Найди меня завтра

J.Hesla, 2020

После несчастного случая, произошедшего в школе, меня начали преследовать странные сны. В них я видела разрушенный маяк, заселённый призраками и человека, лица которого не помнила. Этот человек настойчиво повторял: «Найди меня». Моя сестра покинула дом в день, когда мне исполнилось десять. Я не знала причины её ухода и не могла добиться ответа от родителей, пока однажды не нашла письмо с ключом и записку, предназначавшуюся мне. В ней моя сестра просила меня отыскать таинственный чемодан…

Пролог

Пока тебе есть что сказать —

Я буду слушать…

Один человек меня однажды спросил: «Что стало бы с миром, если бы тебя в нём не существовало? Стал бы он от этого лучше или хуже или остался бы, таким как прежде?» В тот момент я замешкалась, не зная, что ответить. Но даже если бы я услышала этот вопрос сейчас, всё равно не нашла бы ответа.

Есть ли от меня прок для этого мира? Есть ли от каждого человека в этом мире толк или его особенная миссия? А может мы просто пришли в этот мир, чтобы бесцельно блуждать и создавать собственные цели? Если так, то я не вижу в своей жизни и капли смысла.

Я знаю, каждый человек часто вспоминает о прошлом. Почти так же часто как остаётся наедине с собственными мыслями, ведь именно в такие моменты мы в большей степени уязвимы. Мы перебираем наше прошлое и разбираем по полочкам. Отбираем те воспоминания, что стоят нашего внимания и отсеиваем те, каким пора исчезнуть. А иногда мы и вовсе придумываем себе мнимые воспоминания сами того не осознавая, считая, будто бы взаправду прожили их. В такие моменты мы, действительно, считаем себя особенными и думаем лишь о себе.

Но плохие воспоминания не исчезают, как бы мы не старались. А с каждым новым прожитым днём, с каждым новым годом, они начинают только сильнее терзать нас.

Я помню, как была маленькой, и родители привели меня в первый класс. Тогда мне было важно подружиться с одноклассниками, завести друзей. Мне было важно, что они подумают обо мне. И потому на все оскорбления, насмешки и тычки со стороны сверстников я реагировала крайне остро. В то время как сейчас, в старших классах, я уже не обращаю внимания, когда меня называют неудачницей.

Мне не привыкать быть изгоем в обществе, быть изгоем в семье, где каждый не идеален и смотрит друг на друга с осуждением, но почему-то среди всех их взгляды всякий раз замирают именно на мне.

Да, мне это знакомо.

Потому я хотела бы поделиться с вами одной историей. Историей, что должна была изменить меня как подростка, и изменить как человека.

Глава 1. Таинственный чемодан

Хоть этот мир сплошная тьма,

И трудно сделать даже вдох —

Я вслед идти за твоим миром готов…

Она забрала его! Нет, вы можете в это поверить?! Она забрала его, когда уходила! Как она могла так со мной поступить?!

Моя сестра никогда не была глупой, видимо по этой причине она забрала единственную вещь, что была подарена ей мне на седьмой день рождения. Всякий раз, когда я смотрела на этот старый чемодан, обклеенный марками и различными картинками, заполненный непонятно чем, я раздумывала, что же там внутри него? Открыть его не получалось, так как Кристин отдала ключ не мне, а маме. Та же в свою очередь явно не собиралась облегчать мне задачу, ведь стоило ей лишь одним глазком увидеть этот чемодан, как она заявила, что находящееся внутри определённо от дьявола. С чего она это взяла? Не понимаю. Ведь он был подарен мне Кристин. Но она строго-настрого запретила его открывать, а я не оставляла попыток.

Всё, что я пробовала, когда мамы не бывало дома, не давало результата. Замок не поддавался. И сколько бы я ни искала ключ, так ничего и не нашла. Видимо, мама прятала его слишком хорошо. Другого объяснения я не вижу. В конечном итоге мне пришлось признать, что открыть, этот чёртов чемодан без ключа — глупая затея.

Тогда я начала расспрашивать Кристин, что же там внутри, а она всякий раз уходила от ответа, добавляя: поймёшь, когда вырастешь.

Я бы поняла, если бы она не забрала тот чемодан с собой! Да, поняла бы, если бы только она не ушла в тот день.

Кристин никогда не была добра ко мне, а в день ухода удивила родителей, попрощавшись лишь со мной. Это было странно. Сказала, что я, во что бы то ни стало должна измениться. Что я должна найти ответы. И с чего бы мне меняться? Хотя, если бы только моя сестра умела предсказывать будущее, увидев меня сейчас, она бы только печально улыбнулась и промолчала.

Думаю теперь я скорее похожу на сестру чем на своих сверстников и, глядя по утрам в зеркало, невольно задумываюсь над тем, почему я стала такой же? Такой же отчуждённой, одинокой и замкнутой? Была ли в этом моя вина?

Мама бы сказала, что во всём виновато влияние Кристин, но это не так. Ведь я не помню даже её лица.

Возможно, я была бы вовсе нелюдимой и совсем бы съехала с катушек, если бы не песни. Именно они спасают меня каждый день, с тех пор как ушла Кристин. Каждый раз при ссорах родителей, каждый раз при припадках мамы и каждый раз как в мою голову закрадываются мысли сделать что-нибудь с собой…

Я не самоубийца. Считаю, что такие мысли лишь говорят о том, что я дорожу жизнью и не готова расстаться с ней по собственной воле. Более того я уже решила, что не сделаю ничего с собой пока не исправлю прошлые ошибки.

Первое, что я хотела бы сделать — найти Кристин и вернуть этот чемодан, чтобы, наконец, узнать, что в нём! Даже спустя десять лет я не могу забыть об этом! Просто не получается выбросить его из головы. Любопытство грызёт меня до сих пор. Но за это время много чего могло произойти и я уже начинаю сомневаться смогу ли вообще отыскать сестру?

***

Когда мама начала уходить из дома, мне только исполнилось девять. Она делала это, когда папа работал. Замыкала входную дверь, оставляя меня одну, и спешно уходила. Папа не знал об этом. Её похождения каждый раз длились не более трёх часов, но по возвращению она становилась другой.

Всегда заходила тихо. Напевая мелодию известную только ей одной, мама снимала туфли и отбрасывала их в сторону, а потом, прислонившись к стене, запрокидывала голову так, чтобы длинные каштановые волосы спадали вниз, и долго не сводила пустого взгляда с потолка. Увидев её такой в первый раз, я решила, что маму переполняет радость. На губах играла улыбка, но всё оказалось иначе.

В те несколько минут после её прихода я боялась её и потому старалась не злить. Я осторожно составляла её туфли в шкаф, складывала вещи, если она что-то раскидывала, дабы папа не замечал ничего из этого, а потом пыталась как можно тише уйти в свою комнату.

Около полугода папа не догадывался о том, чем занимается мама и в этом была доля моей вины. А потом как-то раз, он вернулся с работы раньше. На его вопрос, куда ушла мама, я не знала, что ответить. Молчала, боясь, что папа разозлится, узнав, что я намеренно убирала разбросанные ею вещи. Но он не разозлился, по крайней мере, не на меня. И опустившись тогда на колени рядом со мной, произнёс:

— Вайлет, дочка никому не открывай дверь хорошо? Я скоро вернусь. — Погладив меня по голове, он умчался так быстро, что мне ничего не осталось кроме как, глядя в окно провожать его взглядом. В тот день папа так и не вернулся, как и мама. Я же сидела в шкафу. В самом дальнем его уголке за одеждой, потому что боялась. Боялась чужих людей, темноты и монстров, что прятались под моей кроватью. И боялась остаться одна. Я не смыкала глаз до середины ночи. Именно тогда я услышала, как в дверном замке проворачивается ключ. Мне стало легче, но облегчение оказалось недолгим.

Сидя в шкафу, я слышала мамин плач. Она так стонала, словно папа делал ей больно, но я знала этот стон. Ведь это до сих пор была всё та же песня, что она любила напевать, только теперь та стала громче и настойчивее.

— Что ты наделала?! — в ярости закричал на неё папа.

— Это ты виноват, не я, — проговорила тогда мама, а через секунду залилась смехом.

— Не говори так, Рина. Ты снова взялась за старое?! — Мама тихо вскрикнула, а потом яростно зашипела, — Что это? Отвечай!

— А сам не видишь? Я не взялась за старое, теперь всё по-другому, — пыталась переубедить его в чём-то мама. Потому что считала себя правой.

— Когда это началось? Когда я пустил твоё состояние на самотёк?

— О каком состоянии ты говоришь? Теперь я в порядке. Я стала самой собой, такой, какой была прежде.

Что было дальше, не помню. Пытаюсь вспомнить, но ничего. Такое чувство, что я упустила нечто важное в том разговоре и упускаю до сих пор.

Но одно я могу сказать точно, мама начала то, что теперь не перестаёт меня мучить. Она запирала меня и оставляла дома одну, тем самым ограничивая моё общение со сверстниками, наверное, поэтому я стала такой нелюдимой. Хотя, кто его знает…

***

В это утро моросит дождь. Уже середина осени и я, как и прежде бреду в школу под музыку тех групп, что мама грубо называет «какие-то американцы». Только под такие песни я могу, спокойно, погрузившись в себя, идти в ненавистную школу, не замечая пути. Но если говорить начистоту, школа уже давно вызывает вместо ненависти безразличие. И является пустым пятном, где меня никто не ждёт.

