Байки последнего лета

Stepart, 2022

Это последнее лето, которое два близких друга смогут провести вместе перед тем как покинуть юность и перейти во взрослую жизнь. Свободолюбивый нрав молодых людей и необычный, во многом мистический взгляд на окружающий мир делают этот переход экзистенциальным вызовом. Вызов принят. Но он порождает страх потери свободы, что заставляет размышлять о том, как этого не допустить или, возможно, смириться с новым положением дел.Обычная русская деревня конца 90-х – начала 2000-х, за долгие годы превращённая друзьями в свою игровую площадку, населённую призраками и духами, дарит им незабываемое лето и даёт возможность впитать всей грудью радость молодости.

Байки последнего лета

Выбор

На неуместно большом для деревенского дома балконе чердака, смотрящего на поле и лес за ним, а не на дорогу, как все окна и крыльцо дома, отдыхал темноволосый молодой человек. Он потягивал компот из стеклянного синего бокала и смотрел на плывущие по небу редкие облака. Расположился он на небольшом диване, который ему с другом пришлось затаскивать на чердак в разобранном виде и собирать тут же на балконе. Тётя Роза посчитала диван “очень неприятным на ощупь”, и застелила его мягким бирюзовым покрывалом. Раз в неделю она меняла его на такое же, но фиолетовое, и пока одно покрывало лежало на диване, второе проветривалось на бельевой верёвке в огороде.

Поставив бокал на деревянный пол, Семён, так звали молодого человека, достал из металлической коробочки самокрутку и подкурил её. Наблюдая за закатным солнцем, юноша пускал клубы дыма под крышу балкона. Иногда струйка дыма путалась в его густых вьющихся волосах и неспешно проползала через них наверх, постепенно растворяясь в воздухе.

— Семён, кушать давай, — донёсся снизу с огорода голос тёти Розы. Семён промолчал.

— Я вижу дым, спускайся, потом вернёшься к своим картам, — настояла хитрая женщина. Семён посмотрел на пачку старых карт, лежащую на полке шкафчика, и подумал о том, что к ним и вправду можно вернуться потом.

— Иду! — крикнул он, и, затушив окурок в пустой керамической пепельнице с изображением Кипра, направился к крутой лестнице, ведущей в сени.

На ужин были макароны по-флотски и винегрет. Шипящие помехи то и дело перебивали встревоженные голоса в телевизоре.

— Ну что, Кэпвелл выкарабкается? — поинтересовался Семён, с трудом сдерживая улыбку. Тётя Роза вздохнула и покачала головой, поправляя пепельные с проседью волосы. На её пухлых и как обычно румяных щеках образовались ямочки, когда она поджала свои объёмные и зачем-то подкрашенные к ужину губы.

— У Саманты всё ещё хуже, — ответила она после небольшой паузы.

— Ого. Видимо, я что-то пропустил.

— Так я звала тебя утром на повтор вчерашней серии, но ты остался спать.

Семён уже начал жалеть, что взялся изображать заинтересованность в бесконечном сериале, но тут же понял, что не сможет отказать себе в таком удовольствии, как в обсуждении перипетий «Санта-Барбары», и не откажет в нём тёте Розе.

— Насчёт этих побудок. Не надо меня поднимать так рано, — с напускной серьёзностью произнёс Семён, и посмотрел на женщину, прищурив свои небольшие, но выразительные, опоясанные густыми ресницами, карие глаза. Тётя Роза кивнула:

— Я и не собиралась, но ты сам проснулся, когда я принесла родниковую воду. Это же ты просил с утра её ставить у твоей кровати.

— Воду ставить надо, но желательно при этом не будить. И утром можно не носиться по сеням так, что доски под моей кроватью ходуном ходят.

Тётя Роза всплеснула руками и выпалила:

— А ещё можно не будить всю деревню, когда ты со своими дружками на мотоциклах по деревне носишься всю ночь! Не дай бог кого задавите или сами убьётесь! На той неделе вон как в канаву улетели напротив Антоновых, да ещё и пьяными! Мотоциклы эти — самое опасное, что можно придумать. И комнату же на чердаке сам отремонтировал. Зачем там спишь, если я мешаю?

От таких неожиданных нагоняев Семён нахмурился:

— “Урал” с коляской — самая безопасная вещь на свете! Да и не сильно-то пьяные мы были, колесо заклинило просто. И откуда ты про канаву знаешь?

Тётя Роза подняла брови:

— В деревне, чай, живём.

Семён улыбнулся:

— Понятно. Давай лучше серию досмотрим.

— А как смотреть-то? Помехи вон какие… Гроза идёт, значит. А ночью совсем спать не давали своими мотоциклами, ещё потом на крыльце сидели и галдели. Глаза слипаются, — недовольно причитала тётя Роза, пока Семён прикидывал, стоит ли сегодня пойти в ночное или остаться дома. Сомнения были развеяны затарахтевшим неподалёку мотоциклом. Семён встал из-за стола и, поправив причёску, сказал:

— Ладно, пойду прогуляюсь. Утром пересмотри серию и расскажешь обе.

Тётя Роза тоже вскочила и скомандовала:

— Сидеть, пока не соберу закуску! А то опять на голодный желудок самогонку эту паршивую пить будете.

— Почему же паршивую? Она три раза фильтрована и на можжевельнике настоялась, — смеясь, не согласился Семён. — Я на крыльце подожду. Отличный ужин, спасибо.

Он вышел на крыльцо и закурил. На задворках на всю округу загудел компрессор доильной установки на ферме, но скоро этот звук был заглушен рёвом Лёниного “Урала”. Мотоцикл выскочил из-за поворота, поднимая клубы пыли. Водитель пытался выжать из техники все соки. Поравнявшись с домом, Лёня заблокировал задний тормоз и с юзом развернул мотоцикл к крыльцу, останавливаясь. Заглушив двигатель, он слез с мотоцикла, осмотрел выписанную задним колесом дугу и констатировал:

— Коляска, сука, не тормозит.

Подойдя к Семёну, Лёня пожал ему руку и, улыбнувшись своими озорными, но проницательными глазами, спросил:

— Ну что, Сэм, долго вчера ещё сидели? Или она у тебя осталась?

Семён покачал головой:

— Почти сразу разошлись, как ты ушёл. Спать рубило.

— Понятно, надоела она тебе. Какой план?

Семён посмотрел на чистое вечернее небо:

— Грозу обещают. Может, на балконе посидим или в сарае видак врубим? Без пьянок и тусовок.

Лёня хмыкнул себе под нос и задумчиво произнёс:

— Самообманом займёмся, значит. Ну ладно. Давай посидим по маленькой.

Семён рассмеялся:

— Хорошо, поехали в лес. Там больше шансов в тишине побыть.

— А что, в лесу нас не найдут, что ли? Здесь их твоя Роза разгонит в момент, если надо. Вот и говорю — самообман.

— Логика! — кивнул Семён. На крыльце появилась тётя Роза с корзинкой в руках, накрытой полотенчиком.

— Здравствуйте, тётя Роза! — практически крикнул Лёня — то ли демонстрируя таким нелепым образом своё уважение, то ли чувствуя свою вину за шумное поведение под её окнами прошлой ночью. Впрочем, и то и другое было бы уместно.

— Чего орёшь опять? И так всю ночь твой гогот слушала, — недовольно кинула женщина и протянула Семёну корзинку. Лёня виновато улыбнулся:

— Больше не буду, тётя Роза!

Когда Лёня завёл мотоцикл и они с Семёном друг за другом уселись на него, тётя Роза крикнула им вслед:

— Корзинку не забудьте вернуть! Каждый раз в лесу оставляете!

Семён взглянул на стоявшую на поросшей гусиной лапкой лужайке в колышущемся на ветру сарафане тётю Розу. Немолодая, но пышущая силой, она с тревогой смотрела на них. Он махнул ей рукой и мотоцикл понёс друзей к дороге, ведущей к лесу.

“Урал” резво бежал с холма, бубня тяговитым двигателем. Лёня что-то говорил, но за шумом мотоцикла и ветра Семён ничего не слышал. Он смотрел на дорогу и приближающийся лес, пытаясь понять причину внезапно появившейся тревоги. Дорога нырнула в лесок, но скоро выскочила на поляну. Не доезжая брода, Лёня сбавил скорость, и, съехав с дороги, не спеша покатился по невысокой общипанной коровами траве к месту для посиделок.

Остановив мотоцикл возле крутого невысокого обрыва над небольшой речушкой, которая делала поворот, чтобы извилисто устремиться вглубь леса, Лёня заглушил двигатель. Дрова собирать не пришлось, остались с прошлого раза. Пока Лёня разводил огонь, Семён вытащил из коляски корзинку с едой и можжевеловую самогонку, налитую в стеклянную бутылку из-под импортной водки. Тут же под сиденьем нашлись две металлические кружки и пластиковая бутылка с компотом. Семён принялся накрывать на стол, вернее, на доску, лежавшую между двух пеньков.

— Надо было на дальнее место ехать, там стол нормальный, — проворчал Лёня и стал дуть на принимающиеся дрова. Глотнув дыма, он закашлялся и отошёл от костра. — Сейчас разгорится. Давай выпьем, пока суть да дело, — сказал он, подошёл к импровизированному столу и взял в свою крепкую как кувалда руку кружку. Семён взял свою.

— Погодь, Сэм, сказать кое-что надо, — задумчиво и очень серьёзно произнёс Лёня. Тревога, которая начала забываться, вновь вернулась в грудь Семёна и опустилась к животу. Он с опаской посмотрел на друга. Тот провёл ладонью по своей лысеющей макушке и дальше вниз к ещё по-юношески гладкому подбородку.

— Да не томи ты. Чего случилось? — не выдержал Семён.

— В город перебраться хочу. Учиться и работать на заводе, — выдавил Лёня и осушил кружку, после чего шумно выдохнул и запил компотом. Семён опешил, поставил кружку и недоумённо посмотрев на друга, выпалил:

— Так а нахера я тут обустраиваю всё и готовлюсь к переезду?

— Я решил всё обсудить, пока не поздно. Нечего здесь делать. Власть тут тоже ничего делать не будет и нам не даст, в этом уже сомнений нет. А работать надо, — пояснил своё решение Лёня и подал Семёну кружку обратно: — ты выпей, успокойся.

Семён выпил до дна и стал шарить по карманам, ища коробочку с самокрутками. Лёня подошёл к нему и обнял его за плечи:

— Не кипишуй, брат. Так правильно.

Семён отошёл в сторону и покачал головой:

— С чего ты взял? А с ними ты советовался? — спросил он, кивая подбородком в сторону леса за рекой. Лёня вздохнул и вернувшись к столу, наполнил кружки.

— Ещё нет. Как стемнеет, сходим и посоветуемся. Но ты и сам знаешь, что я прав. Более того, я тебе скажу, что думаю, что они и сами уходят.

Семён нервно усмехнулся:

— Куда это они уходят?

Лёня повернулся в сторону дороги и посмотрел на север:

— Туда. Всё меняется. Там им будет спокойней.

— А нам что делать? — растерянно пробормотал Семён, где-то внутри ощущая, что друг может быть прав. Лёня передал ему кружку:

— Ты умеешь их искать и со временем найдёшь их новое место. А пока подождём, делами займёмся. Тоже полезно. Тебе бы вот доучиться неплохо. Но нынешнее лето — всё наше, они это нам уже дали понять.

Семён покачал головой:

— Как-то пока что не укладывается всё это в голове.

Лёня усмехнулся:

— Если они нас чему-то и научили, так это ничему не удивляться и никогда не раскисать. Мы им нахер не нужны, когда в унынии, сам знаешь. Да и себе мы такими не нужны.

Семён озадаченно посмотрел на друга:

— А тут ты прав. Я решил себе удобное гнёздышко свить и сидеть, в ус не дуть. А им такое не по нраву.

— И я о том же. Если мы останемся, то быстро загрустим и начнём ерундой страдать. А пока мы делаем то, что должны, они всегда с нами.

— Я поддерживаю твой выбор. Поступим так, как ты говоришь, — сказал Семён. Неожиданно он понял, что не имеет права поступить по-другому.

— Спасибо, брат! Но за советом сходим. Если они придут, то они нас поддержат.

Семён ощутил неизвестно откуда пришедшую силу, наполнившую его грудь. Тревога ушла, а вместо неё появилась радость от внезапного понимания того, что всё встаёт на свои места. Он посмотрел на Лёню и тихо произнёс:

— Тогда за последнее лето, брат!

Юльки

Когда первая бутылка была на исходе, со стороны дороги послышался свист. Негромко беседующие друзья замолчали и прислушались. Свист повторился, и к нему добавился лязгающий металлический звук.

— Трохар. Это его незатянутая цепь о раму велика на кочках стучит,

— выдохнул Лёня. Семён встал и прошёл к мотоциклу, где в коляске отыскал пару пластиковых стаканчиков.

— Захвати там ещё, первая закончилась почти, — попросил Лёня.

