Пролог

Marck Ragnoss

Из отчёта городской стражи для Отто Шойдица:«Сегодня было выявлено ещё четыре случая незаконного оборота запрещёнными артефактами эпохи падения древних. Все пять владельцев направлены в северную тюрьму для дальнейшего допроса. Двое из преступников имеют признаки болезни: гнойные образования на коже, речь путанная. Артефакты направлены в Башню правления для опечатывания и отправке в оплот Лазурного пути. Также, был обнаружен схрон контрабандистов Лиса. Следов самого главаря найти не удалось».

Глава 2

Часть 1

Свободный, независимый, воплощение величия и единства четырёх королевств и эльфийских долин — город Штормхолд являл собой жемчужину становления первых народов-прародителей, населявших континент. Он располагался в самом центре вольных земель. Когда случилось падение богов, и предки ныне живущих стали делить континент, было принято решение оставить центральную часть материка эльфам, так как они больше прочих нуждались в охотничьих угодьях. Но взамен остроухий народ обязался в случае военного конфликта сохранять полный нейтралитет. Разумеется, первые владыки понимали, что вероятность войн после многовекового гнёта падших была крайне мала, но всё же не равнялась нулю. Именно поэтому было решено возвести крепость, которая смогла бы стать как крупнейшим торговым центром, так и несгибаемым защитником для обитателей долин. Так и был заложен необъятный Штормхолд: гномы подарили ему неприступные высокие стены, способные выдержать ни один десяток выстрелов тяжёлых осадных орудий, люди проложили торговые пути во все четыре королевства через самые крупные эльфийские поселения, а эльфы помогли собрать крупицы знаний о первых живущих народах, изучая затерянные храмы и руины, разбросанные по великим долинам. Ослепительные шпили соборов острыми иглами пронзали небеса, звон колоколов каждое утро будил тысячи жителей. Торговые площади пестрили разнообразием товаров из самых дальних уголков материка, а в белокаменных библиотеках и университетах хранились сотни уникальных книг ещё со времён прародителей. Каждый день в Штормхолд прибывали ученые мужи, чтобы изучить эти хроники былого в попытках найти ответы на то, кем же были падшие боги? Почему и как они создали людей, эльфов и почему появляются звероподобные гибриды? И как бы ни шёл пилигрим через город, на какую бы улицу ни попал, все они вели к самому главному зданию и сердцу города — Великая башня правления. Монументальное и самое высокое сооружение в городе, напоминающее своими очертаниями обелиск с ослепительно-белыми стенами, было покрыто тёмно-голубыми эльфийскими узорами, от чего казалось, словно по башне текут бурные водные потоки. Эти же узоры обрамляли, выложенные камнем, изображения гербов королевств. Их расположение многим казалось настолько очевидным, что эту простоту можно было бы считать чем-то гениальным — странствуя из восточного королевства Хаэнтир на восток, путник видел бы на башне герб Ратиксании, и наоборот. Так, по сторонам башни, можно было легко определить и стороны света, и нужное направление, если страннику не хотелось делать крюк в сам город. Ночью Великая башня правления превращалась в буквальное воплощение фразы: «Луч надежды в кромешной тьме». На вершине башни горело негасимое пламя — маяк для всех странников, идущих в город. Зеркала отражали свет огня прямо в небо, отчего создавалось ощущение, что Штормхолд разил ночную мглу огненным мечом, подобно сказочному рыцарю, который защищает простых людей. В этом удивительном месте трудились как представители городского правления, так и послы королевств.

Население города было чрезвычайно разнообразным, начиная с кочевников южного пригорья, заканчивая гибридами всех возможных видов. Сложно сказать, были эти существа под благословением предков, или же под проклятьем древних богов. Они могли родиться в любой семье, неважно, кто родители. Гибриды имели черты как животных, так и обычных человекоподобных существ. Их отличало небывалое превосходство над любым простым жителя континента в силе, скорости и ловкости. Тела этих существ были невероятны по своим возможностям, но их обладатели были абсолютно бесплодны. Никто не притеснял гибридов, даже наоборот, их ценили выше золота! Благодаря долголетию и всегда нестандартному образу мышления, их с огромной охотой брали в академии на должности профессоров, а из-за силы и живучести им всегда были рады в городской страже, гильдиях наёмников или же в постоянных гвардиях. Нынешний капитан Штормхолдской стражи был одним из таких. Его звали Карлайл, высокий гибрид с ногами и хвостом ящера, а тело его было усеяно вкраплениями грубой чешуи. Голову капитана венчали два, словно зализанных назад, рога, левая рука с массивными когтями была немного крупнее правой и походила на лапу рептилии. Вдоль спины, от затылка до самого кончика хвоста, шла полоса гладкой жёсткой щетины. Острые, вытянутые черты лица придавали ещё большую суровость его прямолинейной и практичной натуре.

Карлайл всегда говорил своим новобранцам: «Насколько прекрасны площади и убранства Штормхолда, настолько же гнилы его трущобы». По его мнению, если вы существо, умеющее говорить, то у вас уже хватит мозгов совершить глупость. Капитан знал, будь то ребёнок, взорвавший хлопушку у ног знати, или же дворянин, до смерти замучивший одну из служанок, оба ищут одно и то же — веселье и удовольствие. Несмотря на то, что официально рабства в королевствах не существовало, тем не менее, находились наёмники, готовые похищать людей для безумных алхимиков с их извращёнными экспериментами, или для знатных особ с исковерканной фантазией и обезображенными желаниями. Карлайл прекрасно понимал, истребить всех наёмников, конечно, можно, но проблему это не решило бы. Его тайные агенты выискивали покупателей, совершали обманные сделки, чтобы поймать заказчика с поличным, а после… Капитан никогда не мешкал в принятии жёстких мер пресечения: безрукий алхимик больше не сможет проводить опыты, а клеймённый калённым железом дворянин вряд ли захочет снова рисковать шкурой ради мимолётного низменного удовольствия. Несколько раз на Карлайла организовывали покушения, пытаясь отравить его, или же напасть исподтишка в тихой подворотне. Но раз за разом капитан выживал. И сейчас, лишь его железная хватка не позволяла Штормхолду уйти по самую макушку в бездну порока и беззакония. В последнее время увеличился рост подпольной торговли наркотиками, рабами и артефактами древних. Капитан видел чёткую связь между первыми двумя — легко похитить ничего не понимающего человека, но вот артефакты древних сильно выбивались из общей картины. Такие предметы стоили невероятно дорого, а единственными, кто мог их продавать, были эльфы. Но в случае поимки, Лазурный путь бы сначала допросил всё поселение подозреваемого, а потом на десяток эльфов в мире стало бы меньше. Поэтому проворачивать подобные сделки было безумно тяжело и рискованно. К тому же, из донесений о конфискации, складывалось ощущение, что к поиску артефактов стали прикладывать руки и гномы, и люди, и вообще любой желающий быстро разбогатеть! Но если бы кто-то очень могущественный и влиятельный решил собрать внушительную личную коллекцию, то огласки бы не случилось, а наивных глупцов ловили прямо меж торговых рядов. Что-то явно было не так, вот только что?..

В тот день Карлайла, по обычаю, разбудил адъютант Отто, самый преданный и верный стражник во всём городе. Адъютант был человеком, немного глуповатым, но безмерно добродушным, именно поэтому капитан и взял его к себе, чтобы как-то смягчить свой жёсткий, как гномья наковальня, нрав, который иногда создавал определённые трудности в общении с простыми горожанами. Зайдя в залитую солнцем комнату, Отто поставил на письменный стол капитана поднос, на котором красовался скромный завтрак и отчёт. Немного придя в себя, Карлайл расспросил своего друга об утренних происшествиях. Как выяснилось, ничего необычного не произошло: поймали пару карманников, провели казнь нескольких убийц и обновили плакаты о розыске главы контрабандистов по прозвищу Серебряный хвост. Капитан одобрительно кивнул, пытаясь придать ещё дремлющим мыслям хоть какое-то подобие формы:

— Отто… — Карлайл прокашлялся, чтобы утренняя охриплость немного отступила — Кхм, напиши запрос в Башню правления на подтверждение зачистки возможных зон сбыта контрабанды.

— Выполню, капитан! Что-то ещё? — иногда, глядя на своего адъютанта, Карлайл представлял перед собой пастушью собаку: верный, исполнительный, всегда следит за порядком — Отто точно был ею в прошлой жизни.

— Да вроде… О! Сделай им запрос в архив, сколько в этом году уже было облав и по каким именно районам с перечнем конфиската! Если эти бюрократические индюки так любят бумажки, то пусть покупаются в них как следует.

