SOULS

Lilien Moore

Говорят, что истинный писатель олицетворяет совесть нации. Именно такой и является главная героиня повествования – Лилиен Мур. Эта книга о становлении личности. Она рассказывает о девушке, которая каждый день движется вперед по пути самоотверженного становления себя, обретения своего имени и места в жизни, но она и представить не могла, куда привет ее эта борьба. Любовь, к которой Лилиен стремилась всю жизнь, изменила не только ее саму, но и множество человеческих судеб по всему миру.

SOULS 2. Нас двое

Любить не запрещено, даже если болен, если ты умер, если ты последний идиот на этой планете — ты имеешь право любить. Я готова стать кем угодно ради тех, кому отдано сердце, я готова пережить все, только не заставляйте меня выбирать между любимыми.

— «Это не очень-то и вкусно, чтобы просить добавки, но вы суете мне эту гадость при каждом удобном случае».

— Вот, запей водой.

Я выполнила привычную процедуру, закинув под язык таблетки.

Мир в скользких светлых тонах туманился передо мною. Я мало что знала о нем. Мне предстояло осуществить грандиозную экспедицию, и я ждала этого словно маленький ребенок.

— Ты уверена, что хочешь пойти?

— Нужно найти тех, кто мне известен.

— Ты уже знаешь, кого должна найти?

Мое древо жизни казалось тяжелым грузом на груди. Я взяла кулон и силой нажала им на солнечное сплетение — свет большой энергии пронзал и горел во мне. Толстую цепь многие называли грубой, не понимая символики в великой силе сплетения, которое должно удержать свет мира на моей шее. Единство древа и цепи было грандиозной системой и равновесием жизни.

— Я знаю, что кто-то есть.

— Это легкомысленно.

Должна ли я учитывать мнение чужого человека?

— Документы готовы?

— Да. Завтра их заберут из посольства.

— Я ухожу завтра. Не говори никому. Я сама скажу.

Мне повезло больше, чем тебе, друг. Я умею фильтровать людей, и вода вокруг меня остается чистой.

Друг, мне повезло больше, чем тебе, так как я тебя могу видеть, а ты меня — нет.

Меня заворожил сказочный вид заката, и я остолбенела. Должно быть, он последний для меня в этом месте. Это было так прекрасно, что в очередной раз достала телефон, чтобы пополнить свою тысячную коллекцию еще одной фотографией волшебства, совершенно четко осознавая, что ни один фотоаппарат мира не в состоянии передать то, как вижу я.

— Это… невозможно описать словами.

Я скучаю. Даже, если не знаешь моего лица, прошу, услышь меня. Моя память испепелила все воспоминания, которые сделали меня нездоровой, но знание о твоем существовании просочится сквозь все невзгоды, времена и даже жизни, они, в любом случае, настигнут меня, они, в любом случае, часть меня, лучшая часть.

За ужином я начала говорить первой.

— Я уезжаю. Во имя всего святого, примите это с чистой душой не преграждайте мне путь, поддержите меня, — слезы, пропавший аппетит, возмущения, немые протесты и я, среди пучины чуждых мне причин. — Я бесконечно благодарна за все, что вы для меня сделали. Моя жизнь давно потеряла контроль и вышла за грани всякой нормы, поэтому я часто говорю слова, что не понятны людям, они ранят, либо отталкивают и делают меня чужой для всех. Это мое бремя, которое дальше я понесу сама, а с вас достаточно… простите меня, я приняла это решение вместо вас.

Мои слова были обособлены прекрасным мнимым оправданием для меня. Никто не хотел меня отпускать, и это было правильным, но мне нужно двигаться дальше, что было неоспоримо. Давно уничтожив все улики, мне только сейчас сообщают, что я не первая, кто покинул дом, но никто понятия не имел, что я знаю обо всем этом лучше любого и без праха забытых улик.

— В эфире новости шоу-бизнеса. Стало известно, что модель Лилиен Мур с момента своего дебюта использовала псевдоним, и настоящее ее имя — Алиса, в чем призналась она в первом за несколько лет интервью. И это едва ли не единственное, что наверняка известно общественности о личной жизни звезды. Кто друзья, кто семья и даже какой страны у нее паспорт не известно ни одному журналисту на Земле. Значит ей, действительно, есть, что скрывать! И всем нам, безусловно, интересно, какие скелеты спрятаны в шкафу Алисы! Первыми узнаете именно вы, наши телезрители! А последней работой топ-модели была нашумевшая откровенная фотосессия для глянца… вульгарная телеведущая шоу действовала мне на нервы своей тупой рожей и жестикуляцией больной женщины.