— А что, ещё есть? — улыбаясь, уточнил Семён. Лёня рассмеялся и развёл руками:

— Обижаешь, брат. Мы же сегодня вроде как отмечаем. Там ещё четыре снаряда за сидушкой.

Семён хлопнул себе ладонью по лбу и простонал:

— Ух ты ёжь ты…

— А чего? Сейчас эта саранча налетит и чего ты с ними делать будешь?

— Так может они сами чего принесут.

— Кто? Эти? Да не в жизнь. Им же без халявы в горло не лезет, — раздражённо выпалил Лёня. Уже приблизившийся к кустам, за которыми сидели ребята, лязгающий звук неожиданно оборвался, но перед этим что-то хрустнуло, а потом громко звякнуло.

— Есть контакт! — довольно усмехнулся Лёня.

— Что это было? — спросил Семён, ставя на стол бутылку и стаканчики.

— А я палку положил поперёк тропинки. Серенькая такая, ольха. В сумерках не видно как раз. Ещё и напротив коровьей лепёшки пристроил.

Семён рассмеялся, но тут же спохватился:

— Как бы не сломал чего себе.

— Этот не сломает.

Из-за кустов вышел Трохар, стряхивающий с тёмной, коротко стриженной шевелюры, песок и траву.

— Ветка, сука. Прямо на тропку упала, — ругался он, подходя к костру. Но на лице у него как обычно была улыбка, обнажающая крупные передние зубы чуть выступающей челюсти.

— А ты не гоняй так, — порекомендовал товарищу Лёня. — В говно не упал, случаем?

— Я не в говно. Как стекло! — не понял вопроса Трохар. — Ты сам сказал мчать к вам, как придут бабы.

— Чего орёшь. На, накати, — Лёня протянул гостю пластиковый стаканчик с самогонкой. Трохар залпом осушил его и попросил закурить.

— Ну так чего там бабы? — поинтересовался Лёня, протягивая товарищу сигарету.

— Пришли. Вас спрашивали. Роза их послала на трассу работать, а не приставать к вам.

Трохар задымил сигаретой и продолжил отряхиваться.

— Бабы-то какие? И чего они сейчас делают? — уточнил Лёня.

— Известно, какие. Лядинские. Какие ещё? Сидят возле моего дома. Сказал им, что схожу, вас поищу. Батя датый, веселится над ними сидит. Долго они не продержатся.

— К нам много откуда могут приехать, мы люди видные. И Лядинские — какие? Там их целая шобла-мобла.

Лёня налил Трохару ещё одну, на этот раз почти что полный стаканчик.

— Лёнь, куда столько? — запротестовал Трохар, но стакан забрал.

— Лядинские, которые Тверские.

— Юльки, значит. А это тебе на ход ноги, точнее, педали. Тебе сейчас обратно к ним ехать.

Трохар тяжело вздохнул, потом выпил. Лёня предложил ему закуску, но тот отказался и попросил ещё одну сигарету в дорогу. Получив сигарету, он спросил:

— И чего мне им сказать? Сюда звать?

— Рано ещё. Займи их чем-нибудь на часик, потом сюда веди, — ответил Семён. Трохар недовольно крякнул:

— Они уже датенькие. Сами пойдут искать.

— Тогда веди их на Сушилку, скажи, что мы там. Они поверят, знают же, что мы там часто сидим, пока её не запустят к сезону, — предложил Семён. Трохар замотал головой так сильно, что его оттопыренные уши затряслись:

— Они меня там и прибьют, когда вас не найдут.

Лёня подошёл к мотоциклу и достал из-под сиденья в коляске бутылку. Вернувшись к столу, он протянул её Трохару, потом залез в карман своего кителя и вынул оттуда пакетик Zuko.

— Разведи на литр. В бутылке спирт, разбавленный до пятидесяти. Смешаешь всё в одной бутылке и им на час хватит.

Трохар расплылся в улыбке. Схватив бутылку и порошок, он встал и попросил ещё одну на дорожку.

— И так уже окосел немного, — отказал ему Лёня. — С ними накатишь. Главное, задержи их, но чтобы не ушли.

Трохар кивнул и хотел направиться к велику, но Лёня его остановил:

— Важная инструкция, — понизив голос, сказал он. Трохар подошёл к Лёне поближе и замер, ожидая указаний.

— Смешай, но не взбалтывай, — выдавил Лёня и заржал в самое ухо товарища. Трохар выпучил глаза, сдержал смех и смачно ругнулся. Семён и Лёня в голос засмеялись. Когда посыльный оседлал своего стального друга и залязгал в сторону деревни, Семён негромко произнёс:

— Пора, наверное.

— Да, самое время, — согласился Лёня. Догорающий сырыми дровами костёр тушить не стали, поскольку поднявшийся от реки туман хорошо увлажнил лес и поляну вокруг стоянки.

Выйдя на дорогу, ребята спустились к броду, который пересекли по большим камням, оставшимся от разрушенной плотины. За бродом начиналось окружённое лесом небольшое поле под названием Койвика. По его краям росли берёзы, а за ними в глубине леса торчали еловые пики. В центре поля, примерно там, где когда-то стоял хутор, вымахали большие кусты и высокая крапива.

Ребята остановились и поклонились полю. Дальше следовало ожидать знак, но ждать пришлось совсем недолго — не успели они перевести дыхание, как с ветви одной из высоких берёз, стоящей на краю леса рядом с дорогой, соскользнул ворон и, спланировав над дорогой, приземлился в высокую траву метрах в ста от ребят. Семён глянул на Лёню, тот кивнул ему, и Семён отправился к тому месту, куда только что приземлилась птица. Лёня остался стоять на дороге, ожидая знака для себя.

Не спеша, раздвигая потёртыми английскими кожаными ботинками высокую мокрую траву, Семён продвигался вглубь поля в поисках места, куда приземлился ворон. Он знал, что саму птицу он не найдёт, но нужное место будет отмечено. И он не ошибся в своих ожиданиях — не дойдя каких-то пару десятков метров до кустов в центре поля, он увидел небольшой пятачок примятой травы, от которого исходило чуть заметное зеленоватое свечение. Заметить его получилось только боковым зрением, смотреть прямо на свечение было бесполезно — оно тут же растворялось в сумерках.

Семён ощутил приятное волнение, когда усаживался на примятую траву, но настроение было правильным и мысли не стали отвлекать его. Поэтому очень скоро в теле появилась знакомая лёгкость, а зрение перестроилось на несколько иной способ восприятия. Взгляд плохо фокусировался на чём-то конкретном, но зато поле зрения стало намного шире, чем обычно. Глядя перед собой в сторону горизонта, Семён мог видеть и белые облака, ползущие по сероватому небу, и траву под собой, и кромки леса у правого и левого плеча одновременно. Но самое удивительное было в том, что во всём этом диапазоне можно было разобрать любые, даже небольшие движения как возле себя, так и на приличном удалении. Не ускользала от внимания ни шелохнувшаяся на ветру ветка берёзы, ни ползущая по травинке у левого колена гусеница. Семён знал, что главным условием для сохранения такого способа восприятия является не вовлечённость в ход мыслей, текущих в голове, и не вовлечённость, которая в какой-то момент создаёт ощущение, что мыслей просто нет.

Скоро Семён заметил, что от кромки леса слева от него будто бы отделилась тень и стремительно пересекла поле, приблизившись к нему вплотную. Оказавшись прямо перед ним, тень растворилась. Если бы Семён задумался, то он бы понял, что никакой тени у кромки леса в сумерках он увидеть не мог, тем более что тень не смогла бы переместиться к нему. Но Семён оставался вне мыслей, и поэтому мог видеть больше, чем позволяет ум.

Несмотря на то, что тень пропала из виду, Семён ощущал её присутствие. Что-то лёгкое и с трудом ощутимое навалилось на его спину. По телу разбежалось тепло, а к глазам подступили слёзы от осознания того, что тень подтвердила догадки о том, что скоро всё в этом лесу изменится. Тень, как и другие, собиралась покинуть эти места.

Семён ощутил, что существо разделяет его печаль о предстоящем расставании. Оно ещё более ощутимо навалилось на спину и обволокло своим теплом и мягким давлением всё тело, а через мгновение Семён осознал себя находящимся не на поле в лесу, а парящим в небе над каким-то небольшим озером. На озере недалеко от берега стояла лодка, в которой на разных её концах сидели два человека. Когда он проскользил над лодкой, рассекая влажный воздух, сидящие в ней подняли головы и посмотрели на него, и он увидел постаревших, но легко узнаваемых себя и Лёню.

Видение прекратилось, и тёплое давление, обволакивающее тело, отступило. Выскочив из-за спины, тень переместилась обратно в лес, оставив за собой чуть заметный шлейф, вытянувшийся через поле. Когда шлейф растворился в сумерках, Семён встал и ощутил, как его тело пробивает дрожь. Возвращаясь на дорогу, он осмотрел поле в поисках друга, но увидел его только выйдя на дорогу — Лёня сидел в высокой траве неподалёку от того места, где Семён свернул в поле. Несколько минут Семён осматривал окрестности, ощущая, что всё, что он видит сейчас, не является реальностью — нереальным был он сам. Уловить эту разницу не представлялось возможным, но Семён и не желал этого, он просто любовался незамутнённым взглядом на окружающую его красоту. Когда Лёня встал и поклонился кому-то невидимому, Семён на всякий случай тоже поклонился. Обратно к стоянке шли молча.

— Дров маловато. Сейчас накидаю последние, потом собирать

придётся, — сказал Лёня, подойдя к костру.

— Скоро уже собиратели должны нарисоваться, — усмехнулся Семён.

— Точно! Пусть сделают свой вклад, — согласился Лёня, подкидывая дрова. Пока он возился с костром, Семён налил приятно пахнущей можжевельником самогонки и задумчиво произнёс:

— Тебе не кажется, что мы какой-то ерундой занимаемся в свободное время? Выпивка, девчонки, мотоциклы… Всё это как-то бессмысленно.

Лёня подошёл к столу и покачал головой:

— На то оно и свободное. Ты знаешь, в чём смысл, что ли?

Семён пожал плечами и подвинул кружку другу.

— Кинан твой и писатель тот, которого ты постоянно читаешь — они что, не любят с другом джина хряпнуть и с девчонками пообщаться? — спросил Лёня.

— Да вроде любят.

— Ага. А говоришь, что они дохера чего понимают. Я, правда, сомневаюсь, что они больше нашего поняли, но всё же.

— Аргумент, — согласился Семён, поднял кружку и взял ватрушку.

— Да и лучше сейчас, чем в сорок, — добавил Лёня и выпил.

— Хотелось бы понять, как оно всё устроено на самом деле, — сказал Семён и тоже выпил.

— Думаешь, сидя на балконе и глядя вдаль, поймёшь? Хрен там. Жить надо, чтобы понять.

— Так я и пытаюсь понять, как жить.

— Ты свои мудовые страдания разводишь, а не пытаешься. Ща ещё по сотке, потом Юльку за мягкое место ухвати и посмотри, не прояснится ли чего,

— договорив, Лёня залился таким заразительным смехом, что Семён поперхнулся ватрушкой, а откашлявшись, тоже рассмеялся.

Девчонки в сопровождении изрядно косого Трохара, катящего рядом с собой велосипед, нарисовались незаметно, поскольку магнитофон, подключённый к аккумулятору, лежащему в коляске, на приличной громкости заполнял тишину монотонным голосом Цоя, а друзья увлечённо беседовали и ничего не слышали.

— Трохар, ты чего такой бухой? — возмутился Лёня, перекрикивая Цоя. Трохар отпустил велосипед и тот мягко шлёпнулся в траву.

— Убавь, Лёнь, ща расскажу, — весело попросил Трохар. За весну он успел загореть так, что его лицо сливалось с сумерками.

— Сейчас сама закончится, последняя песня на кассете, — не успел Лёня договорить, как музыка оборвалась, а через несколько секунд шипения магнитофон щёлкнул кнопкой Play.

— Чего такие тихие? — удивлённо обратился Семён к девчонкам, молча стоявшим у костра всё это время.

— Потому что Трохар вылакал бóльшую часть их коктейля, — смеясь, догадался Лёня, и отодвинулся от костра так, что огонь осветил Трохара. Тот подпёр подбородок кулаками и погрустнел лицом.

— Ну вот. Испортил историю. Концовку рассказал, — пробубнил он. Лёня с Семёном рассмеялись, а девчонки недовольно подтвердили Лёнино предположение.

— Исправим, — успокоил их Лёня и подошёл к коляске мотоцикла, откуда извлёк бутылку и стаканчики.

— О… Другое дело, — довольно крякнул Трохар.

— Ты уже окислился, сиди давай, — осадил его Лёня, который казался совершенно трезвым, несмотря на выпитое.

— Нам соком разбавить надо, — попросила Юля, которую все звали Сорокой.

