Фаетон. Книга 3. Панацея

V. Speys

Угасание солнца заставляет обитателей планетарной системы искать выход из резкого ухудшения климата. Союз Ученных ищет выход из надвигающейся катастрофы…

Глава первая

Эта зима была особенно холодной. На улицах города сквозь седую мглу злого колючего тумана просматривались редкие прохожие, закутанные с ног до головы в теплые одежды. Красный диск солнца висел в фиолетовой дымке неба, бросая

медные лучи на скованный лютым морозом город. Машин практически не было видно. Город казался пустым и холодным. Неприветливо отсвечивали окна домов частичками свободных от намерзшего льда стекол.

От громадных отвалов снега на обочинах, от седого тумана и тишины становилось не по себе, пробирала дрожь, и чувство обреченности закрадывалось само собой в сознание людей. Никто толком не знал, что творилось с природой, ходили разнообразные слухи. Но все, особенно пожилые, сходились в одном; что-де вот в детстве какое было лето теплое и сухое, без проливных холодных дождей, без шквалистых холодных ветров, и — какие зимы… Газеты старались умалчивать о переменах в природе, ссылаясь на столетней давности подобного рода явления, призывали не обращать внимания на изменение климата. И рассказывали наперебой об интенсивной работе ученых над решением проблемы энергетического кризиса, на нехватку бензина и топлива вообще.

Паники, как таковой, не было. Заводы работали, школы продолжали учить детей, продовольствия было вдоволь. Общество не знало войн, насилия, и жизнь текла вообще неплохо.

Столица жила обычной жизнью северного города. В один из таких зимних дней вышел на улицу молодой человек в песцовой шубе с поднятым воротником. Сквозь вязаную маску из толстого шерстяного материала заструился пар от дыхания. Лица не было видно, только две щелки для глаз. Он вышел на середину улицы и шел в направлении высотного здания со шпилем, исчезавшим в выси, «растворяясь» в морозной мгле. Под ногами хрустели мелкие хрусталики льда, истирая, как наждаком, подошвы широких песцовых унт. Дорога была довольно длинной. Кажущееся близким здание уходило под искажением оптического обмана вперед. Но наконец, он ступил на ступеньки широкой террасы перед парадным входом. Пар с подогревающихся ступеней на мгновение закрыл фигуру, но этого мгновения было достаточно для того, чтобы молодой человек с легкостью преодолел с десяток гранитных аккуратно подогнанных плит и очутился перед тисненной золотистым шрифтом вывеской: «СОВЕТ ПЛАНЕТ».

Массивные двери открылись, впуская человека в просторное фойе, куда за ним ринулся мороз и растаял там, превратившись в густые клубы пара. Очутившись в тепле, он с нетерпением сорвал маску, обнажая красивое с правильными чертами лицо с большими голубыми и холодными глазами. В гардеробе услужливый робот-швейцар принял шубу и унты и подал удобные тапочки. Молодой человек вздохнул свободнее. В фойе никого не было. Он вошел в лифт и поднялся на пятый этаж. В просторных коридорах, устланных мягкими ковровыми дорожками, сновали озабоченно люди. Одни бегали с папками под мышкой, другие спокойно расхаживали парами меж зелени уютных уголков.

Среди всей этой суеты навстречу молодому человеку вышел средних лет мужчина в светло-сером костюме с приветливой улыбкой на лице. Он протянул руки в приветствии и тепло пожал обеими протянутую руку в ответ пришедшим.

— А! Тео, рад тебя видеть.

— Здравствуй, Сон. — Ответил пришедший.

— Сегодня мой доклад на Совете.

— И что, все представители прибыли? — спросил Тео.

— Да. С отдаленных планет Гелии, Медии, Тирии и Су.

— Кстати, на Су ощутим коализ?

— Пока нет, но на полюсах, где были условия, уже холод идет миграция к экватору.

— Да-а. Что нас ждет?! — с грустью сказал Тео.

Сон промолчал. Они подошли к открытым дверям, ведшим в зал, сплошь уставленный креслами с мягкой зеленой обивкой. Представители ученого Мира с четырех планет собрались в зале. Суровые лица глядели строго на возвышающуюся впереди трибуну, где занимали места Сон, Тео и еще восемь человек, по двое избранных в Президиум от каждой планеты. Первым с места выступил Сон: — Я буду краток. Необходимо решить проблему жизни, как выжить. Поэтому мы все здесь, поэтому живем под одной крышей, поэтому мы распоряжаемся доверенной энергией из иссякающих ресурсов. Кто желает высказаться?

