Одзёсама

Gokudo Yakudzaki, 2023

Они открыты населению, но являются опасной мафией. Якудза – для них нет пути назад.Что же творится за высоким забором в семье Цубурая? Патриархат и эгоизм. Отец главный оядзи в семье, который унижает свою дочь, но возвышает четырёх некудышных сыновей. Девушка терпит побои и оскорбления ежедневно. Она готова сбежать, но как вырваться из рук отца-тирана?Выйти замуж? А что, если и там ждут пытки?Банкротство отца заставляет продать свою родную дочь ради спасения семьи. С этого момента у Ацу начинается взрослая жизнь, где она будет подвергаться террорам со стороны совершенно чужих для неё людей.

«Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью».

P. S. «Все персонажи и события в книге являются вымышленными, и не относятся к жизни автора. Имена героев и судьбы — выдуманы. Любые совпадения с реальными людьми и их жизнью — случайны».

«Если бы мне дали выбор прожить свою жизнь с самого начала, я бы сделала это, только лишь ради того, чтобы найти настоящую себя». Цубурая Ацу.

Глава 1

Патриархат. Власть. Уважение

— Тридцать девять баллов из ста — это не семьдесят, но шанс есть, — отец кинул на стол мой лист с результатом экзамена по математике. — Даже у Широ было восемьдесят шесть, а у него был всего один репетитор.

— Тупица, — Сабуро плюнул мне косточкой от маслины в щёку.

— Ай! — Я прислонила ладонь к правой стороне лица и посмотрела невинным взглядом на отца.

— Ацу, не позорь меня, — отец взял со стола ложку.

Мама отвела взгляд в сторону, она всегда так делала, когда отец бил меня. Она никогда не говорила ему что-то против. Отец начал бить меня ложкой по голове, ровно столько раз, сколько баллов я получила на экзамене.

В это время в прихожей послышался голос Джиро, он опять пришёл пьяным.

— Только десять утра, а этот мудак уже успел напиться, — отец покачал головой.

— Здравствуйте, — поздоровался один из парней. Джиро привезли два друга.

— И как вы тут? Скучали? — Он висел на их плечах.

— Проспись, ахо! — Рявкнул отец.

Я вздрогнула и нечаянно разбила блюдце. Джиро отвели к себе в комнату.

— А у тебя что?! — отец обернулся ко мне. — Вечно из-за никчёмных детей приходится краснеть!

Он ушёл в свой кабинет, мама начала собирать грязную посуду со стола.

— Надо было на один балл сдать, всё равно его гнев был бы таким же. Зато ударов меньше, — усмехнулся Сабуро, смяв бумажную салфетку, бросил её себе в тарелку.

Я собрала осколки от блюдца и стала помогать маме с уборкой. Два часа пролетели незаметно. Я поставила чистый сервиз в шкаф за стекло. Повесила фартук на место и поднялась к себе в комнату. Отец, в своем кабинете, опять с кем-то ругался по телефону. Мне было не интересно слушать его, я достала наушники и плеер. Сделав музыку погромче и закрыв дверь, я легла на кровать. Осталось три дня до зачисления в университет. Я хотела поступить на факультет английского языка, а отец хотел, чтобы я поступила на юридический. Экзамен по математике я завалила, поэтому точно знала, что на юридический не поступлю. Единственный выбор, которого я добилась сама.

Меня зовут Цубурая Ацу, но при рождении мне дали два имени. Эцуко, что означает — восхитительный ребёнок. Это имя дала мне мама. Отец назвал Ацу, в этих двух слогах кроется значение «грусть» и «слабость». Чаще всего меня называют вторым именем, оно короткое и все быстрее запоминают его. Оно несёт отрицательную энергию, но никто этого не знает, кроме меня. Я самый младший ребёнок в семье. У меня есть четыре брата: Ичиро, Джиро, Сабуро и Широ. Отец любит их, но не меня. Я не оправдала его надежд. Отец не разрешал мне ходить в школу, все двенадцать лет я обучалась дома. А вот в университет отец решился отпустить меня. В нашей семье царит патриархат. Видимо, поэтому женщина здесь ни чем не отличается от вещи.

Моя мама, Хитоми, с детства скромная и уступчивая. Они познакомились с моим отцом в школе. Отец женился, потому что хотел, чтобы она принадлежала ему. Мама красивая, тихая и послушная женщина. Никогда ни в чём не обвиняла и прощала его. Отец, человек, который привык выбирать сам и брать, то, что ему нравится, при этом, не давая выбора «жертве». Мама прекрасно знала, что его отец (мой дед) якудза, но всё равно вышла замуж, любовь слепа… С первого дня замужества отец унижает и оскорбляет маму. Он начал её бить, после того, как она родила меня. Отец не хотел ещё одного ребёнка и приказал ей сделать аборт, но мама отказалась. Поэтому в семье, я, как бельмо на глазу. Мама старается избегать разговоров со мной, потому что боится отца. За тридцать лет брака мама так и не стала любимой женой. Она лишь угасает от его гнёта. Отец использует её по сей день. Он, как узурпатор заставил своей силой всех уважать только его. Так как я единственная дочь, то отец берёт меня на все «мафиозные» развлечения с моими ненормальными братьями.

Ичиро, старший брат ему недавно исполнилось 29 лет. В 24 года он женился. Но этот брак разрушился спустя три месяца. Наш отец подарил им путёвки в Италию. Казалось бы, что может быть лучше? Но мой брат всегда найдёт к чему придраться, и в этот раз объектом стала его собственная жена. Ичиро приревновал Камэко к официанту. Прилетев домой избил её, не смотря на то, что этот брак был нужен обоим семействам. Наш отец хотел загладить поступок Ичиро, но отец девушки отказался от перемирия. После развода Ичиро подсел на жёсткий героин, отец год лечил его в больнице. Несмотря, на то, что его жена была дочерью якудза, брат все равно поднял на неё руку (и не только руку, в ход шли и ноги). Уже пять лет Ичиро живёт с нами, и помогает отцу по бизнесу. Похоже, что брат больше не собирается жениться. Я часто вижу его с разными женщинами, но они не задерживаются дольше, чем на неделю.

Джиро, ему 26 лет. Помимо содержания трёх клубов на Сибуя и двух ресторанов в Акихабаре, он занимается профессионально вокалом и танцами. Три года назад он мог бы дебютировать в группе, но сорвался и здорово напился. Его откачивали в главной токийской больнице. Джиро по — прежнему поёт в барах, клубах, у друзей и т.д. Каждый день он приходит пьяным домой, точнее его привозят. У него есть пять гоночных машин, на которых он гоняет, когда напьётся. Отец уже не переживает, что сын попадёт в аварию. Пожалуй, Джиро любимый сын отца, потому что он позволяет ему всё. Отец заплатил таким брендам, как «Dior», «Gucci» и «Balenciaga», чтобы они взяли Джиро моделью к себе на обложку. Брат строит карьеру по линии падшего человека. Он не ценит то, что отец вкладывает в него. Ему интереснее низшие потребности: алкоголь, наркотики и деньги.

Сабуро, третий сын, ему через две недели будет 23. Он закончил престижный вуз, факультет восточных языков. Сабуро специалист по китайскому языку, но не знает ни слова. Отец купил ему диплом. Сабуро летал на год в Америку, но там его тоже не заметили. Сейчас он, как и Ичиро помогает отцу в бизнесе. Джиро тоже имеет к этому отношение, но он не часто ездит на деловые встречи. Отец пообещал, что подарит Сабуро клуб в Гиндзе, если тот будет регулярно посещать с ним все мероприятия, что собственно, и делает сын. У Сабуро чёрный пояс по каратэ. В отличие от Джиро (этот занимался дзюдо), он не прогуливал занятия, и достиг больших успехов. Сабуро хуже всех относится ко мне, это ему доставляет удовольствие.

Широ, четвёртый сын, летом исполнится 20 лет, наша разница всего один год. Он учится на врача, а именно психотерапевта. Сабуро часто шутит, что Широ единственный, кто сможет вылечить нашу семейку. Широ занимался айкидо, но потом перешёл на тхэквондо. Ичиро пытался научить его боксу, но сломал нос и челюсть, когда брату было 15 лет. Широ непосредственный член нашей патриархатной семьи «якудза». Иногда шутки Широ переходят все границы, но он хотя-бы не распускает руки, как это делают другие братья, чтобы поиздеваться надо мной. Он самостоятельно овладел тайским языком. Широ увлекается аниме, его комната вся обклеена плакатами и стикерами. Любая одежда — отсылка к какому нибудь аниме.

За ужином все собрались за столом. Мама взяла чайник, чтобы налить чай.

— Хитоми, сядь. Это сделает Ацу, — отец посмотрел на меня грозным взглядом.

Я поправила платье и встала со стула.

— Шевелись! — Он ударил меня по спине, по всему телу прозвучал гул.

Сначала, я налила чай отцу, потом пошла к маме.

— Матери после Широ! — Приказным тоном рявкнул отец.

Я подошла к Ичиро, наполнив его кружку, следующий был Джиро, он что-то рассматривал в своей тарелке. Его мешки под глазами стали ещё больше и темнее. Сабуро перевернул кружку, из-за этого я обожгла его руку, которую он специально подставил.

— Больно! — Крикнул Сабуро.

— Ацу! — сквозь зубы просипел отец. — Не балуйся!

— Извини, — я опустила глаза в пол.

— Юбка короткая, — Сабуро ударил меня рукой по ногам.

— Отвали, — фыркнула я.

— Что за манеры! — отец обратился ко мне. — Извинись перед братом!

— Он же первый начал! — возмутилась я.

— Ацу!

— Отец!

— Ацу! — Рявкнул отец.

— Извини, — я посмотрела на Сабуро.

— Да, спасибо. Извинения приняты.