Что я нахожусь там, что дома разницы не вижу. Хотя нет, одно отличие всё же есть, здесь меня заставляют учиться, а дома я могу спокойно закрыться в комнате, оставшись наедине со своими мыслями.

Оставив плащ в гардеробе, я с неохотой дохожу до двери класса. До моего слуха доносятся голоса. Мои одноклассники.

Застыв перед самой дверью, сжимаю ручку и, вздохнув, открываю дверь. Молча, прохожу по классу, садясь за предпоследнюю парту первого ряда. Я слышу их смешки и перешёптывания. Такое их поведение, будто они до сих пор в подготовительной группе, смешит меня. Неужели в таком возрасте им до сих пор нравится вести себя подобным образом? Неужели не кажется собственное поведение глупым? Хотя, скорее всего они думают так же обо мне.

Они смеются надо мной, не втягивая в это меня. Как так? Да просто. Две недели назад, когда после уроков я уже собиралась домой, ко мне подошёл мой одноклассник, Алекс. Его поведение сразу показалось мне странным, но я не стала заострять на этом внимание. Он признался мне. Я сразу заподозрила неладное и постаралась подыграть, дабы узнать правду потому и ответила ему:

— Чего ты от меня хочешь? Не похоже чтобы я тебе нравилась. — Видимо дело было в моём серьёзном тоне, но Алекс не смог сдержать смех и раскололся.

Я оказалась права. Они посмеялись надо мной. Решили узнать, как я отреагирую. И, несмотря на то, что я ожидала такого, мне стало обидно и больно.

Одноклассники стояли за дверью и всё слышали. Смеялись. Смеялся и этот урод! И вот с того дня их смешки не замолкают ни на секунду. Неудивительно, что я не питаю к ним тёплых чувств. И когда они, наконец, успокоятся? Или вечно надо мной потешаться будут?

Прозвенел звонок. Наш учитель географии, бывший профессор университета, открывает дверь и заходит в класс. Смешки за спиной стихают. Спасибо и на том, что они замолкают во время урока.

Одноклассники, в том числе и я, поднимаемся со своих мест.

— Садитесь, — разрешает Виктор Кэмпбел. Прихрамывая, добираясь до стола, он кладёт на него стопку тетрадей.

Я знаю, что сейчас будет. Учитель вновь будет рассказывать нам, как плохо мы написали прошлый тест и как с ним справились только две наших умницы-отличницы.

— Алекс, раздай тесты, — просит учитель, передав моему однокласснику стопку листов. Поднявшись, Алекс неспешно идёт между рядами, временами переговариваясь со своими приятелями, к партам которых подходит. — Я вновь и вновь буду повторять, что вы самый худший класс за всё время, что я здесь работаю, — начинает мистер Кэмпбел.

Алекс бросает тест мне на парту, проходя мимо и, конечно же, спешит к Софии, что сидит на соседнем ряду.

— Взгляните на свои результаты. Вам не стыдно? Такие молодые и совсем не учитесь! То, что мой урок География ещё не значит, что он не пригодится вам в жизни. Вот увидите, ещё припомните мои слова! — воздев указательный палец к потолку, продолжает причитать он.

Я гляжу на свой тест. Да, всё действительно так, как говорит учитель. Из пятидесяти заданий я выполнила только двадцать одно. Папа меня убьет, если увидит, ведь на моём листе почти всё перечёркнуто красной пастой!

— А теперь вы возьмёте свои тесты, и на все неправильные ответы найдёте верные в учебнике. Приступайте.

— Простите мистер Кэмпбел, а что делать нам? У нас нет ошибок, — слышу я голос Софии. У неё был один из тех писклявых голосов, которые я так ненавижу. Он каждый раз звучит наигранно.

— Тогда просто повторите все вопросы, — махнув рукой, говорит учитель и, поправив оправу очков, устремляет взгляд в журнал посещений.

Я вновь смотрю на свой тест. Видя сколько в нём ошибок, мне даже не хочется начинать что-либо делать, потому что если начну, этот Ад не закончится никогда, а я очень хочу отсюда уйти.

Сделав вид, будто ищу ответы в учебнике, я раздумываю о своём. А тест решаю проанализировать дома. Там мне спокойней и никто не будет мешать, если я закрою дверь.

Я вырисовываю на полях учебника различные каракули от ничегонеделания, и потому даже не замечаю, когда звенит звонок. Собрав свои вещи со стола, и сложив их в рюкзак, спешу покинуть класс. На остальные уроки идти не хочется потому я, зайдя в туалет, закрываюсь в одной из кабинок, опустив крышку унитаза и сев на неё, начинаю ждать звонка, чтобы уйти из школы пока мои одноклассники будут в классе.

В кармане вибрирует телефон. Достав его и разблокировав, вижу сообщение от папы. Открыв его, читаю.

«Буду поздно. Пожалуйста, вернись домой к четырём и присмотри за мамой, пока меня не будет»

Это сообщение мне не нравится. Я не хочу оставаться с мамой дома одна. Она до сих пор пугает меня, когда мы остаёмся наедине. Прямо как в детстве.

Дверь в туалет открывается со щелчком. Входят двое. Судя по голосам девушки, а послушав их пару секунд, узнаю Лору и Софию. Стараясь сидеть как можно тише, я прижимаю дверцу кабинки ногой. Шпингалету я мало доверяю, так как тот постоянно отваливается.

— Нет, ты видела её взгляд? Она будто хотела нас прикончить! — громко проговаривает София и заливается смехом.

— Видела. Но мне показалось, что она скорее была растеряна, — спокойно, без намёка на смех говорит Лора.

— Да она уже вторую неделю растеряна после той нашей шутки и ничего. Пусть скажет спасибо, что мы её не покалечили и успокоится.

Они говорят обо мне. Не догадаться было бы трудно. В горле застревает ком, становится обидно на душе. Хочу выйти из кабинки и взглянуть в их наглые лица. Интересно, что они сделают, узнав, что я здесь? Хотя, скорее всего, как обычно, предметом насмешек стану именно я. Они просто придумают новую шутку и расскажут всему классу. Потому я не могу выйти. Мне остаётся только продолжать и дальше сидеть в кабинке и ждать когда эти притворщицы, наконец, уйдут.

***

Путь до дома я провожу словно в тумане. Ноги сами ведут меня, а я никак не могу перестать думать о словах Лоры и Софии. Неужели они могли пойти на то чтобы избить меня? Хотя, я бы не удивилась, претвори они угрозы в жизнь. Нужно быть осторожней. Не хочу пострадать от них. Лучше я и дальше продолжу вести себя как одиночка.

Прихожу домой к половине двенадцатого. Мама сидит на кухне, я подхожу к ней.

— Привет, мам, — здороваюсь я, стараясь вести себя естественно.

Отняв взгляд от журнала о космосе, она кивает в знак приветствия и вновь возвращается к чтению.

Я понимаю, что у нас натянутые отношения. И для того чтобы завести более или менее сносный разговор требуется время.

— Ты обедала? — спрашиваю, бросая рюкзак на диван.

— Я не хочу есть, — монотонно отвечает мама, не отнимая взгляда.

— Но папа сказал, чтобы ты поела.

— Не хочу! — мгновенно взрывается она яростным криком, вынуждая меня отстраниться. — Я ведь уже сказала, Вайлет, я не голодна! Поешь сама, если хочешь.

Да. Её не интересует еда, как не интересую и я. Любимицей была Кристин, но стоило той уйти, как мама сложила на неё все проклятия, а потом и вовсе решила забыть о ней, будто той никогда не существовало. Она даже вырезала Кристин со всех наших совместных фотографий, оставив вместо неё зияющую пустоту.

Мама даже слова не сказала о том, что я пришла так рано. Хотя я сделала это лишь потому, что папы не будет до вечера. Узнай он об этом, погнал бы меня сейчас обратно в школу.

Взяв рюкзак, я поднимаюсь в свою комнату. Знаю, папа попросил меня присмотреть за мамой, но как я должна это сделать, если с ней невозможно даже разговаривать? Неужели нельзя быть чуточку спокойней, когда тебя о чём-то спрашивают? Неужели нельзя проявить чуть больше заинтересованности по отношению к своей дочери? Мне это непонятно.

Папа вернулся около девяти вечера. К тому времени мама уже спала и потому, он не узнал о том, что произошло.

Глава 2. Разбитая кружка

Сегодня выходной. Просыпаюсь около шести из-за странных звуков. Даже раннее солнце разбудило бы меня ласковее голосов родителей, в особенности их криков. Их источником стал первый этаж. Мама и папа опять ругаются. Последние пару лет, а именно с того происшествия семь лет назад, они только и делают, что обвиняют друг друга во всех бедах.

Укутавшись в одеяло, встаю с кровати и подхожу к окну. Уже светает. Сажусь на подоконник начинаю ждать, когда же прекратятся мамины вопли. Хочется спать, но какой тут сон? Не помогают даже наушники, пусть я не слышу слов, но крики… он них не избавиться.

Слышу, как внизу что-то бьётся. Мама всегда в ссорах кидает всё, что только под руку попадётся. Не удивлюсь, если она разбила что-то важное.

Не сразу, где-то, через десять-пятнадцать минут, крики стихают. Они ещё около часа выясняют отношения более спокойным тоном, а потом я слышу, как хлопает дверь.

