Утерянная блажь. Плен

Stasia S.

Сборник содержит части (с 6 по 10), ранее публиковавшиеся отдельными изданиями. Блажь – это фантазия, не имеющая ничего общего с реальностью. О чём принято думать когда видишь насилие? Помочь под страхом смерти или пройти мимо? Что выбрать: сладкий плен или смерть? Что, если у вас отняли святое право выбора с кем и как потерять невинность? Как пережить насилие? Можно ли простить предательство? Как принять и забыть то, что случилось? В какой момент мы действительно утрачиваем детство?

Поняла всё и вся!

Четверг, 01.07.2004

На улице уже начался новый день, где-то там новый день, а у меня — затянувшийся несчастный кошмар, из которого я никак не могла найти выход…

Я всю ночь не спала. «Шок, наверное», — подумала я… — «Вот уже первое июля 2004 года, больше месяца я живу в этом аду…

Очень долгий месяц был, скажу я Вам. Сколько всего произошло… А я всё никак не могла оторваться от вчерашнего…

Что будет теперь с этой девочкой — цветочком?.. Как она будет жить дальше? Её мечты, устои, жизнь — всё пошло крахом ради нескольких минут чужого удовольствия.

Мне всё это было дико, и я вновь подумала о побеге… Но понимала, что ничего сделать не смогу, ничего. А он просто убьёт меня…

Тогда я решила, что сделаю это тогда, когда он перестанет этого ожидать. Я предам его, когда он будет большего всего во мне нуждаться, я не упущу свой единственный шанс…, некоторое время спустя.

Павел был подавленным, и он, мне показалось, искренне винил себя за то, что произошло вчера. Мне было почему-то радостно, что он страдает, с одной стороны, но с другой, мне было его жаль.

Он действительно сильно переживал, такое невозможно сыграть, нет ноток фальши, нет ничего, что бы указывало на актёрскую игру…

Пока я безуспешно пыталась разобраться в собственных мыслях, я заметила движение. Паша медленно и абсолютно тихо, я даже не поняла как, неожиданно стянул с нас лёгкое одеяло и стал меня гладить по колену. «Вот чёрт», — подумала я.

Этого только ещё не хватало, и как он только может думать об этом после вчерашнего?!

Мне было неловко убрать ногу, а одеяло он сбросил на пол, не спрятаться — засада.

Павел, погладив колено, начал гладить моё бедро. Нежно передвигая руку, будто пробуя что-то запретное…

Он гладил бедро сбоку, медленно перемещая руку всё ближе к самому интимному месту… Он не смотрел на меня, Паша вообще казался очень далёким отсюда.

Минуту спустя он встал на колени на кровати и перелез через мою левую ногу, устраиваясь у меня между ног. Я плохо соображала, что именно он затеял…

Сопротивляться не хотелось… Нет, я не смирилась, просто не чувствовала в ту минуту угрозы от него.

Урзин загадочно сверкал глазами и начал развязывать мои пижамные штаны, вдруг я подумала, что это неспроста, но сопротивляться всё равно не хотелось.

Штаны не поддавались…, узелок крепкий, и он просто задрал мне майку… «Интересный выбор» — подумала я мимолётно.

Паша стал целовать и ласкать меня, всё это уже начинало становиться похожим на что-то определённое, но всё же нет.

Паша навалился сверху и начал меня целовать в губы и шею, было неудобно, он казался весьма тяжёлым, хотя держался на вытянутых руках…

Он что-то шептал и целовал, теперь уже я была далека отсюда, я забылась. Он натянул мне мою майку с груди на нос и стал целовать там…

Потом он просто порвал штаны, а я задёргалась… Мне стало не то чтобы страшно, просто некомфортно…

Павел разорвал на мне трусики и просто бросил тряпки на пол с такой ехидной улыбкой и подмигнув, а я непроизвольно сглотнула подкатывающий ком.

Он не спеша спустил свои штаны и стал водить у меня там. Пугал, будто дразнил, а я была в таком шоке, что даже и не думала возражать.

Мне показалось, он не хотел меня, он просто щекотал мне нервы. Он водил своим «другом» вверх-вниз… Паша водил мне по лобку, но не входил — я замерла в ожидании, что будет дальше, а он вдруг сказал:

— Пошла к чёрту отсюда! Грубо и внезапно… Я подпрыгнула даже.

— Что, прости? Не поняла я. Мне даже сделалось обидно, хотя к чему бы это?

