Тринадцать странных рассказов. Сборник фантастики

Mary N

Светлые, грустные, странные. Иногда спасающие жизни и меняющие к лучшему, а когда-то усложняющие и ведущие в неожиданном направлении. Таинственные, мистические, обычные, честные… разные. Они здесь. Они таятся на листах книги. Просто странные встречи молодых людей: парней или девушек. Просто «Тринадцать странных рассказов».

В заточении

Что думать, если ты приходишь в сознание в неизвестном месте? В комнате, больше похожей на больничную палату, без окон и под массивной дверью? Вот и Энди попал именно в такую ситуацию, и теперь он в заточении. Только то ли нужно его похитителям, что он предполагает?

День первый

Я медленно прихожу в себя. Голова чертовски болит, и я, не открывая глаз, пытаюсь потрогать ее рукой. Но я еще слишком слаб, и снова теряю сознание.

Я снова прихожу в себя. Боль немного утихла, но все равно еще пульсирует в моей голове. Я открываю глаза. Понимаю, что лежу на большом диване в просторной комнате, которая больше напоминает палату какой-то больницы. Сейчас же осматриваюсь — минимум мебели, массивная дверь из металла и ни одного окна. Только искусственное освещение.

«Да где это я?»

«Неужели мне все это снится?»

Я дотрагиваюсь до руки и медленно ее щипаю. Боль легкой волной расходится по коже.

«Все же… не сон!» — сейчас же проносится в мыслях, и я снова оглядываю свое окружение.

Но спустя несколько минут мне становится не до шуток. Мне страшно. Я пытаюсь по отрывкам собрать недавние воспоминания. Тот день, тот вечер. Я проводил свою девушку Эни до остановки, мы мило попрощались, а, когда подошел ее автобус, она поцеловала меня в губы.

«Так!»

На улице уже стемнело, пока я шел пешком до дома, по пути созвонившись с отцом. Сказал, что буду скоро. Чтобы он не волновался.

«Таак!»

«А что дальше?»

Я нажал на положить трубку. И… больше ничего.

«Ничего».

Я снова трогаю голову, на затылке она аккуратно перевязана.

«Да что же это?»

Начинаю снова копаться в памяти, пытаясь найти этому весьма подходящее обоснование. Прикладываю руки к вискам. Понимаю, что его попросту нет — черное пятно. Остается только додумывать.

«И где я? ГДЕ я?»

Я встаю, медленными и беспокойными движениями дохожу до двери. Она под замком.

«Что теперь?»

Меня охватывает страх. До боли, до ужаса. Я понимаю, что меня просто похитили. Но кто? Зачем?

«Да какая нафиг разница! — тот час проносится в моей голове, — если это так, у меня не много шансов!»

Я сажусь на диван. Закрываю глаза. Я даже не знаю, что меня пугает больше — сама ситуация, пульсирующая боль в голове, или…

Да, я сразу думаю об этом.

Когда мне было четырнадцать лет, у меня начались странного рода приступы. Голова просто раскалывалась, а потом я начал слышать голоса. Я не особо помню это, вернее, просто стараюсь не вспоминать. Особенно теперь, когда моя жизнь пошла в гору. У меня есть девушка, я заканчиваю бакалавр в универе… Но тогда все было иначе. Мне повезло несколько раз — родители сразу забили тревогу. Меня привезли в главную больницу, и этому способствовал мой дядя. Он — тоже врач, ученый. Он заметил неладное, и после нескольких анализов стало ясно, что у меня редкое генетическое заболевание, которое не лечится.

Только купируется специальными веществами.

Тогда казалось, что эта черная полоса жизни не кончится никогда. Что мир сошелся на мне. А я… не хотел быть особенным. Хватало и того, что я — единственный ребенок в семье.

С тех пор я просто ставлю себе укол особого вещества каждый вечер перед сном. Все, что напоминает мне об этом. И это, конечно, ничего страшного. Но долго я не протяну без уколов. Вот и сейчас думаю об этом.

А я ведь даже не знаю, сколько часов был в отключке? И сколько сейчас времени?

«Черт!» — я начинаю снова оглядывать пространство комнаты, как меня прерывают.

— Доброе утро, Энди! — раздается сейчас же в комнате по громкой связи электронный голос, — пришел в себя?

— Кто Вы? Что происходит?

Я едва сдерживаю дыхание, которое громче, чем собственные мысли. Сжимаю руки в кулак, чтобы стало больно. Так я пытаюсь почувствовать, что еще жив. Так я пытаюсь почувствовать хоть что-то, чтобы придти в себя. Но как это возможно?

— О, понимаю, Энди, ты напуган! Но мы не сделаем тебе ничего плохого! — электронный голос продолжает вещать в моей комнате, ставшей мне местом заточения, — Пока так нужно!

— Нужно? Пока? — повторяю слова электронного голоса.

«Они явно ничего не добьются, у моих родителей нет столько денег на выкуп, если это их цель… Если же нет, то я попал. По крупному. Думаю, без уколов я протяну часов сорок восемь. Не больше.»

«А они вообще в курсе, кого схватили?»

«Что они не получат ничего?»

«Только мое тело, если не достанут мне те лечащие вещества?»

— Энди, повторяю, тебе не стоит нас бояться, мы не сделаем тебе ничего плохого!

— Тогда выпустите меня! — срывающимся голосом неожиданно даже для самого себя вскрикиваю я.

— Сейчас это невозможно! — продолжает говорить электронный голос, — мы не можем ответить на все твои вопросы сейчас!

— Что вообще происходит? Где я? — каждый вопрос рождает новый в моей голове, и я продолжаю задавать их, уже не могу остановиться, — А я ведь… я умру скоро!