Папа выходит на улицу и садится в машину. Пытается её завести, но та как всегда не заводится в нужный момент. Он ударяет по рулю, вымещая на нём злость на маму, и пробует снова. Я слышу звук двигателя. Машина заводится, папа смотрит в окно, видит меня и тут же отводит взгляд, прокручивает руль и выезжает на дорогу. Я смотрю, как отдаляется его автомобиль.

Знаю, о чём он подумал, увидев меня сейчас. Наверняка он сожалел, что мне пришлось услышать их ссору. Это не впервые. Папа и сам это знает, как знает и то, что я предпочитаю заглушать их ссоры музыкой.

В коридоре хлопает дверь. Мама возвращается в свою комнату. Наверное, вновь идёт записывать в дневник.

Два года назад папе, наконец, удалось уговорить маму сходить к психиатру. Тот попросил её завести дневник и записывать туда всё, что она посчитает нужным. Различные истории, свои сны или же то, что происходит вокруг. Именно этим она теперь и занимается. И я предполагаю, что она также записывает туда и каждую ссору с папой.

В моменты, когда она пишет в дневник, я понимаю, что она идёт на поправку, но иногда замечаю на сгибе локтя следы иглы. Рассказываю об этом папе, и всё повторяется по кругу. В детстве я не понимала, что с ней, потому что была ребенком, но теперь вижу, прекрасно вижу и знаю, что с ней происходит. Я ведь вижу, как она собственными руками постепенно убивает себя, лишаясь нормальной жизни.

Слезаю с подоконника, бросаю одеяло обратно на кровать и тихонько подбегаю к двери. Убеждаюсь, что мама в своей комнате, открываю дверь и спешу вниз.

Всё как обычно. По кухне разбросаны мамины журналы, осколки стекла у порога. Видимо она запустила что-то из посуды в дверь, когда папа ушёл. Склоняюсь над осколками, замечаю кусочек знакомого рисунка. Кружка Кристин. Мама не прикасалась к ней вот уже десять лет, но сегодня папа напомнил ей о ней.

Подбираю с пола крупные осколки, собираюсь их выкинуть, как вдруг что-то заставляет меня остановиться. Я не могу разжать ладони и выбросить эти осколки, напоминающие всем в семье о прошлом. Потому, сложив их на стол, решаю склеить кружку. Задача будет не из простых.

Заметя мелкие кусочки стекла и собрав с пола журналы, я довольно киваю, видя, что кухня вновь выглядит прилично и иду в свою комнату, забрав разбитую кружку.

Достав клей, начинаю примерять осколок за осколком к отбитому донышку и кусочек за кусочком, будто мозаику склеиваю кружку. Хотела бы я сказать, что вернула ей первозданный вид, но, увы, это невозможно. Теперь ей уже никогда не стать прежней. На кружке нарисован шляпник из «Алисы в стране чудес» Кристин любила эту историю, и каждый раз как читала её, говорила мне, что она и есть тот безумный Шляпник, что пьёт чай из половинки кружки и задаёт глупые загадки, на которые нет ответа. Я верила ей, потому что была очень одинока, и такой интерес с её стороны казался мне чудом, но всё закончилось. Хотя, мне до сих пор кажется, что Кристин так и осталась безумным Шляпником, потому и сбежала.

Если бы только мама попыталась понять её, тогда, возможно могло сложиться иначе. Но чего гадать на кофейной гуще, если прошлого не вернуть? Может быть я смогу, ну или хотя бы попытаюсь, выстроить хоть что-то похожее на то, что было прежде. Склеить, как эту кружку.

***

Слышу странный звук. Прислушавшись, понимаю, что это голос мамы. Она напевает что-то в своей комнате. Меня охватывает странное чувство. Я бросаю все дела и, выскочив в коридор, несусь к её двери. Поворачиваю ручку и молюсь, чтобы та оказалась не заперта. Открыто. Забегаю в комнату и вижу маму у дальней стены. Она сидит на полу, прислонившись к кровати, и держит в руке шприц.

Стоит мне только увидеть в её руках шприц, меня охватывает страх и гнев. Я подбегаю к ней и вижу её обезумевший взгляд. Касаюсь её плеча, и она оборачивается ко мне. Глаза её расширяются, и мама резко вырывается, крепко стискивая шприц в руках. Я успеваю ухватить её руку и тяну к себе.

— Не смей! Отдай! — кричит она, сверля меня обезумевшим взглядом, но я не слушаю. Выхватив шприц, отпускаю её. Слушать эту женщину, когда она в таком состоянии, глупо.

— Это не уменьшит твою боль, мама! — кричу я, пытаясь вразумить её, но вижу, что всё бесполезно.

— Ты не понимаешь! Верни его! — Она начинает плакать, тело сотрясает паника.

Я возвращаюсь в свою комнату за телефоном и набираю номер папы.

— Ну же, ответь, — проговариваю в надежде, что он поднимет трубку. Слышу на том конце папин голос и вздыхаю с облегчением.

— Вайлет? Что-то случилось?

— Возвращайся, пап. — Он понимает всё по моему голосу и произносит:

— Я буду через двадцать минут. Присмотри за мамой и не оставляй её одну, — просит он и кладёт трубку.

Я прячу шприц в своём шкафу, чтобы мама не нашла. Собираюсь отдать его папе, чтобы он передал его маминому доктору. Плотно закрываю дверцы шкафа и возвращаюсь к ней.

Она сидит, вжавшись в угол. Мне даже на секунду кажется, что ещё немного, и она и вовсе сольётся с этой стеной, такой же белой, как и её собственная кожа.

— Мама? — зову, не спеша подходить к ней ближе, боясь напугать.

— Ты не понимаешь, Вайлет… не понимаешь. Ты ещё такой ребёнок. — Я не понимаю, к чему она это говорит. Может, бредит? Но этого не должно быть, я ведь успела отобрать шприц.

Сажусь на пол у двери, оставляя свои предположения и мысли при себе. Слежу за мамой, она ведёт себя крайне спокойно. Слышу, как открывается входная дверь и ликую в душе, понимая, что вернулся папа.

Тяжёлым шагом он поднимается по лестнице. Я встаю с пола, когда папа вбегает в комнату и, заметив маму, сбавляет шаг, медленно подходя к ней.

— Рина?

— Не зови меня так. Я запретила тебе звать меня по имени, — шепчет она, накрывая глаза худыми руками.

— Прекращай уже свои детские забавы, Рина! Это не игра!

— Я понимаю это, Сэм! Неужели ты считаешь, что я ничего не понимаю?! Вы оба, — она смотрит сначала на меня, а потом переводит взгляд на папу, — Считаете, меня полоумной и сторонитесь меня! Я вижу, как вы на меня смотрите! — Мама снова начинает плакать. Папа обнимает её, несмотря на то, что поначалу она противится.

— Я понял, Рина. Прости. Я виноват. Я не должен был говорить о Кристин…

Выхожу в коридор, прикрыв дверь в комнату родителей. Понимаю, что сейчас я там лишняя. Возвращаюсь в свою комнату и начинаю раздумывать о словах папы. Что такого он сказал о Кристин, что мама вышла из себя? Жаль, что я не слышала тот разговор, как обычно слушая музыку вместо их криков.

Сажусь за стол, и мой взгляд падает на шкаф.

— Шприц… — шепчу я и направляюсь к шкафу, когда понимаю, что тем, что расскажу папе правду об этом происшествии, могу ухудшить то, что начало строиться сейчас. И потому, поднявшись с пола, решаю не рассказывать о шприце.

Глава 3. Пробирка

«Твои волосы выглядят как водоросли!» Так однажды охарактеризовал меня мой новый одноклассник и взамен, я налетела на него с кулаками. Тогда нас разнимал учитель. У меня нормального цвета волосы, совершенно обычного — каштанового. С чего тому мальчишке пришло в голову назвать их водорослями, не понимаю. У меня всегда были вьющиеся волосы до плеч, терпеть не могу длинные, они мешаются. Это происшествие одно из многих, добавилось в копилку издевательств. Не понимаю с чего вдруг они стали так ко мне относиться. Да, я не была общительной как хотела в первом классе, но я ни к кому не приставала и не доставала.

Вот, например, София. Мы учимся с первого класса вместе, но проявлять ко мне неприязнь она стала в седьмом классе. А раньше вела себя вполне сносно, и с ней даже можно было нормально поговорить. Папа говорит, что возможно в этом виноват переходный возраст, но что-то мне в это не верится.

Удивительно, но теперь именно она всякий раз придумывает всё новые издевательства надо мной. Уж не знаю, чего она прицепилась именно ко мне, но я не ненавижу её. Скорее испытываю к ней противоречивые чувства. Вроде бы я должна злиться на неё и ненавидеть за проделки, но я не могу. Да, из-за неё меня достают. Да, это именно она сделала из меня этакую жертву, над которой каждый может насмехаться, но я не испытываю к ней злости. Или лучше сказать не испытывала до сего дня.

Она преграждает мне путь к двери после урока химии и просит Лору запереть кабинет. Теперь здесь только четверо. Я, София, Диана и Лора. По выражению лица Лоры понимаю, что той не хочется здесь быть, но она не может уйти, потому что её держит здесь София. А вот Диану, напротив, видимо, веселит эта ситуация. И она начинает странно улыбаться.

Диана вообще странная девушка. Я даже не могу понять, как именно она попала в их компанию, ведь поначалу они с Софией недолюбливали друг друга, но в один прекрасный день, наверное, проснулись и решили стать подругами!

— Что тебе нужно? — спокойно спрашиваю я, пряча руки в карманы толстовки.