На экран посыпались фотомодели. Она снималась практически обнаженной, выставляя напоказ вытянутый шрам на груди, наличие тату дерева на сердце. Каждый раз, когда я его вижу, меня терзают смутные подозрения. Кроме этого, другие тату красовались на ее идеальном теле в виде надписей, иероглифов; «эта девица вечно в образе», — думала я: то длинные, то короткие волосы, яркий макияж, либо его полное отсутствие, бессчетное количество пирсингов на теле, ветер и свобода в ее голове, страсть и не знание границ. Она действительно одна в этом мире. А так же, эта незнакомка носит мое имя… люди рядом с ней появлялись и исчезали, я их словно знала, а ее — нет, никогда. Понятия не имею, как к ней относиться, но хорошо осознаю, что всегда разговариваю с ней в голове.

Я считаю, что каждый из нас связан кармически с душами людей, которые являются нашим отражением, братом, врагом, любовью, спасением или смертью. Теперь, когда мой мозг избавился от всего лишнего, и я осталась одна, я вижу лишь одну цель, смысл жизни и энергию, что заставляет вращаться планеты. Я вижу многих, связанных со мною людей либо в мониторе, либо во сне, либо их тени мне мерещатся, а лица отражаются в лицах других людей. Я узнала некоторых и поэтому мне нужно идти. Идти за ними.

— Дочка. Ты уверена, что готова?

Мы стояли на дороге около дома. Сплетения рук и объятия. Из моего — только рюкзак за спиной, мама снарядила меня всем необходимым на первое время, однако, на самом деле, в нем было даже больше, чем могло пригодиться за всю жизнь. Мне было больно.

— Готова. И я вернусь. Мама. Успокойтесь.

Большая семья провожала меня, словно в последний путь.

— Куда ты едешь? — спросил папа и скрестил руки на груди. Он держался молодцом.

— Не знаю. Куда направит ветер, — каждый мой шаг назад стучал отсчетом для чего-то либо кого-то. Я не была уверена, что достигну цели. На этот случай для семьи я оставила деньги, которые анонимный адресант перечислял на мой счет, и за все это время оттуда не было снято ни копейки по решению родителей. — Я вернусь с победой, пап.

— Я не сомневаюсь, — ответил он, грустно улыбаясь.

Сто шагов и я оборачиваюсь. Я должна запомнить, где мой дом. Я не должна этого забыть. Снова поворачиваюсь и, в знак бесконечной благодарности, кланяюсь семье. «Спасибо, что смогли отпустить меня».

— Спасибо… — прошептала вслух. Это последний раз, когда я вижу эту картину?

— Тебе 24. Возвращайся с мужем, — сказал отец, уверенный, что я не услышу.

Что бы ни происходило с ребенком, желания родителей не меняются. Я вспомню, каждую мелочь о себе, своей жизни и придет время, расскажу им лично.

Меня ждал автобус и долгая извилистая дорога по горам. В пути, от нечего делать, я достала документы и стала их листать. «Лилиен» — новое имя, данное 6 лет назад. Кто-то называл меня «психопатка», «странная», а таких целая свора чужаков. Может, стоило написать так же в паспорте?

Уже в очереди к кассе ж/д меня мучил вопрос, услышала ли судьба мое сообщение? Нет смысла бегать за моей целью по всему миру — я просто назначила встречу.

— В ####, ближайший, — уверенно назвала я кассиру первый город, который попался мне на глаза, когда я посмотрела на табло расписания отбывающих поездов.

И первый мой пункт назначения был расстоянием в 800 км. Должна ли я волноваться о том, что не знаю дороги? «Иди за толпой, — ответил голос изнутри, — единственное, что не подведет тебя в сборище люда — это их стадный образ передвижения».

Вагон №14. Я стою с краю и наблюдаю за высоким парнем, следуя совету. Он дал документы и билет, смотрел в глаза мужчине в форме, скрестил руки на груди, засветил свою фигуру в форме вопросительного знака, мне показалось, что ему тяжело жить таким высоким. И другой вопрос: откуда столько пафоса, господа?

— Здравствуйте, — поздоровалась я с проводником. Он ответил на приветствие.

— Место 24, проходите.

— Спасибо.

