Самос

Xisco Bonilla

Историческая новела, которая повествует о перипетиях семьи греческого рыбака в Первую пуническую войну Альмицес Теопулос, молодой рыбак, живет с семьей на Самосе, греческом острове архипелага Додеканес. Случайное спасение двух жертв кораблекрушения станет причиной трагедии его семьи. Шел 264 г. до н.э, после смерти Александра Великого, противостояние интересов Карфагена и Рима, двух новых супердержав, привело к развязыванию первой пунической войны. В захватывающей драме герои погружаются в военный конфликт, развивающийся вокруг них. Им приходится противостоять своим хозяевам, кризису, болезням и другим поворотам судьбы. Это картина, отражающая обычный быт доримской эпохи на Средиземном побережье, от греческих островов, до Тира, Александрии и Карфагена. Новелла, в которой переплелись судьбы главных персонажей и исторические события, результат тщательного исследования об истории той мало неизвестной, но захватывающей эпохе: Средиземноморье, полное чудес, населенное финикийцами и карфагенянами, римлянами и пиратами, рабами и вольными. Что с ними происходило во времена, когда человеческая жизнь не очень ценилась?

V

Полуденное солнце ярко освещало порт Тира. Корабли, груженые экзотическим товаром, отправлялись по всем торговым путям Средиземноморья. На смену им в порт заходили корабли, возвращавшиеся из стран, расположенных по всему морскому побережью с самой восточной до самой западной его части. Два года назад прибрежный город Акрагант был осажден и сдался римлянам, которые своими гладиусами стремились установить свое господство в Средиземном море. Столько же времени прошло с тех пор, как дети Гермеса Теопулуса стали рабами. Два долгих года прошло с тех пор, как Альмицес, которому уже исполнилось двенадцать лет, стал Самосом, одним из множества рабов в доме Абты, богатого тирского купца.

— Ну, наконец-то, вон корабль! Самос, бери свои манатки и иди работать.

— Уже бегу, Айлос. Сейчас еще возьму список товаров.

— Поторапливайся, Самос. Корабль нужно разгрузить до захода солнца.

Паренек взял список товаров, которые должны были прибыть на этом корабле, складной стол, небольшую табуретку и письменные принадлежности и пошел за Айлосом. Они вышли со склада Абты у подножия городской стены перед портом и пошли быстрым шагом к причалу. С большого грузового корабля скинули швартовы. Парус был собран, все было готово к разгрузке. Самос поставил у причала стол, сел на табуретку и приготовился переписывать прибывший товар.

С тех пор как они с Наксосом попали в дом Абты, он все время думал о побеге, о том, как найти сестер. Оба мальчика говорили по-гречески. Именно по этой причине Айлос остановил выбор на них, чтобы поставить работать в порту. Когда их поселили в части дома, предназначенной для рабов, его надзиратель узнал, что Самос еще и писал на греческом. Это его особенно заинтересовало, и через пару дней оба мальчика уже работали на складах Айлоса. Функции Самоса сводились к ревизии и переписи товара, который поступал или отгружался со складов Абты, а Наксос помогал на погрузке-разгрузке.

За два года Самос и Наксос сдружились, этому способствовало то, что они оба говорили на одном языке, да и то, что они оба оказались в чужом для себя мире. Самос в свободные минутки начал учить Наксоса премудростям греческой письменности. Они вместе повторяли все, что выучили из чужого финикийского языка, который слышали каждый день в городе. В первые недели они все время находились в доме Абты под неустанным присмотром Айлоса и других рабов. У них было время узнать, как в Тире наказывали рабов за попытку бегства. Однажды из порта сбежал здоровый раб среднего возраста. Он обманул стражников, и, судя по слухам, даже сумел покинуть городские стены. Через два дня его поймал охранявший город патруль с двумя огроменными собаками. Люди говорили, что эти собаки достигали размеров коня. Они-то и разорвали несчастного на части. Останки раба доставили в дом Абты и выставили на несколько дней во дворе рабов в назидание остальным. Дети на время забыли о побеге и стали привыкать к своему новому положению.

