Многогранник

Lizzy Pustosh, 2021

Жизнь необъятна и текуча; люди в ней не обусловлены одной стороной. Что же будет, если изо дня в день воспитывать человека таким, каким жаждет его видеть общество? Стоит ли в таких людях искать другую грань их запуганной души? В этих и многих других вопросах попытается разобраться главный герой – необычный мальчик с голубыми, как лазурь, глазами.

Глава четвертая

— Привет.

— Но — как? — с глубоким непониманием спросил Амос.

–Я же говорила, что, если суждено, увидимся — вот и увиделись.

— Мишель! — Амос вскочил и крепко обнял маленькую девочку.

— Ах-ха-ха, ну, прекрати, я ещё не вернулась, — с лучезарной улыбкой произнесла та.

— Что? — он отстранился на пару шагов — Что? Ты о чем? — и растерянно посмотрел на неё.

— До скорой встречи, непробудный мальчишка: осталось совсем чуть-чуть, — тонкий голос семилетней девочки громко прозвучал в его голове, и он проснулся.

В глаза светило яркое солнце.

— И что это было? — спросил вслух Амос, забыв, что находится не один в комнате.

— Наверное, будильник, не? — пробурчал спросонья спящий на противоположной кровати мальчик и повернулся к стене.

— Скорее, твои перья, ангелок, — отозвался сверху чей-то задорный голос.

— Ах, да, нам же в школу, — с печалью произнёс Амос.

— Да уж, третий год пошёл, как надо, — мальчик с противоположной кровати повернулся к Эбейссу и задумчиво ухмыльнулся.

— Раф, не об этом. Лучше давай спросим, отчего наш Эбейсс с вопросами по утрам просыпается, — спрыгнув со второго этажа, сказал обладатель утреннего веселья, Ренат.

— Да это неважно, — надевая чёрные резиновые тапочки, отмахнулся Амос.

— У тебя с самого прибытия все неважно, но все равно о чем-то постоянно грустишь, — продолжил настойчиво Ренат. — Вот, Раф, подтверди же, что он только молчит, в основном, да делает уроки, а мы только в третий класс перешли.

— Он прав, Эбейсс, — заметил Раф.

Но Амос вновь уклонился от ответа, закрывшись в ванной комнате (это был один его из любимейших способов закончить разговор).

— Не застревай там надолго, а то нынче разрешено посмотреть на церемонию принятия первоклашек — хотелось бы побывать, — прокричал Ренат Амосу, ведь знал, что тот может провести там ни один час.

— Не переживай, — не повышая голоса ответил Эбейсс.

Никто толком не знал, что представляет собой мальчик: он мало говорил с соседями, не высказывался на уроках, с учителями общался исключительно по поводу оценок, которые порой запаздывали, и не интересовался ничем, кроме учебников. За это все он мог бы получить клеймо изгоя, который не желает социализироваться, но школа официально запретила подобные проявления недружелюбия друг к другу и установила наказания (однако не решалась устранять причины возникающих недопониманий и проблем), в следствие чего Амоса в классе просто обходили стороной.

«И сдалась же им это церемония… От неё ничего хорошего нет и не будет, только трата времени и средств из бюджета школы. Лучше бы могли сэкономить и закупиться более важной продукцией, но нет: надо же тратить на нечто глупое и пустое», — думал он, с презрением смотря в зеркало.

— Эбейсс, я же говорил, чтобы ты побыстрее дела мыльные заканчивал: директор не будет рад, если мы опоздаем в тот день, когда вообще не должны опаздывать. Твои двадцать минут прошли уже — выходи, — с укором сказал Ренат, громко стуча ногой по полу (возможно, он постучал бы и по двери, но устав не позволял «портить» имущество школы).

— Выхожу, — ответил ровным тоном Амос и поднял засов.

— Вау! Он появился из заветного проёма, — с сарказмом пролепетал Ренат, стоя у раскрытой двери.

— А ты бы меньше досаждал ему своим присутствием и шёл туда, куда хотел, — с улыбкой прошмыгнул Раф в ванную и отпустил засов.

— В смысле? Да я точно никуда не успею! Ну и ладно, — обиженно закончил Ренат.

— Он не прав, — обратился к нему Амос, — ты не досаждаешь мне своим присутствием. Просто я вам не рад, и не более, — мальчик спокойно взглянул на непонимающее лицо Рената и отправился в гардеробную.

