Отвергнутые

Jane Ann, 2023

Мафия не прощает ошибок.Он преступник в изгнании. Нельзя забыть запятнанное прошлое, невозможно изменить предрешенное будущее. Скованный ненавистью к себе, он схватится за любую возможность искупить свою вину. Она любила его, но он всегда выбирал Семью. Эта любовь затянула ее в смертельную схватку ни на жизнь, а на смерть. Теперь ей предстоит сделать выбор: отпустить его или последовать за ним в Ад.Кровь диктует свои правила – победа или разгромное поражение. Лишь один шанс отстоять свое наследие, это игра ва-банк. Ставки сделаны. Выживет сильнейший.

***

Посвящается любимой О.

Спасибо за твою нескончаемую поддержку и любовь.

От автора

Это художественное произведение, любое совпадение с реальными событиями, местами или людьми случайно.

В книге присутствуют сцены насилия, откровенного характера, описания жестокости и брани. Впечатлительным особам лучше отказаться от чтения.

В данном цикле планируется не менее трех книг:

1. Обреченные

2. Отвергнутые

3. Осужденные

Настоятельно рекомендую читать в хронологическом порядке. По ходу сюжета количество персонажей может увеличиваться.

Приятного чтения!

***

Последние новости автора в группе ВКонтакте — vk.com/milenakauthor

Глава 1. Ренцо

Это была чертовски плохая идея.

У меня отсутствовало какое-либо желание бегать за этим придурком. Честное слово, о чем он только думал?

Его машина покоилась на дороге с простреленными шинами. Было жаль царапать эту малышку, поэтому я ограничился колесами. Ему следовало оставаться внутри, бессмысленные попытки сбежать только раздражали меня.

Часы давно перевалили за полночь. В этом тухлом городишке редко встретишь кого-то на улицах в такое время, но я не собирался дожидаться рассвета, чтобы проверить. Это последний пункт в списке дел на сегодня. Хотелось поскорее добраться до своей лачуги, откупорить бутылку чего покрепче и окунуться в небытие до следующей ночи. А этот трус просто оттягивал неизбежное.

Подошвы его туфель, слишком дорогих для такого города, скользили по гравию. Сквозь тяжелое дыхание по улице разносились хрипы о помощи. Жалкое зрелище. Оттолкнувшись от холодной стены, я последовал за ним размеренным шагом. То и дело оглядываясь, он спотыкался о собственные ноги. Офисный планктон не мог даже удержаться на своих двоих. Избавляться от таких червей было скучно. Они, как правило, не отличались умом, иначе бы не тянули свои грязные руки к деньгам моей Семьи, и были мелкими деталями в системе, которые сменяли друг друга каждые пару месяцев.

Добравшись до главной улицы, он пытался стучать в закрытые двери. Когда до него наконец дошло, что скрыться негде и никто не придет на помощь, он застыл посреди улицы.

— Я-я… Это ошибка. Это не я! — жадно глотая воздух, повторял он.

Костюм потерял свою форму, придавая ему вид ободранного котенка. Страх плескался в глазах, выливаясь наружу слезами отчаяния.

Глубоко вздохнув, я сокращал расстояние, разделявшее нас: — Имей хоть каплю гордости!

Сапоги оставили белый отпечаток на его черном пиджаке. Мужчина извивался под моим весом как червь. Давление на грудную клетку вызвало тихие хрипы.

Черт, голова раскалывается. Виски перед работой — плохая идея, но в последнее время стало необходимостью. Так я мог перетерпеть эту грязную работенку. Еще один человек в моем списке, еще одна попытка заслужить прощение. В последнее время я все меньше верю в этот бред.

Парой отработанных движений я связал его руки канатом. Проще было просто пустить пулю ему между глаз, но моего босса едва ли обрадуют разбросанные по улице мозги. Разум превозмог желание бросить тело на том же месте. Такой сувенир лишь добавит мне проблем. Нет, нужно следовать правилам, иначе этот кошмар никогда не закончится.

Он продолжал бормотать что-то про бога и милосердие. Ха, будто этому парню на небесах есть дело до жалких воров и жуликов.

Оторвав клочок от его рубашки, я с облегчением затянул повязку между губ. Наконец, тишина. Он с трудом плелся обратно к своей машине. Удивительно, как этот нюня до сих пор не наделал в штаны. Вы удивитесь, как часто это происходит. Самое грязное еще впереди. Он не смог бы провернуть крупную сделку в одиночку, так что нас ждет долгая ночь. Мне нужна правда, подкрепленная его кровью. Имена, цифры, даты, все что может быть полезным, пока он не сыграл в ящик.

Глянув на его мокрое от соплей лицо, я понял, что тихой поездки ждать не стоит. Легкий удар рукояткой пистолета, и он с грохотом свалился на землю. Еще пара минут потребовалась, чтобы затолкать его обмякшее тело в багажник.

— Ненавижу свою работу, — я с силой захлопнул багажник и прислонился к нему спиной.

Щелчок зажигалки разнесся по пустой дороге, дым от сигареты взметнулся ввысь серым облаком. Сколько еще мне торчать в этой дыре? Мой брат никогда не отличался милосердием, но сейчас я был готов умолять о прощении. Ссылка в дальний уголок страны, подальше от Семьи, веселья и наркоты. Наказание длиной в вечность. Да, я не понаслышке знал какого это — свалиться с пьедестала на самое дно.

Мышцы напряглись, когда мозг уловил рев мотора. Машина плавно скользила по улицам, свет фар рассекал ночь. Когда от сигареты остался лишь фильтр, я бросил окурок на асфальт и затушил ботинком. Шины рокотали, пока капот авто не остановился в паре метров от меня.

Твою мать.

Графитовая Audi S7 была живым воплощением искусства и грации. В этом городишке никто не может позволить себе такую игрушку. Кроме меня. Я отлично помнил, как она плывет на дороге, великолепную кожаную отделку внутри, легкую дрожь руля во время старта. Не думайте, что я столь мелочный, эта машина занимает отдельное место в моей памяти только из-за своей владелицы.

Фары погасли, открывая мне вид на маленькую бестию, скрывающуюся в салоне. Ее карие глазки смотрели прямо в мою черную душу, заставляя сердце биться чаще. Впрочем, как и всегда.

Мотор стих, город вновь погрузился в оглушающую тишину.

Нас разделяет десять шагов. Год разлуки. И огромная пропасть ошибок.

Я должен оставить все как есть. Притвориться, что это галлюцинации, один из тысячи снов, когда я представлял себе наше воссоединение.

Но больше всего на свете в тот момент мне хотелось подбежать, распахнуть чертову дверь и сжать хрупкое тело в своих объятьях.

Она смотрит на меня с удивлением, как загнанный в угол зверь. Зачем она вернулась? Почему сейчас? Дьявол, по большей степени мне все равно, главное — она снова здесь.

Кивнув подбородком, предлагаю ей выбраться из убежища. Она медлит, одолеваемая вечными сомнениями. Столько времени прошло с последней встречи, а между нами все как прежде, воздух накален до предела, мы под угрозой возгорания. Я задерживаю дыхание, когда она тянется к ручке. Ночной бриз развивает растрепавшиеся из небрежного пучка волосы, попадая на лицо. Она прижимается к двери плечом, пробегаясь по мне взглядом.

— Привет, — произносим одновременно.

Короткий смешок разряжает обстановку. Частично.

— Отлично выглядишь, — ее смущение было видно даже в темноте.

Первая мысль, пришедшая в голову: даже с растрепанным пучком, в толстовке оверсайз и узких джинсах, идеально повторяющих линии ее бедер, она выглядела превосходно, не оторвать глаз. Но что-то в ее лице вызвало во мне беспокойство…

— Ты плакала? — прошипел я, делая шаг в ее сторону.

Она отшатнулась, теряя равновесие. Я застыл. Да, это было плохой идеей.

Черт, — Прости.

У меня сносило крышу в ее присутствии. И подтверждение догадки никак не способствовало моему самоконтролю. Покрасневшие глаза, припухшие веки, ее жалкие попытки скрыть очевидное — гвозди, которые я планирую забить в крышку гроба виновного. Кто посмел обидеть мою девочку?

Нет. Она больше не моя.

— Просто устала, — маленькая ладошка потерла лицо, — Это была та еще поездка.

— Я так и понял, — прорычал я, нахмурив брови, — Иначе зачем ты будешь ехать через всю страну. Ночью. Одна.

Удивление показалось на ее лице всего на секунду, прежде чем снова скрылось под маской возмущения. Она прищурилась, — Ты что, серьезно?

Еще как. Я был просто взбешен ее глупостью. Рука так и чесалась выпороть весь идиотизм из нее.

— А знаешь? Забудь, — из нее вырвался смешок, — Мне пора.

Я преодолел расстояние между нами в одно мгновение. Правая рука остановила открывающуюся дверь, левая перекрыла путь к отступлению. Она вздрогнула, почувствовав спиной мою вздымающуюся от злости грудь. От ее запаха закружилась голова. Светлые и темные локоны в полном беспорядке, впитывали запах причудливых масел, которые она так любила использовать: от мяты с горьким шоколадом до цветочных сочетаний. Трудно разобрать что именно в этой смеси выделялось сильнее прочего, но мне хотелось разлить это сочетание в бутылки с названием «Смертельный грех».

Она тяжело дышала в обруче из моих рук. — Не надо, Ренцо.

— Почему? — когда мы перешли на шепот? — Почему ты плакала?

— Это не твое дело.

Ручка дернулась, но дверь осталась закрытой. Она обернулась, встретившись со мной полным решимости взглядом. Детка, я никогда не сомневался в твоей воле, но я не позволю тебе так уехать.

— Зачем вернулась?

Она клялась, что уедет навсегда. И мы больше никогда не встретимся. Так было бы лучше для нас обоих.

— Я. Не. Знаю, — сквозь зубы ответила она, — Такой ответ тебя устроит?! — глаза заблестели от слез, — Я не знаю зачем вернулась…

Из всех мест в этой стране, она решила приехать именно сюда, в город, из которого она сбежала в надежде на лучшую жизнь. По большей части из-за меня, моей клетки, моего наказания.

Сделав пару глубоких вдохов, выдавила: — Мне нужна передышка. Неделя, или около того. Потом я уеду.

Неделя.

Семь чертовых дней станут настоящей пыткой. Смотри, но не прикасайся. Ха, мне всегда тяжело давалась дисциплина.

Положив руку мне на грудь, она слегка оттолкнула меня, — Я правда устала. Ты сможешь допросить меня в другой день.

Я выдохнул, признавая поражение. Сейчас не подходящее место и время для таких разговоров: — Тебя подвезти до дома? — до дома ее отца было меньше десяти минут на машине, но я бы не отказался побыть с ней рядом еще немного. Как же жалко это звучит…

Она покачала головой, — Не хочу объяснять отцу почему оказалась в одной машине с тобой.

Из меня вырвался смешок. Да, мэр будет не в восторге, если увидит свою дочурку в обществе головореза вроде меня. Снова.

Это было бы забавно.

— К тому же, — она повернула голову к брошенному посреди дороги автомобилю, — у тебя осталась работа.

От меня не скрылось разочарование, с которым она произнесла эти слова.

Дьявол!

Пришлось стиснуть зубы и отступить. Она бросила на меня взгляд в последний раз, прежде чем вернуться на водительское место. Скользя по асфальту со скоростью черепахи, она сканировала улицу, будто боясь наехать на ошметки моего сегодняшнего задания.

Ненавижу свою работу.

Затолкнув свое разочарование куда подальше, я вернулся к тому, с чего начал. По крайней мере, мне есть на кого выпустить пар. В моей крови все еще бурлил адреналин, и не из-за того, что в багажнике перекатывался человек, который к рассвету будет трупом.

Она снова здесь, в зоне досягаемости.

Мое величайшее искушение. Моя главная слабость. Моя погибель.

Я готов к танцу со смертью. Это все, на что может надеяться такой изгой как я.