Через полгода они уже свободно говорили по-финикийски. Айлос следил за каждым их шагом. Когда он увидел, что Наксос тоже умеет писать по-гречески, то перевел и его на позицию портового переписчика. Так мальчики стали напарниками: один проверял поступающие с кораблей товары, а второй контролировал отгрузку со складов. Как и большинство рабов Абты, их всегда сопровождала охрана. Правда, вскоре они стали пользоваться небольшими привилегиями: их лучше кормили, меньше нагружали физически. В целом, несмотря на рабское положение, жили они неплохо.

— Как там разгрузка, Самос? — мальчик вскочил от неожиданности. Он не привык слышать этот голос на причале. Старик Абта не часто удостаивал его вниманием.

— Мой господин, — Самос склонил голову, потупив взгляд, как его учили. — Товар поступил в полном объеме и отличного качества, кедровая доска очень хороша, как и тартуское серебро — высшего качества. Мы уже заканчиваем с разгрузкой и начнем отгружать товар, который заберет этот корабль.

— Отлично. Отправишь корабль, я хочу тебя видеть у себя. Айлос тебя проводит, — Купец прошел на конец пирса, где стояли подводы, придирчиво осмотрел кедр, который грузили на них. Около двадцати рабов были заняты на погрузке дерева под неусыпным надзором нескольких стражников, среди которых был и их управляющий. Некоторое время Абта наблюдал за их работой. Потом он повернулся и, не попрощавшись, отправился к складам.

Разгрузка корабля заняла чуть больше времени, чем ожидалось, но все прошло без проблем. Самос скрепил лист приемки товара печатью дома Абты, на которой был изображен здоровый бык со склоненной головой, готовый к атаке, и большое солнце над его рогами. Затем под неусыпным контролем Айлоса сложил свои рабочие инструменты и направился на склад. Там Наксос принимал товар, который поступил от Самоса, и составлял список нового товара на отгрузку. У них было пару минут отдыха, пока другие рабы выносили товар, предназначенный для погрузки на корабль.

— Хозяин Абта заходил? — Наксос с любопытством взглянул на Самоса.

— Да, он взвесил серебро, которое ты разгружал. Нам пришлось открыть сундуки, взвесить все, потом опять сложить слитки и запечатать ящики. А потом он под охраной увез их домой. А что?

— Он сказал, чтобы я после того отгрузки, зашел к нему. Мне немного страшно, мало ли ему что-то не понравилось.

— Почему ты думаешь, что он тобой недоволен?

— Ну право, Наксос. Мы уже два года как здесь. И когда это он кого-то из нас вызывал к себе?

— Ну вдруг он решил сменить ориентацию? — Наксос блудливо облизал свои губы и расплылся в улыбке. — Может, ему уже не нравятся девочки, и он хочет попробовать другие пути.

— Не придуривайся. Такое мне даже в голову не пришло, — Самос говорил серьезно. — Подумай о том, насколько опасная у нас работа.

— Не говори глупостей, Самос. Что опасного в том, чтобы записывать на папирусе, что мы принимаем и отгружаем?

— Все! Абсолютно все! Как ты думаешь, что с тобой сделают, если ты насчитаешь сто талантов серебром, а на самом деле их девяносто девять? Или в твоих записях будет записано, что отгружено пятьдесят амфор вина, а на самом деле отгрузили больше? Ты не думай, не все так просто в нашей работе, Наксос. Да, это не физический труд, но ответственность на наших плечах лежит огромная. И допусти я ошибку, не думаю, что Айлос или Абта не упустит возможности скормить нас свиньям. Именно поэтому мы и едим, и спим в лучших условиях, чем остальные.

— Может ты и прав, брат. Но я уверен, тебе нечего бояться. Не думаю, что Абта и Айлос сомневаются в твоей честности. Он тебя вызвал по какой-то другой причине. Может, он решил освободить тебя.

— Абта кому-то решил дать свободу? Глупости, я не знаю другого человека, сравнимого с ним по жадности.

