Тайна Карима
Одной из странностей Пустоши оказалось то, что время здесь текло, кажется, по своим законам, не подчиняясь движению небесных тел. Да, на рассвете на востоке зажигалась яркая звезда Аврора, а в полдень можно было различить тусклый шар солнца за серой пеленой облаков. Однако эти символы дня угасали очень быстро, и на смену им приходила безраздельно царствующая ночь.
Иногда она была ясной, и тогда небесный купол покрывали мириады светлячков. Бывали ночи туманные, тревожные; белая земля под ногами сливалась с небом, и создавалось такое впечатление, что в мире больше ничего и никого нет — только ты и этот снежный неласковый мир вокруг.
Чаще всего в Пустоши завывал тоскливо ветер, без остановки шел колючий снег, и путнику чудилось, будто он слышит заунывные песни и видит идущих за ним призраков. Те смельчаки, что доходили до Второй развилки, рассказывали, что именно там им являлись призраки Пустоши, приказывая вернуться домой и не тревожить сон мертвых. Им верили. Потому что не было в Вангейте взрослого человека, который бы не знал легенду о Северном гоне, о Деве-воительнице и мстительных Гончих Пустоши.
Но хуже были те редкие ночи, когда метель расходилась вовсю, не щадя ничего. Снежная буря поглощала все, яростно завывал свирепый ветер, и казалось, будто злобный великан швыряется снежками. Дозорные на стене шепотом рассказывали, что именно в такие ночи в Пустоши загораются десятки огоньков, которые с разной скоростью передвигаются по снежной степи. Кое-кто даже клялся, что своими глазами видел, как призрачные всадники Тернового короля пытаются перебраться на эту сторону реки, но их останавливает магия огня. Воя от бессилия, призраки убирались обратно в Пустошь — до следующей Темной Ночи.
Роуну и Кариму до сих пор везло. Шла третья их ночь в Пустоши, но самое серьезное, с чем им пришлось столкнуться, была та самая метель в первую ночь, когда они увидели охоту Тернового короля. Роун до сих пор был полон впечатлений об увиденном и то и дело порывался начать эмоциональный монолог, чем неизменно смешил Карима.
Южанин вел себя куда сдержаннее, как будто бы это он всю жизнь провел на севере и был знаком со всеми легендами Пустоши. Роуна его чуть насмешливое отношение ко всему происходящему немало удивляло.
— Ты как будто здесь не в первый раз, — проворчал Роун как-то, когда они остановились на привал. Карим усмехнулся, вытаскивая из сумки еду.
— Это потому, что я не бегаю от восторга кругами, как собачка? — поинтересовался он насмешливо. Роун издал негодующий возглас:
— Я похож на собачку?!
— Ну, на котенка, — легко согласился Карим, со смешком увернулся от брошенного в него снежка. — Ладно-ладно, рысь.
— Странный ты, — Роун сел напротив, забирая от Карима свою долю. — Тебя ничего не пугает, ничего не удивляет. А ведь это Пустошь, забирающая жизни у самых смелых и сильных.
— Значит, не так уж они были смелы и сильны, — равнодушно заявил Карим. Такого Роун простить не мог:
— Ты не имеешь права так говорить о моем народе, южанин!
— Глупость — общечеловеческий порок, и тебе пора это запомнить, если не хочешь разочаровываться снова и снова, — заметил Карим, глядя на пламя костра.
Роун помолчал, убеждая себя не горячиться. Потом спросил:
— Если считаешь поход в Пустошь глупостью, то зачем ты здесь?
— Я уже объяснял причину. А вот ты, кажется, подходишь на роль глупца, — Карим скупо усмехнулся. — Во-первых, пошел за мной, хотя понятия не имел, кто я. Во-вторых, у тебя не было и нет четкого видения ситуации и хоть какого-то плана. Ты просто следуешь за мной…
— Подзаряжаю твой резерв, — подхватил Роун. Странно, но он не чувствовал обычного эмоционального взрыва, которым бы отреагировал раньше. Это Пустошь его так морозит, что ли? — У меня тоже есть цель, южанин. Давай уже признаем, что искать себя — тоже может быть веской причиной для похода.
Карим какое-то время смотрел на него со странным выражением, потом тряхнул головой, ничего не ответил и лег спать, повернувшись спиной к Роуну, чья очередь сторожить была первой.
Роун пожал плечами и устроился удобнее, прислонившись к большому камню за спиной. Выставленный защитный круг не подпустил бы близко никакую живность, но ведь Пустошь изобиловала и нежитью…
Принц не мог решить, считать ли нежитью призраков, или это относится только к вурдалакам, мавкам и прочим порождениям Тьмы? Призраки — они ведь души мертвых, которых не пустили на небеса. Но, с другой стороны, вон Терновый король — призрак, но убил же как-то двух охотников, не успевших выбраться со Второй развилки в Темную Ночь? А его собаки вполне убедительно загрызли заблудившуюся буренку. Так что вопрос оставался открытым. И Роун не мог отрешиться от мысли, что был бы не против увидеть Северный гон еще раз, хотя бы для того, чтобы окончательно разобраться в призрачно-неживом вопросе.
Конец ознакомительного фрагмента.
