Pro-Am: одержимые Танцем

Eva Legosta (2024)

Вторая часть трилогии раскрывает развитие отношений с партнером, осмысление значения танца в жизни героини. Через призму многочисленных событий, концентрированный ряд переживаний происходит ее трансформация — внешняя и внутренняя. Опыт преодоления конфликтов с партнером, отстаивания своей танцевальной пары на паркете и в жизни будет полезен другим Am и наставникам, если они прочитают эту книгу. Читатель узнает, как происходит развитие отношений в танцевальной паре. Через какие кризисы и конфликты приходится идти навстречу друг другу, во имя Танца. Увидит диапазон чувств — от самых возвышенных, до теневых и запретных. И все они — питают и растят душу героини, открывают новые грани ее личности. И самый главный вызов — остаться близкой, не сбежать из контакта, чтобы сохранить Танец — она преодолевает вместе с партнером. Как? Об этом я и хотела поделиться — страница за страницей

Глава 1. МОСКОВСКИЕ КАНИКУЛЫ

29.03.2024

Днем стартовать в Москву. Сумка собрана, платье еще не готово. Как рассказывали девочки в клубе, это — нормальная практика, нужно принять, как часть процесса.

Еду в клуб. С утра мы с Пашей, моим партнером и наставником, успеваем провести последний урок перед турниром. У меня такой адреналин, что я забываю фигуры каждой вариации.

Минут через пятнадцать после начала занятия — звонит швея. Она наконец-то привезла платье. Делаем перерыв, иду на финальную примерку.

Елена расстегивает чехол — на меня потоком света и сияния обрушивается шифоновое чудо. Черное с серебром, как я и хотела! Сбрасываю тренировочное платье, с трепетом надеваю турнирное. Камни плотно прилегают по спине, легчайшие вставки шифона на юбке разлетаются при каждом движении. Крепим рукава на браслеты к плечам, фиксирующие петельки — на пальцы. Я поднимаю руки — шифон и пух парят в воздухе, колышутся от каждого дуновения. Чувствую себя большой птицей, готовой взлететь в любой миг над паркетом.

— Елена, оно потрясающее! Насколько прошлое было романтичное, настолько же это — элегантное!

— Попробуете в нем потанцевать?

— Конечно, прямо сейчас!

— Тогда я поехала, вам с Пашей — удачного выступления на турнире!

— Благодарю!

Захожу в пустой зал. Мой партнер и учитель идет навстречу от пульта, одобрительно улыбается.

— Шикарно выглядишь!

— Спасибо! Тебе нравится?

— Покружись. Ага, вижу восемь метров шифона.

— Смотри, как они парят над паркетом!

— И сзади столько камней — очень красиво! Попробуем вальс?

Мы танцуем нашу вариацию. Я привыкаю к новым ощущениям. Из тренерской выходит Александр — один из ведущих аргентинского танго. Смотрит, не скрывая восторга:

— Сколько сегодня красоты на паркете!

От такого неподдельного восхищения внутренне расцветаю.

Мы прогоняем все вариации. Я радуюсь тому, как в отражении зеркал сверкают камни, наши фигуры в черном создают слитные движения, как пышные рукава и юбка плывут по паркету в каждом танце. Адреналин отпускает. Иду переодеться, впереди еще час урока.

Зал пустой, музыку включаем на каждый выход, я чувствую с Пашей контакт. Он словно двигается навстречу, видя, как меня потряхивает от предтурнирного волнения. Ощущаю его включенность, поддержку, это меня постепенно успокаивает.

Договариваемся, что подхвачу его в 16.00 по дороге в аэропорт. Чувствую, что он наблюдает за моими реакциями. Словно опасается приступов истерики. Ну, нет уж, истерика была раньше. Сейчас мой партнер со мной, платье готово, и я вхожу в состояние Пути.

Еду домой. У меня еще два занятия в онлайне. Провожу их, не помня себя.

Марк скинул погоду в Москве. Отправляю скрин Паше. Спашиваю, готов ли выезжать — не отвечает. Жду 10 минут. Снова пишу — не читает сообщения. Пишу Марине, его девушке, что он не отвечает — чтобы потормошила, если спит или отпустила уже, если они там «прощаются».

Наконец, написал, что готов.

Вызываю такси, выезжаю.

День солнечный, мыслей нет, есть только густой и плотный заряд внутри — идти по выбранному пути.

Стоим у Пашиного дома. Отправляю сообщение, что такси ждет на углу. Выходит с портпледом. Одет, как уралмашевская гопота. Такой у него уличный стиль, ничего не попишешь. Кладет портплед в багажник, садится ко мне на заднее сиденье. На переднем едет мой портплед с платьем.

