Обреченные

Jane Ann (2022)

Он убивает и истязает своих врагов без зазрения совести. Наследник мафиозной семьи, воплощение греха. Найдется ли ему достойный противник?Она поклялась спасать каждого, кто в этом нуждается. Насколько опасна может быть благодетель?Разные миры. Пылающие сердца. Их город захлестнула война, они в смертельной опасности.Ее манит его тьма. Он тянется к ее свету. Им запрещено быть вместе, но любовь не подчиняется законам.

Глава 9. Хлоя

— На втором этаже спальни хозяев и две гостевых, можете выбрать одну из них.

Трудно поспевать за энергичной Катариной. Платье голубого цвета с рюшами на белоснежном фартуке придавало ей сказочный вид. Она была буквально сердцем этого дома, все крутилось вокруг нее.

— Спасибо, — я с трудом пыталась скрыть смущение, — Простите, что доставила неудобства. Уверена, у вас и без меня полно работы…

Цокот ее невысоких каблучков звонко разносился по дому, пока мы поднимались по массивной деревянной лестнице. В такт шагам подпрыгивал хвостик каштановых волос, затянутых белой резинкой.

Катарина легко махнула рукой, — С этими ребятами не соскучишься, нужно всегда быть готовой к сюрпризам.

Она с такой теплотой и любовью вела себя с ними, — Должно быть, вы давно знакомы.

— О да, — она покачала головой, — Я работаю у них с тех пор, как они перебрались сюда из Италии. Сперва Алехандро, затем его братья.

— Братья? — спросила я.

Есть еще кто-то, кроме Адриано? Интересно, сколько их всего.

Катарина наклонилась ко мне и тихо прошептала: — Есть еще Ренцо, сейчас он живет в другом городе. Лучше не упоминать о нем, Алехандро не любит обсуждать эту тему.

Я поймала себя на мысли, что лучше не злить Алехандро, или вообще не попадаться ему на глаза. Не знаю, какая муха меня укусила. Зачем я согласилась остаться?! Рядом с ним я теряла способность здраво мыслить. Нужно было просто передать сообщение, а потом уйти. Но нет, вместо этого я подписалась на дружбу с Ледяным взглядом!

Мягкие руки легли на мои плечи. Катарина смотрела с бесконечной добротой и завидным спокойствием, — Я провела с этими мальчиками больше времени, чем их родные родители, и с уверенностью могу сказать, что у них на редкость тяжелый характер, — я усмехнулась, — Они живут по другим правилам, с этим придется считаться. Держитесь их, и может, через пару лет вы поблагодарите Бога за этот поворот судьбы.

После встречи с Корсини, мы дважды за сутки угрожали пистолетом. А теперь я живу под одной крыше с ними, спасаясь от их врагов.

— Спасибо за совет, — я открыла дверь одной из комнат, — Но я в этом сильно сомневаюсь.

Меня затягивало водоворотом событий все глубже и глубже, словно зыбучие пески окружали со всех сторон. Я прислонилась спиной к закрытой двери. Сегодня он подобрался слишком близко, его дыхание до сих чувствовалось на коже. Мне бы так хотелось, чтобы это напряжение возникло с другим человеком, не с мафиози, но одного желания недостаточно.

Нащупав рукой выключатель, я зажмурилась от яркого нахлынувшего света. Комната была небольшой, но все же больше спальни в моей квартире. Теплые тона мебели и стен слегка успокоили нервы. Главное, конечно, кровать. Боже, я даже не осознавала, насколько устала, пока не увидела ее перед глазами. Из меня вырвался стон облегчения. Скинув по пути куртку и сумку прямо на пол, я сделала два быстрых шага и повалилась на кровать.

Утопая в блаженстве, я вспомнила свою кровать в доме у родителей. Да, именно там я в последний раз спала на такой мягкой кровати. Что сказали бы мои родители, узнав, где я?..

Грубый толчок прервал сладкий плен сна. Уши заложило, тело затекло от неудобной позы, спала я долго. Нет, это был не толчок — крик. Женский пронзительный голос. Что?.. Ах, это дом Алехандро Корсини… Мысли медленно прояснялись, а ноги уже плелись к двери. Могла поспорить, что выглядела я просто ужасно. Все уходило на второй план, это дело привычки — бежать на крик о помощи.

