Брак в наследство

Greenwell Olga, 2023

Завещание деда перевернуло мою жизнь. Согласно ему, я должна выйти замуж за человека, которого ненавижу и который много лет преследовал меня в ночных кошмарах. И я иду на эту сделку, но цель моя – месть. Север Калинин заплатит за все страдания, которые принёс моей семье, ведь я готова пойти на всё, чтобы разрушить его жизнь так же, как он разрушил мою.

Пролог

За окном моросил осенний дождь придавая еще больше уныния и без того отвратительному дню.

Савелий Васильевич Осадчий откинулся в кресле-каталке — веки полуприкрыты, морщинистые руки, все в выступающих венах, сложены на груди. Уже прошло полчаса, как семейный доктор вышел из кабинета, а он все никак не мог перестать проигрывать в голове его слова: «Не больше двух недель».

Конечно, старик понимал, что никто не вечен, но чтобы так быстро… Его империя, на которую он положил всю свою осознанную жизнь, накренилась, словно Пизанская башня, и вот-вот рухнет. Ну как можно так бесславно уйти, оставив своё детище на жадных идиотов?! Савелий Васильевич понял это пару дней назад после тщательного изучения финансового отчёта, когда на его вопросы, заданные суровым тоном, его тесть, который вот уже десять лет как был управляющим корпорацией, только махнул рукой. Сукин сын знал, что совсем скоро получит полный доступ к бизнесу.

Если только…

Нет. Тонкая улыбка на миг осветила лицо старика. Есть еще один козырь, о котором никто не догадывался.

Протянув руку к лежавшему на письменном столе телефону, набрал номер.

— Виктор, нам надо срочно увидеться.

1

Самолёт опаздывал на сорок минут — уже на подлёте к Москве попали в грозовые облака, и пришлось крутиться в ожидании, пока разрешат посадку. Я уже убрал свой ноут в сумку и лениво разглядывал жёлтое море деревьев внизу. Командир экипажа объявил, что в Москве сейчас четырнадцать градусов тепла и дождь. Возвращаться оттуда, где плюс сорок пять, в промозглую столицу совершенно не хотелось, тем более зная, что уже завтра меня ожидает встреча с «любимой» семейкой. По сути всё, что связывало меня с этими людьми — это дед, который так же как и они, не был мне родным, потому что когда-то усыновил моего отца, взял его мальчишкой из детдома.

Прикрыл глаза в попытке расслабиться, привести в порядок мысли и составить план действий. Знал, что будет нелегко — семейка еще та, одна Лина чего стоит.

Лина…

Воспоминания накрывали меня, словно волны в шторм.

Несколько лет назад

Выпускной вечер начался с пафосных речей учителей и директора и плавно перешел в дискотеку, а под конец — в разнузданную гулянку. Из тёмных школьных закутков время от времени доносились то звуки поцелуев, то страстные стенания выпускниц. Взбудораженные парни с блестящими глазами то и дело шныряли в ближайшую палатку за бухлом.

Мы с моим друганом Вовкой сидели на подоконнике — он перебирал струны гитары, а я исподволь выискивал в хороводе разодетых девчонок одну — Веронику, в то время самую желанную для меня девушку. Время от времени мелькало ее розовое атласное платье, и тогда я, вытянув шею, пытался разглядеть, одна она или с кем-то. Жутко хотелось подойти и признаться, что она мне нравится.

— Ты чего, Север? — Вовка отложил гитару в сторону, и теперь, ухмыляясь, глядел на меня. — Сохнешь, да?

— Да ну…

— Чего тебе терять-то? Подойди и скажи ей как есть. Все равно сегодня последний день, если что — никто ничего и не узнает. Да, так да, а нет, так ну что ж… finita est comoedia.

Друг прав.

После минутного раздумья я спрыгнул с подоконника и врезался в галдящую толпу. Веронику выцепил взглядом почти сразу — стояла в окружении подружек, что-то рассказывала такое, над чем они заливисто хохотали. Незаметно подойдя сзади, потянул ее за руку.

— Север? — удивленно распахнула глаза. — Тебе чего?

— Поговорить надо. Напоследок, — изо всех сил старался придать голосу нагловатый оттенок — девчонки такое любят.

