Брак в наследство

Greenwell Olga, 2023

Завещание деда перевернуло мою жизнь. Согласно ему, я должна выйти замуж за человека, которого ненавижу и который много лет преследовал меня в ночных кошмарах. И я иду на эту сделку, но цель моя – месть. Север Калинин заплатит за все страдания, которые принёс моей семье, ведь я готова пойти на всё, чтобы разрушить его жизнь так же, как он разрушил мою.

2

Сейчас

Очнулся от легкого прикосновения к плечу. Открыл глаза. Мило улыбаясь, бортпроводница заглядывала мне в лицо:

— Простите. Пристегнитесь, пожалуйста. Наш самолёт заходит на посадку.

Я посмотрел в иллюминатор — город быстро летел навстречу. На секунду в груди защемило. Дед, человек, которого я уважал больше всех, умер. Больше никогда не услышу его голоса, слегка ироничного смеха, язвительных замечаний. Никогда не услышу его мудрых советов. Не сыграть больше с ним партию в шахматы и просто в вечерней тишине не попить чаю.

Меньше месяца назад виделся с дедом, когда он неожиданно вызвал меня в свою резиденцию, чтобы объявить свою волю. Я не хотел слушать, отнекивался, пытаясь убедить и деда, и себя, что ему еще жить и жить. А он только смеялся в бороду, лукаво качая головой.

— Я уже отжил своё, Север, да и подустал малёк. Пришла пора передачи трудового знамени. Но, — он поднял указательный палец. — Я всё же хочу, чтобы моё детище осталось в семье — кровь не водица, и поэтому моё волеизъявление узнаешь, когда меня уже не будет.

Я судорожно кивнул, сглатывая комок слёз. Именно сейчас я не хотел показаться деду разнюнившимся хлюпиком. Все проявления слабости оставлю на потом, когда останусь один.

Дед неожиданно обхватил меня за шею и притянул к себе. Его глаза не мигая смотрели в мои.

— Только поклянись, что что бы ты ни подумал, моя воля будет выполнена.

— Конечно, дедуль…

— Поклянись!

— Клянусь, что что бы ты ни написал в своем завещании, всё будет исполнено.

— Вот так вот, внучок, — рассмеялся, и его смех перешел в кашель. — Письменного подтверждения не требую, верю тебе.

— Спасибо.

Тот вечер был последним, когда я видел деда живым. На следующее утро я улетел в Дубай, где меня ждали клиенты на подписание выгодного контракта.

***

Самое лучшее время года в Бенидорме — это сентябрь. Расположенный на солнечном побережье Коста-Бланка курорт считался настоящей жемчужиной Средиземноморского побережья. Теплое море, песчаный пляж, мягкий климат…

Если бы не необходимость время от времени появляться в офисе, никогда бы не покидала наш чудесный домик. В последнее время все сложнее и сложнее было делегировать свои обязанности кому-либо, да и отец выражал явное недовольство тем, что я пропускала заседания акционеров. Можно подумать, от меня там хоть какой-то толк. Вообще непонятно, почему они не могут оставить меня в покое. В нашей корпорации полно тех, кто рвением и деловыми качествами гораздо больше заслуживает такую работу — унылую, тусклую, с бесконечной бумажной рутиной… О-ох-х…

Услышала позади хлопок двери и, натянув на нос солнцезащитные очки, обернулась. Мама, одетая в полупрозрачное парео, вышла на патио. В руках поднос с причудливыми коктейлями, украшенными зонтиками и кусочками фруктов.

— Девочки! — помахала нам рукой. — Присоединяйтесь!

Я толкнула Майку в бок:

— Мать зовёт.

Мы поднялись с лежаков, стряхнули зернышки песка — мама ненавидела мусор на патио. Майка шла чуть впереди, и я с завистью оглядывала ее фигуру. Ягодицы призывно переваливались, а грудь пятого размера видно едва ли не со спины. Недаром ей всегда первой доставалось внимание парней, а мне только «объедки». Одна надежда на то, что с возрастом стану больше похожа на маму.

— Девчонки, сиеста-тайм! — мама радостно засмеялась, сверкнув жемчужно-белыми зубами. — Налетайте! Славик готовит шашлычки.