Отто глупо хихикнул, кивнул и вышел за дверь. Капитан, пошатываясь, подошёл к столу, отпил ледяную настойку и стал читать отчёт, как вдруг его размеренное пробуждение нарушил зашедший стражник с двумя помятыми подростками. Капитан кинул в его сторону безразличный взгляд полный утренних страданий:

— Первое, стучаться, второе, что? — Карлайл всё ещё похрипывал, но голос его звучал больше угрюмо, ежели враждебно.

— Прошу прощения, капитан! Сэр! Тут, это, в новобранцы просятся. — голос стражника звучал взволнованно и немного дёргано.

Перед капитаном стояли парень и девушка. У обоих были светлые растрёпанные волосы, а в их чертах лица больше узнавалось эльфийское начало, чем человеческое. Оба были полукровками, худыми и бледными, а на руках виднелись следы от драк и побоев:

— Местные? — капитан не выказывал никакого интереса к подросткам.

— Нет, сэр! Они — капитан холодно перебил стражника.

— Если они немые, сразу нет.

— Мы не немые! — громко прикрикнул кареглазый паренёк — Меня звать Ларсом, а сестру — Бруна. Мы из Роголесья.

— Ратиксания, значит. Западники. Дальше — Карлайл спокойно продолжал изучать утренний отчёт, изредка бросая оценивающий взгляд в сторону подростков.

— Наш отец был лесным эльфом, а мать — из людей, они хотели переехать сюда, чтобы дело своё открыть… На тракте, на нас медведь напал, когда мы на привал встали… Отца подрал… Мать его отвлекать начала, а мы… — полуэльфка сжала руку брата, на её лице читалась боль утраты, и что рана эта ещё была свежа — Мы добрались до города, но нам не захотели помочь в приходе, сказали, что нужны бумаги, откуда мы и кто! А потом мы попали в клоповник… Мы пробовали найти работу, или хотя бы в караван до дома попасть, но никому не нужны беспризорники — парень не сводил глаз с капитана, ища в нём ни то спасение, ни то определённость в их с сестрой будущем.

— Будешь так на меня смотреть, дырку прожжёшь — Карлайл залпом опрокинул кружку прохладной воды, от чего его передёрнуло, затем он неторопливо подошёл к полукровкам и пронзительно заглянул в глаза Ларса — Мне всё равно, что у вас там случилось, я хочу знать, почему в стражу рвётесь?

— Мы просто… Я решила, что так будет лучше. — Бруна сделала нерешительный шаг вперёд — В клоповнике не жизнь, а бесконечная безнадёга! Мы каждый день побирались, словно нищие… Мама хотела, чтобы я смогла выйти замуж за городского, а Ларс — продолжил бы дело отца. Их нет, и я это понимаю. Но… Я не готова умереть от какой-нибудь заразы, или просто потому что какому-то пьянчуге не нравится, как я на него смотрю! — негромко шмыгнув, девочка резким движением шоркнула по носу рукавом — мы готовы к тренировкам! Дайте нам шанс!

— Я не богадельня, чтобы помогать всем направо и налево. Вы себя в зеркало видели? Худые, тощие, вы еле на ногах стоите. Какой мне прок от стражников, которые меч поднять не могут, или которых убьёт отдачей при первом же выстреле?

— Но мы… — Ларс только попробовал заговорить, но стражник легонько отдёрнул его за рубаху — да, сэр, мы понимаем…

— Хм… Ты! — от резкого обращения капитана стражник вытянулся, словно тетива лука — догони Отто и передай ему, что этим двоим сегодня положено трёхразовое. До вечера решу, что с ними делать, пока — займи их делом, но так, чтобы мне не хотелось их потом лично в колодце топить.

— Да, капитан! Разрешите идти?!

— Иди.

— Капитан! Спасибо вам! Мы от всего сердца благодарны! — остроносая эльфийка только хотела начать прыгать от радости, как вдруг железный голос Карлайла прибил её намертво к полу.

— Разве я сказал «да»? Запомните, оба, никогда не радуйтесь раньше времени. Лишняя надежда отравляет разум. Пока я не увидел в вас ничего полезного. И если вы окажетесь хороши только в полотёрстве, мой ответ будет «нет». А сейчас, идите, и не отвлекайте ни меня, ни моих солдат.

Вся троица вышла за дверь. Стражник ободрительно похлопал парочку по плечам и широко заулыбался:

— Ну всё, сейчас найдём Отто и подберём вам дело!

— Вы издеваетесь так? Капитан же сказал, что будет думать, ещё и не факт, что согласится — словно опущенная в воду, Бруна, пошатываясь, волочила ноги по ступенькам.

— Что за драма?! Вам трёхразовое дали, а Отто точно определит вас туда, где рук не хватает, и это точно не протирание тарелок и полов! — стражник немного потрепал головы ребят — Вы не смотрите, что капитан такой. Он хороший человек! Просто, жизнь его немного пожевала в своё время, вот и… Короче! Сейчас всё организуем!

Карлайл тяжело вздохнул: «Отто со своей добротой явно плохо влияет на меня… Раньше бы сразу в шею выгнал, а теперь что? До вечера подумаю, тьфу…» — подойдя к окну, он окинул взглядом внутренний двор, где занимались новобранцы. Все они были беспризорниками или сиротами. Большую часть его стражи составляли те, кто был один, и в этом был свой расчёт. Капитан давал этим людям цель в бессмысленном хаосе под названием жизнь, а взамен — получал преданных бойцов, неспособных предать из-за чувства привязанности и благодарности. «Просто холодный расчёт…» — проговорив это, Карлайл закинул в рот остатки завтрака, накинул рубаху с потемневшей от времени кольчугой и начал спускаться в главный зал гарнизона. Сильный грохот пронёсся над городом: «А день становится всё интереснее…» — подумал капитан и поспешил на вниз.

Столб густого чёрного дыма поднимался со стороны района для бедных. Судя по всему, горело со стороны клоповника. Люди на улице замерли, словно в оцепенении, не зная, что делать, и не понимая, что происходит. К Карлайлу подбежал один из дозорных и доложил о крупном пожаре в том районе. Неожиданно, раздался ещё один взрыв, теперь уже со стороны городских складов. Не успели стражники опомниться, и вот, третий взрыв сотрясающий город. Теперь уже со стороны гномьей кузницы и оружейной. Капитану понадобились секунды чтобы понять, произошла глобальная диверсия, город пытаются захватить, а стражу и постоянный гарнизон парализовать всеобщей паникой и неразберихой. Недолго думая, Карлайл отдал приказ выводить людей из поражённых районов и выстроить линию баррикад настолько далеко от казарм, насколько это будет возможным. Отто подбежал к своему капитану с рекрутами, среди которых уже стояли утренние полукровки, но теперь на них красовалось лёгкое снаряжение новобранцев:

— Сэр! Приказы?!

— Рекрутов на эвакуацию гражданских, по два средних отряда в разведку севера, юга и востока. Пусть зажигают сигнальные башни по дороге, чтобы мы видели, где ещё можно закрепиться. За мной запад и центр. Все силы и жителей стягивать к казармам. Гражданских распределите по всем доступным домам поблизости. Ларс и Бруна — со мной. Отто, враг неизвестен — действовать по обстоятельствам.

— Капитан, прошу прощения за дерзость! Вы уверены про этих двоих? — адъютант кинул взгляд на ничего не понимающих подростков, он полностью доверял решениям своего капитана, но иногда ему хотел убедиться, что тот не подшучивал над ним.

Красноречивый взгляд Карлайла всё высказал за него. Он вытащил из поясной походной сумки два бутылька с чёрной жидкостью и протянул их брату с сестрой: «Вы точно ещё не ели, а это быстро восстановит силы, если осилите это задание, считайте приняты. Отстанете больше чем на десять шагов, можете не возвращаться в казармы». Подростки залпом выпили чёрную жидкость. Она была вяжущая, словно корабельная смола, но уже через пару мгновений новобранцы почувствовали прилив сил. Ещё совсем зелёные бойцы были поражены расчётливостью и хладнокровием, с которым Карлайл отдавал приказы в подобной ситуации. Люди в панике кричали и метались по улицам, вдали, с площадей, трезвонили колокола ополчения, а он, словно и не находился здесь, будто у него всегда был план на такой случай. Боевой дух стражников буквально ощущался в воздухе, солдаты были готовы защищать свой родной дом от внезапной атаки врага! Но вот вопрос, кем же был этот самый враг?