Дверь в конце коридора была открыта нараспашку, крик и гул доносились оттуда. Мужчины в костюмах, возможно, охрана, стояли у прохода и пытались кому-то дозвониться. Добравшись до места происшествия, я увидела Катарину, которая суетилась у кровати, буквально рыча на юношу: — Как можно быть таким безответственным, Адриано! Хоть капля рассудка должна быть в этой голове, bebe²!

Я откашлялась, привлекая внимание, — Что происходит?

Охрана долго раздумывала, отвечать на мой вопрос или нет. Они переглянулись, никто не хотел брать ответственность на себя.

— Хлоя, простите, мы вас побеспокоили, — Катарина махнула охране, чтобы те вышли, — Боюсь, наш недотепа снова нуждается в вас. Я зашла оставить ужин, и увидела его в таком состоянии, а он молчит как партизан.

— Я в порядке, Катарина, — недовольно промычал Адриано, отводя взгляд к окну, — И я уже давно не bebe.

Адриано уже был выше меня ростом, но его открытое недовольство выдавало подростковый возраст. Он лежал на кровати поверх одеяла и подушек, пустой взгляд отрешенно смотрел вдаль. Не уверена, что ему может помочь обычная дружеская беседа. Возможно, это проявления посттравматического расстройства, и ему нужна помощь психиатра.

Катарина нежно погладила его щеку, — Для меня ты всегда останешься bebe, — сославшись на свои дела, она прогнала охрану и поспешила на кухню, оставив нас двоих.

— Это твоя вина, — странным голосом произнес Адриано.

Я нахмурилась, не разобрав, вопрос ли это или утверждение, — Что?

Пронзительный взгляд был семейной чертой, как я поняла. Адриано наклонился в мою сторону, прорычав: — Это. Твоя. Вина? — его перевязанная правая рука обессилено покоилась на кровати, но, когда он показал мне левую, я ахнула от ужаса.

— Когда ты порезался? — я прижала оставленные Катариной полотенца и белая ткань тут же окрасилась алым. Сонливость как рукой сняло, я зажала множество порезов на ладони, боясь услышать ответ.

Адриано отдернулся, — Не делай вид, что тебе не все равно, — его лицо исказилось от отвращения, — Оставь меня в покое.

Спокойно, он подросток. Его работа — бесить меня.

Сделав глубокий вдох, я ответила: — Я не для того переливала тебе свою кровь, чтобы ты так бездумно ее потратил.

На этот раз он промолчал, когда я осматривала руку. Порезы были рваными и глубокими, будто он намеренно пытался причинить себе боль. Я нахмурилась. У него и без того много шрамов, теперь еще и это.

— Подлатай меня, а потом можешь дальше строить глазки моему брату.

— В чем твоя проблема? — выдавила я.

Он усмехнулся и закатил глаза, — Алехандро Корсини хочет залезть к тебе в трусики, так что проблемы тут только у тебя…

Я вскочила на ноги и бросила грязное полотенце ему в лицо, — Все мои проблемы начались с того, что я спасла тебя. Мне угрожают расправой, я могу лишиться работы своей мечты, и даже домой поехать не могу, потому что твой брат помешан на контроле. Но я уж точно не заслужила твоих оскорблений в оплату за спасенную жизнь, — на глазах появились непрошенные слезы. Я развернулась на пятках, бросив напоследок: — Уверена, ваш доктор с радостью вылечит все твои раны…

— Моя рука, — прошептал Адриано. Я замерла в дверном проеме и смахнула слезы, — Я ее почти не чувствую.

Под всей его бравадой и злостью скрывался подросток. Он все еще был испуганным мальчишкой, которому довелось побывать на волоске от смерти. И теперь ему приходится мириться с тем, что осталось от его прошлой жизни.

— У тебя было серьезное ранение, — выдавила я, — Кость не пострадала, но скорее всего были повреждены нервы. Из-за большой кровопотери ты мог лишиться руки, я сделала все, чтобы этого не случилось.

— Меня много раз зашивали, но… такого никогда не случалось, — Адриано не скрывала своего ужаса, — Это можно исправить.

В медицинской школе нас учили, что мы должны говорить пациентам правду, какой бы горькой она не была. Но меня также учили милосердию и состраданию. Я прикусила губу, пока не почувствовала привкус свинца во рту. Очередное наказание за мое преступление — я должна была повернуться к мальчику и сказать в лицо: — Длительная физиотерапия и лекарства помогут, но есть шанс, что ты не сможешь восстановить контроль над рукой в полной мере. Мне жаль.