Глава 2. Вивиан

Это была чертовски плохая идея.

О чем я думала? Ведь я клялась себе, что больше никогда — НИКОГДА — не вернусь сюда. По крайней мере, пока он здесь.

Мы просто не можем находиться рядом друг с другом. Это всегда приводит к катастрофе, землетрясением и катаклизмам. И раз уж он не может покидать этот город, находясь в изгнании, именно мне пришлось оставить свой уютный мир и вырваться туда, где никто не будет произносить наши имена вместе. Где никто не узнает, что я сделала.

Заглушив двигатель, я тщетно пыталась отдышаться. Сердце вырывалось из груди, как запертая птица, рвущаяся на волю. Этот странный орган, не поддающийся контролю разума, доставил мне кучу неприятностей в прошлом.

Медленный вдох. Нужно взять себя в руки. Почему в салоне так жарко? Выдох.

Нет ничего противозаконного, что я остановилась поприветствовать давнего знакомого. С которым когда-то спала… Господи, кого я обманываю? Интересно, в какой из кругов ада попадают нимфоманки? Потому что мои мысли пронеслись со скоростью сотни миль в час, и я готова поспорить, что все они грешны. Он воплощение греха в моей жизни. Однажды нам удалось поставить точку в этой истории. Теперь осталось лишь оставить все на своих местах.

Несмотря на поздний час на первом этаже горел свет. Конечно же, отец ждал меня. Я отправила ему недвусмысленное сообщение за два часа до приезда, вкратце описав ситуацию. Он был рад моему возвращению, но не скрывал разочарования от очередной моей ошибки.

Найдя его в столовой, сидящим за огромным столом, с кружкой кофе в руке, я поняла, как мало, и в тоже время много, изменилось с моего отъезда. Джейсон Рид Младший был хорошим отцом, мне хотелось так думать. Он всегда держал обещания, посещал школьные выступления и далее по списку идеального семьянина. Стоит отметить, что это также являлось частью его работы мэра — быть идеальным во всем, показывать пример своим горожанам. С этими обязанностями он всегда справлялся на «ура». Но наша семья перестала быть полноценной после смерти мамы. Это произошло в одночасье, потеря подступила к нам без предупреждения и предисловий, в один момент откусив от жизни огромный кусок. И как бы отец не старался, ему не удалось его заполнить.

В его сердце осталась глубокая рана от потери жены, поэтому он до сих пор оставался одиноким вдовцом. За последний год на его лице прибавилось морщин, на висках пробилась седина, но в его взгляде все также читалась решимость. И сейчас она была направлена на меня.

— Здравствуй, дорогая.

— Привет, пап.

Он глотнул кофе, — Твои вещи в машине?

— Нет, я съезжу за ними позже, — если соберусь с силами, — Пока обойдусь тем, что осталось в шкафу.

Лучше носить старые вещи, чем вернуться в ту квартиру. Меня передернуло от одной этой мысли.

— Шерон перебрала твои вещи, так что там вряд ли что-то осталось.

Я поджала губы. Представляю, какое наслаждение ей доставило выкидывать мои вещи. Но я не стала говорить об этом вслух, — Значит, возьму что-то у нее. Завтра съезжу в магазин.

Отец устало покачал головой, — Вивиан, мне очень хочется, чтобы все наладилось. Вы все-таки сестры.

Он для этого ждал меня? Опять двадцать пять. У меня не было настроения снова обсуждать детские обиды Шерон и мое нежелание мириться с ними. Мы в тупике, из него не выбраться беседами.

— Пап, это был долгий день, — взмолилась я, — Давай отложим серьезные разговоры до завтра.

— Дочка? — он улыбался, — Я очень рад, что ты вернулась домой. Несмотря на обстоятельства.

Ответив ему коротким кивком, я поспешила наверх, пока на него не нахлынуло вдохновение для очередных нравоучений. Да, он любил читать мне длинные речи об идеальной семье и судьбе, которая «ожидает меня за поворотом». В итоге его всегда ждало только разочарование. Год назад я позорно сбежала, снедаемая слухами. Не удивлюсь, если завтра весь город будет шуметь от новости, что дочь мэра вернулась в город посреди ночи без вещей.

Моя комната не изменилась. В груди разлилось тепло от нахлынувших воспоминаний детства. Это даже неплохо, что Шерон вычистила мой шкаф, обновка имиджа мне не повредит.

В дверь постучали. Помяни черта…

— Я собиралась спать.

— Не отниму много времени, — Шерон толкнула дверь, прислонившись к дверному косяку, — Хотела только поприветствовать старшую сестру.

Она неплохо выглядела. Шелковая пижама, красиво уложенные волосы несмотря на позднее время. Да, в отличие от меня она всегда выглядела с иголочки.

— Дело сделано, — я махнула рукой, — Теперь можешь идти к себе.

Шерон надула розовые губы, — Бука. Зачем так грубо? — я закатила глаза, — Ладно, я дам тебе совет, сестренка.

Она шагнула в комнату и остановилась прямо передо мной. Ей всегда доставляло особое удовольствие звать меня дылдой за разделявшие нас сантиметров, но в такие моменты я уверенно смотрела на нее сверху вниз. Она могла похвастаться милой миниатюрностью, светло-коричневыми волосами и чарующими зелеными глазами.

— Я не знаю почему ты неожиданно решила вернуться, это не важно, — она перешла на шепот, — Теперь я здесь королева, и не собираюсь уступать это место. Не забывай об этом, и все будет тип-топ.

Я усмехнулась, — Королева, говоришь? Флаг тебе в руки. Но будь готова разгребать дерьмо своего королевства, сестренка, — это слово стало нашим своеобразным ругательством, — В этом городе его очень много.

Ее уверенность пошатнулась всего на мгновение, прежде чем она вернула контроль над своим лицом. Она расправила плечи и ответила: — Ренцо считает, что я хорошо справляюсь с этой ролью.

Дерьмо, неужели она правда сказала мне это в лицо? — Под чем он был в тот момент, когда ляпнул это?

Шерон повела плечом, выходя из моей комнаты, — Если тебе интересно, подо мной.

Она просто не могла этого сказать. Иначе у нее напрочь отсутствует чувство самосохранения. Я могла сдерживать ее колкости, игнорировать стервозность и отсутствие острого ума. Но я терпеть не могу, когда она замахивается на Ренцо. Одно дело, если бы он желал ее, а не меня. Тогда они стоят друг друга. Но она делает это лишь бы насолить мне, и у нее это здорово получается. Эта сучка хочет войны? Она ее получит.

Я захлопнула дверь, на этот раз заперев ее.

«Той ночью было невыносимо холодно, особенно если плестись в балетках по огромным лужам. За считанные минуты вся моя одежда промокла до нитки. Я прижала сумку ближе к телу, опасаясь попадания воды на ценный груз, спрятанный внутри.

Хлюп-хлюп. С балетками можно попрощаться.

Вжуууух. Это была вторая машина, пронесшаяся мимо меня. И та двигалась в противоположную сторону. Нет, шансы поймать попутку ничтожно малы. Телефон разрядился еще в автобусе, придется гордо пройти это испытание в одиночку.

Откуда взялся дождь? Точно помню, что с утра прогнозировали чистое и солнечное небо. Что за напасть на меня свалилась! Просто мне посчастливилось жить в глуши, куда автобусы в вечернее время не доезжают.

Я остановилась, заметив яркий свет фар позади. Неужели?! Вот это чудо — кто-то двигался в сторону дома и решил остановиться.

Вода ручьем стекала по моему лицу, так что разглядеть водителя никак не удалось. Но после крика: — Забирайся скорей! — я предпочла неизвестность суровой альтернативе заболеть и откинуть ноги.

Добежав до пассажирского места, стремительно влетела в кожаный салон. В тот момент мне было наплевать почти на все — зуб на зуб не попадал, а руки неестественно сжались от холода, напоминая пару ледышек. Машина тронулась, едва я закрыла дверь. Я не сдержала стона, приложив пальцы к теплому воздуховоду.

Водитель засмеялся и прибавил напор воздуха, — Что ты забыла на дороге в такое время? — по коже побежали мурашки. Это его бас или я настолько замерла, что у меня слуховые галлюцинации?

Если бы не холод, я нашла бы пару колких слов ему в ответ. Странно, вопрос меня изрядно возмутил, словно я старалась попасть под ливень. В итоге я решила промолчать, стиснув дрожащие зубы.

— Вот, держи, — он протянул мне салфетки.

— Спасибо.

Упаковки салфеток хватило на лицо и кончики волос. Я все еще прижимала руки к источнику тепла, но перестала дрожать.

Я улыбнулась, почувствовав приятную рябь панели. Нетрудно было догадаться, что машина дорогая, хотя бы по плавному движению в ливень. Мы превышали лимит скорости на этом участке, но я не осмелилась сказать об этом. Мне самой нравилось это чувство трепета.

— Нравится? — забыв обо всем, я повернулась.

Черт. Он красив.

Парень сражал наповал своей улыбкой, точнее будет назвать ее усмешкой. Один уголок губ был приподнят, уверенный взгляд устремлен вперед. Про таких говорили «типичный плохиш» — разваленная поза в спорткаре, небрежно отросшая стрижка, и даже самая простая одежда смотрелась на нем как на модели. Эй, вы только гляньте на это! Черная футболка словно служила украшением его мускул. И это он еще сидит.

Дьявол. У меня никогда не было проблем с такими парнями. Я на них даже не смотрела… А даже если смотрела, то тут же одергивала себя. От таких парней одни неприятности, разумнее просто держаться подальше. Но ведь я никогда прежде не ехала с ними в одной машине!

Это определенно не мой тип. То ли дело Шерон, будь сестра на моем месте уже нашла бы с десяток причин продолжить неожиданное знакомство. Она любила неприятности, опасные и спонтанные поступки. Но не я. Мой удел контроль. В данном случае я его потеряла.

Я сглотнула, — Простите. Что вы сказали? — отлично, теперь у меня от него слюни текут?

— Машина, — он похлопал по рулю, — Нравится?

Ну разумеется он спрашивал не о своем торсе! Прекращай думать о всякой ерунде! — Да, она гораздо круче нашего пикапа. Никогда еще не ездила на скорости выше ста, — вышло, мягко говоря, жалко, голос напоминал писк мыши.

— А я люблю скорость, — иначе зачем ему такая машина? — Но здесь негде разогнаться, поэтому наворачиваю круги, когда есть время. Ты живешь в этом городе? — спросил он, сбавляя скорость, — Показывай дорогу.

Как и ожидалось, в самом сердце городе не было ни души. Рабочий день давно завершился, погода не располагала к прогулкам, поэтому все разбрелись по домам. Значит, мой отец тоже дома, задается вопросом куда я пропала.

— У вас всегда так тихо? — скучающе протянул он. — За все время я встретил не больше десятка жителей.

— Многие живут уединенно, в пригороде. Они съезжаются на ярмарки и праздники, а в остальном все спокойно, — как на кладбище, — Я вас раньше не видела у нас. Приехали к кому-то в гости?

— Можно сказать и так. Останусь на какое-то время.

Я попросила его остановится у ворот. Не хотелось потом отвечать на сотню вопросов от Шерон. Первой мыслью было выскочить, как только машина остановилась, но мне хотелось узнать о незнакомце побольше. Не часто к нам в город приезжает кто-то новенький.

— Кажется, это дом мэра?

Парень отпустил руль, повернув голову ко мне. Потом он оценивающе провел по моему телу взглядом ледяных глаз. Меня передернуло от темного холода, исходящего от него. Должно быть длинный день сказался на моих нервах. Это всего лишь погода и усталость, человек не может производить такого эффекта.

— Все верно, — выпалила я, прижимая к себе сумку. — Спасибо, что подвезли.

Он медленно кивнул, будто что–то обдумывая, — В ближайшее время я попрошу об ответной услуге.

Это была угроза? Или обещание?