***

Толпы мятущихся горожан толкались и пихались в попытках найти безопасное место. Паника нарастала с каждой минутой всё больше, и где-то вдали стали слышаться первые признаки столкновения стражи с чем-то неизвестным — беспорядочные выстрелы армейских мушкетов и взрывы ещё больше подстёгивали растерянных жителей торопиться убраться с улиц. Карлайл протискивался сквозь толпу растерянных горожан, отдавая приказы встречным стражникам, чтобы сохранить хоть какой-то порядок в нарастающей волне хаоса. Капитану пришлось тщательно продумать свой маршрут — несмотря на то, что пострадали все стратегически важные объекты, нужно было верно расставить приоритеты, сейчас любая, даже небольшая ошибка, могла стоить всего города! Первой точкой Карлайл выбрал Башню правления. Она находилась в самом центре Штормхолда, и до неё вела широкая улица прямо от казарм. От башни можно было легко добраться до западной части города и охватить её почти целиком за один пробег по периметру. К тому же, надо было спасать правление; как бы сильно Карлайл не выносил чиновников, решение дипломатических вопросов он на себя брать точно не хотел. Проходя мимо первой линии баррикад, капитан понимал, что сейчас полдень, и на улицах может быть достаточно много народа, но что его НАСТОЛЬКО много, он не ожидал. Центральные улицы стали напоминать широкие русла рек, только вместо воды нёсся поток из бегущих прочь горожан. Уютные и приятные глазу дома превратились в бесконечные коридоры с непреодолимыми стенами. Обычно, чтобы дойти до башни неторопливым шагом, Карлайлу хватало около часа, но сейчас, он чувствовал себя рыбой, плывущей против течения. Каждый метр давался с невероятным усилием, но новобранцы решительно отказывались отставать от него. Перспективы остаться наедине с неизвестностью пугала их куда больше, чем возможность быть раздавленными толпой напуганных людей. Чем ближе они приближались к Башне правления, тем чаще становились слышны истошные крики погибающих от чего-то жуткого бедолаг. Когда до цели оставалось пара сотен метров, капитан подметил, что двигаться стало куда легче, поток людей стал сильно редеть, что не могло не насторожить. Неподалёку стали возникать странные фигуры среди бегущих прочь горожан. Это были, вроде, обычные люди, но что-то в них явно было не так. Их рубленные, скованные движения, жёлто-зелёная кожа, мутные остекленевшие глаза, как у трупа. Вместо слов от них доносились лишь булькающие хрипы. Они хватали всех без разбора, валили наземь и исторгали из своих ртов едкую, зловонную массу, напоминающую желчь, а после, поднимались и двигались к следующему. Невезучему жителю оставалась лишь корчиться и извиваться в агонии. А когда бедолага испускал последний вздох, новая тварь пополняла ряды ходячих монстров. Но хуже всего было то, что стражники не знали, убивать их или нет, ведь, ещё пару мгновений назад это был их знакомый, или даже товарищ по оружию. Единственное, что им оставалось — отталкивать этих созданий и до последнего пытаться докричаться до них, прежде чем окончательно усмирить их мечом или точным выстрелом. Распознав опасность, Карлайл схватил новобранцев и бросился в закоулок. Немного отдышавшись, он бегло оглядел узкий извилистый проход между домов:

— Так, сейчас внимательно смотрим по сторонам, судя по всему, эти монстры быстро не передвигаются, у нас преимущество в скорости и манёвренности, но, если нас зажмут толпой, можете сразу молиться предкам о быстрой смерти — капитан ещё раз проверил амуницию полукровок и свою, по его мнению, лучше было перебдеть, чем потом расхлёбывать последствия.

— Но разве мы не должны защищать горожан? Эти твари убивают всех без разбора! Мы же стражники, разве мы не должны спасать жителей?! — Ларса возмущала, как он думал, нерешительность капитана, он не понимал, как можно было бросить невинных людей на верную смерть.

— Меч при тебе, иди спасай. Бруна, ты с ним или со мной? — безразличие Карлайла только больше злило юношу, в то время как Бруна лишь машинально кивала, даже не понимая, что происходит.

— Да какой вы капитан после этого?! Мне говорили, что вы не знаете страха, что вы, голыми руками, удавили целую группу наёмников!

Карлайл сделал глубокий вдох, закатив глаза, и полностью стал игнорировать назойливое нытьё юноши, тратить время сейчас было нельзя, а наказать своенравного щенка можно и по возвращению в казармы, если тот, конечно, выживет. Шаг за шагом группа осторожно двигалась меж домов, озираясь на небольших перекрёстках, не заметил ли их кто. Из некоторых окон выглядывали напуганные жители, где-то слышался плачь, кто-то заколачивался изнутри, но тем самым лишь привлекая нежелательное внимание существ. Для капитана эти твари уже перестали быть гражданами, теперь в его глазах это были захватчики и хладнокровные убийцы. Выйдя из переулка на прибашенную площадь, Карлайл и новобранцы замерли. В воздухе отчетливо ощущался металлический запах с примесью чего-то едкого. Всё вокруг было залито кровью, а в некоторых местах виднелись следы ожесточённой борьбы — сломанное оружие, части тел в остатках доспехов, изуродованные конечности, лежащие отдельно от туш. Хлюпающие звуки и стенающее мычание со всех сторон ясно помогли группе понять, что противников на площади достаточно, чтобы создать массу проблем, но и не так много, чтобы от них не было где укрыться. Капитан ощетинился, словно разъярённый дикий зверь, хоть лицо его и сохраняло пугающе ледяное спокойствие. Жестом Карлайл приказал полукровкам оставаться на месте. Прокрадываясь между перепачканных рядов разбитых прилавков, гибрид старался не издавать шума, чтобы не привлекать лишнего внимания окружающих созданий. Судя по всему, видели они также плохо, как и двигались, но проверять это наверняка капитан пока не горел желанием. Проскользнув ближе к главному входу в башню, до Карлайла донеслись приглушённые вопли погибающих правителей города, а по небольшим ступенькам у входа растекалась красная густая жидкость. Слегка дёрнув двери, гибрид подметил, что они явно закрыты не снаружи — главные замки были сильно оплавлены, а в небольшом зазоре не было видно замочного языка. Чтобы снизить любой риск быть преследуемым чем-то смертоносным и неведомым, капитан решил дополнительно подпереть двери плоскими скамейками, что стояли по бокам от входа. Ещё недавно — символ величия и процветания, а теперь — тридцатиэтажный некрополь для всех дипломатов и вельмож, что работали там, и это меньше чем за день. У Ларса пропал дар речи от творившегося на его глазах кошмара, в окнах башни мелькали фигуры, и даже находясь относительно далеко, он мог слышать крики несчастных, которых трусливый капитан запирал на верную погибель без шанса на спасение! Бруна тоже была шокирована поступком Карлайла, но, тем не менее, она пыталась успокоить брата и предложила сначала расспросить самого капитана, зачем он так поступал, а уже потом что-то думать. Она и представить не могла, насколько это было мудрое предложение, на обратном пути Карлайл шёл не скрываясь. Когда его путь преградило одно из существ, он, без колебаний, опрокинул его на брусчатку площади и одним ударом ножа в голову усмирил тварь. Весь его вид говорил о том, что он был не в самом лучшем настроении:

— Башня потеряна, уходим к Гнездовью.

— Вы, буквально, похоронили бедняг заживо! Они всё ещё живы, вы же слышали их крики! Даже тут их можно расслышать — из-за криков юнца монстры вокруг стали стягиваться к группе.

— Ларс, прошу, не шуми, они же слышат нас… Капитан, прошу вас, скажите ему хоть что-нибудь! — голос девочки дрожал, глазами она следила за приближающейся толпой обезображенных тел, крепко сжимая рукоять короткого меча.

— Почему молчишь, трус?! Что, сказки больше не помогут сохранить лицо?! Мы всем расскажем, кто на самом деле их «великий капитан»! — Ларс только и успел что плюнуть в нагрудник капитана, как мир вокруг него завертелся, и вот он уже лежал на земле, голова его гудела, а по щеке растекался обжигающий жар. Жёсткая чешуя крепко сжалась вокруг его шеи и методично вдавливала юнца в брусчатку.

— Хочешь помереть и прихватить с собой горожан и Бруну? Вперёд, стучись в двери, пытайся спасти каждого, ты можешь даже остаться здесь, открыть дверь и выпустить тварей, что сейчас пируют внутри башни. Ты отвечаешь за себя и сестру, выскочка самонадеянный, а я — за весь этот город, от самых трущоб и до самых дальних районов знати, я не стану подставлять под удар своих людей без необходимости. Что там — капитан кивнул в сторону башни — я не знаю, но по растекающейся крови за самым порогом могу сказать одно, их там много, а мы трое — не самая подходящая формация для зачистки целой башни. — Карлайл отпустил Ларса и поднялся, окидывая взглядом медленно подходящую голодную толпу чудищ — Если хотите служить под моим командованием, учитесь думать ПРЕЖДЕ чем бросаться в бой, и уж тем более не ставить под сомнения действия своего командира. У меня в гарнизоне не принято подставляться под удар без особой причины, потому что так ты рискуешь не только себя, но и того, кто бросится тебе на помощь. А теперь, встал, и оба за мной, в казармах с вами разберусь.

