашивал, а тот перед уходом в мир иной, просто забыл нам рассказать об этом факте.

Я молча радовался, как взбудораженный мальчишка. Я словно был школьником, который подглядывает за полуголыми девчонками, переодевающимися на физическую подготовку, через неумело просверленное отверстие в стене школьной, отделанной старым пожелтевшим кафелем, раздевалки.

Молча разглядывая небольшой аэродром, я мысленно проводил анализ возникшей, ни откуда ситуации.

Итак, если вертушка здесь?! То это означает одно, подмоги у них уже не будет! Но, численный состав противника, мог и увеличиться. Однако на сколько? Лаборатория была создана относительно недавно. Все оборудование и сырье сюда доставляли по тропам на мулах и буйволах.

А вот вывозить товар, таким путем, было уже рискованно. «Шухера» до нашего появления у них не было, значит борт прибыл вывезти готовый товар. Ну, все логично. Я обернулся к лейтенанту.

— Сэм, они прилетели за товаром!

На меня смотрели карие, озорные глаза Сэма. И в них я читал, что он это уже понял. Он уже знал, что это наш шанс. Мы его не упустим, а вернемся домой. И он, увидит свою семью.

Самуэль был прекрасным семьянином. Не проходило ни дня, чтобы он по телефону не поругался или не помирился со своей женой чистокровной испанкой Камиллой, как он говорил ласково «Mi Corazón» — мое сердечко.

Их разговор всегда переходил в словесную перепалку, только из-за воспитания их троих детей, почти погодков, двух мальчиков и дочки, которая родилась последней. «Mi Reina» (моя королева), так всегда звучало его обращение к дочери, в нашем с ним общении или в разговоре с женой.

С сыновьями у него разговор был коротким, но дочь. Она была для него всем миром. Не отрывая задницы от липкой земли, мы ужами засеменили в сторону небольшого аэродрома.

В грузовой кабине вертушки сидел молодой, приятной наружности испанец, вероятно, пилот. А вот слева у бочек с горючим, суетился безобразно угловатый, полуголый в одних военных бриджах и голыми ногами бандит, обколотый сверху до низу «боевыми татуировками».

Я распределил обязанности. Пилот достался Сэму, мне же придется поговорить по душам с пятнистой саблезубой крысой, с большим мачете на поясе. До удара с воздуха осталось три, пять минут, или сейчас или никогда.

Мы рванули вихрем в сторону наших врагов. Я по привычке несся, качая маятник, хотя в этом, не было абсолютно никакой нужды. Мой «Зиг Зауэр» выплевывал патрон за патроном, с пояса, в упитанного растерянного опоссума.

Первая пуля ударила ему в бок разорвав кожу и подрезав стенку живота, он уже разворачивался, вынимая острый мачете из ножен, когда вторая вошла точно в пах, вызвав у него экзогенный болевой шок, ну а третья влетела точно под левое глазное яблока, оставив на входе, спереди небольшую кровавую точку и снеся половину черепа, сзади.

Не останавливаясь, я рванул к Сэму. Он стоял, держась за предплечье левой руки окровавленным пистолетом.

— Повернись.

— Хорошо! На вылет. Калибр девять миллиметров, люгер!

— Давай наложу бинт.

— Не надо пока, Кэп. Я сам.

— У нас проблема!

Он резко отодвинулся в сторону, и я увидел печальную картину, залитый яркой алой кровью, мозгами и вонючей мочой грузовой отсек вертушки и неестественно скукоженное тело, теперь уже бывшего пилота.

У Сэма была одна неизменная армейская любовь, которая сейчас создала нам проблему. Имя этой любви «Кольт 1911» года, калибра 45 ACP или двенадцать миллиметров с разрывными пулями.

Молодой кабальеро оказался ловким и среагировал быстро. Он успел запрыгнуть в салон вертушки, выхватить громоздкую «Беретту». Но пистолет, скорее всего, был для него тяжел. Выстрел вышел неудачным и только разозлил Родригеса.

«Обратка» прилетела мгновенно, практически снеся в мелкие клочья, всю голову пилоту. Что, что, но стрелял Сэм отлично. Правда не знаю до сих пор, умел ли он тогда, качать маятник.

Он растерянно смотрел то на меня, то на бренные останки пилота. Печально качал головой. Потом вдруг молча обернулся и обнял меня. На его почерневших от недосыпа и грязи глазах стояли слезы

— Прости, командир я тебя опять подвел.

— Всех нас подвел.

— В смысле?!

Тут уж в растерянности был я, все живы, вертушка наша путь домой свободен. Тут уже удивленно смотрел на меня лейтенант.

— Я ж грохнул пилота! А не надо было.

Я похлопал его по мокрому от дождя комбинезону и посмотрел в его расстроенные глаза и успокоил.

— Почему не надо? Что, команда была другая?

