Кот де Вуар и другие

I SU, 2021

В сборник вошли «эстетские сказки», истории, в которых сюжет – лишь канва для изящных словесных конструкций. Автора больше заботит ритм и созвучие слов, игра смыслов, отсылки к историческим образам и памятникам литературы. В «Сказке о рыбаке», например, смешались витиеватые образы из «Тысячи и одной ночи» и злоключения Апулеева осла, а в «Сказке про Балду» поп оказывается героем банальной «мопассановской» истории, в то время как история Балды излагается в жанре «жития». «Оркестровая яма» иллюстрирует морфологию сказки, а приключения аристократической «Супницы» – это целый героический миф, низведенный в бытовую плоскость обычного питерского двора. В истории «Про Кота де Вуара» упоминаются Бодлер и Кант, а героиня и вовсе «отдыхает на седьмой день (это была суббота)», что отсылает читателя к Книге Бытия. Сказки написаны легко и изящно, с чувством юмора. В книгу также вошли стихи из четырех поэтических циклов: «Первый снег» – печальная осенняя лирика, «Готика» – мистические фантазии, «Сказки» – короткие баллады и «Сибирский тракт» – стихи о душе, язычестве и христианстве.

Сказка про Балду

Много лет назад, когда и деревья были меньше, и дети по ним лазали, жил-был Поп Толоконный Лоб. Сразу по окончании семинарии он женился на замечательной женщине, молчаливой и работящей, но уже имевшей ребёнка. Будучи усыновлённым, попёнок всё отца сторонился, был непочтителен и с возрастом стал грубить, за что бывал бит и по спине кадилом, и по пяткам каблуком, и по голове кулаком. Пристроили его в церковь певчим, чтобы делом занимался, да только норовил слова матерщинные в священные акафисты вставлять, жаловались на него сильно.

На базаре же работал грузчиком Балда, из провинции человек, без прописки. Давно он в этом городе мыкался, хотя, говорят, непростого был происхождения, а как бы пажеского корпуса выпускник. Частенько Попадья ходила на базар за кое-каким товаром, что отечественные предприятия стали выпускать по программе импортозамещения: то сыру кусок, то сахару головку, то органзы на шторы тючок… Но в основном она ходила повидаться с Балдой, и Попёнок, кстати, звал его «тятей». Попадья давно уже жаловалась мужу, что нужен ей человек — по хозяйству помогать, и как незнакомого нахваливала Балду. Дескать, говорят, хоть и ест он за четверых, но работает за семерых; спит на соломе, до светла ещё успевает и лошадь запрячь, и полосу вспахать, и печь затопить, и всё закупить, и кашу заварить… Но всё сомневался Поп, могут ли они себе позволить такого работника: приход его был невелик и небогат.

Но однажды, проходя по базару в поисках масла елейного, увидел Поп Балду да и решил прицениться к его услугам. «Так и так, — говорит, — нужен мне работник (повар, конюх и плотник), давно ищу я такого служителя, не слишком дорогого…» И ответил Балда: «Могу и послужить тебе исправно, совсем за малость: за три щелчка тебе по лбу в конце года, а кормите меня каждый день органической полбой, варёной, без масла. Обрадовался Поп, что так дёшево нанял помощника, и в тот же день Балда к ним в дом и переехал.

Должны мы рассказать историю Попадьи. Девицею жила она по-светски: школу закончила, в вуз не поступила, пошла работать в троллейбусное депо, и оттуда она сразу попала в содержанки. Больше нигде не работала, блог вела под именем «Толстая на кето-диете», называла себя Софьей Андреевной. Там и познакомилась с Балдой, стали встречаться в палео-кафе, и началась у них любовь небывалая, из-за чего у неё родился ребёнок, но из содержанок её выгнали без права на восстановление. Балда попросил отсрочку — подумать, но она не стала ждать, уехала туда, где водились семинаристы, и вышла замуж за Попа с квартирой. Бросился тогда за ней вслед Балда, но было уже поздно…

Оказавшись в доме, Балда вдруг понял, что как бы ни хотел он снова оказаться вместе со своей любовью, не может он к ней притронуться. Хоть и глядела она на него призывно, и ходила всё как-то слишком рядом, то локтем, то коленом его задевала, то волосами, распущенными ко сну, невзначай щекотала, да не мог он ей навстречу потянуться, стоял перед ним лик толоконный мужа её. Понял он, что согрешить не сможет. Только и хотел теперь, что отомстить тому, кто отнял у него его счастье…

Поп же всё думал, о каких «щелчках по лбу» говорил ему Балда, никогда не слышал он, что так можно услуги оплачивать. Но по телевизору в криминальных новостях видел он, как «щелкали» в лоб из винтовок с оптическим прицелом, и начал он за свою жизнь опасаться. Решил он от Балды избавиться. Как работник религиозного учреждения знал он о существовании чертей в соседнем омуте. Вот и сказал: «Послушай, Балда, нужно бы сегодня засадить огород репой и горохом, а после обеда сходи к реке, налови рыбы осетровой на уху на ужин. Да, пока ты там, заодно покричи Чёрта, он мне должен… Пусть долг отдаёт, а то пеню насчитаю…».