— Валяй.

— Не здесь.

Девчонка смерила меня взглядом, хмыкнула и неожиданно кивнула:

— Ну ладно, пойдём…

Черт побери, куда? Позвал её, а у самого поджилки трясутся и язык в жопу провалился. Но все же махнул рукой следовать за мной. Вышли в сад. Набравшись храбрости, развернул Веронику за плечи.

— Ты мне нравишься, — сказал.

— Это все, что ты хотел мне сказать? — девчонка рассмеялась. — Ты хоть целоваться умеешь? — Растерялся. Хорошо, что было темно, и Вероника не могла видеть моего вспыхнувшего лица. Она тяжело вздохнула и скинула мои руки с плеч. — Ну понятно… В общем, Север, ты не в моем вкусе.

С этими словами девчонка повернулась и пошла обратно.

Я не побежал за ней. И не вернулся на вечеринку. Вместо этого взял такси и рванул к деду в его загородную резиденцию. Там достаточно комнат, чтобы затеряться. Не хотел, чтобы кто-либо видел меня в таком состоянии — растерянном, разочарованном, униженном.

Расплатившись с таксистом, вышел. Несмотря на высоченный забор, дом все равно был виден. В детстве он казался средневековым замком. Я проводил здесь все каникулы и выходные, пока дед не рассорился с отцом. Но даже после этого двери этого дома для меня всегда были открыты. Несмотря на сильные противоречия между моим отцом и дедом, он всегда был рад меня видеть.

Окно в его кабинете было освещено — он работал. Я приложил электронный ключ к двери и прошел во двор. Удивился, увидев незнакомый автомобиль. Обошел его вокруг. Машина дорогая, класса люкс, и она явно принадлежала женщине. На приборной доске — женские солнечные очки, на пассажирском сиденье — сумочка. У деда гости.

Я вошел в дом и по широкому коридору прошел в гостиную. Везде было темно и ни намека на присутствие посторонних. Заглянул в бильярдную, в столовую, зашел в кухню. Только открыл холодильник, чтобы налить апельсинового сока, как уловил тихие шаги. Резко выпрямившись, обернулся.

Лина — родная дочь деда, чудо в его семье, родившееся, когда он уже усыновил моего отца, стояла в дверном проёме и неотрывно смотрела на меня. Ее слегка всклокоченные волосы цвета меди спускались по плечам и падали на грудь, едва прикрытую кружевом сорочки. Почему на женщине, кроме неглиже на тонких бретельках, больше ничего нет?

— Север? — ее голос был низок, слегка хрипловат. — Что ты здесь делаешь? Мой отец сказал, что у тебя выпускной вечер…

— Мне там стало скучно, — пожал плечами и незаметно сглотнул внезапно возникший в горле ком.

Женщина сделала несколько шагов ко мне, и я почувствовал сладкий восточный аромат ее духов.

— Неужели тебе нечем было там заняться? А как же девушки? Танцы до утра, поцелуи, объятия…

Помотал головой, понимая, что лицо заливается краской смущения. Похоже, Лина тоже это заметила, легко рассмеялась. — А, понятно, мальчик еще никогда этого не пробовал…

Господи, что она делает?

Теперь женщина была так близко, что я чувствовал жар ее тела, а ее грудь почти касалась моей, и от этого по всему телу бегали электрические разряды.

— Я могу научить тебя всему… — ладони Лины легли на мои плечи, — и никто никогда не посмеет смеяться над тобой, — спустились ниже, на грудь, а затем еще ниже, вызывая бурную реакцию между ног. — Ты будешь самым лучшим, самым желанным. Для всех… Ну?

— К-ка-ак? — выдавил из себя. Спиной уже уперся в стену, дороги назад не было во всех смыслах.

— Расслабься…

Ее шёпот был завораживающим. Широко распахнутые глаза внимательно следили за каждым моим движением, а губы совсем близко, так что наше дыхание уже смешивалось. Меня бросило в жар, когда почувствовал кончик ее языка между своих губ.

–…Ли… — просипел.