Первым поднялся невысокого роста с узкими щелками глаз человек в Президиуме.

— Гелион, тебе слово. — Объявив выступление представителя планеты Гелии, Сон сел.

— Я буду тоже краток, — начал Гелион, — дайте нам возможность переселиться на Су.

В зале зашумели. Послышались реплики: — А мы что же, по-вашему, Гелион?

Сон поднял руку, призвал к спокойствию. — Я неоднократно предупреждал, уважаемый Совет, что на Гелии нет реальных условий для жизни. Цивилизация практически живет за счет остальных. Есть ли смысл терпеть такое. Но представители Су категорически противятся этому.

— Мы не претендуем на экваториальную часть! Отдайте нам полюса! — кричал в исступлении Гелион.

Сон снова поднял руку, призывая к спокойствию. Свет в зале мгновенно потух. Поплыла голограмма синих от снега просторов закованных в льды городов и пустующих фабрик, заводов, жизнь, казалось, покинула планету холода и мрака. Но кадр сменился, показывая удушливые улицы, освещенные тусклым светом электрических ламп подземелья. Люди в обветшалой одежде, полуодетые, почти слепые, без дневного света, глядели широко открытыми глазами в объектив фотокамеры с мольбой. Сердца дрогнули. Каждого стало мучить угрызение совести.

— Я требую отдать нам полюса Су! — прозвучал голос Гелиона в тяжелой свинцовой тишине зала. На зеленом табло над головой Президиума Совета зажглась цифра 1400 — голоса, поданные за переселение с планеты Гелии на Су. Победа Гелиона была принята Советом восторженно, под рукоплескания зала Гелион со своим Советником оставили зал, поднялись этажом выше для разработки плана по переселению на Су. Оставшиеся вновь зашумели. Снова вмешался Сон.

— Если ни у кого нет предложений, то можно разойтись и возобновить наше сто первое заседание завтра. Но, помните все, зачем мы здесь?

Зал сидел тихо. В мертвой тишине все ждали чуда, которое бы спасло от неминуемой гибели.

— Дайте мне слово? — поднялся в середине зала представитель из делегации планеты Медии.

— Назови себя и пройди на трибуну. — Сон указал широким жестом место для выступлений.

— Я, Гай, командир корабля из Медии, доставившего сюда делегацию ученых. Стройный мужчина средних лет пробирался между рядами к трибуне. Когда он занял место выступающего и свет осветил его светлые волосы, зал увидел необычайно красивое лицо и умные серые глаза, смотревшие открыто с чувственным участием, сознающим всю глубину трагедии.

— Я не знаю энергетических возможностей Союза, но твердо убежден, что мы не один во Вселенной.

— Пожалуйста, конкретнее? — торопил Сон.

— Мое предложение покажется смешным, может быть, наивным, но в сложившейся ситуации…

— Не тяни, говори, что предлагаешь? — перебили его из зала. Бесцеремонное обращение с космонавтом давало право ученым, занимающим почетные места в Союзе и среди населения планет, а, кто такие космонавты, — растратчики и так скудных запасов энергии, которая попросту выплескивается в реактивные трубы кораблей.

— Я прошу одного. Поиска высокоразвитой цивилизации, которая наверняка знает, как избавиться от надвигающейся катаклизма.

Зал загудел, как улей.

— Нам незачем тратить драгоценное топливо на детские забавы!

— Мы не сумасшедшие!

Сон вновь вмешался. Зал затих.

— Дорогой Гай, вы ведь знаете, что жизнь во Вселенной почти невозможна. Теории Вероятностей дает мизерный процент ее существования.

— Но все, же дает! — не сдавался Гай, — да космическое пространство кишит высоко развитыми цивилизациями, вы не сталкиваетесь с ними, потому, что теоретики…

— Наш возраст — два миллиарда лет. За этот промежуток цивилизация не обнаружила себе подобной в нашей галактике! — настаивал Сон, — трезвый рассудок подсказывает…

— Я тебя перебью. Сон. — Неожиданно вмешался Тео. — Я, как астрофизик, хочу предостеречь тебя, ведь в безумных, порой абсурдных решениях есть доля истины.