Если начать описание их комнаты от входной двери, то будет так: войдя в неё, мы сначала встретим неширокий коридор с парой картин, справа — дверь в ванную, а слева, напротив же, — в гардеробную; далее проход расширяется, и мы оказываемся в просторной двухэтажной зоне, которую визуально можно поделить на три куба. По правую руку мы увидим три рабочих стола со всеми возможными для этого приспособлениями, а отдалённо от них круглую лестницу; если по ней подняться, можно достать книги с самых высоких полок шкафа (он протянулся через все три стены нашего «визуального куба») или же пройти в часть комнаты по левую руку. В ней стоят три кровати: две снизу, а одна сверху (данная схема напоминает чем-то пирамиду) — и чуть далее от них снова-таки лестница на «второй этаж». Посреди двух «кубов» небольшая зона отдыха, где располагается диван, висячий телевизор и пара тумбочек с личными вещами. Но больше всего в ней нравится мальчикам кот Амоса, который целые дни, бездельничая, проводит на подоконниках.

— Курсанты 223 комнаты, мы вас ждать не собираемся — осталось шестнадцать минут на то, чтобы вы собранные вышли на балкон, — зайдя во входную дверь, громко и отчётливо проговорил их руководитель.

— Это всё Эбейсс! — выкрикнул Ренат из ванной, которая уже освободилась.

— А если вы, Нидмистейк, будете так некорректны по отношению к вашим одноклассникам, мне придётся отправить вас на исправительные занятия, — ровным тоном подчеркнул руководитель.

— Понял, месье, исправлюсь, — печально вздохнул, выходя из ванной, Ренат.

— Вот и чудесно, — все три мальчики к тому времени уже стояли в коридоре.

— Месье, а правда ли, что у нас поступают лица не по рождению нынче? — уверенно спросил Амос.

— Неправда ли хорошо? — улыбчиво отозвался мужчина в солнечном костюме с надписями каких-то чисел.

— Определённо, Николас Викторович, — задумчиво ответил Амос.

— Всё курсанты — одеваемся и поживее, — учитель вышел.

Буквально через пять минут спешных сборов ребята были готовы: они выглядели все так же прекрасно, как и при первой церемонии, но уже более спокойно. Двое стали выходить, но их остановил Раф.

— Погодите, — сказал он, — мне не нравится, что мы третий год вместе живём, а ведём себя друг с другом как чужие. Предлагаю начать дружить, — воодушевление царило в нем.

— И почему ты вдруг ни с того, ни с сего решил это? — одновременно спросили Ренат и Амос.

— Да я не знаю. Понимаете, бывает такое порой, что не знаешь почему, но знаешь, что это надо. Ну, неважно. Вы согласны? — разведя руками и слегка наклонившись, проговорил быстро Раф.

На минуту наступила тишина: они втроём думали о чем-то одном, но с разных сторон.

— Почему мне кажется, что, если мы откажем, ты заплачешь? — прервал молчание Ренат.

Амос усмехнулся.

— Ладно, — сказал он, — ты был убедительным.

— Определённо убедительным, — подхватил слова Амоса Ренат.

— Ребята-а, теперь я точно рад, — Раф обнял их одновременно. — Так вот, чтобы все это дело закрепить, я уже придумал нам небольшую фишку: на цилиндры мы налепим вот это, — и он достал маленьких чёрных зайчиков с красными бабочками, сидящих на задних лапах.

–Что-о? — с небольшим презрением удивился Амос. — Какие зайцы? И почему в бабочках? Мы носим исключительно галстуки.

— Да это то, что нужно. Как ты не понимаешь? Это очень уникальная вещь у нас в школе — мы будем самыми стильными. Ну, а на счёт того, что это значит, потом объясню, — в это время, незаметно для всех, он быстренько прикрепил зайчат к верху цилиндров.

— Ох, ладно, пошлите и с ними. Хоть мне это и не нравиться, но времени нет, — поторапливал Ренат.

— Стоп, ещё одно, — остановил его Раф.

— Ну что?

— Выходя из комнаты, один открывает дверь, проскальзывает и делает реверанс, другой, пританцовывая, проходит к первому, делая из рук пистолетики и будто стреляя в воздух, и, останавливаясь у первого, говорит «пум-с-с», третий же, точно всех расталкивая локтями, но никого на самом деле не трогая, подходит к первому и второму и тоже говорит «пум-с-с». После чего мы все поворачиваем головы влево, притом стоя в шеренге, и говорим «пум-с-с», поднимая эффектно брови, — для мальчиков было понятно, что Раф находился в сильнейшем восторге от этой идеи.

