Любовь к Азии, Повести и рассказы из неопубликованного

Evgenii Shan, 2023

В книгу вошли некоторые повести и рассказы, по разным причинам не вошедшие в опубликованные ранее сборники. Кроме этого, включено два опубликованных ранее рассказа. Любовь к Азии – маленькая повесть о любви через всю жизнь. Вся книга отредактирована и одобрена реальными участниками событий, по чьим рассказам и написана. И хотя всё это случилось не с автором, подобное пережито им в жизни, а не только в литературе.

ВЗВОД, ДЕЛАЙ КАК Я

Из сборника «О людях уходящего времени»

Колючая ноябрьская крупа била по лицу, холодный ветер развивал красные флаги и парусил в портретах членов Политбюро, пытаясь вывернуть их из замёрзших рук. «Для солдата праздник, как для кобылы свадьба» — философски обречённо протянул рядом Лёнька. Надо было дождаться своей очереди и, не ломая строй, бодро пройти мимо трибуны парадным шагом. «Смирнаа! Рравнение на! Право!» — командир роты вскинул руку к козырьку и вся колонна, печатая шаг, прошла эти сто пятьдесят метров в едином отчаянном порыве. Ну вот и всё. Но праздник всё-таки был.

Военка

Глухо пукнул подствольник из-за ближайшего валуна. Захотелось сказать, крикнуть что-то грозное и обидное, но в сознании только вспыхнуло красное пятно и всё потухло. Сколько прошло, час, два, вечность? Голова начала звенеть, как после похмелья.

— Эй, эй, эй… не помирай! — кто-то тормошил осторожно.

— Летёха соседский… живой… потащили, оставлять нельзя.

— Держися, тут недалёка. Не кипиши, твои вышли уже…

Ночная прохлада коснулась лица. Разведчики перетащили его на плащ-палатку и потянули вверх. Ну вот и ладно.

…

1983 год, апрель, где-то под Новосибирском.

Холодная ночь, которая неожиданно разорвалась криками дневальных и топотом сапог по казарме, звяканьем шторок пирамид в оружейке, глухим напряжённым молчанием. Выстроились на плацу.

— Равняйсь, смирно. Товарищи курсанты, сегодня ночью Китай без объявления войны вероломно нарушил государственную границу Советского Союза. Нашей части, согласно боевого расписания, необходимо выдвинуться в запасной район, рассредоточиться до получения боевой задачи. Нале во, бегом шагом марш.

— Сука, неужели война. Выспаться не дали.

— А я вообще только лёг, только сменился.

— Бегооом марш!

Шутка о нападении соседнего Китая имела в устах ротного командира успех, но была воспринята несколько двойственно, особенно спросонья. Рота совершила марш бросок на расстоянии в пять километров, рассредоточилась, боевые машины подошли чуть позднее. Общевойсковые учения СибВО набирали обороты. Курсанты, уже обтёршиеся в военке, окапывались по всем правилам военного искусства. Затем начались разведрейды, дневные и ночные, пешим порядком и на дозорных машинах, с полным применением всех материальных средств и боеприпасов. Растерянность той первой ночи ушла. Никто не мог тогда подумать, что война — очень обыденное дело. Точно также тяжело и пыльно от высохшей травы и боязнь потерять пилотку, а то старшина заставит всем взводом растянуться в цепь и искать. Клацание затвора автомата сильнее режет по ушам, чем выстрел, а сбитые козлоники от щебенки, когда окапываешь себя и БРДМ, долго не заживают.

Неожиданная повестка сразу после Нового года, долгая дорога до части, формирование взвода, поезд, степь, горы. Всё казалось знакомым и в жизни, и в окружающем ландшафте, и в этих дурацких военных трудностях. Палатки, отопляемые сначала брикетами, а потом уже чем попало, полевая кухня с подгоревшей кашей, сухпаёк и водка во фляжках, которую приказано не выдавать. Если в расположении части бойцы пьянствовали и пытались своевольничать, то тут изменилось всё разом. Тяжёлая работа, караулы «через день на ремень», краткие рейды. Рейдовали неглубоко, только чтоб не прозевать проникновение «духов» через заслон. Углубившись на территорию, уже ставшую чужой, берегли свою. Когда в Барнауле спешно приказали сменить старое обмундирование на новое п/ш, а кормить стали лучше, сердце ёкнуло. Теперь можно оглянуться назад, из этих гор было видно далеко в прошлое.