— Спасибо, Тео! — Гай благодарно взглянул на астрофизика, — Итак, я предлагаю обследовать соседние галактики путем внедрения наших звездолетов во все направления Космоса и зондирование радиотелескопами всего возможного пространства. Не может быть, чтобы нигде не было развитых существ.

В зале воцарилась мертвая тишина. Гай воспользовался этим и затерялся в зале. Ученые задумались. Прошло минут десять. Все сидели молча. Надежда на спасение — это еще не само спасение, а времени на абсурдные идеи нет, нужны действия. Предложение Гая

осталось не услышанным.

— На сегодня все. — Сон сделал жест рукой, призывающий разойтись. Ученые вставали и выходили по одному из зала.

— Ты, Тео! — тепло говорил Сон, — не хочешь переселяться в Совет?

— Нет, я чувствую себя гейянином, пока хожу по этой земле, как человек.

— Ну, ну! — похлопал Сон по плечу молодого человека. — А сейчас что намерен делась?

— Буду обдумывать предложения Гая.

— Ты меня извини, но заниматься сейчас бредовыми идеями значит навлечь на себя ворох насмешек…

— И стать шутом? — закончил Тео.

— Ты же умный человек и поймешь меня правильно.

Сон проводил его к лифту. Тео вздохнул с облегчением лишь тогда, когда за ним закрылись массивные двери Совета. Сквозь толстую вязь шерстяной защиты проникал семидесяти пятиградусный мороз, остро щипая кончик носа и щеки. Время от времени Тео растирал меховой рукавицей лицо, пока не разогрел, и уже мог идти по улице свободно. Он продвигался довольно долго, и лишь когда перед ним возник жилой квартал из

плоских пятиэтажных домов, остановился и вошел в подъезд одного из них.

Дверь овальной конструкции была герметичной. Холод внутрь лестничного марша пятиэтажки не проникал, но и войти в такой дом тоже не просто. Жильцам необходимо знать код, который набирается на клавиатуре, тем, кто не знает кода, попросту, гостям, отвечает по радио сам хозяин. На запрос Тео ответил мелодичный голос женщины.

Щелчок замка — и клубы пара заструились в дверной проем вместе с гостем. Тео легко вбежал на пятый этаж, где в уютной и просторной комнате жила хозяйка голоса. Она ждала его у открытой двери квартиры. Ею оказалась красивая миловидная женщина, стройная, с длинной русой косой и ровным прямым носом. Глядя на ее лицо, придирчивый взгляд не смог бы обнаружить черт, не гармонирующих с безукоризненным овалом лица и чуть раскосым разрезом светло-зеленых глаз. Она смотрела на Тео, как на хорошо знакомого человека открытым добродушным взглядом, жестом приглашая войти.

— И уж думала, не придешь. — Сказала она.

— Ну почему же? Мне всегда здесь думается лучше.

— Да?! Это приятно слышать.

— Да, и я бы хотел остаться у тебя, Леа.

— Я буду рада. Иди на кухню, я приготовлю кофе.

— Спасибо.

Она ушла коридором на кухню, а Тео, словно пришел домой, бесцеремонно начал снимать верхнюю одежду. В квартире было тепло и уютно. Тихо жужжал кондиционер.

Ступая мягкими тапочками, Тео вошел в комнату. В зеленом уголке, сплошь заросшем тропическими растениями, щебетали разноцветные птицы. Было особенно уютно здесь, и живой уголок природы никак не вязался с тем, что творилось на улице.

Тео приблизился к попугайчику. Нахохлившись, он сидел неподвижно на жердочке внутри большой клетки. Бусинки глазки время от времени закрывались в полудреме.

— Как дела, Яша? — спросил Тео.

— Я старая плешивая птичка! — прошипел попугай, — а ты, как

дела, как дела?

— Ну какая же ты плешивая? Ты, Яша, красивый, умный.

— Давай поцелуемся! Давай поцелуемся! — загалдел попугай, старательно изображая звуки поцелуев.

— Давай поздороваемся! — настаивал Тео.

— Зачем мне твоя рука? — шепелявила птичка. — Ты лучше, милый, о спорте поговори.