Славик — наш охранник и водитель в одном лице, а иногда мне казалось, что некто больший для мамы. Во всяком случае, взгляды, которые он бросал на маму, ничего общего с охраной не имели.

— Майка, ты прекрасно загорела! Настоящая испаночка! — от комплимента моей матери подруга расцвела. А я покосилась на отражение в стекле — да, такого загара мне не видать просто из-за того, что я родилась рыжей. — Ну что ж, девочки, хочу вас огорчить — пора возвращаться в Москву.

— Ма, а почему ты такая радостная? — я нахмурилась.

Что нас там ждет, кроме мерзопакостной слякотной погоды? И да — еще офисной работы.

Мама вздохнула, тень густых ресниц легла на скулы:

— Дед умер.

Я на миг застыла в недоумении. Она так просто об этом говорит, да еще улыбается, словно это какое-то радостное событие, а не смерть ее отца.

— Ну… — она отвернулась, пожала плечами, — он был уже такой старый, мучился, там ему лучше будет.

— Где там, мам? — я покачала головой. Насколько знала деда, он не верил ни в райские кущи, ни в адские геенны.

— Слушай, Вер, какая тебе разница? Ну, умер он и умер. Старый он уже был.

Майка звонко рассмеялась, взяла с подноса стакан с коктейлем:

— Вер, действительно, расслабься.

Поёжилась. Неприятно стало — как можно радоваться смерти родного человека?!

Схватив стакан с Пина коладой, я пошла в дом. По телу пробежали мурашки от чересчур холодного кондиционированного воздуха в нем. Уже собиралась пройти в гостиную за пледом, когда внимание привлёк разговор отца с кем-то по телефону.

–…Через полгода всё будет полностью под моим контролем. Я, наконец, возглавлю совет директоров и гарантирую, что тогда мы сможем увеличить поставки. Во всяком случае, никто больше не будет вставлять палки в колёса. Обещаю, что всё будет сделано вовремя, так что, Григорий Ильич, можете смело выдавать кредит, — услышала, как скрипнуло кресло — отец должно быть откинулся в нём, затем раздался лёгкий смех. — Я давно ждал этого дня! Невероятно, но старикан тянул на девятый десяток!

Закусила губу. И отец туда же. Наверняка сегодня соберутся за праздничным столом, мать, как всегда, переберёт с выпивкой, а потом будет валяться на диване и плакать о своей горькой судьбе. Вот только почему она горькая — совершенно непонятно: деньги, дочь, любящий муж… Может, собачки или кошечки ей не хватает?

Мы с дедом не были близки. Он был занят бизнесом и когда приезжал в наш дом по делам, был слишком холоден и строг. Самое большее, что можно было от него дождаться — это еле заметный кивок. Дед Савелий имел крепкое телосложение и высокий рост, и совершенно не производил впечатления старика: всегда подтянутый, в идеальном костюме и при галстуке — настоящий бизнесмен. Когда я была маленькой, он проявлял ко мне интерес, брал с собой на конные прогулки, рассказывал истории из своей жизни и ласково называл меня Лучиком — из-за цвета моих волос. Но с тех пор, как умерла его жена, дед замкнулся в себе и в своем бизнесе. Нормальный он был мужик, тянул выстроенную им империю на себе, пока моя мамочка моталась по курортам. Папка хоть и работал, но далеко не с такой отдачей, как его тесть.

— Вер! — Майка распахнула дверь, испытующим взглядом окинула меня с головы до ног. — Ты что, правда расстроилась?

— Да, — сказала просто, одновременно спрашивая себя мысленно, расстроилась я или нет. — Мне непонятен ваш цинизм.

— Надо быть проще. Пожил своё — отойди и дай пожить другим. Зато совсем скоро твой отец сможет делать всё, что захочет. И зря ты мать свою почти до слёз расстроила.

— Она плачет? — я усмехнулась. — Вот это нормальная реакция на смерть отца.

— Девочки, что вы тут раскудахтались? — в двери появился потягивающийся отец. — Опять спорите? — Бросил взгляд на меня, задержал чуть больше на Майке. Хм, надо будет проверить мои догадки. — Быстренько переодевайтесь, поедем в наш любимый ресторан.

Майка в ответ заулыбалась, захлопала густыми ресницами.

Бесит всё!