— Пошла отсюда, ты меня достала, столько проблем, ком с Эвереста, а тут ты ещё. Как я устал — убирайся. Повторился он.

– Паша, мне можно домой? Обрадовалась я, но он меня обломал.

— Ещё чего, не трахнутая ты туда не вернёшься, впрочем, живой тоже. И он заржал, а я побежала вниз, в гостиную…

По пути я прихватила одеяло, заворачиваясь в него на ходу… Не могла же щеголять по дому с голой попой… Мне было неловко…

Через пару часов он спустился ко мне и извинился. «Это что-то новенькое», — промелькнула у меня в голове интересная мысль.

«Забавно», — изрекла я всё так же, мысленно. Паша действительно выглядел очень искренним, он вообще был какой-то странно связанный с этим всем.

Такое ощущение, что он вляпался во всё это очень давно и не знает, как вырваться… Будто просто тупо плывёт по течению… Не было ощущения, что ему это нравится, может, всё-таки из-за Ники так.

— Что это было? Вдруг спросила я, тыча пальцем наверх.

— Что именно? Сделал он вид, будто не заметил… и засунул руки в карманы как нашкодивший мальчишка, ещё и ногой стал скрести. «Ну точно», — я мысленно посмеялась…

— Что с тобой? Ты такой необычный… Пожала я плечами.

— Это всё из-за Дениса… Пнул Павел диван, а потом сел рядом со мной…

— А что с ним? Заинтересовалась я.

— Проблема не в нём, а во мне! Потёр Паша подбородок, глядя на меня с интересом…

— Почему ты не сказал Ирине, что случилось на самом деле? Мне было интересно.

— Чтобы она Деньку убила? Или муженьку своему рассказала? Он его грохнет… Он контуженый, а Денис какой-никакой, но сын же… И как я только повёлся? Вдруг обронил Павел.

– Повёлся? Не поняла я, к чему это он.

— Денис уговорил меня сделать это с Вероникой, приводил доводы, умолял, ползал передо мной на коленях… Покачал Паша головой с явной досадой на лице.

— Где-то упустил… Пожала я плечами, дёргаясь, потому что Паша, медленно и как-то незаметно просунув под одеялом свою руку, положил её мне на бедро и сжал.

— Чёрт, я столько ему позволял, что просто на инерции согласился… Кураж… Я взрослый мужик, а повёл себя как мальчишка. Как ровесник Дена, как его закадычный друг, но не как отец. Это я виноват, что он испоганил девочке жизнь — я, и никто другой не должен отвечать за это. То ли расстроился, то ли разозлился Паша.

— А он что, не понесёт наказания? Не поняла я логики хозяина дома.

— Молчи, ты ничего не видела и не слышала, спала в комнате одна… Изрёк он и вроде повернулся идти в кухню.

– А Денис? Он получит своё когда-нибудь? Вырвалось у меня…

— Всё, что мы делаем, хорошее или плохое, возвращается к нам рано или поздно… Закончил Паша, уходя на кухню, а я поплелась за ним.

— Как ты будешь жить с этим? Это, как ни странно, мучило меня.

— Не твоего ума дело, топай спать, если хочешь, или что там… Я спать не буду, мне всё равно скоро ехать. Пояснил загадочно Павел.

— Мне тоже спать больше не хочется… Может, поедим? Спросила я с надеждой.

— Завтрак будет через полчаса. Сказал он грубо.

— Я тебя не понимаю. Пожала я плечами и уже повернулась, чтобы уйти, но он меня задержал.

— Это должен был быть урок в первую очередь для тебя… Сказал Павел, опираясь о стол руками, нависая над ним.

— Не поняла?! Мне кажется, я даже выпучила глаза.

— Я хотел показать тебе на чужом примере, как нехорошо меня злить. Сказал он так проникновенно, меня снова посетило стадо мурашек.

— Ты загубил ей жизнь из-за меня? Мне самой было неловко от того, что я говорю.

— Нет, просто Денис так уговаривал, а я был так зол на Ирку… Я сам не ведал, что творю… Лера, если ты выкинешь какой-нибудь фортель — считай себя коммунисткой. Добавил он, хлопнув в ладоши и потирая их, а я подумала: «псих»…

Вечером того же дня Павел куда-то быстро засобирался, ему позвонил тот самый Романов. Он отправил меня спать, будто мне пять лет отроду, и уехал, сказав, что будет лишь утром…

Минут через сорок я услышала его мобильник, звонок, телефон разрывался… Мне стало интересно, почему он звонит, а Паша не снимает — и я пошла на звук.