Громкий смех женщины привел Тео к действительности. С маленьким подносом за спиной стояла Леа, на нем были две чашечки парившего кофе. Оба засмеялись и уселись за журнальный столик.

— Кофе еще есть? — спросил он.

— Как видишь.

— Да, да! — вспоминая запрет, наложенный Советом Планет, Тео прикусил язык. Только им было известно, что поставщик продуктов остался один-единственный, это планета Су. Пока на ближайшие сто-двести лет хватит всем, а дальше, что будет дальше? Этого не знал никто.

Молчание нарушила Леа.

— Ну, что там слышно о погоде?

— Ничего особенного, сто лет тому назад такое явление уже наблюдалось.

— А, не рассказывайте нам сказки. — Махнула рукой женщина, — Ты думаешь, что вы такие умники, и не подозреваете, что все говорят вокруг.

Тео насторожился: — Ну и что же?

— А то, что наступает оледенение.

— Да ну?

— Вот тебе и ну.

— А что же произойдет весной?

— Это я у тебя должна спросить, что?

— Ну, положим, большое потепление.

— Я бы этому поверила, — возразила женщина, — если бы, глаза ее уставились мечтательно куда-то вдаль, — если бы ты не свозил меня к морю на лазурный берег Су.

— О, Леа. А представь себе, что там сейчас так же тепло, как и тогда.

— И помнишь, там мы купили этого болтливого Яшу.

— Как же. Ты ведь сама настаивала на этом.

— И не подозревала, что оно окажется такое болтливое. Ровно в шесть утра вскакивает и начинает подымать гвалт. Вся живность за ним просыпается, а вот сейчас, паршивец, спит…

Леа увлеченно говорила о птицах, о видеофильмах, о своих занятиях по изучению систем владения телом и обо всем, что помогало занять себя в длинном зимнем времени, давно уже люди Геи не работали на фабриках и заводах. Оснащенная высокоточными роботизированными комплексами, промышленность Геи давала все необходимое.

Тео не слушал ее. Он сосредоточенно думал о предстоящем поиске выхода из сложившегося положения. Ведь ему делать доклад, что скажет он Совету?

— Ты, Леа, занималась вопросами генетики, не так ли?

— Да. Но это было так давно. Нашу лабораторию распустили.

— Видишь ли, возможно, тебе придется вернуться к своим работам.

— О, дорогой Тео, я буду счастлива!

— Ну что ж, будем считать, что это твое согласие.

Женщина расплылась в благодарной улыбке. Она встала и подошла, привычно уселась к Тео на колени и нежно поцеловала его в губы. Он чуть отстранил ее.

— Положение, Леа, очень серьезное. Но, как известно, безвыходных ситуаций нет.

— Ты, милый, говоришь загадками. Точнее можешь выразиться?

— Нас заставили молчать.

— Кто?

— Президиум.

— Но ты, же в его составе?

— Да, и я голосовал за это.

— Тогда молчи.

Женщина задумалась. Ей стало вдруг грустно и неуютно в теплом пространстве квартиры.

— Идем спать.

Она увлекла Тео в спальню. Вскоре оттуда послышался смех, беззаботный и радостный…

— Слово предоставляется Совета Ученых, Тео! — голос Сона известил выступление астрофизика.

Тео встал, подобрал бумаги в папку и медленно двинулся к трибуне. Зал напряженно вглядывался в молодого человека 1400 парами глаз. Наконец, он взошел на трибуну. Некоторое время шуршал исписанными листиками. В облике его все читали ту спокойную уверенность, которая приходит с мудростью к маститым ученым.

— Уважаемые коллеги, представители своих планет. На обсуждение выносится вопрос поиска разумных существ… — Зал взорвался от возмущения, кто-то даже свистнул. Как выстрелы, посыпались реплики в его адрес. Стараясь перекричать зал, Тео громко сказал: — Даю вам полчаса на голосование, и если большинство будет за, то Президиум изложит дальнейший вариант действий уже в этом направлении…

— Он надеется еще на Президиум!

Зал вновь загудел, как улей. Тео не стал складывать бумаги в папку, он сошел с трибуны под вой присутствующих. В фойе у окна, из которого хорошо видна площадь, застал

его Сон.

— Я тебя предупреждал.