Выдвигаемся в аэропорт. Времени достаточно, погода радует. Болтаем в такси о поездках, о турнирах, не углубляясь в стратегию завтрашних соревнований. Просто легкомысленно треплемся. Конечно, Марина у него через каждое слово. Я спокойна, я совершенно спокойна — мне тоже было двадцать три года, и я скучала сразу после того, как разлучалась, уезжая по делам.

Отмечаю про себя, что Паша выглядит каким-то маленьким и очень уставшим. Ну, значит, будем спать в аэропорту и в самолете, хотя у меня построены большие планы на эту поездку и заготовлено немало тем, которые нужно обсудить.

Подъезжаем. Начинает ухаживать — забрал мой чехол с платьем, у дверей пропустил вперед. Проходим досмотр на входе. На портпледы все, конечно, реагируют — и служба аэропорта, и просто пассажиры.

Идем смотреть расписание рейсов. Нас задерживают на 30 минут. Значит, придется два часа сидеть в ожидании вылета. На стойке регистрации берем бумажные посадочные. Проходим итоговый досмотр. Мне даже не пришлось разуваться, хотя в этих ботинках постоянно что-то звенит.

Идем в конец зала ожидания — к нашим гейтам, садимся где-то под лестницей, не преставая болтать. Чувствую, что сонастраивается, уже не пишет поминутно Марине. Пора поведать ему первую историю.

— Паша, я говорила, как начала заниматься танцами?

— Нет, расскажи.

— Я была на втором курсе в университете. А подружка у меня училась в сельхозакадемии. Там у них был клуб ЛетсДенс.

— А, знаю, он один из самых старых в городе.

— Ну да, от него многие танцевальные клубы потом пошли. И вот она сказала, что можно приходить бесплатно, называть группу, как будто там учишься, и заниматься. И был мальчик, очень в меня влюбленный. Я уже и не помню, как его звали. Дима, кажется. И он согласился со мной ходить на эти занятия. Т.е. если ты с партнером приходишь, то ему платить не нужно, даже если он из другого ВУЗа. Такая вот несправедливость в Танце — еще с сотворения времен.

— Кажется, я там был. У них еще ремонт сделали недавно.

— В целом, и до ремонта было очень прилично. А занятия вела пара, не помню уже тоже их имена. И вот мужчина очень любил именно меня вызывать и со мной упражнения показывать. Отчего мой партнер ужасно нервничал и бесился. А я думала только о танцах. И хочу тебе сказать, что старая школа очень отличается от нынешней.

— И чем же?

— Мы учили фигуры. Танец по квадрату, по треугольнику. Контакт только в бедрах.

— Ну, я тебе скажу, что танец вообще постоянно меняется. Вот помнишь Костю, который аргентинским танго занимается? Он говорит, что каждый год что-то новое. Они с другим парнем, Альбертом, даже в Аргентину ездили, чтобы побольше узнать и привезти на паркет. Ну, так что дальше было?

— Ах, да. Все оборвалось в один день. Я стояла в своей библиотеке с читательским билетом в руках, ждала стопку книг к курсовой по психологии. И тут у меня над ухом голос — до сих пор его помню: «Ты что, здесь учишься?» Поворачиваюсь — а наша преподавательница стоит рядом и смотрит на меня взглядом таким, что от меня дырка в пространстве должна была остаться. И все, я больше не пришла, потому что оплачивать занятия денег не было, а после такого вернуться в зал, как ни в чем не бывало — исключено.

— А что молодой человек?

— Мы сразу расстались.

— Т.е. ты была с ним только из-за танца?

— Ну да.

Смеемся оба.

— Потом еще был шанс — я работала в одной гимназии, там была «Жемчужина Урала». Не знаешь их?

— Нет.

— В общем, можно было ходить, заниматься. Но у меня на ту пору уже завелся муж, и был он в плане танца совсем деревянный. А искать партнера я не рискнула, потому что мой брак этого бы не пережил.

Диалог, которого не было:

— Теперь ты понимаешь, как долго и трудно я шла к нашему Танцу?

— Двадцать с лишним лет?

— Почти четверть века. Когда тебя родители запустили в проект, я именно в это время отказалась от Танца, приняла предложение выйти замуж. Сам понимаешь, насколько изменилась моя жизнь, в какое русло потекла. Да и Pro-Am тогда как движение не существовало. Т.е. я отчетливо понимала, что у меня в фокусе внимания будут муж, дети, заботы другого порядка, очень приземленного. И беременность, роды меняют тело, так что это означало полностью забыть о Танце, оставить все надежды на то, чтобы когда-нибудь вернуться.