— Запивки мало, пейте так, — отрезал Лёня, разливая. Юля подошла к столу и взяла один из стаканов, на что её подруга, Юля Барашкина, негромко кинула:

— Дура, что ли, чистую пить?

— А что делать? Я замёрзла, — выдохнула Сорока, сделала небольшой глоток и поморщилась.

— Замёрзла она, ну-ну. Бахнуть охота, так и скажи, — рассмеялся Лёня и подал девушке стакан с компотом.

— Лёнь, мы с Лядин пёрлись, а потом из вашей деревни в лес. Я уже задолбалась. И все ноги мокрые, — попробовала оправдаться Сорока.

— Так и не пёрлась бы, в чём проблема? — съехидничал Лёня и протянул двум другим Юлям по стаканчику. Барашкина покачала головой и отказалась, а вот ещё одна Юля, такая же высокая, но чуть более пышная, чем Сорока, стаканчик забрала и подошла к столу. Семёну она казалась самой симпатичной из всех трёх Юлек. Она была такой же гоготушкой, как и Сорока, в отличие от Барашкиной, которая никогда не смеялась, а только как-то глупо улыбалась. Но на такой манер она улыбалась по любому поводу, поэтому понять, когда ей на самом деле весело, было очень сложно. Семён силился вспомнить фамилию или прозвище симпатичной Юли, но ничего не выходило.

— Давайте все вместе тогда, — предложила просто Юля.

— Так я и хотел с тостом, но Сороке надо было трубы залить, — пошутил Лёня и рассмеялся своей же шутке.

— Я проверила, что у вас тут за бормотуха, — не согласилась Сорока.

— Сама ты бормотуха. Можжевеловая, от сердца отрываю. Мы заманались запас делать.

Примолкший Трохар встал со своего места, и, поискав на столе свой стаканчик и стараясь казаться трезвым, произнёс:

— У меня тост есть, так что требую свои пять капель.

— Требует он, — усмехнулся Лёня, но налил собравшемуся тостовать. Трохар взял стакан и взглядом из-под бровей обвёл собравшихся. Начавшие шептаться Юльки примолкли. Трохар удовлетворённо кивнул и начал:

— Зашибись, что вот так собираемся. А сколько ещё вот так вот? Лёнька свалит, гарантирую, Семён тогда тоже сюда дорогу забудет. Вовчик уже

свалил, — в голосе всегда весёлого после пары стаканов Трохара, к удивлению Семёна, прозвучала искренняя тоска. Он посмотрел на Лёню — его лицо стало серьёзным.

— Мы тут с Дюдей останемся, что ли? Да и чёрт с ним. За вас мужики, короче, — подытожил свою досаду Трохар и выпил.

— Тро, ну ты чего? А мы? — возмутилась просто Юля.

— Чего “ну”? Тоже замуж за городских повыскакиваете и поминай как звали, перестанете навещать.

Подняв брови, Лёня посмотрел на Семёна и прокомментировал слова Трохара:

— Смотри, как он в тему зашёл.

— Коллективное бессознательное, — согласился Семён.

— Да не, брат, тут что-то “ширше”, что ли. Даже звучит как-то

неправильно — “коллективное бессознательное”. Это что-то надуманное. Фрейд или кто это выдал, сам, наверное, не понял, чего сказал.

Семён усмехнулся:

— Юнг. Но он неплохо на эту тему рассуждал. Там про то, что общее в нас всех заложено. Начиная от звериного и дальше к архетипам.

— “Коллективное животное” — вот это точно, оно в нас общее. Дальше уже можно спорить. Дашь мне книжку эту, почитаю, обсудим потом, — обратился Лёня к Семёну и поднял бокал. Семён кивнул и чокнулся с Лёней, а потом и с двумя Юльками.

— Где, кстати, Дюдя? — поинтересовался Семён.

— Спит у Дрюни, — ответила просто Юля. Девчонки наконец уселись у хорошо разгоревшегося костра. Трохар попробовал сесть рядом с Барашкиной, но щуплая девушка фыркнула и толкнула его плечом так, что он свалился с бревна в сырую траву.

— Чеканашка, — буркнул Трохар. Сняв с себя кожаную куртку, он постелил её возле костра и улёгся поверх неё, подложив руку себе под голову.

— Куда разлёгся? Дрова собирать кто будет?

— Ща, Лёнь. Дай пять минут полежать.

— Смотри мне. Через пять минут подниму.

Трохар ничего не ответил, поскольку уже начал проваливаться в сон.

— Я схожу. Не трогай его, пусть отдохнёт, — сказал Семён и стал осматриваться, прикидывая, куда лучше сходить за дровами.

— Пойдём. Ольха сухая лежит рядом, вдвоём дотащим.

— Да я сам дотащу. Помню, ты вчера свалил её. Ты лучше налей пока.

Зайдя в пролесок между полем и рекой, Семён справил малую нужду и закурил. Облокотившись о небольшую осину, он смотрел в сторону костра, где Лёня, освещаемый костром, принялся веселить девчонок. Две высокие Юльки смеялись. Серое, но всё ещё не тёмное небо начали затягивать тучи и поднялся ветер. «Права была Роза насчёт грозы», — подумал Семён. Когда он вернулся к костру без дров, Лёня не удивился:

— Тоже думаешь, что надо сворачиваться?

— Скоро ливанёт, похоже.

Лёня подошёл к Трохару и, пнув его в ботинок, крикнул:

— Подъём!

Проснувшийся Трохар резко вскочил на ноги и чуть не завалился на Юлек, зацепив ногой бревно, на котором они сидели. Сорока помогла ему устоять на ногах.

— Чё такое, Лёнь?

— Гроза идёт. Ты чего такой психованный? — смеясь, спросил Лёня.

— Тьфу ты! Чего так пугаешь! — Трохар хотел усесться обратно на свою куртку, но Лёня вовремя подхватил его за руку.

— Дуйте давайте в сторону деревни, а мы всё соберём и приедем.

— Я с вами поеду, — потребовала Барашкина.

— У нас барахла полная коляска, и так на второй передаче придётся в горку ехать. Нечего.

Семён знал, что на “Урале” можно заехать в эту горку, даже если на него усядутся все собравшиеся, уже проверяли. Трое на мотоцикле и трое на коляске, вернее, один в коляске и двое на ней.

— Так, девки, встаём и ноги в руки. Идём на… — Трохар замялся и посмотрел на Лёню, тот глянул на Семёна.

— На Сушилку, — решил Семён.

— На Сушилку, деучонки! — принял Трохар. Юльки немного поворчали, но стали собираться.

— На ход ноги, — попросил Трохар.

— Я тоже буду. Весь вечер туда-сюда, туда-сюда, — пожаловалась Сорока.

— Я думал, тебе нравится, когда “туда-сюда, туда-сюда”, — рассмеялся Лёня и изобразил неприличные движения тазом.

— Ну и дурак же ты, — обиделась Сорока.

— Не, главное, сами припрутся, а потом я ещё и дурак. Вот тогда не повезу вас в ваши Лядины.

— Лёнь, отвези после Сушилки, пожалуйста. Я ночью от вашей деревни не пойду. Там опять эта фигня на дороге была в прошлый раз, — встревоженно попросила просто Юля. Лёня замолчал и уставился на девушку.

— С этого места поподробнее, — попросил Семён.

— Ну, этот… Тёмный, которого мы в конце деревни видели. Шли с вами по дороге той ночью.

Семён тут же вспомнил, как на прошлой неделе они ночью возвращались из села назад в деревню, и им на встречу попался странный прохожий. Девчонки собирались заночевать у подруги, и пошли вместе с ними в деревню. В тот вечер ребята были без мотоцикла, поскольку он не завёлся, а возиться с ним в сумерках не хотелось. Они с Лёней шли впереди и обсуждали музыку, а девчонки молча шли за ними, когда на дороге появился человек в тёмной одежде и шляпе. Он прошёл мимо них и ребята по привычке поздоровались, вроде, ночью в деревне только свои. Тёмный силуэт обошёл их по краю дороги и растворился в темноте. Через пару минут после странной встречи Семён спросил у Лёни, узнал ли он прохожего.

— Понятия не имею, кто это был, — подумав, ответил Лёня. — Никто в шляпе и плаще не ходит у нас, я же всех знаю. Да ещё и не поздоровался со мной.

Тогда они поинтересовались у девчонок, может быть, они узнали прохожего. Но и они не смогли сказать ничего вразумительного.

— Не Лядинский он был, я бы узнала, — выпалила разволновавшаяся Сорока. — Только если за Лядины идёт. В Иваньково, может.

— И откуда он идёт? Дорога-то одна. От нас восемь километров через лес до асфальта. До Иваньково отсюда ещё пять, — усомнился Лёня.

— Может, в гостях у кого-то из ваших был или дело срочное. Хватит пугать, Лёнь, — тревожно потребовала Сорока. Тема на этом была закрыта, но Семён помнил, что в ту ночь от сильного волнения он почти не сомкнул глаз. В таком обличии и в присутствии такого большого количества людей Духи себя прежде не проявляли. Семён даже думал перейти спать в дом, где для него была застелена кровать на тот случай, если ночь холодная, но всё же остался на дедовской кровати в сенях и задремал только под утро.

— А что конкретно вы видели? — уточнил Семён, отойдя от тревожных воспоминаний.

— Шли от вас, а перед поворотом за деревней опять он стоит. Мы испугались. Встали, хотели назад за вами идти, но он взял и пошёл дальше по дороге. Мы ещё немного подождали и побежали к себе.

— Так чего вы сразу-то не рассказали? Мы же просили о всяком таком рассказывать! — удивился Лёня.

— Ну забыла, Лёнь.

— Лучше бы забывала всякую фигню, а то попросишь о чём-то, и на тебе. Семён же собирает эти истории, сто раз говорил вам.

— Так он для института собирал, а теперь он его бросил.

— Ничего он не бросил. А если бы и бросил! Он человек любознательный в отличие от вас.

— Хватит спорить, — не выдержал Семён. — Ещё что-то видели?

Сорока помотала головой.

— Ну вот что за люди, попросишь их раз в жизни… — продолжил причитать Лёня, разливая можжевеловую.

Дрысь

Девушки в сопровождении Трохара выдвинулись первыми, а ребята стали не спеша собирать вещи.

— Смотри-ка, и без нас показываются, — поделился обдуманным Семён. Лёня закинул на сидушку коляски корзинку и пожал плечами:

— Наверное, после того, как мы их внимание на него обратили, они и сами смогли его заметить. И чего тебя удивляет? Они многим показываются, только вот никто внимания не обращает. Подумаешь, мужик мимо прошёл и не узнали. Подумаешь, от его появления внутри животный страх проснулся. Может, это просто несварение.

— Обычно на подобные вещи не обращаешь внимания. Вот если бы дракон пролетел, тогда бы заметили. А вообще, это интересно, что существо выбрало образ “тёмного человека”.

— Так раньше драконы прилетали, когда народу поменьше было и весь мир не был плотно связан. Могли себе позволить. Недаром в сказках и преданиях все эти встречи с нечистью постоянно описываются. А насчёт “тёмного человека»” — это как раз что-то из области твоего коллективного бессознательного. Многие из них выбирают то, что страшно. Возможно, такая защита нужна для того, чтобы не вздумали приставать. А тут вон какая непонятка — вроде и человек, а вроде и нет. Страшно же, — рассуждал Лёня, потушив по-пионерски костёр.

— Нечисть… Давай не будем так про них, — попросил Семён.

— Согласен, это слишком по-церковному. А церковникам я не верю. Они сами с ними со всеми общаются, а другим говорят, что это бесы.

— Но ведь некоторые из существ реально страшные, сам знаешь. Возьми эту штуку, что по ночам по деревне и по задворкам бегает. Она нам ничего не сделала, но ты знаешь, что могла бы.

— Что есть, то есть. А про церковников я не знаю. Может быть, они общаются с какими-то конкретными сущностями.

Лёня возмущённо вскрикнул, чем немного испугал Семёна, и махнул рукой. Потом он глубоко вздохнул, успокаивая себя, и надрывным шёпотом сказал:

— Бóльшая часть из них ни с кем не общается. А те, кто общаются, понимают не больше нашего. Приватизировали тему и собирают барыши.

— Не все такие. Возьми батюшку из церкви возле болот.

Лёня закурил и кивнул:

— Есть такие, как тот батюшка. Но ты вспомни, он же не делает вид, что всё понимает, и нас он не осуждает за наше любопытство, предостерегает только. А обычному батюшке расскажи подобное, сразу начнёт орать, что это всё бесовское, и надо из нас дьявола изгонять. Такие люди — они и есть служители зла, те, кто в человеке подавляют желание постигать. Дай им волю, они продолжат учёных жечь.

— Слишком мало мы знаем, чтобы так осуждать, — остудил друга Семён.

— Только палки в колёса суют, продавцы опиума для народа.

— Многим же они и помогают, базовые ценности объясняют. Уже большое дело, — не согласился Семён.