— Думаю, с нашим проектом все кончено…

— Тебя требуют выдать на суд ученых. Благодари Бога, что я тебя хорошо знаю, и Президиум тобой доволен, но спасти тебя уже не в наших силах.

Тео опустил глаза. На скулах заиграли крутые желваки, руки сжались, в бессильной злобе стучало сердце. Сон выжидал, глядя на Тео.

— В самый раз тебе исчезнуть.

Тео внимательно взглянул на коллегу.

— Я имею в виду законсервированную станцию, исчезнешь, пока утихнут страсти.

Тео тяжело вздохнул. Суд ученых — страшная кара, лишающая многих привилегий. Неожиданное предложение Сона говорило о том, что и он не поддержит Тео, если тот не примет эту единственную «соломинку», как спасение.

Ученый посмотрел на Сона. В его серых глазах искрилось недоумение и досада. Но медлить нельзя, иначе Совет вычеркнет его из своих рядов.

— Я согласен. — Коротко ответил Тео.

Домой он пришел поздно. Долго возился с громоздкой одеждой, снимая теплые и неуклюжие вещи в коридоре. Прогулка по скованному морозом городу несколько успокоила расшатанные нервы. Тео устало вдохнул, когда после теплого душа мягкий домашний халат принял его в свои объятия, и вошел в спальню.

Мигающий глазок сигнала сиял в темноте комнаты, призывая хозяина к телефону. Тео неохотно подошел, щелкнул кнопкой, и в ту же секунду раздался звонок.

— Алло. — Сказал он в трубку.

— А, это ты? Пользуешься благами, а мы должны урезать свои пайки для тебя?.. — Кричал в трубке мужской, хриплый голос.

Тео машинально бросил трубку. Взялся обеими руками за голову, потер виски, глаза, затем дернул за шнур телефона, отключая его. В это самое время в дверь позвонили.

— Кошмар какой-то, покоя нет из-за одной оплошности.

Он резко рванул дверь спальни и в мгновенье ока очутился у выхода. Когда в дверном проеме образовалась достаточная щель, в нее буквально влез незнакомец. Повисая на предохранительной цепочке, он выпалил: — Здесь живет астрофизик Тео? — и, осматривая живыми карими глазами хозяина, продолжал удовлетворенно: — Тео, вы меня должны выслушать?

— Я не принимаю по ночам. — Раздраженно начал астрофизик, пытаясь захлопнуть дверь. Но незнакомец уперся сапогом в проем и уже орудовал ею, пытаясь открыть дверь.

Тео не ожидал такой наглости, в крайнем изумлении отступил от двери.

— Вы должны меня выслушать, иначе я взломаю дверь! — угрожал незнакомец.

— Говорите. — Сдался Тео.

Незнакомец, несколько успокоившись, начал сбивчиво: — Я математик Понтий, — этих слов было достаточно. Вспомнились блестящие работы математика в области теоретического моделирования пространственных взаимосвязей, и Тео уже внимательнее стал слушать.

— Я математик Понтий, — повторил он. — Мне удалось доказать существование энергии неуравновешенных систем и рассчитать приемник-уловитель этой энергии. — С этими словами он поднес к дверной щели сверток, — Вот модель, надо показать вам.

Загадочное поведение Понтия вселяло в Тео надежду о том, что математик ничего не знает о происшествии в Совете, и он решительно отбросил цепочку и распахнул дверь.

— Входите, Понтий.

Волнуясь, математик снимал с себя одежды. Вскоре они сидели в спальне Тео за столом, на котором Понтий демонстрировал свое изобретение. Тео рассеянно слушал. Он знал

о незаурядных способностях гостя, но знал также и о его фанатичной одержимости в достижении поставленных целей. Таким образом, впустив математика, решил отделаться от него, когда тот наконец кончит. Между тем Понтий продолжал: — И отклоняется стрелка аптечных весов. Что это за энергия? Я задавал себе один и тот же вопрос и… — Тео не слушал. Он думал о Лее. Теперь, когда под угрозой его имя, он вынужден спрятаться в Космосе, как ненужный хлам, а она, что будет с ней? Сон

предупредил не говорить никому, даже Лее. Образ девушки с зелеными, как бирюза, глазами и пышным русым водопадом вьющихся волос стоял в воображении несчастного Тео. Слова Понтия на ее фоне доносились до сознания, как рокот шторма в теплых океанских широтах Су.