Я наполнила чашку Широ, он поблагодарил меня. Когда очередь дошла до моей кружки, то чай закончился.

— Лишняя, — усмехнулся Сабуро.

— Это ещё не доказано, — я взяла палочки в правую руку.

Отцу кто-то позвонил, он ушёл в прихожую.

— Так докажи, — Сабуро упрямо смотрел на меня. — Ты ошибка! — Мать пожалела тебя и не сделала аборт.

— Наоборот! — я отложила палочки.

— Ты женщина, закрой рот.

— Только после тебя.

У нас назревал спор, это обычное явление для наших отношений с Сабуро.

— Тэмаэ, — брат оскалился.

— Кусотарэ.

— Умрёшь в одиночестве, с таким стервозным характером.

— Вся в тебя, братик.

— Старая дева.

— Что случилось, брат? Хламидиоз замучил?

— Ахах, — усмехнулся Джиро.

— Ну, всё, началось, — вздохнул Широ, и поднял тарелку с салатом со стола.

— Дарасинай!!!

— Ксо яро!!! — Я взяла в руку тарелку с рыбным салатом, и швырнула Сабуро в лицо.

— Дура! — Он кинул в меня кусок стейка.

— Кусо! — Воскликнул Ичиро, и ушёл из-за стола.

Джиро достал телефон, и начал снимать весь этот цирк.

— Как же я тебя ненавижу! — Я облила белую рубашку Сабуро красным вином из бокала отца.

— У нас всё взаимно сестрёнка! — Он плеснул мне в лицо гранатовым соком.

— Точняк на лям лайков потянет! — Засмеялся Джиро.

На это чп пришёл отец. Он не знал, с чего началось это шоу, но я — то знала, какое наказание ждёт меня. Так хотелось доказать правду, но никто не слушал.

— Что за! Ацу! Сабуро! Джиро, ты что делаешь?! Камеру выключи!

Я стояла в кабинете отца, он отпил из бутылки три глотка холодной воды, и сел на диван.

— Сабуро, как всегда, ни в чём не виноват? — Я сжала кулаки.

— Молчи, я не давал права говорить тебе.

Стрелка часов передвинулась с 25 на 30 минут. Отец закурил, открыв окно, он посмотрел на меня.

— Ацу, ты же не глупая девочка, — отец сел напротив меня. — Двадцать раз хватит, — он достал из стола розгу.

Я опустила глаза в пол и повернулась спиной к отцу. Зажмурив глаза, я услышала, как он замахнулся. Этот звук пронзил моё тело. Я напряглась, ручка двери опустилась, в кабинет зашёл Осаму. Отец опустил розгу, и поздоровался с ним.

— Что-то случилось? — Отец убрал орудие битья обратно в стол.

— Нет, я приехал, чтобы занести одни бумаги, — Осаму посмотрел на меня затяжным взглядом. Это был высокий и крупный мужчина 39 — ти лет. Его остроскулое лицо всегда чисто выбрито, без единой царапинки. Лицо Осаму как обычно было задумчивым и мрачным, словно он нёс самую тяжёлую ношу. Припухлые розовые губы аккуратно смотрелись на его лице. Острый нос с горбинкой и высокой переносицей придавал гордый и уверенный вид.

Миндалевидные глаза накрывало веко, от чего взгляд Осаму был прищуренный с оттенком хмурости. Прямые брови никак не отражали его настроение, как будто они были нарисованы.

— Давай их сюда, — отец протянул правую руку.

— Ацу снова что-то натворила? — Осаму не поворачивался ко мне.

— Да, — вздохнул отец. — Даже чужие люди замечают, как тебе не стыдно! — он включил ноутбук. — Ей и двадцать раз розгой мало.

— Двадцать для такой хрупкой девчонки? — Осаму обернулся.

— Чем больше закалки получит в семье, тем легче будет в семейной жизни.

— Горо — сан, позвольте мне предложить вам наказание для Ацу? — Осаму немного поклонился.

— Ну?!

— Она должна написать иероглиф «бян» 1000 раз.

— «Бян»? — Отец приложил карандаш к губам. — Да, думаю, это хорошая идея. Утомительно и раздражительно. Иди вместе с Ацу в её комнату и контролируй её, — приказал отец.

Мы зашли в мой уголок мира и спокойствия. Осаму тихо прикрыл дверь. Я достала несколько тетрадей по 96 листов, и десять черных маркеров.

— Преподавательница одного китайского университета очень строго относится к опозданиям студентов и раньше заставляла писать их за это 1000 английских слов. Но как-то раз она увидела этот иероглиф и подумала, что это наказание куда лучше предыдущего! И, несмотря на то, что по количеству текста 1000 иероглифов занимает меньше места, чем 1000 английских слов, студенты начинают сходить с ума уже на 200-м иероглифе и обещают впредь никогда не опаздывать, — произнес Осаму, подходя к столу. — За рамками пыточных фантазий китайской преподавательницы этот иероглиф можно встретить лишь в одном месте: в лапшичных провинции Шэнси, которая специализируется на продаже Лапши Бянбян. Посмотрев на вывеску, можно узнать ужасную правду об иероглифе: даже в том единственном случае, когда он действительно к месту, его нужно написать дважды.

— Даже не знаю, благодарить вас или проклинать, — я подняла взгляд на Осаму.

— Пусть болят руки, чем синяки по всему телу, — он слегка улыбнулся, но в его глазах по прежнему стоял мрак и бесконечный туман.

Я закончила своё наказание в час ночи.

— Ровно 1000! — Гордо произнёс Осаму. — Пойду покажу твоему отцу, — он собрал тетради со стола.

— Отец уехал.

— Куда? Как ты можешь это знать?

— Каждую ночь он уезжает к ней.

— К кому?

— Женщина, он встречается с ней десять лет. Раньше у него было много ночных спутниц, теперь отец выбрал одну.

— А мама?

— Она не нужна ему, как и я. По существу, — я посмотрела в окно. — Ему нужны только деньги. Я ненавижу его.

— Он твой отец.

— У вас был отец?

— Конечно.

— Он унижал вас? Бил за каждое неправильное слово? Оскорблял за то, что вы правы?

— Нет.

— Тогда вы никогда не поймёте меня. Доброй ночи.

— Возможно, ты права. Я был вторым сыном в семье. Мне не понять твоих чувств.

— Вы бы изменяли своей жене? — Я в упор смотрела на него.

— К сожалению, на этот вопрос, я не смогу ответить.

— У вас нет жены. Вы такой далёкий человек. Хочется оскорбить вас, чтобы облегчить свою душу, — я стиснула зубы.

— Не сдерживайся, иначе так и будешь марионеткой в руках мужчин.

— Синдзимаэ! — Крикнула я.

Через три дня пришел отказ из университета, в который я стремилась попасть. Меня не приняли, не хватило трёх баллов по родному языку. Закрыв почту, я выключила ноутбук и невидящим взглядом уставилась в пол. Было горько осознавать, что последний шанс провалился. Чтобы не погрузиться в депрессию, я решила отвлечь себя, чем нибудь приятным. Набрав ванну, я погрузилась в горячую воду и расслабилась. Ну что ж, мне ничего не оставалось, как готовиться к следующему экзамену. Я так задумалась, что вздрогнула от стука в дверь.

— Занято! — Крикнула я.

Но это не остановило посетителя, я, кажется, даже догадываюсь, кто это может быть, только моего глупого брата Джиро, ничто не может остановить, если он что — то задумал. Он сломал ручку и зашёл в ванную комнату.

— Эй! Совсем уже?! — Я схватила с бортика ванной полотенце и прикрылась.

— Не переживай, я же не извращенец, — фыркнул братец.

— В это мне слабо верится, что тебе здесь надо?

— Замолкни, — Джиро что-то искал в шкафу. — Ты не видела мою бритву? С голубой ручкой.

— Зачем она мне?

— Я просто спросил, я же не говорил, что ты её украла.

— Из твоих уст, это звучит, как обвинение.

— Хватит прикрывать то, чего нет, — посмотрев на меня в упор, с сарказмом произнёс брат. — Хотя-бы для приличия ирэдзуми набила, а то совсем голая.

Он взял пену для бритья и, хлопнув дверью так, что она отскочила обратно, замок то теперь сломан, ушёл. Настрой на расслабление был испорчен, поэтому я обмоталась полотенцем и вернулась в свою комнату.

Эти упыри всегда оскорбляют меня. Они заставляют чувствовать себя чужой в этом доме, не смотря на то, что я имею полное право, как и они. Братья называют меня «Хадака», что означает «Голый». Практически все мужчины у якудза носят различные ирэдзуми, которые украшают их тело, и заменяют одежду, когда мужчины собираются в своём кругу.

Некоторые женщины тоже имеют татуировки, кто-то по желанию, кто-то из-за гнёта владельца. Чаще всего второй вариант это те женщины, которые работают в сексуальных сферах. Они украшают своё тело цветными ирэдзуми, без причины и долга. Эти женщины показывают свое обнажённое тело мужчинам, поэтому татуировки, это их вторая одежда. Но не всегда только ойран и подобные им женщины делали ирэдзуми. Гейши тоже могли делать себе тату. Вопреки расхожему мнению, гейши не были проститутками. Не знакомые с этой культурой люди путают гейш с ойран, «онсэн-гейся» или собирательным названием юдзё. Японки таких профессий назывались «женщинами для удовольствия» и оказывали сексуальные услуги за деньги. Но для гейш был наложен запрет на оказание подобных услуг за деньги.

