Volley судеб

Tatiana Bragina

Шесть рассказов, переплетённых между собой тонкой нитью, раскроют вам тайну поэта, будто канатоходец переходит с одного каната на другой и находит на своем пути знания, которые в конечном счете пробуждают от ума. Книга содержит нецензурную брань.

Редактор Михаил Бирюков

Иллюстратор Евгений Корниенко

© Tatiana Bragina, 2023

© Евгений Корниенко, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0060-4287-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Падение

Когда я, расставив руки в стороны, стоял на крыше высотки, готовый броситься в бездну доведённого до абсурда ума, мне неожиданно пришло видение, как ко мне подходит женщина, смотрит на мои часы и спрашивает, настоящие ли они? А я отвечаю, что для души абсолютно безразлично, настоящие они или нет. Тем временем в наушниках по иронии судьбы заиграл мотив «I believe I can fly». И я подумал, что, приземлившись в размазанное уродливое пятно, уже этого не увижу, но эта женщина подойдет снять с моей руки часы, наденет себе и пойдет весело хвастаться ими перед подружками. Боже, какие всё-таки мелкие эти человеческие мыслишки.

Я забрался на головокружительную высоту, оказался в точке, откуда обычно взлетают (но не все вверх), — на вертолетной площадке. Вопреки всему, сильный промозглый ветер и дождь вперемешку с мелким градом освежали и радовали. Серость заставляла улыбаться и плакать. Печальная картина руки мастера, только что готового явить миру шедевр, но отчаявшегося в поиске того самого оттенка, готового прыгнуть за ним в пропасть, пусть даже без возврата. Я много раз думал об этом, меня мучила тревога, страхи, иногда ужас от жизни, если это можно так назвать. И я сделал шаг. Ведь какая разница, в какую сторону лететь, правда? И я летел.

Я мучительно проживал свои самые яркие годы — озарило меня в моменте полета — я жил мучительно. Несколько раз мне доводился шанс выбраться из кабальной рутины своего бывалого в разных опытах ума, учуять моменты тишины и умиротворения, коснуться внутренним мыслительным порывом манящих творческих вершин, но постоянно, абсолютно всегда реальность выдергивала меня в свою динамичную вселенную под названием Земля. Земляне, вы в курсе, что вы земляне? Приземлённые создания, владеющие целой планетой и никак не способные поделить её между собой. Познавшие мировые масштабы информации и ею же отуплённые, вы делите мясо своей же человеческой плоти. Господи, я так устал.

Мой мир взмывает вверх, а я лечу вниз. Может до земли остался какой-то миг, а может, пока я лечу, никакого временного ограничения вовсе нет. Воздух яро пытается выкинуть мысли из моей головы, стремительно ударяя в лицо и буквально выветривая всё тело от грязи, вони, безразличия и ненависти. Ветер — мой друг, ветер — мой враг, сам себе он, не называем никак.

А знаете ли, даже дети, умирая, думают о жизни. Как гибко наше сознание, когда это оно успевает заморочиться и вдруг забыться, уснуть под мелодию реальности… непонятно. А наше тело настолько уникально, что научилось подстраиваться под сложности погодных условий, мутацию еды и питья. Тело, такое маленькое и хрупкое, научилось сражаться за самоё себя. Возможно, если бы тело само выбирало, что ему делать, как проявляться, то оно и вовсе смогло бы досовершенствоваться до идеальной своей формы, никогда не воплощавшейся во всей этой красе. Я знал, что мои мозги, мои мыслительные процессы влияют на состояние моего тела, и также знал, что алкоголь и сигареты его портят, заставляют ускоренно стареть. Кому тяжелее, мозгу или телу в этом мире? Что бы они делали, не будь у них сознания? Странные перемещающиеся существа-сосиски, желающие познать физической мир на полную катушку. Желающие ощутить и боль, и экстаз, и нежность, никак не систематизируя эти состояния, просто проживая их в моменте. Земляне, осознавайте себя как тело — это многое дало человеку для самосовершенствования.

В полёте я растворился и почти исчез, но возник вновь, как только раздался глухой двухтональный удар о землю. Так приземляется костюм, костюм под названием «Я-человек». Так вылетает освобожденная душа, освобожденная от земных мыслей, от тела… но еще страдающая от неудовлетворенности годами сплошной нервотрёпки с вкраплениями радости, — моя. Слепой человек с тростью перешагнул через меня, как через мешок, и пошел дальше, а я лежал и не мог вспомнить, кто я, где я… Ударившись раз так крепко, что вышибает напрочь, больше не хочется думать. Тишина, дождь, ветер, воздух.