— Я сказал, нам нужна вертушка, а пилот по возможности.

— Вертушка, как ты видишь жива и здорова.

— А пилот нам не нужен! Я сам поведу вертолет.

Он неожиданно бросился мне на шею и повис как молодая девчонка радостный и возбужденный. Мужественный креол крепко прижимал меня к себе здоровой рукой с блестящим Кольтом, положив подбородок мне на плечо.

— Ладно хватит обниматься за работу

— Давай, я обработаю рану.

— Не надо я сам! Говори, Кэп, что делать!

— Я там впереди видел место для засады у камня на тропе. Давай туда, двигаем, потихоньку. — я подтолкнул его нежно в направлении засади и тихо сказал.

— А мне надо осмотреть по-быстрому вертушку, выкинуть весь хлам, который ты мне оставил в подарок.

Я улыбнулся и поправил ему на разгрузке нож, и, не оборачиваясь, полез в кабину вертолета.

Проверка вертушки заняла у меня несколько минут. Беспилотники нагло опаздывали. Белый испанский скунс оказался на удивление легким. Я отволок его в стаю к моему мертвецу и кинул у бочек с авиационным горючим.

Где-то на горизонте показались тонкие белые следы пуска ракет, и я мгновенно упал на осколок скалы рядом с Самуэлем.

Это было, скажу я вам фееричное зрелище. Четыре первые ракеты ударили по точно размеченным лазером целям. На высоту метров пятидесяти поднялось ярко-оранжевое, с серыми вкраплениями живой и мертвой материи, грибовидное облако.

Вырвавшийся из самой преисподней огонь осветил ярче солнца все вокруг. Ударная волна обрушила на нас мелкие ветки, камни и золу пожарища. Обжигающий ураган смерчем пронесся по территории базы выплавляя все в радиусе двухсот метров. Затем последовали еще четыре удара ракетами и вход пошли планирующие, вакуумные бомбы.

Пять минут ужаса, тридцать секунд армагеддона и все было кончено. Оставалось лишь дождаться прихода ребят и убираться отсюда домой.

— Вперед на зачистку!

Я и Сэм неслись вперед сломя голову. Мы перепрыгивая через навороченные коряги и препятствия. Я их сразу не заметил, но свист пуль, пролетающих мимо, услышал хорошо. Я прекрасно видел срезанные ветки, и буквально кожей ощущал косые стежки каменных осколков по моему лицу и рукам.

Мы упали на бегу, как подкошенные, сбитые взрывом ручной осколочной гранаты. Она, перевернувшись в воздухе пару раз, взорвалась в неглубокой ямке, в каких-то пяти метрах от нас. Раскатившись в разные стороны, как болванчики в боулинге, мы замерли на позициях, ощупывая себя руками. Но, кроме мелких порезов и разорванного хаки, иных повреждений не было.

Высунувшегося посмотреть на дело рук своих бандита я срезал, не целясь короткой очередью. Он с хрипом упал на землю и медленно пополз к себе в нору. Другого наверняка серьезно зацепил Сэм, в тот момент, когда он пытался затащить раненого в укрытие.

Я показал Самуэлю, что вижу четверых, он, что видит троих, включая двух тяжело раненых.

Ситуация была патовая. Обе группы закрепились на временных хорошо укрепленных позициях, не затронутых воздушными ударами. И все мы имели жесткую мотивацию. Обе противоборствующие стороны хотели выжить. Оставалась только одна надежда, держать их здесь на позиции, до подхода наших ребят.

Неожиданно, резко зашипела радиостанция и раздался взволнованный голос Вадима

— Славка, ты как?

О, как же я рад был его сейчас слышать, обнять и расцеловать его. Они были живы. Я подал знак Сэму, что наши ребята живы и выдвигаются в нашу сторону.

— Кэп, продержитесь минут семь.

— Мы на подходе!

Я повернулся лицом к Родригесу и показал ему сектор обстрела справа. Он молча кивнул головою. Повернул ствол своего автомата в сторону засады, отсекая возможность непредвиденной атаки.

Я менял позицию от места к месту, на бегу с перекатами. Мой раскаленный автомат обстреливал сусликов с тату, не давая им возможности высунуться из норы или поднять головы. Они слабо огрызались, экономили патроны. Они уже поняли, что нас двое и численный перевес на их стороне.

Скорее всего, сейчас, они готовили встречную атаку в надежде пробиться к своим на временный аэродром. Жаль, что не все можно рассчитать или предвидеть.

Они ударили раньше. Просто встали в наглую и пошли, осыпая все вокруг свинцом и разбрасывая гранаты. В пылу боя я не заметил, как рядом оказался Самуэль.

Нам удалось существенно проредить их нестройные ряды, отминусовав еще двух подонков, но счастье оно так непостоянно и быстротечно.

— Слава, в сторону, граната.

