Белые бабочки. Сборник рассказов

Eлена Цыгальман, 2019

Если ваше детство пришлось на застойные 70-80-е, юность – на расшатанные 90-е, а в нулевые жизнь забросила вас в другую страну, то ваши воспоминания будут резонировать с рассказами книги. Если вам довелось воровать соседскую красную смородину на даче, методом дедукции добывать запретную информацию “про это”, будучи влюблены, вы ощущали, как в вашем животе порхают белые бабочки, а прибыв в новую страну, вы, засучив рукава, брались за любую подвернувшуюся работу – то эта книга для вас.

Глава вторая

Зазвенели рюмки

Зазвенели рюмки

Никогда нельзя предугадать, к каким мощным последствиям, как отрицательным, так и положительным, могут привести случайно сказанное слово, высказанная вслух мысль или написанное сочинение.

Сочинение на тему «Как я встретил Новый год?» мы писали в третьем, если мне не изменяет память, классе.

Я подошла к делу основательно и с документальной точностью, в деталях описала нашу семейную встречу Нового года в гостях у семьи маминого брата.

Ничего такого особенного: просто поездка на трамвае в другой конец города, просто нарядная ёлка, игры с двоюродной сестрой, коллективный просмотр «Голубого огонька» и накрытый праздничный стол. Обычный советский Новый Год. Было весело. Очень запомнился ключевой момент празднования, когда я впервые прочувствовала, что именно в эту долю секунды и произошёл столь долгожданный переход из одного года в другой.

Разве я, будучи девятилетней девочкой, могла предполагать о принятой тогда советской системе двойных стандартов, когда не всё, что ты видишь и чувствуешь, может быть предоставлено на всеобщее обозрение и тем более быть написано на официальной бумаге.

Своё сочинение я написала на черновике, перечитала и уже собралась было переписывать начисто.

Ко мне подошла моя старшая сестра. Наташа старше меня на семь лет, и «политику партии» вкупе со стратегией выживания советского школьника к тому времени она уже давно и прочно усвоила.

Сестра прочла мой черновой вариант и пришла в ужас… Кульминацией праздника, а также главной составляющей моего произведения была фраза: «Зазвенели рюмки — наступил Новый год»!

Несмотря на то что до перестроечного запрета на алкогольную продукцию и любого вида её пропаганды было ещё лет семь, упоминание рюмок в детском сочинении могло бы иметь весьма нежелательные последствия.

Наташа быстро, за каких-то пять минут, перекроила моё сочинение, опираясь на моё собственное «документальное свидетельство», и описала вышеуказанные события в удобоваримой форме, адаптированной под детскую писанину, которая могла пройти любую цензуру.

Именно этот не травмирующий психику педагогов вариант я и переписала на чистовик.

«Моё», заметьте, в кавычках, сочинение удостоилось самой высокой оценки. Мне поставили пять!

Мало того, учительница прочитала его воодушевлённо и с выражением перед всем классом. Я наслаждалась своей минутой славы, хоть она была нечестной и незаслуженной. Одноклассники с завистью и восхищением поглядывали на меня…

Хотя мой перл про «звеневшие рюмки» бесславно канул в небытие, я вдохновилась первым публичным успехом, и вирус сочинительства накрепко во мне закрепился.

Я полюбила сам процесс написания сочинений, давая волю воображению, припоминая опыт и гораздо тщательнее редактируя их. С тех пор я больше никогда не получала тройку за сочинение. Русский язык и литература обрели для меня более глубокий, особый смысл. Я любила читать, но теперь я стала любить и писать. Мне казались бесценными мысли, которые внезапно приходят в голову, и я старалась их либо запомнить для последующего прокручивания в памяти, либо сразу зафиксировать. Теперь всегда, отправляясь в другой город или на школьную экскурсию, я брала с собой ручку с блокнотом, для того чтобы запечатлеть внезапно всплывающую из глубин памяти, сознания или подсознания картину или мысль.

Кем я мечтала стать в детстве

В очень раннем детстве я мечтала быть экскаваторщицей — меня завораживало, как работает экскаватор, как он загребает землю и камни своей громадной «пятернёй» и выкладывает аккуратно в нужное место. Я могла бесконечно смотреть за его работой.

Потом я мечтала стать продавцом мороженого — а кем же ещё? Ведь это ему принадлежит такое богатство — белое волшебное холодное чудо, блаженной сладостью растворяющееся во рту и дарящее настоящее детское счастье.