Но она уже обвела язычком мою нижнюю губу, слегка посасывала, втягивала, а я плавился, плавился, как метал в доменной печи. Меня трясло от новизны ощущений, от непонятного желания, от страха, что нас могут увидеть. Я почувствовал руку Лины внизу живота. Ох, она сейчас узнает, что у меня встал!

— Ты такой милый, Север, такой нежный и робкий, — шептала мне в рот, всовывая язык между зубами. — Ну же, обхвати губами мои губы, и язык… обведи им моё нёбо, проведи вдоль дёсен…

Не хотел, а может и… хотел. Сопротивляться не было сил. Только промямлил:

— Дед…

Тихий смех был ответом. Лина взяла мою руку и положила себе на грудь. Глядя мне в глаза, приказала:

— Сожми её, потяни за сосок.

Я чувствовал, что вот-вот кончу прямо в брюки.

Что она вытворяет?

А руки уже сами смяли ее грудь, сдавили соски, а из горла вырвался стон-всхлип, и лицо внезапно опустилось вниз в желании приникнуть губами к этим крупным розовым бутонам. В следующее мгновение пальцы Лины скользнули под резинку моих трусов.

Всё, я уже не мог больше сдерживаться. Белый туман залил все перед глазами, мурашки пузырьками побежали от кончиков пальцев в солнечное сплетение. Я обмяк, не соображая ничего. И было стыдно, что тело так предательски подвело, излившись на руку женщины. А она только рассмеялась, прижалась ко мне:

— Понравилось, малыш? — Я что-то промычал в ответ, а Лина потянула меня за руку и прошептала: — Пойдём со мной.

— Куда?

— В мою спальню, мальчик. Всё только начинается.

Мозг давал требовательные команды телу не подчиняться, но глупой плотью управляла теперь совершенно другая голова, и я на подгибающихся ногах последовал за Линой.

Войдя в спальню, огляделся. Вдоль стены стояли чемоданы и сумки. Заметив мой интерес, Лина тряхнула головой.

— Поживу пару месяцев здесь, в отцовском доме.

— А Костя? — спросил о ее муже. Никогда не называл их с Линой дядей и тетей.

— О нём не беспокойся. Думаю, что он даже не заметит моего отсутствия, — мне показалось, что в ее голосе прозвучали злые нотки. — А Вера с няней…

Ах да, совершенно забыл, что у них есть ребенок. С тех пор как мой отец рассорился с Лининым, я практически не виделся с по крови родной деду частью семейства.

–…Ну что ты стоишь, Север? Я жду тебя.

Подняв взгляд, в ужасе увидел Лину, полулежавшую на большой кровати. Бретельки пеньюара были уже спущены с плеч, обнажая большую грудь с затвердевшими сосками, ноги раздвинуты, а там…

Я моргнул, не зная, что сказать, да и нужно ли это? Или, пока не поздно, броситься вон отсюда? Это же дочь моего, пусть и не родного, деда. Она уже старая, хотя и прекрасно сохранилась для своих тридцати с лишним лет. А если кто-нибудь об этом узнает? Дед застукает нас в постели? Меня тогда вышвырнут отсюда к ядреной матери!

Между ног снова стало тесно и неприятно влажно. Брюки точно придётся выкинуть на помойку, да так, чтобы никто их не увидел.

— Что… — пробормотал я, на всякий случай отступая к двери.

— Север, иди ко мне, не надо бояться, — Лина спустила ноги на пол, нахмурила свои узенькие брови. — Обещаю, что, кроме нас с тобой, никто ни о чём не узнает. Тебе, мой хороший, будет очень хорошо, о-о-очень…

Мгновенно вспомнил, как приятно было мять ее упругую грудь, всасывая сосок, слегка сжимая зубами. И кожа у нее такая бархатистая, ладони до сих пор чувствовали её тепло. А может, и впрямь никто не узнает? Не дура же Лина рассказывать своему мужу такое?

Несмело шагнул к кровати, а она, одобрительно кивнув, откинулась на подушки…

…Этой ночью я стал мужчиной. Можно было бы гордиться, но внутри оставался какой-то гнусный осадок. Словно она нагло воспользовалась моим телом и, довольная этим, облизывалась, словно кошка, наевшаяся сметаны. Сметаной был я — по-прежнему испуганный и растерянный. На душе было гаденько, хотелось поскорее уйти в свою спальню, принять душ, чтобы смыть с себя запах греха и воспоминания.