Этот взбешенный и рычащий крик, смесь яростной злобы, любви и нежности, срывается и летит в мою сторону заглушая все остальное. Он непонятен, неразборчив, его в короткий и беспощадный полет сопровождает пике Сэма, накрывающего меня своим телом.

Громкий хлопок, обжигающий ветер тротила, звон в ушах, слепые глаза и тишина. Я умер?

— Славка!

— Кэп, очнись, ты живой?

Возвращение из небытия, прискорбно и ужасно. Кто-то с силой хлещет тебя по лицу и при этом целует в губы взасос, наполняя твои легкие перегаром взрыва и тяжелого табака. Кто-то чуть не ломает ребра, массажируя тебе сердце, прыгая на нем от всей души.

Ты приходишь в себя медленно, отдаляясь от светлого и спокойного коридора, в котором ты был еще минуту назад.

Я с трудом разлепил слезящиеся глаза и увидел радостно улыбающееся широкой улыбкой лицо моего друга.

— Пацаны, он живой!

— Помогите поднять его.

Три пары заботливых рук подхватили и прижали меня спиной к поваленному дереву. Я вяло осматривал окружающих постепенно приходя в себя.

— Где Сэм?

Этот мой тихий шепот исходил откуда-то со стороны, слегка оттеняя громкий звон в ушах.

— Лейтенант жив! Но тяжелый!

— Он был в сознании, а ты нет.

— Мы думали тебя, положили.

— Мы тебя уже осмотрели!

— У тебя контузия, проникающих и сквозных ранений нет.

— Слышишь, Славка? Мы подошли вовремя!

Я уперся руками в землю, повернулся на бок и ухватив тяжелую ветку дерева, начал вставать.

— Серый, помоги!

Молодой сержант стоял передо мною в грязном и вонючем хаки и упершись ногами в скользящую, липкую, как смола глину, помогая мне встать на ноги.

Рауль занимался перевязкой Сэма. Глаза Родригеса были закрыты, учащенное дыхание выдавало большую потерю крови.

— Вадя приготовь переливание, у меня с ним одна группа крови.

— Кэп ты сдурел, какая группа крови, у тебя ее почти нет, у меня такая же!

Я посмотрел на него колючей улыбкой и оголил клыки.

— Вадя, он мне жизнь спас. Это то малое, что я могу для него сейчас сделать!

— Ладно! Как скажешь! Серега, готовь сменные иглы для двух доноров.

Через полчаса мы начали подъем на холм к вертолету. И, если раньше это заняло бы пятнадцать минут, то сейчас нам понадобилось что-то около часа. Вертушка была жива, здорова и улыбалась нам обеденным солнцем, которое отражалось в больших глазницах передних плексигласовых обтекателей.

— Кэп, как самочувствие, сможешь?

Вадим участливо смотрел на меня, помогая закрепить пятиточечные ремни.

— Лететь это не пешком! Да, лошадка?!

И моя ладонь ласково потрепала панели приборов «Хьюи».

— Как там Сэм?

— Все нормально?

— Пришел в себя! Но дышит неустойчиво!

— Передай ему, когда очнется, что теперь у него точно есть два кровных брата.

Вертушка нехотя, как молодая изголодавшаяся без секса женщина, слегка взвыла от удовольствия. Раздался томный стон двигателя и пропеллеры начали набирать обороны. Я упорно щелкал тумблерами продолжая программы запуска, регулировал педали путевого управления, координировал ручку оборотов «шаг-газ» и ручку управления циклическим шагом.

Давление лопастей срывало с ближайших веток веселящихся птиц, разгоняло серый и пыльный туман пожарища и сталкивало с небольшого обрыва два неприкаянных обезображенных трупа. Теперь двигатель набрал обороты и вышел на режим.

Я оглянулся назад и посмотрел на своих пацанов. В заляпанном дерьмом грузовом отсеке сейчас сидели и лежали измазанные чужой и своей кровью, дымом взрыва и пожарищ, мои бойцы, мои братья.

Все были живы, и теперь они расслаблено улыбались. Фляги с водою и спиртным гуляли из рук в руки по салону. Мы делали большие глотки и, попеременно, поливали свои разгоряченные, закопченные лица. Я тоже сейчас улыбнулся сам себе и тому счастливому чувству жизни, которое нас всех переполняло.

— Все, взлетаем пацаны!

— Взлетаем!

Вертушка уходила в ночь в закат пробивая грозовые облака и подставляла, как молодица, заходящему и теплому еще солнцу, свои аппетитные серебристо голубые, выпуклые бока. Вертолет разбрасывал, как блудница с шумом, копну тяжелых, сверкающих переливами лопастей и уносил нас в даль от эпицентра событий, туда. Мы живые возвращались туда, где нас с нетерпеньем ждали и любили. Но это не был конец этой истории, хоть мы и возвращались домой.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Исповедь сумеречного беглеца предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я