Затем он протянул покрытую татуировками руку, — Меня зовут Ренцо.

Рука зависла в воздухе, ожидая моего ответа. Я откровенно таращилась на завитки чернил, покрывающих его кожу. Они переплетались с выступающими венами, создавая своеобразный рисунок из его плоти и искусства. В ближайшей округе не было ни одного тату–мастера, поэтому татуировку я увидела впервые именно на нем…

Нет. Нет! Это определенно плохая идея!

Ренцо не двигался. Если его встревожило мое молчание, он не подал виду.

Что может быть плохого, если я пожму ему руку? — Вивиан.

Как только моя ладонь коснулась его кожи, он крепко сжал ее и притянул к себе. Я вскрикнула. Он не причинял боли, но был настойчив. Разделяющее нас расстояние неожиданно сократилось, как и мое несчастное сердце. Я благодарила бога, что в салоне было темно — по телу разливалось пугающее тепло, и щеку уже были пунцовыми.

— Безумно рад знакомству, — его губы оставили легкий поцелуй на моей ладони. И так же, как и появился, захват исчез.

Что это было? Кто вообще так делает? Каков нахал!

Не помню, как выбралась из машины и дошла до дома. На ватных ногах добежала до своей комнаты, спасаясь от странных взглядов родни в своем убежище. Чтобы никто из них не увидел моего румянца и как я прижимаю горящую ладонь к груди, пытаясь сохранить это чувство в своей памяти.»

Глава 3. Ренцо

Моя голова раскалывалась от боли. Не помню, когда в последний раз вставал раньше полудня. Да, напиваться в ночь перед этим было не самым лучшим решением. Похмелье смешалось с недосыпом и навалившейся за неделю усталостью. Глаза напоминали пустыню, прямые солнечные лучи были сродни попаданию лазера. Я шел по улице в солнцезащитных очках, пытаясь сосредоточиться на плане.

Мне нужно увидеться с ней. Вся ночь прошла в мыслях об этом. И даже адская головная боль не помешает мне.

Вскоре я понял, что в моем плане есть один существенный недостаток. Я понятия не имел, где она может быть. Ее машины не было перед их домом, она куда-то уехала. В этом захолустье не так много мест, куда человек может отправиться в воскресное утро. Для дочери всеми обожаемого мэра все двери были открыты. Если прикинуть, она знала в этом округе каждого. Друг всем, кроме меня. Поэтому вариантов было предостаточно.

Прошел год. Гребанный год стал изощренной пыткой. Я променял рай на ад. Просрал свой шанс, спустил в трубу. Да, я эгоистичный засранец, потому что недостоин ее. Причин держаться от нее подальше вагон и маленькая тележка. Но все это не просто так: я все еще запер здесь, а она каким-то чудом вернулась. Если не использовать этот шанс, остаток жизни проведу сожалея. Так что я намерен ухватиться за него.

Я найду способ вернуть ее, чего бы мне это не стоило. У меня не так много времени. Нужно уложиться в семь дней, прежде чем она снова исчезнет из моей жизни. Возможно, в этот раз навсегда. Пустяки. За это время бог создал мир, уж я-то смогу вернуть свою девочку туда, где ей самое место — в мои объятья.

Я бродил по городу чуть больше часа, прежде чем мне улыбнулась удача. Она загружала пакеты с вещами в машину. Сегодня она была в тех же джинсах и облегающем топе с низким вырезом. Ее вечно путающиеся каштановые волосы были собраны в косу, но часть из них конечно же вырвалась из захвата и разметалась в стороны.

Потрепанная кожанка была не самым подходящим выбором для осени, особенно в этом штате. Первое время я считал, что Алехандро выбрал именно это место, чуть ли не чертов северный полюс, чтобы «охладить мой пыл», как он любил говорить. Что ж, ему это не удалось. Меня бесили снежные бури зимой и холодные ветра большую часть года, но моя кровь никогда не была так горяча.

Убедившись, что с ней нет сестры или отца, я подбежал к ней. Она собиралась сесть в машину, когда ее телефон зазвонил. Я подошел достаточно близко, чтобы расслышать обрывки фраз:

— Не звони мне, — она сглотнула, — Мы закончили, Люк. Признай, это конец. Прощай.

Я задохнулся от злости. Люк? Что за хрень?!

Нет, я, конечно, не верил, что парни перестанут глазеть на мою девочку. Они всегда так делали. За что я часто набивал им морды. Но, чтобы она позволяла кому-то прикасаться к себе? Нельзя назвать это изменой, мы расстались не на самой приятной ноте перед ее отъездом. Но черт… Узнать, что кто-то действительно был — удар под дых, к которому я, очевидно, не был готов.

— Кто такой Люк? — выдавил я, пропуская ее удивленный крик мимо ушей.

Я никогда не ревновал. Не называл девушку «своей». Не страдал от отказа.

В случае с ней я точно знал — это раз и навсегда. И представлять ее в руках какого-то обормота было мучительно больно, до скрипа в зубах, до побелевших костяшек, до рвущегося из горла воя.

— Ты меня напугал, — на лбу появилась морщинка и мне тут же захотелось поцеловать ее. Но сперва главное, — И это не твое дело.

Она пыталась казаться сильной, но я с легкостью заглянул за ее доспехи. Она с трудом сдерживала слезы. Уже второй раз за последние сутки я вижу ее в слезах. И второй раз она повторяет, что это не мое дело. В мой список планов «после освобождения» попал новый пункт: «Найти Люка и поджарить его внутренности на вертеле».

Я просто сделал еще один шаг навстречу, чтобы она не убежала от меня. Ее дыхание сбилось, испуганный взгляд метался между мной и дверцей машины. Она может притворяться сколько хочет, но тело не лжет. Я все еще волную ее, это обнадеживает.

— Ты правда хочешь, чтобы я узнал это сам? — беспристрастное лицо не скрыло страха в глазах.

Одно из преимуществ семьи Корсини — власть. Она была практически неограниченной, и мы сполна заплатили за нее кровью и потом многих поколений. Я мог достать этого червяка из-под земли по щелчку пальцев, даже из этой дыры.

— Мой бывший, так что у вас есть кое-что общее, — выпалила она, пытаясь оттолкнуть меня, — Доволен? Я ответила, теперь отвали.

Котик любил выпускать когти, но это еще сильнее заводило меня. После череды ударов, я схватил ее за руки и аккуратно опустил вниз. Не хватало еще, чтобы она поранилась.

— Нет, черт возьми. Я не доволен. Это из-за него ты вчера плакала?

Мимо нас проехал седан пастора. Он бросил на нас хмурый взгляд и свернул за угол. Черт. Этот святоша точно доложит ее отцу. И моему надзирателю.

— Я не настроена откровенничать, Ренцо, — прошептала она, — Лучше, если мы будем просто игнорировать друг друга.

Я улыбнулся. Она всегда была примерной девочкой. И тем интересней было раздвигать ее границы, портить навязанную отцом репутацию. За ширмой идеальной дочки скрывалась ее суть — дерзкая, пылкая, рвущаяся к свободе, именно та девушка, которая завладела моим сердцем.

— Ты правда думаешь, что нам это под силу? — я тоже перешел на шепот, надеясь, что она уловит нотки моего желания между строк, — У меня сносит крышу, когда я вижу тебя, детка. Этот год был пыткой. Будем продолжать мучить друг друга?

Она вздохнула полной грудью и медленно выдохнула, — Да, год был тяжелым. Я скучала по тебе, думала сойду с ума, — с каждым ее словом в груди разливалось тепло надежды, — Я ждала тебя, — черт, — но ты так и не приехал. Потом я перестала ждать. Так что не нужно давать мне ложных надежд. Снова.

Выругавшись, я ударил по крыше машины, — Ты же знаешь, я не мог приехать.

— Не мог или не хотел? — она вытерла слезы рукавом куртки.

— Не мог. Детка, ты знаешь меня лучше, чем кто-либо. Знаешь, что я к тебе чувствую.

Она сдавленно рассмеялась, — Я знаю, что ты всегда будешь выбирать свою Семью, не меня. Этот урок я навсегда усвоила. И никакие слова не изменят этого!

Я снова причиняю ей боль. Год прошел, а мы остались на тех же местах — любить друг друга и держаться на расстоянии. Бред. Она, как всегда, права.

Приняв поражение перед ее слезами, я отступил, позволив ей сесть в машину и уехать. Снова. Черт, мне нужно придумать что-то другое. Срочно.

«У меня нет выбора. Неужели она не может этого понять?

— Твой брат может навредить тебе? — она металась по комнате из угла в угол, кусая пальцы, — Нам необязательно уезжать далеко, достаточно…

Схватив ее, притянул к себе, — Мне нельзя покидать границ города, иначе это будет считаться нарушением его приказа. Алехандро в точности описал, что меня ждет, если ослушаюсь. Поверь, детка, тебе это не понравится.

Эта ссылка стала худшим, и одновременно лучшим наказанием, которое я когда-либо получал. После моей промашки, брат мог просто пристрелить меня, и никто не осудил бы его, даже я. Но он решил отправить меня в ссылку на другой край страны, под жесткий контроль надзирателя.

Никаких наркотиков. Это было тяжело физически, но лечение помогло.

Беспрекословное выполнение приказов. Нудно, но не смертельно.

Ни шагу из города. Казалось проще простого, пока она не заявила, что хочет уехать.

— Но мы не можем остаться здесь, мой отец…

Я прекрасно понимал, почему ей так хочется поскорее свалить из-под бесконечной опеки отца. У нее были мечты и надежды, но как бы мне не хотелось их осуществить, я не мог покинуть город.

— Детка, нужно набраться терпения. Когда-нибудь меня выпустят, и тогда твой отец не сможет ничего сделать.

— Когда это будет, Ренцо? — она прикусила губу, — Сколько еще нам ждать?

— Я не знаю, детка, — я притянул ее ближе.

Она пыталась упираться, но я не отступал. В конце концов, она оказалась на кровати, пока я поглощал ее губы.

В городе на нас бросали недовольные взгляды. Дома ее накручивали лицемерными нотациями и криками. Я чувствовал, что она на пределе. Мы все реже встречались, всегда под опасностью разоблачения. А все, потому что ее отец был мэром.

Часть грузов Семьи перевозилось разными маршрутами через этот штат, иногда даже через этот мелкий городишко. Разумеется, шериф и мэр были на счету у Алехандро. Они до жути боялись меня, но это не мешало им портить жизнь моей девочке.

Она отчаянно пыталась уговорить меня сбежать. Больше всего на свете я хотел забрать ее отсюда, показать ей мир. Но в тот момент я был просто заключенным своего положения. При попытке побега все закончится преследованием, она тоже может попасть под прицел, этого я допустить не мог.

Но я недооценил ее решимость, пока одной ночью не получил смс: «Я внизу».

Спустившись по пожарной лестнице, чтобы не активировать сигнализацию у надзирателя посреди ночи, я нашел ее перед своим домом. Забравшись в машину, я первым делом спросил, что за срочность.

Она не поцеловала меня, избегала прямого взгляда. Все это попахивало дурно.

— Ренцо, я уезжаю.

Если бы не гора вещей, сваленных на заднем сиденье, я бы решил, что это шутка. Я сжал челюсть и тихо выругался: — И куда, скажи на милость, ты собралась? — рука потянулась к ключам в зажигании, — Никуда ты, черт возьми, не поедешь! Ты поднимешься наверх, и мы поговорим.

— Сегодня я сказала отцу, что мы расстались.

Я замер. Что?

Она продолжала смотреть вперед, — Он позвонил знакомому, у него юридическая контора… Они ждут меня на собеседовании через две недели.

— У тебя уже и план есть, — это был не вопрос, — Ты заехала, чтобы попрощаться? Сказать, что все кончено?

В моей груди образовалась дыра размером с Мадагаскар. И чем больше я понимал, что этот вариант для нее самый лучший, тем сильнее злился, ведь меня в этой новой жизни уже не будет.