После того, как груз был подготовлен к отгрузке со склада, настал черед Наксоса собрать свои принадлежности и отправиться на причал, чтобы удостовериться, что при погрузке на корабль ничто не пропало. Ребята обнялись, и Наксос отправился вслед за телегами, гружеными амфорами с зерном и обработанными мехами, на пирс.

Самос еще раз проверил товар, полученный с корабля, кроме серебра, которое забрал Абта. Удостоверившись в том, что все в порядке, он стал ждать Айлоса, чтобы он отвел его домой.

— Ты все проверил? — раздался за спиной голос управляющего.

— Да, Айлос, я готов. Я только серебро не смог пересчитать, остальное мы проверили с кладовщиком. Все в порядке.

— Все в порядке, серебро пересчитал Наксос. Теперь надо попасть домой до того, как стемнеет.

Они попрощались с кладовщиком и пошли через городские ворота к дому Абты.

— У меня есть вопрос, — взволнованно сказал Самос.

— Спрашивай, но у меня нет ответа.

— Откуда ты знаешь, что я хочу у тебя спросить?

— Я не знаю, что от тебя хочет хозяин Абта. Но не думаю, что у тебя есть повод волноваться. Если бы господин был чем-то недоволен, я бы это уже ощутил на собственной шкуре, — управляющий ударил в воздухе воображаемым кнутом. Как всегда, он улыбался, а Самос вспомнил, как их впервые отхлестали в доме рабов Абты в день покупки. Со временем Айлос показал себя как верный служака хозяина и последовательный охранник порядка среди рабов. Он был одним из трех управляющих рабами. Айлос отвечал за рабов, работающих по сделкам хозяина в порту. Другой управляющий контролировал рабов, работающих в доме, а третий — рабов, обрабатывающих земли хозяина за пределами Тира. И Абта, и его сын Абтен, в основном, общались только с управляющими. Отец больше интересовался делами в порту и дома, а вопросы, связанные с земледелием, делегировал своему сыну.

Самос и Айлос прошли по городским улицам, пересекли площадь, полную пестрой публики, и зашли в переулок, который заканчивался во дворе дома. Там они прошли в дверь, в которую Самос вошел впервые два года назад, вошли во внутренний дворик, и картинки из прошлого всплыли в памяти Самоса. Он вспомнил день, когда хозяин дал ему новое имя, с грустью вспомнил клятву, которую он и его сестры дали друг другу несколько часами ранее.

— Ожидай здесь, в саду. Хозяин скоро придет. И помни: не суй нигде нос. У хозяина глаза повсюду, — Айлос попрощался с ним и исчез за одной из дверей.

Самос стал разглядывать красивые апельсиновые деревья, растущие в саду. Весна пришла и в этот маленький уголок земли. Дворик Абты наполнился ароматом цветущих деревьев и напоминал филиал Олимпа. И, несмотря на то что Самос лишь однажды побывал в этом саду, шквал воспоминаний накрыл его. Альмицес вспомнил все, что забылось в повседневной рутине. Перед глазами встали сестры, играющие в пещере у пляжа, они смеялись, очищая ракушки от песка. Вот его отец отправляется с ним на рыбалку. Замар приглашает их на борт. Гибель Тельмы. Печаль и боль тех дней снова наполнили сердце Самоса. Слезы потекли по его щекам. Голос за спиной вывел его из оцепенения:

— Смотрю, ты быстро управился с отгрузкой, — Абта шел к нему с угла двора. Его размеренный уверенный тон соответствовал богатым одеяниям хозяина. Казалось, что с ним разговаривает настоящий принц.

— Да, мой господин, — Самос занервничал, он боялся, что хозяин угадал его мысли.

— Ты, наверняка, задавался вопросом, для чего я тебя вызвал? — Абта явно наслаждался выражением беспокойства на лице паренька.

— Любое Ваше решение — правильное, мой господин, — ответил Самос, помня уроки Айлоса.