Зайдя в ванную, на раковине я увидела мобильник, звонил какой-то «ТИМКА». Отвечать я не стала, и вскоре он перестал звонить…

Присев на край ванны, я подумала — «Что будет, если я сейчас возьму и позвоню домой?» Мне так хотелось…, и я не удержалась…

— Мама… Мамочка, это я — Лера. Сказала я, сдавливая слёзы.

— Лерочка, где ты, милая…? С тобой всё хорошо? Мы тут все на ушах стоим, какую ночь не спим, Лера… Проговорила мама, рыдая.

— Я звонила брату Славы… Мама меня оборвала…

— Я знаю, он к нам каждый день приходит… Интересуется, нет ли вестей?! Говорит, пытался установить номер, но не смогли там на работе… Сказала она вроде спокойнее.

— Я у Павла Урзина… Стала я ждать реакции.

— Боже, только не это… Он с тобой что-нибудь сделал? Сказала она тихо, а потом закричала, в её голосе был слышен ужас.

— Всё хорошо…, насколько это возможно в моём положении. Сказала я, оглядевшись.

— Как ты звонишь? Он дал тебе телефон? Спросила быстро мама.

— Нет, он уехал по делам и забыл мобильник в ванной. Мама, тут охрана, если бы я могла, то сбежала бы… Сказала я, предупредив её вопрос.

— Он точно ничего не сделал? Или его друзья…? У него такие же безбашенные друзья, как и он сам… Мама говорила загадками.

– Что ты имеешь в виду? Спросила я.

— Ты можешь мне всё рассказать, он ничего против твоей воли не делал? Всё продолжала она свои загадки.

— Он почти всё делает против моей воли, но он не покушался на меня как на особь женского пола… Решила я ей подыграть в плане загадок.

Хотя на самом деле мне реветь хотелось, на том конце была моя мама. Она так близка, что можно услышать, но так далека, чтобы прикоснуться.

— Он скоро вернётся? Спросила мама…

— Уже идёт… Прости мам… С этими словами я сбросила звонок. Да, я соврала, но мне было больно с ней говорить…

Я сидела и плакала, мне было плохо, и я ещё не знала, чем обернётся для меня этот звонок. Хотя, впрочем, если бы и знала — всё равно позвонила бы.

Мне было не по себе, такое чувство приближающейся неминуемой беды, как накануне… Я поёжилась, вспоминая слова одного стихотворения, я учила его в школе по внеклассному чтению.

Между прочим, это мой любимый поэт, после Сергея Есенина, конечно. С последним никто так и не смог сравниться в таланте.

Мне уже не шестнадцать, мама

Ну что ты не спишь и все ждёшь упрямо?

Не надо. Тревоги свои забудь.

Мне ведь уже не шестнадцать, мама!

Мне больше! И в этом, пожалуй, суть.

***

Прошу тебя: выбрось из сердца грусть,

И пусть тревога тебя не точит.

Не бойся, родная. Я скоро вернусь!

Спи, мама. Спи крепко. Спокойной ночи!

Асадов Э. А.

.

Не бойся, мама

Ты совсем обо мне не печалься, мама,

И не думай о том, через что предстоит пройти.

Засыпай, я прошу, ты не будь упрямой:

Знаю, любишь и ждёшь, но позволь мне тебя спасти.

Ты не бойся, прошу — ты всю жизнь боялась:

За меня, предстоящее, наш родительский светлый дом.

Закрываю глаза. Вот бы ты от души засмеялась!

Представляю — и легче! Всю грудь обдаёт теплом.

Мне б с тобой говорить всю ночь до рассвета,

Да не знаю — случится ли он со мной.

А закат, что за всем наблюдает, какого цвета?

Посмотри и расскажешь — он точно случится с тобой.

Не держи в сердце грусти, и злость не держи —

Ложь во благо — святая суть.

Пусть лелеют надежду в душе миражи,

Обещаю: помогут уснуть.

Не ругайся на жизнь, не смотри с укором:

Я вернусь и пройдёт печаль.

Все мелодии вряд ли споют минором,

А мечты, веришь, мама, умчатся вдаль.

Не жалей ни о чём и держись там, мама.

Я надеюсь, вернусь — ты укажешь путь:

Для тебя он, конечно же, важный самый —

Говорила и скажешь, надеюсь, когда-нибудь…

М. А. Татаурова