— Я приехала, чтобы забрать тебя.

В тот момент казалось, что весь мир разлетелся вдребезги. Все мечты, которые мы строили, растаяли. Нужно было признать, других вариантов просто не было. Я не мог удерживать ее вечно, а она не могла ждать меня.

— Мы можем начать сначала, вдали от наших семей.

Моя Семья повсюду, но она никогда не поймет этого. Рассказать о нашем мире гражданскому также трудно, как рассказывать глухому о симфонии. Я не могу вдаваться в подробности, не нарушив правила. На недомолвках не построишь доверия. Как жаль.

— Ренцо, — она коснулась моей холодной ладони, — нельзя всю жизнь бояться, нам нужно попробовать…

Мне нужно отпустить ее.

Я высвободил свою руку, — Я не могу. Но не стану останавливать тебя. Если ты здесь несчастна, тебе стоит уехать.

Она молчала. Я мог поспорить, что на всей улице было слышно лишь наше дыхание, мое едва уловимое, и ее — тяжелое и прерывистое. Самое трудное решение в жизни повисло на моих плечах невидимым грузом.

— Ты не даешь нам шанса… — ее голос дрогнул, но мой был как никогда тверд.

— Потому что это закончится трагедией. Мы не Ромео и Джульетта, хотя итог у нас будет тот же. Я лучше буду думать, что ты счастлива вдали от меня, чем обреку тебя на бессмысленную смерть.

— Не оправдывайся! — я почувствовал удар в плечо, в грудь. Она била меня в ритм со своими словами, — Ты трус! Зачем все это было, Ренцо? Зачем ты позволил мне влюбиться? Чтобы потом бросить? Зачем? Зачем?!

— Я не могу! — никогда еще я не кричал на нее так, — Не могу предать своих братьев! — громко, — Не снова! — резко, — Не так! — до боли в глотке, — Неужели ты не понимаешь?!

После всех моих рассказов, попыток донести до нее всю значимость Семьи и конкретно моей роли в ней, она все еще надеялась, что я их брошу. Мне ужасно не хотелось растаптывать все ее мечты о нашем будущем. Но иначе не получалось. Она не понимала, никогда не поймет.

— Я понимаю, — прошептала она, сжимая руками трясущиеся плечи, — Ты не можешь бросить своих братьев, хотя они заперли тебя здесь. Даже ради меня, — сердце сжалось от ее всхлипа, — Я солгала отцу и сестре. Мне придется бежать из единственного дома, который у меня есть. Из-за тебя. Из-за моей дурацкой любви. Но даже сейчас я не перестаю надеяться, что когда-нибудь ты выберешь меня.

Я чувствовал себя последней скотиной, разбивая ее сердце. Но если наши мучения освободят ее, значит так тому и быть. В тот момент я познал Ад сполна.»

Глава 4. Вивиан

— Дорогая, ты почти не притронулась к еде, — слова отца развеяли гробовую тишину за столом.

Шерон хмыкнула и попыталась спрятать улыбку, прикладывая салфетку к губам. Я безразлично пожала плечами, — Нет аппетита.

Сестрица продолжала играть на моих нервах, вскользь напоминая о Ренцо в течение всего вечера. Ее озабоченность моим бывшим оставалась без внимания отца только потому, что чувства оставались без внимания. Я точно знала, что Ренцо никогда не взглянет на нее в таком ключе. Очевидно, Шерон никогда не смирится с подобным поражением. К счастью, отец оставлял ее пристрастие к мужскому полу без внимания, уповая на юную беспечность.

Спрашивается, какого черта? Шерон была всего на два года младше меня. То, что считалось приемлемым для нее, было недопустимым для меня. В школьные годы это сильно выводило меня из себя. Если посмотреть на итог, я осталась в выигрыше. Шерон была моей полной противоположностью, не только внешне. Меня всегда тянуло за границы родного города, она чувствовала себя спокойней под опекой отца. После школы я отправилась в колледж, и как все известные мне Риды, спешила за дипломом юриста, который по непонятным причинам еще не закреплен за потомками этой семьи. Забавно, что я никогда не представляла своего будущего иначе, а Шерон никогда и не думала заняться юриспруденцией.

В голове без остановки крутится один вопрос.

Почему?

Почему ей можно, а мне нельзя? Звучит по-детски, но это правда. Почему мне приходится жить в рамках идеальной дочери, а ей достаточно просто не попасть в тюрьму? Почему она крутит хвостом перед Ренцо и никто не доносит об этом отцу? Почему любая ее ошибка с легкостью прощается? Этот список можно продолжать бесконечно.

Каждое движение, каждый вздох и лишнее слово напоминали мне, почему я так спешила покинуть родной город и семью. Невозможно жить в постоянно угнетении, пусть даже самых близких людей. Каждому терпению рано или поздно приходит конец. У меня не было никакого желания прогибаться под систему отца, иначе от меня ничего не останется. Я пыталась быть прилежной дочерью, о которой он мечтал, старалась быть хорошей сестрой, даже если Шерон было плевать. Все попытки были тщетны.

Одного дня было достаточно, чтобы убедиться — мне здесь не место.

Двойные стандарты могут катиться в ад вместе с теми, кто их придумал.

— Когда ты поедешь за своими вещами?

Еще один вопрос, прямо в яблочко. После разговора с Люком я была готова избавиться от вещей, лишь бы снова не возвращаться в ту квартиру и не встречаться с ним лицом к лицу. Но кое-что мне все-таки нужно было забрать.

— Я попросила подругу собрать часть вещей, она отправит их мне уже завтра.

— А остальное? — отец нахмурился, ему моя идея явно пришлась не по душе. — Если хочешь, можем съездить вдвоем…

— Нет-нет, — только этого мне не хватало, — все схвачено, пап. Я сегодня купила все необходимое.

— Транжиришь деньги на новый гардероб? — тонкая линия бровей Шерон изогнулась.

Вилка в руке скрипнула от моего захвата, — Мне не нужны услуги бухгалтера, Шерон, спасибо, — она повела плечом, — В любом случае, тебе не хватит для этого квалификации.

Ее глаза вспыхнули гневом. Накрашенные губы открылись, уже готовые бросить ответную колкость, но…

— Хватит! — стакан с водой с грохотом опустился на стол. Отец посмотрел на сестру, — Она может тратить свои деньги так, как пожелает, — затем на меня, — Она вернется в колледж в следующем семестре.

Ужин продолжился в полной тишине. Как обычно. Дом, милый дом.

Я надеялась спокойно отправиться в комнату, свалится на кровать и забыть последние сутки как страшный сон. Но было глупо полагать, что отец решит отпустить меня без особого разговора. Снова.

Чем старше я становилась, тем чаще мы возвращались к «серьезным вопросам» — своеобразная традиция, введенная в нашем доме. День не закончится, пока мы не осмыслим прошедшее за день. Мне даже не требовалось ходить в церковь на исповедь, потому что я делала это каждый день дома, перед своим отцом. Но отношения с Ренцо, и не важно как именно это называет мой отец, научили меня отгораживаться от перекапывания в мозгах. Отец счел это подростковым бунтом, но я бы назвала это никак иначе, чем «взросление».

— Я слышал, ты наткнулась на Ренцо сегодня.

В этом городе очень трудно держать что-либо в секрете. Но отец внимательно следил за моей реакцией. Он хотел понять, была ли встреча спланированной. Его страх был до смеха очевиден.

Вот одна из причин, по которой Ренцо привлек мое внимание. Он появился из ниоткуда, но его положение в городе было предопределено. Пару раз он бывал у нас дома на ужине, словно давний знакомый отца; держался вежливо и отстраненно, но в тоже время позволял себе много, у него буквально не было никаких тормозов. Он живет только по своим правилам. И мой отец не имеет над ним никакой власти. К чему столько внимания? Откуда такая любезность? Раньше у меня не было ответов на эти вопросы. Ренцо Корсини был ходячей загадкой, которую я была намерена разгадать.

— Да, случайно столкнулись, когда я выходила из магазина, — я постаралась подчеркнуть нелепость его обвинений.

«Он никогда не осуждал моих решений, до той поры.

— Ты не понимаешь, что он за человек! — отец ударил по столу кулаком, срываясь на крик, — Я запрещаю тебе с ним видеться!

— Ты не можешь мне запретить, я уже взрослая!

— Недостаточно взрослая для его прогнившей души!

Тогда я поняла, что отец тоже умеет кривить душой. Он ненавидел Ренцо, пусть и хорошо это скрывал в начале. Он не мог приказывать Ренцо, поэтому вся накопленная ярость выливалась на меня.»

— Вы вели достаточно… импульсивную беседу. Я хотел убедиться, что ты в порядке.

Я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза. Легко догадаться, чего именно хотел мэр. Он боялся Ренцо. Но еще больше он боялся, что мы будем вместе. Если Ренцо решит остаться, отец потеряет полный контроль над городом — его самый жуткий кошмар.

Все страхи напрасны. Мы с Ренцо никогда не будем вместе. Он навсегда останется Корсини, для него Семья важнее всего на свете, включая меня. Ссылка закончится, его призовут исполнять долг, и он уедет. Мы больше не увидимся.

« — Моя семья… необычная. Это трудно объяснить и не наговорить лишнего.

— Боишься, что я всем расскажу?

Он раскаянно поджал губы, — Скажем так, за подобные тайны убивают.

— Тогда зачем рассказываешь? — по спине побежали мурашки.

— Хочу, чтобы ты меня поняла. Ты нужна мне. Ты и я, детка. Против всего мира.»

— Пап, я не собираюсь снова вставать на те же грабли, — в сотый раз повторила я, — Городок маленький, мы все равно будем сталкиваться. Расслабься, у меня все под контролем.

Его плечи плавно опустились, выдавая облегчение. Он перевел взгляд на фоторамку. Маленький отпечаток прошлого, который он всегда держит в своем кабинете на рабочем столе. В строгий офис из дерева и темных тканей не вписывалась счастливая семейная фотография. Если задуматься, она была непривычно красочной и запечатлела самое прекрасное время в моем детстве. Одна единственная фотография. Все прочее занимали серые воспоминания и слезы.

Он провел по снимку указательным пальцем и улыбнулся, — Знаешь, она бы гордилась тобой.

К горлу все еще подступал ком, на глазах выступали слезы. Отец не был сентиментальным и не приветствовал этого в дочерях. Но бывали моменты, подобные этому, когда он опускал свои неприступные стены и вспоминал о единственной женщине, засевшей ему в душу. И для меня его слова были высшей формой похвалы.

Я одернула себя. Не нужно возвращаться к той доверчивой девушке. Раньше я надеялась наладить отношения с Шерон, пока она не начала травить мою жизнь из-за парня. Еще раньше я думала, что мой отец герой, заботящийся о городе, а потом узнала, что он работает с мафией. В отдаленной части моего разбитого сердца притаилась любовь к Ренцо, и я понятия не имела как от нее избавиться.

Жизнь полна разочарований. Придется научиться с этим жить.

Спальня оживилась после нескольких обновок декора и добавления одежды в шкаф, но я чувствовала себя не в своей тарелке. Словно пыталась вернуться в прошлое. Безрезультатно. Эх, мне бы хотелось вернуться, хоть на один день. Тогда все было проще.

«Прошел месяц с нашей первой встречи. Тридцать дней сумасшедшей погони от собственных мыслей.

Он преследовал меня. Я улыбнулась от мысли, что стоит обернуться и он там. Небрежно уложенные угольные волосы было легко разглядеть в толпе горожан. Он часто поправлял их, убирая с глаз, но наотрез отказывался стричься. Вообще, я довольно быстро поняла, что Ренцо упрям на свою беду. Его борзая смелость граничила с глупостью, но факт — он всегда говорил то, что было у него на уме в эту секунду, не сдерживался и не упускал шанса дерзить. Гнев разгорался в одно мгновение, и он держал в памяти даже самые мелкие обиды. Он называл это «вниманием к деталям». В его голове хранилось немереное количество информации. Он признавался в любви к машинам и техническим новшествам, глаза загорались при виде очередной игрушки. В душе его интересовали нейробиология и психология, но лишь с практической точки зрения, он не любил корпеть над учебниками.

