Да здравствует мир и свобода! Sine ira et studio

Ilze Falb

Какие исторические личности и события стоят того, чтобы рассматривать их без гнева и пристрастия? Да, вообще-то, все. Именно об этом и рассуждает автор, берясь за очень болезненные темы.

Der Siebte

(«Седьмой»)

Warmer Korper/Heisses Kreuz

Falsches Urteil/Kaltes Grab

Auf dem Kreuze lieg ich jetzt

Sie schlagen mir die Nagel ein

Das Feuer wascht die Seele rein

Und ubrig bleibt ein Mundvoll Asche…

Rammstein, «Asche zu Asche»

Действующие лица:

«Седьмой» — подсудимый,

Судья

Действие первое

Большой зал суда, три ряда скамеек. В помещении совсем пусто, только на последнем ряду сидит «Седьмой». Он абсолютно растерян. На своем месте сидит Судья.

Судья

Седьмой, почему вы не хотите отвечать на вопрос?

«Седьмой»

Я ничего не помню. Врачи сказали, что память ко мне вернется, но сейчас я ничего не помню.

Судья

Вы третий месяц изводите всех. Вы действительно ничего не помните?

«Седьмой»

Ничего.

Судья

(куда-то в пространство)

Покажите нам фильм. Да-да. Тот самый.

«Седьмой»

Если вы считаете, что я что-то вспомню, можете не волноваться. К тому же, я не вампир.

Судья

При чем тут это?

«Седьмой»

Притом, что вы, по-моему, пытаетесь с помощью чеснока оправить меня на тот свет еще до конца суда.

Судья

Бросьте свои глупые шутки. Отвечайте на вопрос.

«Седьмой»

Я не помню его. Повторите.

Судья

Уже неважно. Давайте фильм.

(На сцене становится совсем темно. Через несколько секунд зажигается экран. Зрителям не видно, что показывают. Освещается голова «Седьмого», немая сцена при свете экрана идет 3 минуты)

Судья

(Смотрит на него, с трудом подбирая слова)

Ну и наделали вы дел с вашим «Одином».

«Седьмой»

(С видом оскорбленного в самых святых чувствах)

С Альфи?!

(Тяжелая пауза. «Седьмой» понимает, что выдал себя с головой, но уже поздно)

Судья

(Торжествуя)

Ага! Вот вы и попались! Вас разоблачили и теперь вам придется во всем признаться.

«Седьмой»

(Встает и уходит, слышится его голос за сценой)

До завтра.

(Гаснет свет, слышится стук часов и пение петуха, зажигается тусклый свет, Судья и «Седьмой» давно сидят на своих местах)

Действие второе

Судья

Вы собирались выступить с речью, как я понял. Что ж, я не мешаю вам…

«Седьмой»

Не делайте мне одолжения. (Обращаясь в пространство) А теперь послушайте меня. Многие скажут, что я виноват. Я не собираюсь отрицать этого. Могу сказать, что я горжусь своим прошлым. Потому что я выполнил свой долг. И я ни о чем не жалею. Если бы у меня была возможность прожить жизнь сначала, я бы все повторил.

(На сцене полностью выключается свет, но тут же вспыхивает снова, играет красивая музыка, вся сцена как сад. Появляется красивая женщина в платье XIX века, у нее в руках букет фиалок, выбегает маленький ребенок в детской юбочке и падает. Женщина поднимает его и берет на руки)

Судья

Это ваша мать?

«Седьмой»

Да. Это было счастливое время. В детстве я думал, что наш сад на краю пустыни и есть рай. Видимо, теперь мне уже не придется их сравнить.

Судья

Да, возвращение домой вам уже не грозит.

«Седьмой»

Я о другом.

Судья

А вам известно, что ваш наставник покончил с собой?

«Седьмой»

Мне все известно.

Судья

А все-таки, как вы пошли на такой шаг?

Вы бросили не только партию и столь обожаемого вами Альфи, но и семью.

«Седьмой»

Видите ли, однажды я уже бросал свою семью. Смею вас заверить, последствия для меня была куда более тяжкими.

Судья

(с иронией в голосе)

Это когда же вы так пострадали?

«Седьмой»

Я бросил родителей и брата и ушел добровольцем.

Судья

(с прежней иронией)

Что же здесь такого? Вы сделали там неплохую карьеру. Даже стали героем.

«Седьмой»

Это геройство мне совсем не в радость. Ведь если подумать, то какой-то кусочек металла — совсем ничтожный кусочек — имел все шансы унести меня в неизвестность. (Его лицо расплывается в кратковременной улыбке) Но, похоже, мне было предначертано задержаться в этом мире еще на некоторое время. (Снова мрачнеет)

Судья

А как Вы познакомились с вашим Альфи?

«Седьмой»

Я познакомился с ним от отчаяния. Страна с треском провалилась на этом спектакле, называемом «Мировая Война». Я уже был близок к самоубийству. Да, г-н Судья, Вы думаете, наверное, и весь мир сейчас: «Этот тип довел страну со своим дружком до состояния похуже, чем после Первой Мировой, а теперь говорит, что хотел как лучше». Да, все мы видели спасение в нем. Да и вы тоже. Вы же не станете это отрицать?

Судья

Я?! Да за кого вы меня принимаете?

«Седьмой»

Давайте мы с вами будем честными людьми. Сейчас стало модно проклинать Альфи. Но я никогда не поверю, что вы ни минуты не думали: «Этот парень — прекрасный политик. У него большое будущее».