Таинственная обстановка, разные люди, грязные запахи и мысли. Я чувствую себя ребенком, который впервые без сопровождения мамы отправился в школу: все то же самое, но я прохожу по улице одна. Что мне покажет ####? Мой нрав дворовой псины всегда на стороже и я всматривалась в окружающих. Чего мне ожидать от них? Дураки в месте, где я жила, были иными: простыми и предсказуемыми. Эти же — пока новы для меня, определения для них еще не выросло. Я знаю, что первое мое впечатление всегда верно, но дам-ка я сама себе шанс.

Старый вагон тронулся, но мои предпочтения в мыслях не изменились. Спустя час они мне надоели — люди вокруг такие же дураки, как и в том месте, где я жила, хотя искр жизни тут витает порядком меньше. Шанс вылетел в закрытое окно.

Полтора часа добрый престарелый мужчина рекламировал мне своего сына, у которого, по его словам, было семь пядей во лбу. Это был мотивирующий рассказ, однако меня он ни на что так и не вдохновил, не то, чтобы сам оратор… его губы сужались от степени приязни к своим словам и воспоминаниям, нравственный взгляд становился то блестящим, то злым — он плавал во времени, и просто был где-то там, но не здесь со мною, ему было интересно не поделиться с миром своим прошлым, а побывать в нем снова. Его жена мирно спала рядом, и я чувствовала, как она сливается с его бесконечными разговорами — она знала о них уже сто тысяч раз. Эти двое — одно целое и в этом самое большое чудо людей, а может быть времени, а может быть и того и другого.

— Ну, поднимайтесь. Наверное, хотите спать. Уже восемь.

— «Так рано нужно ложиться спать?» О, хорошо, — я забеспокоилась о том, что сижу ведь на его спальном месте; скорее всего, он выдал свое желание за мое. — Спасибо! — за что, не пойму.

— Да, не за что. Спокойной ночи.

— И Вам.

Однако сна ни в одном глазу. Наушники меня спасут. Музыка — прекрасный фон моего существования. Мне нравится чувство, будто я уже слышала все песни — этот плейлист из забытого прошлого, а музыка помнит меня, и я слышу это, слышу ту себя…

…помню какие-то дома. Я там жила? Или буду. Из прошлого всплывает алый свет заката, родители и возвращение из долгой поездки. Память — странная штука, я не могу ее понять: если больше не стараться запомнить момент, вспоминаешь события, о существовании которых даже и не подозревал. Еще помню одну зиму… пиццерия в городе, большое окно в пол, за ним идут снег и мой добрый собеседник, потрепанные сапоги, серый свитер, но сейчас не знаю его, и сильные наивные мечты, которые должны стать и будут явью. Я так молода, и в том мрачном состоянии чиста, что за удивление? Воспоминание — занимательная вещь, ведь там я снова живу и понимаю, что жила даже когда считала себя мертвой. Неужели я обретаю свой дом? А там будут мои собаки?.. Я засыпаю…

…на моей кровати спит молодой человек в черном. Я чувствую себя так, словно знаю его и более того, будто в этом сне я знаю только его. По незнанию я делаю то, что ему не нравится — бужу. «Проснись!» — мои пальцы на его щеке. «Что?!» — он резко открывает глаза и недоволен представшей картиной, ведь в ней всего лишь я. Он вытаскивает оружие из-под подушки и целится в меня. «Успокойся! Остановись. Очнись, это я. Я останусь тут, с тобой. Ну же!». В моей руке тоже пистолет, но я не хочу его использовать, приди в себя, парень. Слова истины вредят ему не меньше, чем ложь, в которой он жил. «Мы умрем вместе, раз ты здесь!» — он снова видит мою голову в прицеле. Мы оказываемся в другой комнате. Мои разорванные оковы лежат в старой ванной комнате на полу, напротив стул и на него я кладу свое оружие в добрый знак. Парень рядом, согнувшись как мученик, прикован к стене цепями, он все еще жив. «Будь сильным».

…«…на кого падет твой выбор?! Семья?! Или ты сама?! Кого ты выбираешь?! Мать или отца?!» Дьявол в человеческом лице за стеклом изрыгает на меня роковые слова приговора. Я на арене, как зверь, на клочке земли, а внизу раскаленная лава, другие люди за стеклом, как зрители в цирке, ждут, когда кто-нибудь умрет ради их забавы. Я схожу с ума от знания того, что мой ответ ничего не значит: они заставят смотреть на смерть моей семьи. Я думаю лишь о том, как их спасти; если я выберу маму, упадет в лаву она или папа? Если я выберу себя, упадут оба или кто-то один? Как и кого спасти? Нет времени и я кричу: «Семья!». Все падают в лаву… а я смотрю. Оскал дьявола выносит окончательный приговор: «Упс! Ответ не верный. Ты убила их».

