Пламя

Helga Satura, 2011

Сборник рассказов, пронизанный настроениями мрачной эстетики, размышлениями о смысле жизни, любви, ненависти, несовершенстве мироустройства и прочих аспектах, актуальных во все времена. Персонажи, мысли которых будут близки каждому, заставят задуматься о непростых вопросах, а красиво оформленные локации на время прочтения погрузят с головой в атмосферу, выполненную в тёмных тонах.

Пламя

Солнце красиво умирает, оставляя на небе прощальный розово-синий след. В стенах полуразрушенного здания, на последнем лестничном пролёте стоят, обнявшись два человека. Каждый из них погружен в мысли о своём прошлом, которое, кажется, не оставят никогда.

Здесь их никто не найдёт, никто не увидит. Никто не будет лгать, унижаться или приказывать. В этих стенах нет никого. Эти стены не способны слышать или следить. Эти окна слепы, лишь лёгкие порывы ветра делают из них подобие чего-то живого, проникая сквозь не застеклённые квадратные разъёмы. Здесь тихо, точно в сладком сне. И никто больше не нужен. Они оставили свои маски за порогом. Здесь они такие, какие есть. Им ничего друг от друга не нужно, они просто стоят обнявшись. На железных перилах робко извивается в танце пламя красной свечи, освещая разноцветные граффити, оставленные глупыми подростками. Даже угловатая безвкусица, пестрящая переливом красных, салатовых и малиновых оттенков, при слабом освещении кажется романтичными полотнами художников эпохи ренессанса.

Каждый из них подносит руку к пламени, чтобы укрыть его от ветра. Малёнький и беззащитный огонёк не должен погаснуть. Хотя бы пока они здесь. Порывы ветра не утихают, и успокоятся нескоро. Становится всё холоднее и холоднее. Но этот единственный лучик света должен выжить, подарить им своё тепло, успокоить своим мерцанием.

Они просто молчат и улыбаются, всё так же сохраняя, маленький и беззащитный огонёк свечи. Каждому из них больно от того, что все самые красивые слова уже давно сказаны тем, кому они были не нужны, а может быть даже ненавистны. Когда-то они были всего лишь марионетками в чьих-то ледяных руках, и холод навсегда проник в их сердца, покрыв их толстым слоем льда.

Их тела дрожат от холода, они прижимаются друг к другу крепче. И где-то в глубине души становится чуть теплее. А потом ещё теплее. И вот, в глубокой тишине, которую нарушают лишь порывы ветра, различается частое биение двух сердец. В голову каждого из них закрадывается одна и та же мысль — «Сердце? Оно всё ещё способно стучать? Оно живое?».

Это откровение, пришедшее словно бы заново в их опустевшие жизни, шокирует. Кровь разгоняется по венозным сосудам так быстро, что в груди становится невыносимо жарко. Две дрожащие руки подносят к огоньку сигареты. Одна — тонкую и лёгкую, а вторая — дорогую и крепкую. Дым изящно рисует белые узоры в воздухе, поднимается всё выше и выше, а затем исчезает, оставляя лишь оттенок смешанного табачного запаха, который они после унесут с собой на кончиках своих волос и верхней одежде. Всего лишь вредная привычка позволяет ненадолго отвлечься от ноющего жара внутри, перевести дух, оторваться друг от друга на мгновение, чтобы понять самих себя, своё новое тело, улучшить работу сосудов головного мозга хотя бы ненадолго. Бетонные стены и искры от потушенных сигарет, похожие на маленький салют, радуют их глаза. Простудный кашель. Переохлаждение, переходящее в лёгких озноб, сопровождающийся множеством мелких мурашек на коже и зудом в носу. Лёгкие судороги. Пора уходить, но не хочется. Хочется простоять так целую вечность.

Маленькая свеча догорает. Они бережно закрепляют её в небольшом проёме в стене, на месте, где недостаёт одного кирпича. Туда не достанет ни ветер, ни дождь. Обернувшись на неё, словно желая запечатлеть это волшебное пламя в памяти, они осторожно спускаются по лестнице, покидая полуразрушенное здание. Теперь оно больше не кажется таким пугающим, ведь в одном из его тёмных уголков оставлена маленькая красная свеча. Они прощаются и расходятся, каждый в свою сторону.

«Может быть, ещё увидимся?» — закрадывается ещё одна навязчивая мысль в их голову.

Кем они приходятся друг другу? Хорошими знакомыми, лучшими друзьями или влюблёнными? Они не знают. И не хотят знать. Им просто хорошо вместе. Комфортно быть рядом, даже молчать, разговаривая на уровне одних ощущений. Видеть красоту там, где её нет и радоваться. Оживать, в конце концов.

«Нет. Я больше не хочу тебя видеть. Мне лучше остаться одной»

«И мне тоже. Не твоё тепло меня грело. Меня грело пламя свечи»

«Его проекция в тебя»

Спустя несколько мгновений свеча догорает, но робкий и беззащитный огонёк остаётся жить в их памяти. Они защитили его от холода, а он растопил лёд их одиноких сердец, и поселился в них, не спрашивая никакого разрешения. А после стал пламенем, которое не должно было погаснуть. Однако. Ему не суждено было стать вечным. Лёд их доныне замороженных сердец под влиянием огня породил воду, которая погасила последние остатки пламени так безжалостно и так предсказуемо. В извечном противостоянии огня и воды победила последняя. Пламя было всего лишь сладкой иллюзией, ибо человеческое сердце невозможно зажечь дважды. И мыслям о прошлом не суждено было оставить никого из них.

