Тишина

Roman Kerberg

Эта история имела реальное время и место. Получена из закрытых источников. Несколько изменена, но суть редактированию не подвергалась. Эта история о том, как можно потерять все и превратиться в нечто непостижимое для обычного человека. Когда сошлись воедино опыт, связи и огромные деньги!

Солнце, утро — день

Усевшись в свое кресло, Рой навел порядок и пристегнул ремень безопасности. Лайнер вышел на рулежку. Двигатели зашумели, разбег, отрыв — шасси потянулись к телу самолета, вдох и выдох. Стало понятно, стало очевидно, что на этом этапе пришел конец неприятностям. Рейс Марракеш — Москва спасал хладнокровного киллера.

Виктор исчез в стране Северной Африки. Рой уже на борту лайнера, зевая и укрываясь пледом, мирно уснул в самолете, который нес одинокого мужчину по направлению к родине, разрезая облака ночного неба!

Уснул от колоссальной, нечеловеческой усталости. Лишить жизни человека — это пропасть, в которую приходится падать безвозвратно! Будто в отсроченном аду! И это уничтожает душу! Уничтожает раз за разом — безвозвратно! Рой уснул, и ему снились зеленоглазая дочь и жена. Они как-то вопросительно окутывали своим взглядом счастливого мужа и отца семейства. Сон был как явь. Рой то улыбался, то замирал! Но он дышал, и тогда, на той высоте между Марокко и Россией, он был счастлив от установившегося наконец-то кратковременного мира в своей душе.

Конечно, а как еще, ведь он не смог уберечь свою семью тогда, когда это было необходимо! Эти тяжелые мысли суетились в его голове периодически.

Теперь же он мстил за ту свою слабость, он как ангел смерти выверял, подсчитывал, выслеживал и наносил удар. Вновь и вновь, раз за разом он напоминал самому себе, что он живой и что потерянные им дети и жена имеют в этом мире неимоверную ценность!

Ценность — ценою в чью-то жизнь!

Лайнер зацепил полосу и приземлился в любимом аэропорту господина Роя.

Шереметьево, как всегда, блистал в лучах прогресса и новых веяний в технологиях. Всегда, идя по переходам аэропорта, он старался не спешить, а, наоборот, неспешно следовал по указателям. Странно, думал он в тот момент, если это возможно в Москве — такой современный аэропорт, что же так не происходит повсеместно? Именно в Шереметьево Рой часто и определенно задумывался о том, что бы он хотел видеть в России.

Дойдя до паркинга, он уселся в свой автомобиль, затем, нажав на кнопку «Старт», начал готовиться к движению. Проскользнув между пролетов, Рой подъехал к выезду, и, приложив билет, он обратил внимание на стоящих вооруженных людей у шлагбаума. Остановившись у одного из спецназовцев в черной маске, он услышал:

— Проверка документов — боремся с угоном машин с парковки аэропорта.

— Да, конечно. — И Рой протянул документы на авто с правами и паспорт. Проверка прошла удачно, и его отпустили, пожелав счастливого пути.

«Надо уничтожить паспорт Виктора», — подумал в тот момент Рой.

Через несколько минут черный «порше» мчал по платному шоссе в сторону Москвы, будто резвый арабский скакун.

Через два часа рычащий от ярости скакун закатился во двор семейного особняка.

Сделав дела по дому и поговорив со старым Тимофеем, который служил у него в прислуге уже лет как пятнадцать, о том, какие новости у соседей и как чувствуют себя его любимые питомцы, Рой переоделся в халат и проследовал в свой любимый банный комплекс. Парная, бассейн — и вот господин палач сидит у камина в образе успешного бизнесмена. Налив свое любимое виски, он бросил взгляд на запечатанный конверт.

Затем, подумав, что не сейчас, пригубив знакомый купаж и прибавив звука, глубоко вздохнул. Полилась приятная композиция — Рой выдохнул, держа в своей ладони чайный эликсир.

По венам полилась теплота, доброта и сожаления — это были разные сожаления: об утрате, о невозможности вернуть ушедшее. Где-то на подсознании в очереди из сожалений стояли и те, что сожалели о содеянных убийствах. Но защитники установившегося миропорядка в мире Роя вычисляли и выдергивали из очереди этих бедолаг, не оставляя никаких шансов для новых жертв по всему миру.

Уснув в кресле под треск горящих дров в камине, Рой то ли во сне, то ли в полном бреду от усталости погрузился в дела минувших лет.