— У вас кровь! Кровь! Встаньте! Проснитесь, прошу вас!

Меня трясет, я задираю голову, чтобы перестала хлестать кровь из носа, она попала в глаза, вау, теперь я знаю, что выгляжу, как оборотень. Или вампир. Скорее второе. Ой, нет, нет, нет! Только не теряй сознание! Какого черта…

— Через полчаса прибудем к ####. Как вы себя чувствуете?

— Нормально. Спасибо, — я вытащила тампон из носа. — Простите, я залила вашу постель кровью.

— Это абсолютно не важно. Белье можно поменять. Главное, чтобы с вами такого больше не повторилось.

— Конечно, не повторится, — улыбнулась я. Какая прекрасная ложь!

Выражение лица жены красноречивого соседа, сидящей напротив, точно характеризовало мой внешний вид: она уже так минут сорок сидит, выпучив на меня глаза; иногда она отводила взгляд, вытягивая лицо, на тот случай, если я вдруг посмотрю на нее.

— Вас кто-то встретит на вокзале?

— Нет, — посмотрела я в пол, думая о грусти.

— Может вас провести? Куда вам нужно?

— Нет, спасибо. Давайте забудем о моем кратковременном недомогании. Оно, действительно, кратковременное. Всё уже прошло, поверьте.

Судить по себе — большая ошибка, но отныне я никогда не верю послесловию «поверьте».

«Те взрывы воспоминаний единичных и неповторимых, вроде дежавю, являются моими воспоминаниями с другой планеты, это то, как видят инопланетяне человека и его жизнь. Теперь я знаю, почему это так ярко. Почему это говорило мне, на Земле, о космосе» — запись из дневника Лилиен.

Боже, какой запредельный полет фантазий. Это выдержка из моего дневника, в котором уже все слова для меня чужие. Почему я говорила об инопланетянах? И как мы с ними можем быть связаны? Эти вопросы не для этого города.

Я спрятала потрепанный ежедневник обратно в сумку.

— Почему именно ты не права? Кто сказал, что он прав? Подумай еще раз.

Мимолетный разговор прохожих привел меня в чувства — я сидела на бордюре неработающего фонтана. Площадь была людной. Дул ветер, мне казалось, что мороз почти овладел мною. Не переношу холод. Я резко встала и пошла. Куда? Не знаю.

Ноги уже отваливались от долгой ходьбы и холода. Я обнаружила магазин одежды. Кто ж знал, что это брендовый бутик. Перед входом висела вывеска, на ней знакомое лицо. Алиса. Снова полуголая, зато в мехах. Для кого эта мода? Разве, что для таких, как она. Каких «таких», еще не определено.

Я открыла дверь. Меня встретил неприветливый охранник.

— Вам нельзя.

— Что значит нельзя?

Он не проронил больше и слова.

Я вышла.

Иду дальше. Открываю соседнюю дверь. Мои помыслы были невинны, я лишь искала тепла, однако за дверью ждал грубый ответ, хотя нечто новенькое тут всё же было: меня собственноручно выперли за дверь.

Я не понимала, что происходит и просто мерзла дальше, размышляя: что со мной не так? Чего ждали работники от клиентов? Ох, подождите, видимо, я не вхожу в категорию их потенциальных клиентов. Может, я похожа на преступника? Ведь и не кашляю кровью. Я остановилась, посмотрела на себя, посмотрела на окружающих — мое тело не отличалось от их тел. Руки, ноги, голова, может, они догадались, что мой дом не Земля, что они не братья и не сестры мне? Как?! Нет, они не могли. Мне не понять людей. Им не нужна причина, чтоб выбросить тебя на улицу, как неживую тряпку. Я стою на месте, начался снег. Север давал о себе знать все сильней. Мне нравится снег, но людям? Никто из них и не улыбался. Меня сбил с ног здоровый мужчина лет сорока. Разве он не видел, куда шел? Даже не обернулся. Вдруг сильная рука с легкостью подняла меня.

— Не ушиблись?

— Впервые вижу снег не на картинке.

— Вы приезжая?

— Почему мне нельзя купить одежду?

— В смысле? Вы хотели ее здесь купить? — парень ткнул пальцем в ряд закрытых для меня дверей.

— Да.

Он улыбнулся.

— Эти магазины не для простых смертных.

— Простите? Простых смертных?

— Это бутики Лилиен Мур. Только для тех, кто находится на вершине пищевой цепи.