— Мне родители всё это объяснили, на кой мне твоя церковь? — кинул Лёня и завёл “Урал”.

— Не у всех такие родители, — сказал Семён, усаживаясь на мотоцикл.

— А и без родителей… Внутри каждого есть понимание того, что такое хорошо и что такое плохо. Те, кто стремятся к правильному, находят, у кого поучиться. А те, кто не хотят, могут родиться в самой замечательной семье, а потом стать мразями.

Лёня воткнул передачу и дал газа, направляя мотоцикл к дороге. Через несколько минут мигающая фара “Урала” осветила идущих по дороге Юлек и Трохара. Лёня переключился на третью и прибавил оборотов. Ребята отошли с дороги, и Лёня, громко смеясь, пронёсся мимо них. Когда мотоцикл залетел на холм, поверх которого протянулась деревня, Лёня сбавил скорость и обратился к другу, повернув голову набок, чтобы тот его слышал:

— Насчёт той штуки, что пробегала по деревне. Давай девчонкам расскажем? Посмотрим на реакцию.

Семён рассмеялся.

— А чего ты смеёшься? Может, они ещё чего интересного вспомнят. Да и мне припомнить охота.

— Тогда нам ещё Брон нужен. Он же с нами был.

— Хорошо, заедем за ним, — решил Лёня и свернул с объездной грунтовой дороги, проложенной для проезда сельскохозяйственной техники, к полям, колхозной ферме и зерносушильному комплексу на такую же грунтовую, но засыпанную песком дорогу. С холма стали видны вспышки молний в небе, подсвечивающие тучи со стороны Кушалино, который расположился между деревней и Тверью. Остановив мотоцикл напротив бледно-зелёного дома, Лёня громко свистнул.

— Глуши, давай покурим, — сказал Семён, слезая с мотоцикла. Лёня вырубил зажигание и тоже слез с мотоцикла. Стало темно и тихо.

— Лёнь, ты, что ли? — послышался голос со стороны крыльца. Семён обернулся и увидел, как чей-то силуэт поднимается с крыльца.

— Ты чего там так тихо сидишь, Золин? — узнал Лёня товарища.

— Кулюторно сидим, — пояснил ему сосед Семёна. Выйдя на дорогу, молодой человек подошёл к ребятам и пожал им руки.

— Ты к себе на “вы” или у тебя “белка”? — уточнил Лёня.

— Да не. Вон там Ритка в углу.

Семён присмотрелся и смог разглядеть сестру Трохара и Брона, чей чёрный спортивный костюм сливался со стеной дома, о которую она опёрлась спиной.

— Вон оно чего, — понимающе прошептал Лёня. — Брон где?

— За запивкой в дом пошёл.

— А дядя Серёжа тебе уши не оторвёт, если узнает, что ты ему наливаешь? — укорил Золина Семён. Сосед покачал головой:

— Я ему и не наливаю. С Риткой сидим.

— А за неё не влетит?

— Мы же кулюторно.

— Ну, если “кулюторно”, то ладно. По башке, правда, всё равно получишь. Короче, где там Брон? Он нам нужен.

Отворяясь, на крыльце скрипнула дверь. Свет жёлтой лампы, висящей в сенях, мягко выполз на крыльцо и за его пределы, осветив Риту. Худенькая невысокая девушка с прямыми и светлыми волосами недовольно потребовала двоюродного брата закрыть дверь.

— Дай хоть воду вашу поставлю, — слишком высоким для старшеклассника голосом прозвенел беловолосый парнишка.

— Брон, дуй сюда! — крикнул Лёня.

— Опа, пацаны! Привет! — заметил товарищей Брон. Поставив воду на лавку, он вприпрыжку покинул лужайку напротив крыльца, пересёк мосток через канаву и вышел на дорогу, где сбавил скорость, вспомнив о том, что в последнее время он часто пытался придать себе солидности.

— Здорóво, мужики, — ещё раз поздоровался Брон, уже понизив голос.

— Дверь кто закрывать будет? — послышался неприятный писк с крыльца.

— Сама закроешь, — забывшись, прозвенел Брон.

— Андрей, задолбал, — продолжила сестра, решив привлечь к себе внимание ребят.

— На Сушилку погнали, — не дал ответить Брону Лёня.

— Погнали, — без раздумий согласился светловолосый и полез в коляску. Лёня успел подхватить его за бока и поднять над коляской до того, как он плюхнулся внутрь.

— Не видишь, корзинка стоит? — сказал Лёня, подождал, пока Семён уберёт её, и потом опустил Брона обратно на сиденье. Раскаты грома перестали быть далёким бубнением. Они доносились реже, но звучали отчётливо и громко, а всполохи молний, разливаясь по облакам, доходили отблесками до туч над головами ребят.

— Ладно, Золин, мы поехали. Бывай! — попрощался Лёня с товарищем и завёл мотоцикл.

— Давайте, пацаны, не хулиганьте там, знаю я вас, — усмехаясь, кинул Золин.

— А ты лучше иди на своё крыльцо, а то дядя Серёжа за крестницу тебе башку открутит, — посоветовал Лёня, трогаясь.

— Не открутит! — крикнул вслед уезжающему в ночь “Уралу” Золин.

Проезжая мимо Лёниного дома, Семён заметил, что на кухне за задёрнутыми занавесками горит свет. Лёня тоже посмотрел на свой дом.

— Не спят твои! — крикнул Семён.

— Ага! Скоро лягут! А завтра опять в семь утра поднимут, дел дофига!

Загнав мотоцикл под навес соединяющей элеваторную и складскую часть Сушилки, Лёня заглушил двигатель. Пока Брон накрывал стол, которым в этот раз служил деревянный ящик, Лёня и Семён притащили дрова и развели небольшой костёр. Разжигать большой на Сушилке не стоило — его мог заметить кто-нибудь из деревенских и настучать председателю. Председатель ничего бы не сделал, но поскандалить мог, поэтому лучше было обойтись без этого.

— Ты будешь? — спросил Лёня у пристроившегося на старой тракторной покрышке Брона.

— Маленечко.

— Так много и не налью, — усмехнулся Лёня и разлил можжевеловую. Ливень застучал по крыше крупными каплями. Ребята чокнулись.

— Интересно, до деревни успели дойти? — задумчиво произнёс Семён, глотнув настойки.

— Перед тем, как я завёл мотоцикл, я слышал их голоса на задворках. Значит, сейчас уже по деревне идут.

Семён залез на старый, подгнивший и брошенный тут же под навесом рулон сена и растянулся на нём, свесив ноги. Потом он закурил и, выдохнув дым, ироничным тоном констатировал:

— Не лучшая погодка для прогулок, надо заметить.

Лёня и Брон залились смехом.

— Вообще не в кайф прогулочка у них, — отсмеявшись, выдавил Лёня. Семён перевернулся на бок и посмотрел на Брона:

— Андрюх, а помнишь ту фигню, которая между нашими домами пробежала прошлым летом?

— Ух… Было дело, — Брон вскочил на ноги и задрал рукав свитера, подставляя руку под свет от костра: — вон, смотри, волосы на руках дыбом встали.

— А чего ты конкретно запомнил, расскажи? Только подробно и по порядку.

— Давай девчонок дождёмся? — попросил Лёня.

— Они в деревне зависнут, пока дождь не закончится, может, и не пойдут сюда. Мне уже самому интересно обсудить.

— Хорошо, — согласился Лёня. Брон кивнул и начал вслух вспоминать:

— Август, кажись, был, или уже осень, ёпта, не припомню…

— Стоп, — прервал его Семён. — У тебя по литературе, кажется, четвёрка. Постарайся по-человечески рассказывать.

— Да я же нервничаю, как вспоминаю.

— Нормально давай рассказывай, — прикрикнул на Брона Лёня, садясь под рулон, на котором лежал Семён. Брон глубоко вдохнул, потом шумно выдохнул и начал рассказывать сначала, но кривляясь:

— Стояла прекрасная августовская ночь. Мы вернулись с реки и устроились на крыльце у Сэма. Хозяин отправился заваривать нам чай, а мы с Лёней продолжили обсуждать тему НЛО, поднятую… Ёпта, ну как правильно тут сказать бы, — запнулся рассказчик.

— Так хорошо начал, я аж заслушиваться стал, и на тебе… Давай заново и не придуркайся. Нормальным голосом говори, а не как Линдсей, — выпалил Лёня. Этим прозвищем деревенские ребята награждали тех, кто вёл себя с их точки зрения не по-мужски, намекая на ориентацию героя из телесериала

“Санта-Барбара” Линдсэя Смита. Брон ещё раз собрался с мыслями и попробовал начать заново:

— Мы продолжили разговор про НЛО, начатый на ручье. Потом мы услышали, как Сэм спускается по ступенькам в сенях, в тот момент, как…

— Да надо с предысторией! Ну дай сам расскажу, — прервал Лёня товарища и встал. — Дело было так. Вернулись мы с реки. Сэм как обычно пошёл делать нам чай, литровую банку каждому, как положено, но… Что самое важное, с нами была собака Сэмовская, Муха. Её щенки ползали возле крыльца, когда мы пришли, и игрались. Она их перетащила в подвал сразу, как мы пришли. Я подумал, что от нас прячет, но теперь понимаю, что она за них испугалась, потому что почуяла опасность. Помните, как она ещё до того, как Сэм ушёл в дом, возле него стала яму рыть, а потом улеглась в неё и оскалилась?

Сэм кивнул, и Лёня продолжил:

— Охраняла хозяина. Она уже тогда знала, что рядом это бродит, но не ушла. Таких собак поискать… Жалко псину. В общем, собака почуяла эту тварь. Но мы-то тоже почуяли. У меня ещё, когда с речки шли, как-то неспокойно на душе было, и вы тоже потом сказали, что ощущали что-то похожее.

— Точняк! — согласился Брон. Семён тоже кивнул.

— Ну вот, а я о чём. Тревога у всех была. А теперь по сути. Сэм в тот момент спускался по ступенькам в сенях, я начал ему уже дверь открывать, и в этот момент услышал дикий топот такой, по дороге кто-то пробежал. Я даже подумал, что это конь наш сорвался. Он когда пробежит рядом, то аж земля трясётся. Вот и тут так же было. Я даже сказал тогда, что надо идти лошадь мою ловить, но потом понял, что это совсем не лошадиный топот. Тот гулкий, но при этом слышно удары копыт, а тут как у басовой колонки вибрации через тебя как будто проходят.

— И страх от них нереальный! — дрожащим голосом вставил Брон. По всей видимости, его серьёзно напугали воспоминания.

— От этого страха мы и не пошли сразу на дорогу. Дождались, когда Сэм выйдет на крыльцо, и начали обсуждать, что могло пробежать по дороге. До дороги-то всего десять метров, а мы все не из робкого десятка. За кабанами с палками гоняемся и в лес ночью уходим. Я уж молчу о том, как мы Лядинских гоняем.

— Да, на прошлой неделе ты троих отделал за раз, — уважительно вставил Брон.

— Их четверо было, но один успел убежать, падлюка. Ещё попадётся

мне, — уточнил Лёня и сжал свою широченную ладонь в кулак. — В общем, мысль вы поняли. Испугались мы неспроста.

— Я тогда предположил, что это медведь, — напомнил Семён, слезая с рулона. Лёня понял намерения друга и разлил можжевеловую, после чего ответил:

— И я с тобой согласился. Собака могла его унюхать заранее, и потому начала зарываться. И человек ощущает страх, когда рядом медведь. Мы даже начали успокаиваться от этой мысли. Медведь — зверь страшный, но понятный. Только вот он такой топот не создаст, какой бы большой он не был. И бежало оно не со стороны полей, а со стороны прогона в наш конец деревни. Получается, двигалось это нечто из деревни в сторону леса… А теперь самое интересное. Когда мы наконец пришли в себя, вышли на дорогу и осмотрели следы, что мы обнаружили?

Лёня передал наполненный стаканчик Брону и кружку Семёну.

— Какие были следы, не помню, но я прихватил дубинку, а ты трубу. Мы их под крыльцом держали на всякий случай, тогда тёрки серьёзные были с Лядинскими пацанами, — вспомнил Брон.

— У нас с Лядинскими всегда тёрки были, так как их бабы всегда к нам бегают. Лучше бы ты след запомнил, — укорил товарища Лёня.

— Сейчас вот тёрок нет.

— Потому что бить там больше некого, в чём я на прошлой неделе и убедился, когда их переклинило и они решили побазарить по понятиям.

— Хорошие были времена, сейчас скучновато стало, — улыбнулся белобрысый. Лёня вздохнул и предложил выпить за хорошие времена. Когда все вернулись на свои места, он продолжил тему следов на дороге:

— След, значит, был такой, — Лёня показал ребятам ладонь.

— Ладонь, что ли? — удивился Семён. — Помню, что на волчий был похож.

— Да, похож. И следы от когтей похожи. Я этих следов насмотрелся с детства, только когтей было пять, а не четыре, как у волка.

