Синяя птица

Tolkin R.

Каждому из нас судьбой отмерена своя доля страданий и несчастья. Как же не сломаться, несмотря на доставшиеся унижения и боль, а наоборот, преодолеть всё, обрести уверенность в себе, построить блестящую карьеру и стать настоящей хозяйкой счастливого дома? Откровенная история сильной женщины расскажет о том, как сохранить достоинство и прожить насыщенную, деятельную жизнь, создав свое счастье собственными руками.

Глава 10

— Девочка, время рождения — 16:00, — акушерка передала маленький красный комочек врачу-педиатру.

Та обтерла девочку белой пеленкой и положила на весы. Взвесив, измерив рост и осмотрев ребенка со всех сторон, врач удовлетворенно сказала:

— Ну что ж, мамочка, спасибо вам за такого здорового ребенка. Рост 50 сантиметров, вес ровно 3 килограмма.

Затем, ловко подхватив малышку, она плюхнула ее мне на живот. Та тут же начала издавать какие-то звуки и всем своим существом потянулась к моей груди, настойчиво перебирая ручонками. Она зажмурилась и тут же широко распахнула глаза — они оказались ярко-синего цвета, и сердце мое наполнилось такой щемящей нежностью, какой я никогда не испытывала до этого. Я осторожно обняла ее и придвинула ближе к груди, и она тут же нетерпеливо прильнула к ней. Медсестра накрыла нас простыней, и мы так и лежали с ней на акушерском кресле какое-то время.

Я с улыбкой думала: «Родилась ровно в 16:00, рост ровно 50 сантиметров, вес ровно 3 килограмма — моя дочь вырастет цельной натурой и ни за что не станет размениваться по мелочам».

С самого рождения Адель была спокойным и разумным ребенком, я не помню бессонных ночей или какой-то суеты вокруг нее. Она как-то очень гармонично вписалась в мой ритм жизни и не доставляла особых хлопот. В возрасте 2—3 лет я разговаривала с ней как с взрослым человеком, и она вела себя соответственно. Порой мне даже казалось, что она чувствует себя такой же взрослой, как и я, только маленького роста. С трехлетнего возраста мне было категорически запрещено купать ее в ванне: она мылась сама. И даже находиться в ванной мне не разрешалось. Адель звала меня уже в самом конце, когда нужно было мыть голову и ополаскивать ее, а все остальное время я терпеливо стояла за дверью и украдкой наблюдала за ней в щелочку.

Однажды, вернувшись из детского сада, моя дочь заявила:

— Мама, я хочу, чтобы у меня был папа, для этого ты должна выйти замуж.

— Это не так просто, как кажется, моя дорогая, да и за кого я выйду замуж? Я же никого не знаю, ни с кем не общаюсь.

— А где можно познакомиться с мужчинами? — серьезно допытывалась она.

— Ну, нужно общаться с друзьями, ходить в гости, в ресторан, а мне некогда, я на работе, потом забираю тебя из детского сада — и все, мы сидим дома.

— Понятно, — с грустью сказала Адель.

Так прошла неделя. В пятницу вечером я забрала ее из садика, мы пришли домой и сели ужинать за нашим столом — гладильной доской. И тут Адель с загадочным видом говорит:

— Мама, завтра же суббота — ты отдыхаешь, я тоже отдыхаю. Давай завтра вечером пойдем в ресторан?

— Что там делать, в этом ресторане?

— Ты будешь знакомиться с мужчинами, — деловито заявила Адель.

— Да какой мужчина захочет знакомиться с женщиной с ребенком?

— А я сяду за отдельный столик, как будто я сама пришла в ресторан. Ты будешь сидеть одна, и мужчины будут знакомиться с тобой.

Я засмеялась, представив себе эту картину: четырехлетний ребенок сидит вечером в ресторане один, подзывает официанта, делает заказ: «Мне, пожалуйста, пиццу и кока-колу», — и ведет себя как взрослый человек.

Я обняла свою дочурку, поцеловала ее и сказала:

— У нас с тобой все будет хорошо.

Первое время я надеялась, что Михаил захочет хотя бы общаться с дочерью и впоследствии сможет стать ей хорошим отцом. «Нужно только помочь ему понять это», — наивно думала я. Я позвонила ему и сказала, что беременна от него, на что он холодным тоном задал мне вопрос:

— А ты уверена, что беременна от меня?