Долго не мог уснуть. Уже рассвело, а я все ворочался. Матрас казался жестким, одеяло жарким, а подушки комковатыми. Мне мерещилось, что от меня по-прежнему пахнет сладковатыми духами Лины, которые вдруг стали неприятны до тошноты. А еще казалось, что дед узнает о моем ночном приключении.

Все-таки выражение «ночью все кошки серы» верно.

Утром сонный, с глазами-щелками, я спустился в столовую. Во главе накрытого для завтрака стола сидел дед, по левую руку от него Лина. Дворецкий поднес блюдо с овощами и поставил на стол.

— Свежая газета? — спросил его дед и в тот же момент заметил меня. — Север? — брови удивлённо взлетели. — А ты откуда здесь, парень? Я думал, ты всю ночь будешь отрываться на выпускном.

— Доброе утро, дедуль, — улыбнулся я, бросив взгляд на Лину. Она была уже совсем другой — волосы убраны в аккуратный пучок, идеальный макияж, губы строго поджаты. — Приехал поздно ночью

— Присаживайся. Эдуард, еще один прибор для моего внука, — приказал дед дворецкому.

— Не ожидала тебя увидеть, — Лина сделала глоток кофе. — Ты стал таким взрослым и так похож на своего отца.

Дед нахмурился.

— Если только внешне, Лина. Север совсем другой. Даже в детстве Сашка был сорви-голова. Удивляюсь, как она у него на плечах задержалась.

Женщина хмыкнула:

— Что верно, то верно. Ну а ты, Север, — она обратилась ко мне, — какие планы на будущее? Колледж, университет?

Пожал плечами — никаких планов у меня не было. В школе отличником не был, а покупать знания за деньги не хотелось. Да и денег не было — отец снова в бегах из-за какой-то контрабандной сделки, и всё наше имущество могли конфисковать. Больше всего я хотел уехать куда-нибудь подальше от всего этого.

— Не волнуйся, Лина, он не глупый, сам решит. Север, — обратился ко мне, — я, безусловно, могу тебе помочь, но не стану. Океан прибьет тебя к нужному берегу, а самостоятельная жизнь сделает тебя сильнее. Я сам учился выплывать из дерьма, и ты сможешь — ты парень смекалистый, а это для самостоятельного становления весьма важно.

Тётя покачала головой:

— Сейчас совсем другое время, и без образования и протекции никуда.

Дед рассмеялся:

— И что это твоё образование дало тебе? Валяешься в массажных салонах и бродишь по бутикам. А Костька твой, — дед постучал по столу, — как был дубом, так и остался, никаким образованием не исправишь.

Лицо женщины пошло красными пятнами.

— Костя целыми днями торчит на работе, старается угодить тебе!

— Вот-вот — торчит. Как пень. А для чего? Угодить мне! — похоже, дед вконец развеселился, а глаза его дочери метали молнии.

— А ты думаешь, что этот щенок без образования справится с целой корпорацией? — Лина пренебрежительно ткнула в меня пальцем с ярко накрашенным ногтем. — Вот такой балбес?

Мне хотелось провалиться сквозь землю вместе со стулом, но я не мог выйти из-за стола — дед не позволял покидать стол без его разрешения.

Глаза Лины сузились, лицо побагровело, и сейчас она смотрела на меня с ненавистью. Она — та, которая полночи вытворяла со мной черт знает что, вылизывала всего, ласкала ртом, отдавалась со страстью и скакала на мне неутомимой наездницей!

Как же я жалел, что приехал сюда! Сидел бы сейчас с Вовкой, а не мечтал бы о том, как повернуть время вспять.

Как ни странно, но к концу завтрака и дед, и Лина успокоились и даже начали обсуждать новости бизнеса. Я с трудом доел омлет — аппетит пропал, и, получив милостивое разрешение покинуть стол, поторопился исчезнуть у себя в комнате.

Мы и в дальнейшем встречались с Линой. Нечасто, но наши встречи были не менее страстными. Она бронировала номер в отеле, или тайком увозила в укромное местечко в ближайшем Подмосковье и отдавалась мне на заднем сиденье своего авто.