Послушался Балда, как огород засеял, так и пошёл на реку, осетра не было в тот день, взял севрюгу. Положил рыбу в ведро и взял в руку верёвку, на которой до того порты поповские сушились, и начал той верёвкой по воде сильно бить. Вылез из реки старый Бес и говорит: «Чего тебе, Балда, надо?». Объяснил ему Балда насчёт долга неуплаченного. Удивился сильно Бес, так как оброк тот ещё в 1917 году отменили, но спорить не стал и сказал: «Есть у нас, у бесов, старая традиция: как приходит христианская душа с нас чего требовать, надобно нам испытать, силён тот наглец или просто глупец. Пришлю к тебе сейчас внука, он что-нибудь придумает».

Вылез молодой чертяка с усиками по всему рыльцу и говорит: «Ну что, Балда, начинаем триатлон. Первое испытание — обежать вокруг города, от сих и до сих». Засмеялся Балда: «Да разве ж это для меня испытание? Я варёную полбу ем за четверых! Куда тебе со мною тягаться?! Вот есть у меня маленький братец, сейчас я его приведу, с ним и бегай в догонялки!». Сказал и принёс зайца, здорового, длинноногого, и выпустил его. Чертяка не смог зайца догнать, аж расплакался, как ему обидно стало. Пошёл деду своему жаловаться. «То-то, — сказал Балда, — где уж тебе со мной тягаться…» Вернулся чертяка, тащит за собой бревно и говорит: «Второе испытание дедушка придумал. Вот палка, давай будем бросать, кто дальше добросит, тот и победил». «Ну давай свою щепочку, — говорит Балда, — было бы что кидать, карандаш и тот потяжелее будет». Опёрся на бревно и стоит, на небо смотрит. «Кидай уже, — торопит бес, — чего ждёшь?» «А жду я вон ту тучку, у меня там приятель живёт — Илия Пророк, давно просил меня дуба морёного достать, что-то там в колеснице ему поправить нужно… Вот к нему и заброшу, а тебе кидать будет нечего, засчитаем тебе автогол, проиграл ты…» Совсем чертяка запутался, бросился опять кдедушке. В третий раз вышел он, говорит Балде: «Вон там кобыла пасётся, сивая. Давай так: кто её отсюда до города донесёт, тот и победил». «Хорошо, — говорит Балда, — давай, начинай, да смотри пупок не надорви». Подошёл чертяка к лошади, та беса чует, брыкается, он подлез ей под живот, ухватил за передние ноги и стал приподнимать, приподнял, шагнул два раза и упал. Лошадь отскочила от него и прямо к Балде подбежала. «Вот, — говорит Балда, — учись, салага, ты руками-то поднять не смог, а я меж ног её до города и обратно дотащу!» Вскочил лошади на спину, пятками ударил, в гриву крепко уцепился и поскакал, так что пыль столбом. Вернулся вскоре, на берегу Бес старый сидит, ждёт его. «Вот, — говорит, — мешок денег, всё, что было в реке, собрали, что туристы побросали, что растяпы потеряли — всё тут. Не должны мы тебе больше ничего, иди и ты своею дорогою».

На том и расстались. Пришёл Балда к Попу, отдал мешок и говорит: «Вот, всё тут. Это тебе за моральный ущерб плата. А теперь дозволь расчёт!». Бедный Поп подставил лоб: с первого щелчка прыгнул он до потолка, со второго щелчка прикусил кончик языка, с третьего щелчка дверь сорвалась с косяка. Так в открытую дверь Балда и вышел. С тех пор ходит Балда по белу свету и открытки сыну шлёт поздравительные: к именинам и на Рождество. Говорит, чтобы звал Попа «тятей», не обижал хорошего человека и в церкви слов плохих не употреблял. Одним словом, добру его учит. И куда бы ни шёл Балда, всюду за ним облако следует, на котором Илия Пророк. Не забыл святой, что пообещал дубу морёного ему Балда достать, оценил… А умрёт Балда, быть ему с Илией на облаке — во веки веков!

Всё.