— Чтобы выжить в этом мире нужно постоянно учиться. Поэтому я изучаю людей, окружающих меня.

— Как можно изучить человека?

— Достаточно держать глаза открытыми и не отрицать того, что видишь.

Я прищурилась, — И что ты узнал обо мне?

Ему даже не потребовалось времени на раздумья, словно он озвучивал данные, собранные в его мозгу задолго до этого, — Ты мышка, мечтающая стать птицей, — я опешила от его грубости, но он даже не замедлил шага, — Родилась в маленьком городишке на краю страны, где все пляшут под одну дудку. Тебе не хватает пространства, свободы, и ты отчаянно жаждешь сбежать отсюда, но боишься ранить отца, не оправдать его надежд. Поэтому ты продолжаешь жить здесь, надеясь, что придет принц и вытащит тебя из этого богом забытого места.

— Не ты ли тот принц? — не скрывая усмешки, спросила я.

— Нет, но это не важно.

— Почему? Я хочу дождаться своего принца.

Он по-хозяйски положил руку мне на плечо и покачал головой, — Принц может катиться к черту. Если я увижу его руки на своей девочке, он окажется в морге.

В его голосе не было ни намека на смех, но мне было приятно. Как он держал меня в своих руках, как называл своей. Я чувствовала себя самой счастливой на свете. Особенной. Принадлежащей лишь ему.

Он проводил со мной все свободное время, пусть на пару часов в день, но мы были вместе. Как только отец узнал о наших встречах, мой день был расписан поминутно. Это не останавливало нас, лишь делало встречу более желанной. Голову кружило от обилия вариантов: соприкоснуться руками на ярмарке на глазах у всех, поймать его взгляд на другом конце улицы, сбежать из дома под покровом ночи… Я была зависима от его внимания. Вот такая у меня была первая любовь.

Его руки поймали меня, когда я спрыгнула с дерева перед своим домом.

— Ай! — я прижала ушибленную руку к груди.

— Тсс!

Он накрыл мне рот крупной ладонью, оглядываясь по сторонам. Мы добежали до его машины, спрятанной за углом, но успокоились только когда мой дом остался вне зоны видимости.

— Дай посмотрю, — он потянулся к моей ране.

Я схватила его за руку, переводя дыхание, — Все нормально, просто царапина. Лучше смотри на дорогу.

Он промычал что-то невнятное и сильнее надавил на газ. Я позволила себе расслабиться, утонув плечами в кожаном кресле. Впереди было лишь ночное небо, Ренцо держал меня за руку и у нас было несколько часов свободы. Жаль, что мы не могли уехать за черту пригорода, но иногда я мечтала об этом.

Спустя многие месяцы с того дня я задавалась вопросом: в какой момент я начала доверять ему? Доверять настолько, чтобы мечтать сбежать вместе. Доверять до безрассудства и собственной глупости.

Я обещала себе быть хорошей девочкой. Мне не нужны были отношения, тем более с парнем-бедой, а иначе его не назовешь. Он не дарил цветов, не бросал слащавых слов на ветер, всегда казался абсолютно серьезным. Тогда я поняла, насколько Ренцо Корсини отличается от других парней — никогда не спрашивал разрешения, не робел перед моим отцом, не требовал ничего взамен. Все его внимание было направлено на меня. Как же много человек может сделать для другого, если действительно захочет! Какие-то мелочи вдруг сформировали абсолютно новый для меня мир — с ним.

Машина остановилась на обочине посреди какой-то глуши. Волна света ослепляла, послышался щелчок замка, в руках у Ренцо материализовалась аптечка. Меня клонило в сон, но я изо всех сил старалась сдержать зевок.

— Черт, как я умудрилась?

Ренцо промыл кровоточащую рану на ладони и перевязал. Он осмотрел руку с разных сторон и удовлетворенно кивнул, — Задела ветку, когда спрыгивала. Нужно завязывать с этими прыжками.

— В следующий раз ты полезешь ко мне.

— Будет следующий раз?

Я только что пригласила парня к себе в спальню!

Мы друзья? Соседи? Знакомые? Если бы я знала. Даже будь я на десять лет старше, сомневаюсь, что нашла бы кого-то похожего на Ренцо. Было в нем что-то особенное… родное. Он рождал во мне новые, незнакомые чувства, от которых было чертовски трудно отказаться.

Его пальцы ущипнули меня за щеку, — Не хмурься. Я пошутил, — он быстро выдохнул, — У твоего отца случится сердечный приступ, если он увидит меня в твоей комнате, еще и посреди ночи.

Это уж точно.

— У вас достаточно странные отношения. Он… — я задумалась, — опасается тебя.

— Сейчас я мало что могу, — щелкнула зажигалка, — Но скоро все вернется на свои места. Поверь мне, никто не хочет иметь в списке врагов Корсини.

Он игрался зажигалкой, дергая крышку взад-вперед. Алое пламя взметнулось в ночную тень и тут же исчезало. Ренцо был заядлым курильщиком, оправдываясь тем, что «лучше сигарета, чем что-то еще». При мне он никогда не злоупотреблял алкоголем и не баловался ничем запрещенным, но сжигал сигареты при первой же возможности.

Как-то я упомянула, что терпеть не могу табачный дым. С тех пор он ни разу не закурил в моем присутствии. Это тоже привлекло мое внимание, ведь я не просила его бросить. В конце концов, его жизнь и здоровье — его выбор. Ему стоило больших усилий не курить рядом со мной, настолько он прислушивался к каждому моему слову. При деспотичном отце, без близких друзей, это было настоящей мечтой для меня.

Я выхватила зажигалку из дергающейся ладони и попыталась отвлечь его разговором: — Как думаешь, когда это произойдет?

— Сложно сказать, — все черты лица натянулись от напряжения, — Я плохо помню последние месяцы до отъезда. Во мне было столько наркоты, что от разума почти ничего не осталось.

— Боже, Ренцо! Я не знала, что ты… — воздух перехватило от ужаса. Один из немногих плюсов (и минусов) нашего городка было отсутствие разнообразия. Здесь шанс найти наркотики был минимальным. Все мои знания о наркотиках сводились к курсу биологии и фильмам. Но меня ужаснула мысль, что когда-то Ренцо был зависим от этих препаратов и был на грани смерти.

Он усмехнулся, блеснув белоснежными зубами, — Это не худшее в моем прошлом, ягодка. Тебе не нужно волноваться, я в завязке. После больнички меня отправили сюда, — в этой глуши было тихо как необитаемом острове, — чтобы не было соблазна взяться за старое.

— Но, если тебе легче, почему брат не позволит тебе вернуться? — он приподнял бровь, и я тут же начала объясняться, — Я рада, что ты сейчас здесь, просто…

Машину заполнил хохот. Он стукнул себя по колену, веселясь во весь голос, — Видела бы ты сейчас свое лицо! — мне очень захотелось ударить его, честное слово, — Прости, не удержался, — я отвернулась к окну, — Тебя так легко смутить…

Он замолчал.

По спине побежали мурашки, я почувствовала его ледяной взгляд на себе. В машине стало слишком тесно для двоих. Ткань шелестела под медленным движением руки. Волосы медленно отодвинули в сторону, перебирая их как струны на строптивой гитаре, не помню, когда потеряла резинку. Я была благодарна этому крошечному защитному барьеру между нами, обычно непослушные волны доставляют лишь неудобства.

Если он прикоснется ко мне, я взорвусь. Тело напряглось от одной мысли об этом. Ноги и руки онемели, дыхание сбилось, сердце бешено колотилось. Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться.

Это всего лишь он… и я. В крошечном салоне авто. Наедине. Глубокой ночью.

— Ви…

Куда подевался его уверенный тон? Откуда взялся этот низменный шепот с нотками хрипотцы?

Его нос уткнулся в мой затылок. Я прикусила нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть от неожиданности. Это было невероятно — чувствовать его прикосновения, пусть даже лишь к волосам. Он так часто играл с ними, даже когда забывался, руки просто тянулись ко мне. Странно признавать, что это подогрело мой интерес, разжигало мою уверенность в себе. Я могу сбивать его с толку одним взмахом волос, он тянется ко мне в моменты слабости и желания, какая-то его часть полностью подвластна мне. Это называется «напряжением» между двумя людьми? Черт, нет, это чистая эйфория.

— Ви…

Он никогда не называет меня полным именем. На следующее утро после нашей встречи он посмеялся над ним, заявив, что худшего варианта найти трудно. С течением времени ко мне прицепились различные позывные: «детка», «ягодка», «малышка». М-да, банальщина, я знаю. Он думал, что разница в три месяца делает его значительно старше. Но знаете что? В тот момент, услышав от него «Ви» вместо привычного имени, я не подумала возразить.

Вивиан Рид никогда бы не сбежала под покровом ночи из дома. Она была любимицей отца, отличницей и главной волонтеркой города, всегда жила по одному расписанию и распланировала жизнь на пять лет вперед.

Но Ви? Ви мечтала только о том, чтобы забыться в объятиях Ренцо. Она лгала и скрывалась, мечтая урвать драгоценные мгновения. Она позволила себе единственный запретный плод, до которого были считанные сантиметры — только руку протяни. Осталось лишь одно желание.

Стекло запотело, окончательно ограждая их от остального мира. Мягкая поверхность спинки прогнулась под тяжестью моей спины, когда я повернулась к Ренцо лицом. Он был неподвижен, следя за каждым моим движением голубыми глазами. Наши пальцы переплелись. Я уставилась на переплетение замысловатых линий на его руке. Вся его грудь и руки были покрыты чернилами, усиливая и без того опасный вид.

Он опасен для меня. С ним я забываю обо всем.

Другой рукой он погладил мою щеку. Движение было мимолетным и предельно нежным, — Я совершал ужасные вещи. Непростительные, — он сглотнул, — Потом я предал своих братьев, самых близких людей в этой жизни. И я предаю их сейчас, сидя здесь. Прикасаясь к тебе… Черт, детка, я… Детка, не плачь… — его палец стер предательскую слезу.

— Мне жаль, что ты оказался здесь против своей воли, из-за прошлых ошибок. Но я не жалею, что встретила тебя. Ни на секунду не сомневайся в этом.

Какое-то время он молчал, чтобы затем кивнуть, — Я тоже не жалею. Прошлое дерьмо стоило того, чтобы мы встретились, — из него вновь вырвался смешок, — Вполне возможно, что обо мне забудут и мы застрянем здесь до конца жизни.

Нас обоих устраивал такой расклад. Отчасти.

Мы больше не обсуждали эту мысль, опасаясь и радуясь этой вероятности в одинаковой степени. С одной стороны, мы могли остаться вместе под гнетом общества, с другой — нас могли разделять километры «свободы». В те дни нам оставалось лишь наслаждаться друг другом, краткими мгновениями украденного счастья.

Я почувствовала себя героиней тех историй о бесконечной любви. Она отодвигала границы невозможного и одновременно делала уязвимым главного героя. В это состояние впадаешь медленно, шаг за шагом, а потом не замечаешь, как растворяешься в нем.

Тогда я не подозревала, как близко подпустила его к своему сердцу. Я вложила в его ладонь заряженный пистолет и сняла предохранитель. Любовь любит боль. Черт его знает почему.»

Глава 5. Алехандро

Доверие — непозволительная роскошь. Особенно, если планируешь чье-то убийство.

К сожалению, мне требовалось не просто устранить человека, но стереть все упоминания о нем, будто его вовсе никогда не существовало. Для такой задачи требовались сообщники. Разумеется, выбор пал на единственных людей, к чьим суждениям я все еще прислушивался, кто не предаст меня, едва запахнет жареным.

— Мы не можем просто так заявиться на Сицилию и сказать: «Папа, привет!».