Бруна помогла подняться брату, и все трое снова нырнули в извилистые коридоры переулков и улочек. Девушка крепко задумалась над словами Карлайла, в их родном городе стражники всегда старались выбиться в герои, и в случае заворошку, каждый стремился попасть в самую гущу, чтобы стать тем самым, кто всех одолел, а тут наоборот, буквально приказывают не лезть на рожон. Ей было тяжело видеть, как вокруг гибнут люди, пока они пробегают мимо, но капитан был прав, даже самый слабый враг легко одолеет хорошо вооружённых солдат, если будет численный перевес. В конце концов, усталость от боя никто не отменял.

Подобно переплетённым змеям, дороги тянулись меж домов бесконечной вереницей перекрёстков и проходов. Карлайл понимал, сейчас у города есть лишь один вариант — Гнездовье. Небольшая крепость на юго-западе Штормхолда, задачей которой было, в случае нападения, отправлять сообщения о помощи во все королевства разом. Позади капитана уже слышалось тяжёлое дыхание. Действие его настоек заканчивалось, и скоро новобранцы станут такими же боеспособными, как младенцы. Чувство беспокойства стало вкрадываться в разум Карлайла — чем ближе они подбирались к своей цели, тем жарче становился воздух вокруг, и вот они узнали почему. Огромный огненный шар находился на том месте, где некогда располагалась фортификация. Капитан снова ощетинился от злости, но теперь он и не скрывал его. Прислушавшись, Карлайл, сквозь треск и рёв пламени, услышал крики посыльных птиц высоко в небе, это стало первой хорошей новостью. «Если короли получат пустых птиц, они же должны будут понять, что что-то случилось, верно?» — Бруна смотрела с надеждой на молчаливого капитана. Тот лишь отмахнулся: «Моряк, полагающийся только удачу и счастливый случай, никогда не вернётся в родную бухту, в отличие от того, который готов к самой страшной буре даже в самый ясный день». Возле Гнездовья было ещё не так много чудищ, как в центре, видимо, их распространение шло откуда-то с севера. Но что случилось с защитниками крепости? Возле крепости были массивные разрушения, тела погибших виднелись под завалами близлежащих домов, Обломки некоторых домов были направлены не от, а к Гнездовью, значит, кто-то ворвался за стены снаружи. Но тогда почему не было тревоги? Было слишком преступно мало и времени, и информации, более того, вокруг руин слышались плач и стоны раненных. Конкретно сейчас, именно этих людей бросать было нельзя. Капитан сказал новобранцам, что это их шанс побыть героями — он приказал собирать выживших и уходить к казармам. Судя по всему, это сейчас было самое безопасное и защищённое место во всём городе, раз взрыва с их стороны так и не прозвучало. Показав самый короткий путь своим юным помощникам, Карлайл рванул в сторону ближайшей сигнальной вышки. По дороге к ней капитан проклинал архитекторов, которые решили делать город столь неоправданно протяжённым. Конечно, желание вмещать как можно больше жителей легко оправдывалось налогами, но вот витиеватые мостовые и развилки — это уже перебор, думал Карлайл. Если главные улицы были просторными, то вот второстепенные больше походили на высокие узкие рвы, вымощенные камнем и деревом. В них даже дышалось труднее, даже сами здания, похожие на вытянутые, худощавые лица, словно пытались сделать вдох. По дороге к месту назначения капитану пришлось несколько раз вступать в бой с тварями, но не только они сейчас представляли опасность на улицах…

Почти у самой вышки до капитана донеслись звуки разбивающегося окна и громкая перепалка. Прижавшись к стене, он заглянул в переулок, откуда доносились звуки — несколько мужчин выволакивали семью на улицу. Женщина, ребёнок и старик, никто из них явно не сможет дать отпор мародёрам. Капитан решил не лезть на рожон, одному против пятерых, ещё и в лоб — это была бы последняя его ошибка. Оглядевшись, он решил воспользоваться подоконниками, чтобы забраться на крышу второго этажа и двигаться незаметно для налётчиков:

— Да ваш папаша уже червей кормит! Надо было сразу открывать, падаль! — один из мужчин ударил старика ногой в живот, а следом последовал пинок по голове.

— Вот именно! — девочка, лет семи, громко плакала, стоя за спиной женщины, налётчик стал двигаться в их направлении. — Если эта визжащая свинья хлебало не закроет, я её живьём тем тварям скормлю, чтобы мы уйти успели… Эй! А может вас сразу к ним?!

Грохот и хруст костей раздались за спинами мародёров. Там, где только что стоял их соучастник, лежало тело с раздавленной головой, а над ним возвышалась фигура гибрида, потирающая руки: «Больше бюрократов я ненавижу только паразитов, вроде вас…». Один из громил, не раздумывая, кинулся на капитана с криками, что тому не уйти живым! Вот только острые когти легко прошли под грудной клеткой негодяя и крепко сжали хребет. Прозвучал щелчок, и мужчина обмяк, словно тряпичная кукла. Тело, в прямом смысле, стекло по руке Карлайла, а тот лишь продолжил торопливым шагом приближаться к остальным, не сводя пронзительного взгляда с мародёров. Налётчики оцепенели от увиденного, лишь сейчас они осознали, кто именно был их противник. В одного из гадов полетел мутный флакон, попав прямо в грудь, он легко разбился, и странная дымящаяся жидкость стала растекаться вниз по животу верзилы. Мужчина завопил от обжигающей боли — его кожа буквально плавилась и соскальзывала кусками. Стоя на коленях, неудачливый налётчик медленно перебирал руками, стараясь сгрести обратно в кучу вываливающиеся внутренности. Теперь чудовища казались детской шалостью по сравнению с хладнокровным гибридом. Бандиты бросились прочь в надежде спастись бегством, но, как хищник гонит свою добычу, так и капитан стал преследовать свою цель. Настигнув отстающего, он прыгнул на его спину и резким движением ноги, представляющей собой мускулистую когтистую лапу, разодрал преступнику поясницу, ломая кости и разрывая почки. Оставшийся мародёр бежал не оглядываясь, но поскользнулся на кровавой луже и проскользил лицом по мостовой. Он стал умолять капитана схватить его, бросить в тюрьму, судить, делать что угодно, но только не убивать! Мольбы несчастного прервала жёсткая хватка чешуйчатой руки, которая отправила его голову на встречу с каменной кладкой, потом ещё раз, и ещё, и ещё! Карлайл успокоился лишь тогда, когда на земле появилось содержимое черепной коробки преступника. Поднявшись и осмотрев улицу, он заметил, как существа подступали всё ближе к переулку, где он сейчас находился, перекрывая выход к основной дороге. Нужно было уводить спасённых горожан и быстро. Вернувшись к семейству, капитан увидел напуганных до дрожи людей, но, вот только, боялись они явно не мёртвых мародёров или чудищ… Схватив деда за руку, Карлайл рывком поднял его с земли, женщина хотела было начать заступаться, но по глазам своего спасителя поняла, что лучше молчать, даже в своих мыслях. Капитан достал два пузырька, один он вылил старику на лицо, а второй влил ему прямо в горло. Немного поёжившись, мужичок фыркнул, торопливо вытер лицо руками и выпрямился, словно ему было снова сорок, а не шестьдесят: «Эффект продлиться час, уводи семью по юго-западному направлению, в казармы. Найди адъютанта Отто и скажи, чтобы сразу отвёл тебя к врачевателю, приказ капитана.» Старик торопливо закивал и стал уводить своих родных прочь. Карлайл прикинул, что он мог бы уже сделать за это время, пока спасал этих несчастных, и, снова забравшись на крыши домов, поспешил к сигнальной вышке.

Когда капитан, наконец, добрался до места, переведя дух, он стал подниматься на самый верх. С высоты десятого этажа Штормхолд был похож на зону боевых действий. Черные облака дыма и гари застилали небо над городом плотной пеленой, крики и звуки боёв слышались со всех сторон. Капитан решил сначала проверить, через какие ворота можно вывести жителей. В небо взвился синий огонь для связи с дозорными. Ответа не было ни с одной из стен. Тогда, Карлайл зажёг зелёный, и вот оно, один за одним стали вспыхивать остальные вышки. Но миг радости длился недолго — все они загорались в направлении казарм. Ещё парочка зажглась в северном районе Штормхолда, но добраться туда возможности не было. Единственное, что могло спасти гарнизон в том районе — это если сами стражники проложат свой путь навстречу основным силам. Капитан понял, их отрезали от внешнего мира, и, скорее всего, готовится бойня, какой город ещё никогда не видел со дня своего основания! Скрепя зубами от злости, он ринулся обратно к казармам.