Татуировки для гейш имели особое значение. Они стали своеобразным способом обойти законодательный запрет на демонстрацию оголенного тела. Гейши покрывали витиеватыми узорами разноцветных татуировок тело, оставляя открытыми лишь ладони, лицо, шею и ступни. Покрытая узорами кожа гейши создавала имитацию одежды, делая женщину еще более привлекательной и соблазнительной. У гейш часто были постоянные клиенты, которые относились к ним так уважительно, как к своим вторым женам. Нередко между гейшей и ее клиентом возникали сильные чувства. В таком случае татуировки гейши были одним из пяти доказательств любви, в то время как первыми четырьмя были остригание волос, ногтей, написание клятвы о любви и верности, а также отрезание мизинца. Влюбленная гейша и ее клиент могли сделать татуировки вместе. Например, в знак верности они наносили друг другу на руки родинки, чтобы при скреплении ладоней эти метки взаимно перекрывались большими пальцами рук. Скрытые татуировки гейш под названием какуси — боро. В обычном состоянии организма такая татуировка была невидимая. Рисунок проявлялся лишь в определенных условиях, а именно когда тело было разгоряченным, например, после купания, принятия алкоголя. Такую татуировку выполняли путем втирания рисовой пудры в небольшие разрезы на коже. В результате, когда температура тела немного поднималась и кожа краснела, на татуированном месте проявлялся белый рисунок. Такие татуировки выполнялись зачастую на плечах и считались самыми интригующими.

Отец не разрешает делать ирэдзуми ни маме, ни мне. Он считает, что женщина должна быть чистой, как вода. И изящной, подобно сакуре. Но отец не учёл тот факт, что любая вода со временем мутнеет, если в неё кидать грязь, в виде слов и аморального поведения. А сакура прекрасна лишь две недели. Потом все забывают о ней, как и он забыл о маме.

У меня никогда не было ревности к отцу, я не считаю его оядзи, из-за этого он злиться ещё больше.

Одевшись после ванной, я спустилась в столовую для совместной трапезы. Взяв палочками сашими, я положила кусочек мяса к себе на тарелку. Мама поставила на стол сукияки.

— Сегодня я еду по делам, — отец искоса посмотрел на меня. — Ацу, ты поедешь с нами.

— Я…

— Я так сказал.

— Она же девушка, — мама скромно посмотрела на отца. Это была её первая фраза, которая прозвучала в моё оправдание.

— Хитоми, я мужчина и я принимаю решения. Если я приказал Ацу, значит, она должна выполнить мой приказ. Или я не прав?

— Прости, — мама поклонилась и ушла мыть посуду.

Меня раздражало надменное поведение отца. Он заставлял маму пожизненно чувствовать себя виноватой.

— Помоги матери, даю тебе тридцать минут, — отец вытер руки об салфетку и ушёл.

Я осталась одна за пустым столом. Собрав посуду, я отнесла её маме. Её глаза опять были мокрыми от слёз.

— Сегодня солнечный день, — я взяла полотенце, чтобы протереть мокрые тарелки.

Мама кивнула и продолжила намыливать чашки.

— Мам, сходим по магазинам? Купим себе новую одежду. Мы уже лет восемь никуда вместе не ходили, — предложила я.

— Да, можно, — сухо ответила она.

Со спины мама была всё та же двадцатилетняя девушка, которую я видела на фотографиях. Длинные чёрные волосы ниже плеч, тонкая талия, стройные ноги, она выглядела, ровно так же, как и 30 лет назад. Но спустя столько лет лишь фигура осталась без изменений. Лицо уже не выглядит таким жизнерадостным и свежим. На нём много морщин, кожа стала мраморно — белой, без румянца.

Потухшие глаза и грустный взгляд, но для меня она всегда выглядела очаровательно… Как жаль, что только в моих глазах мама была всегда привлекательной, в любом возрасте.

Пухлые красные губы украшали её овальное лицо. Поблёкшая улыбка выражает грусть и боль, которую мама получает от отца день за днём. Агатовые глаза потеряли тот девичий блеск. Осоловелый взгляд убивал все надежды на лучшее. На фотографиях, где маме было 20 лет, её продолговатые глаза были полны сумасшествия и счастья. Как быстро отец смог задушить в ней это.

Я вышла на улицу в джинсах и тонком свитере. Отец ждал меня возле своего автомобиля.

— Ты не прошла вступительный экзамен, — он потушил сигарету и сел за руль.

— Знаю, — я села на переднее сидение.

— Почему все женщины тупые? Неужели, так сложно включить мозги? Ты вся в мать, такая же тупоголовая и безмозглая. Страшно подумать, кому достанется такое сокровище. Я же пытаюсь дать тебе достойное образование, чтобы перед людьми не стыдно было.

— Пап… Почему ты запретил ходить мне в школу?

— Больше не нашла, что спросить? Чем вообще забита твоя голова?

— Почему? Тебе так сложно ответить? Ты же мужчина.

— Не надо со мной так разговаривать.

— А как?

— Молчи.

— Ответь, пожалуйста, — я прикусила нижнюю губу.

— Потому что ты позор моей семьи. Потому что ты никчёмная. Потому что ты испортила мой род своим появлением на свет. Потому что ты делаешь всё наоборот. Ты слабая и неуклюжая. Ты девушка, этим всё сказано. Нет смысла возвращаться к этой теме. Нового для себя ты не откроешь.

— Так плохо быть девушкой?

— Ты сама понимаешь, что твоему рождению никто не был рад. Всё испортила в один миг. Сломала мою репутацию и живёшь, как ни в чём не бывало. Был бы шанс, отдал бы тебя куда нибудь, но уже всё. Твоя мать везде появлялась с животом. А я ей говорил. Что за малоумная женщина!

— Избавься от меня сейчас.

— Когда о тебе все уже знают?! Что за глупости ты говоришь?! Если в школе о тебе никто не знал, то в университете так не выйдет. Придётся ходить.

— Я не против.

— Господи, — вздохнул отец. — Поступи, а потом говори.

— Я же могу попробовать поступить в другой университет, где не требуется высшая математика.

— Нет! Ты поступишь туда, куда я сказал. На днях собирался поговорить с Сугино — саном. Поступишь в октябре или раньше, будет видно. Эти пять месяцев погоду не сделают, зато в престижном университете учиться будешь. Стыдно тебя своим коллегам представить, у них у всех сыновья, а тут четыре пацана и девочка. Анекдот!

Мы подъехали к трёхэтажному зданию. Я хотела идти отдельно от отца, но он схватил меня за руку. Братья шли сзади.

— Платье не нашла? — Недовольно пробурчал отец.

Я промолчала.

Отец открыл дверь, мы зашли в большой коридор. Он снял с себя плащ и повесил на вешалку.

— Не отставай, — подгонял Ичиро.

Они быстро шагали своими длинными ногами, я еле — еле успевала за ними.

Все мужчины заняли свои места за прямоугольным столом. Мне не хватило стула. Один из мужчин в малиновом пиджаке уступил своё место.

— Твоя? — Мужчина в зелёной рубашке показал на меня пальцем.

— Моя, — отец сделал глоток вина.

— Как зовут? — Мужчина обратился ко мне.

— Сколько ей лет? — Кто-то крикнул из-за стола.

— Жених имеется? — Прозвучал надменный голос.

Я замялась, мои щёки начали гореть, а нос чесаться.

— Парни, не грузите ее вопросами, она у меня скромная, — отец похлопал меня по плечу.

— Это видно, — сказал мужчина напротив меня.

— Ацу, самая мелкая в семье, — отец посмотрел на меня. — Ей в этом году будет девятнадцать.

— Может, мужа ей найдём? — предложил мужчина в зелёной рубашке. — Что скажешь, Горо? — он посмотрел на отца.

— Ой, не знаю, не знаю, — отец покачал головой. — Кано, ты говорил у тебя сын есть. Как насчёт него?

— Ему уже 35, — засмеялся мужчина.

— Возраст только красит, — отец поддержал его смех.

— У него есть жена, — Кано выпил сакэ.

— Когда успел жениться?!

— Год назад, я же говорил.

— Столько событий, — отец поправил галстук.

Трапеза продолжалась три часа. Я наелась за пять минут. Мужчины постоянно о чём-то разговаривали. Когда кто-то матерился, извинялся, т.к. за столом сидела одна единственная девушка. Но это было до того момента, пока все не напились сакэ и вина.

Я не смотрела ни на одного мужчину, потому что все они были неприятной внешности и со злыми взглядами. Казалось, что если не туда посмотрю, то меня начнут бить. Скорее всего, это мой страх из-за отца и братьев. Я копалась в своей тарелке, выбирая кукурузу и зелёный горошек. Ичиро старался много не пить. Джиро положил под язык три таблетки. Сабуро разговаривал с каким-то парнем. Широ, молча, играл в телефон. Отец бурно обсуждал с Кано и другими мужчинами, какие — то дела.

У якудза не принято женщине сидеть за одним столом с мужчинами. Впрочем, такие правила есть у любых бандитов. Какой толк от женщин. Разговор поддержать не может. Пить много не хочет. Одна головная боль.

Мне разрешили, потому что я первый раз оказалась в этом логове. После «длительного» обеда все мужчины ушли в игровой зал.

— Эй, Ацу, не оставайся здесь одна. Пошли, — Широ взял меня за руку и привёл в другую комнату.

Я села на диван и наблюдала за действиями мужчин, которые играли в карты. Через пару часов, я почувствовала, что хочу спать. На часах было семь вечера. Моя спина устала находиться в одном положении.

— Ацу — тян, иди к нам, — крикнул Кано — сан.

— Она не умеет играть, — отец кинул лёд в бокал с виски.

— Научим, — засмеялся Кано — сан.

Я подошла к отцу, скромно скрестив руки.

— Садись, — отец посадил меня рядом с собой.

Кано — сан объяснил правила игры, которые я не запомнила. Когда раздали карты, я впервые видела такие картинки.

— У тебя плохой расклад, — Широ стоял сзади меня.

— Так, уйди, — отец оттолкнул его. — Пусть сама учится.