Адриано взъерошил темные волосы обеими руками, отгоняя сон. Близился рассвет, а никто из нас еще не смыкал глаз. Нет времени на сон или отдых, если хотим пережить эту войну. Младший брат встретил новость о новоиспеченном кузене также тревожно, как и я. И мы оба понимали, если не спишем этого родственника со счетов, скоро в семейном склепе будет меньше свободного места.

Отношения с отцом у нас были, мягко говоря, напряженные. Он всегда оставался в наших глазах лишь Доном, главой Семьи. Не стоит ждать у него снисхождения, особенно сыновьям. Его слово — закон. Но однажды он уже нарушил его, убив собственного брата-близнеца. Почему мы не можем поступить также?

У Корсини было три наследника: я и мои братья. Еще один был явным балластом, от него необходимо вовремя избавиться, пока он не утянул всех нас на дно. В средневековье убивали бастардов, вознамерившихся занять престол. Они порождали хаос, поднимали мятежи. Я вздрогнул от одной мысли, что на Сицилии может вновь развернуться война за власть. Все, чего добился отец, будет потеряно. Нет, я закончу эту войну до того, как она обрушится на наш дом.

Сэмюель отложил телефон и устало потер глаза, — Нам нельзя уезжать из Штатов. Солдаты в смятении после череды нападений, это может вызвать раскол. И я уже молчу про утечку финансов. Кто будет следить за делами в наше отсутствие?

Постучав пальцем по сигарете, я сбросил пепел в пустую чашку. Пять минут назад в ней была шестая или седьмая порция кофе. Руки потряхивало от недосыпа, стресса и двух пачек сигарет. Адская смесь, скажу я вам. Жалкое зрелище. Мне нужно было закончить дела здесь, поехать домой, лечь в постель и поспать хоть немного.

— Ты останешься в городе и все проконтролируешь.

Они неуверенно переглянулись. Сэмюель откашлялся, — Но я не Босс. Это не входит в мои полномочия.

— Я объявлю тебя своим заместителем на следующем собрании, — он уважительно кивнул, — нужно провести его как можно скорее, чтобы все успели подготовиться к нашему отъезду.

Сэмюель был рядом со мной, когда я приехал в Америку. Он помогал мне захватывать территории, отстаивать право имени Корсини. И он спасал мне жизнь столько раз, что и не упомнить. Так что, если я и способен кому-то доверять, то ему. Поправка: я доверяю ему больше, чем многим.

Рано или поздно он все равно бы занял эту должность. Война с Дьявольскими Ублюдками показала, что я не способен уследить за всем в одиночку. Сэмюель давно перерос пост главы охраны, но не хотел покидать место приближенного.

— Но кто будет прикрывать тебе спину в Италии? — Адриано размял руки. Он все еще чувствовал слабость в правой руке после неудачного пулевого ранения. Хлоя говорит, что он отлично восстанавливается, но сила не успела вернуться в полной мере и я боялся пускать его в бой, когда он не может использовать свое основное оружие, — От меня пока мало толку.

— Придется обходится тем, что есть. Больше я никому не доверяю.

Как мы уже поняли, у нашего кузена десятки приспешников и все они следуют за ним как дрессированные звери. Его юнцы быстро и ловко проникали в ряды моих подчиненных, обворовывали меня месяцами. Мы подчистили ряды, но кто знает…

— Ренцо мог бы помочь.

Адриано встретил мой взгляд холодной решимостью. Наш брат был больной темой, которую люди старались избегать в моем присутствии. Но Адриано время от времени возвращался к нему, изрядно выводя меня из себя. Мы уже не раз вспоминали о нем, пока пытались разобраться с Ублюдками.

Ренцо был моим младшим братом. Я любил его, защищал… и презирал. Из моей тени он превратился в мой самый страшный кошмар — наркотики, взятки, разврат и хаос. Одно дело балансировать на грани между тьмой и светом, совсем иное — потерять всякое представление о грани. Я нес за него ответственность, и когда дело приняло ужасный оборот, мне не оставалось ничего другого, только отправить его на другой конец страны, отбывать наказание в ссылке.

Прошел год, или около того, но я не решался на следующий шаг. Это было жестоко — держать его вдали от Семьи, всего что он знал в этой жизни. Если позволить наркоману вернуться к прошлой жизни, он возьмется за старое, и закончит на местном кладбище. Я не хотел для него такой судьбы. Лучше держать его на безопасном расстоянии и присматривать за ним.

— Адриано, мы это уже обсуждали… — у меня не хватало сил для такого разговора.

Он вскочил на ноги, и начал мерить комнату шагами, — Нет, последний раз мы всерьез обсуждали это полгода назад. Ты сказал, что еще слишком рано, и я с тобой согласился. Но сейчас другая ситуация. Он нужен нам!

— Что поменялось в его состоянии? Он все еще остается наркоманом…

— В завязке! Целый год прошел!

Челюсть заскрипела от сильного давления. Адриано остановился, бормоча проклятие. Он тихо извинился, давая мне время остыть.

— Не смей повышать голос или перебивать меня, — я говорил тихо, едва сдерживаясь, — Сядь.

Он проследил за пальцем и уселся в кресло напротив, — Я просто хотел сказать, что нам нужна помощь. Ренцо стреляет гораздо лучше меня, да и в Италии у него куча связей.

— Это хорошая идея, — поддержал Сэмюель. Я посмотрел ему в глаза, чувствуя нарастающий гнев, — Братья Корсини — сила, с которой стоит считаться, — он откашлялся, — если выступят единым фронтом.

Черт. Побери. Они сговорились против меня. Советник и младший брат хотят ввести в игру нового игрока без моего одобрения. Как мы до такого докатились?

— А если он сорвется, пока мы будем там? Вы знаете, какое наказание его ждет, и я уже не смогу помочь, — как бы горько ни было это признавать, в Италии мое влияние крайне ограничено. Здесь я Босс, там лишь наследник Дона.

Вытаскивать наркомана из безопасного спокойного городка и тащить на передовую очень опасно. Если он вернется к старым привычкам, вокруг его шеи затянут петлю, а нас расстреляют за предательство. Это станет полным провалом.

Ренцо был превосходным стрелком, возможно даже лучшем, чем я или Сэмюель. Он может стать весомым преимуществом, о котором противник даже не догадается, пока не станет слишком поздно. Все знают, что мы в ссоре и довольно давно. Если Риккардо действительно хорошо изучил меня, он не будет ждать такого поворота.

Сэмюель пожал плечами, — Он чист с тех пор, как уехал. Мы не узнаем, пока не попробуем. Он может стать нашим секретным оружием.

Я вскинул руки, капитулируя, — Хорошо. Я позвоню ему.

Грудь Адриано надулась от удовольствия, а улыбка сияла от уха до уха. Засранец использовал мою безысходность, чтобы вытащить брата. Будь это хоть на грамм разумным решением, я бы похвалил его.

Телефон оповестил о новом сообщении тихой вибрацией. Нет нужды смотреть на экран, я точно знал кто это был. Я оставил попытки вразумить ее, она упорно дожидалась меня дома, как будто боялась, что что-то произойдет.

Адриано предложил нам выпить, но я отослал его, приказав отправиться домой и выспаться. В кой-то веки он послушался меня без пререканий и возмущений. Как только он покинул кабинет, мы встретились глазами с Сэмюелем.

Возвращение в Италию было особым испытанием, возвращением к мрачному прошлому, которое мы поклялись закопать и забыть. И мне было жаль, что за моей спиной не будет друга, когда я ступлю на бренную землю своего отца.

— Ты справишься, — он кивнул, будто отвечая на мой немой вопрос.

— Я и не сомневаюсь в этом.

У меня просто нет иного выхода. Все изменилось, когда тот чертов идиот сорвал с себя маску сиротки, назвав себя Корсини. Черт бы его побрал! Отныне он был не просто неизвестным врагом на шахматном поле, он стал основной целью. Само его существование было угрозой всему.

— Тебе было необходимо это услышать, — он улыбнулся, переводя тему, — Как она?

— Лучше, чем я ожидал.

Какое-то время он был охранником Хлои, и у них наладились отношения. Практично, но временами раздражает. Надеюсь, интерес друга к моей девушке останется чисто платоническим, иначе спаси нас бог, я не пожалею для него пули.

— Ты уже говорил с ней о поездке в Италию? — он начал собирать бумаги, готовясь к уходу.

— Она знает, что вскоре нам придется уехать.

Мы старались не говорить об Италии. Иначе она вспоминала о главном пункте в моем плане — убийстве Риккардо. Эта идея ей ненавистна… но она не пыталась меня отговорить. В глубине души она знала, что у меня нет иного выхода; понимала, что иначе в гробу окажусь я. Она пыталась сдерживаться и не лезть в дела Семьи, следуя обещанию, но это давалось с большим трудом, когда на кону стояли наши жизни.

Сэмюель замер. Он навис над столом и перевел взгляд на меня, — Ты хочешь взять ее с собой.

Его руки напряглись, он оценивающе смотрел на меня. Эта идея удивила его. Если Хлоя поедет со мной, придется познакомить ее с отцом. Отношения перейдут на следующий уровень. Все станет официально и бесповоротно, как договор с Дьяволом.

Я кивнул, — Ты же понимаешь, врач нам не повредит. Хлоя лучше Дока. Да и мне будет спокойнее, если она будет рядом.

— И как ты будешь объяснять это Дону?

— Меня не волнует его мнение. Мы вместе, и это не изменится.

Сэмюель покачал головой в неверии, — Здесь, — он указал в окно на просыпающийся город, — да. Но твой отец глава Семьи, твоя жизнь в его руках.

Я скрепил пальцы в замок и сложил на груди. Надо же, он действительно думает, что я руководствуюсь чувствами. Значит, мой план работал. Если Сэмюель поверил в это, то и Ублюдки поверят.

— Твоя работа помогать мне, — он кивнул, — А не мешать.

Он вздрогнул как от удара. Фраза уложилась в его голове за пару секунд, после чего он забрал бумаги, слегка кивнул и вышел из кабинета, не сказав ни слова. Мрачный осадок повис в опустевшем кабинете.

Наши баталии с Ублюдками развязались месяцы назад и стали самым крупным сражением в моей жизни. Они ранили и убивали моих людей, крали у меня и под конец захватили любимую в заложники. Я не спускаю такое с рук и никогда не забываю прошлого. Но что делает меня самым опасным противником? Я умею просчитывать ходы, выжидать подходящее время для атаки… и учусь на своих ошибках.

Они подсовывали мне крыс и наперед знали о моих планах. Большего такого не будет, потому что полная картина будет лишь у меня в голове. Я продумал все варианты, заманил их на свое поле, вынуждая играть по своим правилам.

Отныне это моя игра.

Первый ход сделан.

Глава 6. Хлоя

Удивительно, как плохие времена сближают людей. Все вдруг приобретает смысл, встает на свои места, становится простым и понятным. Но потом мрак сменяется зловещим затишьем в преддверии нового рассвета, который может изменить абсолютно все.

Прошла неделя с захвата больницы. Семь дней перемирия, за которыми неизбежно последует новая волна войны. Алехандро готовился к ней сутками, продумывая до мельчайших деталей каждый шаг. Он не ел, не спал, но был полон решимости выйти из этой партии победителем. Мне оставалось только поддерживать его всеми возможными способами. Нельзя сдаваться сейчас, пока мы не доберемся до светлой полосы. Даже если темная полоса кажется бесконечной…

У нас были кардинально разные взгляды на сложившуюся ситуацию. Я отказывалась думать, что единственный выход включает в себя братоубийство. Но каждый раз возвращаясь к этим мыслям, я напоминаю себе, что это не мой мир, у него свои правила. В самом начале наших отношений мы с Алехандро заключили соглашение, одним из пунктов было мой отказы вмешиваться в его семью и бизнес. Удручает, что я никак не могу повлиять на это судьбоносное решение, словно стою на дальней галерке, пока он вершит судьбу на сцене. Видимо, он уже тогда подозревал, что рано или поздно интересы семьи и наших отношений пересекутся.