…

1990 год, где-то в горах Памира. Перевал между горными кручами, пыльная дорога-грунтовка и потрясающий вид с соседних сопок. Даже зимние пейзажи захватывали своими отблесками в лучах восходящего солнца. Казалось, ничто не могло нарушить эту тишину. Памир лежал далеко впереди. Там где-то в долинах жили люди. Люди были бывшими советскими, таджиками, узбеками и русскими. Сводки и каких-то волнениях приходили по телевизору не часто. Чаще по рассказам приезжих на Алтай. Что от кого здесь охранять? Кому нужна эта пыльная дорога, когда недалеко прекрасное шоссе. Но редкие рассказы про Афганистан от ветеранов уже наносили свою ретушь на эту природную идиллию.

Весна пришла незаметно и скоро. Снег сдуло с перевалов, растопило в распадках, оставило только в редких затенённых местах. Сухая прошлогодняя травка между камушков напоминала о прошлом лете. Днём солнце согревало, а ночью от этого становилось еще более зябко. Жить постепенно становилось веселее. Где-то далеко иногда слышались звуки машин по утреннему сырому воздуху. Рация передавала общие сообщения, ничего конкретного и значимого. Приказ оставался прежним, крупу и тушёнку подвозили исправно. Боевая учёба шла ни шатко, ни валко, личный состав взвода давно втянулся и вспомнил всё, чему учили когда-то. Казалось, время остановилось. Секреты на сопках несли службу, но бдительность падала, усыплённая размеренной жизнью. Никто не доводил до людей, что творится там, внизу, в долинах.

Вечерний воздух разбудил короткий звук автоматной очереди. Он был неназойливым, как стрекотание летнего кузнечика, розовокрылой кобылки, сухим треском отдался в камнях и затих. Сердце сжала какая-то безжалостная рука нехорошим предчувствием, но рассуждать о превратностях жизни уже было некогда.

— В ружьё! — всё пришло в движение. Казалось, что только этого и ждали долгих два месяца. Ждали, но всё-таки были не готовы принять это.

— Отдыхающая смена рассредоточится по периметру согласно боевым расчётам. Бодрствующая выдвигается к секретам. Замкомвзвод со вторым отделением на западный фланг, первое отделение со мной.

Отработанная тренировками, место для каждого. Капониры и мелкие окопчики с уложенным бруствером из плитняка заняты вовремя. Всё затихло на какой-то миг. Кыть кыть кыть кыть…. — рядом в пыльную землю с вытоптанной травкой вошли незлобно несколько пулек. Это так не страшно, даже забавно. Звук был игрушечный, ненастоящий, сами выстрелы где-то в стороне. Кыть кыть кыть… — и лёгкий присвист чуть выше головы.

— Откуда лупят та!?

— Вон с вершинки. Укрыться за бруствером! Стрелок триста семнадцатого за пулемёт!

— Не дай подойти. Держать на расстоянии.

— Кому не дать то? Не видно никого.

— Да вон вон, со стороны восточного секрета. Пацаны там как же!?

Очереди все чаще, Краткое мелькание серых фигур между валунами. Лейтенант лез к восточному секрету по осыпающимся камешкам, двое бойцов сзади. Оглянулся.

— Головы прятать, перебежками. Может, успеем. Пацаны наши там.

— Угу.

Мелькнуло серое за дальним валуном, приложился и короткой очередью высек с него осколки. Как ни странно, после лёгкой отдачи в плече, звука выстрелов стало всё на свои места. В голове прояснилось. Глаза увидели всё ясно. Решения сами приходят в голову.

— Петров, видишь тот валун? Не дай им высунутся. Агапов за мной.

Лейтенант перекатился чуть ниже и побежал под прикрытие скального козырька. Рядом опять что-то свистнуло, но… Внизу заработал пулемёт с башни БРДМ, вокруг злосчастного валуна поднялась пыль. Согнувшись, добежал до окопа, увидел испуганные глаза одного, плечи под каской другого, который всматривался в облако пыли.

— Живы? Молодцы, что не проспали.

— Та я думал сначала вы идёте, смотрю серые, — нервно хохотнул сержант.

— Лейтенант, ты та чо сам поперся. А как бы тут уже духи?

— Та хрен вас знает, испугался за вас.

Выслал дозор проверить что там и как, доложил по рации о нападении. Сидел задумавшись о промашке, ведь и не следовало самому лезть под пули. Замок, моложе годами, но послуживший побольше, укоризненно молчал. Потом сходил и принёс котелок каши. Вытащил фляжку, плеснул в две кружки. Водка оказалась безвкусной, как вода, но через минуту тепло разлилось внутри.

— Ну, с крещением. Ладно, все живы, теперь уже врасплох нас не возьмёшь.

— Проверяли, вдруг бы пройти можно.

Кусок серого хлеба, только позавчера из батальонной пекарни, не хотел глотаться. Во рту было сухо от не проходящего волнения.

— По тебе уже стреляли?

— Да нет. Откуда же. Не был я на войне еще. Надеялся, что и не побуду.