Как-то однажды меня очень впечатлил фильм-балет, и я стала мечтать стать балериной. Насмотревшись от души балета по телевизору, я пошла тренироваться… Закрыла на минутку глаза и представила, как я делаю в полёте шпагат и лечу, плавно приземляясь на землю. Почему-то плавного приземления не получилось, как и полёта в шпагате… Но был не очень грациозный полёт и совсем не эффектное, с грохотом, падение…

С балетом я завязала насовсем.

Моя старшая сестра хотела быть стюардессой, и тема сочинения в школе «Кем я хочу стать» застала меня врасплох. И я не стала сильно напрягаться, раздумывая, кем же я хочу быть, — решила, что буду стюардессой. Во втором классе я плохо представляла себе функции стюардесс, поэтому в сочинении указала только раздачу напитков, за что моё произведение было раскритиковано в пух и прах, там совершенно отсутствовала составляющая про опасность и мужество. Быть стюардессой я расхотела.

Так я и шла, класс за классом отбрасывая за нецелесообразностью ступени своих детских мечтаний, и добралась до конца школы, когда уже была жёстко поставлена перед выбором профессии, будучи в полной прострации. Вдруг я осознала, что понятия не имею, чем я хочу заниматься в жизни.

Почему-то поступила в Автодорожный техникум. И только сейчас, когда я пишу эти строки, я поняла, что тогда я была максимально близка к своей самой первой детской мечте… Хотя экскаваторщицей я так и не стала.

А ещё мне вспомнилась мечта стать писательницей. Первые сказки я сочиняла, ещё будучи в детском саду, но они так и не были записаны, хотя я их и рассказывала своей лучшей подружке.

Эта мечта проходила через все этапы детства, но она была настолько эфемерной, с одной стороны, и неотъемлемой потребностью интроверта поделиться своими мыслями с другими, с другой стороны, что я так ни разу и не удосужилась взглянуть на неё осмысленно…

Голубая кровь

Моё первое знакомство с этими десятиногими моллюсками произошло в собственной ванной комнате в восьмилетнем возрасте. Я, ничего не подозревая, захожу туда, а в самой ванной лежит это огромное чудище морское, неясного розово-голубо-бежевого оттенка, прямоугольной формы, с большим количеством голов и конечностей. Я тихо, молча попятилась к выходу и также медленно и не дыша прикрыла за собой дверцу поплотней и удалилась на безопасное расстояние…

Предыстория этого триллера такова. В наш небольшой дальневосточный городок завезли в магазин необычный продукт питания. Морепродукт. В те годы, когда особо и выбора продуктов не было… Завезли, значит надо брать. Продукт продавался замороженными прямоугольными параллелепипедами без какой-либо упаковки, то есть брикетами по десять килограммов. Потому как такие громоздкие геометрические формы ни в какие авоськи не помещались, то и покупатели просто заключали их в объятия и так и несли…

Дело было зимой, пока везли его домой, брикет всё время норовил выскользнуть из тёплых папиных рук и уплыть в пучину морскую, то есть в салон трамвая. Наверное, со стороны это выглядело комично, но маме с папой было совсем не до смеха.

Наконец, когда они добрались домой, с облегчением отправили это замороженное квадратное чудовище в ванную, чтобы, разморозив, разделить его на порции и опять заморозить на балконе. Наблюдали при этом, как из чудовища сочится голубая кровь.

Именно в этот момент я и оказалась в ванной.

Пробовать кальмаров я категорически отказалась по причине полученной психологической травмы от увиденного.

Мои ощущения ужаса добавила газетная статейка, прочитанная вслух на досуге кем-то из членов семьи. В ней шла речь о шестнадцатиметровом кальмаре-монстре, с которым самоотверженно сражались рыбаки в лодке, едва оставшиеся в живых в неравной схватке.

Рыбакам удалось убить монстра, и они с отвращением и ужасом увидели, как из убитого чудовища сочилась голубая кровь.

Надо ли добавить, что этот замечательный продукт никогда не являлся желанным гостем в моей тарелке?

Мой дворик детства

Когда мне было пять лет, моя семья получила квартиру в пятиэтажном и восьмиподъездном доме. День переезда был наполнен радостным ожиданием чего-то нового, волшебного, необычного. Когда сестра меня забирала из детского сада, в тот день она мне заговорщицки шепнула, что «у нас будет балкон!», и я вприпрыжку побежала домой. Мы с бабушкой приехали самыми первыми в квартиру, свет почему-то был только в одной комнате. Балкон был наглухо закрыт — стояла ранняя весна, и было слишком холодно, чтобы «впечатлеваться» балконом, но я смирилась с запретом. Я весело носилась по огромной пустой трёхкомнатной квартире и обнимала пластмассовую куклу Олю в нарисованном купальнике, пока не опустились сумерки и страх темноты вынудил прийти в единственную освещённую комнату, поближе к бабушке. Но то ли от избытка нахлынувших впечатлений, то ли от собственной чрезмерной активности я быстро устала и уснула.