Я, кажется, начинал понимать для чего был нужен ей. Константин — ее муж — таскался по бабам, и Лина таким образом мстила ему. Только почему я? Каждый раз, собираясь на встречу с ней, я обещал себе, что он последний, а в следующий не мог отказаться от нее. Ненавидел себя за это, ненавидел Лину, но собирался и ехал к ней.

Всё прекратилось неожиданно и с болезненными для меня последствиями.

Был июль. По традиции, дед каждый год устраивал день семьи, когда все собирались вместе. Старик предпочитал устраивать подобные мероприятия на природе, на берегу озера или реки. В тот день все было как и в предыдущие годы.

Дед сидел в плетеном кресле-качалке со стаканом виски в руке. Около него находились телохранители. Чуть поодаль дети дальних родственников играли с мячом.

Я не чувствовал себя одиноким, хотя никогда не поддерживал отношения с дедовой родней. Мне нравился сосновый лес, запах хвои и шелест травы под ногами.

— Север! — позвал меня один из племянников Константина Ивановича, мой ровесник. — Бери шампур, осетринка подоспела.

Пока я ел шашлык, запивая белым вином, он рассказывал мне, что собирается в Англию в какой-то там колледж. Слушал вполуха — все эти колледжи меня мало интересовали. Год назад я открыл небольшой бизнес, и времени на учебу при всем желании у меня не оставалось.

–…Знакомься, — Олег повернулся к подошедшей к нему смуглой брюнетке, — Жанна. Моя невеста.

— Очень приятно, — кивнул ей, понимая, что эти двое хотели бы остаться вдвоём. — Я прогуляюсь, поздороваюсь с дедом.

Его окружили со всех сторон, он что-то рассказывал, а все внимательно слушали и кивали. Неожиданно взгляд деда остановился на мне. Старик поманил меня пальцем.

— Север, а ну-ка подойти ко мне… Мы тут спорили по поводу того, куда сейчас выгоднее вложить прибыль. Может, ты подскажешь?

— Я?

Он что, нарочно хочет выставить меня посмешищем? Можно подумать, я знаю!

Замешкался, а дед выжидающе продолжал на меня смотреть. Да и все остальные тоже. Пришлось напрячься — куда бы я влил свое бабло, будь у меня его столько, сколько у деда?

— Сейф самое ненадёжное место, — выдал я, борясь со смущением. — Будь он трижды не сгораемый. Но и к размещению в заграничных банках я бы подошел с осторожностью. Кто знает, каким будет веяние запада. Слишком опасно. Выходит лучше все средства размещать в разных банках, например в Европе надёжнее всего вкладывать капитал в банк Австрии. Там очень щепетильно относятся к банковской тайне. По прежнему надёжна Швейцария. В последнее время пользуются популярностью Сингапурские банки, а вот с Российскими банками свои сложности — тут есть свои риски, о которых, думаю все знают, не говоря уж опасность налететь на что-то подобное пирамиде.

— Браво, Север, — дед хлопнул в ладони. — Мальчишка хоть и молод, но умен! Запомните его — однажды он заявит о себе!

— И, конечно, — продолжил я, — работать по правилам.

— Да? Это по каким же? — дед с интересом смотрел на меня.

А я, пожав плечами, пояснил:

— Делаешь деньги — делись с нужными людьми.

Все рассмеялись, а дед прищурился и спросил серьезно:

— Это с какими же?

— Единственные нужные люди — это государство. Чуть впал в немилость — уже небо в решётку. С остальными можно запросто справиться — и с банкирами и с конкурентами, а без поддержки политической власти не обойтись.

Дед хмыкнул и посмотрел на меня так, будто впервые увидел:

— Ты прав… прав, — покивал задумчиво головой, рассматривая меня. — не ожидал… — а потом словно очнулся и обратился к остальным: — С этим парнем шутки плохи.

— А причем здесь Север? — Я обернулся на голос. Константин Иванович, муж Лины, незаметно подошел сзади. — Кто он вообще такой, чтобы рассуждать на такие темы?

— Мой внук имеющий большой, не в пример тебе, потенциал.