Я проиграла, так продолжалось двенадцать раз. Мужчины всячески обзывали меня. Эти слова были не оскорбительными, но обидными для меня. В этом обществе, я чувствовала себя пустой, словно из меня выкачали всю энергию. Ситуация была похожа на страшный сон, где двадцать шесть мужчин пытается кинуть в тебя своё пошлое слово. Для кого-то это нормально, но не для такого ранимого человека, как я. Под конец каждой игры, когда я проигрывала, у меня в горле стоял ком. Отец был пьян, из трезвых только мой брат Широ.

— Горо, пусть идёт к девчонкам, Ацу, наверное, скучно, — сказал Кано — сан.

Широ проводил меня к двери.

— На себя открывается, — это было последняя его фраза, после которой он ушёл.

Приоткрыв дверь, из — за дыма я не сразу заметила там женщин, которые сидели на полу с сигаретами в руках.

Они враждебно посмотрели на меня.

— Кто такая? — Нагло спросила одна из женщин.

— Цубурая Ацу.

— Дочь Горо?

— Угу, — я кивнула.

— У него есть дочь? — Спросила женщина с каре.

— Видимо, да, — блондинка выпустила дым изо рта.

— Можно мне у вас посидеть? — Сдерживая кашель спросила я.

— Садись. Но нужно снять одежду, — блондинка приняла неприличную позу.

— Зачем? — Я смотрела на неё.

— Дресс — код у нас такой, — засмеялась женщина с каре, и затушила окурок в пепельнице.

Приглядевшись, я заметила, что женщины были в нижнем белье. На их теле было много ирэдзуми, которые прикрывали их голое тело.

Я сняла свитер и джинсы, положив вещи в угол и села на пол.

Комната была средних размеров, воздух спёртый с запахом алкоголя и ментола. На окне висели жалюзи жёлтого цвета или они пожелтели от дыма. На подоконнике стояло радио, оно работало тихо, доносились тихие отголоски скрипки и пианино.

— Держи, — блондинка протянула мне сигарету.

— Иди — ка сюда, — женщина с красной помадой достала спички.

Я закурила, это было неприятное ощущение. В горле всё горело, от ядовитого дыма.

— У тебя совсем татуировок нет? — Спросила женщина с каре.

— Она же дочь Горо, — усмехнулась блондинка.

— Сколько тебе?

— 18, скоро 19.

— Молодая, — блондинка докурила сигарету, и начала новую. — А мне уже 25. Сацу 26, — блондинка показала пальцем на женщину с каре.

— Мне 26 в сентябре будет, — перебила Сацу.

— Я Нагиса, — блондинка посмотрела на меня.

— Приятно познакомиться, — я слегка улыбнулась.

— Акаги, — сказала женщина с красной помадой.

— Это Мисата, Нозоми, Орина, Кури и Хикара, — блондинка налила всем сакэ.

— Кем вы здесь работаете? — Я пригубила сакэ.

— Мы ойран, — вежливо сказала Нозоми.

— Помпезные ойран?

— М? — Нахмурилась Нагиса.

— Ойран и таю часто становились аристократки. Но гейши вытеснили их.

— Ах, ну, что ж. Тогда мы простые жрицы любви, — засмеялась Акаги.

— В Японии запрещена с 1956 года, — я посмотрела на женщин, они явно не понимали, о чем я говорю. — Ойран и таю развлекали элиту японского общества и сами имитировали стиль знатных женщин — разговаривали на вычурном придворном языке, были помешаны на дворцовом этикете. У каждой ойран была целая свита из слуг и учениц. Случайный человек, даже очень богатый, не мог просто так воспользоваться ее услугами — для этого нужно было знакомство с другим ее постоянным клиентом. Если в гейши шли дочери крестьян, рыбаков и вообще простолюдинки, то ойран и таю очень часто становились аристократки.

— Восток — дело тонкое, — Нагиса сбросила пепел в пепельницу.

— Гейши изначально были более доступным развлечением, их главными клиентами сначала были купцы. Поэтому вечеринки с гейшами в чайном домике долгое время были единственным доступным светским развлечением для предпринимателей. В обществе гейш каждый мог почувствовать себя уважаемым человеком. При этом гейши не спали со своими клиентами, — я поставила пустую чашку от сакэ на татами.

— Так мы не гейши, — Мисата прикрыла пальцами рот.

— Выходит, нас обманули, — Нагиса засмеялась.

— При этом гейши действительно воздерживались от свиданий, а первые гейши вообще были мужчинами — актерами и музыкантами. Гейши чутко отзывались на все веяния моды. Так гейши вытеснили ойран и таю. Разумеется, гейша не соблюдала целибат, однако она была не обязана ублажать клиента в постели. Как правило, у нее был один покровитель, который оплачивал все ее текущие расходы и обеспечивал ее рекламой.

Отношения между гейшей и её покровителем, могут складываться по-разному. Если покровитель имеется — сейчас это редкость, но в последнее время в роли данна всё чаще выступают различные фирмы. На самом деле материальная поддержка гейши была и остаётся прежде всего показателем финансового статуса и культурного уровня «спонсора»: покровительствует гейше — значит, дела идут хорошо. Купил, скажем, не очередной «мерседес», а гейше новое кимоно — значит, человек культурный, с духовными потребностями.

Гейши, которые заботились о своей репутации, не заводили нескольких покровителей сразу.

— Я слышала про обряд мидзуагэ, — Сацу налили сакэ в сакадзуки.

— Этот обряд невинности был как раз у ойран, гейши соблюдали его факультативно. Часто под мидзуагэ в среде гейш понимался только процесс знакомства майко.

— Ой, девочки, уже девять! — Крикнула Сацу.

— Да, засиделись, — Акаги с трудом встала с пола. — Ноги болят.

— Сейчас разминка и в душ, — Кури достала полотенца.

— Было интересно послушать про представителей нашей профессии. Но грустно, что гейши вытеснили ойран, — Сацу убирала чашки с пола.

— Ничего особенного, так устроена жизнь, — угрюмо ответила Акаги.

— Ты тоже иди к себе, — Нагиса выставила меня за дверь.

Я хотела попросить свою одежду, но в такой суматохе, не сообразила, что нужно делать. Женщины суетились и бегали по коридору. Я зашла в комнату, но там нигде не было моих джинс и свитера. Дёрнула за ручку дверь напротив, она была не заперта. Голова сильно разболелась из-за дыма и трёх чашек сакэ. Я легла на кровать и накрылась одеялом. Постель была мягкая, бельё приятно пахло. В комнате работал кондиционер, это была полная противоположность той, откуда я пришла.

Сквозь сон мою талию кто-то сильно сжал. Я открыла глаза.

— Широ? — Неуверенно произнесла.

— Не угадала, — послышался мужской бас, не похожий ни на один, который я знаю. — Я Мичио, — мужчина повернул меня к себе.

Я ударила его по лицу и закричала.

— Чего разоралась?! Эй, ты же сама сказала.

— Помогите! Убивают! — я схватила одеяло, и побежала к двери. — Помогите, кто нибудь, — стуча в дверь левой рукой, кричала я.

— Совсем сумасшедшая! Иди сюда, ты какая-то странная.

Мужчина схватил меня за руку, я укусила его за голое плечо.

— Ама! — Грубо крикнул Мичио. Он хотел ударить меня по лицу, но в комнату забежал Широ и отец.

— Что, чёрт возьми, здесь происходит?! — Нервно крикнул отец.

— Всё в порядке, — сказал Мичио и опустил мою руку.

— Ацу?! — отец узнал меня, когда Широ включил свет в комнате. — Ты почему голая?!

— Отец, я…

— Это твой отец?! — Мичио удивлённо посмотрел на меня.

— Пап, я… я… Я его не знаю. Я легла, уснула… А… А он пришёл..

В дверях стояли уже все гости этого дома. Женщины что-то шептали друг другу, мужчины выглядывали из-за спин других людей. Этот унизительный позор едва не довел меня до слёз. Я держалась из последних сил, чтобы не заплакать, и не показать всем этим людям свою беспомощность.

— Ты сама назвала мне номер этой комнаты, — сказал Мичио. — Она сама! — мужчина начал оправдывать себя.

— У тебя совсем крыша поехала?! Ацу! — Кричал отец.

— Я ничего ему не говорила, папа..

— Тогда, почему ты в одном нижнем белье, — Ичиро смотрел на меня.

— Это те женщины, к которым меня отвёл Широ, они сказали мне снять одежду!

— Широ?! — Рявкнул отец.

— Да, я сделал это. Но потом ушёл, — брат спокойно реагировал на подобное поведение отца.

— Теперь точно старой девой не умрёшь, — послышался ядовитый смех Сабуро. — Джиро, иди сюда.

— Быстро собирайся и в машину! Бегом!!! — Отец ударил кулаком по стене.

Ичиро помог мне подобрать одеяло.

— А как же ночь? — Мичио сел на кровать.

Я хотела ответить на его вопрос, но получила толчок в спину от Ичиро.

— Иди, только проблемы находишь, — недовольно пробурчал брат.

На выходе ко мне подбежала Сацу. У неё в пакете лежали мои вещи, она передали их Ичиро.

— Извините, что так вышло, — Сацу поклонилась.

Я медленно шагала к автомобилю отца. Босые ноги чувствовали себя некомфортно на грубом асфальте. Ичиро открыл дверь в салон.

— Садись, — он хлопнул дверью. — Поедем на моей. Отец пьяный, опять тебя бить будет.

Я переоделась в машине у Ичиро. Джиро и Сабуро вызвали такси. Широ сел за руль автомобиля отца, и поехал вместе с ним домой.

— Всё в норме? — Ичиро сел за руль.

— Да.

— Поедем домой, когда отец успокоиться и уснёт.

— Угу.

— Ты, правда, не знала этого парня?

— Который пришёл в комнату?