Дом был совершенно новый в новом большом микрорайоне, и дворик там ещё только намечался. Во дворе лежали груды круглых валунов и строительной гальки, и гулять можно было только на небольшом пятачке, рядом с подъездом и скамейками. Вот там я и встретила свою первую настоящую подругу. Она тоже гуляла с бабушкой, а мы были почти ровесницами (я старше на целых полгода!), и мы вместе с Оксаной пытались взгромоздиться на горку из камней. Сначала лазали молча и параллельно. Потом понравились друг другу и стали неразлучны. Наши бабушки тоже стали добрыми подругами.

С обратной стороны дома, куда выходили наши окна из спальни и зала, было настоящее озеро. И, судя по всему, достаточно глубокое, потому что подростки плавали по нему на настоящих плотах. Кому сейчас расскажешь, ведь не поверят! Сейчас там дорога. Нашу лужу довольно долго и не очень успешно осушали. Заваливали гравием, песком, там работали экскаваторы — целое представление прямо из окон наших комнат! Потом клали асфальт, закатывали его катком — можно было часами смотреть, как интересно происходит разравнивание ландшафта.

Мы росли, и вместе с нами рос и облагораживался наш дворик. Там появились песочницы, над одной из них вырос огромный деревянный гриб. Рядом с другой соорудили деревянную горку. Помню, как в одно лето наш городок накрыло сильнейшим ураганом и я наблюдала из окна кухни, как нашу деревянную горку ураган корёжил и ломал на крупные куски и щепки, а потом и вовсе оторвал от земли. Бедная горка, разделённая на фрагменты, летала по всему двору. Потом установили железную… Цельного листа железа для скользящей поверхности горки, видно, не нашлось, и сварочный шов был сделан почти посередине горки и создавал весьма неприятные ощущения, когда девочки катались в летних платьицах…

Возле каждого подъезда (а подъездов было восемь) установили изгородь для палисадников. Жители дома по собственной инициативе весной вскапывали землю, сеяли цветы, сажали деревца. Бабушки следили за цветами, охраняли их от мелких хулиганствующих подростков. Бабушка Вера — бабушка моей подруги — лично следила за порядком в нашем палисаднике и гоняла нас, когда мы забавы ради срывали попушки цветов и брызгались ими, сильно сдавливая меж пальцев.

Почти на каждой лавочке возле подъезда вечерком собирались старушки, обмениваясь новостями.

Мой пятый подъезд был центральным и особенным. Когда во всём доме перекрывали воду, именно к нашему подъезду сходился весь дом с ведёрками и бидончиками для воды — у нас был кран, откуда жильцы всего дома могли набрать воды.

А ещё у нас был выход на противоположную сторону улицы. Наверное, чтобы предотвратить лишнее хождение через наш дом — дверь была вскоре забита, но там оставалось небольшое пространство и ступеньки. И детвора постарше частенько устраивала там детские спектакли. Зрители, что поменьше и поскромнее, сидели на ступеньках и завороженно любовались устроенным зрелищем.

Двор был всегда оживлённым. Летом все дети от мала до велика носились по своим детским делам, придумывая новые игры.

В новом деревянном домике мы с Оксаной и встретили Олю. С тех пор уже дружили долго втроём.

Зимой, особенно когда выпадал первый пушистый снежок, многие жильцы выносили на снежок свои половички и дорожки, дети весело купали их в снегу, били по ним выбивалкой, выбивая в снег пыль, а потом вытряхивали их в четыре руки, жмурясь от снежных брызг.

Во двор часто выплёскивались гуляющие свадьбы, ребятня веселилась вокруг.

Там же мы провожали в последний путь наших стариков, оплакивая их всем двором.