Лишь к глубокому вечеру капитану удалось добраться до своего оплота. На месте его встретила не кучка мечущихся бойцов, а хорошо организованное сопротивление. Лейтенанты смогли умело организовать три кольца обороны, и всеми силами сдерживали натиск живой волны чудищ. Чем ближе капитан приближался к казармам, тем сильнее становилась давка. Раненные лежали кто где, новобранцы носились от дома к дому, раздавая еду и споря с владельцами некоторых домов о размещении беженцев внутри. Карлайл поймал одного из пробегающих юнцов и спросил, где находился адъютант. Мальчишка с трудом смог выпалить что-то про склады и поспешил удалиться. Капитан направился к ним. Внутри Отто во всю хлопотал с распределением имеющихся запасов провизии и оружия, завидев приближение капитана, он лишь тихонько цыкнул и принялся искать тряпку почище:

— Обстановка? — капитан поймал мокрый кусок ткани, брошенный адъютантом, и принялся вытирать лицо.

— Ну, зависит от того, что можно считать плохим, а что хорошим.

–…

— Понял… Прошу прощения, капитан! По моему распоряжению было организовано три кольца обороны: на передовую направлены самые опытные бойцы и освоившиеся рекруты, на второй стоит ополчение, а третье — совсем неопытные новобранцы и просто добровольцы, их задача — наведении порядка и учёт раненных и погибших, перепись выживших с их распределением, и прочие хозяйственные… да.

— Понятно. Эльфятина моя вернулась?

— Да! Под их сопровождением пришло около сотни выживших, капитан! Вы можете принять их в ряды — Карлайл перебил своего товарища с нескрываемым раздражением на лице.

— Да приняты они уже, курица, ты, наседка. Это я их отправил обратно перед пробежкой в сигналку.

— Эм… Капитан, разрешите вопрос? А зачем вы их вообще брали?

— Отто, вроде служишь под моим началом уже, сколько… мне было двадцать один… почти с десяток? И никак видеть не научишься. Чем объяснять им теорию и ждать, пока они ошибок понаделают, лучше сразу показать, чего я от них жду, и что делать нельзя. К тому же, мои ветераны мне были нужны здесь, а случись со мной что, эти двое должны были бы сообщить об этом тебе. Ладно, давай дальше, что с развед-отрядами?

— Вернулись только два…

— Дай угадаю, северный пропал, я прав?

— Да, а как вы?…

— Считай, интуиция. Так, собирай всех командиров на тренировочном поле, и принеси мне мой запасной нагрудник.

Никто не знал, что происходит, но каждый отчётливо понимал, к чему всё шло. Стражники знали, их капитан не станет колебаться, особенно в такое время, и меры будут радикальными. Командиры выстроились в несколько шеренг, готовые выполнять приказы своего капитана. Их лица и звериные морды были полны решимости, а глаза блестели жаждой действий. Карлайл вышел в центр площадки, подобно глашатому, который вот-вот объявит волю короля. Он окинул взглядом своих верных лейтенантов, поднялся на ящики с оружием, чтобы обратиться к своим братьям по оружию и зажечь в них огонь фанатизма, который мог бы стереть из неуверенных сердец любой страх и сомнение. Его голос звучал твёрдо и решительно, а каждое слово напоминало удар молота о раскалённую сталь: «Братья! Враг не стоит на нашем пороге! Он не угрожает нам! ОН УЖЕ УНИЧТОЖАЕТ НАШ ДОМ! Убивает жителей и превращает их в обезображенных монстров! Мы — городская стража, первый и последний рубеж обороны Штормхолда! Падём мы, падёт и город! Вы готовы позволить перебить наши семьи?! Готовы отдать наших с вами товарищей на осквернение чудищам?!», — командиры чётко и хором ответили: «Никак нет!», — а в это время, десятки голосов стоящих рядом бойцов стали выкрикивать, что не допустят подобного. Глаза стражников загорались пламенем гнева, но этого было мало! Капитан продолжил: «Многие жители заперты в своих домах, словно зверьё на скотобойне, в ожидании своих палачей! Башня правления превращена в кровавый цирк, НАШУ ЖЕМЧУЖИНУ ТОПЧУТ ПРЯМО НА НАШИХ ГЛАЗАХ! РАЗВЕ МЫ МОЖЕМ ПОЗВОЛИТЬ ЭТОМУ ПРОДОЛЖАТЬСЯ?!». Теперь уже не только близстоящие солдаты, но и ополченцы, даже простые жители, что слышали капитана, стали выкрикивать гневные высказывания, заводя друг друга всё больше. Теперь, когда даже неуверенные новобранцы и ополченцы выпрямились в полный рост, сжимая свои мечи и копья ещё крепче, готовые кинуться по первому слову, пора показать, что делать с неприятелем: «В таком случае, хватайте алебарды и рубите врага! Это больше не наши друзья, это — безмозглые, хищные твари, место которым в выгребных ямах за городом! Утопите же их в огне зажигательных бомб! Разорвите их плоть выстрелами мушкетов! Заставьте пожалеть эти отродья, что они посмели появиться в нашем доме! — Отто, воодушевлённый речью, протянул своему капитану знамя городской стражи, на котором были такие простые, но столь ценимые сейчас щит, меч и мушкет. Карлайл поднял его как можно выше, чтобы каждый стоящий на площадке и за ней смог увидеть, как гордо оно развивается в столь тяжёлый час — Штормхолд не сломить! За наши семьи! За наш дом! Приказ — УНИЧТОЖИТЬ ВРАГА!». Боевой рёв волной пронёсся над гарнизоном. Карлайл осознавал, этого запала хватит от силы на день-два, и за это время надо выжить из солдат максимум возможностей. Он отдал распоряжение найти всех выживших служителей предков, чтобы те вели проповеди и успокаивали горожан. Собрать всех врачевателей в казармах и помочь оборудовать полевую лечебницу для раненных. Когда все приказы и указания были розданы, капитан поднялся на смотровую вышку. Жемчужина пылала у него на глазах, Карлайл буквально ощущал агонию его города у себя в ладонях: проблески горящих домов, едкий запах гари, повисший тяжёлой пеленой над городом, крики жителей и хрип чудовищ заполняли городские улицы. Торговые площади заполоняли отродья, часть горожан остались отрезаны от спасительных казарм и теперь пряталась в своих домах, обречённые на медленную смерть, если стражники не смогут оттеснить неприятеля. Оторванные от внешнего мира, от всех ресурсов, стражники должны были совершить чудо и при этом остаться в живых. С этими мыслями, капитан отправился к себе, чтобы спланировать следующий шаг. Оборона Штормхолда началась.

Часть 2

Когда прародители ныне живущих рас смогли одолеть древних богов, они боялись, что враг может вернуться вновь. Чтобы предотвратить это, был создан орден из ветеранов первых войн и наиболее проявивших себя командиров. Во главе встал избираемый патриарх. Основателем ордена стал гном, который смог объединить разрозненные племена эльфов и людей под одним началом после масштабного катаклизма, а в дальнейшем организовать наступление на земли, где укрывались оставшиеся боги. Его имя было Гурд Огнебород. Благодаря его стараниям, новоиспечённый орден смог получить в своё распоряжение неприступную крепостью возле южных границ северного королевства Моргенрюгена. Оплот уступал своему старшему брату Штормхолду лишь размерами. Огнебород настоял на независимости ордена. Вожаки старых племён долго не соглашались и спорили с ним, опасаясь, что так первый патриарх сможет получить полную и безграничную власть. Тогда, было подписано нетленное соглашение — орден не вмешивался в политику племён, в будущем ставшими королевствами, а взамен получал полную неприкосновенность. Гурд назвал орден «Лазурный путь», по его словам, ему просто нравилась, как это звучит. Спустя столетия, Лазурный путь лишь укрепил свой авторитет, находя и уничтожая любые остатки проявлений павших богов. Из крепости с рыцарями, орден превратился почти в полноценное графство со своими жителями и законами. Правителям северного королевства Моргенрюген это, конечно, не нравилось, но и предпринимать что-либо они не стремились. Иметь на своих южных границах дополнительную крепость, почему нет? Особенно, если по договору Лазурный путь обеспечивал безопасность внешних торговых путей королевства.