Судья

Ваша наглость поражает меня. Мало того, что вы не думаете раскаиваться, вы еще обвиняете других во всех смертных грехах.

«Седьмой»

Не стройте из себя святого Петра. Эта маска вам не идет. Весь мир тогда поощрял стремление Альфи уничтожить наших врагов.

Судья

Но это совсем другое!..

«Седьмой»

(с вызовом)

Что «другое»? Из ваших слов следует, что если вина человека очевидна, он черен как ночь, а если скрыта от глаз, то он белый и пушистый.

Судья

Я этого не утверждал. Но ведь я не сидел с вашим обожаемым другом и не писал эту «библию партии».

«Седьмой»

Вы не писали, но вы ее читали и восхищались. И весь народ восхищался. (Как будто посмеиваясь) А судят в результате какую-то горстку людей. А попробуйте осудить весь народ?

Судья

Что ж… однако, не отвлекайтесь. Вы, как известно, были ранены.

«Седьмой»

Не только я. Ранен был весь народ. И я еще отделался легким, а многие были ранены и в сердце.

Судья

Во время войны?

«Седьмой»

Нет, после. И Альфи — не знаю, случайно или нет — пришелся очень кстати. Многие верили, что он — мессия. Помнится, меня даже называли его апостолом. Священники даже шли на кощунство: «Не в лице Иисуса явилось нам спасение». Вы думаете, это потому, что Альфи их расстрелял бы, утверждай они обратное? Нет. Они считали так сами.

Судья

Вот вы все говорите — «все», «многие», «народ». А про себя что скажете?

«Седьмой»

А что я могу сказать про себя? Вам все известно. Может быть, даже лучше чем мне.

Судья

Как же я могу знать вашу жизнь лучше вас?

«Седьмой»

Получается, что лучше. Послушать вас — так вы можете заглянуть и в будущее. Быть может, в вас воплотился Нострадамус? Перечтите поименно виновных — 70-миллионный народ. Тогда я вам поверю.

Судья

Виноваты все. И вы тоже. Вы виноваты не меньше вашего Альфи. Ведь вы были его первым заместителем.

«Седьмой»

А что, официальное положение уже означает что-то материальное? Альфи любил меня. И я его любил… не делайте такое лицо. Партийные товарищи называли меня «Черная фройляйн», потому что считали, что у меня женский характер. Что я мягок, романтичен и фанатичен. А это было вовсе не так.

Судья

Вернемся все же к вашему прошлому. Вам известно, что вы и Альфи служили в одном полку?

«Седьмой»

Нет, тогда я не знал об этом.

Судья

Так все же как же вы с ним познакомились?

«Седьмой»

Я увидел его в пивной. Не надо так на меня смотреть. Как будто вы не помните, что многие собрания такого характера для конспирации проводились в пивных. Я был так восхищен им, что даже заплакал. На следующий день я пришел с Ильзе.

Судья

С женой?

«Седьмой»

Тогда я и не думал об этом. Мы были просто хорошими друзьями. Она всегда была мне как товарищ по партии.

Судья

Неужели вам не жаль сына?

«Седьмой»

Да, без него мне тоже тяжело. Наверное, он меня уже не помнит. Я бросил все, когда ему было 3 года.

Судья

Вы его любили?

«Седьмой»

Я его люблю. А вот он вправе меня ненавидеть — через несколько дней я узнал, что Альфи хотел репрессировать всю мою семью. Единственное, что он может вспомнить хорошего — это то, как я спас его от летучей мышки.

Судья

Что за летучая мышь?

«Седьмой»

Как-то мы с ним сидели в моем кабинете. Я играл с ним. И вдруг через раскрытое окно влетела летучая мышь. Бедняга испугался. Я с трудом выгнал мышку, закрыл окно и стал успокаивать малыша. Впрочем, это было так давно. Не думаю, что он это запомнит.

Судья

Зря вы так. Сын не может ненавидеть отца.

«Седьмой»

(с иронией)

А если бы Альфи успел обзавестись сыном?

Судья

Не знаю, что и сказать. Это необычный человек.

«Седьмой»

Так значит, вы признаете его заслуги перед историей!

Судья

Не будем отвлекаться. Все же, как лично вы к нему относитесь?

«Седьмой»

А как, по-вашему, я могу к нему относиться? И что я сейчас могу чувствовать? Как может чувствовать себя человек, который долгие годы верил в бога на земле? Причем, кто-то словно навязал ему эту веру. Верили многие. Ждали большого счастья для каждого человека, для каждой птички в стране, делали все возможное для этого счастья. И тут выясняется, что и бог — не бог, и ангелов у него нет. И нет никакой надежды. А страна опять в руинах. Как я могу относиться к Альфи? «Бог мертв»… это Ницше его убил. А может быть, он сам себя убил.

Судья

Если бы не масштаб ошибки, я бы мог сказать, что это искреннее заблуждение. Но война есть война. Кто тут больше виноват, кто меньше — какая разница. Вина коллективна.

«Седьмой»

В такой случае, следовало бы и вас призвать к ответу, если согласиться с вашей последней фразой. И потом, вы сейчас скажете, что если случилась Вторая Мировая, то и Альфи и простого солдата надо наказывать одинаково?

Судья

Я этого не говорил. Солдат — это солдат. Что он может против страшной машины, которую создал ваш Альфи и вы со своими дружками?

«Седьмой»

Вы сказали «против страшной машины». А, по-моему, в создании этой машины участвовали все от мала до велика. И многие нас поддерживали.

Судья

Только не говорите мне «а не надо было нас поддерживать».

Конец ознакомительного фрагмента.