Я не могу стереть из памяти образ, как к его груди приставили пистолет. Ужасающая картина укоренилась в голове и всплывает каждый раз, стоит мне только закрыть глаза. Воспоминания проигрываются в замедленной съемке, отмечая все детали, которые только возможно запомнить: как они стояли в непосредственной близости друг от друга, пистолеты прижаты к грудной клетке противника, уверенная рука, готовая в любую секунду спустить крючок, оборвать жизнь. Я давно знала, что Алехандро не святой. На его счету больше грехов, чем мои уши могут выдержать, нет смысла спрашивать о них. Но по странной наивности я никогда не представляла его смерть. В тот день мне напомнили, что мы оба смертны. И даже собственная погибель не пугает меня так, как мысль потерять его.

Я не откажусь от него. Не позволю отнять, едва мы обрели друг друга.

Он не отвечал на мои сообщения. Я гладила экран смартфона, ожидая сообщения, как джина, вылетающего из лампы — вот сейчас, еще секунда, и оно появится. Он отшутится, скажет «все в порядке, скоро буду дома».

Время продолжает течь мучительно медленно. Дом перестает быть домом, пока я дрожу от страха больше не увидеть его. После оккупации больницы я больше не возвращалась в свою квартиру. Алехандро предложил остаться у него из соображений безопасности, я встретила эту идею с облегчением. Мне хотелось проводить с ним столько времени, сколько возможно. С ним ночь казалось не такой устрашающей. Я боялась закрывать глаза, меня преследовали кошмары.

У входной двери раздался звон ключей. Я облегченно выдохнула и пошла встречать Алехандро. Будь это кто-то чужой, мне бы позвонил один из охранников. Сейчас они крутились вокруг меня, как пчелы вокруг улья.

— Привет, — я поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.

Он обнял меня за талию и зарылся лицом в изгиб шеи, — Я соскучился.

Эта фраза звучала постоянно. Мы могли не видеться целый день, он уходил до восхода, возвращался далеко за полночь, но всегда повторял, что скучает и думает обо мне. Новый виток в отношениях, приходится учиться любить его на расстоянии.

Он не оставлял мои сообщения без внимания (не считая этого раза), звонил на пару секунд, проверить как я, и конечно, охрана постоянно отчитывается ему. Какие еще нужны доказательства его чувств? Он полностью открывался мне, был готов пожертвовать собой и никогда не отделял меня от своей семьи

Я обняла его, задержав в своих руках на пару мгновений. Он никогда ни с кем не обнимался, такое положение не соответствует его образу жестокого Босса. По правилам, установленным еще в раннем детстве, он не должен проявлять чувств на публике, терять самоконтроль или расставаться с оружием. Но он позволял эту близость мне, на мгновение при встрече и в спальне. Эта его часть принадлежала только мне, когда мы были наедине.

— Я повешу в шкаф, иди в душ, — он не стал возражать, когда я забрала из его рук пальто.

Ночью вся охрана оставалась за пределами квартиры, так что он не боялся показывать свою усталость. Его плечи были едва поникшими, словно главной трудностью был груз ответственности, повисший на них.

Опустив руку в карман, я достала связку ключей и два телефона — основной и запасной для чрезвычайных ситуаций. Сейчас у меня их тоже было два, новый лежал в сейфе, вместе с поддельными паспортами. Хотя, если верить Алехандро, они не были поддельными, если их печатали в госучреждении.

Я взвесила вибрирующий телефон в руке, желая запустить его в ближайшую стену. Это дьявольское создание никогда не замолкало. Убедившись, что Алехандро зашел в душ и закрыл дверь, я разблокировала экран и отключила оповещения. Нам нужна передышка, хотя бы ночью. Он может поворчать на меня за это завтра, когда выспится.

Повесив пальто в шкаф, я отправилась в спальню. Алехандро вышел практически сразу, выпуская клубы пара. Я завороженно смотрела на его голый торс, покусывая губы, пока он вытирал волосы. Пока не наткнулась на один из многочисленных шрамов — линию рубцовой ткани на животе. Все его шрамы давно зажили, оставив лишь след на коже, а возможно, и под ней. Алехандро отличный боец и может постоять за себя, но сколько ему пришлось перенести, чтобы достичь такого мастерства? Сколько еще он сможет бороться за собственную жизнь, пока не допустит ошибку?

— Как прошел твой день? — кровать прогнулась в полуметре от меня.

— А то ты не знаешь, — не без иронии прошептала я.

Он улыбнулся и отбросил мокрое полотенце на пол, — Я знаю, что ты делала, но не знаю, как ты себя при этом чувствовала.

Что было самым прекрасным в отношениях? Осознание, что он со мной во чтобы то ни стало. И не только физически, ему важно, что творится в моей голове, в душе. Даже изнывая от усталости, он находил время, чтобы спросить про мой день, хотя мы оба понимали, что я даже на четверть не поспеваю за его ритмом.

— Мм, — я задумалась, перебирая в голове события сегодняшнего… вчерашнего дня, — После завтрака мне мягко намекнули, что неплохо было бы выйти из дома. Сперва твои парни повезли меня в магазин, и я купила тебе пару будничных вещей.

Алехандро хмуро взглянул на пакеты одежды в углу, — Разве у меня мало одежды?

— У тебя все в строгом стиле, я решила разнообразить серость твоего шкафа.

Не помню, когда в последний раз позволяла себе просто прогуляться по торговому центру. Разнообразить вечную беготню было приятно, так что я решила скрасить этот момент и чем-то полезным.

— Спасибо, — он поцеловал меня в лоб, — Но вообще-то я надеялся, что ты купишь что-нибудь себе.

Спасибо, что на этот раз он не использовал слово «приказал», потому что оставленная на кухне карточка American Express и записка «Купи себе что-нибудь» явно намекала на это.

— Не волнуйся, если мне что-нибудь понадобится, я об этом позабочусь.

После секундной заминки он улыбнулся собственным мыслям, — Ты первая девушка, которая покупает мне одежду.

Я не удержалась желанию коснуться его торса, толкая его спиной на кровать. Шесть идеальных кубиков на прессе карамельной кожи, — Если правильно помню, я единственная девушка, которая у тебя была.

Меня шокировало его признание. Он клялся, что никогда прежде ни с кем не был в романтических отношениях. Как это возможно для человека его возраста? Я не отличалась обилием времени или вольностью в выборе партнеров, но даже у меня они были в студенческие годы и во время интернатуры.

— Ты единственная, во всех отношениях.

Его рука легла на мою шею, играя пальцами с завитками на затылке. Я заранее знала, что он сделает — обрушится на ожидающие прикосновения губы. Жаркое дыхание опалило меня изнутри, отгоняя все остальные мысли. Мы рвались снять накопившееся за долгое время напряжение, забываясь в друг друге. Мне хотелось раствориться в нем, в каждой его частичке, забыть обо всем вокруг. Нам не нужен был воздух, не требовалась передышка на сон или еду, существовал лишь этот миг.

— Я скучала, — прошептала я, пока он стаскивал с меня верх пижамы.

— По мне или моему телу? — голубые глаза искрились от смеха, — Это лучшая часть дня — возвращение к тебе.

— Так не уходи, — он застыл. Я положила руки на его плечи, прислонившись к пылающей коже, в момент слабости из меня вырвались все страхи, — Каждый раз, когда ты выходишь за порог, я боюсь, что ты уже не вернешься. Я не выдержу, если с тобой что-нибудь случится, — чувствуя его напряжение, я нервно сглотнула, — Неужели ты никогда не думал о другой жизни?..

Он опустил мои руки, оборвав прикосновение, — Нет, не думал, — из голоса исчезло всякое тепло, — Никогда.

— Представь, какой была бы наша жизнь вдали от Семьи, без нескончаемых битв, на свободе и в безопасности…

— В безопасности?! — он швырнул мою пижаму в сторону, — Хлоя, ты себя слышишь? Я Корсини, нигде в мире для меня не будет безопаснее, чем в Семье. Это мой город, только здесь я могу обеспечить твою полную сохранность.

— Да, пока не поймаешь шальную пулю, — я ткнула ему в грудь, куда не так давно целился его кузен, — Врач не в состоянии вылечить все раны.

— Я не боюсь смерти.

У меня просто нет слов. Весь запал потух, как только слова слетели с его губ.

Нет, он действительно только что сказал это. Как же огромна пропасть, разделявшая нас в этом вопросе. И как бы я не хотела, она только увеличивалась. В наших отношениях словно был третий человек — его работа. Я дала ему обещание не вмешиваться, но что поделать, если чувства берут надо мной верх?

— А ты не боишься потерять меня? — он молчал, — Адриано? Сэмюеля? На это тебе тоже наплевать?

— Этого не будет, если все пройдет согласно моим планам, — холодно отчеканил он.

— Нельзя просчитать все до мелочей, Алехандро, — я старалась держать себя в руках и говорить спокойно, — В твои планы не входила я, и уж точно не входил твой кузен. В конечном счете он обыграл тебя, держал у твоего сердца пистолет, оставалось лишь на курок нажать.

— Не забывай, что мой пистолет был в такой же близости от его сердца. Эта игра ва-банк, здесь не бывает полумер.

Я пожала плечами, — Тогда ты обречен на поражение, теорию вероятности никто не отменял. Я знаю, что у тебя есть слабости, есть что терять. Ты не такой неуязвимый, каким хочешь казаться.

— Ты не доверяешь мне? — его губы почти не шевелились, я едва смогла расслышать слова.

— Дело не в доверии. Но я поняла, что могу пережить потерю работы — это больно, но не смертельно. Но ты, Алехандро, не сможешь жить без Семьи. Она отравляет тебя изнутри, а ты позволяешь ей это. Мне остается лишь молиться, чтобы удача улыбнулась тебе во втором раунде этой замысловатой игры. Быть может, тогда ты сможешь выжить. Я всем сердцем желаю этого.

Вспыхнувшая в секунду страсть угасла так же стремительно. Даже ледяной душ не сдувал с нас спесь так быстро как жестокая реальность. Мое предчувствие не уступало, оно нарастало все сильнее и молчать я не собиралась. И вновь тишина. Гнетущая, одинокая, мрачная. Казалось, что бы мы ни делали, становилось только хуже.

В конце концов я не выдержала первой: — Прости, что давлю на тебя своими депрессивными мыслями, но я продолжаю думать об этом сутками напролет.

— Жаль, что это мучает тебя. Хотелось бы мне, чтобы ты понимала всю важность и ценность Семьи, так как ее вижу я.

— Пока я видела от нее лишь беды.

Напряжение медленно спадало, пусть и не так, как я думала сначала. Мы разговаривали, делились страхами и надеждами, крепче привязываясь друг к другу. Я уже не представляла себе жизнь без него, поэтому так сильно боялась.

Он переплел наши пальцы. Мы легли на подушки друг напротив друга, глядя в глаза, — Возможно, ты изменишь мнение, когда увидишь Сицилию.

Мои глаза расширились, — Ты хочешь, чтобы я поехала в Италию? На твою родину? К твоей семье?

Алехандро кивнул, расплываясь в улыбке, — Я очень хочу показать тебе дом, в котором вырос. И мне не помешает твоя поддержка.

Он не изменил своего решения. Алло, это же Алехандро Корсини, он никогда не меняет своего решения, особенно под гнетом чужого мнения. Но несмотря на все мои сомнения, он все еще хочет, чтобы я была рядом, ему нужна моя поддержка. Даже если мы расходимся во мнениях, я не брошу его. Я поняла это в тот момент, когда признала свои чувства к нему — обязательства, связывающие нас.

— Я буду там. Всегда, когда бы ни понадобилась тебе.

— Есть еще кое-что…

Глава 7. Ренцо

Ненавижу этот кабинет.