— Э-э-э-э-э-э-эм, нет, — одновременно произнесли Ренат и Амос.

— Но почему-у? — удивился Раф.

— Потому что это бред, — сказал Эбейсс и хотел выйти вместе с Ренатом, но остановился.

— Ну, пожалуйста. Если мы не будем делать что-то странно-сумасшедшее, то дружбы у нас ладной и не выйдет. Она и заключается в ненормальном веселье. Просто вспомните, как вам было до этой школы. Разве не может быть весело сейчас и друг с другом? — с печальными глазами обратился Раф к друзьям.

— Ох, ладно, — с недовольным видом протянул Амос. — Но ты начинаешь, и если над нами будет смеяться весь корпус, то виноват будешь ты, — заключил он, видя согласие Рената.

— Почему «если»? Обязательно будут, — прокричал Раф, проскальзывая из открытой двери.

«Фишка» была исполнена. Но осуждения они не получили: к счастью, мальчики изрядно опаздывали. Им пришлось практически бегом (в школе разрешалось передвигаться исключительно шагом, но не уточнялось каким) идти по полупустому корпусу третьего курса.

— Ой, Раф, сегодня нет тренировок, так ты решил нас так в форму вернуть после недельного пребывания дома? — язвительно подметил Ренат.

— Ну кто-то пребывал, а кто-то — нет, — Амос искусственно улыбнулся ему в ответ.

— Да не важно, кто и где был. Главное — мы теперь с вами друзья — я так рад! — Раф обнимал их за плечи несмотря на то, что они все ещё шли быстрым шагом.

— Какой же ты умиленный, — распевая эти слова, произнёс Ренат. — Но лучше прекрати: тебе известно, какие правила в школе, и как учителя относятся к этому, — сделав ударение на первые два слова, он стал более серьёзным.

— Да уж, это точно, — подтвердил Раф и переменил быстрый шаг на спокойный.

Они подошли к балкону, на котором стояла толпа учащихся с первого по десятый курс, в определённом порядке (это был один из принципов школы).

— Удивительно, что вы успели, господа, — недовольным тоном произнёс тот самый руководитель, заходивший к ним с утра. — Минута позже, и вы бы отправились на исправительные занятия за нарушение порядка, — рыжие длинные усы забавно дергались на неприятном лице учителя.

— Просим прощения, месье, — в один голос отрапортовали мальчики.

— Ну, не здесь же. Ещё и так громко. О, ужас. Идите уже к столбу: там ваши места, — мужчина остановил Рафа, пошедшего вместе с Амосом и Ренатом. — Нет, вы, мистер Серафим, идёте к левому столбу: там ваше место, — разделив друзей, Николас Викторович спустился в холл школы.

— Мы будем тебя помнить, — на амслене сказал Амос удалившемуся соседу.

— И я вас, — ответил Раф другу все также, без слов. Подойдя к краю балкона, Амос и Ренат встали по стойке смирно, как и все другие курсанты в своих серых костюмах и цилиндрах.

— Я знаю, что нам запрещено говорить на церемонии, но более удобного момента, по моим подсчётам, уже не будет, — начал спокойно Эбейсс.

— Для начала, будь тише. А для конца — ты о чем? — спросил Ренат, совсем не двигаясь, лишь едва приоткрыв рот.

— Тебе, может быть, это дружба и нужна, но мне — нет… — начал было Амос, но Ренат его прервал.

— Если я более весёлый, чем ты, это не значит, что я горю желанием дружить с тем, кто за два года знакомства сказал мне однотипных пятьдесят слов.

— Славно, но я понял, почему ты это сделал.

— Хе, только, наверно, сам Раф не понял этого, — мальчик печально усмехнулся.

— Да… и я поэтому же, — Амос отпустил на мгновение глаза, но тут же их поднял.

— Неужели в тебе есть благородство? — эта усмешка Ренат была уже более укоризненная и спокойная. — Я думал, те, кто идёт в наивысшую Лигу спокойно обходятся без него с рождения.

— Ты не прав, — лёгкое недовольство пробежало по лицу Амоса. — Не все так, как говорят. Запомни, что слухи всегда кажутся более реальными, чем сама реальность.

— Не горячитесь, господин Эбейсс. Нам сейчас ни к чему такие проблемы. Мы, вроде бы, говорили о Рафе, не так ли? — услужливо и все также спокойно закончил Ренат.