Недавно моя одноклассница по моей просьбе сделала для меня несколько фотографий нашего двора и моего подъезда. И тоской защемило сердце. Это был не тот дворик… Там был пустырь, заросший сорняком! Ни песочницы, ни горки, ни лавочек, ни палисадников… В каждом подъезде железная дверь с кнопочками. На всех окнах первого, второго и даже третьего этажей — решётки. Оно понятно почему — в девяностых годах не было в нашем доме ни одной квартиры, которая бы не пережила квартирное ограбление. Сия чаша не миновала и нашу квартиру, хоть мы и были на втором этаже — к нам залезали через форточку. Я честно рассказала однокласснице про свои ощущения от увиденного — она, наверное, обиделась, вышла из друзей…

Мой двор мне больше не снится, но в моей памяти он останется той частичкой ушедшего детства, с содранными коленками, гулянием до темноты, игрой в «Халихоло», беспечной радостью в ситцевом платье.

Не в первый раз

31 августа 1979 года мама дала мне деньги и наказала купить цветы для школы. Я узнала, что неподалеку от нас организовали цветочный киоск, пошла туда и довольно долго (около сорока минут) отстояла в очереди, чтобы купить три красных бутончика на тонком колючем стебле.

Утром первого сентября мама собрала меня в школу, вручила цветы, папа отвёл к школе. Я уже была второклассницей, и, само собой подразумевалось, что я знаю, что цветы надо вручить своей учительнице, но никто меня об этом не посчитал нужным оповестить, так как я была уже не первый раз и не в первый класс.

Первый свой день в первом классе я помню смутно — была какая-то толпа, долгое стояние перед школой (линейка), потом пришли взрослые (старшеклассники), взяли за руку, отвели в мой класс и посадили за стол. Кому и при каких обстоятельствах я вручала цветы и по чьей подсказке, не спрашивайте — абсолютно не помню! Помню, что была какая-то суматоха, какие-то непонятные речи, дети разных возрастов, много цветов, страх неизвестности и жуткое волнение. Тот день прошёл как беспокойный сон, похожий на сшитое из разноцветных заплаток одеяло.

Мой первый «Е» класс был расформирован, и часть детей были переведены в другую школу, ближе к месту жительства. Я осталась в своей школе, но уже была приписана ко второму «А». Многие мои одноклассники тоже были в этом классе, и я чувствовала себя в своей тарелке.

Я уселась со знакомой девочкой за первую парту, как раз напротив учительского стола.

Все четыре урока я просидела с положенными прямо перед собой розочками. Иногда учительница странновато косилась на мои цветы, но, видимо, из деликатности не посмела мне объяснить, кому назначалось отдать букетик. Закончив уроки, я, вздохнув, потому что так и не узнала, для кого цветы, собрала портфель, цветочки и пошла с ними обратно домой.

Цветы не успели завянуть за четыре урока, и дома я поставила их в вазочку. Мои домашние очень удивились, увидев цветы. Посмеявшись над моей несмышлёностью, объяснили, что цветы надо было подарить учительнице. Что ж вы мне раньше-то не сказали! Не понесу же я их обратно…

Так и стояли мои розы у меня на глазах дней семь, негласно напоминая мне о моём невыполненном долге. Но потом они благополучно завяли, и вместе с этим улетучилось безвозвратно и моё гадковатое чувство вины.

Нежданный гость

Прихожу я однажды из школы домой (четвёртый класс приблизительно), открываю дверь своим ключом, а там! О ужас! Стоят незнакомые оленьи женские унты в прихожей, какое-то чужое пальто висит на вешалке! Я замерла, едва дыша от страха, сердце бешено заколотилось… Потом тихохонько так, на цыпочках, «невидимкой» просочилась к двери своей комнаты… Ё-мое! Она закрыта!

В квартиру нашу, значит, прорвался грабитель… женского пола и там за дверью моей притаился… Счас кааак нападёт на меня с пистолетом или с ножом. Неее, так дело не пойдёт — надо драпать отсель поскорей!

Я портфель в охапку (ещё украдут!), разбалакаться ещё не успела и ветром назад за дверь! Сбежала со второго этажа. Иду, размышляю…

«Холодно гулять да прохлаждаться тут, чай не лето… Может, милицию вызывать? О, надо маме позвонить, она на работе сейчас».

Поскребла, нащупала две копейки в кармане. Иду к телефонной будке…

— Галину Ивановну можно к телефону?

— Мам! У нас в квартире кто-то чужой, и пальто там, и унты чьи-то…

Мама рассмеялась в трубку.

— Всё нормально, это Лена с Магадана прилетела сегодня на самолёте. Она мне позвонила, папа с работы на аварийке приехал, дверь ей открыл.

Фух! И стыдно, и смешно стало. Лену, двоюродную взрослую сестру, я обожала, она такая красивая и добрая. И меня, неказистого подростка, всегда выслушивала с интересом и понимала.