— Долго тебе пришлось идти к исполнению своей мечты.

— Я рада, что дождалась, и боженька, заметив свой недосмотр, решил, что и двадцать с лишним лет разницы между мной и партнером — не беда, надо просто организовать что-то под такую пустяшную несуразицу, чтобы сгладить упущение свое.

— Например, Pro-Am движение?

— Например.

— Вот Марина тоже такая — считает, что весь мир вертится вокруг нее.

— Почему бы и нет?

Два часа пролетают в разговорах. Мы едим прихваченные с собой мандарины. Я смотрю на Пашу, размышляя о темах, которые планирую обсудить за время поездки. Он многим делился за время, когда мы начали заниматься. Я же не рассказывала о себе почти ничего. Очевидно, что есть дисбаланс и какое-то недопонимание из-за этого. Буду выравнивать, попробую в чем-то личном открыться.

Объявляют посадку. Мы идем к нашему гейту — он в самом конце, соединен со зданием стеклянным коридором. Я никогда отсюда не вылетала. Заходим в самолет. Места у нас рядом. Паша укладывает портпледы на багажную полку. Когда другие пассажиры пытаются туда же затолкнуть свои чемоданы, я тихо прошу боженьку перенаправить их подальше от наших костюмов.

Пишу Марку, что взлетаем. Отвечает, что уже очень ждет. Добавляет, что прийти завтра на весь турнир не получится — работа, но вечером обязательно встретимся. Отправляю ему смайлик с поцелуем, перевожу телефон в авиарежим.

Взлетаем. Я, как обычно, обещаю Городу, что скоро вернусь. И что буду скучать.

Паша рассказывает о своем опыте в турнирах Pro-Am, о том, как организуются соревнования, их отличиях от спортивных мероприятий. Называет мне организации — МАСКТ, Айпадо, ФТСАРР. Говорит, что везде — свои рейтинги и требования. Для меня это пока это просто набор новых слов. Вижу, что мой партнер и наставник воодушевлен, вводя меня в курс событий — от глобальных до таких, что граничат с напаркетными интригами и сплетнями из жизни пар и танцоров. Размышляю, что для него Танец в различных его вариациях — от своих тренировок до наших занятий и выступлений на чемпионатах — это вся сознательная жизнь.

— Паша, а как Марина относится к тому, что ты выезжаешь с кем-то на соревнования?

— Она — профессионал и понимает, что это — моя работа.

— Ей девятнадцать. Я помню, что в этом возрасте чувства опережают мысли.

— Мы учимся доверять друг другу. Потому что ситуации бывают разные. Вот ты обо всем договариваешься. А с другой партнершей была ситуация, что мы приехали, селимся в гостиницу, а она забронировала только один номер. Мне пришлось на месте искать, где переночевать, чтобы не травмировать Марину.

— Я знаю, что разговаривать необходимо. То, что для одного человека — норма, может быть шокирующим для другого.

— Для тебя было что-то шокирующим на наших занятиях?

— Было. И немало. Ты же помнишь, что мы только в феврале стали более-менее в контакте танцевать?

— Да, я помню и этот разговор, и саму ситуацию.

— Мне понадобилось полгода, чтобы привыкнуть. И это при том, что ты был открыт и постоянно чем-то делился, общался, инициировал сближение.

Паша берет журнал и кармана впереди стоящего кресла, листает, комментирует каждую фотографию. На станице с парфюмом говорит, что у него недавно закончился. Я оживляюсь — тема с запахами у меня горячо любимая. Выясняю, какие он предпочитает. Дает попробовать свой нынешний, что еще остался на одежде. Я наклоняю лицо к его плечу — ощущается что-то телесно-теплое. Боженька, спасибо, что без шипра и елок. Это странно, конечно, но на паркете у меня фокус внимания на другом и я впервые фокусируюсь на его запахе.

— Попробуй мой.

— Приятный, а что это?

— Забыла марку. На днях коллега зашла в офис, говорит: «Сразу настроение поднимается, когда Катиной туалеткой пахнет». Спросила, какой фирмы парфюм. А я помню только, что зелененькие, квадратный флакон.

Мы рассматриваем красивые картинки, говорим про путешествия и разные места, где приходилось бывать.

— Марина очень любит летать. А мне больше нравятся поезда.

— Я тоже люблю поезда. Перестук колес, виды за окном.

— Соседи с дошираком.

— Бывает, что и с водкой. Как-то ехала из города-героя Ноябрьска, это приполярье.