На этой фразе мой голос срывается. Я закрываю лицо руками.

День второй

Я открываю глаза. Смотрю на этот искусственный свет в комнате. Я все еще здесь, в месте, куда меня поместили неизвестные мне люди. Которых я не видел. Только разве что слышал этот электронный голос, но и его, я уверен, они изменили с помощью компьютерной программы.

Эти люди говорят, что не желают мне зла, и все лишь ради того, чтобы спасти меня. Но… пока все движется к одному, к моему неизбежному концу. По моим подсчетам мне осталось не больше суток…

Я встаю и иду прямо. Оказалось, что у дальней стены есть дверь, за ней есть еще одна комната, меньше этой, но в ней есть все необходимое мне — вода, еда, нужная мне одежда…

Пока я наливаю себе сок, беру бутерброд я думаю, что теперь делать. Да я думаю об этом каждую секунду здесь нахождения. Я разглядываю каждый угол этой комнаты, и другой — за дверью, чтобы найти хоть какие то подсказки, хоть какие то пути к бегству.

Но все чисто. Ничего.

«Да уж, они поработали на славу!»

Я пытаюсь себя занять и просто так, ведь так мне проще справиться со страхом. Легче найти какие-то нужные мысли, или более спокойно все обдумать.

Что же — спустя сколько-то часов мой страх немного прошел. Вернее, я с ним смирился. Он вошел в привычные мои ощущения. Но мало сказать, что меня все еще беспокоит то, что я не могу поставить себе столь нужные вещества. Да меня это просто с ума сводит! Не дает покоя!

Я пытался говорить об этом с теми людьми, но, похоже они пропустили это мимо ушей. Что же — скоро будет доказательством мое мертвое тело.

— Добрый день, Энди! — раздается электронный голос, когда я снова сажусь на диван в большой комнате, — мы хотим с тобой поговорить.

— Да? Тогда выпустите меня, — повторяюсь я.

— Энди, ты же знаешь, что еще не время.

— А когда оно будет? — этот разговор начинает меня злить, — Когда я умру?

— Почему ты так часто говоришь о смерти?

— Я же объяснял, говорил — мне нужно те вещества, без них я…

— Энди, этого не будет.

— Не будет? Как же? Я уже десять лет каждый день делаю себе уколы, а сейчас Вы заявляете мне, что этого не будет?

— Дело как раз в этом. Тебе они не нужны.

— Да Вы понимаете, что говорите? — я разбегаюсь и с силой пинаю в массивную дверь ногой, — Вы понимаете? Мне нужны они! Нужны!

— Успокойся, Энди, — электронный голос монотонно продолжает вещать, но я не слушаю его.

Уже позже я ложусь все на тот же диван. Тот, с которого началось это мое «приключение».

«Неужели опять?» — я пытаюсь бежать от этих мыслей, но они так или иначе начинают проникать в мою голову.

«Неужели ОПЯТЬ?»

Почти сразу после того, как у меня обнаружили генетическое заболевание, я стал закрываться. Не хотел общаться с друзьями. Не видел в этом смысла. Первое время мне казалось, что они видят во мне не того, кем я являюсь.

Помог опять таки мой дядя. Он вразумил меня, дал некоторую мысль о том, что все могут болеть. И это не делает всех какими-то особенными.

Он сказал, что это надо просто принять, что я не отличаюсь от остальных людей. А уколы — просто вещество, как то, что может вырабатываться в каком-то из наших органов. Что в этом странного?

Только сейчас эти мысли снова проникают в мою голову. Она начинает плыть, как и тогда… без этих веществ. Но я пока держусь. Отгоняю их, как только могу.

День третий

В моем дне мало что происходит. Мало чем он отличается от предыдущих двух. Ведь я заключен в этой комнате без окон уже третий день. Да, кажется?

Моими часами стал этот электронный голос, который выходит на связь со мной три раза в день — желая мне «Доброго утра, дня и вечера!»

Меня это злит, да просто выводит из себя! Но что я могу? Разве что только… думать о том, что еще жив.

И мне это кажется странным. Ведь по всем показателям этого быть не может.

Хотя иногда я нахожу этот вопрос тем, что держит меня на плаву. Доедая очередную порцию бутербродов, я уже не знаю, чем себя занять. За это время я просмотрел каждый метр этих комнат несколько раз. Но здесь всего по минимуму. Диван, стол и я сам.

«Пожалуй, если бы не этот вопрос об уколах, в моей голове было бы больше места для страха», — думаю я, лежа на диване и смотря в ту точку, по предположениям в которой есть камера наблюдения за мной.

«И, наверное, сейчас я был бы не против просто узнать, что это еще один ужасный сон», — мои мысли клонит в странную сторону, но опять беру себя в руки и отгоняю их.

Заставляю себя встать. Снова обхожу комнату. Подхожу к крану и просто обдаю лицо прохладной водой. Так, кажется, легче?

Я не хочу думать о том, что было в четырнадцать лет. Но сейчас мне хочется оказаться кем-то особенным. Ведь тогда больше вероятность, что я останусь жив. Ведь тогда больше вероятность, что похитителям я нужен невредимым, и это не какой то жестокий эксперимент. Сейчас меня все чаще пугает мысль о смерти.

Я снова собираюсь с духом, когда слышу этот электронный голос, желающий мне «Доброго вечера». Снова выдыхаю, когда он задает один и тот же вопрос «Как я себя чувствую?».

— Хорошо! — приходится ответить мне, — еще хорошо!

— Энди, — снова раздается электронная связь, соединяющая меня с миром, — и ничего странного?

Конец ознакомительного фрагмента.