— Да так. Я всё хотела сказать тебе, что знаю… — начинает София издалека, но почему-то замолкает, и я замечаю, как на её губах появляется лёгкая улыбка. Собрав длинные чёрные волосы в пучок, она ловко стягивает с руки резинку для волос и завязывает их. После чего скрестив руки на груди, дожидается моего ответа.

— Мне неинтересно. Я спешу. — Отворачиваясь в сторону, проговариваю я и пячусь к двери хоть и знаю, что та заперта.

— О! Тебе станет интересно, вот увидишь. Я только хотела сказать, что знаю, что ты нас слышала, — выдаёт она и изображает поддельное изумление, копируя мою реакцию.

По телу дрожь проходит двойной марш. Неужели она о том, что я слышала их разговор в туалете? Нет, не может быть.

— Ты, наверное, думаешь, «неужели София говорит о том разговоре, что я как крыса подслушала в женском туалете?». — София наигранно разводит руками и её смех усиливается.

Я обомлела.

— Видишь, Диана, как я и говорила она придёт в ужас, — перебрасывается она парой слов с подругой, и вдвоём заливаются смехом. — Кажется, тогда мы с Лорой говорили о чём-то важном. — Запрокидывая голову в раздумье, она прикладывает указательный палец к пухлым губам. — Ах да, кажется о том, что мы могли бы тебя и избить.

— София, может не надо? — без интереса ко всему происходящему, просит Лора, и тут же получает ответ.

— Ты что боишься? Неужели не хочешь проучить её? Она же нас подслушивала!

— Ну, вообще-то я первая пришла в туалет, — решаю я влезть в разговор.

— А тебя вообще никто не спрашивал, — язвительно шипит на меня София, сдвигая брови. Диана не встревает, только подходит ближе к столу и внимательно слушает, а на губах сияет злорадная улыбка.

София говорит что-то ещё… не слышу. Не могу разобрать.

Мне становится не по себе. Я не знаю, что ответить. И не знаю, что делать. В панике начинаю осматриваться по сторонам, ища взглядом хоть что-то, что можно использовать против них, в случае если мне придётся отбиваться, но так ничего и не нахожу. От безысходности меня пробивает на смех. Я никогда не с кем не дралась и не знаю, как стоит поступить в такой ситуации. Мне становится интересно, неужели в этом чёртовом кабинете, действительно, нет ничего, что может пригодиться в такой ситуации? Но вот мой взгляд скользит по учительскому столу.

В этот момент я не думаю, к чему могут привести мои действия. В голове крутятся мысли лишь о том, как бы поскорее отсюда сбежать.

Перед глазами всё плывёт. Я опираюсь о стол и второй рукой хватаю пробирку с какой-то жидкостью. За секунду срываю с неё пробку и, не помня как, выплёскиваю содержимое на Софию…

Запоздало до меня доходит, минуту назад пробирки здесь не было.

Глава 4. Последствия

Меня охватывает дикий страх. Я смотрю на лицо и шею Софии и сама не могу понять, как это произошло. Она начинает кричать и хватается за лицо. Прежде светлая кожа краснеет, покрывается язвами, будто что-то разъедает её. В первые мгновения я думаю лишь о том, что она вновь решила посмеяться надо мной потому и притворяется, но, как оказалось, не в этот раз.

С её рук стекает кровь, крики усиливаются. Меня бьёт дрожь. Я не могу понять, что произошло. Перед глазами всё расплывается, но я вижу, как Диана и Лора бросаются к Софии. Лора достаёт телефон и в спешке набирает номер.

— Скорая… — доносится до меня её голос, и тут до меня доходит, что я натворила. Не знаю, что было в той пробирке, но понимаю, что произошло нечто плохое.

Диана оборачивается, с ненавистью и злобой глядит на меня, а потом кажется, что-то произносит, но я её уже не слышу.

Прихожу в себя, когда кто-то осторожно трясёт меня за плечо. Это папа. Он нависает надо мной, нервно вглядываясь в мои глаза. Пытаюсь заговорить, но не могу. Слишком сложно. Сколько часов я уже сижу здесь? Софии здесь уже нет. Я больше не слышу её криков, только звенящую тишину, которую прорезает папин голос.

— Пап…

— Пришла в себя? Помнишь, что произошло? — решает удостовериться он.

Осматриваюсь по сторонам. Я до сих пор в школе, в кабинете химии.

— Смутно… — лгу я, не в силах признаться даже самой себе в том, что натворила.

— Ты опрокинула пробирку в кабинете химии, и часть вещества попала на лицо твоей одноклассницы.

Что? Не понимаю, о чём он говорит, ведь всё было совсем не так, но я не могу заставить себя сказать это вслух.

— Кто тебе это рассказал?

— Лора. Она сказала, что вы с Софией немного повздорили и всё, что произошло ваша общая вина.

— Лора? — Я пребываю в немом шоке. Неужели эта предательница, действительно, солгала? Но зачем? Зачем ей покрывать меня? И хоть я и спрашиваю себя, мысленно уже знаю ответ. Потому что она в долгу передо мной. — А что сказала Диана?

— Вторая девочка? Она пока молчит. Говорят, что это из-за шока. — Папа садится на пол рядом со мной и закрывает глаза.

— Что с Софией? — пересиливая страх, наконец, решаюсь спросить.

— Пока неизвестно. Врачи говорят, что у неё ожог левой половины лица. — Меня вновь начинает трясти. Трясти от страха и от собственной выходки. Как бы я хотела всё исправить, но не могу. Мне плохо, оттого, что я вышла из себя и это при том, что я терпела их издевательства столько лет! Неужели меня вывели её слова? Слова? А что она сказала? Не помню. Мысленно возвращаюсь к тому моменту, когда я потянулась к первому, что подвернулось под руку. Вновь вижу Софию, слышу её смех, но когда приходит время для её слов — ничего. Её губы растягиваются в усмешке, но я не слышу и звука.

— Что же?..

— Ты что-то сказала? — Папа поворачивается ко мне.

— Ничего. Пап, а ты не знаешь, Лора сейчас не в школе?

— По-моему она уехала в больницу вместе с той девочкой. А что? Хочешь поговорить с ней?

— Угу.

— Тогда поехали. Я подвезу тебя до больницы.

***

Папа завёл меня в больницу. Сегодня здесь немноголюдно. Я осматриваюсь по сторонам, не зная где искать Лору.

— Я пойду. Мне сегодня ещё на работу. Только спрошу, когда можно будет навестить твою одноклассницу, — говорит папа и, похлопав меня по спине, уходит.

— Хорошо. Удачи на работе, — бросаю ему вслед и спешу по коридору.

— Вайлет! — зовёт папа, когда я уже подхожу к лестнице. — Разговор не окончен! — кричит он мне в спину.

Ясно. Значит, он всё же не спустит мне этого с рук. Да и родители Софии наверняка подадут на меня в суд за то, что произошло.

Я бегу по лестнице перескакивая половину ступенек не замечая других людей. И всё чего я хочу поскорее встретиться с Лорой и поговорить. Надеюсь, она ещё в больнице.

Я оббегаю первый этаж, второй и лишь на третьем мне выпадает удача её найти. Она сидит в коридоре и пьёт кофе из пластикового стаканчика, забросив ноги на сидение и поджав их под себя.

Отдышавшись, стараюсь как можно спокойнее подойти к ней.

— Лора? — Отняв взгляд карих зрачков от пола, она смотрит на меня. Всего на секунду её взгляд дрожит.

— А, это ты?.. — протягивает она, удивлённо, — Тебе что-то нужно? — спрашивает она таким тоном, словно ничего не произошло.

— Я только хотела сказать спасибо… — начинаю я, но Лора жестом прерывает меня.

— Нет. Не смей даже заикаться о своей благодарности, она мне не нужна. Я отплатила тебе вот и всё. И вообще, какого чёрта ты ко мне заявилась? Моя лучшая подруга в реанимации с ожогом, а ты говоришь спасибо?! Из-за тебя мне пришлось соврать, а, следовательно, придать Софию! — Её лицо искажает гримаса боли и сожаления. Она встаёт с сиденья, глядя прямо на меня.

— Но я…

— Я сказала полиции и доктору то, что посчитала нужным, но это не значит, что Диана сделает то же самое. Когда она отойдёт от шока, то наверняка захочет поделиться своей версией событий. Уверена, она будет сильно разниться с моей.

Диана? В моей голове проносится её взгляд в тот момент, когда всё это произошло, кажется, она что-то тогда сказала, но что?

Мне вновь становится дурно. Потому, ничего не отвечая, я в беспамятстве бреду к выходу лишь бы не слышать от неё более ни единого слова. Не помня как, спускаюсь на первый этаж и выхожу наружу. Делаю вдох свежего воздуха и прихожу в себя, чувствуя, как к горлу подступает ком. Опускаюсь на колени, закрываю глаза. Голова кружится и хочется плакать. Глубоко вдыхая, я чувствую, как по щекам скатываются слёзы. Как же давно я не плакала вот так. Прошло так много времени с того дня минуло столько лет.

Глава 5. Переезд Софии

Полиция посадила меня под домашний арест. Уж лучше так чем вновь идти в школу. София идёт на поправку, а я всё никак не могу настроить себя хотя бы на простые извинения. Да и чем ей помогут мои извинения? Думаю, это только ухудшит её состояние. Тем более она бредила и приходила в себя всего пару раз.