***

Лина последний раз глянула на себя в зеркальце заднего вида — выглядит прекрасно, и еще раз кинула взгляд на заднее сиденье автомобиля. Костя, как обычно, сидел, вперившись в ноут, и наверняка даже не заметил, что они уже прибыли. Дочь с недовольным видом писала кому-то SMS-ки.

— Приехали, — скомандовала Лина, вынимая ключ из замка зажигания.

Муж вышел и, обойдя машину, открыл для дочери дверцу.

— Моё присутствие так необходимо? — услышала Лина капризный голос.

Спорить не хотелось. Пока летели в самолёте и по дороге из аэропорта, ей пришлось вынести целую баталию с дочерью. Костя, как назло, молчал, старательно избегая участия в женских конфликтах. Так всегда: когда надо — молчит, а когда не надо — рот не закрывается. Остановилась на мгновение, меряя взглядом огромный особняк. Совсем скоро все это будет её. И не только дом. Наконец-то можно будет вздохнуть и зажить полноценной жизнью, не оглядываясь на отца, не боясь сделать что-то не так, не слыша его раздраженный голос.

В доме было тихо. Старик Эдвард, дворецкий, предложив чай, попросил подняться в кабинет Савелия Васильевича.

— Юрий Степанович ждет вас.

Адвокат отца. Ну что ж, осталось всего ничего — оглашение завещания, и можно будет расслабиться.

— Неплохая картина, — прокомментировал Костя, идя следом за Линой.

— Да, отец приобрёл ее на аукционе во Франции. Я еще совсем маленькой была. Наверняка стоит огромных денег.

— Можно будет продать, — заметил муж.

— Кость, а зачем? Чего тебе не хватает?

Сзади раздался язвительный смех Веры:

— Делите шкуру не убитого медведя?

— Убитого, Верочка, убитого.

Оправив черную накидку, Лина открыла дверь кабинета отца.

Адвокат сидел за большим столом из черного дерева и что-то писал. Увидев вошедших, встал.

— Добрый день, — кивнул. — Присаживайтесь.

Вера плюхнулась в кресло у стены, Лина осталась стоять.

— Давайте только побыстрее, — девушка сунула телефон в сумочку, взглянула на часы. — У меня дел невпроворот.

— Эдуард сейчас принесёт напитки, — Юрий Степанович успокаивающе улыбнулся.

— Это совсем не обязательно. Давайте поскорее покончим с этим, — хмыкнула Лина. — Или мы кого то ждём?

Константин хмуро поглядел на жену.

— Кстати, твой брат Александр не собирался пожаловать?

— С ума сошёл, Кость? Ему нельзя высовывать нос. Никто даже не знает, где этот придурок блуждает!

— Ну, тогда не будем терять время, Юрий Степанович, давайте приступим к оглашению и узнаем последнюю волю Савелия Васильевича, — поторопил Константин.

— Я бы рад, — адвокат развел руками, — но мы ожидаем еще одного члена семьи. Лина слегка приподняла бровки, с недоумением огляделась.

— Члена семьи?

— А вот и он.

Дверь распахнулась, и на пороге показался мужчина. Высокий, в темно-сером костюме и чёрной водолазке. Головы всех присутствующих повернулись к нему.

Лина почувствовала, как кровь отлила от лица. Север. Господи, а он-то здесь откуда? И каким он стал! Тело неожиданно отреагировало — внизу живота всё завибрировало, а трусики наполнились влагой. Исподтишка бросила взгляд на мужа. Лицо Кости напоминало высеченную из камня маску. Только Вера, похоже, получала удовольствие от этой немой сцены.

— Мам, пап, а что это еще за неизвестный член?

— Лучше бы тебе его не знать, — пробормотал Константин под нос.

— Рад приветствовать всех, — голос вошедшего был глубоким и проникновенным, — и выражаю своё сожаление, что встретиться пришлось по весьма печальному поводу.

— Хорош, Север, — Константин уже оправился от шока и теперь с насмешкой глядел на мужчину. — Лучше скажи, какого хрена ты здесь делаешь? Сто лет тебя не видел и еще бы столько не видеть. Ровно как и твоего папашу.

— О, так это и есть тот самый Север? — в глазах Веры появился интерес, и девушка еле сдерживала смех. — А ничего такой! Ну, приветик, — она вскочила с кресла и, подойдя к мужчине, протянула руку.