Нам жаль. Мы соболезнуем вашей потери. Набор шаблонных фраз, которые мы повторяли, когда больше ничего нельзя было сделать. Эту часть своей работы я ненавидела больше всего — беспомощность.

— Прости, — прошептал Адриано, склоняя голову, — Все твои усилия были напрасны.

— Почему ты так говоришь? — я прислонилась к дверной раме, не чувствуя ног, — Ты ведь жив.

Он усмехнулся, — Я бесполезен. Как сломанная игрушка.

— Но ты не игрушка, — я подошла к его кровати и осмотрела раны на левой руке, — И все еще обе руки на месте. Нужно лишь адаптироваться.

Если категоричность и несдержанность — особенность подросткового возраста, то я представляю каким растет мой брат. Сейчас он чуть младше Адриано, но мы не так часто общаемся. Под неустанным контролем отца он бунтовал при любом удобном случае, возможно сейчас он просто невыносим и постоянно с ним спорит.

— Аптечка под кроватью, там должны быть бинты.

Я полезла под одеяло и достала железный ящик с покореженным замком, — Сильно болит?

— Меня не волнует боль, я к ней привык, — его лицо не выражало никаких эмоций, пока я не выругалась. Он выхватил аптечку из моих рук, прошипев: — Это не то, что ты подумала.

— Я думаю, что тебе нужно избавиться от этой дряни. Твой брат в курсе? Не важно, — я вскинула руки, — это не мое дело.

Адриано вытащил пакет с неизвестным порошком и бросил в мусорное ведро легким движением руки, — У меня были проблемы со сном.

— В следующий раз прими глицин.

Он по-мальчишески улыбнулся и вернул мне аптечку. Больше запрещенных пакетов я в ней не нашла. Слава Богу.

Совесть подталкивала меня рассказать все Алехандро, но я напомнила себе, что это не мое дело. Фактически, я не была лечащим врачом Адриано, и не обязана сообщать обо всем его старшему брату. Если в это дело влезут еще и наркотики, мне точно никогда не отмыться от этой истории.

— Не говори Алехандро, — между делом прошептал Адриано, пока я трудилась над его порезами, — Он сошлет меня на Аляску, если узнает.

— Давно ты принимаешь?

— Я не принимаю. Не постоянно. Скорее раз в пару месяцев, когда дела совсем плохи.

Я придерживалась довольно категоричного мнения о наркотиках, но у каждого из нас свои слабости и грань, за которую лучше не заглядывать. Прошедшие сутки были очень бурными, при мысли об этом кажется, что нервная система вот-вот даст сбой. Если у них такое каждый день? Я бы сама уже схватилась за что-то запрещенное, лишь бы не сойти с ума.

— Я буду молчать, — он выдохнул от облегчения, — Но ты поклянешься больше не притрагиваться к наркотикам. Так ты только сожжешь свое здоровье, а оно не бесконечное.

Адриано кивнул, — Не переживай, у меня нет зависимости. Я не настолько глуп.

С ним бы поспорил любой наркоман. Я отложила аптечку в сторону, — Ты не узнаешь о зависимости, пока не станет слишком поздно.

Пока я занималась его рукой, мне удалось мимолетно заглянуть за ширму жизни Корсини. Он с детства занимался метанием ножей, но из-за травмы все тренировки могли сойти на нет.

— Мы можем тренироваться вместе, — выпалила я.

— Что ты знаешь о ножах?

— Ничего. Но хирургам нужно развивать обе руки, так что могу показать парочку упражнений. Сейчас тебе все равно нельзя перенапрягаться.

— Алехандро не одобрит, — утверждение, без тени сомнения в голосе, — Ты чужая.

Я хмыкнула, стараясь скрыть свою обиду и любопытство, — Меня не волнуют приказы твоего брата. Если ты не хочешь…

— Хочу! — его голубые глаза загорелись от азарта, он закивал, — Спасибо, что предложила, — затем вспомнив, опустил взгляд и тихо прошептал: — И прости, что нагрубил тебе.

Все не так безнадежно, как показалось в начале. Я продолжила лечить его раны с улыбкой на лице. Во мне начала теплиться надежда. Кто знает, может мне удастся добраться до ран, скрытых от глаз?

Примечания

2

Bebe (с итал.) — малыш, ребенок