Четыре стены, пропитанные ложью и лицемерием. Десятки фотографий «подвигов», совершенных не ради людей, но хорошо просчитанного пиара.

Взгляните, вот мэр на научной ярмарке, помогает счастливчику из маленького городка выбиться в люди. А здесь — строительство новой гостиницы для привлечения путешественников. На каждой из этих фотографий люди улыбаются. Пусть вас не обманывает красочная обертка, я был в его доме. Джейсон Рид Младший диктатор, не принимающий компромиссов. Он мог быть идеальным мэром в глазах своих жителей, но уж точно не был показательным отцом. И не на одной детской фотографии Ви не улыбалась.

Мои руки сжались в кулаки. Она не позволяла мне вмешиваться в их отношения, и я старался уважать ее выбор. Но бог свидетель, каждый раз он испытывает судьбу, отдавая ей приказы. Бессчетное количество раз я представлял, как закатываю его в бетон, чтобы он навсегда остался частью своего любимого города.

Скоро все закончится. Я позабочусь об этом.

— Точно не хочешь кофе? — эта девчонка всегда ищет неприятностей на свою голову.

— Нет, как и пять, и десять минут назад.

Рука Шерон скользнула по моему плечу. Мышцы напряглись, инстинкты кричали вздернуть ее хрупкое тело, но я повторял себе, что это лишь глупая сестра Ви. Она всегда так делала — пыталась ворваться в мое личное пространство, чем изрядно бесила.

— У мэра много забот, — протянула она, постукивая пальцами по моей куртке, — Если у тебя что-то срочное… я могу просто передать ему.

Она присела на подлокотник моего кресла. Я оглядел ее с головы до ног, поражаясь как две сестры-погодки могут быть настолько разными. Шерон всегда старалась быть доступной на вид. В ней не было никакой интриги, она была пуста как пробка. За последние пять лет она научилась лишь заигрывать с мужчинами, позволяя себе все, чего только пожелает ее черствая душа. Она не вызывала во мне никакого интереса. Я вдоволь насмотрелся на безмозглых проституток, но они, по крайней мере, честно признавались, что им от меня нужны только деньги. У Шерон за симпатичным личиком скрывалась эгоистичная и завистливая душонка.

Она никогда не помышляла ни о чем кроме развлечений, диплом о среднем образовании был сродни чуду, так что в институт так и не подала документов. Она видела угрозу своим желаниям повсюду — отец любит сестру больше, сестре достался ум, парень, любовь города и далее до бесконечности. Пока Ви отсутствовала, младшая Рид отстаивала свои позиции. Приукрашенная красота привлекала внимание всех мужчин в округе, правда, ненадолго, она слишком быстро уставала от свои игрушек и меняла их как перчатки. Отец устроил секретарем в собственном кабинете и прощал любую оплошность. Но я так и остался недоступен.

Я столкнул ее с подлокотника, наплевав на тактичность. Не справившись со своим весом на шпильках, она приземлилась на пятую точку с глухим стуком. Ухмылка коснулась моих губ, — Спасибо за предложение, но это конфиденциальный разговор.

Она поднялась, утратив былой задор: — Что такого ты хочешь сказать моему отцу, чего не могу знать я? — ох, ты и понятия не имеешь, что происходит у тебя под носом, — А Вивиан знает?

Меня передернуло. Это имя ей не подходит, — Знает. Она знает все, — и о твоих приставаниях, бесстыдница, в том числе.

Главным минусом Шерон было полное отсутствие страха. Она никогда ничего не боялась, а потому была неконтролируемая. В ее гамме было все, от жадности до скоротечной влюбленности, но в ней не нашлось места простому чувству самосохранения, полагаю, из-за нехватки мозгов. Умные девочки не заигрывают с львами.

Спокойствие. Я хочу вернуть Ви. Мне не нужны проблемы с ее младшей сестрой или новая волна ревности. Если придется, я сдвину эту преграду с пути, не задумываясь.

Кресло скрипнуло, стоило мне перенести центр тяжести вперед. Я мог запросто сломать эту тонкую шею и спрятать тело там, где ни одна живая душа не найдет. Но не стоит подрывать без того шаткое положение из-за глупой дерзкой девочки, — Тебе стоит вернуться к работе.

— Но!.. — она подпрыгнула, услышав шаги в коридоре. Ее белоснежные зубы стиснулись до скрипа, — Мы еще не закончили, милый.

«Милый»?

Обменявшись парой слов с дочерью в дверях, мэр зашел в кабинет с глубокой морщинкой на лбу. Я сдержал ухмылку, радуясь его недовольству. В последний раз я был в этом кабинете, когда переехал. Джейсон Рид не скрывал своей неприязни, пыхтя себе под нос проклятья.

— Чем обязан такой чести?

Действительно. Ведь, если задуматься, только благодаря делам Семьи город еще держался на плаву, а счет мэра с каждым месяцем становился все жирнее.

— Пришел предупредить вас, господин мэр.

Его костюм натянулся от напряжения, пока он обдумывал мои слова, — Ты уезжаешь?

Я улыбнулся промелькнувшей в его голосе надежде. Он больше всех хочет, чтобы моя темная душа покинула границы его горячо любимого города. Но какое-то время ему придется терпеть меня и мое общество.

— Нет, я с радостью задержусь здесь.

— Зачем пришел? — Джейсон потерял ко мне интерес и начал возиться с бумагами, — Говори и уходи, у меня много работы.

Я достал из нагрудной кобуры пистолет, выданный мне на время ссылки, и положил их на рабочий стол мэра. Кабинет погрузился в тишину. Темная поверхность пистолета была обвита рябью от рукоятки до предохранителя. Мои родное оружие осталось у Алехандро, как часть наказания. Как же я скучал по своей прошлой жизни… В этом была главная проблема — она осталась в прошлом. Меня ждало будущее с Ви.

— Я перестаю быть исполнителем. Пусть координатор найдет другого мальчика на побегушках.

— Если я правильно помню, ты сам попросил об этой работе.

Когда-то это было единственным напоминанием о моем прошлом, Семье, о том, кем я был. И прекрасным отвлечением от мыслей о Ви. Пришла пора избавиться от этой грязной работенки.

— А сейчас я говорю, что вам нужно найти замену.

Джейсон убрал пистолеты в сейф, придерживая рукоятку через носовой платок, затем медленно опустился в свое кресло, — Сперва нужно поговорить с Алехандро.

Я бросил на мэра взгляд полный раздражения, — Тебе не нужно разрешение моего брата. Это приказ наследника Корсини, ты обязан подчиниться.

— Твое слово потеряло вес, когда Алехандро решил разорвать связь между вами. Я подчиняюсь ему.

Гнев начал закипать во мне. Как смеет чужак судить о Семье и ее внутренних связях? Он думает, что наказание изменило мою кровь, мой нрав? Я Корсини, всегда буду им. Моя кровь не спустит вызова.

— Меня отстранили от работы. Но никакая сила в мире не разорвет моей связи с Семьей, — я ударил по татуировке, скрытой за одеждой.

Джонатан наклонился вперед, встревоженно нахмурил брови, — Посмотри правде в глаза, Ренцо, ты никогда уже не вернешь былого положения. Ты в немилости братьев и отца, у тебя нет поддержки, нет власти.

— Пусть так, но я все еще наследник, а вы пешка в наших руках. Не обманывайтесь, один мой звонок поставит крест на вашей карьере. Для этого мне не нужен Алехандро.

Мэр стиснул зубы и замолчал. Его глаза метали в меня молнии зависти, я прекрасно знал этот взгляд. Он мечтал о том, что мне досталось по праву рождения. Ему ненавистно, что парень в два раза младше может запросто уничтожить результат его трудов.

Я встал, отодвинув кресло с пронзительным скрипом, — Я могу перерезать тебе горло от уха до уха, вынести обмякшее тело на центральную площадь посреди белого дня и мне ничего за это не будет. Мое слово всегда будет иметь вес, потому что я Корсини. Никогда не забывай об этом.

— Может я и пешка, как ты выразился, но Корсини в изгнании — все равно что фигура, снятая с поля. Думаешь, братьев волнует твоя шкура?

Я улыбнулся, — Будь иначе, меня бы здесь не было, не так ли?

— Помяни мое слово, щенок, ты еще поплатишься за свои грехи, — прошипел офисный червь.

— Значит, встретимся в аду, — отвесил мэру шутливый поклон.

Я почувствовал необыкновенную свободу, выскальзывая из здания мэрии. Ни под каким соусом у меня не вяжется с этой семейкой. Глава семейства меня терпеть не может, одна дочь преследует, словно сталкер, другая бежит, как от огня.

Хорошо, что Джейсон не стал спрашивать меня про Ви, иначе бы я не удержался и сказал правду. Ему не нужно знать, что все это ради его дочери, потому что она хотела получить меня всего. Разве я могу винить ее? Год назад я хотел, чтобы она предпочла меня своим мечтам, осталась со мной.

Никто не знает сколько еще мне придется прозябать в этой тюрьме, но я собираюсь прожить это время по полной, на сколько возможно. Хватит ждать подходящего момента, он никогда не настанет. Алехандро может злиться на меня сколько влезет, но сейчас он на другом конце материка. Мы с Ви можем прожить в этом городе до конца дней, так ни разу и не встретившись с Семьей. Какая-то часть меня даже мечтала об этом. Возможно, это дар — прожить жизнь, которой лишены мои братья.

Ее окно было закрыто и затянуто темными шторами. Я точно знал, что она там. Город маленький, а она всеми силами пыталась избегать меня и заперлась там, куда по ее мнению, мне не стоило бы соваться. Но она забыла, что мне плевать на правила.

Она сменила номер спустя неделю после своего отъезда, так что я до сих пор не знал его. Перелезть через забор не составило труда. Хорошо, что мэру не солидно держать во дворе злых собак, иначе бы мне не поздоровилось. Ветки старого дерева все еще были самым простым способом добраться до ее окна, но я побоялся быть спущенным по стене. Недолго думая, схватил горсть холодного щебня, выложенного у забора, и бросил камешек в правое окно второго этажа. Он отлетел с глухим стуком и приземлился на идеально подстриженный зеленый газон.

Сперва я увидел ее потертую домашнюю футболку, когда она отодвинула шторы. Приподняв окно, она высунула голову на улицу и ветер тут же потянул непослушные локоны на лицо. Ей пришлось придержать их рукой, чтобы разглядеть меня. Я улыбнулся, одной из тех улыбок, которые сражали все женское население восточного побережья наповал. Но дело в том, что это был самый северный штат западного побережья и девушка передо мной была не из робкого десятка. Она нахмурилась, раздраженная моим появлением, и полезла обратно в теплое убежище. Да, мне предстояло растапливать ее сердце вновь. Что ж, я был готов к этому вызову.

— Я принес эклеры.

Ее рука на окне замерла. Бинго! Ваш выигрыш, сэр.

Эта девушка никогда не могла устоять от теста и заварного крема. Я не возражал, от этого ее любовь была еще слаще.

Ее взгляд метался между мной и комнатой. Она сопротивлялась, пока я не раскрыл коробку из кондитерской и услышал проклятье. Знаю, я пустил в ход подкуп. Это нечестно, но кто сказал, что честность — это благодетель?

Прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз входил в двери этого дома. И лишь перемены во мне были признаком этого временного скачка, потому что содержимое этой коробки не менялось. Портреты старших поколений семьи Рид выстроились длинной цепочкой, подтверждая длинные корни, тянущиеся чуть ли ни к основанию этого штата. Последняя запечатлела былые счастливые дни до того, как несчастный случай забрал жизнь Адель Рид и сделал девочек никак иначе сиротами. Счастливая, хотя бы в воспоминаниях, семья стояла на лужайке перед этим самым домом. Джейсон стоял позади, безучастно смотря в камеру, пока жена с трудом пыталась удержать дочек на одном месте, придерживая их плечи обеими руками. Да, эта женщина буквально склеивала эту семью, удерживая все в балансе.

Конец ознакомительного фрагмента.