— Да, — Ичиро приоткрыл окно, и закурил.

— Нет. Я сильно захотела спать. Открыла дверь, и легла, а потом пришёл он.

— Отцу ничего не говори, я сам всё ему разъясню, как надо. Договорились?

— Да.

— Он же всегда всё не так понимает.

— Это точно, — я слегка улыбнулась.

— Помнишь, когда Сабуро сломал ноутбук отца, а потом договорился с Джиро. И отец орал на тебя.

— Да, у отца тогда голос сел, — я неловко засмеялась.

— Неприятно, но сейчас вспоминаю это, как смешную историю.

— Ичиро…

— М?

— Почему отец ненавидит меня?

— Он жёсткий реалист, но иногда ведёт себя, как утопист. Ему хотелось чтобы всё было по — его, но вместо пятого сына, родилась ты.

— Ты тоже не рад моему появлению?

— Мне фиолетово, — Ичиро выпустил дым в открытое окно. — Ты никак не влияешь на мою репутацию. Есть сестра или нет, для меня это не имеет значения.

— А Сабуро и Джиро, почему они такие тупые?

— У них характер отца. Не обращай внимания.

— Широ тоже идиот. Постоянно обзывает

F3. (F3 Расстройства настроения, аффективные расстройства).

— Он не только тебя обзывает. Я, к примеру, F1. (F1 Психические расстройства и расстройства поведения, связанные с (вызванные) употреблением психоактивных веществ).

— А отец?

— F6. (F6 Расстройства личности и поведения в зрелом возрасте).

— Джиро F2, — я посмотрела на рукава свитера. (F2 Шизофрения, шизотипические и бредовые расстройства)

— Сабуро, вообще топ: F7, — Ичиро засмеялся. (F7 Умственная отсталость).

— Мама F8, — я поджала губы. (F8 Расстройства психологического (психического) развития).

— Широ тоже хорош! Давай, он у нас будет F99.

— Неуточненное психическое расстройство?

— Ага, — Ичиро закрыл окно, и мы поехали домой.

Обычно мы мало разговаривали с Ичиро, но сегодня был довольно долгий диалог. Если сравнивать Ичиро и Джиро, то старший брат, несмотря на то, что не является добродетелем, по крайней мере, заступается за меня. Ичиро часто останавливает отца, когда тот переходит все границы. Старший брат в детстве был похож на маму. Но сейчас он больше напоминал мне отца со старых фотографий. Ичиро никогда не красил волосы, и не менял причёску. Чёлка закрывала лоб и брови, слегка прикрывая узкие глаза. Наверное, эта стрижка подходит к его худощавому лицу с впалыми щеками. Или я просто привыкла видеть его таким и уже не замечаю разницы в его внешности.

Ичиро занимался десять лет боксом. Он делал ринопластику, чтобы исправить неровности на носу из-за частых ударов по нему. При росте около 185 сантиметров, он весил 70 кг., но это не мешало ему быть выносливым и хорошо драться. Я посмотрела на тонкую шею брата и плавно перевела взгляд на дорогу. Фигуру Ичиро унаследовал от отца. Широкие плечи, подтянутый торс и сила удара. Руки брата были не настолько большими, наоборот они имели худощавый вид и сильно выраженные вены. Он мог сломать челюсть мужчине одним ударом. Ичиро не любит хвалиться, но он действительно семижильный человек. С ним не страшно ходить по подворотням. По фигуре не всегда можно оценить силу человека, это всё индивидуально.

На следующее утро, за завтраком, отец не предъявлял мне никаких претензий по поводу вчерашнего неудачного вечера. Сабуро, явно хотел съязвить, но Ичиро во время дал ему понять, что сейчас это будет неуместно. Широ не пришёл на завтрак, он опаздывал в университет. Джиро пил шипучие таблетки от головной боли. Отец внимательно смотрел на то, как я отрезаю хлеб. От такого взгляда мне стало не по себе. Всю трапезу я ждала, что отец будет делать мне замечания, но в этот раз обошлось. Отец запрещал мне первой уходить из-за стола, даже если я наелась. Нужно было подождать, когда уйдёт он. Ичиро позволялось делать это, если у него возникали срочные проблемы, и он уезжал на работу. Ну а мне оставалось терпеть негативную энергию отца.

Наконец, попав в свою комнату, я села на стул возле окна и открыла книгу. Через пару минут ко мне зашёл отец. Я положила книгу на подоконник и встала. Отец часто делал мне замечания по поводу моего поведения. В нашей семье было заведено вставать, когда в комнату заходит отец или мама, либо кто-то из старших.

— Одевайся, мы едем к моему другу. У него сегодня день рождения, — сухо сказал отец.

— Это обязательно?

— Да. Или ты предпочитаешь сидеть дома с книгой в руках? Так никогда мужа не найдёшь. А я не обязан его тебе искать.

— Я не хочу замуж.

— Хочешь пожизненно сидеть на моей шее?!

— Я могу работать, как Ичи…

— Замолкни! Одевайся.

Он ушёл из комнаты, сильно хлопнув дверью. Около минуты я переосмысливала его слова о замужестве.

«Что, если, я найду себе мужа? Тогда, я точно уйду из этого ада».

Эти мысли обрадовали меня.

«Но никто не знает, что ждёт меня в другом доме. Мой муж может оказаться таким, как Ичиро. И вряд ли мой отец будет спасать меня от такого демона. Да и брата рядом не будет».

Такие мысли огорчили меня. Получается, это замкнутый круг?

Откуда, я могу знать, что у другого человека в голове? Ичиро тоже красиво ухаживал за своей бывшей женой, но потом чуть не убил её. Как поступить в данной ситуации? Никаких идей в голову не приходило, а действовать «глупо», не хотелось.

Широ не поехал с нами, потому что у него были занятия в университете. Он всегда находил какие — нибудь веские отмазки, чтобы не ездить на «сабантуи» отца. И это работало!

Мы приехали в большой частный особняк, очень дорого и пафосно оформленный, с огромным садом и зоной отдыха. Здесь были — беседка, место для барбекю и даже поле для гольфа! Думаю, что с другой стороны дома, должен быть бассейн, но нас туда не приглашали, а я старалась держаться рядом с отцом и братьями. На празднике все гости были мужчинами, я не увидела ни одной женщины и поэтому снова чувствовала себя некомфортно. Я ушла в беседку, подальше от этих людей. Но вскоре услышала, как отец зовёт. Не стала испытывать его терпение, ещё не хватало, чтобы он начал кричать на меня при незнакомых людях, я сделала глубокий вдох и подошла к нему.

— Это моя единственная дочь, Ацу, — показалось или нет, что отец сказал это с сожалением? — Ищу ей достойного мужа, — отец похлопал меня по плечу.

— Молоденькая совсем, — сказал импозантный мужчина в белом пиджаке.

— Рэйдон, где там твой младший сын? Он же не женат? — отец посмотрел на мужчину.

— Нет, он единственный пока не окольцован, — друг отца отошёл, видимо, искать своего отпрыска.

— У него отличные парни, три сына и все молодцы, — отец, сказав как будто всем и в то же время никому, пригубил шампанское.

Мужчина пришёл с молодым человеком в красной рубашке.

— Это мой Риджи, ему недавно 25 исполнилось, — похвастался юбиляр.

— Красавец! — одобрил отец и пожал руку Риджи.

— Идите, молодежь, пообщайтесь, — Рэйдон — сан подозвал к себе официанта с напитками.

Мы молча шли вглубь сада по дорожке из белого камня. Никто из нас не хотел начинать разговор первым. Я разглядывала окружающий пейзаж, не обращая внимания на спутника. Он тоже молчал. Мы дошли с ним до гаража, ворота которого были открыты, предъявляя взору дорогую гоночную машину.

— Ацу, — Риджи потёр нос. — Ты не в моём вкусе. У тебя ноги кривые, грудь маленькая. Мне нравятся фигуристые девушки, чтобы постарше были, поопытней. А ты противоположность всему, чего хочу я. Не обижайся, но думаю, не стоит продолжать этот фарс ради наших отцов, — молодой человек отвернулся от меня и пошёл обратно.

— Риджи.

— М? — Он обернулся.

— Наши чувства взаимны. Мне нужен высокий и спортивный парень, который помоложе и без медицинской карты от венеролога, — я отдала ему свой пустой бокал от шампанского. — Извини, но ты не тот, кого я ищу.

Я мило улыбнулась, и ушла от этого напыщенного типа.

Праздник уже набирал обороты, а развернулся на полную, когда солнце ушло за тучи. Во дворе зажглись огни, играла громкая музыка. До меня никому не было дела. Я сидела в беседке и смотрела на пруд с красно — желтыми карпами. Потом отвлеклась на небо, которое было видно сквозь прозрачную крышу. Задумчиво разглядывая в облаках фигуры, я не заметила, как ко мне подошёл Осаму — сан. Он тоже был приглашён на эту вечеринку. На нём был чёрный костюм и рубашка кофейного цвета. Осаму сел на стул и молча, смотрел на горизонт.

— Тебе неинтересно здесь? — Прозвучал его спокойный бас.

— А Вы от веселья сбежали сюда? — Я посмотрела на Осаму.

Он неловко улыбнулся.

— Нет, я искал тебя.

— Нашли?

— Да.

— Поздравляю, — я отвернулась от него.

— Скоро будет ужин.

— Я не голодна, — буркнула я и поежилась, только сейчас поняла, что к вечеру немного похолодало и в лёгком платье без рукавов стало зябко.

Осаму заметил это, подошёл ко мне сзади и накинул на плечи свой пиджак.

— На улице холодно, ты слабая, простудишься и заболеешь.

— Забота не делает вас лучшим в моих глазах, — я сняла пиджак и отдала ему.