— Наверное, медведь всё-таки, — предположил Брон и попросил сигарету.

— Вредно курить, молодой ещё, — сказал Лёня, а сам достал пачку Chesterfield.

— Пить — не молодой, а курить — молодой?

— Тут другая логика. Ты не пьёшь, а выпиваешь за компанию, а чтобы курить, надо иметь свою копеечку, — пояснил Лёня, прикуривая.

— Сэм, дай ты хоть.

Семён полез в карман за самокруткой, но Лёня жестом остановил его:

— Пачка импортного табака дороже твоего велосипеда стоит, а ты всё равно не оценишь, переводить на тебя продукт только, — возмутился он и вытащил из пачки три сигареты: — вот. И больше не стреляй сегодня.

Когда все закурили и вернулись на свои места, Лёня наконец подвёл итог своей истории:

— След был как у здоровенного волка, но с пятью когтями, и бежало оно из деревни. И страх этот… Не зверь это был. В общем, дело ясное, что дело тёмное.

— Ну ты и нагнал жути. Хорошо, что ничего так и не случилось тогда,

— недовольно пробубнил Брон и осмотрелся по сторонам. Лёня подошёл к Брону и, склонившись над ним, прошептал:

— А ты погоди. Жуть ты ещё не слышал.

— Давай всё выкладывай! Не перед девочками выступаешь, — попросил Семён и уселся на край рулона. Лёня кивнул, кинул окурок в костёр и ответил:

— Спустя несколько дней я узнал, что в лесу нашли сбежавшую корову. Тогда я не всё сопоставил, а сегодня утром вспомнил по одной причине.

— А причём тут корова и почему ты это вспомнил? — не выдержал Семён.

— Корова была мёртвой, глотка была разодрана в клочья. Менты записали, что медведь разодрал, потому что нашли следы, похожие на медвежьи. И произошло это именно в ту ночь, когда мы видели следы этой твари.

— Значит, медведь и был, — выпалил Брон. — И у нас тут, в деревне, и там, в лесу.

— Говорю же тебе, не медвежьи это были следы! — крикнул Лёня и выругался.

— Хватит ругаться! Что ты утром узнал?

Лёня подошёл к столу и налил всем можжевеловой.

— Не узнал, а увидел. Утром я ездил с отцом на Песчанку, надо было дрова забрать. Ехал через прогон, и даже из трактора заметил знакомые следы, те самые следы, — Лёня выдохнул, глотнул из кружки и посмотрел на Семёна.

— Ты поэтому сегодня эту тему решил поднять? Такие же следы

нашёл? — неуверенно спросил Семён.

— Ну да. Хотел обсудить.

— А нафига ты решил это при бабах обсуждать, а не сказал всё с глазу на глаз? — начал злиться Семён. Лёня задумался, после чего улыбнулся:

— Так ведь веселее. И тебе рассказал бы, и девчонок бы попугал. Вон, смотри, у Брона лицо как простыня, — Лёня ткнул пальцем в сторону товарища и заржал.

— Следы были на самом деле или ты шутишь? — выпалил Семён, спрыгивая с рулона.

— Да были, конечно. Я трактор остановил, вылез и посмотрел — такие же следы. Ночью эта тварь от колхозной фермы вышла, но я разглядел чёткий след только в одном месте, там утром коровы прошли, всё затоптали. Мы в тот раз с вами по следам дошли до прогона. Дальше не пошли, страшновато было из деревни выходить.

— Едрить-колотить, — произнёс Брон и вскочил на ноги.

— Ты чего психуешь?

— Там, кажись, по траве что-то шваркает, — выдавил Брон, пятясь к костру и показывая пальцем в сторону дороги. Лёня ухватил Брона за плечо и повернул лицом к себе:

— Успокойся ты! Хуже бабы. Нет там никого. Даже если и есть, штука жуткая, согласен, но не думаю, что нам стоит её бояться, она только скот грызёт,

— постарался успокоить товарища Лёня. — И насчёт скота. Батя тогда сказал, что пару лет назад до этого он уже видел, когда корову так драли в нашем лесу. Он думает, что это росомаха или рысь. Но это фигня, нет тут таких животных.

Семён взял кружку и глотнул настойки. Потом закусил и обратился к Лёне:

— Ты уверен, что те же следы идут и от фермы через прогон?

— Именно. Завтра надо поузнавать, не пропал ли у кого скот.

— Хорошо, предположим, что есть такое существо. Почему оно у фермы ошивается, не пойму? Ферма закрывается на ночь, и сторож там есть. Там-то нападать не станет, — рассудил Семён. Лёня подкинул в костёр дров и снова закурил. Присев на край покрышки, он осмотрелся и негромко сказал:

— Может быть, Дрысь эта там их запахи изучает, а потом ей их легче в лесу найти, когда они от стада отбиваются. У нашего пастуха постоянно отбиваются, по два дня ищут.

— “Дрысь”? — переспросил Семён. Лёня кивнул:

— Ну да. И то, и другое страшно, а вместе просто жуть.

— Ты чего, бухой уже? Ничего не понял, — буркнул Семён.

— Рысь — страшно. Понос, он же дрист — тоже страшно. Вот тебе и Дрысь!

Семён постарался сделать серьёзный вид и начал фразу, которую не смог закончить, сорвавшись на смех:

— Мы о серьёзных вещах говорим…

Парни тоже залились смехом. Когда все отсмеялись, и Семён хотел вернуться к теме разговора, Лёня неожиданно согнулся пополам и, смеясь, завалился на бок.

— Никак не отпустит, брат? — спросил Семён. Задыхаясь, Лёня выдавил:

— Не, ну я просто представил эту “поносо-рысь”!

Семён попытался сдержать новую волну смеха, но не смог. В этот раз смеялись долго. Когда все наконец успокоились и подошли к столу, Лёня разлил остатки.

— А как без юмора, брат? С ума сошли бы давно от всей этой чертовщины. Давайте за нас, мужики, — сказал Лёня и поднял кружку.

— Знаешь, мне иногда от той рутины, в которой я живу в городе, намного страшнее, чем здесь, где в полях и лесах нас поджидают всякие твари, готовые напугать нас до смерти, — печально произнёс Семён.

— Брат, от этой чертовщины тоже юмор спасает, но без рутины тоже

нельзя — это жизнь, — подбодрил Лёня друга. Вспышка озарила окрестности, и ребята увидели разряд молнии, ударивший в низину, там, где под холмом в лесу протекал ручей. Через мгновение до Сушилки донёсся раскат грома, содрогнувший шиферную крышу навеса.

— В Медвежий угол вмочило, — шепнул Лёня, когда рокочущий звук унёсся дальше, в сторону деревни. — Я говорил, что батя нашёл там валун с рунами?

— А ты сам видел? Батя твой любит лапшу нам на уши навешать.

— Не видел, — признался Лёня, — но можем проверить.

— Когда проверять-то? Ты весь день дома пашешь.

— Завтра после обеда свободен. Темнеет поздно. Вот и сходим.

— Завтра видно будет. А сейчас нам тут торчать придётся, вон как поливает, — вздохнул Семён.

— А чего, плохо сидим, что ли? — усмехнулся Лёня и, порывшись в коляске, извлёк ещё одну бутылку.

— Ты где их там прячешь, Копперфилд?

— Фокусник не раскрывает свои секреты! Ты так и не сказал, что про эту Дрысь думаешь.

Семён вздохнул и облокотился на рулон. Немного помолчав и что-то обдумывая, он поделился своими соображениями:

— Надо понять, откуда эта тварь приходит. Хочу осмотреть всё вокруг фермы, может, ещё следы обнаружим. Завтра, пока ты работаешь, мы с Броном сходим туда, вдруг чего найдём.

Семён посмотрел на Брона. Тот замялся, а потом неуверенно промямлил

что-то про помощь отцу с сеном.

— Ну ты и ссыкло! — усмехнулся Лёня. — День же будет! Днём же вообще ничего такого не случается, всегда в сумерках или ночью.

— Я уже жалею, что с вами сюда попёрся. Вы как начнёте обо всём этом говорить, так и я сразу что-то странное замечать начинаю, — принялся сокрушаться Брон, прохаживаясь вдоль костра. — У вас и мотоцикл есть, и “Нива”, и девчонки за вами бегают. Можно же так отрываться…

— Мы что, отказываемся отрываться, что ли? Мы столько за целую неделю накуролесим! Это ты в “Денди” играешь да за сеструхой бегаешь, что выглядит странно, — возмутился Лёня.

— А мне уже надоело всё это “куролесенье”, — вздохнул Семён и стал искать коробочку с самокрутками. Лёня рассмеялся и, покачав головой, обратился к другу:

— Кого ты лечишь, брат? Ты же сам всё это обожаешь. Давай завязывай с этим самообманом.

Семён вздохнул и улыбнулся:

— Ладно, обожаю, но пора перерывчик сделать. Завтра проверим ферму, а потом сяду за карты.

— Хорошая идея, — согласился Лёня.

— Может, расскажете про эти карты? А то про всё остальное рассказываете, а тут молчок, — сказал Брон. Лёня с Семёном переглянулись, ответить решил Семён:

— Насчёт того, что мы обсуждаем. Ты же понимаешь, что болтать обо всём этом не стоит? Мы-то с остальными всё это как бы по приколу обсуждаем, а при тебе — серьёзно. Разница огромная. Ты пока что несильно в этом понимаешь, поэтому при чужих темы эти не поднимай, а то болтнёшь лишнего рано или поздно. Тем более что ты только начал выпивать, самое опасное время. Можешь наговорить или натворить много чего, о чём пожалеешь потом.

— Можно подумать, что вы себя контролируете, — перебил Брон. Лёня неожиданно ухватил Брона за рукав и потянул к себе:

— Ты чего, нюх потерял? С кем базаришь? Тебе дело говорят, слушай давай и запоминай, понял?

Брон кивнул и посмотрел на Лёню, стерев улыбку со своего лица. Лёня отпустил товарища и хлопнул его по плечу. Семён продолжил:

— Нам нахер не нужно тебя жизни учить. Но если хочешь быть в нашей компании, то соблюдай правила, ты их знаешь. Главное — своих не сливай.

— Не солью, парни. Раньше малой был, сейчас уже понимаю.

Лёня распечатал бутылку и сказал:

— Надо за понимание.

— Погодь. Насчёт карт скажу давай, — попросил Семён. Лёня с недоверием посмотрел на друга.

— Ну чего переживать, шанс же один на миллион, что найдём чего-то. А если найдём, то грохнем его, — деловито заявил Семён и посмотрел на ползущие вверх брови Брона. Лёня залился смехом, ребята присоединились к нему.

Ливень практически закончился. Редкие капли постукивали по шиферу, а гроза, ушедшая за Иваньково, редко бубнила громом. Лёня разлёгся на вытащенных из рулонов охапках сена, и слушал, как Семён рассказывал Брону о том, что раздобыл старую карту, на которой он по ряду косвенных признаков вычислил место, где, по его мнению, стоило поискать старый барский клад, в котором могли находиться артефакты, связанные с викингами. Брон слушал, затаив дыхание. Когда Семён закончил рассказывать про карты и клад, Брон прошептал:

— Вот это тема! Я с вами, парни. Больше жаловаться не буду, чесслово.

Лёня закинул ногу на ногу и, усмехнувшись, обратился к Семёну:

— Думаешь, его, как тебя, артефакты заинтересуют? Не-а. Он думает, что купит себе лисапет новый, с передачами, и будет на нём брата обгонять. Хотя нет, бери выше — он уже глаз на мой “Урал” положил, девок Рамешковских впечатлять на нём будет! Он же в старшие классы в райцентр пойдёт, а там фифы с запросами.

— Ну ты же всё равно новый хотел брать, так чего бы не продать этот?

— прервал Брон насмешки товарища. Лёня гоготнул:

— Ну я же говорил! Если найдём, то я тебе в тот же момент ключи отдам.

Брон потёр ладони:

— А доля моя?

Лёня смачно плюнул в рулон и выругался, а Семён засмеялся, но потом постарался продолжить вразумлять младшего товарища:

— Мы же не ради наживы ищем.

— А зачем тогда?

— Ради приключения! Неужели не понятно? — удивился Семён.

— Тоже вариант, — неуверенно промямлил Брон.

— Ну вот смотри, — подключился Лёня, — клад искали все хотя бы раз в жизни. Находит один на несколько миллионов, и то по железной наводке обычно. Это значит, что шансов найти практически нет, но приключение, если всё правильно сделать, будет точно.

Брон развёл руками и покачал головой:

— Не понимаю, зачем искать, если вы думаете, что не найдёте.

— Так мы думаем, что найдём, точнее, верим, — настоял Лёня.

— Тогда можно и не имея карт и наводки поверить, — пробовал рассуждать логически Брон. Лёня махнул рукой, начиная терять терпение. Тогда за него продолжил Семён:

— В принципе, ты прав. Но с картой и знанием про барина всем остальным проще поверить.