Я просидела под домашним арестом, под одной крышей с неуравновешенной матерью почти неделю, а потом папе сообщили, что София вновь пришла в себя. Мне не разрешили навестить её. Её родители были против моего присутствия, но они разрешили моему папе с ней встретиться.

Весь день я как на иголках, не в силах перестать думать о том, что же скажет полиции София. Чтобы не сидеть на месте я даже помогла маме с обедом, а потом и с ужином, в основном, кстати, готовила я, а папы так и не было. Меня охватывал страх. Что если он приедет домой с полицией? Но этого не произошло. Ближе к десяти вечера он, наконец, вернулся. Вернулся один. В этот момент мне захотелось, чтобы здесь был хоть кто-то кроме мамы потому как взгляд папы меня пугал. Это было куда страшнее того, что я навыдумывала себе за весь день.

— Вайлет, — зовёт он, и грузно опускаясь на стул, упирается локтями в поверхность стола.

— Да, пап? — тихо спрашиваю, не спеша подходить. На его лбу появляются морщины, а по скулам идут желваки.

— София сказала, что это был несчастный случай. — У меня отлегает от сердца, и я с облегчением вздыхаю. — Теперь, я хочу, чтобы ты ответила мне, действительно ли это правда, и ты никак с этим не связана? — Он переводит тревожный взгляд серых зрачков на меня, и под его взглядом я ощущаю себя пойманной в клетку мышью.

Я не знаю, что ответить. Могу соврать, ведь это так просто, и никто и не станет докапываться до правды без надобности, но тогда папа будет вечно смотреть на меня разочарованным в собственном ребёнке взглядом. Я могу сказать правду, но меня пугает то, что может произойти после признания. Папа непредсказуем. Он может рассказать всё полиции, несмотря на то, что я его дочь, а может, молча продолжать корить меня.

— Вайлет, девочка моя, ты плачешь? — слышу я тревожный голос мамы, ласковый и заботливый, как когда-то в детстве. И это её обращение… Подойдя, она глядит на меня с волнением. В эти несколько секунд я совсем не узнаю её. Да. Именно такой она была в прошлом, до того как стала уходить из дома.

— Это выш..шло сл..луч..айно… — сквозь слёзы произношу я.

— Ясно.

— Нет же, пап! Она… она насмехалась надо мной и я… — не могу больше говорить, начинаю задыхаться от слёз. Накрыв глаза ладонями, стараюсь успокоиться. Когда дыхание восстанавливается я, не глядя на родителей, в спешке поднимаюсь по лестнице и, забегая в свою комнату, закрываюсь на замок, прижимаясь спиной к двери.

Немного успокоившись, беру телефон и, воткнув наушники в уши, ложусь на кровать.

Луна скрывается за тучами и комнату поглощает ненавистная мне темнота. Накрывшись одеялом с головой, стараюсь успокоиться.

***

На следующий день я иду в школу. Домашний арест закончился, так как София не дала против меня показаний. Весь путь я только и делаю, что раздумываю над различными ситуациями. Над тем, какое же издевательство одноклассники придумают для меня в этот раз? А что если захотят отомстить за Софию?

Открываю дверь класса и захожу, на середине пути замираю в недоумении. Никто не обращает на меня внимания, будто меня здесь нет. Они всё так же переговариваются между собой, но уже не так рьяно. Наверняка знают, что произошло, понимают, что веселиться в такой ситуации не лучший способ показать себя.

Лора не смотрит на меня, сидит одна и ни с кем не разговаривает о Софии. А Диана наоборот ведёт себя так, будто ничего не произошло. Меня же не перестаёт грызть вопрос, что именно она сказала полиции. Казалось, Диана теперь занимает место Софии. А может, именно к этому она и стремилась?

После произошедшего София больше не появляется в школе. Другие предпринимают попытки дозвониться ей, зная, что она пришла в себя, но она не берёт трубку. Лора тоже молчит о её состоянии, только изредка переписываясь с кем-то, печально улыбается.

Спустя месяц я узнала, что родители Софии забрали документы из школы, и в спешке переехали. Они уехали, а я так и не смогла заставить себя встретиться с Софией и взглянуть ей в глаза чтобы, наконец, извиниться. Сказать, что раскаиваюсь в содеянном, ведь как бы то ни было, насмешки не причиняли мне физической боли, а я сделала ей больно. Нет, я испортила ей жизнь и за это я никогда не смогу искупить вину.

Как бы я тоже хотела уехать из этого места. Так далеко, как только возможно, чтобы начать всё сначала.

Глава 6. Психолог

Кто-то держит меня за руку. Я стою на песке, ощущаю ногами каждую песчинку. Влажный от воды он проминается подо мной и мне кажется, он способен принять любую форму. Я хочу сделать из него собственный маяк, такой же высокий как тот, рядом с которым мы стоим, а может даже выше. Но я не уверена, что у меня выйдет.

Недалеко от себя вижу ещё одну девочку, лет на восемь старше меня, она смеётся и бегает по песку. Она передвигается так легко, что я невольно думаю, будто она состоит из перышек.

Папа отпускает мою ладонь, а девочка берёт меня за руки и начинает кружить. Мне весело, но что-то не так. Я знаю это. Чувствую. Они улыбаются, но эти улыбки не искренни.

Мы останавливаемся. Она садится на колени рядом со мной, смотря в глаза. Я тоже смотрю, но не вижу ее лица. Оно смазано, будто кто-то провел ладонью по свежей краске. Ее губы двигаются, но я не слышу, что она говорит, а потом где-то вдалеке раздается фраза. Совсем короткая фраза: Найди меня.

— Что произошло потом, Вайлет? — слышу мужской голос. Он мне знаком, но, как и прежде неприятен. Слишком приторно-спокойный и невозмутимый.

— Не помню. — Отрицательно мотаю головой. — Я опять проснулась и не увидела ничего нового. — Открываю глаза, покончив с воспоминанием об увиденном сне. Я в кабинете школьного психолога. Этому старому хрычу давно пора на пенсию, а он всё никак не уйдёт.

Кривлю брови от недовольства и скрещиваю руки на груди.

— Так ты уверена, что этого никогда не происходило на самом деле?

— Теперь нет. Кажется, рядом был папа, и мы были у маяка. — Что ж, с открытыми глазами говорить об этом не так легко. Проще считать, что я одна в комнате и рассказываю всё это только себе. — Когда я была маленькой мы проезжали мимо него несколько раз по пути к пляжу, но я не помню дороги.

Эти сны начали меня мучить после переезда Софии. Мистер Браун говорит, что видимо, подсознательно я всё же чувствую себя виноватой.

— Что ж, я рад, что ты поделилась со мной. И, конечно же, рад, что у тебя не было приступов агрессии последние два месяца. Этот случай с Софией… — Он тяжело вздыхает, не договаривая и, прикрепив ручку к планшету, убирает его в сторону.

— Шестьдесят девять дней, — уточняю я.

— Да. Верно. Ты продолжаешь считать их? — спрашивает мистер Браун, поправляя очки.

— Просто так проще. — Так мне, правда, проще. Так я хотя бы знаю, как долго способна продержаться без срывов. Не хочу, чтобы подобное повторилось вновь.

— Хорошо. Раз проще тогда продолжай. Теперь можешь идти. — Он что-то записывает в журнал. — Теперь мы встретимся с тобой только после каникул, через четыре недели.

— Ладно. — Я поднимаюсь со стула. Он оказался настолько неудобным, что теперь у меня болит спина. Всегда так. Часовые сеансы раз в неделю у школьного психолога не моя инициатива. Папина. Я согласилась на это только ради того чтобы он не волновался за меня так сильно. Нам обоим уже достаточно проблем с мамой. Не думаю, что эти сеансы как-то помогут мне, но кажется, я всё же чувствую себя немного лучше, выговорившись кому-то о том, что меня тревожит.

О происшествии с Софией я не хотела говорить, но мистер Браун всё болтал и болтал, что в итоге я не поняла, как рассказала ему всё о том дне. Он не стал меня ругать, наоборот пожалел. Но было бы лучше поступи он иначе.

Выхожу в коридор и спешу к своему шкафчику. Стараюсь не смотреть по сторонам.

— Психичка! — кричит кто-то вслед, но я не обращаю внимания. Не хочу давать им новый повод для насмешек.

Так меня начали называть сразу после того как София переехала. Позже я узнала, что первой так назвала меня Диана. Не понимаю, чего она добивается, но сейчас меня это не беспокоит.

Забираю свои вещи из шкафчика и покидаю школу. Нужно вернуться домой к трём, чтобы папа не волновался. Таковы его новые правила.

***

Дома неуютно. Видно мама опять что-то сделала раз папа в плохом настроении.

— Как дела в школе?

— Как обычно. — Папа выжидающе смотрит на меня, ожидая более развёрнутого ответа. — На этой неделе я никого не покалечила, если ты об этом. — Пожимаю плечами.

— Значит, психолог помог тебе?

— Нет, конечно. Всё, что делает психолог, докапывается до проблемы, даже если я не хочу рассказывать. Он лезет ко мне в душу и копается там, пока не вырвет с корнем не только плохое, но и хорошее и что после этого я должна чувствовать? Ладно, то, что произошло с Софией, но я не обязана рассказывать ему о своих снах.

— Они же мучают тебя.

— Мучают. И что с того? Зато эти сны мои целиком и полностью, какими бы они ни были. Плохие или хорошие.

— Может, тогда поделишься ими со мной?