— Привет, Лучик, — тот улыбнулся ей в ответ и поднес руку к губам.

Лина внезапно почувствовала странную неприязнь к дочери.

— Так что, начнём? — нетерпеливо дёрнула плечами.

Юрий Степанович откашлялся, еще раз обвел собравшихся взглядом.

— Хочу выразить всем вам свои искренние соболезнования…

— Давайте без этого, — перебил Константин, хватая с подноса, принесенного дворецким, стакан с водой. — Всё и так понятно. Только и слышны за последние дни соболезнования!

Лина кинула взгляд на Севера — выражение его лица было безмятежным, а она готова была броситься к нему на шею. Как же она скучала!

— Итак… Это моё последнее волеизъявление, которое я, находясь в здравом уме и рассудке, доношу до членов моей семьи и близких, — зачитывал адвокат. — Все прежние завещания и соглашения аннулированы. Назначаю своего внука Калинина Северина Александровича полномочным исполнителем моей воли…

— Что-о?! — Глаза Лины широко распахнулись, а челюсть Константина отвисла.

–…Я отдаю в полное владение и пользование всё своё имущество, включая загородный дом и всё, что в нем находится, своему полномочному исполнителю. Акции моей компании в размере семидесяти процентов и все активы переходят в полное и безоговорочное владение Калинина Северина Александровича, а управление корпорацией незамедлительно попадает под его контроль. Моя дочь, Осадчая Лина Савельевна, получает двадцать процентов акций и автомобиль «Volvo», который находится по её адресу. Моей внучке завещаю оставшуюся часть акций компании в размере десяти процентов и лошадь Пчёлку…

— Лошадь? — взвилась Вера. — Нафига мне лошадь?!

— Невероятно… — Лина без сил опустилась в кресло, погрузив лицо в ладони.

— Да такого просто не может быть! — Константин с силой ударил кулаком о стену. — О каком здравом смысле может идти речь?! Неужели не понятно, что старик явно выжил из ума?!

— Это завещание легко оспорить! — Лина вскочила и бросилась к столу. — Юрий Степанович, — голос женщины дрожал, — такого просто не может быть, ведь он… он… он даже не родной. Он никто. Север, ну что ты стоишь? Ты ведь понимаешь, что это просто бред сумасшедшего!

Адвокат снял очки и, повертев в руках, снова надел на нос:

— Простите, Лина Савельевна, можно я продолжу?

— Продолжите? Что? Этот маразм?

Еще немного и ноги откажутся держать и ее, и она осядет жалкой тряпкой в ногах у Севера. Константин, заметив, что жена вот-вот упадёт в обморок, обхватил ее талию.

Вера, взяв с подноса стакан воды, поспешила к матери:

— Мам, попей, — тряхнула головой и с ненавистью поглядела на нежданного родственника. — Бред…

— Кхе-кхе, я продолжу… — Юрий Степанович снова уткнулся в бумаги, старательно избегая смотреть на ошеломлённое семейство. — Моим посмертным волеизъявлением приказываю моей внучке Осадчей Вере Константиновне выйти замуж за моего внука Калинина Северина Александровича, а тому безотказно взять её в жёны. В случае их брака Осадчая Вера Константиновна получит право проживать в моём доме с последующим правом на остальное наследство. Настоящим заверяю, что данное завещание не подлежит оспариванию и изменениям. Приложение к завещанию для всех членов семьи находится в банковской ячейке, и его копии будут переданы каждому из заинтересованных лиц моим адвокатом в день его прочтения.

Игорь Степанович отложил бумаги и достал из портфеля четыре конверта.

— Мам, пап, сегодня случайно не первое апреля? — Вера сверлила Севера глазами, в которых полыхало пламя. Казалось, еще чуть-чуть — и мужчина задымится. Но он как ни в чем не бывало стоял, словно для него содержание завещания не было новостью. — Я что, должна выйти замуж за это? — Она презрительно кивнула в сторону мужчины. — А ничего, что у меня уже есть жених? И что я впервые вижу этого ублюдка? И что…

— Замолчи, Вера! — Лина схватилась за голову. — Все замолчите! Костя… — попыталась трясущейся рукой взять стакан с водой, но не удержала, и он со звоном упал на пол, разлетевшись на осколки.