— Индикатор нагревается… — Продолжал Понтий. И тут впервые он взглянул на безучастное лицо Тео. На любопытном, с чуть вздернутым носом, лице математика отразилась угрюмая гримаса. Он несколько мгновений сидел молча, изучая астрофизика, затем хлопнул изо всей силы кулаком по столу. Приборы подскочили на столе,

стакан с водой упал и облил халат. Тео очнулся: — Вы закончили? — спросил он жестко.

— Нет я привык, чтобы меня выслушивали! — резко ответил Понтий. Скрипя зубами, Тео вопросительно взглянул на математика: — Начинайте! — скомандовал он.

Понтий возобновил рассказ, который был закончен в четыре утра. Прощаясь, математик сказал: — Я оставил вам описание прибора и свой телефон. Я буду следить за вашими действиями, попробуйте только не доложить в Совете об этом, неприятности я вам гарантирую. Тео ничего не ответил, на его лице лишь сверкнула улыбка, чтобы тут же смениться печатью горечи…

В спешке он прихватил с собой коробку с прибором Понтия. У подъезда его уже поджидал аппарат и Лион. Было раннее утро, вернее, пять часов. Иней огромными лепестками свисал с потолка у входной двери дома. Жутко было смотреть, как струится пар, облаком тает в глубине коридора.

Тео решительно толкнул входную дверь и очутился на трескучем морозе. Щеки обожгло, мгновенно холод коснулся пальцев на ногах и пальцах рук, надежно укрытых мехом. Почти бегом Тео двигался к аппарату, и вскоре очутился внутри. Тепло и уют внутри машины сняли с души Тео почти всю тяжесть положения.

— Ну, я не поеду с тобой! — сказал вместо приветствия Сон, — ты дорогу знаешь.

По тону, коллеги и его напряженному взгляду Тео понял, что последняя нить в их отношениях лопнула. Что теперь Сон, может быть, жалеет о своем предложении укрыться на станции. Но содеянное не вернешь, а Тео тогда не отказался, хоть Сон был уверен, что Тео откажется, предложи ему убежище. Надежда на Лею не оправдала себя. Положение астрофизика в Ученом Совете Тео устраивает, как видно, больше, чем чувства. С такими мыслями Сон оставит летательный аппарат Тео…

Завод-платформа или станция сначала была видна маленькой светящейся точкой среди ярких звезд. Но эта маленькая точка все увеличивалась на глазах, вырастая в груду хаотического нагромождения металла. Отдельные детали станции начали проступать, когда Тео приблизил свой аппарат на расстояние около километра.

Мрак царил в утробе заводских корпусов, лишь по периметру станции горели красные лампочки, обозначающие габаритные контуры. Спустя минут десять он уже стоял на стартовой платформе завода, определяя местоположение. Сориентировавшись, Тео направился в жилой комплекс. Ритмичные шаги магнитных подошв скафандра

делали его схожим с механическим роботом. Внутри жилого комплекса царил мрак, если не считать все тех же красных лампочек, обозначавших коридоры, лазейки, люки и лестницы, переходы и двери. Это так называемое контрольное освещение помогало найти в случае необходимости тот или иной блок-цех станции или нужный корпус.

У двери с надписью «УПРАВЛЕНИЕ» Тео остановился, нащупывая клавиатуру кода слева на стене. Внезапно красная лампочка над входом замерцала, и дверь утонула, образовывая черный прямоугольник пространства. Космонавт вошел. В ту же секунду дверь закрылась, и послышалось знакомое шипение воздушно-кислородной смеси.

Внутри «шлюза» на стене вспыхнула надпись «СКАФАНДРЫ МОЖНО СНЯТЬ». Но Тео этого не сделал из-за излишней предосторожности и вошел в коридор жилого комплекса. Он облюбовал среди множества пустующих комнат одну с широкой двуспальной кроватью и центробежною гравитацией. Сразу же включил блок, регулирующий вес. Комната чуть качнулась, началась раскрутка. Кровь медленно отходила от головы. В висках перестало стучать. Когда вес Тео стал таким, как на Гее, он снял скафандр и очутился в почти привычных земных условиях. И только теперь он ощутил себя в полной безопасности, более того, в его руках волею случая оказался теперь сам председатель Президиума Союза планет Сон. Самолюбие теплой волной согрело потаенные уголки эгоизма. Тео вздрогнул от этих мыслей, прогнал их, но чувство неловкости еще оставалось в нем.