На самом деле, мне понравилось, что хотя-бы кто-то поинтересовался, где я. Я действительно была болезненным ребёнком, это отца раздражало. По факту, его раздражало всё, что связано со мной. Неважно, плохое или хорошее, он всегда находил какие — нибудь причины, чтобы отругать или ударить меня.

Если подумать, то Осаму идеальный вариант для мужа, но мне было стыдно. Стыдно не из — за того, что он знакомый отца и старше меня в два раза, а лишь потому, что, я не знала, кто он на самом деле. Осаму был везде с моим отцом, я помню его, когда мне было пять лет. Тогда ему было двадцать с хвостиком. Он никогда не отталкивал меня, но и не притягивал. С ним приятно поговорить, но не больше.

Я не могу влюбиться в человека, который постоянно ходит по моим следам. Тем более выйти замуж за Осаму было бы самым отчаянным поступком, который снится мне в кошмарах.

За ужином меня посадили рядом с Джиро и каким-то мужчиной. Напротив меня сидел Осаму. Я растерянно искала взглядом отца, он мирно беседовал с Рэйдоном (именинник сегодняшнего праздника).

В конце застолья, когда официанты собрали всю ненужную посуду и несъеденные закуски, на столе появился десерт и чашки с кофе и чаем, по желанию гостей, все начали поздравлять господина Рэйдона. Последним поднялся Осаму и поднял бокал.

— Я многого хотел пожелать, но это уже сделали предыдущие ораторы, не буду повторяться. Лучше обращу ваше внимание — Рэй — сан, что на ваш сегодняшний юбилей пришли не только все ваши близкие друзья и знакомые. Этот праздник украшает прекрасный цветок — одна единственная девушка — Цубурая Ацу, — Осаму перевел взгляд на меня и подбадривающе улыбнулся.

Я почувствовала, что покраснела и поспешила опустить взгляд. Все мужчины начали смотреть на меня и что-то шептать друг другу. Я старалась не показывать, как смущена и держала осанку, боясь посмотреть на отца, вряд ли он доволен таким пристальным вниманием к никчемной мне.

— С вашего позволения, господин Рэйдон, я хочу поднять этот бокал за это прекрасное создание, которое одиноко проводит время в нашей мужской компании.

— Прекрасный тост! — Крикнул Рэйдон — сан. — Выпьем за Ацу, дочь моего лучшего друга Цубурая Горо!

После ужина, именинник пригласил всех сразиться в гольф. Рэйдон — сан одержим гольфом, он превратил свой задний двор в целый аттракцион развлечений, связанный с этим видом спорта. Он очень гордился своим гольф — полем, поэтому Никто не смог отказать хозяину. Рейдон — сан отлично владел клюшкой, гости не могли его обыграть или все попросту поддавались ему.

— Эй, Ацу, иди к нам, — когда все соперники были обыграны, Рэйдон — сан обратил внимание на меня.

— Успокойся, она не умеет, — отмахнулся мой отец.

— Ставлю десятку, что она проиграет, — крикнул Сабуро.

— Поддерживаю, — Джиро пожал руку Сабуро.

Ичиро нигде не было видно, возможно, он снова уехал решать проблемы.

Рэйдон дал мне клюшку и положил посередине белый шарик.

— Тебе нужно ударить по мячику, чтобы он попал в эту лунку, прицелься хорошенько, — он указал мне нужную цель.

Я поставила ноги на ширине плеч, как делали мужчины до меня, замахнулась и ударила по мячику. Он ударился об стену, отскочил и попал в глаз господину Рэю.

— Ай! Чёрт! — Закричал он, схватившись за правый глаз.

Несколько мужчин подбежали к нему.

— Господи, больно, глаз не вытек?

Я вскрикнула, испугавшись, что покалечила хозяина дома и бросила клюшку на газон. Её тут же поднял отец, подбежавший на крик. Я думала, что он хотел поставить её в чехол. Но у него был другой план. Отец размахнулся и со всей силы ударил меня клюшкой по спине. Боль пронзила весь позвоночник, я упала на траву, содрав ладони и коленки в кровь. Отец ударил меня ещё три раза по ногам. Я кричала, умоляла, пыталась прикрыться, но он не слушал меня. Повернувшись на спину, я увидела, как отец поднял клюшку, чтобы снова ударить меня. Все находившиеся вокруг, просто стояли и смотрели, кто — то с ужасом, а кто — то с недоумением. Я не могла убежать, ноги онемели от боли. Поняв, что помощи ждать не от кого, я закрыла лицо ладонями и приготовилась принять следующий удар. Прошло несколько секунд, но отец ничего не сделал. Посмотрев сквозь окровавленные пальцы, я увидела Осаму, который вместе с другим мужчиной держали отца. Его увели в машину. Осаму подошёл ко мне и сел на корточки.

— Идти сможешь?

— Угу, — я кивнула.

Он помог мне встать и всю дорогу, пока я ковыляла на подкашивающихся ногах, поддерживал меня. Проводив в гостиную, он посадил меня на стул и достал аптечку. В дверях появился Рэйдон — сан.

— Простите, — я резко встала со стула. Ноги подкосились, и я упала на кафель.

— Что же творится!? — крикнул Рэй — сан и подошёл ко мне. — Это твой папаша тебя так избил?

— Извините, простите.

— Прекрати извиняться! — он посадил меня на белый диван рядом с торшером на высокой подставке. — У меня обычная царапина, а ты вся избита. Осаму, у неё точно переломов нет?

— Нет. Тяжёлые ушибы, — Осаму достал шприц и набрал лекарство из ампулы.

— Бедная девочка, — Рэйдон покачал головой. — Ты её домой отвезёшь? — он посмотрел на Осаму.

— Да, только обезболивающее нужно сделать и раны обработать.

— Я не хочу домой, пожалуйста, не надо! Куда угодно, только не домой. Пожалуйста, — я крепко сжала руку Рэйдона. — Прошу вас, господин. Не надо домой, умоляю, — из-за истерики, я начала кашлять.

Осаму приподнял подол моего платья, чтобы сделать укол. Я испуганно зажала ткань в кулаке.

— Ацу, Ацу, — Рэй — сан повернул мое лицо к себе. — Он сделает тебе обезболивающее и успокоительное. Это лекарство, ничего больше. Слышишь меня? Это всего лишь лекарство, — мужчина взял моё заплаканное лицо двумя руками.

Я почувствовала, как в моё бедро вошла игла. Потом Осаму прижал ватный диск к месту укола и выкинул шприц в урну.

— Вот и всё, а ты боялась, — Рэй — сан прижал меня к себе и похлопал по плечу. — Ты можешь сегодня остаться у меня. Сейчас укол подействует, постарайся поспать, хорошо?

— Угу, — я кинула.

Рэй — сан встал со стула и вышел из комнаты вместе с Осаму. За дверью их ждали, и они поднялись на второй этаж. Я осталась одна в гостиной. Уже было поздно, все гости разъехались по домам. На стеклянном столе стояла аптечка и две вскрытые ампулы. Я посмотрела на свои избитые ноги. Из ран шла кровь, на спине были такие же ушибы. Всё белое платье было испачкано кровью. Я дотронулась до самой большой раны на левой коленке, кровь осталась на моих пальцах. Рядом на тумбочке стоял стакан с водой, я сделала четыре глотка. Мои нервы понемногу успокаивались. Я убрала ватный диск и хотела оттереть им руки, но этого было недостаточно. Кровь присохла к ладоням и пальцам.

Осаму вернулся в гостиную, собрав весь мусор со стола, он кинул его в ведро.

— Вы врач? — Неуверенно спросила я.

— Да. Но никогда не работал по профессии.

— Осаму — сан, не отвозите меня домой.

— Побудешь здесь. Завтра утром решим. Сними платье, нужно обработать раны на спине.

— После этого не будет шрамов?

— Не должно, ранки быстро заживут, если будешь мазать мазью.

Осаму аккуратно обработал все повреждённые участки и наложил повязки с мазью. — Тебе надо руки помыть, пошли.

Тщательно смочив руки водой, я выдавила жидкое мыло. Умыв лицо, я нечаянно намочила кончики волос.

— Держи, — Осаму дал мне белое полотенце.

Он проводил меня в комнату для гостей.

— Здесь есть всё необходимое, если что-то случится, зови меня.

— Осаму, — осторожно произнесла я.

— Что? — Он опустил правую бровь, из-за чего веко упало ещё ниже.

— Наверное, я вела себя слишком грубо, в тот вечер. Помните? Я, прошу прощения, — я поклонилась.

— Ацу, я не обидчивый человек. Знаю тебя с самого рождение, ты росла у меня на глазах. Ты для меня, как младшая сестра. Не стоит таких низких поклонов.

— Я чувствую свою вину.

— Ты не виновата. Отдохни. Можешь спать сколько угодно, я не буду тебя будить. Спокойной ночи, — Осаму закрыл дверь, его шаги отдалялись от комнаты. Успокоительное помогло мне проспать всю ночь, не чувствуя боли.

А утром я попросила отвезти меня к деду и бабушке, это были родители отца.

— Где живут родители твоей мамы? — Поинтересовался Осаму.

— Далеко, — я нажала на звонок. — В Осаке.

— Я положил мазь и таблетки в сумку. Записку, когда и что принимать найдёшь в левом внутреннем кармане.

— Спасибо, — я слегка кивнула головой.

Дверь открыл дед.

— Эцуко, внучка, а как ты здесь оказалась?

— Дедушка, можно, я у вас немного поживу?

— Конечно, проходи. А этот мужчина? — Дед посмотрел на Осаму.

— Я всего лишь доктор, — он завёл мотор и уехал.

После завтрака, бабушка ушла на улицу подвязать растения в теплице. Мы с дедом остались в гостиной.

— Опять отец бил?

Я неловко одёрнула подол платья.

— Эцуко, живи у нас. Здесь тебе рады каждый день.