— Потенциал? Да не смешите, Савелий Васильевич, у вашего внука, кстати, не родного, максимум потенциал его отца, о местонахождении которого никому ничего не известно.

— Костя, позволь мне решать, у кого какой потенциал. Пока я вижу светлое будущее только одного члена моей семьи, и это, к сожалению, — развел руками, — не ты.

Краем глаза я глянул на Константина. Он побледнел, скулы ходуном ходили, а кулаки он спрятал в карманы брюк. Быть камнем преткновения между двумя и так не жалующими друг друга родственниками — неприятно, и я, извинившись, отправился пройтись по берегу.

Шел не торопясь, собирая время от времени землянику.

Берег был крутой, песчаный, а в нем полно дырок — гнезд ласточек. Спустив ноги, сидел, наслаждаясь видом быстрой реки с шумом перекатывавшейся сквозь валуны. Внезапно взгляд выхватил что-то трепыхавшееся, и сначала подумал, что это плывёт какая-то живность, но тут же откинул эту мысль, всмотревшись. Человек! Ребёнок!

Я бросился в воду. Несколько широких гребков по быстрому течению вдогонку — всё решали секунды. Уже через минуту ухватил девочку за одежду, потянул на себя обмякшее тельце. Плыл обратно, ухватив ее за волосы, и мучительно вспоминая, как делать искусственное дыхание. Вытащил ребенка на берег и с ужасом узнал дочь Лины и Константина.

Реанимировать пришлось с минуту, но, наконец, из ее рта полилась вода, девочка закашлялась и открыла глаза, судорожно вздохнула.

Жива!

— А ну отвали от нее, сукин сын! — яростный окрик сверху заставил меня окаменеть. Девчушка уже села и, обхватив коленки, ревела. — Извращенец!

Сверху посыпались камни. Я поднял голову и встретился с разъяренным взглядом Константина, отца девчонки. Он скатывался в крутого берега на узкую косу, куда я вытащил ребенка, лицо его было красным от ярости. Я ничего не успел ему объяснить — из глаз брызнули искры, и наступила темнота…

…Очнулся ночью и не сразу понял, где нахожусь. В ушах шумело, а ногам было холодно. Через какое-то время сообразил, что шумит река, а сам я наполовину в воде.

Лежал и глядел в черное небо на звёзды. Сил подняться не было — жутко болели рёбра, плечи, а лицо невыносимо жгло. Вдалеке послышался лай собак.

С трудом перевернувшись на живот, попытался встать на четвереньки. Боль пронзила тело, я задохнулся и упал плашмя, лицом утонув в песке. Собачий лай приближался. Уже представил свору бездомных псов, раздиравших меня на части.

Неожиданно ослепил яркий свет, я зажмурился.

— Здесь кто-то есть, — услышал голос, а затем собачье дыхание, и мокрый нос ткнулся в лицо.

Я открыл глаза.

Меня на что-то положили и куда-то понесли. Я снова потерял сознание и очнулся уже на кровати. Вокруг белые стены, на них солнечные лучи. Открыл рот, чтобы спросить, где я, но почувствовав мягкое прикосновение к плечу и замер.

— Тьфу, напугал ты меня, Север. — Дед. Он сидел на стуле возле кровати, на широкие плечи был накинут белый халат. — Кто так тебя отделал?

Я видел, как он напрягся — знал сам, но хотел услышать от меня.

— Сам упал. Берег очень крутой.

— А зачем ты туда сунулся?

— Дед, с девчонкой всё в порядке? — вместо ответа спросил я.

Старик похлопал меня по руке:

— С Лучиком всё хорошо. Напугана, конечно…

Лучик. Я улыбнулся, припоминая, что у дочки Лины рыжие волосы — под цвет заходящего солнца.

Мы молчали. Я боялся спрашивать, помня, что кричал отец девчонки, но дед сам начал разговор:

— Я знаю, что ты ни в чём не виноват. Это просто недоразумение. Константину что-то привиделось, видать, слишком много выпил…

— Дед… — попытался объяснить, но он только поднес палец к моим губам.

— Шш, все рано или поздно образуется. Я тебя слишком хорошо знаю, и Костьку тоже. У него свой интерес.