— Нет. Это слишком личное. Уж лучше я расскажу о них незнакомцу.

— Значит, ты продолжишь ходить к нему?

— Да, но не в ближайшие две недели. Хоть на каникулах мне не придется ходить туда.

— Доктор Браун сегодня звонил до того как ты вернулась. Он рассказал, как тебя называют в школе.

— А-а, психичка? Для меня это не оскорбление, — отмахиваюсь я, желая, чтобы папа не заострял внимание на такой ерунде.

— Вайлет. — Замечаю, что его голос меняется, и поднимаю голову. Папа явно хочет поговорить об этом.

— Я не хочу это обсуждать. Ничего страшного. Пусть говорят, что хотят!

— Вайлет, это серьезно. Это может перерасти в издевательства.

— Ничего со мной не случится. — Упершись ладонями в стол, я поднимаюсь со стула и иду в свою комнату.

Останавливаюсь на втором этаже. Мама в своей комнате. Слышу, как она что-то напевает себе под нос. Дверь приоткрыта на одну четверть. Заглядываю внутрь. Она сидит на полу перед окном и что-то записывает в свой дневник. Уж не знаю, что она там пишет, но явно не то, что с ней сейчас происходит.

Вздыхаю и прохожу мимо.

Зайдя в комнату, первым делом задергиваю шторы. А потом разваливаюсь на кровати. Мои мысли уносятся куда-то, не останавливаю их, давая им возможность блуждать там, где они хотят. И все по новой…

Опять пляж… Маяк. И шепот. Найди меня…

Глава 7. Тем летом

Приближается лето. До каникул остаётся три дня. В классе царит невероятная жара, мне так и хочется взять и уйти отсюда прямо сейчас, но урок в самом разгаре. Закрывшись от солнца тетрадкой, я вновь смотрю на доску, где вот уже двадцать минут расписана контрольная по алгебре. Только математики в такую жару не хватало, а голова ни черта не варит!

На задних партах кто-то перешёптывается, а позади меня одноклассник Крис передаёт Диане через ряд записку. Наверное, ищет способ списать или же узнать об очередной тусовке. Я бы тоже не отказалась от помощи будь у меня друзья. Ну и ладно! Думаю, я дотяну до четвёрки и ладно. Голова и так уже раскалывается.

Кстати после того как София переехала, Диана, как я и предполагала, вроде как заняла её место в нашем классе. Теперь она как когда-то София придумывает всем прозвища, тусуется с девчонками в классе, устраивает вечеринки, правда не у себя дома как это делала София, а в основном в школе. Уж не знаю, каким образом ей удалось уговорить охранника дать ей ключ, но теперь чуть ли не по три раза в неделю половина школы, а именно те, кого она соизволила пригласить, собирается здесь. Уверена, в списке приглашённых меня нет, а если бы и была, всё равно не пошла бы.

А ещё Диане пришлось искать себе новых подруг, раз София уехала, а Лора по какой-то причине с ней больше не общается.

Теперь Лора сидит на последней парте и почти ни с кем не разговаривает. Она пересела туда через месяц после переезда Софии. Кажется, в какой-то степени она стала похожа на меня. Или же мне просто хочется, чтобы не я одна чувствовала себя виноватой.

Я всё раздумываю над тем как мне извиниться перед Лорой, а лучше бы и перед Софией, но она вряд ли захочет меня видеть, даже будь она ещё в городе. Её новый адрес мне, конечно же, никто не даст. Наверное, это правильно.

Эти мысли забивают мне голову весь урок. Едва-едва накарябав решение на пару примеров, я бросаю ручку на парту и накрываю лицо руками. От жары хочется помереть.

После всего произошедшего меня стали доставать только сильнее. Кто-то, конечно, перестал, видимо, боясь, что я совсем того, но вот Диану это не напугало. Кажется, сидя сейчас в центре своей новой свиты, она готовит для меня что-то. Что-то страшное. Надеюсь, это не так и мне только кажется. Надеюсь, я сама надумала себе всё это, но что-то я в этом уже не уверена.

Если они что-то сделают, стоит ли мне отвечать на их нападки и защищаться? Меня пугает неизвестность. Страшно. От самой себя, меня бросает в дрожь стоит только подумать, что я могу вновь совершить подобное.

Нет, я больше никогда не причиню никому вреда. Пусть мне будет больно. Плевать. Я не стану отвечать, и никому не причиню боли.

Так я наивно полагала до тех пор, пока не начались летние каникулы. Самые долгие каникулы в моей жизни, когда всё переменилось.

Глава 8. Объявление

Только второй день лета, а припекает так будто уже середина. У папы отпуск. И он решил несмотря ни на что в этом году съездить к моим бабушке и дедушке. Я тактично отказалась. Не потому что не люблю куда-то ездить, нет, мне не хочется ехать из-за мамы. В последнее время она начала вести себя как раньше. Это не плохо, но как по мне, то это странно. Хотя папа и говорит, что когда они ходили к психиатру на прошлой неделе, тот сказал, что она просто идёт на поправку. Не знаю. Я не очень доверяю подобным докторам, они не внушают доверия хоть и пытаются всеми возможными способами залезть к тебе в карман, прихватив как можно больше купюр за свои фальшивые услуги. Даже к школьному психологу я до сих пор отношусь с подозрением.

А ещё я не поехала, потому что не хочу встречаться с бабушкой. Она как узнала о происшествии с Софией, была готова отлупить меня. Благо я находилась на другом конце штата.

Потому папа и мама после долгих уговоров всё же согласились поехать вдвоём. Но перед отъездом они попросили нашего соседа в конце улицы приглядывать за мной и тем, чтобы я не спалила дом. Не понимаю к чему так беспокоиться об этом? У меня ведь даже друзей нет, чтобы устроить вечеринку, но, видимо, меня одну считают куда опасней каких-то друзей.

Нашего соседа зовут Виктор ему двадцать семь, кажется, и он живёт со своей младшей сестрой и собакой по кличке Капитан. Родители договорились с ним, чтобы он приходил проверять меня хотя бы дважды в неделю. А я не понимаю, зачем мне опека незнакомца мне ведь уже семнадцать. Я в состоянии сама о себе позаботиться, но папа считает иначе.

Вечером, перед тем как уехать папа отводит меня в сторону и говорит:

— Мы вернёмся сразу, как только твой маме станет лучше. Думаю, свежий воздух, и хорошая компания хоть немного помогут ей прийти в норму.

— Хорошо, пап. Я понимаю. Надеюсь, это, правда поможет ей. — Я улыбаюсь ему и отвожу взгляд.

— Вот и умница. Приглядывай за домом, пока нас не будет. — Он целует меня в лоб и выходит на улицу, взяв сумки. Я выхожу следом за ним. Погрузив вещи в багаж, папа открывает дверь маме, после чего обходит машину и садится за руль. Я слышу, как он заводит машину. Помахав напоследок, смотрю, как они уезжают вниз по улице.

Зайдя в дом, я тут же запираю дверь на всякий случай и, заварив себе чай поднимаюсь в свою комнату. Сев на подоконник залезаю в фейсбук. Кроме социальных сетей всё равно заняться нечем. Раньше я рисовала, когда мне было скучно, но несколько лет назад забросила и с тех пор, ни разу не пыталась ничего нарисовать.

Эх… сходить бы на пляж, но до него слишком далеко идти. Листаю новости, смотрю фотки незнакомых людей, как они отдыхают, и немного им завидую. Где-то в голове даже мелькает тень сожаления, что я отказалась от поездки с родителями, но это сожаление мигом испаряется, когда я натыкаюсь на объявление в одной из групп.

«Найден серый пёс за чертой города. Если он вам знаком прошу, свяжитесь со мной. Также можете связаться со мной в случае, если хотите помочь найти его хозяина»

К объявлению прикреплена фотография старого пса с единственным чёрным пятном за правым ухом. Глаза у пса печальные, серые, и у меня в груди внезапно что-то ёкает. Мне становится жаль его.

Чай в кружке заканчивается, валяться на кровати не хочется. Мне скучно. Потому, недолго думая я тут же пишу этому человеку сообщение, о том, что хочу помочь. Ответ приходит почти мгновенно.

«Большое спасибо за ваш отклик. Давайте встретимся завтра возле супермаркета рядом с пляжем. Напишите время, когда удобно»

«В 10:00 подойдёт» — отвечаю я и выхожу из фейсбука, отправляясь вниз.

***

Я жду у входа в супермаркет. Судя по фотке на странице того с кем я собираюсь встретиться это парень альбинос лет шестнадцати. И зовут его Флинн. Если, конечно, страница не фейк.

Уже без десяти десять. Я начинаю нервничать по неизвестной мне самой причине. И тут вижу того самого парня. Белёсые короткие волосы, глаза прикрыты солнечными очками. Он ведёт с собой серого пса, что прихрамывает на заднюю правую лапу. Пёс постоянно смотрит то в одну сторону, то в другую будто ища что-то. Или скорее кого-то.

Подойдя ко мне он, потупив взгляд, произносит:

— Привет.

— Привет, — спешу я ответить. — Я Вайлет.

— Флинн, — представляется он. На секунду мне кажется, что ему неловко, да, скорее всего так и есть.

— Так значит это и есть тот пёс, хозяина которого нам нужно отыскать? — спрашиваю, опускаясь на колени рядом с псом.

— Угу. Я его три дня назад нашёл. Он был голодный и скулил постоянно, — отвечает Флинн, снимая очки и с непонятной привязанностью оглядывая пса. — Хотя он и сейчас скулит.