— Что-то вы крутите, похоже. Если это из-за моей доли, то я готов уступить “Урал” и одну шестую от всего, — прищурившись, начал торговаться Брон.

— Вот ты кусок дебила, — не выдержал Лёня. Брон обиженно отвернулся и прикурил последнюю из стреляных сигарет.

— Давай тогда посмотрим так, — решил подступиться Семён с другой стороны. — Вот твой батя, когда поддаст и взгрустнёт по былым временам, он что вспоминает?

Брон пыхнул сигаретой и закатил глаза, припоминая:

— Про армейку может вспомнить. Про то, как с парнями по молодости чудил или как маму встретил, когда служил, и как перевёз её к нам в деревню.

— Сойдёт. Это всё в какой-то мере приключения. Нажива — тоже хорошо, но в памяти у людей остаются приключения, вот что ценно. И самое приятное здесь то, что всё зависит от нас, мы своими же силами можем создавать себе приключения! Всего-то нужно приложить немного сил и веры. Это же невероятно! — воодушевился своими же словами Семён. Брон вздохнул и хлопнул себя по лбу:

— Не понимаю, хоть убей, Сэм.

— Только тратить на тебя силы! — возмутился Лёня и шёпотом добавил:

— и веру.

— Вы одно мне скажите — клад есть?

— Есть, — с досадой выдохнул Семён.

— Ну и всё. Вот мурыжат. Давайте за клад тогда!

— Не за клад, а за приключение, кусок… — не договорив, Лёня махнул рукой и взял кружку.

— Ну что, может, в сторону дома? — предложил Семён, когда все выпили и закусили. Лёня потянулся и зевнул:

— Пусть вода впитается, лужи поменьше будут. Через полчасика поедем.

А пока… — не успел он договорить, как со стороны дороги каркнула ворона, и он замолчал на полуслове.

— Идёт, что ли, кто? — шепнул Семён.

— Видать, да, — согласился Лёня. Брон вытащил из небольшой кучки оставшихся дров палку и посмотрел на ребят.

— Да это девки идут, положи своё копьё, — усмехнулся Семён.

— Были бы девки, мы бы их давно услышали, — не согласился Брон. Семён вернулся к столу и махнул рукой:

— Значит, никто не идёт, давай-ка лучше накатим ещё, что ли. Я как-то неожиданно взбодрился после дождика. Может, поедем, Юлек найдём?

— О. Дело базаришь, поехали! Если к девчонкам, то можно и по лужам,

— обрадовался Лёня. — А ты с Барашкиной всё, что ли?

Покачав головой, Семён укорил друга:

— А ты, если Сороку зажимал на днях, то всё, с ней как бы уже?

— Да я тебя умоляю… Подумал, может тебе понравилось с ней в стоге кувыркаться.

— Разок покувыркался и хватит.

— Тоже верно. Я вот Настю московскую жду, на днях приедет.

— Парни, вы хоть кого-нибудь мне оставите? — встрял Брон. Семён с Лёней переглянулись и засмеялись.

— Нет, — протянул Лёня, отсмеявшись. — А будешь вот так просить тебе кого-нибудь оставить, то никогда нормальной бабы не будет. Если запал на

кого-то, то возьми и прямо скажи. Если мы увидим, что настрой серьёзный, то разве полезем?

Семён усмехнулся и взял кружку со стола.

— Чего смеёшься? Неправильно говорю?

— Да правильно, только вот нормальные бабы сами нас выбирают, а потом дают возможность их завоевать. Бабы расчётливые, заранее анализируют и тебя, и что из этого выйдет.

— Это ты в точку. Подпускают поближе, потом захват — и удушающий.

— И про баб не понимаю, — признался Брон. Лёня заглянул в свою кружку, подлил туда можжевеловой и с тоской в голосе произнёс:

— Это хорошо, когда расчётливые. Хуже, когда приёмы отработаны, а в башке ветер. В такую влюбишься, а она потом передумает, когда ты уже свои планы начал строить. Тут вот крах сознания наступает, так сказать.

Брон потряс головой и зашлёпал губами как лошадь, дав понять, что не понимает, о чём ему толкуют.

— Вот кто тебе сейчас нравится? — обратился Лёня к товарищу, решив пояснить на примере. Брон опустил глаза и пожал плечами.

— Говори давай, все свои, — подтолкнул товарища Семён.

— Нинка из Рамешек, — нехотя выдавил Брон.

— О… Ну всё, дружище, пока, — кинул Лёня и стукнул краем своей кружки о стакан Брона.

— Ты чего? — удивился Семён.

— А то, что я понял, чё за Нинка. Там вот есть, кого бить, но, скорее всего, бить будут нас.

— Такая хорошая?

— Хорошая. И брат хороший, и бывший парень у неё хороший. Все хорошие, но нам сделают нехорошо, если что.

— Если такая хорошая, то у Брона шансов нет, без обид, Брон. А вот я бы с ней познакомился. Можем завтра на моём байке к ней подъехать.

Лёня обнял друга и захмелевшим голосом шепнул:

— Поехали, чё нет-то? Ну подерёмся, если что, не привыкать.

— Ну вы чего, парни? — растерянно вскрикнул Брон. Семён с Лёней одновременно заржали, Лёне даже пришлось поставить стакан на стол, чтобы не расплескать содержимое.

— Гады! — буркнул Брон и выпил. — Вместо совета издеваетесь опять.

— Что есть, то есть. А ещё тебе надо научиться планку не задирать!

— закончив смеяться, посоветовал Лёня. — Но если вдруг сложится, то поддержим, не переживай.

— Знаю я вашу поддержку. Из-за вас половину девчонок вечером из дома не выпускают.

— Так и хорошо, что не пускают, они же всё равно сбегают, только потом узнаёшь, какие страстные. Сам посуди, если уж девочка решилась сбежать и в окошко вылезла, а потом к нам примчала, то уже точно всё будет, даже уговаривать не придётся.

— Некоторые не сбегают, — не согласился Брон.

— Так вот ты с такими и гуляешь, а потом удивляешься, что не дают, — Лёня опять залился смехом.

— Да, на таких женятся, а гуляют с теми, кто из окошек по ночам вылезает, — подтвердил Семён и поднял свою кружку, как неожиданно со стороны элеваторов донёсся звук шагов. Брон схватил с земли выкинутую палку.

— Кто там? — крикнул Лёня. Ответа не последовало, но звук шагов приблизился.

— Ща кирпич прилетит, — предупредил Лёня темноту в проёме в стене элеваторной. В темноте проявилось движение, и Лёня поднял с земли кусок силикатного кирпича.

— Свои, — прошипел тёмный силуэт и вышел на свет костра.

— Трохар, ты чего не отвечаешь, когда просят? — спросил Лёня и кинул кирпич под ноги.

— Зуб на зуб не попадает, — дрожащим голосом пролепетал Трохар, подойдя к костру так близко, что стало видно, что он насквозь мокрый.

— Ну ты даёшь. Снимай кофту и бери телагу из коляски! — не предложил, а потребовал Лёня.

— Да норм, Лёнь. Ща обсохну.

— Обсохнет он… Снимай и кофту, и штаны, а то сам раздену! — рассерженно пробормотал Лёня и достал из коляски телогрейку. Трохар помедлил, но глянув на строгое лицо товарища, решил не спорить. Оставшись в одних трусах и трясясь своим жилистым телом, он нацепил телогрейку и уселся на покрышку.

— Нальёте, мужики?

Семён подошёл к ящику-столу и налил гостю.

— Будет кто ещё? — предложил Семён и глянул на Брона, на чьём лице застыла раздражённая гримаса.

— Пусть этот бухает, мне чёт расхотелось, — недовольно фыркнул он.

— Мне тоже хорош, брат. Вставать через несколько часов, — отказался продолжать Лёня.

— Ты хоть со мной выпей, Сэм, — попросил Трохар.

— Да, давай.

Семён отдал стаканчик Трохару и чокнулся с ним своей кружкой. Сделав небольшой глоток, он подождал, пока товарищ осушит содержимое стаканчика, и спросил:

— Рассказывай, зачем в ливень попёрся и где девчонки.

— Да Барашкина взбесила, дура. Чё с них взять, подумаешь, дождик. Они с Золиным и Риткой остались.

— А куртка твоя где? — поинтересовался Семён.

— У Барашкиной, — вздохнул Трохар и попросил закурить.

— Я уже думал, случилось чего, если ты в такой ливень попёрся.

— Да чего тут может случиться? Спички есть, Сэм? Хотя нет. Вон тут один мужик застрелился в лесу. Случайно, вроде. Не помню, как звать.

Семён посмотрел на Лёню. Тот многозначительно поднял брови и кивнул.

— Случайно? С чего ты взял? — спросил Семён, передавая товарищу зажигалку.

— Благодарствую. Если бы хотел застрелиться, то зачем переться в лес и залезать там на дерево? От медведя, наверное, полез. Может, курком зацепился или как-то так.

Лёня усмехнулся.

— Чего смеёшься? Говорю, как мне рассказали. То, что застрелился на дереве — это точно. Остальное не знаю, врать не буду.

— Если он с ружьём был, то чего в медведя не стрелял? — спросил Семён.

— Я бы и сам стрелять не стал, если бы медведь был и если бы было, куда спрятаться, — встрял Лёня. — Пальнул бы, может, чтобы напугать.

— Так он на уток ходил, скорее всего. Пуль, наверное, не было, — пояснил Трохар.

— Ага. Застрелился дробью, да ещё и случайно. На дереве. Ну вы даёте, сказочники, — рассмеялся Лёня.

— Ну, вообще-то, он прав. Толик это был из Иваньково. Я его соседа спрашивал, он всё так и сказал, — подтвердил Брон, хотя и с неохотой, слова брата. — Но насчёт дроби не знаю, может и пуля. Но из своего ружья и на дереве — это точно. Возле болота где-то.

Повисла недолгая пауза, во время которой Семён попробовал представить в голове всю картину произошедшего. Лёня это сделал быстрее него и тут же поделился:

— Получается, что человек идёт, предположительно, на уток, не думаю, что он один пошёл бы на кабана или на лося. Идёт на болото между нашей деревней и Иваньково, и там встречает медведя, что очень даже вероятно. А дальше происходит невероятное — он залезает от него на дерево, цепляет курком сучок и дробью попадает себе в глаз или в шею, иначе не убился бы. Слабо себе такое представляю.

— И не такое бывает, Лёнь! — заявил Трохар и кивнул Семёну на пустой стаканчик.

— У вас, дураков, и не такое бывает, что есть, то есть. Но чтобы дробью застрелиться — надо очень постараться, случайно никак не выйдет, мне кажется, — рассуждал Лёня. — Его где нашли, там же?

— Под деревом и нашли, — подтвердил Брон. — Может, когда падал и зацепил курком ветку?

— Ещё сложнее представить. Скорее всего, когда сидел на дереве. А когда схватил дробь, то упал, и от удара о землю помер. Или от удара потерял сознание, а потом истёк кровью, иначе попытался бы добраться до людей. Вот как-то так ещё возможно, но сдаётся мне, что стрельнул он себя намеренно. Сильно он чего-то или кого-то испугался там на болотах.

— Медведя, что ли? — спросил Трохар, сделав ударение на последний слог в слове “медведя”. Лёня налил Трохару почти полный стакан и похлопал его по плечу:

— Ты пей, не отвлекайся.

— Может, это и была ваша Дрысь? — предположил Брон. Лёня недовольно цокнул языком, на что Брон невозмутимо ответил:

— Он сейчас стакан допьёт и тогда точно ничего уже завтра не вспомнит.

— Ты чего хамишь? — крикнул Трохар и попытался схватить брата за штанину, но тот ловко отпрыгнул и заржал.

— Потом поймаю, сейчас неохота, — махнул рукой Трохар и расстегнул телогрейку. — Лучше скажите, чего за Дрыст?

— Сам ты Дрыст! Не твоё дело, — отрезал Лёня.

— Пацаны, я же вас никогда не сливал. Даже про свиноматку никому не рассказал тогда, — настоял Трохар.

— Вот сейчас и слил. Брон-то не знал.

— А чего там со свиноматкой было? — оживился Брон.

— Лёнь, ну это ж десять лет назад было. Чё придираешься? — обиделся Трохар.

— А есть вещи, которые и через десять лет нельзя рассказывать. Договорились, что никто ничего не видел и не знает, значит, молчок.

— Да подумаешь, свинья. Менты ничего же не поняли. Ладно ещё бы про то, как Сэм стекло на новом комбайне твоего бати разбил. Батя бы и сейчас разозлился, хоть и было давно.

— Ну ты и трепло, — протянул Лёня, хрипя от раздражения.

— А со стеклом чего? Мне вообще, что ли, ничего не рассказывают?

— удивился Брон.

— Ты щас себе наговоришь, я чую, — сказал Лёня, сжав кулак перед носом Трохара.

— Оставь, Лёнь. Давно было. Не такие уж и секреты, — попробовал успокоить друга Семён.