Меня это сильно оскорбило, но я понимала его чувства. Улетев тогда из Москвы, решила, что больше никогда не буду общаться с Михаилом, и прекратила с ним все контакты. Я позвонила ему, только когда родилась Адель. Он, конечно же, сделал вид, что обрадовался за меня, но вел себя так, как если бы не имел к этому никакого отношения. В следующий раз, когда я вновь позвонила ему, трубку взяла какая-то женщина и коротко ответила, что Михаил здесь больше не живет. Так я потеряла с ним связь.

Прошло четыре года, и как-то раз раздался телефонный звонок. Это была Ира Лисина, наша общая знакомая, которая когда-то познакомила меня с ним. После общих ничего не значащих фраз сообщила, что Михаил очень хотел бы общаться, если я не против, но потерял мой номер телефона и все эти годы искал нас по всем справочным службам. Я ответила, что не против.

На следующий день позвонил Михаил:

— Давай общаться, я хочу увидеть свою дочь. Приезжайте как-нибудь ко мне, — предложил он.

Так в течение нескольких лет мы раз в год ездили к нему в Москву. Однажды он приезжал к нам в Алматы, но отношения между отцом и дочерью так и не сложились. Михаил был слишком эгоистичен, чтобы наладить контакт с малышкой, он хотел, чтобы все и вся крутилось вокруг него, не прикладывая к этому никаких усилий.

Как я уже сказала, с Михаилом меня познакомила Ира Лисина, помощник главы представительства японской компании в Москве. Я работала в филиале этой компании в Алматы и несколько раз в год приезжала в Москву с отчетами. В один из моих приездов Ирина сказала:

— Давай я познакомлю тебя с одним хорошим парнем, он из очень благополучной семьи, только почему-то ему не везет с девушками. Все время попадаются одни стервы. Ты не такая, ты хорошая, думаю, у вас может что-то получиться. А там, глядишь, замуж выйдешь, в Москву переедешь.

— Ну давай, познакомь, — не придавая этому особого значения, согласилась я.

Вечером, после работы, мы с Ириной приехали к Михаилу домой: он жил в однокомнатной квартире, перепланированной в квартиру-студию, с очень современным и изысканным ремонтом. К нашему приходу был накрыт стол с различными закусками, фруктами и сладостями. Ирина, познакомив нас, заявила, что ей срочно нужно куда-то ехать, и спешно удалилась, оставив меня наедине с Михаилом. Он был очень галантен, весь вечер ухаживал за мной, играл на гитаре, пел песни и окончательно расположил меня к себе. Мы выпили все вино, которое было, и решили сходить в ночной киоск, чтобы купить еще. Стояла зима, на улице шел снег и было тепло, мы долго гуляли, затем начали бросаться снежками и так, наконец, добрались до киоска. Но когда вернулись домой, вино нам было уже не нужно.

Так начались мои отношения с Михаилом: он в Москве, я в Алматы. Прошло больше года. Однажды накануне 8 марта он позвонил и попросил:

— Приезжай, проведем праздник вместе. К тому же нам надо решить, что делать дальше.

— Я еще не получила зарплату, поэтому денег на билет нет, — с замиранием сердца ответила я.

— Ничего страшного, главное, ты доберись до Москвы. Ну, займи у кого-нибудь, а я тебе отдам, когда приедешь.

— Хорошо, я приеду.

Я приехала в Москву. Мы провели вместе три дня, и все эти дни он всячески избегал разговоров о нас и наших отношениях, хотя сам же хотел поговорить о том, как быть дальше.

«Неужели струсил?» — вертелось у меня в голове все это время.

День моего отъезда наступил неотвратимо, как отчаяние.

— Миша, помнишь, ты говорил, что компенсируешь мне расходы на билет? Я же заняла деньги у подруги — надо отдать по приезде, — осмелилась сказать я уже в аэропорту.

— Извини, Татьяна, но у меня все деньги в валюте, а сейчас очень невыгодный курс для обмена. Ты уж сама как-нибудь реши этот вопрос.

От неожиданности и обиды я потеряла дар речи. Всю дорогу не могла прийти в себя, а возвратившись домой, приняла решение, что не буду больше с ним встречаться. Я понимала, что он оказался ненадежным человеком — так подставить меня. Нет, дело не в деньгах, просто на него нельзя положиться, не то что доверить такому человеку свою жизнь. И встречаться с ним мне тоже больше не хотелось, и так потратила слишком много времени.