И, правда. Пёс скулит, негромко, но скулит. Видимо он озирался по сторонам в поисках своего хозяина.

— Так и как же мы будем искать его хозяина?

— Можно развесить объявления, — пожав плечами, предлагает Флинн.

— Хорошая идея.

Распечатав в типографии немного листовок с объявлением о том, что найден пес, мы идём расклеивать их по городу.

Мне весело. Возможно впервые за несколько прошедших месяцев. И это не то веселье, что обычно устраивают мои сверстники, а веселье как в детстве, когда ты беззаботно гуляешь по улице, не обращая внимания на прохожих. Когда находишь веселье в обычных вещах и считаешь это, пусть маленьким, но приключением. Я даже не обращаю внимания на других людей, но только потому, что все мои мысли заняты тем, как отыскать хозяина собаки.

— А он откликается на что-нибудь? — Мотнув головой в сторону пса. Флинн, отвлекшись на минуту от намазывания на столб клея, глядит на пса.

— Не уверен, но пару раз, когда я называл его серым псом он скулил громче. Может это что-то значит?

— Не знаю. — Несмотря на это я решаю проверить. — Серый, — зову я пса. Тот лёжа на земле, поднимает на меня взгляд серых глаз. — Может, его и правда Серым звать? Надо же его как-то звать пока хозяина не найдём.

— Если только мы вообще его найдём. — В его голосе слышится печаль.

— О чём ты?

— Ну, вдруг его хозяин умер? Что тогда? — понурив голову, спрашивает Флинн. — Не просто так ведь он скулит постоянно. Да и я тут подумал, у него ведь даже ошейника не было.

— Тогда придётся позаботиться о нём.

— Да, точно. — Я замечаю, как на его губах появляется едва заметная улыбка.

Мы продолжаем расклеивать объявления, изредка, переговариваясь. Так я узнаю, что Флинн единственный ребёнок в семье и что он очень любит животных. А дома у него, оказывается, живёт настоящий сокол.

— Мой папа привёз его из Африки ещё птенцом лет десять назад.

— Правда? Я бы тоже хотела иметь домашнего питомца, хотя бы хомячка! Но мама против животных в доме, — отвечаю, стараясь упоминать о маме как можно реже. Она и правда ненавидит животных. А я не завожу их ради их же безопасности. Боюсь, что мама может с ними что-нибудь сделать в приступе пока меня не будет дома.

— Моя мама тоже была против. Да она и сейчас не в восторге от Эстри. Когда я его выпускаю, он крушит дом. Рвёт занавески, вот недавно изодрал диван когтями. Мама была вне себя… — Флинн смеётся, вспоминая весёлое происшествие, у меня его рассказ тоже вызывает смех.

Так до самого вечера мы успеваем расклеить стопку объявлений по всему городу.

— Мне домой пора, — смотря на заходящее солнце, произносит он.

Сейчас была именно такая погода, что мне нравится. В воздухе чувствуется запах моря. Солнце не припекает, а наоборот приятно согревает, словно пламя летнего костра. Но судя по всему, очень скоро начнётся дождь. Вздохнув, я отвечаю:

— Ты живёшь далеко?

— Да. Обычно приходится добираться на автобусе, но сегодня они не ходят, да и с собакой меня бы никто не пустил. Придётся идти пешком.

— Ты нормально доберёшься?

— Я уже привык. Так что да. И ещё, — Он смотрит на меня, глядя прямо в глаза, и добавляет, — Не нужно так беспокоиться. Ты не намного старше меня. — Коротко усмехается он и гладит Серого по голове.

— Извини. Я просто… — Что я собираюсь сказать, сама не знаю. В голове ни одной мысли и я попросту замолкаю.

— Ничего. Кстати, вот мой номер. — Он протягивает мне листок. Видимо, заранее подготовил и не знал, как отдать.

— Спасибо. Было весело. — Я принимаю листок и прячу в карман.

— Ладно. Пока. Идём Серый. — Он зовёт за собой пса. Тот, как и раньше вертит головой, глядит по сторонам, будто где-то среди людей может отыскать своего хозяина.

Я улыбаюсь, глядя им вслед, и достав номер телефона, что мне дал Флинн, разворачиваю листок.

Флинн Эрвуд 16*******71

Глава 9. Лора

Это стало для меня настоящей неожиданностью. Я открываю дверь, Лора стоит на пороге моего дома, промокшая до нитки. Кажется, она даже не чувствует холода. Её губы двигаются, она что-то шепчет, но что не могу понять.

— Лора? Что ты здесь делаешь?

— Нужно поговорить, — коротко бросает она и глядит на меня из-под бровей. Я сглатываю ком в горле и отхожу в сторону, пропуская её в дом. О чём пойдёт разговор, не знаю, но у меня плохое предчувствие.

Я даю ей полотенце. Она вытирает лицо и садится на стул на кухне. Некоторое время молчит, а потом произносит:

— Мне нужно чтобы ты поговорила с Софией, — то, каким голосом она произносит эти слова, пугает. Однако я стараюсь не выдать страха и отвечаю в полном недоумении:

— Но ведь ранее ты отказалась давать мне её номер.

— Не номер. Адрес, — уточняет она. — Ты должна поехать к ней и поговорить. — Она смотрит прямо на меня и мне кажется, она вот-вот просверлит во мне дыру.

— Ты можешь нормально объяснить, что происходит? Зачем мне ехать к ней?

— София… — Лора качает головой, словно не желает вспоминать то, что услышала. — Её мама звонила. Сказала, она сбежала. Они написали заявление в полицию и разыскивают её. Последний раз её видели в соседнем городке. В нескольких милях отсюда.

— И мне ехать туда? Но, что с ней?

— После того, что случилось, — Лора поморщилась, — София звонила мне несколько раз. Просила приехать. Говорила, что после больницы родители её никуда не выпускают. Кажется, она говорила что-то о том, будто им стыдно за неё перед соседями. Не хотят показывать её. Вот она и сбежала.

— Что я смогу сделать? Я должна переубедить её?

— Ты причастна к тому, что случилось. — Она смотрит на меня с укором. — Я так же знаю, что Диана намеренно поставила на стол пробирку с кислотой.

— Я тоже это знаю. Но она не стает меня слушать!

— Станет. Станет, если постараешься. А ты должна. — Лора печально улыбается. Я вижу, как сильно она сжимает ладони в кулак. — Она хорошая. Знаю, мы не очень хорошо к тебе относились, но ведь это школа…

— Да, школа. Будто бы в каждом классе положено одного унижать, а перед другим преклоняться. — Отвожу взгляд. Не знаю, как поступить. С одной стороны, пока родители в отпуске я могу поступать и делать, что захочу — в пределах разумного, конечно — а с другой…

Кажется, вчера я начала новую жизнь, не успев разобраться со старыми проблемами.

— Хорошо. Но как я её найду? — спрашиваю я Лору. В её глазах появляется странный блеск, будто огонёк надежды и она отвечает:

— Я поеду с тобой. Напишу Софии, когда будем в городе. Если выехать завтра днём как раз к вечеру доберёмся.

— Значит так и поступим.

Успокоившись, Лора прощается со мной. На её лице больше нет печати тревоги, и даже я, закрыв за ней дверь, начинаю чувствовать себя лучше.

Я смогу… нет, я попробую исправить то, что натворила. Попробую, пока у меня есть такая возможность.

Глава 10. Поездка

Оказывается, не я одна испытываю боль. Сейчас я думаю, а что если бы я не отвечала на колкости одноклассников новыми колкостями? Что если бы я постаралась понять их? Нет… Глупо. Вряд ли дело в понимании. Это был замкнутый круг, из которого возможно вырваться только путём окончания школы.

Такие мысли в последнее время посещают меня всё чаще, и я задумываюсь, а правильно ли я поступала в прошлом? Конечно, сожалеть о чём-либо уже поздно, но все же, если бы был шанс всё исправить, я бы это сделала.

Вот уже четвёртый час я еду в автобусе вместе с Лорой. Она выглядит бледной, под стать своим светлым волосам, зато в тёмных карих глазах пылает уверенность. Волосы завязаны в хвостик, одежда совсем простая, будто Лора не хочет привлекать внимания. Я же выгляжу, как обычно и одета в то в чём комфортно. Джинсы, футболка, а поверх куртка.

Поворачиваюсь к окну. По холодному стеклу скатываются капли. Погода портится. По небу пробегают короткие вспышки молний. Поморщившись, я с опаской начинаю следить за ними. Мысли о том, что одна из молний ударит в автобус — а он на дороге один и является отличной мишенью — не раз посещает меня за время поездки и я, ни на секунду не перестаю думать о молниях. Каждый раз вздрагивая, слыша гром.

Этот страх появился не из воздуха. В детстве как-то раз, когда я решила поиграть в парке в дождь, в дерево рядом со мной ударила молния. Я стояла слишком близко, и кусок дерева упал на меня, разодрав спину. По сей день на моей спине остается шрам. Именно он всякий раз напоминает мне о пережитом страхе.

Делаю глубокий вдох и закрываю глаза, в надежде забыть о молниях. Я бы включила песни, чтобы отвлечься, если бы ехала одна. Однако с Лорой это невозможно. Примерно каждые полчаса она уточняет у водителя, когда мы приедем. Я не против. Пусть делает что хочет, да и к тому же кажется, она и сама боится встречи с Софией. Хорошо, что я не одна.