Усталость последних дней, нервное напряжение давало знать. Веки сами закрывали глаза, и вконец разбитый усталостью, он лег в постель, не снимая комбинезон…

С этого мгновения время остановилось для Тео. Он не хотел замечать его ток в ожидании чего-то непонятного в его столь необычном добровольном заточении.

В жилом блоке была библиотека с набором всевозможной литературы, дисков с фильмами и концертных записей. Тео не скучал. Вначале он перечитал все, что там хранилось. Обладая искусством скорочтения, ему это удалось без особых затрат времени, читая ежедневно по пятисот страниц. Вот с видеодисками было сложнее. Когда и их запас подошел к концу, Тео взглянул на себя в зеркало. Вначале он не понял, кто на него смотрит. Нечто косматое с черной «лопатой» бороды и горящими серыми глазами. Невольно отшатнулся. От внешнего вида он пришел в себя: — Да сколько же времени я торчу здесь? — сказал сам себе в слух, затем сверил время наручных часов с электронным хронометром станции. Обмана не было, шесть месяцев ушло, а Сон даже не поинтересовался им. Да, крепко задел он председателя своим выступлением в Совете. Снова самолюбие ласково прикоснулось к груди. Довольный собой, Тео вошел в ванную. Приведя себя в безукоризненный вид, он решил устроить пир. И угостил себя роскошным обедом. Мгновенно анализатор самочувствия выдал на табло цифру 12.

— Ого! — изумился Тео. Да, двенадцать килограммов лишнего веса — это ненормально.

Мысли невольно стали возвращаться к Гее. Что там творится сейчас? Что решил Совет? Ничем, даже сотой частичкой лишней энергии он не может воспользоваться, мгновенно службы контроля зафиксируют утечку, и его затворничеству придет конец. Аварийный запас, которым он пользуется, практически неиссякаем для завода, так как его дают звезды. Вот поэтому-то внешняя связь с Геей невозможна. На третьи сутки с того самого момента, как все им было уже прочитано и просмотрено Тео ощутил себя в странном одиночестве. И заметался по комнате от стенки к стенке, как загнанный зверь.

Были мгновения, когда хотелось выть от тоски, наплевать на все и вернуться в лютый холод. Но мысль о том, что его ждут цеха заводов глубоко под землей, отрезвляла разбушевавшееся сознание. Однажды утром он поднялся с постели и, не ведая, что творит, стал облачаться в скафандр. Ноги сами в ускоренном темпе понеслись к выходу и лишь у самого выхода он очнулся. — Стоп, назад! — приказал сам себе. И еле сдерживаясь от порыва, вернуться в комнату. Заставил снять скафандр. Затем привязал себя обрывками простыни к привинченной кровати. Так прошло двенадцать часов. Он развязал узлы.

— Только чтобы размяться. — Оправдывался он перед самим собой, — О, как затекли ноги.

Он встал. Начался озноб. Крупные капли пота выступили на лице, и на ввалившихся щеках. Теперь его вес не добирал и тринадцати килограмм до нормы. И настал час. Тео решительным движением открыл дверь, быстро, без скафандра, направился к шлюзовой камере. Открыл дверь, смело стал в ней. Когда за ним закрылась дверь и воздушная смесь с шипением опустошала пространство, в Тео неожиданно проснулась

жажда к жизни. Он лихорадочно, в припадке удушья, остановил откачну, теряя сознание.

И пришёл, а себя лишь когда роковая дверь была открыта, обнажая выход в коридор. Он выбрался на корточках из камеры, пересиливая тошноту, досаду и слезы. Лежа на кровати, дал волю чувствам. Рыдания душили Тео. Он чувствовал, что сходит с ума.