— Дед, Вера упала в воду. Она…

Но старик уже поднялся со стула.

— Отдыхай, набирайся сил.

Я в отчаянии сверлил взглядом его спину. Дед не захотел выслушать, что произошло на самом деле…

После этого мои контакты со всеми, кроме деда, сошли на нет. И меня это вовсе не огорчило, наоборот. Стало легче дышать, зная, что больше не услышу чуть хрипловатый голос Лины в телефонной трубке, ее командный тон. Зная, что больше ей не попользоваться моими телом и слишком гуттаперчевой душой. Я был свободен. И чем дольше не видел эту семейку, тем больше во мне росла обида и желание свести с ними счеты.

Отношения с дедом не изменились, даже стали более доверительными. Мы стали чаще видеться, время от времени он брал меня в деловые поездки, разрешал присутствовать на совещаниях. Сначала это было просто занятно, потом, когда я нахватался по верхам, появился азарт узнать больше, порой хотелось вступить в обсуждения, ткнуть очередной бестолочи в его идиотские выводы или невыгодные и потому подозрительные предложения.

Дед наблюдал за мной, а после наедине расспрашивал, что я думаю по поводу обсуждаемого вопроса. Я порой горячо спорил с ним, поздно понимая, что он и так и так пытался сбить меня с толку, но довольно усмехался, потому что ему это не удавалось. Тогда он добро хлопал меня по плечу. А когда однажды, представив меня своим помощником, дал мне высказаться на очередной деловой встрече, я даже опешил, но собрался и смог спокойно доказать свою точку зрения.

Дед остался доволен. И в тот вечер мы с ним даже ужинали в ресторане — отмечали мою внезапную маленькую победу. Я уже не стеснялся высказывать своё мнение, зачастую это заканчивалось жаркими спорами.

Время шло, и я всё чаще замечал деда, сидевшего за столом, уставившись в одну точку. Он стал слишком задумчивым и, казалось, печальным. Это не могло не беспокоить — старику, несмотря на острый ум, всё-таки восемьдесят.

Выяснилось все, как это бывает, неожиданно.

Мы только закончили наш вечерний шахматный матч, и дворецкий принес нам обоим по чашке чая. Дед, откинувшись в кресле, некоторое время смотрел на меня, поглаживая седую бороду.

— Тебя что-то беспокоит? — осмелился я спросить его.

— Да… беспокоит… — Я напрягся. — Меня беспокоишь ты, Север.

— Я? — отставил чашку с горячим напитком в сторону.

— Я понимаю, что у тебя хорошая работа, тебя там ценят… — начал он. К тому времени я был исполнительным директором небольшой, но успешной транспортной компании. — Но не пора ли взяться за ум?

— Что ты имеешь в виду?

— Я всегда говорил, что не буду тебе помогать. И сейчас тоже не собираюсь это делать. Вместо этого я хочу инвестировать в тебя кое-какие деньги.

— Деньги? В меня?

— Погоди, не перебивай, — нахмурившись, дед остановил меня. — Ты не только мой внук, ты — мой проект. Поэтому я могу и хочу вложить в тебя кое-какие средства. Кстати, — он усмехнулся. — Я сделал это и вчера получил подтверждение…

— Подтверждение?

— Север, тебе надо иметь терпение и научиться слушать. — Дед кряхтя встал с кресла, прошел к сейфу и, набрав комбинацию цифр, открыл его. Повернувшись ко мне, продемонстрировал большой серый конверт. — Это письмо из Лондонской Школы Бизнеса, в котором говорится о том, что ты зачислен на обучение.

— Как?.. — я онемел. У меня работа, и учиться я не собирался. Да и не мог себе позволить статусное образование. — Но я не…

Дед хмыкнул, тряхнул головой:

— Здесь не может быть твоего «но» и «я». Это моё решение, и точка. Не думай, Север, я это делаю не ради тебя. Как я уже сказал, ты — мой проект. Всё что я делаю для тебя, на самом деле я делаю для себя.

Наморщив лоб, я вертел в руках конверт, который дедушка сунул мне в руки. Ободряюще похлопав меня по спине, старик покинул кабинет, оставив меня в совершеннейшем раздрае.