— Ты права, дочь, — Константин перевел тяжелый взгляд на Севера. — Это действительно ублюдок. — Затем протянул руку к адвокату. — Давайте эти идиотские приложения.

— Хочу заметить, что каждое из них является сугубо персональным для каждого из вас, так как содержит интимную информацию.

— Давайте сюда! — рявкнул мужчина, выхватывая из рук адвоката конверт со своим именем. — Дерьмо…

— Идиотизм, — забыв про носовой платок, Лина утерла мокрое от слез лицо тыльной стороной ладони. — Это что еще за фокусы старого маразматика?

— Мне ничего не надо, — повернувшись, Вера пошла к выходу, но, наткнувшись на стоявшего у дверей Севера, выставила средний палец. — Вот лошадь Пчёлку и возьми себе в жены.

В ответ мужчина только тихо рассмеялся:

— Давно не объезжал норовистых кобылок.

***

— Козёл! Урод! Гнусный ублюдок!

Я сидела на заднем сиденье и без устали долбила кулаком по кожаной обивке. Был бы в руке нож, все было бы искромсано в клочки. Родители сидели спереди, отец за рулём. Оба молчали. Похоже, у мамы просто не осталось сил. Время от времени доносились ее всхлипывания. Я бы тоже хотела всплакнуть.

Да какое там всплакнуть?! Хотелось реветь белугой, но, как назло, глаза были сухи, их жгло, словно сыпанули песка. Дед здорово разочаровал меня, если так можно выразиться. Теперь я прекрасно понимала и мать, и отца, почему они так к нему относились. Гадкий шутник, фантазёр!

Телефон снова затырындел в сумочке — Борис. Какие, к хрену, свидания?! Сейчас бы поскорее добраться до дома и упасть в кровать. Может, утром все прояснится, встанет на свои места. Отец обещал найти хорошего адвоката и подать на апелляцию. Ну невозможно просто поверить в этот бред — я и какой-то плебей, прикрывающийся дедовской мошной.

Едва машина остановилась у дома, я выскочила и бросилась в подъезд. Не терпелось закрыться у себя в комнате, остаться одной, не слышать бормотания отца и всхлипывания мамы. Уже из своей комнаты слышала, как они вошли в квартиру, долго топтались в холле, а потом разошлись по своим комнатам.

Долго не могла заснуть, все думала над происшедшим сегодня и не могла поверить, что все это случилось наяву. Когда ехала в дедов дом, представить не могла, что что-то пойдет не так. Рассчитывала провести там максимум час — подумаешь, зачитка какого-то там завещания. Кто мог ожидать такого поворота?

Север… Да кто он такой, чтобы дед ни с того ни с сего доверил ему всю свою империю?! Разве мой отец не служил на ее благо много лет? Разве мама не была его долгожданным поздним ребенком? Почему дед решил за меня, кого выбрать в мужья? В конце концов, мы живем не в средневековье и не в какой-нибудь стране третьего мира.

И откуда этот Север знает мое прозвище? Неужели дед рассказывал обо мне, планируя выдать меня замуж за этого мудвина?

Мысли беспокойно сновали в голове, мешая уснуть.

От жалости к себе наконец-то расплакалась, уткнувшись в подушку, почувствовала облегчение и провалилась в беспокойный сон.

…Меня окружала вода, грохочущая, пытавшаяся поглотить. Изо всех сил я барахталась, но в глазах уже темнело, руки и ноги наливались тяжестью, а дышать становилось всё труднее. Веки сомкнулись, и в этот момент я почувствовала резкую боль, словно с меня сдирали скальп. В следующий миг подняла веки и с ужасом увидела немигающие тёмные, словно грозовые тучи, глаза, вперившиеся в меня, ощутила тяжесть тела, навалившегося на меня. Хотела закричать, но захлебнулась водой, которая лилась, казалось, изо всех отверстий на моём лице. Хотела оттолкнуть незнакомца, но тело было неподвижно. И спасительный крик. Крик моего отца…

Резко проснувшись, я села в кровати. Сердце стучало где-то в ушах. Господи, опять этот кошмар! Думала, что больше никогда не увижу его. По привычке спустила ноги с кровати, собираясь броситься в родительскую спальню, но вовремя поняла, что давно уже не ребенок.