— Да не в этом дело! Уговор есть уговор! А если бы он чего серьёзное знал? Давно мы не учили всех уму разуму! — стиснув зубы, проскрипел Лёня. Семён встал и подошёл к другу. Положив руку ему на плечо, он улыбнулся и сказал:

— Ты лучше хлопни на дорожку и расскажи про свинью.

— Со свиньёй и вправду смешно вышло, — оттаял Лёня. — Ладно, давай по последней.

Трохар присоединился к парням, и они втроём выпили, после чего Лёня ещё больше подобрел и хмельным голосом принялся рассказывать про то, как Семён получил кличку “Афган”:

— В общем, решили мы с Женьком позвать Сэма на колхозную ферму и показать, как мы свиней гоняем и катаемся на них, мы тогда ещё мало знакомы были. Думали, городской испугается таких развлечений. Оказалось, что не испугался, даже в загон залез и помог распсиховавшихся свиней в свинарник загнать. А сами же знаете, там некоторые свиньи размером с телёнка, и весят, как “Урал”, на полном ходу могут стену свинарника снести. Дюдя ещё с нами был, вспомнил. Он даже успел на одну из свиней запрыгнуть, пока загонял, но тут же в грязь слетел, — Лёня сделал паузу и закурил. — Ну так вот. Загнали мы их как обычно в здание, чтобы потом самим туда через окно залезть и устроить там панику. Они тогда начинают всей толпой в один узкий проход ломиться. Столпотворение выходит отчасти жуткое, отчасти ржачное. Перед тем, как залезть внутрь, я заметил, что одна здоровенная свинья осталась на краю загона. Сэм стоял к ней ближе всех, и я попросил его шугануть её, чтобы она к остальным побежала. Ну Сэм и подогнал… — Лёня рассмеялся. — Взял он, короче, палку

из-под ног, и запустил в свинью. Но глупое животное испугалось замаха и побежало в сторону свинарника, а летевшая в его сторону палка упала прямо у него на пути. Только палка не просто упала, а воткнулась в грязь, под наклоном к бегущей свинье. На острый конец палки животина и наткнулась шеей, палка угодила точно в артерию. Свинья всего несколько метров смогла пройти, заливая загон фонтаном крови.

— И не поймали вас? — удивился Брон, — на вас же должны были сразу подумать.

— Мы тоже думали, что поймают, полдня прятались под грузовиком моего дядьки. Но нам повезло, сторож на свинарник к вечеру пришёл, а к тому времени сородичи погрызли бедолагу и следы наши затоптали. Менты записали, что хряк загрыз, и все дела.

— Ну ты, Сэм, даёшь! — восхитился Брон. Семён развёл руками:

— Я не специально. Жалко свинью.

— Жалко, что мясо пропало. А так-то чего жалеть? Их для этого и разводят, на мясо, — заявил Лёня и предложил собираться.

— А нас для чего разводят? — вздохнул Семён. Лёня покачал головой, глядя Семёну в глаза, дав понять, что не стоит поднимать эту тему. Семён кивнул в ответ и указал на задремавшего, свесив голову, Трохара:

— Опять спит.

— Парни, что думаете насчёт Толика? Может, он правда Дрысь видел? Потому и застрелился, — повторил Брон своё предположение.

— А это вот вяжется. Когда эту чертовщину видишь, то у неподготовленного человека может кукушка поехать, — согласился Лёня. Брон уставился на Семёна, ожидая его вердикта.

— Мне почему-то эта версия сразу в голову пришла, как услышал про такое странное самоубийство. Хорошо бы то место осмотреть, — сказал Семён.

— Дожди после этого лили уже несколько раз. И там трава везде, не найдём ничего. Да и как-то… — Лёня замолчал и посмотрел на Брона, а потом кивнул в сторону элеваторов:

— Иди, прогуляйся.

— Лёнь, можно я уши просто заткну?

— Иди, говорят.

Когда Брон отошёл достаточно далеко, Лёня негромко сказал:

— Там реальный человек погиб. Мы в такое не лезем. Не хотелось бы эту грань переступать. Свяжемся с человеческими смертями, отметину получим. Нами тогда совсем другие силы заинтересуются, не те, что сейчас. Кто начинает такие игры, никогда не выигрывает. Допускаю, что есть такие, но это не мы. Нас смерть заворожит, и собственная важность накроет из-за того, что мы причастны к вопросам жизни и смерти, — Лёня набрал в грудь воздуха и, выдохнув, договорил: — если скажешь, что надо, я с тобой. Но услышь меня.

Семён смотрел на огонь и некоторое время молчал, обдумывая услышанное.

— Ты прав. Лёгкость потеряем. Знание уйдёт, — наконец сказал он. Лёня с облегчением в голосе прошептал то ли богу, в которого не верил, то ли самому себе:

— Спасибо, что у меня такой знающий брат!

— Это тебе спасибо, не дал заворожиться. Дрысь оставим в покое, если сама не объявится.

Лёня обнял друга и похлопал его по плечу.

— Ну что, в сторону дома?

— Поехали.

Лёгкая прогулка

Вороньё звонко каркало, прыгая по веткам огромных тополей, росших на другой стороне дороги. Яркое, поднявшееся высоко солнце хорошо припекало. Семёну даже пришлось прищуриться, выйдя из полумрака сеней на крыльцо. Он сел на верхнюю ступеньку и осмотрелся ещё сонным взглядом. Из живых существ на глаза попались только соседские куры. Ещё он заметил, что входная дверь в доме за тополями, в котором жил пастух со своим многочисленным семейством, была приоткрыта. Это означало, что либо сам хозяина дома, либо его старший сын Дюдя сейчас стоит с другой стороны двери, прячась в тени и наблюдая за тем, что происходит на улице. Во всех других случаях дверь была закрыта плотно. Лошади возле дома видно не было, поэтому Семён смело показал средний палец в направлении приоткрытой двери.

Реакции не последовало.

Завязав шнурки на высоких ботинках, Семён подхватил рюкзак с крыльца и отправился через огород на задворки, и оттуда вниз по дороге в сторону леса. Перейдя по камням на другую сторону реки, Семён вышел на Койвику и поклонился полю. Или Духам, обитающим на нём. Он старался кланяться каждому полю и лесу в этих местах, особенно если они находились на каком-то удалении от деревни.

Обойдя поле по дороге, идущей вдоль леса, Семён перешёл ещё одну реку, но на этот раз пришлось снять обувь и штаны. Неподалёку над рекой лежало бревно, но с него был шанс свалиться, поэтому лучше было только намочить ноги. Подождав, когда ноги немного обсохнут, и заодно покурив, стоя на примятой траве, Семён оделся и направился по заросшей дороге через пролесок. Дорога вывела его на ещё одно небольшое поле, окружённое лесом. На другом конце поля, на холме, показался небольшой, сильно потемневший от времени деревянный домик.

Хозяйка дома сидела на лавке возле крыльца и зачем-то рассматривала калоши на своих ногах, когда Семён подошёл к её дому. Подняв ладонь, она поприветствовала гостя, и той же ладонью похлопала по лавке возле того места, на котором сидела:

— Садись. В ногах правды нет.

— Зато память есть, говорят, — кинул Семён, и уселся не на лавку, а на крыльцо, чтобы удобнее было разговаривать. Рюкзак он снял и поставил рядом.

— Говорят, что кур доят, — усмехнулась Аннушка и поправила седые волосы со своего лица, по которому невозможно было определить её возраст хоть

сколько-нибудь точно. Когда она смеялась, то казалось, что ей всего немного за сорок, но как только она становилась серьёзной, то можно было принять её за

по-настоящему старую женщину. Иногда эти её преображения были настолько ощутимы, что Семёна пробирал неподдельный страх.

— Это я прочитал в одной серьёзной книге, — пояснил Семён.

— В серьёзной такого бы не написали.

— Значит, неправду пишут?

— Если не понял, значит, неправда. Если бы понял, то было бы, что обсудить. Ты лучше скажи, чего там в рюкзаке принёс?

— Как обычно: крупа, соль, сахар и конфеты.

— Конфеты какие?

— “Коровка”, “Батончики”, не помню, как называются правильно и шоколадные, — Семён вынул из рюкзака пакет с гостинцами и поставил его на крыльцо.

— Спасибо за заботу, внучок.

Семён улыбнулся и сказал:

— Хочу поинтересоваться насчёт одного события.

Аннушка кивнула, давая согласие на вопрос.

— Я встретил одного тёмного человека. Можете про него что-то рассказать? — с надеждой обратился к ней Семён.

— Где встретил?

— На дороге, в другом конце деревни.

Аннушка задумалась перед тем, как ответить.

— Могу рассказать. Но расскажу из прошлой жизни, до того, как лес меня забрал.

— Ну хоть так, — согласился Семён, и Аннушка стала рассказывать:

— Я молодая ещё была, и сама таскала телегу с бельём стирать на реку.

В пруду, как остальные, стирать никогда не могла, тиной бельё потом пахнет. А после реки бельё свежее и пахнет силой. Идти прилично, сам знаешь, да ещё и с таким грузом. Вниз, под горку, хорошо и легко, а вот обратно в горку с телегой, полной мокрого белья… В общем, шла я как-то обратно в деревню и часто останавливалась на отдых. Во время одной из таких остановок я услышала, что меня позвали. Я остановилась посмотреть, кто зовёт, и с трудом разглядела в тени деревьев на краю леса мужчину, одетого во всё тёмное. Я спросила, чего ему нужно. Он поинтересовался, как пройти до Березняков. Я указала в сторону Большака, дороги нашей, иди, говорю, по дороге, может, подвезёт кто. А он просит направление указать, мол, нельзя ему на дорогу. Я удивилась, но путь указала. Он меня поблагодарил, и так и пошёл по краю леса, не выходя из тени. А я села на камень, на который опёрла ручку телеги, и думаю, откуда он идти может? Кругом леса да болота. И на дорогу не хочет. Додумалась до того, что это беглый каторжник, и испугалась так, что не заметила, как в горку с телегой забежала. Уже когда домой пришла, всё обдумала и поняла, чего на самом деле испугалась.

— И чего же? — нетерпеливо поинтересовался Семён, ища в кармане коробочку с самокрутками.

— Помнишь, где дорога идёт с реки и сколько от неё до края леса? Тогда дорога немного по-другому шла, но не сильно отличалась.

— Метров триста точно будет.

— Вот. А мы с ним разговаривали, не повышая голоса.

Рука Семёна замерла, не донеся самокрутку до губ.

— Ого, — выдавил он.

— Вот тебе и ого. Больше на эту тему сказать не могу, не дорос. А теперь переходим к делу — что тебя на самом деле волнует?

Не успев прийти в себя от услышанной истории, Семён растерялся и пожал плечами. Аннушка подпёрла подбородок ладонью, в то время как её локоть упёрся на воображаемую поверхность. На её лице отобразилась скука, но в глазах сверкали озорные огоньки.

— Да есть кое-что, — сознался Семён и прикурил. — Тут поступила информация, что в скором будущем Духи уйдут из этих мест.

Аннушка подняла брови и выпятила губы, потом негромко рассмеялась:

— Я поняла, о чём ты. Но куда же они могут уйти? И кто тебе такое сказал?

— Лёня так считает. И мне кажется, что он прав. А вчера они мне показали какое-то новое место, там было озеро, — неуверенно пробормотал Семён. Аннушка вздохнула и покачала головой:

— Сложно живым понять тех, кто не живёт в мире ограничений, как люди. У них тоже есть свои ограничения, но совсем другого порядка.

— Мне и вас понять сложно. Наверное, у вас тоже другой порядок ограничений, — Семён засмеялся, но тут же перестал, заметив, что Аннушка не собирается смеяться вместе с ним. Напротив, на её лице отобразилась печаль.

— Я что-то не то сказал?

Аннушка чуть заметно улыбнулась и качнула головой:

— Ты всё правильно говоришь. У нас с тобой разные ограничения. Я могу то, что недоступно тебе, но, с другой стороны, я только с тобой и могу поговорить по душам, а для тебя открыт весь мир. Но ты не стремишься этим воспользоваться, поскольку ещё не понял, что всё это рано или поздно закончится.

— Вообще-то я это понимаю, — не согласился Семён, — мы же все стареем, а потом умираем, да и до старости доживают не все. И насчёт общения… Может, кому-то передать весточку? В деревню или в город.

Брови Аннушки сошлись над переносицей, но через мгновение она рассмеялась:

— Не надо никому ничего передавать. Я уже всё, что хотела сделать, сделала, теперь отдыхаю.

— Ну вот, а я прихожу и достаю вас своей болтовнёй. Можем о чём-то более приятном поговорить, у меня у самого нет настроения про серьёзное говорить. Хотите, расскажу, что там в “Санта-Барбаре»”? — улыбаясь, предложил Семён. Аннушка рассмеялась:

— Он что, всё ещё идёт?

