Мерцание росы

Romapleroma, 2020

То самое начало и первые знаки силы на пути главного героя – мальчика 12-ти лет, внука сотрудника секретной академии по раскрытию человеческого потенциала. Тридцать дней, которые покажут тотальную безжалостность волшебного мира детских снов. Верные друзья, светлые мечты и мнимая невинность – всё лишь препятствия на пути магического ветра, дующего с плоскогорий запретной страны. Он холоден, от него немеют виски. Он – как свет для миров. Свет, который не греет, почти никогда не освещает путь, но который присутствует и неустраним. По существу, он знак. Росчерк отцов на своих творениях. Удастся ли мальчику и его друзьям проникнуть за границу мира или все они будут принесены в жертву хозяйке старого кинотеатра?

Черное солнце стюардесс

Утро среды, как и пятницы с понедельником, всегда начиналось с овсяной каши и творога с фруктами. Кашу я варил сам. Часто промахиваясь с количеством воды, мне приходилось потом разбавлять кипящий отвар холодной водой, что существенно замедляло весь процесс. Так вышло и сегодня, однако на тренировку я вышел вовремя. Как обычно в это время у соседнего подъезда уже дежурила охрана отца Стаса — два джипа и флагманский Мерседес. Я любил проходить мимо их кортежа, потому что из окон всегда играла классная музыка и после такого допинга тренировка была вдвойне приятной. Этот раз не был исключением. Двое мужиков в солнечных очках и гавайских рубашках стояли, оперевшись на открытые двери автомобилей и смотрели в окна четвертого этажа. Английский давался мне легко, но даже с моим знанием языка, среди хриплого диско-припева я не смог разобрать ничего кроме “I got you under my skin, under my heartbeat”. Я замедлил шаг, чтобы дослушать песню и засмотрелся в их сторону. Всё это пахло чем-то неземным. Нет, дело было не в сладком дыме дорогущих сигарет. Вообще вся эта музыка, машины с кожаными салонами, их пассажиры — люди, свободные от работы с девяти до шести. Когда большинство жителей города уже сидели в своих проектных институтах в ожидании зарплаты, эти ребята держали путь совсем в другую сторону. Но меня ждала подготовка к соревнованиям. Я вынужден был оставить музыку чудес и мускулистый дым гавайских рубах позади.

Приходя в зал первым, ты испытываешь особое ощущение. Это чувство сложно выразить словами, но мне казалось, что паркет был живой и мог передать мастерство, если ты придешь чуть раньше остальных. Эхо от ударов одного мяча впечатляло сильнее, чем от тридцати и оказывало губительное воздействие на самооценку, раздувая её до немыслимых размеров. Паркетный скрип, дуга и шорох сетки, исполненные в полном уединении, давали возможность побыть идолом с плаката хотя бы несколько минут. И они всегда пролетали быстро.

— Э! Ну-ка пас! — из раздевалки выбежали еще двое из стартовой пятерки.

Я навесил мяч прямо под кольцо и Леха, подхватив его в воздухе, отправил в цель от щита.

— Сегодня все будут? — я получил мяч обратно и пожал руки ребятам.

— Да. Сегодня же грузы выдают.

— Какие? — я не понимал о чем идет речь, но слово груз было явно лишним в баскетболе.

Мой вопрос затерялся в шуме нагрянувшего состава команды. Открылись центральные двери, следом вошла тренер.

— Так построение, расчет!

Оставив мячи на полу, Сибирский Нефтяник младшего состава вытянулся в единую шеренгу.

— Ну что, настрой боевой? У кого нет — пятьдесят отжиманий, — это было стандартным приветствием лучшего тренера в городе, женщины ростом 186 сантиметров со странным характером — сегодня выдаю вам пояса скорости!

Тренер выкатила тележку с россыпью странных предметов.

— Это и есть твои грузы? — я шепнул Лёхе, указав на белые матерчатые, прошитые квадратами штуковины.

Он неуверенно кивнул в ответ.

— Значит, берём, застегиваем на поясе и бегом по станциям, — она завершила инструктаж и двинулась в сторону кабинета.

— А что внутри этих поясов? — крикнул кто-то из хвоста шеренги, и зал накрыла тишина.

Она остановилась перед дверью и, чуть повернувшись, тихо ответила:

— Победа.