Этот страшный сон преследовал меня больше пяти лет после того случая, о котором так хотелось знать больше и в то же время хотелось забыть раз и навсегда. Смутно помнила, как отец с кем-то дрался, страшно кричал, затем прибежала мама и, подхватив меня на руки, куда-то побежала.

Затем начались еженедельные походы к психотерапевту, которые длились долгие пять лет. Может, они и помогли, а может, я просто переросла свою фобию к мужским прикосновениям, хотя, скорее всего, в глубине души так и остался страх.

Родители всеми силами старались отвлечь меня, занять чем-то — студия танцев, поездки по самым дорогим курортам, учёба в колледже…

Пожалуй, именно там мне пришлось сложнее всего — слишком многие парни заглядывались на меня, не давали проходу, и, конечно, хотели большего — того, к чему я так и не была готова.

С Борисом я познакомилась на последнем курсе. Он понравился мне сразу — не наглый, как другие парни, вежливый, с хорошими манерами. И родителям он тоже понравился. Единственному человеку, которому мой парень не пришелся по вкусу — был дедушка. Долго расспрашивал Бориса о политике, бизнесе, хмурился, качая головой, а я мучительно ждала, когда же закончится эта пытка — прекрасно видела, что Бориса разговор с дедушкой раздражал.

Включив ночник, я достала фотографию парня, заложенную между страниц книги. Он такой милый — копна вьющихся рыжеватых волос, искренняя улыбка, в прищуренных светло-карих глазах озорной блеск. Такой терпеливый и понимающий. Другой бы на его месте давно уже искал себе развлечения на стороне, но Борис чутко давал мне привыкнуть к нему, к его нежным поцелуям и объятиям. Не торопил. Борис — идеал мужчины.

Снова захотелось плакать. Почему, ну почему дедушка решил, что запросто может распоряжаться моей судьбой, заставив выйти замуж за какого-то отщепенца?!

Да, конечно, я слышала о Севере, хотя при мне родители никогда не обсуждали его. Если и говорили что-то, то, едва услышав мои шаги, тут же умолкали. Пока я была ребёнком, это мало волновало, а потом я уехала на учёбу.

И вот, наконец, я увидела этого мужчину воочию.

Когда он вошел в кабинет деда, я сразу поняла, что его лицо мне знакомо, мы встречались раньше. Уже через минуту вспомнила, что видела его фотографии у дедушки в доме. Север на них был либо ребенком, либо подростком. Сегодня я с трудом его узнала.

От мужчины веяло скрытой сексуальностью, он напоминал хищника. Серьезный, губы плотно сжаты, и такой холодный взгляд тёмно-карих, почти чёрных глаз…

Так, стоп!

Взгляд.

Всхлипнув, я уткнулась лицом в колени.

Господи…

Меня начало трясти крупной дрожью. Эти его глаза точь-в-точь как я видела в кошмарах. Вскочила, заметалась по комнате, в темноте натыкаясь на мебель. Я должна, должна разузнать всё про этого Севера. И чем быстрее, тем лучше.

***

Войдя в свой кабинет, Константин плотно прикрыл дверь и прошел к столу. Галстук душил, и он нетерпеливо стянул его с себя, скинул пиджак. Немедленно позвонить адвокату! Открыл ящик стола, достал записную книжку и, найдя нужный номер, взялся за телефон.

Уже когда раздались гудки, мужчина вспомнил о конверте с неким «приложением», которое так и осталось в портфеле. Чертыхнувшись, повесил трубку. Пожалуй, перед разговором с адвокатом стоит лучше подготовиться и как следует изучить все документы. Хотя…

Он хмыкнул. Такое идиотское завещание оспорить — как два пальца об асфальт. Уже к следующей неделе всё повернется в их с Линой сторону, и этому выскочке придётся с поджатым хвостом уйти с горизонта.

Константин вскрыл конверт и вытряхнул его содержимое.

А это что ещё? Несколько цветных фотографий легли на стол, заставив при одном взгляде на них похолодеть.

Твою ж мать!

Да это же он и… чёрт! Откуда у старого хрыча это?

Яйца сразу поджались, затерявшись в паху — на изображении он с пацаном, которого как-то подцепил в клубе, обнюхавшись кокаина. Оба голые, в позах, не оставляющих сомнений. На другой фотографии он уже с двумя девчонками, которых трахал в сауне полночи напролёт.