Нынешний патриарх, Тавиан Валайдо, сам как раз был выходцем с севера. Самый обычный человек, который смог из простого рядового вырасти достаточно высоко в глаза собратьев, чтобы быть избранным на такую почётную должность. Он любил проводить время во внутреннем саду крепости, размышляя о дальнейшем развитие ордена, или же просто любуясь результатами стараний садоводов. Торопливые постукивания невысоких каблучков отвлекли его от раздумий. К нему подошла молодая послушница в лазурной робе и оповестила, что патриарха ожидает некая эльфийка из клана Золотых мустангов. Глаза Тавиана засверкали, и с улыбкой юнца, почти вприпрыжку, он направился в главный зал. Остановившись перед самым входом и немного переведя дух поправляя сюртук, он неторопливо распахнул тяжёлые двери. В полупустом зале, освещённом отблесками витражной мозаики, спиной к Тавиану стояла высокая загорелая девушка. Она почти медитативно накручивала локон своих длинных светлых волос, собранные в тугой хвост; её остры тонкие ушки украшались изящными серебристыми наконечниками. Мускулистое, гармоничное тело девушки казалось невесомым и полным изящества, словно это было не живое существо, а статуя искусного скульптора. На её бедре красовалось белое родимое пятно, в виде большого круга, какие имелись у диких лошадей в долинах. Обернувшись на звук, красавица не сдерживала восторга от встречи, подобно озорной девчонке, она подбежала к патриарху. Тавиан лишь успел произнести её имя, как крепкие жилистые руки со всей любовью начали выдавливать из него остатки любого воздуха:

— Задушишь! — прохрипел патриарх, прижимаясь к своей возлюбленной.

— Ой! Извини! Я постоянно забываю, что ты с годами не молодеешь… — глаза эльфийки слегка наполнились грустью от факта неминуемой разлуки в будущем.

— Эй, что за тоска? — Тавиан приподнял лицо возлюбленной за её острый подбородок — мне всего сорок, или великая шаманка Малоя знает о судьбе своего супруга больше, чем он сам? — он успокаивающе положил свою тёплую ладонь на мягкую щеку девушки.

Они ещё долго стояли, обнимаясь и прижимаясь друг к другу. Взявшись за руки, Тавиан проводил Малою в сад. Там они долго обсуждали, что интересного случилось, пока они не виделись. Эльфийка рассказала, что с юга идёт много гномов, которые не могут попасть обратно в Каменный престол. Что южные племена эльфов уходят всё выше на север из-за нехватки животных в лесах, а от некоторых поселений уже почти месяц не было вестей. Тавиан предложил направить развед-отряды, но шаманка напомнила ему, что всего каких-то двадцать пять лет назад из-за подозрений прошлый патриарх чуть было не развязал войну между эльфами и орденом. «Но я же не он, да и братья, тогда, тоже поняли, что он со своей ксенофобией и паранойей совсем помешался», — слова Тавиана слабо успокаивали Малою. Она боялась, что в рядах могли остаться последователи старого правителя ордена, которые могли бы в тайне желать навредить эльфам и скомпрометировать её возлюбленного, а она этого допустить не могла:

— Есть предложения, как мы можем поступить, чтобы и эльфы были в безопасности, и ситуация прояснилась?

— Нет… И вообще, знаешь ли, я — шаман, а не правитель! Вот, спроси меня, что природа говорит, или души предков, я тебе отвечу, а с политикой, да я в ней как лягушка в полётах, понимаю слабо и отношусь как к чему-то неестественному! — фыркнув, девушка отвернулась.

— Как же я скучал по тебе… — Тавиан легонько стал наминать тонкое ушко возлюбленной.

— Э-э-эй! Нечестно… — Малоя, словно кошка, наклонила голову — знаешь же… что чувствительные… — на лице её проступил румянец.

Не говоря ни слова, патриарх схватил свою возлюбленную на руки и спешно направился в опочивальню. Весь день они провели в уединении, наслаждаясь друг другом после долгой разлуки.

Лёжа на массивной тисовой кровати, влюблённые безобидно пошучивали друг над другом, вспоминали времена, когда ещё только познакомились. Как хотели сбежать вместе во время конфликта с эльфами, и как им пришлось спрятать родную дочь вдали от всех, пока страсти в ордене не утихли:

— Может, пора всё вернуть? — обнимая Малою, прошептал Тавиан.

— Ты хочешь?.. — эльфийка смотрела на своего избранника, словно на живое воплощение духа.

— Да — патриарх приподнялся, глаза его наполняла твёрдость и безоговорочная уверенность — напишем старику в Штормхолд, он, вроде, собирался туда поехать. Найдём нашу дочь, и сможем зажить как обычная семья!

— Тави, ты уверен? Ты так долго шёл к титулу патриарха, ты не будешь потом сожалеть о решении? Я могу забрать её в своё племя, мы не станем тебе обузой, а ты сможешь продолжать руководить орденом — рука эльфийки поглаживала непослушные волосы возлюбленного.

— Ты помнишь, почему я так рвался на это место? Сейчас тиран мёртв, и есть достойные претенденты на моё место. Я смогу оставить всё это и больше не расставаться с тобой, Малоя! Представь, уютный дом, где-нибудь в глуши, мы все вместе, втроём, разве ты не хотела, чтобы было так?

— Хотела…, да я и сейчас этого хочу! Ладно, раз ты уверен, давай так и поступим — Тавиан потянулся и провёл рукой по белому пятну на рельефном бедре Малои — скажи честно, ты в восторге, что я не маленькая, хрупкая тростинка? — лицо девушки растянулось в хитрой улыбке

— Безусловно, но вот странности — старею я, а устаёшь быстрее ты…

— Чт!.. Ах ты, наглый человечишка! — эльфийка запрыгнула на патриарха, вжимая его в кровать — сейчас я тебе покажу, почему моё племя называют мустангами!

Жаркий взгляд Малои буквально пожирал Тавиана, и их губы слились в странном поцелуе.

Весь оставшийся вечер оба ловили на себе недвусмысленные взгляды прислуги, поспешно проходящей мимо с красными лицами. Возлюбленные лишь ребячески хихикали. Патриарх отдал распоряжение отправить письмо с предупреждением о визите в академию телесных наук магистру и основателю Витарию Грандэнмаэру. Для них, спустя долгие годы ожидания, наконец наступил тот самый шанс на исполнение заветной мечты о простой жизни, и влюблённые стремились воспользоваться им как можно скорее.

Часть 3

Прибыв в Стиллград, Нирия, подобно преподавателю из своего храма, выстроила всю команду по парам и направилась в академию Витария. Она помнила, где именно находилось это жуткое место, но ходить в него лично послушнице ещё не приходилось. Ходило множество слухов про это место, будто внутри оно похоже на склеп, а стены сделаны из костей умерших от разных болезней людей. «Крепись, Ва’Гвейлен, пора стать ещё немного старше…», — думала про себя девушка, шагая по улицам столицы. Поход до злосчастного места осложнялся лишь тем, что некоторые рыбаки никогда не видели столицу и норовили то отстать, то свернуть куда-то не туда и поглазеть на пёстрые витрины. Послушница только и успевала, что собирать разбредающихся членов команды обратно, словно непослушных детей, а капитан был вынужден принять тот факт, что его экипаж оказался стайкой любопытных сорок. «Предки, и как только у Пальмиры хватало на нас нервов, когда мы выходили в город?», — утомлённо думала Нирия. Идя по улицам, девушку накрыла новая волна воспоминаний, как она впервые приехала в этот город. Родители привели её в академию и несколько дней жили в трактире неподалёку, чтобы новоиспечённая послушница смогла освоиться в новом окружении. Нирие стало интересно, сохранились ли ещё письма, что она оставила в своей комнате перед отъездом. Знакомый голос прервал её прогулку по закоулкам воспоминаний. Это был один из юношей, что учился вместе с Морриган на параллельном курсе. Нирия была знакома с ним, но всё равно немного засмущалась. Девушка всегда терялась, когда встречала старых знакомых, с которым не виделась долгое время, они становились для неё словно чужими. С одной стороны, кто знает, что происходило с человеком, пока ты его не видел, а с другой, это же прежний друг, как ни как… Юноша с компанией прочих ребят предложил Нирии встретиться вечером в трактире, повспоминать былое, узнать, как у девочек протекала их ссылка на край земли. Ответ послушницы напоминал весенний берег — размытый до безобразия. Девушка не хотела показаться грубой, а точный ответ она могла дать только после посещения академии Витария и встречи с Виской. Но вряд ли её старые знакомые стали бы ждать так долго. Тепло попрощавшись, студенты направились дальше по своим делам. Эта случайная встреча напомнила девушке, как её наставница показала всем, что с ней шутки плохи. Случай тот невероятно тривиален — молодые студенты предложили Пальмире пари: если она перепьёт их всех, а это, на секунду, десять человек, то они оплатят банкет ей и её подругам, а если проиграет, должна будет пойти с каждым из юношей на свидание и в конце выбрать того, с кем будет встречаться. Юнцы ещё не знали, с кем имели дело. Именно этот спор и помог Пальмире сблизиться со своими ученицами. По её просьбе Нирия составила соглашение не хуже, чем это сделал бы опытный законодатель, а Морриган приготовила настойку, которая нейтрализовала действие алкоголя. Каково же было удивление юношей, когда последний из претендентов уже валялся на полу в беспамятстве, а Пальмира лишь немного кривилась от неприятного вкуса алкоголя во рту.