— Ты знаешь, что большинство моих рабов в порту говорит на греческом, — Самос кивнул. — Мне нужен человек, которому я могу доверять, чтобы вести все мои сделки. До сих пор мой верный Полийирос, тоже грек, был моим личным рабом. Он сопровождал меня во всех моих делах в Тире и в некоторых поездках. — Самос смутился. Он знал старика Полийироса, сухопарого невысокого очень сдержанного мужчину, который часто сопровождал Абту во время его визитов в порт. Они даже изредка перебрасывались парой слов о делах. — Так вот, Полийрос сегодня помер, даже не предупредив меня, — казалось, Абта был обижен.

— Сожалею, мой господин. — Самос вспомнил, что уже несколько дней Абта приходил в порт один.

— А уж как я сожалею, теперь некому вести мои дела. Хотя, я решил, что ты его заменишь, — Самос удивленно смотрел на хозяина. Правильно ли он его понял? — Ты отлично говоришь и пишешь на греческом, за время с твоего приобретения ты выучил финикийский, и даже пытаешься на нем писать. — Паренек покраснел, понимая, что Абта был в курсе его маленького секрета. — Удивлен? — Самос не сразу ответил, вспомнив слова Айлоса о том, что у хозяина уши были везде.

— Да, мой господин, — подтвердил Самос, не поднимая глаз. — Я немного умею писать по-финикийски.

— Отлично, с сегодняшнего вечера ты перебираешься в покои для управляющих рабами. Несколько месяцев ты будешь учиться писать по-финикийски, а также должен научиться говорить и писать на латинском и египетском. Это жизненно необходимые языки для моих дел. С сегодняшнего дня я наделяю тебя полномочиями управляющего рабами. Если кто-то из рабов посмеет ослушаться тебя, ты должен немедленно наказать его. И если рабы, которые находятся под твоим руководством, не будут выполнять свои обязанности, ты будешь первым, кто будет наказан.

— Но, господин, мне всего двенадцать лет, — попытался возразить паренек.

— Тем лучше, так я обеспечу тебе хорошее воспитание, без всяких вредных влияний. Полийрос, между прочим, родился рабом в этом доме, и занял эту должность, которая теперь твоя, когда ему было одиннадцать лет. Немало воды утекло с тех пор. Он был рабом, ответственным за ведение дел моего отца, и когда я сменил отца более пятнадцати лет назад, он уже отлично справлялся с делами. Естественно, я жду этого и от тебя. Ну, а сейчас иди, за дверью тебя ждет Айлос, он тебе передаст инструкции на завтра. — Самос поклонился и ретировался. За дверью Айлос поздравил его с повышением, — для рабов это было именно так, — и подробно рассказал о его новых функциях. Оказывается, Самос стал одним из четырех рабов, наиболее ценимых Абтой. Это означало, что теперь у него была возможность пользоваться преимуществами, которые себе не всякий свободный человек мог позволить. И, конечно, могли возникнуть проблемы с другими рабами, которые надеялись занять место, которое теперь занимал Самос.

Вернувшись к себе, Самос рассказал своему товарищу по несчастью о том, что случилось с ним. Наксос обиженно молчал, он не хотел терять такого напарника. Смена положения Самоса также означала и некоторое удаление мальчиков друг от друга. Теперь они смогут видеться только, когда Абта будет заходить на склады. Да и что говорить, Наксос ревновал: почему Абта остановил свой выбор на Самосе, ведь он был младше. Альмицес пытался донести до друга, что он ничего не сделал для этого, что он все также остается рабом. Но во дворике для рабов ждал Айлос, разговор нельзя было затягивать, и мальчики крепко обнялись на прощание. В тот вечер незаметная трещина пролегла между ними. Что будет дальше, мало кто знал.

От сильного удара Тира упала на пол. Металлический привкус крови наполнил ее рот, кровь тоненькой струйкой потекла из нижней губы. Тира рыдала и молила о пощаде. Но муж был в ярости, его ужасные крики разносились на весь дом, а может, и за его пределы. Их малыш, который безмятежно спал до этого в своей колыбельке, проснулся и расплакался.