— Я бы с радостью, но отец…

— Запрещает?

Я промолчала, дед и так догадался обо всём.

— Маму тоже бьёт?

— Нет, они не ругаются. Она молчит, слушается во всём отца.

— А братья?

— Как обычно, — я поправила платье.

— Джиро на днях приезжал, просил денег. Неужели, ему отец мало дает? Я смотрю на этих ребят и не понимаю, как Горо не видит среди них такую звезду, как ты Эцуко.

— Он запрещает себе видеть это.

— Вещи из родительского дома можешь не привозить. Всё, что нужно, мы купим. Твоя комната по — прежнему принадлежит тебе. Бабушка ждала, когда ты к нам приедешь. Ты часто жила у нас летом, до тринадцати лет. Потом сын перестал тебя возить к нам.

— Дедушка, я в институт не поступила, — я отчаянно улыбнулась.

— Поступишь на следующий год. Найму репетитора и будешь учиться. Ты у меня способная внучка. Вся в деда, — он обнял меня.

— Мне так хорошо с вами. Спокойно и уютно на душе.

— Живи сколько хочешь, мы с бабушкой не против.

— Дедушка, а давай альбом посмотрим?

— Хорошо, — дед достал альбом из стола.

Деду в январе исполнилось 75 лет, а он всё так же любит путешествовать. Они вместе с бабушкой объездили всю Японию.

Он уже двадцать лет не занимается делами якудза. Я никогда не понимала, в кого у отца такой жестокий характер. Дед никогда не бил бабушку. Их союз самый крепкий, как золото. Если бы, я не знала, что мой дед когда-то был самым главным мафиози в Токио, никогда бы не поверила в это, увидев его сейчас. Дед, человек, с которого нужно брать пример. Он часто говорит: «Семья — это одно. Работа — другое. Нужно уметь сдерживать себя с родными, а на работе показывать характер». Видимо мой отец, не смог жить по этому правилу. У отца была старшая сестра, но она умерла от пневмонии в три года. Бабушка не любит говорить об этом. Её жизнь нельзя назвать сказкой. Она совершенно обычная женщина, которая вышла замуж за якудза. Она терпела унижения от отца мужа (мой прадед). Дедушка, часто сравнивает характер моего отца с его дедом.

Как ни крути, но отношения в семье зависят не от статуса и положения, а от взаимопонимания. Дед тоже бандит, но в его доме никогда не царит ужас. Он помогает бабушке, живёт спокойной и размеренной жизнью. Мой отец взял всех насилием, потому что не может выражать свои эмоции по — другому. Дед никогда не гнался за дорогими вещами. Когда он был оябуном, то жил в скромном доме. Без всяких понтов. Дедушка умел держать своих людей в ежовых рукавицах. А отец всех распустил, один беспорядок и разбой.

Пять дней тишины и покоя закончились утром в воскресенье. Отец приехал забрать меня обратно.

— Мы уезжаем!

С этими словами отец ворвался в комнату, и схватил меня за плечо. За ним бежал дед.

— Я не позволю! — он встал в дверях. —

Эцуко хорошо здесь! Оставь девочку у меня!

— Она моя дочь!

— Сначала научись воспитывать, а потом говори.

— Не смей мне указывать! Убирайся! — Отец оттолкнул деда. — Я выберу ей достойного мужа, который сможет обеспечить Ацу. А ты?!

— Зачем ей замуж? Одумайся, Горо, ей всего 19 лет! Она в этой жизни, кроме твоих побоев ничего не видела!

— Думаешь, что в этом доме Ацу увидит многое?! Она моя!

— Перестань навязывать Эцуко свои бредовые идеи!

— Она Ацу! — Рявкнул отец.

— Пап, пап, — я начала сопротивляться. — Я не хочу жить с тобой, пожалуйста, оставь меня у деда.

— Заткнись! — Он ударил меня по лицу.

Бабушка увидела всё это.

— Что же ты творишь, Горо! — крикнула она. — Эцуко ещё ребёнок! Её привезли всю в ранах, которые ты ей нанёс.

— Мам, не вмешивайся! — Отец держал меня за шиворот.

Из-за сильного удара по лицу, из носа потекла кровь.

— Немедленно, отпусти Эцуко! — Дед наставил дуло пистолета на отца.

— Убьёшь родного сына?!

— Девочка не виновата, что её отец нарцисс — тиран, так что не испытывай судьбу Горо.

— Тебе не стыдно перед внучкой?!

— Мне стыдно за то, что я вырастил такого самодура, как ты. Не знаю из-за чего ты стал таким, но я явно не видел в тебе такого человека.

— Стреляй! — Отец ещё раз ударил меня по лицу.

Дед выстрелил и поранил левую руку отцу.

— Киккакэ, — отец усмехнулся, и хлопнул входной дверью. Он посадил меня в свой чёрный «Jaguar», и дал две белые салфетки. Из его руки текла кровь, она испачкала бежевый салон.

— Ещё раз приедешь сюда, убью, — оскалился отец. — Понятно?!

— Да, — я сжимала в руке окровавленные салфетки.

— Этот фокус, я запомнил. Ты меня знаешь.

Мы приехали домой, отец по — прежнему злобно смотрел на меня. В его действиях была видна агрессия. Он ушёл в свой кабинет, где самостоятельно достал пулю из плеча.

— О, F3 приехала, — в дверях родительского дома нас встретил Широ.

Я без единого звука поднялась к себе в комнату.

Вечером, ко мне зашёл Сабуро.

— Что нужно? — Я недовольство посмотрела на него.

— Ничего, — брат пожал плечами. — Хотел спросить, как твои синяки?

— Нормально. Это всё?

— Нет.

— Говори быстрее, я скоро лягу спать.

— Только восемь вечера.

— И что?!

— Так вот, займи мне три тысячи долларов.

— У меня нет таких денег.

— Ты же у деда была.

— И?

— Сколько он тебе дал?

— Шизофреник, — я фыркнула.

Сабуро нагло открыл верхний ящик, где лежало моё нижнее бельё.

— Думаешь, я такая тупая, чтобы прятать деньги там?

— Значит, — брат подошёл к моему рабочему столу. Открыв пять ящиков, и, вытряхнув всё содержимое на ковёр, он ничего не нашёл. — Где деньги?! — Сабуро схватил меня за руку.

— Ты пьян?

— Заткнись, и отвечай на вопрос!

— Отвали, — я ударила его в плечо.

Он толкнул меня, я упала на кровать.

— Говоришь, синяки в норме, могу новых наставить, — Сабуро вытащил ремень из своих брюк. — Где деньги, сестрёнка?

— Своих денег на сябу не хватает?

— Я же по — хорошему попросил.

Он ударил меня. Я встала с кровати и подошла к шкафу, где висели мои вещи.

— Надо было сразу с этого начинать, — ухмыльнулся Сабуро.

Я открыла коробку, в которой лежал перцовый баллончик.

— Держи, — я сделала вид, что деньги у меня в левой руке. Сабуро наклонился, я брызнула ему в глаза.

— Ащщ, что ты сделала?! Тикусё!

Он выронил ремень, я подняла его и два раза ударила брата по спине.

— Сумасшедшая! Ты что творишь?!

У Сабуро слезились и щипали глаза, поэтому он не мог обороняться, как надо.

— Проваливай из моей комнаты, недоумок! — Я вытолкала его за дверь.

— Коно-яро! — Сабуро продолжал ругаться в коридоре. — Я же могу ослепнуть! Симатта, как же больно!

— Я сказала, проваливай, а то ещё получишь!

Через три дня отец снова взял меня на встречу со своими коллегами. Всё началось с небольшой экскурсии по дому знакомого моего отца. У Тору — сана была огромная коллекция разных кимоно. Он знал историю каждого из них. Я и не могла подумать, что бандита могут интересовать какие-то «кимоно». У каждого из нас в голове есть свои «тараканы», которые заведуют нашими интересами. Если подумать, у любого человека есть страсть к чему нибудь или кому нибудь. Но я имею ввиду неодушевлённые вещи. Наши интересы зависят от нашего достатка. Это больше всего подходит к сегодняшней ситуации. Мы можем позволить себе всё, что даже не является обходимостью, но когда нет денег, эти вещи не имеют никакого значения для нас.

Вдруг я почувствовала, что в мой туфель попал камушек, я остановилась возле одного из кимоно, которое стояла за стеклом. Облокотившись на витрину, я сняла туфель. Вдруг послышался треск стекла. Я посмотрела на витрину, на ней образовалась трещина, которая расползлась по всему стеклу. Я только успела отпрыгнуть назад, как витрина рассыпалась на осколки. Тору — сан приостановил экскурсию. Все смотрели на меня. Лицо отца наливалось гневом, он сжимал правый кулак. Я сглотнула слюну и попятилась назад. Отец снял со стены аварийный молоток. Моё сердце забилось, как сумасшедшее.

— Горо, это всего лишь витрина, кимоно цело, — отца успокаивал Тору.

Он никого не слушал и надвигался на меня. Я не знала, что мне делать, от страха всё тело онемело.

Я закрыла лицо руками, когда отец замахнулся. Если бы не Ичиро, то он бы сломал мне нос этим молотком.

— Пап, не устраивай цирк, — сквозь зубы просипел брат.

— Она, — отец опустил руку. Ичиро забрал у него молоток.

— Пошли, — брат увёл отца.

Когда, я осталась одна в этом помещении, мне стало плохо. Мне хотелось закричать, но все подумают, что я ненормальная. Сдерживать свои эмоции внутри себя, самое худшее, что есть на свете. Сколько бы я не плакала, отец никогда не жалел меня, как это делали другие родители. Я вещь, которая нужна чтобы снять стресс, ударив меня. Такой я чувствую себя последние восемь лет. Неужели, отцу не нравится моё существование? Лучше смерть, чем такие пытки.