— Ни к чему сейчас твоя ирония, но да, мы говорили о нем.

— Мы обязаны с ним больше общаться, даже дружить. Тебе, как я понимаю, прекрасно известно, в какой семье он вырос, — Ренат глубоко вздохнул.

На минуту воцарилось молчание: торжество объявили начатым.

— Если ты настолько же имеешь чувство сожаления и горести, как я, то понимаешь, что я прекрасно знаю все то, что ты сказал.

— Не сомневайся, мы, искуссники, не хуже вас знаем, что такое сопереживание. Тебе же известно, что умер месяц назад… его брат, а не какой-то знакомый со двора? — Ренат повернул голову в сторону Эбейсса.

— Да… — Амос с грустью повернулся в ответ. — Мне жаль, что такое случается, — и принял прежнюю позу.

–Такое… Какое такое, Амос? Его мать в порыве ярости ударила по голове больного ребёнка, которому было всего пять лет. Что? Ты часто слышишь в рассказах такое? А тот факт, что Раф все это видел, тебя вообще не смущает? — в неподвижных глазах Рената блестели слезы. — Лживые Эбейссы… все вы одинаковые, — в этот момент он бы яростно желал плюнуть под ноги Амосу, но устав запрещал шевелиться.

— Ты и понятия не имеешь ничего о нас, так что лучше замолчи, Нидмистейк, — слова Рената сильно задели Амоса — его ответ прозвучал на редкость грубо. — Как ошибался отец, когда сказал, что Вас здесь не будет… — и мальчик с отвращением взглянул на соседа.

Они прекратили разговор.

Где-то вдалеке, внизу, шло торжество. Фейерверки, дымовые облака всевозможных цветов расплылись над Перекрестной площадью Высшей школой первого этапа, удивляя своей непревзойденностью и магической способностью собираться в фигуры и образы животных. Но здесь, совсем близко, обрушилась ещё на детские сердца печаль ядовитого гнева в момент произнесенных слов. Думали ли те, кто снизу застыл в пластилиновых образах, что тут, вверху, пошатнулся мир веры двух разных маленьких людей? Нет. Там шло чествование, никак не вникающее в проблемы за рамками ограничений.

В группе курсантов-первоклашек было какое-то оживление: они не стояли смирно, как все остальные, забавлялись происходящим и восхищались красотой окружающих людей. Что их подвигло не только нарушать устав (который выдавался сразу же, при подаче документов на поступление), но ещё и искренне радоваться этому «скучному», по мнению Амоса, времяпровождению? Как оказалось, это было не что, а — кто. Небольшая, но привлекающая всё внимание, лучезарная, светловолосая, повзрослевшая Мишель О'Роуз только одним своим присутствием создала атмосферу беззаботного, радостного праздника. Она шутила, разговаривала с курсантами, обращала их внимание на самых, по её мнению, интересных и «забавных» учителей и преподавателей. Родители, стоящие с другого края площади, невольно улыбались и порой пошатывались от лёгкого смеха, смотря на то, с каким проникновением их дети слушают все, что говорят ведущие, а в особенности, Мишель. Когда, видимо, она начала рассказывать об истории создания школы своим будущим одноклассникам, стоящим поближе, её голова быстро поворачивалась то туда, то сюда, и в итоге остановилась на балконе, где стоял Амос. Проведя по их курсу взглядом, девочка, похоже, заметила его и с той же улыбкой (как и когда она предложила пойти ему по менее длинной дороге два с небольшим года назад) слегка наклонил голову в знак приветствия. И повернулась в обратную сторону.

— Быть не может, — не заметив того, что произнес это вслух, сказал Амос, вставая к краю балкона и слегка нагибаясь корпусом тела вниз.

— Мне тоже не верится, что ты решил сигануть вниз оттого, что мы поругались, — прокомментировал странные и не предписанные законом действия Ренат и указал кивком головы на пилящего их взглядом, обозленного Николаса Викторовича.

— А? — Амос повернул в его сторону голову. — Точно, — и теперь вспомнил, что за нарушение дисциплины на столь важном торжестве ему придётся отбывать наказание на исправительных занятиях, и поморщился.

— Всё же решил прыгать, хех, — усмехнулся Ренат. — Ну, это даже верно, если ты и передумал насчет нас, то за такие действия тебе точно влетит нынче, так что все верно.

— Смешно, — строго проронил Амос и встала назад.