— Разве «простых смертных» кто-то ест?

— Ваш внешний вид не соответствует подобным местам, — объяснил он.

Ах, вот как.

Я открываю ближайшую дверь, смотря в глаза самозванке Лилиен Мур.

— Пошел вон! — как так вышло, но охранник был уже на полу и сам от этого в шоке.

Тут же появился главный администратор в виде худощавой стервы:

— Выйдете из помещения, — заявила она.

— Имя.

— Выйд…

— Твоё имя! Не зли меня!

Живая швабра осознала всю скудность своего положения под моим взглядом и пустила в оборот, так называемый, свой главный козырь.

— Я вызову полицию.

— Вызови, — ее глаза стали больше, чем талия.

— Меня зовут Наташа.

— Отлично. Наташа, заверни мне все это шмотье.

— Что?!

— Я сказала, заверни все. Только прикоснись, — пригрозила я и охранник забрал обратно свой шаг вперед.

— Как будете оплачивать? — выдавила она ехидную улыбку.

— Наличными, — я высыпала из сумки пачки банкнот, — достаточно? Либо такому простому смертному, как я, оплатить все кредиткой? — я показала черную кредитную карту.

По мере знакомства с человеческим миром, моя мозаика становится все интереснее и абсурднее. Испугавшись, что я какая-нибудь неизвестная дочь президента или нефтяного магната, они стали чуть ли не облизывать мне ноги. Эти деньги и карта — часть перечисленных средств на мой счет от неизвестной заграничной личности; конверт с картой пришел под грифом на неясном языке, без обратного адреса. Конечно, сомневаюсь, что подобная «посылочка», действительно была принесена государственным работником почты. Мне было все равно, чьи это деньги, было странно — зачем они мне? Сейчас они — средство для преподачи урока. Вся купленная одежда полетела в мусорный бак — бездомным людям сейчас вещи очень пригодятся. Рынок — это то место, которое оказалось угодным, для таких, как я, «простых смертных» — я купила себе куртку и сапоги, пару штанов, чтобы более не мерзнуть. Мой багаж увеличился, и поэтому я выкинула свою легкую одежду.

В тот же вечер витрина одного из магазинов бытовой и цифровой техники, мимо которого я случайно проходила, пестрила моим лицом, а точнее моими прославившимися выходками. Многочисленные плазменные телевизоры показывали одно и то же, из колонок шум разносился по всей округе: «Антифанатка Лилиен Мур избавилась от одежды из новой зимней коллекции супермодели в одно мгновение. Неизвестная владеет искусством ведения боя и, обезвредив охрану магазина, она заявила, что «покупает все». Личность клиентки установлена — это ### ### из южного #####, которая шесть лет назад отмотала свой срок в психиатрической больнице. Полиция не считает данные действия противозаконными, т.к. «после оплаты одежда становится собственностью покупателя и он имеет право «подарить ее бездомным людям». Владелица одной из самой прибыльной торговой сети брендовой одежды и аксессуаров, Лилиен Мур, как всегда, не дает прессе никаких комментариев. Однако фан-клуб модели считает, что ответные действия их кумира могут быть еще более громогласными и непредсказуемыми. С вами была Ирина Морозова и первый телеканал страны — ###. Не переключайтесь!».

— И ноги моей не было в психиатрической больнице, идиоты, — пробормотала я и только сейчас обратила внимание на людей вокруг, которые фотографировали меня, ахали и охали. А видео «с места преступления» наверняка предоставил мой спаситель, прохожий парень. Удачливый оказался.

Ночь в гостинице. Я выбрала номер на последнем этаже. Люди узнавали меня на улицах, дорогой номер, стеклянная стена была окном, что открывала прекрасный вид на чернящую ночью, искрящуюся огнями столицу. Бывала ли я раньше в подобном месте? Мне кажется, я знаю этот момент. Снова открываю дневник и в сотый раз перечитываю:

«День без сна

Я помню мир, что под ногами лег.

Я в мегаполисе была одна.

Звезды падали мне в руки,

Моя сила была размером с города.

Я была титаном, небом и землей,

Когда неизмеримыми шагами шла за неведомым тобой.

Я была магом и просто богом всех богов,

Наказывая обидчиков простых людей, моя любовь.

Но стояла ночь, и в том сне ею был никто иной, как я.

Теперь я помню и те звезды, и небоскребы свысока.

Сбылись мечты и ночь сейчас одна.

Звезды людьми падают в мои сны,

Ночь спрячет их от добра и зла.