Мы с Лёхой забирали пояса последними — не было желания прыгать, отжиматься и бегать спринты с дополнительным весом. Нам и так хватало скорости.

— Какой бы взять?

— Да они все одинаковые. Бери любой, — я протянул тканевый пояс товарищу.

Под конец тренировки я упал без сил и даже утренний музыкальный допинг из запретной реальности не помог справиться с нагрузкой. Прощаясь с ребятами, я понял, что руки дрожат не только у меня, но, несмотря на измождение, все мы знали, что когда наступит час игры, у нас будет больше шансов потрогать золото кубка.

Забежав домой перекусить и помыться перед школой, я положил пояс прямо под плакат Майкла, рядом с наградным кубком за прошлые соревнования. Да, я верил, что этот песок сможет принести нашей команде еще одно золото и в компании трофеев ему самое место.

По случаю окончания учебного года в школе сегодня планировалась дискотека и приходить на праздник в разорванной одежде в мои планы совершенно не входило, поэтому я выбрал пусть и более длинный путь, зато без отражений в лезвии ножа. Поднимаясь по ступенькам крыльца, я обернулся и, как оказалось, не зря — к школе как обычно подъехал Мерседес. Стас вышел из задней двери броневика и махнул кому-то за непросвечивающим стеклом. В ответ раздался сигнал и темный металл растворился в майских кронах тенистой аллеи.

— Ты прям как на похороны, в черном весь, — я провел рукой по атласному кусочку ткани костюма, невольно заставив его покраснеть.

— Настя заставила. Ща в класс зайдем — вой поднимут. Может снять его, а?

— Да брось. Нормально выглядишь. А это кто еще? — я указал на медленно подъехавший точно такой же Мерседес — галстук привезли?

— Нет. Это не наш. У наших другие колеса, — Стас пристально всматривался в конкурента, но как назло двери не спешили открываться.

— Пойдем. Надо еще зайти в столовку, я поесть толком не успел.

— Погоди, давай дождемся!

У Стаса не было соперников в плане крутости — все знали, что он самый богатый ребенок в школе и только его одного возят на такой машине, но тут появился еще один претендент на титул и я видел как в его глазах закипал не то интерес, не то злоба. Я бы не удивился, если бы он достал пистолет и расправился с наглецом прямо на месте, но вдруг из передней двери показалась женская нога.

— Да ну! — мы выпалили одновременно.

Физичка, облаченная в совершенный наряд, медленно вышла из машины.

— Двигаем отсюда, — я взял его под руку и мы дали газу.

В воздухе разноцветными шарами висело предвкушение праздника — все бегали быстрее обычного, до уроков уже не было никакого дела. Наряды для последнего вечера отдавали дворянским высокомерием вперемешку с безвкусицей крестьян, но я шел в обычной футболке и черных джинсах, постукивая пальцем по брелку.

— Ты куда? Биология же! — Стас остановился посреди коридора.

— Вот именно. Биология, — я похлопал себя по животу — в столовку.

— И чего, успеем? Сегодня же уроки сокращенные и перемены тоже!

— Ты ж в костюме. Даже если опоздаем, нам простят.

В школьную столовую мы ходили не за едой. Нас интересовало могущество. Это помещение странно влияло на нас — мы проваливались в свет. Панорамное остекление советских зданий создавало особые эффекты внутри наших голов. По крайней мере, все мятежные идеи посещали нас именно здесь. В тишине и сиянии редкого северного солнца мы видели нечто, что делало нас взрослыми настолько, насколько мы хотели. Мы могли смотреть на мир запавшими глазами стариков, яростным пламенем гормонального пожара 20-летних и совершенно немыслимой категорией Познавших Знак Эпох. Все эти ключи от плотно-запертых дверей были спрятаны меж баков с макаронами, бледно-розовыми сосисками и прозрачным компотом. А вот пирожное персик вообще было чем-то неземным. Оно разрывало связь с реальностью в тот самый момент, когда разводишь полусферы песочного теста и видишь там фруктовый джем темно-золотого цвета. Запредельное удовольствие, вызванное насыщением организма глюкозным сиропом, провоцировало на прыжок из окна, чтобы вырваться, наконец, из заточения тетрадных клеток.

Конец ознакомительного фрагмента.