Чем ближе Нирия приближалась к академии, тем меньше на улице становилось людей. Это место было пропитано чем-то зловещим, воздух вокруг готического вида здания был пропитан множеством странных запахов. Неподготовленный человек не мог находиться долгое время близ этого места и не заработать головную боль. Своих нежданных посетителей академия встречала массивными дверьми, снаружи которых стоял молчаливый стражник. Глядя на его напряжённое лицо, создавалось впечатление, что он был готов сбежать подальше от этого места, но незримая рука крепко держала поводок на его шее. Даже бодрые и болтливые члены экипажа притихли под тяжестью атмосферы этого места. Послушница подошла к караульному и, коротко поприветствовав, протянула свиток с прошением о проведении врачевательного осмотра команды. Мужчина бегло просмотрел свиток и без слов удалился за тяжёлые двери. Краем глаза Нирия заметила часть внутреннего помещения. Высокие потолки и большое количество света выглядели неестественно по сравнению с давящим фасадом. Во время ожидания девушка никак не могла отделаться от чувства, что на неё из окон смотрят сотни оценивающих глаз, хотя ни в одном из них не было ни силуэтов, ни даже намёка на любопытных наблюдателей. Послушнице хотелось, как можно скорее, покинуть это мрачное место и попасть в свой, такой родной и приветливый, храм. Стражник вернулся довольно скоро, но эти минуты ощущались как самые долгие часы ожидания. Мужчину теперь сопровождали люди в серых одеяниях. Одна из загадочных фигур вышла вперёд, и из-под капюшона раздался приятный юношеский голос. Молодой послушник попросил входить каждого, кого он назовёт; развернув свиток, который Нирия отдавала стражнику, молодой человек стал озвучивать имена членов экипажа. Когда последний из них скрылся за тяжёлой дверью, послушник коротко кивнул девушке в знак прощания и удалился прочь. Послушница недоумевающе смотрела на стражника, тот лишь сверлил её безразличным взглядом в ответ. Неловко попрощавшись, Нирия поспешила обратно на оживлённые улицы. Девушка предположила, что градоначальник был уверен в её разумности, поэтому и не внёс её имя в список. Но лучше она пройдёт осмотр у себя в храме, чем в этом месте.

Дойдя до храма Грэгора, Нирия буквально запорхнула внутрь! Родные запахи травных настоек и улыбчивые студенты вокруг сразу наполнили сердце послушницы спокойствием. Торопливо пересекая знакомые коридоры и пролёты, девушка ощущала лёгкость внутри себя, словно она вернулась домой. Юная ученица договорилась об аудиенции у настоятельницы и расположилась на одной из скамей внутри главного холла. В этом месте ожидание было даже в радость! Глаза Нирии с любопытством бегали по сторонам, разглядывая знакомые одеяния на послушниках, невольно ища лица своих подруг, словно те тоже бродили по залам и аудиториям храма. Девушка ощущала себя сейчас не выпускницей, а новоприбывшим студентом из глубинки, которому было в новинку наблюдать красоту храмового убранства. Взгляд Нирии уставился в потолок. Его скошенные стороны украшали фрески с деяниями основателя храма — великого Грэгора. Он был одним из героев войны против падших. Когда всё закончилось, ныне святой решил оставить своё кровавое ремесло и основал, поначалу, весьма скромный приход для страждущих. Со временем, Грэгор решил обучать всех желающих полевой помощи, которую сам разработал во время боёв. Благодаря его отваге и пытливому уму было спасено немало жизней. На закате своих дней Грэгор написал толстенную книгу о своем бытие, в которой отразил главные принципы и идеи своего учения. Каждый, кто вставал на этот путь, обязался использовать навыки врачевания с осторожностью, чтобы не навредить больному, клялся проводить жизнь в вечном познании нового и ставить под сомнение старое. К сожалению, подметила Нирия, многие стали воспринимать его учение ни как советы мудреца, а просто как дань уважения традиции. С каждым новым потоком учеников, они всё халатней относились к проблемам больных, а уж о пожилых профессорах, чей разум свято верил в непогрешимость и нерушимость старых изысканий, девушке и вспоминать не хотелось. Звонкое цоканье тяжёлых металлических каблуков разносилось по коридорам. Нирия поспешно встала и поправила походную форму. При виде Виски, послушница стала обращаться к ней со всем возможным почтением. В ответ же последовала неподдельная радость и дружелюбие, что слегка смутило окружающих. Сразу было ясно, либо настоятельница встретила кого-то из родных, либо одну из лучших учениц. Обе поднялись в кабинет на втором этаже. Виска закрыла дверь, чтобы их никто не беспокоил. Присев напротив друг друга, настоятельница взяла Нирию за руки и крепко сжала их, словно скучавшая по своему чаду мать:

— Ну же, девочка моя, расскажи мне, как у вас дела в Оуквилле? Вы не предупреждали, что приедете, Пальмира и малышка Морриган решили, пока, отдохнуть с дороги, а тебя в логово волка? Вот негодницы! — Нирия лишь смущённо хихикнула и улыбнулась.

— Г-госпожа Виска, т-тут та-акое дело… Я од-дна п-приехала — послушница всеми силами старалась перебороть волнение и хоть как-то задавить свой приступ заикания, но получалось это отнюдь не очень.

— Как? А эти двое что?

Чтобы немного разбавить обстановку, послушница стала рассказывать, что жизнь в Оуквилле хоть и трудновата, но жители их приняли хорошо, и волноваться не о чем. Девушка поведала об энергичном градоначальнике и занудном старейшине, который до последнего не соглашался с её задумкой об организации архива. Но чтобы долго не ходить вокруг да около, сразу перешла к ситуации с болезнью. Нирия порылась в сумке и протянула настоятельнице аккуратно сложенное письмо. Ей даже не пришлось что-то говорить, как Виска уже поняла, от кого оно было. Выверенная размашистая пропись всегда выдавала Пальмиру. Отдав заветный конверт, Нирия спросила разрешения остаться жить на время своего пребывания в общежитие при храме, на что Виска лишь одобрительно кивнула, буравя взглядом конверт. Без слов было понятно, что настоятельница хочет прочитать его без свидетелей. Покинув кабинет, девушка решила проверить свою старую комнату сразу после осмотра врачевателями. Возможно, письма её родителей ещё оставались там…

Упав на своё кресло, Виска, дрожащими руками, вскрыла плотный конверт. Её сердце колотилось так, что его биение можно было без труда расслышать с другой стороны рабочего стола настоятельницы. Глаза торопливо забегали по аккуратно написанным строкам: «Настоятельница, я знаю, не этих слов вы ждёте от своего протеже, но я подвела вас. Я столкнулась с чем-то, чего ещё не видела, и не знаю, что делать. Болезнь проявилась неожиданно, первичные симптомы наступают внезапно…», — Виска внимательно вчитывалась в описание заразы, в голове она отметала варианты, думая, как может помочь своей драгоценной ученице: «… Прошу, скажите Нирии, чтобы не винила и не грызла себя. Эта девчонка слишком много думает о чувствах других, забывая о себе. Она способная, но так не уверена в себе. Возможно, ваши слова смогут повлиять на неё. Мне стыдно писать такое, но, матушка, мне страшно. В академии вы всегда были рядом, я знала, что могу рассчитывать на ваш опыт и мудрость, а тут. Матушка, помогите мне, прошу вас. Я не хочу стать причиной гибели жителей. Мне страшно. Я ни в чём не уверена, матушка. Мне так не хватает ваших мудрых наставлений, такой спокойной атмосферы вашего кабинета. Прошу, рассердитесь на меня, назовите дурой, но не оставляйте! Я так скучаю по вам! Мне очень не хватает тепла ваших рук. Прошу, простите, что подвела вас. Ваша Пальмира Гроттенберг». Виска прижала письмо к груди, словно это была сама Пальмира. Стиснув зубы, она пыталась хоть как-то утихомирить ту бурю чувств, что поднялась у неё в сердце. Самая дорогая послушница, которая стала ей словно родная дочь, могла находиться в опасности, а Виска ничего не могла сделать. Скупые слёзы упали на тёмную столешницу. Взяв себя в руки, настоятельница посмотрела в зеркало: «Соберись, старая! Ты — несгибаемая железная дева этой академии, и твоей послушнице нужна помощь, так иди и помоги!». Словно атлант, собирающийся сотрясти небосвод, настоятельница выпрямилась во весь рост, расправив плечи. Её твёрдые шаги громом разнеслись по коридорам. Покинув храм, Виска направилась прямиком в академию эмпирической медицины магистра Витария. Если она и могла помочь своей воспитаннице в подобной ситуации, то нужно было действовать наверняка и, возможно, радикальными методами!