Квартира пуста, а я помню себя титаном».

Похоже, этот стих писался о данном моменте. Что произошло тогда? Кем я была? И данный момент — не сон ли из прошлого? Я снова проживаю его, либо этот потолок видит меня здесь впервые. Тайна, покрытая мраком, боязно открывать занавес, но билет в цирк уже куплен, все места заняты, и дверь закрыта с той стороны. Откроется занавес, рассыплются стены, и, может быть, я снова исчезну с глаз общества на долгое время, а может, одержу победу. Этот цирк… я собираюсь сжечь его. Со зверями либо без них, но больше не должно быть лавы во рту.

Квартира пуста, а я помню себя титаном…

«Ничего более бесполезного я в жизни своей не делала, и разве может таким образом проходить моя жизнь? Как она должна протекать, чтобы я чувствовала правильность моей дороги? Мой почерк превратился в сущий ад, когда я стала писать бесполезные вещи, но теперь, когда я выросла, я вижу эту бесполезность с такой простотой, безо всяких усилий что мне некуда бежать — она везде. Как люди так живут? Все наше бытие — мистика и чушь. Я не вижу смысла, я не вижу жизни, как ни смотри».

«Я хочу жить дома. Мало или много, больно или нет. Я хочу видеть семью. Лучше моих родных стен нет ничего в этом мире. Разве, что объятия отца. Я скучаю. Да. Знаешь, папа, как мне больно без тебя, без мамы, в городе чужом? Я бы хотела родиться, папа, в добром мире, в твоей семье, где детям не нужно покидать отчий дом, где родители живут вечно. Я мечтаю об этом рае. Я часто плачу по нему, о том рае, где я каждый час и миг вижу тебя. Папа».

Сколько личностей жило внутри этой девушки? Она то умирает во тьме, то бежит по жизни, как луч солнечного света. Наверняка, это было слишком тяжело. Я слышала, что ее превосходство над головами ровесников было явно для всех, кроме нее самой.

Однажды в наш дом пришла девушка с большими глазами, ее рыжая грива напоминала молодого льва. Это был пик моей потерянности. Я спросила, кем она была для меня, но ответ последовал на иной, немой ее вопрос: «Ничего не изменилось». Она целый день рассказывала о девушке с давно забытым именем, которую отлично знала. Не знаю зачем, в моем-то положении, но сердце проверяло ее слова на детекторе лжи.

— Я помню, когда ты зашла в наш первый класс. Ты пришла только на третий день учебы, и дети обусловили твое опоздание тем, что «она ехала с другой далекой страны». Сейчас смешно, но тогда все сказали, что ты «другая». Я помню, Маугли, который был зол на весь мир, почему он такой и почему он должен оставаться здесь. Сейчас я думаю о тебе, как о ребенке, прибывшем с другой планеты. Ты была изгоем с сильным протестующим характером, не волновалась о проблеме, что дети часто устраивали по твою душу «темные», ведь пыл «девочки с другой страны» не собирался мириться ни с одним из раздражителей извне. Я тоже была среди них, «извне». Дура. Я была на много слабее тебя, повторяла за стадом, и в глубине души, не понимала, почему мы поступаем таким образом с тобою. Потом случилось так, что мы пересеклись с тобою наедине один раз, второй… мне больше хотелось общаться с тобою, чем со стадом. Рядом с тобой я становилась самой собою, и это было так ново. Шло время, мы выросли, и я была уже на твоей стороне. Не представляешь, насколько ты была чокнутой, в хорошем смысле слова, — улыбалась девушка. Ее наворачивающиеся слезы на глаза показались мне чужими, как она. — Я скучаю, Лилиен. И я не хочу больше говорить о тебе в прошедшем времени. Как я сказала, ты остаешься такой же чокнутой, ничего не изменилось.

Я думаю, и даже уверена, что этот рассказ из детства я слышала уже не в первый раз, но каждый из сеансов был для меня новым. Проверить сейчас слова львицы пока не реально, но в дневнике написано «я помню прошлое кусочками киноленты, словно ее пытались сжечь», и там было кое-что о детстве:

«Странно, почему я не помню ни свои шесть, семь, двенадцать, ни даже свои шестнадцать лет я очень плохо помню. Эти годы закрыты от меня или я закрыла их сама? Во вред это или во благо? Любой из перечисленных вариантов ответов влечет за собою миллион иных вопросов, и все они черные».