— Пожалуйста, милый, я не буду больше, — но ее агрессор лишь одарил ее презрительным взглядом. Кровь в его жилах кипела. Он не желал остановиться. Вместо этого, он отступил на шаг, отвел ногу назад и со всей силы ударил ее под дых.

— Сучка! — сплюнул муж. — Я же тебе сказал, чтобы ты не выходила из дома ни под каким предлогом! — Тира корчилась от боли на полу, обхватив себя руками. Малыш рыдал все громче и громче.

— Пожалуйста, умоляю, Клидий, не надо больше! — но ее мольбы только заводили мужчину, он продолжал наносить удар за ударом, то кулаками, то ногами.

— Остановитесь! — в комнату, размахивая руками, вбежала Клеанта. — Не бейте ее! Прекратите, господин! Вы же ее убьете! — Клидий повернулся к ней. На его лбу проступили вены, казалось, они сейчас взорвутся. Не хватало только, чтобы какая-то дура-рабыня указывала ему, что делать.

— Иди и ты сюда! — он схватил рабыню за руку и сорвал с нее тунику. Тело девушки оголилось, обнажив колышущуюся нежную грудь. Взгляд хозяина скользнул по ней и спустился к бедрам. Клеанта руками пыталась прикрыть свою наготу. Истерзанная Тира воспользовалась паузой и отползла подальше в угол комнаты, успокоить плачущего ребенка у нее не было сил. Клидий потащил отбивающуюся изо всех сил Клеанту к кровати.

— Сейчас ты у меня получишь то, зачем пришла. — девушка вырывалась из крепких объятий хозяина, но их силы были явно неравны.

— Отпустите меня, хозяин! — она в панике закричала.

— Заткнись, грязная тварь! — Клидий был возбужден и кинул рабыню на кровать. — Нечего было вмешиваться.

— Именем богов, Клидий, отпусти ее! — За спиной раздался беспомощный стон жены, но он не собирался отказываться от своих намерений. Уже давно он желал возобладать этой рабыней, и вот он, подходящий момент. Клеанта продолжала сопротивляться и вонзила ногти в плечо хозяина. Он отвесил ей оплеуху и перевернул ее лицом вниз. Сейчас он ей покажет, чего она на самом деле достойна.

Привлеченная криками госпожи, вслед за Клеантой в комнату вошла Нериза. Она видела, что хозяин бил Тиру ногам и видела, как вошла Клеанта. В ужасе она наблюдала за разворачивающимися событиями. Не впервые хозяин избивал ее госпожу, но никогда раньше с такой жестокостью. А теперь он еще собирался и Клеанту изнасиловать. Клеанта стояла на коленях стояла у кровати, хозяин склонился над ней и задрал свои одежды, чтобы войти ее. И Нериза схватила стул и с силой опустила его на голову хозяина.

— Ты убила его, — прошептала обескураженная Тира. Больше всего она боялась, что ее муж снова поднимется. Нериза не двигалась. Она, как каменное изваяние, стояла над телом хозяина Клидия. Клеанта повернула голову тогда, когда ее хозяин сползал без памяти на пол спальни. Она утирала слезы и осматривалась вокруг, чтобы понять, что же произошло. Она не видела нападения на Клидия. Тира, превозмогая боль, встала и подошла к ребенку. Бедный малыш никак не могу успокоиться, а Нериза опустила стул и склонилась над хозяином.

— Он мертв? — Клеанта оделась. На самом деле, любой возможный ответ пугал ее.

— Он еще дышит, просто потерял сознание, — Нериза посмотрела на Тиру, которая укачивала малыша.

— Он очнется и убьет вас. Уходите, — рабыни переглянулись.

— Госпожа, когда хозяин очнется, он захочет убить нас троих. Он же чуть не убил Вас сегодня, — Клеанта узнала стальные нотки в голосе Неризы, которые впервые услышала от нее в день продажи два года назад.

— Нет, вы просто не знаете его. У него сегодня был трудный день. На самом деле, он не способен причинить боль кому-либо. Он хороший. Когда он очнется, у него будет другое настроение. Я сама виновата, нечего было гулять в винограднике.

Конец ознакомительного фрагмента.