— Постой, — звонко звучит женский голос в холодных сумерках.

— Чего тебе? — резко отвечает мужской голос, выражая показное безразличие.

— Я… Совсем забыла поблагодарить тебя. За твоё тепло.

— И тебе спасибо за свечу. Не вспоминай меня больше, — всё так же грубо ответил голос.

Она отворачивается, не задавая никаких вопросов. Было и было. Всего лишь приятный вечер, не более того. Но что-то всё ещё не даёт покоя — только что? Закашлявшись от холода, она ускоряет шаг, нарушая ночную тишину глухим стуком каблуков.

— Совсем замёрзла — нужно поскорее вернуться домой и принять тёплую ванну, — говорит она сама себе.

— Вроде уже взрослая, а до сих пор верит, что кому-то нужна, — говорит он самому себе, глядя в сторону убегающей женщины, — хоть бы перцовый баллончик себе купила. Такую наивную может развести каждый, кому не лень, на всё что угодно.

Он чиркает зажигалкой, вдыхая дым очередной крепкой сигареты, и, покачав головой, мерно направляется в сторону своего дома.

«А почему так получается, — она задаёт вопрос самой себе, придя домой, склонившись над краном с бегущей водой, — почему меня снова оставили? Почему я постоянно болею, и снова поверила какому-то малознакомому мужчине?»

Погрузившись в тёплую ванную с головой, она выдыхает воздух и медленно открывает глаза. Тело плавно покачивается, а тусклый свет лампы делается размытым под пеленой воды. Медленно обхватив руками бортики ванной, она садится, обняв себя за колени, и задумчиво смотрит в сторону оставленного на стиральной машине мобильного телефона.

«Почему?» — вновь впивается в голову назойливый вопрос, оставленный без ответа.

В это же мгновение раздаётся сигнал пришедшего сообщения. Наскоро вытерев руки о махровое полотенце, она берёт телефон, немедленно открывая папку «входящие».

«Потому что ты боишься одиночества. Не благодари».

«Ты что, читаешь мои мысли???»

«Нет, я не экстрасенс. Я просто умнее тебя», — бегло прочитав текст, она бросает телефон в стену, и тот разлетается в щепки, ударившись дважды о запотевший кафель.

— Да что он о себе возомнил??? Разве можно так обращаться с девушкой, пусть и малознакомой? Откуда ему знать, кто из нас умнее, и в чём!

Вытеревшись мягким полотенцем докрасна и накинув на себя хлопковый халат, она возвращается в свою комнату и накрывает себя тёплым одеялом, улёгшись в постель.

— Ненавижу его! Бесит! Лучше бы дома осталась, — слабая возмущённая интонация голоса прерывается сухим кашлем, — теперь ещё и лечиться…

Поколотив подушку от переполняющих душу эмоций, она падает на кровать без сил, внезапно отмечая про себя, что мысли о нём, независимо от их содержания, продолжают растапливать давно угасший огонёк в груди, который невозможно с чем-то перепутать. Это не температура, не шалящие сосуды, и, тем более не какая-то сердечная болезнь. Только при мыслях о нём там, в груди, снова всё вспыхивает, не даёт покоя, что не может не раздражать.

«Ладно», — чуть остыв, говорит она самой себе, прикрыв глаза, — «Забудем. Забудем об этой странной встрече. Я уверена, у нас впереди ещё множество встреч».

Фетишизм

На бархатный свежий снег тихо ложились тени деревьев. Включались фонари, озаряя всё вокруг зловещим жёлтым светом. Темнота нависала над городом настойчиво и незаметно, даря всем влюблённым возможность почувствовать слепую бесконечность этой праздничной ночи. На календаре — четырнадцатое февраля, день всех влюблённых.

По узенькой улице медленно шагал домой маленький человечек. За тёплым серым шарфом трудно было рассмотреть его угрюмое лицо. Впрочем, оно никого не интересовало. У этого человечка словно не было ни носа, потому, что он уже давно никем не дышал, ни рта, потому, что он никогда ни с кем не разговаривал, ни ушей, потому что он никого не слышал и не хотел слышать. Природная бледность смешала его черты воедино, на его круглом личике выделялись только глаза. Этот человечек видел. Видел насквозь этот мир, как никто другой.

При рождении любящие родители дали ему красивое имя. Но теперь он его не помнил, потому, что окружающие обращались к нему редко, а если и обращались, называли его просто Пьеро, за его опечаленное неизлечимой тоскою лицо.

Пьеро шёл по заснеженной дороге, в его голове сплетались вереницы мыслей, обгоняя одна другую, постепенно превращаясь в острую головную боль. Повсюду гуляли влюблённые парочки, давя на него свои счастливым видом.

«Как же это глупо, — думал Пьеро, — как же они слепы, неужели в этом заключается настоящее человеческое счастье? Вот идёт девушка. Она красивая, стройная, вся такая хрупкая и изящная, как фарфоровая статуэтка. А этот толстый парень? Что он делает рядом с ней? Вероятно, у него много денег… Она продаёт свою молодость и красоту ему, в обмен на дешевые побрякушки и алкоголь. Да и зачем человеку, вообще кто-то нужен? Вот я один. И чувствую себя прекрасно. И не нужен мне никто. Уж лучше быть одному, чем с ними. И с такими же, как они, эти люди»…

Конец ознакомительного фрагмента.