«Мне не о чем с вами говорить. Мне не хочется с вами говорить. Вы не о том думаете. Вы делаете это совсем неправильно. Все слишком сложно, чтобы объяснить. Вам следует понять все самим. Вам следует наблюдать, вам следует жить». Запись сделана в школе

«Мне никто из них не интересен и не буде интересен. Я родилась не там, где должна была? Пусть так. Рядом есть люди, которые нужны и это многое меняет. Мне нужно выбраться из этого места самостоятельно».

Загадочная последовательность и эволюция мнений. Когда я перечитываю строки снова и снова в надежде, что хоть капелька воспоминаний всплывет в моей голове, она угасает с каждым разом — я лишь читаю это снова и снова, и ничего больше. Хотя кое-что все-таки меняется — мне становитЬся чертовски плохо и снова идет кровь из носа. В таком случае либо я останавливаю ее, либо она меня.

Вымышленные люди мелькают в этих туманных и жутких записях. Почему вымышленные? Потому никто из родных или знакомых понятия не имел, какие личности описывались в дневнике. Там не описывалась их внешность, но чувства и эмоции, близость общения и факты наличия контакта указывали на то, что я однозначно, была с ними больше, чем просто знакома. Вопрос, почему об моих «близких друзьях» не знала ни одна живая душа? И куда они делись сейчас? Раз мы были так близки, они, однозначно, напомнили бы о себе, однако, кроме мнимой шизофрении мне мало кто из прошлого о себе напомнил.

— Заказывайте, — объявили мне на кассе.

Я согласилась. Взяв оплаченную еду, села за столик у окна. Небольшое кафе, все вокруг греют солнца лучи, мне казалось, что внезапно пришла весна. Поздний завтрак был не особо вкусным — я жевала лишь для того, чтобы не упасть в обморок от голода. В голове бедствовало мнение, что я должна есть другую еду, другой культуры, что-то совершенно новое. Суета с правого фланга освободила меня от мучений:

— Извините! Извините! Помогите мне, пожалуйста! — молодая девушка вручила мне свой поднос, закинула свое пальто и два подарочных пакета на соседний стул, где уже короновались мои вещи. Эмоциональность ее повествования вводила меня в ступор. — Можно присесть? Пожалуй, присяду, — уточню, что я согласие не оглашала. — Что едите? Блины? Я тоже взяла. А с чем любите? Нет, я не люблю малину. Она ужасна, — честно сказать, гора упала с плеч, камни посыпались с сердца, ведь я была очень даже здорова, и далеко не похожа на пещерного человека, по сравнению с этой дамой. Она, признаюсь, показалась мне веселой. Я отдала себе отчет в том, что мой день сделан. — Вы знаете, у меня вообще аллергия на сладкое, поэтому я взяла с мясом. Не подадите салфетки? Спасибо. О! И сахар, пожалуйста. Вы и чай пьете с малиной? Должно быть, это невыносимо.

— Нет, он без малины, — пожалуй, я выговорилась за сегодня.

— Вам еще нужен мед? Ну, спасибо, — мне хотелось ее похвалить: молодец! Человека совершенно не заботит чужое мнение.

— Разве вы не сказали, что у вас аллергия на сладкое?

— Вы приезжая? Какая-то вся белая. Или вам плохо? Хотя и румянец присутствует. Стойте… это же… вы ведь… Боже! — вот тут я подскочила, когда внезапно зашкалили звуковые частоты. — Так вы же та чокнутая! — отлично. Почему бы мне так и не представляться в дальнейшем? «Здравствуйте. Я — чокнутая». Эта красноречивая не по годам дева с первого раза попала в десятку относительно определения моей сути. Опять же хочется ее похвалить. — Это же вы выбросили в мусорный бак зимнюю коллекцию Лилиен Мур! Вот это да! Я ваша фанатка! Когда услышала о вас в новостях, подумала: «Ну, неужели нормальные люди еще существуют на этой планете!» Давно ждала, чтобы эту ****** кто-нибудь поставил на место! Я знаю ее не понаслышке. Несколько лет назад в модельном агентстве шел выбор между мной и ею на фотосессию для журнала ####. Перед нами предстал огромный шанс, мы обе понимали, что это открытая дверь в мир бриллиантов, вспышек фотокамер и роскоши. Так эта ***** подставила меня, намазав мою обувь какой-то скользкой *****. Я упала прямо на подиуме во время последнего и решающего кастинга. Теперь эта ***** — мировая модель, а я — никто. В следующий раз я пойду с тобою жечь ее одежду. Пойдем сейчас!

— Извините, но мне в другую сторону, — я встала и начала собираться.