Вечерами столица превращалась из крупного торгового города в обитель кутежа и разгула. Торговые лавки закрывались, а жители Стиллграда живой рекой устремлялись по трактирам и постоялым дворам. В одном из таких заведений, Нирия проводила время в компании своих бывших сокурсников. Сначала, они с неподдельным интересом расспрашивали послушницу, почему девушек направили в такую глушь, как Оуквилл. И стоило лишь рассказать, насколько это очаровательная глубинка с добродушными и открытыми жителями, как на лицах многих городских появилось брезгливое пренебрежение: «Что можно найти в захолустье?». Нирия старалась изо всех сил в красках расписать свой опыт жизни в столь уединённом и простом месте, где нет ни спешки, ни нужды кому-то что доказать, и единственное, что требуется в том месте — не отлынивать от работы. Но студенты лишь воротили носом. Для них, если в городе не было большой торговой площади — это место уже считалось отсталым, ну а если там ещё и твой статус несильно важен — это было сродни преступлению! «У этих деревенщин даже градоправители не выделяются?! Они что, застряли во временах до падения?!», — издевательски ехидничал один из послушников. Девушке было противно от подобного высокомерия. Допив свой мёд, она решила удалиться, всё равно изрядно выпившая компания не сильно обращала на неё внимание. Уже у самого выхода чья-то рука обхватила её за талию. Это был один из старших учеников академии:

— Я слышал, ты вернулась из Оуквилла, те недоросли глупости говорят, не обращай на них внимание. Ты уже уходишь? — молодой человек не выглядел враждебно, наоборот, даже держался интеллигентом, не смотря на стойкое хмельное амбре исходившее от него.

— Д-да, если т-т-ты не против… — Нирия убрала руку юноши и продолжила идти к выходу, у неё не было никакого желания оставаться здесь — п-п-прошу меня п-простить…

— Миледи, прекратите — юноша ловко перехватил Нирию под локоть — я лишь слежу, чтобы ты не упала и не натолкнулась ни на кого!

Парень никак не хотел отставать от послушницы, уже покинув трактир, Нирия повторила, чтобы приставала отпустил её: «Ну, не хочешь идти далеко, давай здесь целоваться…», — непринуждённо проговорил юноша. Девушке стало интересно, что он такого выпил, что остатки его приличия растворились только за порогом трактира. Извернувшись, она отвесила любвеобильному парню звонкую пощёчину и поспешила удалиться. Внезапно, её грубо развернули, лицо парня было багровым от злости, а ноздри раздувались, словно у рассерженного быка. Он начал кричать на неё, угрожать, что никто не смеет отказывать сыну какого-то там вельможи, даже если у неё смазливая морда. Не успел он замахнуться, чтобы разбить лицо послушницы, как его руку тут же заломали, а сам он упал на колени. Удар колена по затылку отправил лицо нахалюги прямиком в мостовую. Только он хотел приподняться, как его голову уже вдавливали в кладку почти до хруста в висках. Из трактира вышли зеваки поглазеть на переполох. Все замерли, понимая, кто стоит перед ними. Двухметровая фигура в чёрном кожаном костюме напоминала своей маской огромную птицу. Это был один из воспитанников пути Витария. Их боялись и уважали. А конкретно этот наводил ужас на всех, кто хоть раз слышал его имя — молчаливый Ворон. Немой последователь, который однажды сжёг три города вместе с жителями без малейших колебаний, только чтобы остановить распространение болезни. Парень ещё что-то пытался выкрикивать, но Ворон лишь достал из сумки печать. Раздался щелчок и вот уже по улице разнёсся вопль обидчика. Запах жжённой плоти стал наполнять воздух. Когда на крики прибежали стражники, Ворон уже закончил. На щеке парня красовалось клеймо с надписью на языке прародителей — «недостойный». Стража даже не спрашивала, кто прав, кто виноват, они знали, если ученики Витария ставят эту метку, человек провинился достаточно, чтобы заковать его. Все боялись этой печати, если тебя удостаивали чести стать её обладателем, то ты мог забыть о своей прежней жизни. Твой новый дом — трущобы, имя — отребье, и даже так тебе не будет жизни. И тут встаёт выбор, свести счёты с жизнью самому, или дождаться, когда это сделает кто-то другой. За убийство клеймённых никогда не наказывали, это были живые призраки, бесцельно бродящие по улицам городов. Нирия, ошеломлённая увиденным, оцепенело наблюдала за происходящим. Ворон отряхнул испачканное колено и молча зашагал вниз по улице, словно это была его рутина. Послушница, придя в себя, поспешила вернуться в храм Грэгора как можно скорее. Она решила, что хватит с неё приключений на сегодня.

Часть 4

Фердинанд третий, правитель западного королевства Ратиксании, уже второй день пребывал в тревоге. Пришло очень много пустых посыльных птиц из Штормхолда, и как поступить правильно он пока не знал. Собрав советников в тронном зале, он предложил на обсуждение следующие варианты: отправить разведку с небольшим отрядом воинов и грамотой, чтобы проверить обстановку, если всё в порядке, извиниться и отправиться обратно, а если нет, оказать посильную поддержку; другой вариант предполагал не предпринимать никаких действий до общего созыва земель; самым правильным же ему казалось, оповестить правителей королевств и эльфов о срочном собрании на нейтральной территории, в твердыне Лазурного пути. Также опасения вызывал тот факт, что более месяца не было никаких вестей от гномов. Все делегации и наблюдатели возвращались с одной и той же новостью — Золотые врата закрыты, а снаружи нет ни дозорных, ни кого-либо ещё. Советники высказывали опасения, относительно передвижений войск, ведь, несмотря на крепкий мир, от недопонимания никто не застрахован, к тому же, все согласились, что если не сами правители, то хотя бы их приближённые смогут выразить волю королевств. Единогласно приняв решение, что третий вариант действий самый разумный, Фердинанд отдал распоряжение собирать делегацию во главе с его средним сыном Жераром. Он был достаточно спокойным и рассудительным преемником своего отца, в отличие от его старшего брата Фридриха, который выше всякого слова всегда полагался на грубую силу. Самый младший же сын Людвиг пока ещё и грамоте не был обучен, чтобы хоть как-то участвовать в жизни королевства, поэтому его задачей было оставаться любимцем дворцовой прислуги и послушным сыном короля.

Тем временем, в северном королевстве Моргенрюген старый король Курд Наборро всё больше погружался в хитросплетения интриг и заговоров вокруг страны и престола. У последнего короля не было прямых наследников, поэтому он прекрасно понимал, что все придворные подхалимы только и мечтают, как бы вырваться в фавориты и занять его место. Сама знать севера отлично подходила своему королю — мелкие заговоры, крысиная грызня за спинами друг друга и прочие радости жизни вельмож. Курд не доверял никому, кроме своих самых приближённых советников из избранных семей королевской династии. Но пусть внутри дворца и царила вязкая атмосфера недоверия, знать прекрасно понимала, что благополучие внешней политики должно стоять превыше междоусобных распрей. Именно поэтому всё внимание Моргенрюгена было направлено на молчание гномов. Север невероятно сильно зависел от поставок редких алхимических руд, благодаря которым зимой работали отопительные котельные городов и мануфактур. Конечно, топить их можно было и деревом, но это не было настолько же эффективно. Курд считал, что готовиться тайный переворот или даже открытое нападение на королевство, и что скоро на южных границах появится объединённая армия Штормхолда и Каменного престола! Ведь, только у северян был наиболее близкий и выгодный выход к кристальным землям через северный пролив. Самые дорогие украшения делались с драгоценными камнями, привезенными именно с этих островов. Поэтому экономика Моргенрюгена очень опиралась и зависела от этого преимущества. Так что, настрой Курда могли поправить только донесения послов из вольного города, которые уже вот-вот должны были добиться права на монополию в торговле ювелирными изделиями на рынке столь крупного города.

А вот восточное королевство Валдония наоборот, во всю стремилась захватить как можно больше торгового влияния в Штормхолде незаметно, но настойчиво. В понимании глав торговых домов и гильдий, вольный город являл собой огромную развязку, где сходились все основные торговые пути. Верховный совет решил снаряжать дополнительные караваны для отправки в этом направлении. Пока ещё рынок и сферы влияния иностранных торговцев не установились в Штормхолде окончательно, и сейчас, когда экономика Валдонии переживала свой расцвет, нужно было действовать как можно скорее. Члены верховного торгового совета решили, если нельзя даже попытаться завладеть столь желанным изумрудом, то можно захватить его рынок и экономику. Великая торговая мудрость гласила: «Если нужно завоевать страну без капли крови — захвати её экономику своей монетой». Именно этого и хотели добиться правители востока. Заполонив рынок Штормхолда своей валютой, они смогли бы влиять на экономику всего континента безо всякого сопротивления! К тому же, кто назовёт завоевателем просто успешного торговца?

Конец ознакомительного фрагмента.