Не помню, как заснула. Меня будит Лора. За окном уже темно. Дождь закончился. Я разлепляю глаза и смотрю на неё.

— Мы приехали, — отвечает она на мой невысказанный вопрос и поднимается с места, перекидывая сумку через плечо.

Вздыхаю. Нахожу в кармане телефон и нажимаю кнопку разблокировки. На часах полдевятого. Как же долго я спала?

Передвигаюсь на место Лоры и встаю. Беру рюкзак. Накинув его на плечо, выхожу следом.

Лора осматривается по сторонам и куда-то идёт. Я, молча, следую за ней, хлюпая кроссовками по лужам, слышу, как отъезжает автобус и успеваю пожалеть, что согласилась на эту поездку.

***

Мы сняли самый дешёвый двухместный номер в мотеле.

Лора уже который раз безуспешно пытается дозвониться Софии. На том конце постоянно занято. Она морщится и отнимает телефон от уха. Я вижу, как её пальцы сжимаются на телефоне.

— Не отвечает, — мрачно заявляет она и встаёт с кровати. — Почему? — Она начинает расхаживать по комнате из стороны в сторону. — Может с ней что-то случилось? Нет. Нельзя о таком думать. — Вижу, что она вот-вот выйдет из себя и надо как-то её успокоить.

— С ней всё в порядке.

— Откуда тебе знать?! — Её глаза сужаются. Она глядит на меня таким взглядом, будто это я что-то сотворила с Софией и та теперь не отвечает.

— Ниоткуда. А откуда ты можешь знать, что с ней что-то случилось? — Она молчит. Глядит на меня, поджав губы. Я вздыхаю и добавляю, — Успокойся. Перезвонишь чуть позже. Может, она занята?

— Она всегда мне отвечала.

Я развожу руками. Не знаю, что ещё сказать или сделать. Сейчас мне хочется хоть немного побыть одной поэтому, накинув куртку, говорю:

— Пойду, прогуляюсь немного. Если София перезвонит, сообщи мне.

— Ладно.

Вставляю наушники в уши, включаю песни и выхожу.

Этот городишко оказывается даже меньше чем наш. Людей мало, особенно в такое время. Правда в баре, что находится в паре кварталов от гостиницы крайне шумно. Кажется, в это время там собираются все местные ребята.

Внезапно меня осеняет. Я перехожу дорогу и направляюсь к бару.

Глава 11. Бар

Я выдёргиваю наушники, обматываю их вокруг телефона и сую в карман. Потом захожу внутрь. Всё здесь пропахло алкоголем. Повсюду шум. Музыка долбит по ушам. Все пьют, курят прямо здесь. От приглушённого света начинают болеть глаза. Я протискиваюсь через ребят, что загородили проход. Где-то внутри начинает клокотать страх. Стараюсь не паниковать и продвигаться вперёд.

Мне нужен бармен. Я уже вижу его впереди, когда кто-то врезается в меня, опрокидывая что-то холодное мне на грудь.

— Какого!.. — проговариваю я и вскидываю взгляд на виновника. Парень не очень трезв. В тёмных глазах блестит азарт. Он глядит на меня пару секунд и бубнит нечто невнятное. Нет. Кажется, он был куда сильнее пьян, чем я думала.

Я вздыхаю и смотрю на промокшую кофту. Всё просвечивает. В спешке запахиваю куртку, когда какой-то парень подходит к этому пьянице.

Он трезвым взглядом оглядывает меня сверху донизу, потом глядит на пустой стакан в руках своего приятеля и ему всё становится ясно.

— Извини. Кажется, он уже наклюкался, — с усмешкой говорит он, забирая стакан из его рук.

— Да неужели? Это я уже поняла. — Вздёргиваю бровь и, несмотря на то, как сейчас выгляжу, добираюсь до барной стойки.

Кажется, бармену очень весело на той стороне стойки. Сначала я пытаюсь докричаться до него, но грохот музыки и смех девушек, с которыми он явно заигрывает, перекрывают мой голос.

Около десяти минут я жду, но бармен словно и не думает подходить. Пробраться к нему я не могу. Дальше совсем не протолкнуться. Спросить о Софии кого-то из местных? Плохая идея.

Когда я уже собираюсь уходить — тем более что ходить промокшей немного прохладно — кто-то касается моего плеча. Вздрагиваю и оборачиваюсь.

Передо мной стоит парень, что недавно увёл своего пьяного дружка. Он улыбается. В полумраке я не могу разглядеть цвет его глаз.

Подмечаю про себя, что внешне он вполне ничего. Его черную кожаную куртку покрывают разнообразные нашивки. На чёрной футболке надпись: «Led Zeppelin»

— Прости, мой друг испортил твою одежду. — Он указывает куда-то позади себя и продолжает, — Ты не против, если я тебя угощу?

— Зачем? — Смотрю на него со всей серьёзностью, не понимая его мотивов. Хочет таким образом искупить вину?

— Ну, — Он некоторое время молчит, словно в ступоре. Кажется, прежде никто не спрашивал у него, зачем угощать, и своим вопросом я загнала его в тупик. — Не знаю, — пожимает он плечами, — Извиниться, наверное? — Он усмехается и вновь смотрит на меня, ожидая ответа.

— Извини. — Я отвожу взгляд. — Я здесь кое-кого искала. Угости кого-нибудь другого. — Обхожу его и направляюсь к выходу.

Слышу позади смешки. Какой-то парень с издёвкой бросает:

— Смотри-ите! Кажется, нашему Генри отказали!

Спиной ощущаю, как на меня устремляются десятки взглядов. Ладно, к насмешкам я привыкла, а вот к чужому вниманию…

Я уже открываю дверь, когда кто-то хватает меня за руку и разворачивает. В недоумении пытаюсь понять кто это, пока до меня не доходит, что это снова он. Генри. Так ведь они его назвали?

— Что-то ещё? — спрашиваю я и сбрасываю его ладони с плеч.

— Да. — Вижу, как он волнуется. Ещё немного и на лбу выступит испарина. И чего он так паникует? Потом вижу за его спиной людей. Все их взгляды, парней и девушек устремлены на нас. Кажется им весело, а мне становится не по себе. Словно попала в стаю стервятников.

— Говори уже! — не выдерживаю я и крайне удивляюсь, когда он негромко спрашивает:

— Имя… Как твоё имя?

— Имя? — Раздумья над тем стоит ли говорить ему имя или нет, длятся секунды две, потом я вздыхаю и произношу, желая поскорее выбраться из этого места.

— Вайлет.

— Вайлет, — повторяет он, будто смакуя имя, и с улыбкой отстраняется. — Так, откуда ты? Никогда раньше тебя не видел здесь. Ты не местная, верно?

— Да, — запоздало отвечаю я.

— Так откуда… — начинает спрашивать Генри, когда я быстро проговариваю, что мне пора и выхожу наружу.

Здесь свежо. Пахнет дождём. Я вдыхаю поглубже и направляюсь к дороге, когда слышу голос за спиной.

Только не снова. Генри выкрикивает моё имя раз за разом, пока, наконец, не оказывается рядом со мной.

— Ты оставишь меня сегодня в покое?

— Эм, — он замолкает и отводит взгляд, — Видимо я тебе надоедаю, но я просто внезапно вспомнил, ты же вроде сказала, что искала кого-то? Верно?

— Да.

— Так может я смогу помочь?

— Не знаю. Я ищу одну девушку. Зовут Софией. Она недавно в городе. Могла назваться другим именем. Чёрные длинные волосы, а ещё у неё на лице… — Генри неожиданно перебивает меня не давая закончить фразу.

— Кетрин!

— Кетрин?

— Да. Она подходит под описание. А на лице у неё шрамы.

— Да… — При упоминании шрамов мне становится трудно дышать. Перебарываю это неприятное чувство и продолжаю. — Так, значит, ты знаком с ней?

— Да так, перекинулись парой фраз, — говорит Генри, поведя плечами. — Она была в баре раз или два.

— А когда она была здесь в последний раз?

— Вроде бы вчера.

— Спасибо, что рассказал. Мне пора. — И не слыша, что он кричит вслед, я бегу обратно в мотель.

Глава 12. Незаживающие раны

Дыхание на исходе. Я останавливаюсь и, упираюсь ладонями в колени, пытаясь привести его в норму. Кажется, я пробежала два квартала. Здесь совсем темно. Только свет от вывески супермаркета на той стороне освещает дорогу. Усмирив сердце, выпрямляюсь, готовая продолжить путь, когда мой взгляд привлекает девушка на старом байке.

Она подъезжает к супермаркету и останавливается. Глушит байк и снимает шлем. Я вижу, как из-под него на её плечи спадают чёрные волосы. Девушка трясёт головой и поправляет пряди так, чтобы они закрывали левую половину лица. Потом поставив байк на подножку, направляется в супермаркет.

Не могу пошевелиться. Стою в ступоре и просто смотрю. Я вижу в ней знакомые черты, но на секунду, мне чудится, будто она совсем не та кого я ищу. Лишь на секунду. Ведь я ясно разглядела ужасный шрам темно-бордового оттенка «украшающий» её, прежде красивое лицо.

Я закусываю губу и отступаю в тень. Не хочу, чтобы она меня видела. Не хочу… Мне стыдно. Больно. Зачем я вообще согласилась поехать? Зачем поддалась на уговоры Лоры? Как я смогу смотреть ей в глаза?..

Конец ознакомительного фрагмента.