…В полёте я растворился и почти исчез, но возник вновь, как только раздался глухой двухтональный удар о землю…

Всю жизнь мне встречались одни и те же люди. Помню маленькую девочку, вдруг неловко вставшую рядом и громко провозгласившую — «А я, между прочим, знаю, что такое косяк!.. Я бежала и влетела в него вот лбом!.. Да, прям лбом!». Помню школьного приятеля Миру, любившего душевные философские разговоры под косячок о любви, о жизни, о сути. Мира тоже знал о косяках и был похож на ту девочку, однажды он влетел лбом в косяк зеркала старенькой ментовской тачки, уделанный в хлам. Хлипкие наручники не смогли его удержать, и он чудом смылся сразу же после ареста. Гениальные люди — этот Мира и та девочка, уж что ещё они вытворят — один Бог знает.

А я не особо любил говорить и о себе рассказывать, хоть в моей жизни и было много интересных событий, особенно на этапе взросления, поэтому в основном только слушал. Да и кому я нужен — чудак из седьмого подъезда, вечно слоняющийся по дворам в своих фантазиях. Вот бабка Клава любила меня, наверное она тоже была той еще авантюристкой. Каждый раз, когда я проходил мимо её окна, выкрикивала мне: «Коля, передай своей маме… а еще скажи, что ты у нее замечательный и обязательно многого достигнешь! Ну, давай, бывай¹!».

Собирая жижу и месиво своего тела в единое, я потихоньку осознавался, вот он я — пятно, след своего времени, я тут жил, живу и буду еще жить, пока массивная крышка гроба не накроет меня, безразлично возвещая о датах «от» и «до».

Как часто мы оказываемся на краю крыши, готовые прыгнуть вниз, отчаявшись в попытках до себя же достучаться? Мы опускаем руки, страдаем, погружаемся в депрессию. Нам сложно преодолеть этот рубеж и просто наблюдать за состоянием, пока оно само собой не завершит процессы, меняющие наши мысли.

Вы помните, как часто вот эти ощущения падения сменялись вашими новыми взлётами? Когда вдруг что-то начинает получаться, и вы буквально за считанные дни воспаряете над землёй, готовые покорять миры. А смогли бы вы пережить заново падение, и хватит ли вам сил пройтись повторно по тому же пути? Оборачиваясь назад, мы понимаем, что смогли бы и, возможно, гораздо легче, осознавая теперь, что это лишь временное забытье, на котором не стоит чрезмерно фокусироваться. Впереди столько интересного, и, как сказали мне когда-то, главное не цель, а путь к ней. Успех ощущается не таким сладким, если убрать всё, с чем пришлось столкнуться по пути к нему. Так, вручи вам внезапно олимпийскую медаль либо красный диплом или выдай миллион долларов, — грош тому цена, будет как пустышка, не примется мозгом за что-то важное и труднодостижимое. Другое дело — потратить полжизни на достижение цели, вот тогда совсем другие эмоции в момент пика.

Той ночью я падал так уже не в первый раз, но, вставая на ноги полностью опустошенным, убитым в самом себе, расщепленным на много маленьких кусочков и собранным обратно, я шел домой такой походкой, будто уже всего достиг. Широкая улыбка не сходила с моего лица, ведь я был обнулен, ничто не имело большего значения, чем настоящий момент, напитанный адреналином пережитого. Всё дурное стало абсолютно не важным в этой глобальности происходящего. Мысли отпустили меня, мучения закончились, я наконец-то ощутил дух свободы, радости, вдохновения. В лицо легонько, уже с совсем другими ощущениями дул ветер, только что избавивший меня от дурманной тяжести. Я вдыхал носом свежий прохладный воздух и готов был в голос смеяться и плакать…

Если бы найти другой способ переносить эти падения, я был бы чуточку счастливее, но знает ли кто-нибудь его — волшебное средство, чтобы не чувствовать боли от сражения за жизнь? Вы знаете? Я — нет. Озабоченные задачами и озадаченные заботами, вечно желающие двигаться, летящие сквозь тьму на своей планете, не имея возможности остановится, мы — люди, человеческий род, земляне. Философы с бесполезными идеями, не желающие их осуществления, палец о палец не ударившие, чтобы хоть записать их. Проклятые сами собой, не имеющие возможности себя простить, поплакать над собой и расслабиться². Наблюдатели, забывшие, что они наблюдатели. Безумные уродливые мастера жизни, совсем не умеющие жить, дышать, рождать из себя творение под названием искра Бога, та самая, которая у каждого в его руках, угнетенная запретами алчности социума.

Будь что будет. Я шел и думал, сука, снова думал! Что отпускает мозг от мыслей? Усталость? Зря… Это неправда. Отпускают знания, опыт, вера, смирение, принятие, умиротворение, любовь. Такая простая любовь, какой бывает только она. Вперед, не усложнять жизнь, а упрощать её!

Примечания

1

Интересное слово «бывай» — ты как бы бываешь, но сегодня уже в прошедшем, ты как бы будь еще, но это уже после.

2

Такое сложное слово — «расслабиться», в нём муки, задумайтесь, муки, вынашивающие повод, чтобы освободить себя и уйти в релакс, отпуская гнилое Эго восвояси под названием растождествление.