Язык прилип к небу от ужаса, что Лина увидит это, и тогда ему и всей их семейной жизни, а значит и всему его имуществу, придёт капец.

Константин без сил опустился на стул. Может, сразу застрелиться?

Схватил белый конверт, вытащил письмо.

Читал медленно, по нескольку раз перечитывая каждую строчку, которые плясали и расплывались перед глазами. Старый сукин сын!

«Дорогой зять,

это моё последнее приветствие, теперь уже с того света. Я надеюсь, что теперь ты понимаешь, что тебе лучше принять нежелательную действительность, не сопротивляться и признать поражение. В противном случае твои проделки станут известны твоей супруге, и она будет действовать согласно брачному контракту..

Желаю удачи,

Калинин Савелий Васильевич».

С трудом подавив звериный рёв, рвущийся из глотки, Константин запихнул весь компромат обратно. Сегодня же сожжет всё, чтобы никогда больше не видеть это, не думать, не бояться.

Уставился невидящим взглядом на телефон. Похоже, звонок адвокату отменяется.

Нет, просто так Константин не сдастся — он уничтожит этого ублюдка!

***

Лина прислушивалась к звукам, доносившимся из спальни дочери. Была уже ночь, но сна ни в одном глазу. Женщина, как была все в той же одежде, так и осталась лежать, распластавшись на кровати, уставившись пустым взглядом в потолок. Она не знала сколько времени лежала так, да и ей было всё равно. Апатия навалилась тяжелым грузом, не хотелось двигаться, а больше всего не хотелось ни о чём думать.

Может быть, когда наступит завтра, все образуется, и станет на свои места? Надо просто ждать. Лежать и ждать. Хотя нет, зачем лежать без дела? Лучше подготовиться к завтрашнему дню. Костя наверняка свяжется с адвокатом, и тогда уже вечером она лично сообщит Северу о его неудаче. Лично.

При мысли о том, что вновь сможет сделать этого мужчину своим, и даже больше — подчинить его, губы Лины изогнулись в улыбке. Протянув руку, она взяла с прикроватной тумбочки запечатанный конверт серого цвета и, открыв его, высыпала содержащиеся в нем бумаги на кровать.

От неожиданности вскрикнула. Прямо на Лину с фотографии смотрела она сама — довольная, в соблазнительном неглиже ярко-алого цвета, а позади, сомкнув ладони на ее обнаженной груди, стоял Борис — парень ее дочери. Лина зашлась в кашле — горло стянуло спазмом, воздух словно покинул легкие.

А это что ещё? Она и Север? Несколько фотографий самого разного периода, и одна из них с тех самых пор, когда всё только начиналось.

Отец знал обо всём и молчал все эти годы?!

С ненавистью начала рвать фотографии на мелкие клочки. Какое тут лежание на кровати?! Не дай бог эти фотографии увидит Костя! Тогда всё! Она останется на улице без гроша в кармане!

Господи, как же так?!

Рука потянулась к листу бумаги, приготовившись изорвать и его, но в самый последний момент заметила мелкий аккуратный почерк отца. Поднесла к глазам, быстро прочитала, затем еще, и еще раз:

«Дорогая дочка,

Прими от меня небольшой прощальный сюрприз. Знаю, что ты будешь очень расстроена моим завещанием, будешь злиться и — знаю тебя — постараешься все сделать как привыкла. Твой эгоизм и неукротимое желание подчинять и властвовать вынудили меня на такой шаг. Надеюсь, что, ознакомившись с содержимым этого пакета, ты исполнишь мою волю, в противном случае потеряешь все, что имеешь. Наверняка ты не захочешь, чтобы твой дражайший супруг воспользовался своим правом лишить тебя всего, согласно брачному контракту. Да и твоей любимой дочери было бы неприятно узнать о похождениях ее матери.

Прощай и не поминай лихом,

Твой любящий папа».

Ах… Слезы закапали на лист бумаги, размывая чернила. Как он мог? Как мог отец так поступить с ней?!

Лицом уткнулась в подушку, закусила кусок наволочки, пытаясь сдержать вопль отчаяния. Ничего, еще придет ее час, когда-нибудь она посмеётся последней.