В порыве бешенства вскочил на ноги, заметался от стенки к стенке. Так продолжалось довольно долго, пока не свалился обессиленный на пол, голова уткнулась в дверки стенного шкафа, где был скафандр. Тео очнулся от неудобного положения. Что-то больно давило в темя. Он повернул голову, и увидел картонный ящик с прибором Понтия. Он не поверил своим глазам. Неожиданно вспомнился математик со своей одержимой идеей и аппаратом. Тогда изобретение показалось каким-то бредом, сумасшедшею теорией утописта, мечтающего одним махом решить энергетический кризис планетной системы. Сейчас же слезы радости текли по чекам. Он бережно, как драгоценный груз, открыл коробку и достал объемистую тетрадь с описанием прибора. И тут же, сидя на полу, принялся читать. Но вскоре поднялся, сел на кровать, затем перешел за письменный стол. С этого момента жизнь Тео переменилась. Он стал спокоен. Следил за своими действиями и аккуратно выполнял распорядок дня, составленный им же для себя.

Однажды «утром» он покинул комнату и вернулся лишь под «вечер», голодный, но полон жизненных сил и энергии. Еще вчера Тео был обречен, сегодня он не мог поверить в свое воскрешение. Изобретение Понтия давало возможность вернуться, и вернуться героем.

И для достижения этой цели он принялся, не щадя себя, осуществлять задуманное. Станция стала постепенно преображаться. Материала для постройки автономной энергетической установки по принципу изобретения Понтия здесь было в достатке, и спустя еще полгода завод-платформа мог в автоматическом режиме выдавать целые блоки для монтажа звездолетов. Его цеха могли работать на полную мощность, используя энергию неуравновешенной системы, которую получал Тео, построив приемник-преобразователь. Утечка энергии из Союза планет не регистрировалась контрольными службами. А благоприятные условия развязали руки. астрофизику.

И пришла пора заявить о себе. Снова терзания обрушились на бедную голову скитальца. Отдавать в руки Союзу открытие значило стать героем, но Сон мог использовать изобретение в своих интересах. Ведь это он укрыл Тео на станции. И в любой момент Сон мог заявить об этом Союзу Планет, и тогда ни он, Тео, а Сон станет героем, а бедняга Понтий так и останется неизвестным. Что делать, суровое время насаждает жестокие законы борьбы за выживание. Тео понимал, что в его руках. Один приемник, Бог весть, откуда, принимает энергию, и превращает ее в электрическую, полностью заменяя электростанцию, достаточную для питания станции…

Как же обойти Сона, самому заявить Союзу о том, что удалось ему? Тео не знал. Он долго думал, сидя за письменным столом-пультом управления приемником. Неожиданная проблема свалилась как снег на голову, а тут еще и все увеличивающийся ток энергии. Кристалл-преобразователь разогрет до бела. Необходимо выключить

приемник, иначе сгорит прибор. Тео нажал кнопку «стоп». Как только палец коснулся кнопки, мгновенный толчок выбросил Тео из кресла к стенке. Он больно ударился головой. Когда сознание вернулось, трудно было понять, что произошло. Но, осмотрев внешнее пространство телекамерами связи, стало ясно, что приемник-преобразователь энергии взорван. Он стал лихорадочно перебирать варианты, как разобраться в случившемся. А все так складывалось блестяще! Он — обладатель тайны энергии. Он раздает задыхающимся от кризиса планетам ее живительный ток. Как все это было реально — и рухнуло, словно карточный домик, в одно мгновенье. Да, справиться ему одному не под силу. Тео, кряхтя, встал с кресла. Ныла голова, болели ушибленные места. Не торопясь, он облачился в скафандр и медленно вышел к шлюзовой переходной кабины. Несколькими минутами позже он уже стоял у взорванного приемника, с интересом осматривая искореженные клочья металла и осколки, застрявшие в стартовой площадке. С нескрываемым беспокойством он осмотрел шахту с летательным аппаратом внутри. Машина осталась невредимой, осколки застряли в гермодвери.

— «А что, если сесть, да и прямо к председателю в кабинет?» — Мысль так прочно вонзилась в мозг, что поделать с ней он уже не смог ничего. Волнения охватило Тео. Трепетно, как нежное живое существо, он погладил свой летающий диск. Сквозь прозрачный фонарь кабины, словно в ответ ему, замигали зеленые контрольные лампочки. Вглядываясь в их гирлянды, он убеждался, что машина в полном порядке, что стоит ему войти внутрь и нажать вон на ту кнопку, и… Он поймал себя на мысли, что уже внутри диска и, что никакая сила его уже не остановит, что аппарат уже выруливает из шахты на старт…