— Как? Куда вы идете?

— Не знаю еще.

— Откуда тогда вы решили, что нам не по пути?

— От того, что я не стану жечь ничьи вещи.

— Почему же? Вам уже нечего терять. Эта бесстыдная девка не будет сидеть, сложа руки. Она найдет вас, и вы получите по заслугам.

— Мне все равно.

Жизнь предоставит нам то, что мы хотим. Загвоздка в том, что жизнь предоставит нам больше — даст все, но видим мы только то, что хотим. Именно так мы достигаем цели.

Я вышла из кафе, в надежде, что эта отчаянная девица не пойдет за мною и тут услышала:

— Эй! Я даже не представилась! Мне будет льстить, если такая известная персона, как ты будет знать мое имя! Меня зовут Ален! Слышишь меня? Ален!

И давно ли мы перешли на «ты»? Я не обернулась, но ее желание было исполнено — на всякий случай, я записала ее имя на обертке дневника, дабы не забыть. Как глупо записывать слова, чтобы не забыть случай.

С первого раза мне было непривычна такая большая эмоциональная самоотдача со стороны мира, столько людей постаралось влезть в мою жизнь. На меня стал давить этот слишком активный и пурпурный город. Я ищу спокойствие и небольшую стабильность. Мне сказали люди, что на Земле есть такой город, и я отправляюсь именно туда.

Я захожу в здание аэропорта, и меня охватывают грандиозные ощущения. Я поняла, чего так хотела — летать. Озарение придало желание быстрее сесть в самолет. Однако я потерпела смешное фиаско едва ли мы взлетели — я уснула. О, Лилиен, и после стольких ожиданий! И сейчас я взволнованная шагаю по аэропорту в другом городе, где ни одна афиша не написана на понятном мне языке, и абсолютно ничего не помню о полете. Обидно. В дневнике написано, что полетать на самолете — моя мечта.

Необъяснимые ощущения déjà vu. Мое сердце бешено колотится, и я жду, когда меня силой снесет волна грядущей энергии. Не понимаю, что со мною происходит в последние несколько часов, они кажутся мне сумбурными, и это слишком волнует мой мозг. Решила, что возможно ответ или хотя бы толчок к нему должен крыться в дневнике.

Я достаю его из сумки в бардовой обертке и судорожно начинаю листать, осознавая, что в этой скорости толпы и эмоциональности моей я ничего не добьюсь. Но мне нельзя сдаваться. Факт того, что я не вижу, куда иду из-за того, что оба моих глаза читают между строками бумагу сильно напрягает меня, и тут на ровном месте началась паника. Меня толкнул незнакомец в спину и я роняю дневник.

— Черт! Стойте!

Не прекращаемый поток людей уносит меня все дальше и дальше от дневника, я видела, как по моей жизни топчутся десятки ног. Бегу против толпы — это был бой всей моей жизни, который я проиграла, когда дневник скрылся с моих глаз. В каком моменте я дала осечку? Интуиция пророчила мне спокойствие и стабильность в этом городе!

Я была подавлена. Просто уничтожена чередой идиотских случайностей и моим страхом перед неизведанными чувствами. Может, это и было подсказкой к тому, что произойдет нечто нехорошее. Но зачем мне была эта подсказка?! Если бы не она, ничего бы и не произошло! Эти люди, только откуда они взялись с такой силой и в таком количестве, именно в неподходящий момент! Разжимаю ладонь, а в ней последнее, что осталось от меня в суматохе полета к ногам человечества — это вырванная страница из дневника.

«Я слушаю его песни, как в первый раз, как песни какого-то хорошего певца. Я просто слышу его музыку печали и любви, она проходит сквозь меня. Я ничего не чую, я больше не знаю этого музыканта. Он вдруг стал чужим, будто я никогда не лежала рядом с ним, он вдруг забылся внутри меня. Как так вышло? Я не достойна его или он меня? Либо мы с ним и были чужие. Та любовь, что слышалась мне раньше проплывает мимо… мимо… мимо и меня не касается. Этот певец обречен, быть вечно одиноким? Я надеюсь, он не выбрал меня с самого начала, надеюсь, я все это время глубоко ошибалась. Я желаю ему счастья. Надеюсь, его послание души в голосе каждый раз посылалось другому существу с нашей планеты мечты. А она все еще тихо ждет его и слышит дыхание своей истинной любви. Пусть она окажется крепкой и дождется его. Так будет — я помолюсь за них».

Конец ознакомительного фрагмента.