— Ладно, как никак нам нужно дружить. Не забывай это. Посему предлагаю перемирие, — с робкой улыбкой сказал Ренат.

— Хах, хорошо, наш конфликт приостановлен, но не исчерпан, — Амос, натянуто улыбнулся в ответ и протянул руку Ренату, предварительно сняв темно-серую перчатку.

— Да, нам стоит ещё поговорить насчет того, но не сейчас, — подтвердил друг.

Мальчики после стояли на балконе всего пару минут. По окончании торжества они вскоре отправились к себе в корпус, забрав от соседнего столба задремавшего Рафа.

— Что было интересного? — спросил он, уже раздеваясь в своей части гардеробной.

— Да ничего особого: постояли, поговорили, слегка поспорили, помолчали, — отвечал Ренат из своей части.

— Из-за чего спорили?

— Это не так важно сейчас, — вступил в разговор Амос.

— Ну, ладно, — потупившись протянул Раф. — А что же тогда важно?

Они вышли в главный «зал» своей комнаты и сели на диван.

— Да это тоже неважно, — слегка смущённо прозвучали слова Амоса, сидевшего в белых лосинах с алмазными полосами по бокам и белой водолазке.

— Та-а-к, — Раф довольно прищурился. — Что же тебя так занимает, что ты не можешь об этом рассказать другу, — но вдруг он помрачнел. — Если ты еще не считаешь меня таковым, то…

— Нет, Раф, я считаю тебя другом, иначе бы не стал нацеплять эти странные значки и при выходе играть странную комедию, — Амос положил ему на плечо руку.

— Спасибо, — мальчик помолчал. — А теперь колись, отчего ты так смущаешься? — и сразу же повеселел.

— Эх-х, похоже, ты не отступишься.

— Не-а, — ответил Раф с высокоподнятой головой.

— Хорошо, — Амос встал с места и начал свой рассказ, расхаживая вокруг дивана. — Сегодня я увидел одного человека, который предположительно был лишь частью моей фантазии, но то, что он здесь, значит, что он не моя фантазия, а реальный человек, с которым я встретился два года назад в парке «Для детей и родителей». Понимаете, этот человек мне очень интересен показался с самого начала, и, увидав его сегодня, я удивился и испугался, потому что, ну, во-первых, он изменился чуть-чуть, а во-вторых, мы и толком знакомы не были, потому что — потому. Не знаю: так вышло. И если я попробую с этим человеком начать диалог, мне будет неудобно. А вдруг он вообще не захочет общаться? Хотя зачем тогда она мне кивнула? — он задумался.

— Кхм, — кашлянул Ренат, — она?

— Оу, — Амос понял, что оказался не объективен и раскрыл суть своего переживания, — да, это девочка. Она мне показала дорогу, когда я заблудился, — в нем заиграл неправильный стыд, — а я даже не поблагодарил. Надо же это сделать, — добавил он, как бы оправдывая своё непонятное желание с ней поговорить.

— Хм, ну ладно, — начал Раф.

— Да, я, кажется, понял, о ком ты. Тоже смотрел на первокурсников: как-то у них слишком весело было; ни то что у нас. Мы, помню, стоим втроем, цветы разглядываем да ждём, когда все закончится, — подметил Ренат.

— В смысле? Мы разве стояли вместе? — удивился Амос.

— Ну, да. Ты что, не помнишь? — с непониманием спросил Раф.

— Нет.

–Да уж, вот и друзья, — Ренат посмеялся и задумчиво отвернулся в другую сторону.

— Ладно, продолжай, — сказал Амос.

— А что продолжать? Я все сказал, — пожал плечами Ренат.

— Ну, это хорошо, — продолжил Раф, — но неясно, что мы делаем все еще здесь? Пойдемте в первый корпус! — он встал, схватил пиджак и направился с кличем к двери, но Амос его остановил.

— Ну, и куда ты?

— Знакомиться. Куда ж ещё? — уверенно заявил мальчик.

— Ты на профготовку: у тебя занятие, Ренат на терапию свою: у него тоже дисциплина, а я на дуэль, ибо я тоже учусь, — спокойно проговорил Амос и глубоко вздохнул.

— Точно, — раздосадовался Раф.

Они оделись, каждый взял свои рюкзаки, и направились к выходу.

— Ничего, ангелок, ещё узнаем спасительницу нашего друга, — с сарказмом сказал Ренат и похлопал его по плечу.