— Заблудилась? — Сабуро подошёл ко мне.

— Пришёл добить?

— Нет, у меня другой план.

Сабуро достал из кармана шприц, и брызнул жидкость на кимоно. — Если мне не удалось избить тебя, то это сделает отец, — сказал Сабуро. В его руке я увидела огонёк зажигалки и как в страшном сне смотрела, как языки пламени пожирают дорогое одеяние. Не помню, как мы уезжали из гостей, не помню, как оказалась дома, очнулась от крика отца у себя над ухом:

— 30 тысяч долларов! — Он в бешенстве вдавил недокуренную сигарету в пепельницу.

— Это Сабуро, — я сжала кулаки.

— Молчать! — Он ударил кулаком по столу.

— Это он! Он! — закричала я. — Почему виновата всегда я?! Почему ты ненавидишь меня?! Что я плохого тебе сделала?! Дай мне жить спокойно! Дай мне уйти из этого рабства! Хватит издеваться надо мной! У меня всё тело болит! Я каждую ночь просыпаюсь от боли. За что ты так со мной?! За что?! — я упала на колени, и заплакала. — Что же со мной не так? — всхлипывая, спросила я.

Отец молча смотрел на мою истерику.

— Из-за тебя, я ненавижу себя! Ненавижу весь мир! Почему ты так поступаешь со мной? Разве, тебе не кажется, что ты переходишь все границы?! Я неделю не могла спать без обезболивающего. У меня позвоночник весь синий, посмотри! Посмотри! — кричала я. — Даже над яриман так не издеваются, как надо мной. Чем, я заслуживаю эти побои? Тем, что я женщина? Тебе нужна моя смерть?! Ответь! — я схватила со стола книжный нож, и пырнула себя в живот. — Так лучше?! Ты доволен?! Ненавижу тебя, — оступившись, я упала на пол и потеряла сознание.

Я очнулась в больничной палате. Медсестра позвала доктора.

— Как вы себя чувствуете Цубурая — сан? — спросил у меня невысокий полненький доктор, с седеющими волосами и узкими усиками, он присел на кровать и взял меня за руку, чтобы пощупать пульс.

— Плохо, в голове пустота. Всё плывёт перед глазами.

— Вы потеряли много крови, но выжили. Вам нужно больше лежать, а лучше спать. Мы ещё понаблюдаем за Вами, но думаю, дней за пять сможем поставить вас на ноги.

— Хорошо. Можно попить? — спросила, потому что в горле пересохло и першило.

— Да, медсестра принесёт вам воды. Пейте мелкими глотками. Я зайду к вам через час, отдыхайте, — доктор улыбнулся мне, от чего у его глаз появились мелкие морщинки.

На завтрак была какая-то синяя жижа. К горлу подкатила тошнота, и я отодвинула тарелку. Задрав рубашку, я посмотрела на рану. Пощупала её пальцами через пластырь, ничего не произошло, хотя не знаю, что я ожидала увидеть, боли тоже не было, видимо действует обезболивающее, что поступает через капельницу. Я прислонила подушку к стене, села поудобнее и посмотрела в окно. Из него было видно голубое небо, в котором одиноко летала птица. На белом подоконнике стоял маленький бонсай в красивом горшке, явно расписанный вручную. Обед я ела почти, не глядя в тарелку, он выглядел так же не аппетитно, но есть очень хотелось.

В шесть вечера ко мне пришёл Осаму.

— Привет. Как себя чувствуешь? — он поставил корзину с фруктами на стол. — Это от господина Горо. А это от меня, — Осаму положил букет красных роз на мою кровать.

— Зачем вы врёте? — Я недовольно посмотрела на подарки.

— Я говорю правду.

— Почему он послал вас, — я отвела глаза, чтобы Осаму не видел в них слёз.

— У него много работы. Но эта корзина от него. Твой отец придёт, но позже.

— Зачем вы защищаете его?

— Ацу, ты не понимаешь. У господина Горо много дел.

— Если бы я лежала и умирала, он бы тоже пришёл «потом», на мои похороны? Или даже бы это событие пропустил? Но, я думаю, что моя смерть принесёт ему больше радости, — я всхлипнула, в последний момент, взяв себя в руки, не могу позволить себе разреветься перед этим человеком.

— Я не согласен с этим, — вздохнул Осаму.

— Почему же? Хотя возможно, вы правы. Если я умру, то моему отцу больше не найти подушку для битья и оскорблений.

— Ты уже взрослая девушка. Уйди.

— Я бы ушла, но нигде я не нужна. А там где нужна, отец найдёт меня и вернёт обратно. Вы же знаете его. Осаму — сан, вы работаете с ним больше пятнадцати лет, неужели, так и не поняли? Он жестокий и отвратительный человек, который поднялся до небес. И смотрит на всех, как на блох, которые чем — то ему обязаны. Особенно женщины. Для отца это третий сорт людей. Они стоят ниже животных. Но мой отец ненавидит даже животных. Знаете, когда мне было десять, мы гуляли с мамой в парке и нашли щенка. Я принесла его домой, хотела, чтобы он стал мне другом, которого у меня никогда не было. Я так радовалась, играя с ним, дала ему имя и брала спать с собой. Когда отец вернулся из командировки, я с такой радостью бежала к нему, чтобы показать кутёнка. Мне было так весело, я думала, что отцу он тоже понравится. Но он просто застрелил щенка, не говоря ни слова! Я помню это, как будто всё произошло вчера. Я так и не забыла этого страшного вечера. Мама закрыла мне ладонью глаза, её руки пахли молоком. Не знаю, но мамины руки всегда приятно пахли. Она самая добрая женщина, которую я знаю. Она долго успокаивала меня, прижимала и гладила по голове. Отец не заслуживает такую жену, как мама. Если бы мне дали шанс поменять жизнь мамы, я бы сделала всё, чтобы её судьба была без единой слезы и шрамов. Конечно, тогда бы не родилась я. Но это даже к лучшему. Я не хочу, чтобы её жизнь была, как ад, ведь это из-за меня, поэтому я готова отдать всё, за мамину улыбку и горящие глаза.

— Тогда, почему сегодня ты ждала отца?

— Чтобы посмотреть на него. Посмотреть в лицо человеку, который портит жизнь другим и не несёт за это наказание.

— Ацу, стать якудза, это уже наказание.

— Да? Почему же отцу не плохо от этого?!

— Я п…

— Знаете, — я прервала Осаму. — Было бы замечательно, если бы мой отец не являлся моим. Тогда бы он отпустил меня. Вот это было бы облегчение для всех!

— Отец нужен любому человеку, независимо от пола ребёнка.

— А какой толк от отца, который не знает любви?

— Каждый из нас знает, что такое любовь.

— А вы? Вы знаете?

— Наверное.

— Если знаете, тогда почему до сих пор не женаты? Или вы никогда не любили?

— Я люблю, — грустно вздохнул он.

— Не похоже. Ваши глаза говорят об обратном.

— Глаза зеркало души, но они лишь показывают всё, что произошло с человеком за годы его жизни. А вот душа, её не увидит никто. Именно в ней есть та самая вещь, как любовь.

— Мой отец бездушный узурпатор!

— Ацу…

— Заберите цветы и корзину. Я не нуждаюсь в таких подачках. И передайте отцу, что я не жду его. Пусть не приходит сюда. Мне не нужен отец, который довёл меня до такого состояния!

— Хорошо, — Осаму достал телефон. — Я пойду, время бежит со скоростью света. Выздоравливай Ацу — тян.

Осаму ушёл из палаты, но не забрал свои подарки. Я встала с кровати, выдернув иглу от капельницы и открыла окно.

— Господин Осаму, я же сказала, что не нуждаюсь в подачках, — крикнула я.

Он поднял голову.

— Закрой окно, продует, — Осаму посмотрел на меня.

— Плевать! — мне уже было всё равно, что обо мне подумают, гнев и обида, так долго сдерживаемые рвались наружу.

Я закрыла палату и взяла корзину. Подойдя вместе с ней, я начала выкидывать из неё фрукты и прочие продукты.

— Сколько раз повторять, у меня аллергия на малину! — крикнула я. — Похоже отец решил убить меня!

Я вскрыла стакан с ягодами и вышвырнула всё в окно.

— Ацу, успокойся.

— Я спокойна, как танк!

Я взяла подушку и кинула её вниз. Потом одеяло, вазу, четыре стеклянные бутылки с водой, два стакана. Я бросала и бросала вещи и не могла остановиться.

— Мне ничего не нужно! Ненавижу всё, что здесь стоит! Я вас всех ненавижу! Надменные и тупые бандиты! Как — же вы достали!

В дверь стучались врачи, я не планировала открывать замок. Под рукой оказался планшет, он с таким же успехом полетел вниз. Настольная лампа разбилась об асфальт. Дальше в ход пошли какие-то книги и журналы, очиститель воздуха, два стула, три подушки с дивана приземлились на клумбу. Осаму невозмутимо наблюдал за моей истерикой.

— Положите их на могилу моему отцу, — я взяла букет роз, и швырнула на капот автомобиля Осаму. — Не приезжайте сюда никогда, прокляну!

Я пролежала в больнице две недели, причём одну неделю в психотерапевтическом отделении. Забирать меня приехал отец, я ждала его в кабинете врача. Когда отец зашёл, в помещение сразу завяли цветы и потемнели все яркие краски. Своим адским взглядом он убивал всё живое в радиусе трёх метров. Доктор дал ему рецепты на лекарства, отец молча кивал головой. Потом он поставил свою подпись, и мы вместе пошли на выход. Отец остановился возле урны.

— Это тебе не нужно, будешь, как овощ ходить. Мне, итак, хватило за свою жизнь откачивать героинщика и алкоголика. Третью наркоманку не потерплю, — он разорвал рецепты, и бросил на дно урны.