— Ага. Роза его у меня смотрит вместо вас, обсуждаю с ней. Раньше с вами смотрел, когда сериал ещё начинался, теперь вот с ней продолжаю. Такая вот история.

Аннушка наклонила голову и жестом подозвала Семёна. Тот встал и наклонился к ней. Женщина погладила его по густым жёстким волосам и негромко сказала:

— Ты всегда любил хорошие истории. Теперь и сам рассказывать научился. Я обожаю твои истории, могу днями напролёт слушать.

— Спасибо, — поблагодарил Семён Аннушку и вернулся на своё место.

— Расскажи про девочек. Есть кто на примете?

Семён обрадовался тому, что Аннушка не захотела продолжать разговоры на серьёзные темы, и с удовольствием переключился на простую болтовню. Время за разговорами с Аннушкой пролетело незаметно — Семён это понял по тени, отбрасываемой лесом, наползшей на избушку. Как только Семён взглянул на часы, Аннушка рассмеялась и велела ему возвращаться в деревню, пока сюда не нагрянули какие-нибудь девицы в поисках его и Лёни. Семён не стал спорить и, попрощавшись, отправился в обратный путь.

По дороге домой он не спешил — любовался лесом и думал о своём. На второй реке он дошёл до купальни и голышом окунулся в ледяную воду, а потом улёгся на постеленную поверх травы майку, дав телу отдохнуть и высохнуть в лучах вечернего солнца.

Семён начинал проваливаться в сон, когда услышал всплески воды и женский смех, доносившийся со стороны реки. Семён не поддался порыву одеться и ретироваться, а остался лежать с закрытыми глазами, ему нравилось проверять свою выдержку. Он решил спокойно прикинуть, кто бы это мог быть и почему они купаются за поворотом реки, где мелко, а не здесь, на нормальной купальне, как он. Послышался новый приступ женского веселья, и Семён понял, что сейчас лучший момент для того, чтобы незаметно выглянуть из-за кустов, разделяющих купальню и то место, где резвились девушки. В конце концов, проверка выдержки могла и подождать, а женщины — нет.

Натянув штаны, Семён в несколько больших прыжков добрался до кустов. Пригнувшись, он аккуратно раздвинул ветви пышного кустарника и увидел двух незнакомых девушек, плещущихся в воде. Они сидели на песочном дне реки в небольшой заводи, где не было течения, и прогретая за день вода должна была быть тёплой. Рядом на берегу лежала их одежда, а на девушках были только трусики. Поняв это, Семён смутился, но не до такой степени, чтобы перестать подглядывать, тем более что он считал своим долгом искать им с Лёней новых подруг. А эти девушки по местным меркам были очень даже привлекательны, да ещё и подходящего возраста — на вид они были немного старше самого Семёна. Это означало, что они уже достаточно самостоятельны, и тратить время на долгие ухаживания не придётся, если они с Лёней им приглянутся. Могли быть и другие “если”, но это только предстояло выяснить.

Красотки обсуждали то, как прекрасно освежиться в реке после долгой дороги, и прочую ерунду, и из их разговора следовало, что они на своей машине приехали к кому-то погостить. За рулём была та, что пониже, с вьющимися светлыми волосами, её звали Света. Судя по всему, машина у Светы была быстрой, и она любила погонять. Это обстоятельство сделало её ещё более привлекательной в глазах Семёна, который тоже любил быструю езду, разве что предпочитал он спортивные мотоциклы.

Несколько минут Семён провёл в кустах, пытаясь услышать ещё что-нибудь ценное, но девушки начали успокаиваться, отчего и разговаривать стали тише. Когда они вышли на берег, Семён аккуратно покинул свой наблюдательный пост. Быстрым шагом он направился к реке, а потом с разбега нырнул в воду, стараясь издать при этом как можно больше шума. Вынырнув из-под воды, он улёгся на спину, поддерживая себя на поверхности лёгкими движениями рук и ног. Вода была холодной, и он успел замёрзнуть, дожидаясь девушек, но главное было то, что они всё-таки появились. Первой на крутой берег из-за кустов вышла темноволосая. Она молча смотрела на Семёна, кружащегося в центре реки, покрытой тенью леса, когда к ней подошла Света. Увидев Семёна, она заулыбалась и помахала ему рукой. Семён перевернулся и подплыл ближе к берегу, где можно было встать на ноги. Выйдя из реки, он изобразил небольшой поклон подходящим к нему девушкам, надевшим на себя только длинные майки.

— Что это вы в джинсах купаетесь? — поинтересовалась темноволосая.

— Долго шёл через лес, нужно было срочно охладиться.

— Откуда и куда путь держишь? — полюбопытствовала Света, съедая Семёна глазами. — Ничего, если на “ты”?

— Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идём? — задумчиво произнёс Семён, стараясь не дрожать от холода.

— Это не Тимоти Лири сказал? — попробовала угадать Света.

— Я про Гогена, но Тимоти Лири… Он тоже об этом говорил, скорее всего. Читали Лири? — удивился Семён.

— Читала, да. А художники — они тоже философы почти всегда.

Семён понял, что пропал.

— Вы в гости к кому-то приехали? — пробормотал он, ощущая, как уверенность в себе покидает его под давлением неожиданно нахлынувших эмоций.

— Да, в Коростелёво к родственникам, — влезла в мир, в котором для Семёна осталась только Светлана, темноволосая. Семён постарался сосредоточиться, понимая, что нужен один точный ход, после которого следовало прощаться, поскольку дальше он мог ещё больше разволноваться и испортить первое впечатление.

— Отлично. Я тоже там в гостях. Вечером с товарищами хотим устроить небольшую вечеринку, присоединяйтесь, если будет желание, — придумал он на ходу. — А теперь мне пора.

— Придём, — не задумываясь, выпалила Света.

— У нас же планы! — запротестовала подруга.

— Придём, — повторила Света, не отрывая от Семёна взгляд.

— Договорились. Спросите у родственников, где Омут, и приходите туда часов после девяти. Я Сэм, кстати.

— Я Света, а это Виола.

Семён посмотрел на недовольное лицо подруги и догадался, что Лёне придётся непросто.

— Очень приятно. Тогда до вечера, — сказал он и пошёл к своим вещам, а девушки пошли к своим. Быстро собравшись, Семён направился в деревню. Время в пути не было потрачено только на перемещение тела — Семён составлял план действий на ближайшие три часа. Первым делом следовало сгонять в райцентр и закупиться приемлемой для городских девочек выпивкой и закусками, посему Семён направился прямиком к Лёне. Друга он застал, копающимся с мотоциклом возле навеса за домом.

— Лёнь, надеюсь, ты ничего там ещё не открутил? — крикнул Семён, выходя из-за угла дома. Лёня встал и развернулся к другу. В его руках был карбюратор.

— Чего бешеный такой? — спросил он, усмехаясь.

— Ёпта, нам транспорт нужен, а ты… Нахера ты его снял? Ты же и “Ниву” тоже разобрал… Чё делать-то теперь? — стал сокрушаться Семён, подойдя к мотоциклу.

— Да успокойся ты! Куда тебе транспорт? Сегодня же отдыхаем.

— Отдыхает он, бля, а я баб бегаю ищу. Между прочим, нашёл, и хороших. Надо сгонять за шампанским и фруктами, да и место организовать.

— Бабы, говоришь? Хорошие? Тогда поехали, — Лёня сунул карбюратор в руки другу и дёрнул стартер. “Урал” чихнул синим дымом. Лёня дёрнул ещё раз, и движок басовито затарахтел, немного плавая оборотами. Вытаращив глаза, Семён посмотрел на карбюратор в своих руках.

— Чё, брат, магию наблюдаешь? — сдерживая смех, спросил Лёня.

— Это как? — растерянно спросил Семён.

— Ну ты ещё немного покайфуй от этого момента, пока не дошло. Такое чувство, ммм…

Семён наклонился к движку и увидел, что ураловский карбюратор стоит на своём месте.

— А это что тогда?

— А это от “Юпитера”, не видишь, что ли? Я так, просто приложил для сравнения, про тюнинг размышлял сидел, пока ты не прибежал. Если бы я карбюр снял, тот тут половина мотоцикла бы на лужайке лежала. Мотоциклист, тоже мне.

— Я езжу, а не разбираю, — недовольно кинул Семён.

— Так чего там за женщины?

— Умывайся, бери документы и поехали, времени в обрез. Мне тоже переодеться надо. Я покурю пока.

Лёня кивнул, улыбаясь до ушей, и поднял руки к груди, изображая современный танец подростков в клубах. Семён не выдержал и рассмеялся:

— Иди давай, танцор диско.

— Чуял я, что не отдохнём мы сегодня, брат. Да и вообще, лето обещает быть напряжённым, как я посмотрю, — многозначительно произнёс Лёня и хотел уже направиться в дом, но остановился и спросил: — брат, правильно я про магию рассудил? Пока ты не узнал, как мотоцикл без карбюратора работает, это магия была?

Семён задумался, поскольку вопрос был задан уже серьёзным тоном.

— Можно так сказать. Пока происходящее оставалось в области непознанного, для меня это была магия.

— А для меня? — уточнил Лёня. Семён пожал плечами:

— Не думаю. Ты же понимал, что происходит.

— Но я-то тоже ощутил момент. Я понимал, что с тобой происходит, и сам аж как-то немного поплыл.

Семён достал самокрутку и покрутил её в руках, пытаясь найти ответ.

— Вот ты это обмозгуй, пока я переодеваюсь, — предложил Лёня и направился в дом. Спустя полчаса поднимая за собой облака пыли “Урал” на полном ходу нёс принарядившихся ребят по песчаной дороге, разделившей два поля. Лёня указал рукой на запад, где в лучах предзакатного солнца Семён различил три силуэта, продвигающихся через поле. Это были Трохар, Дюдя и Брон, отправленные десятью минутами ранее на подготовку поляны и заготовку дров для большого костра. Силуэты неожиданно растворились в поле, исчезнув один за другим. Семён догадался, что это тропа нырнула в низину. Лёня рассмеялся и крикнул:

— Вот и не поймёшь, то ли они есть, то ли их нет! Да, брат?

Вечеринка

Солнце недавно скрылось за лесом, но всё ещё было светло, когда ребята добрались до Омута, где на обычном месте полыхал костёр. Лёня остановил мотоцикл возле огромной кучи дров. Трохар, Брон и Дюдя сидели на брёвнах возле костра, на их лицах читалось нетерпение.

— Чё за кипиш, парни? — не выдержал Трохар.

— Почему сразу кипиш? — удивился Лёня, слезая с мотоцикла.

— А чего вы нас так срочно погнали сюда? Мы подумали, может, кто-то из тюрьмы вышел или наоборот, сел.

— Трохар, ты чего, бандит, что ли? Или нас за них держишь? — спросил Лёня, доставая из коляски три пакета.

— Чего бандит-то сразу? Всех сажают.

— Не ври! — отрезал Лёня. — Помогай давай лучше.

Трохар вскочил на ноги и стал помогать.

— Так чего за повод, парни? — спросил Брон и тоже встал.

— Вот, решили, что мало вам внимания уделяем. Хотим угостить, побеседовать о ваших проблемах, — серьёзно ответил Лёня.

— Угостить шампанским и мандаринами? Что-то не верится, — проворчал Брон, и стал смахивать мусор с деревянного стола, стоявшего между рекой и костром.

— И правильно, не верится. Геев нашёл, что ли? Будем сидеть, проблемами делиться? Один вор, второй гей, третий коровами опять воняет. Вот как сюда приличных женщин звать? — сокрушался Лёня, вытаскивая из коляски коробку с настойкой.

— Сам ты гей, — обиделся Брон.

— Дюдь, сядь под дым, правда, — попросил Семён рыжеволосого.

— Не сяду, — буркнул тот и отвернулся.

— А если стакан “Смирновки” налью?

— А пиво есть?

Семён достал из пакета банку “Мельника” и кинул её Дюде. Тот поймал банку, улыбнулся и пересел под дым.

— Значит, опять бабы! — наконец догадался Брон.

— Ну ты и гений! Давай на разлив вставай, чего опять мы всё делаем. Ты тоже садись, Сэм, — кинул Лёня и сел на пенёк возле костра. Брон открыл бутылку водки и начал разливать по стаканчикам.

— Так чего за девочки?

— Московские, — ответил Семён.

— А, понял. Которые к Петровым приехали?

— На чём приехали? — уточнил Семён.

— Двухдверка. Ревёт, как будто глушителя нет.

— Они.

Брон присвистнул и стал раздавать стаканчики. Первым дал Семёну и Лёне и спросил:

— Откуда вы их знаете?

— А мы и не говорили, что знаем. Знакомиться будем, — пояснил Лёня.

— А Юльки не придут?

Лёня с Семёном переглянулись.

— А… Ну тогда, парни, сегодня может быть веселуха, — выпалил Брон и заржал.

— Что-то мы не предусмотрели этот момент, брат, — вздохнул Лёня, — могут испортить вечер.

Конец ознакомительного фрагмента.