Эх, ну и трусиха я! Такого себе нафантазировала… Сама себя накрутила и до смерти напугала. У страха глаза-то, ух, как велики!

Полем вдоль берега крутого…

Наш «А» класс всегда был разобщённым. С годами мы не становились не ближе, не дружнее, джентльменства не было в помине, мальчиков лояльных к девочкам по пальцам можно было пересчитать. По крайней мере, до восьмого класса (я окончила только восемь). Чем старше мы становились, тем больше копились какие-то старые обиды, непонимание, эгоизм, юношеский максимализм…

Но был в нашей истории класса короткий период единения душ, коллективного искреннего патриотизма, когда мы вдруг почувствовали себя единой командой.

В третьем классе мы готовились к празднику песни и строя, который должен был произойти в день Советской Армии, 23 февраля. На уроке пения и ритмики мы разучивали песню с нашей учительницей Розой Андреевной и аккордеонистом Виктором Сергеевичем. Роза Андреевна написала текст песни на доске. Аккордеонист проиграл мелодию.

Песня разучивалась легко, сначала шла нестройным хором, а потом всё увереннее и мощнее. Думаю, что всё дело было в песне — она прежде не была нам знакома, стихи легко запоминались, и она имела столь сильную энергетику, что сумела зажечь наши ещё не испорченные системой и взрослением сердца.

Когда мы пели «Полем вдоль берега крутого», мы чувствовали себя настоящими солдатами: сильными, отважными, защищающими свою Родину, и песня разливалась по классной комнате и творила настоящее волшебство единения.

Потом мы долго учились маршировать строем по спортзалу школы, чеканя шаг под нашу песню, и именно песня-марш и ее слаженное и ритмичное исполнение помогали нам идти синхронно и не нарушая строй.

Когда настал сам праздник, наш класс был воодушевлён, позитивно заряжен, и никто не сомневался в победе.

Наступила наша очередь. Мы так браво и красиво прошли единым организмом, так серьёзно и так искренне спели, получая удовольствие от самого процесса, гордясь быть вместе, что даже было немного жаль, что наш проход так быстро закончился.

Когда прошли классы «Б», «В» и «Г», жюри, подсчитав результаты, вынесло вердикт. Наш класс занял первое место!

«Уррраа!!!» — радостно вырвалось из нас и полетело над нашими головами.

Потом это сладостное чувство эйфории ещё продолжалось какое-то время по инерции. Мы ещё дружили, поддерживая друг друга какое-то время, но после… чувство плеча выветрилось, растворилось в школьных буднях и испарилось как дым.

Только тогда, когда где-то по радио исполняют НАШУ песню, вспоминаются наш третий класс и наша победа.

Пытливый ум

В четвёртом классе я начала искать информацию «про это». А так как информация такого рода в восьмидесятых носила довольно засекреченный характер, я стала искать её в недетских журналах. И нашла!

Статья «После свадьбы» была обнаружена мною в свежем журнале «Здоровье». Старшая сестра, застукав меня за прочтением запретной, по её мнению, для моего возраста литературой, пожаловалась отцу и попросила его спрятать от меня журнал. Они собирались вместе куда-то уходить, журнал припрятали и ушли. Я была раздосадована, но спорить не стала.

Теперь у меня разыгрался спортивный интерес и родился в голове коварный план: найти, прочитать и вернуть на место. Ибо ничто не может вызвать у подростка такой мощный живой интерес, как запрет.

Оставшись одна, я прибегла к методу Шерлока Холмса, типа «если бы я сам был убийцей, где бы я спрятал труп». Я представила себя отцом, можно сказать, надела на себя его фантом, включила его сознание, его глазами вновь осмотрела комнату, закрыв от меня которую было осуществлено сокрытие «секретных материалов».

Я подумала, куда я могла бы спрятать вещь от подростка, будучи взрослым папой. «Повыше и замаскировав сверху газетами» — родился в голове почти мгновенный ответ. Я встала на табурет, протянула руки к шкафу и вытащила секретный журнал.

Я сама была ошеломлена внезапным успехом метода дедукции. Впоследствии пользовалась им не раз и весьма успешно, и вам рекомендую, кстати.

К слову сказать, с того памятного дня мною был поднят весь хранящийся в доме многолетний архив вышеуказанного издания, тщательно перелистаны все страницы, отобраны в сторону и внимательно изучены все статьи на интересующую меня тему.

Так что даже не пытайтесь воспрепятствовать изощрённому уму подростка в получении нужной информации…