— Что ты там делала?

— У университета был там филиал. И вот, отработав неделю, по семь пар в день, я загрузилась в поезд, чтобы ехать домой. А там — вахтовики. Уже пьяные в хлам. Хорошо, что у меня место было на верхней полке. Это был каждый раз шоу-номер, как я спускалась и забиралась на свое место. Они же всю ночь ходили из купе в купе, пили беспробудно. Пытались мне предлагать, но я уверенно соврала, что беременна, и они отстали.

— В самолетах такого не бывает.

Нам приносят перекус. Я съедаю из сендвича только начинку, пью чай.

— Ты помнишь, что было на вечеринке в честь дня рождения клуба?

— Кажется, да. Но лучше, чтобы ты уточнила, что имеешь ввиду.

— Мы тогда разговаривали, строили планы, и ты предложил участвовать в турнире.

— Конечно, я это помню.

— И я сказала, что вряд ли смогу из-за.. эмм.. внушительных габаритов.

— И я ответил, что ты можешь танцевать в своем весе.

— И это сработало волшебным образом, Паша. Я стала стройнеть.

— Это все заметили.

— Ты удивительным образом меняешь мою жизнь. Понимаешь, прошло полгода от начала занятий — у меня минус десять килограмм, плюс два чудесных платья и выездные соревнования.

— А еще новогодний бал и турнир в клубе.

— Ну, эту вечеринку до сих пор трудно вспоминать без содрогания.

— Мы же все выяснили?

— Да, поэтому сейчас летим на Московские каникулы, а не дуемся друг на друга, танцуя врозь, как другие пары, которые даже не пытаются разговаривать о своих трудностях.

Приземляемся. Паша берет портпледы с костюмами, я дорожную сумку. Нас на автобусах подвозят до входа в аэропорт. Идем по огромному Домодедово, вслух фантазируя, что здесь можно жить, не выходя на улицу, как в одном фильме было показано. Покупаем билеты на аэроэкспресс. Находим выход на перрон. Ждем посадку.

Приходит поезд с двухэтажными вагонами. Садимся, едем. Обсуждаем по дороге, что нужно купить Паше лак для волос, чтобы сделать прическу. И успеть поужинать.

— Какие у тебя ожидания от завтрашнего турнира, от нашего выступления?

— Это твой первый выезд. Я хочу, чтобы тебе понравилось.

— Я иду в этот опыт без каких-то установок. Новогоднюю вечеринку стерла-стерла, она — не образец. Буду записывать все происходящее на чистый жесткий диск.

Выходим на Павелецкой. Паша по навигатору смотрит, где, на каком этаже, прячется супермаркет, в котором мы купим лак для волос. Заходим в Павелецкую Плаза. Охранник подбегает спросить, что у нас за сумки. Объясняем, что это портпледы с костюмами, я даже расстегиваю немного свой, чтобы продемонстрировать. Спускаемся на лифте на минус третий этаж. Бродим между витрин, ищем Паше лак. Вспоминаю, что у него закончился парфюм. Спрашиваю, какой он сейчас хочет запах. Отвечает неопределенно, что-то из того, что на нем сейчас. У меня включается режим дегустации. Очень близко, почти прикасаясь к его лицу, слушаю аромат. Опять ощущаю что-то сладко-теплое, телесное.

Идем к стойкам с ароматами, я объясняю девушке-консультанту, какое звучание нас интересует. Она предлагает несколько марок. Я прошу Пашу нанести прямо на запястья, комментирую, как звучит и раскрывается на нем каждый тестируемый вариант.

Вижу свой аромат, он со свежей холодноватой нотой, близкий к унисекс, тоже наношу себе, даю ему попробовать. Выглядим мы странно — с огромными портпледами, разновозрастные, но явно не мама и сын, стоим, бесцеремонно нюхаем запястья друг друга, оживлено обсуждая свои впечатления.

Говорю Паше, что надо оставить на себе, походить какое-то время, чтобы понять, какой шлейф и средняя нота. Продавщицы в шоке и настороженности от нашей пары. Я мило улыбаюсь, чтобы они выдохнули. Конец рабочего дня, все-таки, зачем людям лишние потрясения?

Находим, наконец-то лак, покупаем, поднимаемся на лифте наверх, шагаем в объятия столицы.

Вечер пятницы, но на улицах как-то пусто. Мы идем, рассуждая, где же народ. Паша высказывает предположение, что все или еще в пробках стоят, или уже по барам.

Пытаемся заселиться в гостиницу. Две чудесные женщины с охапкой детей — видимо, педагоги, привезли учеников на каникулы в столицу — подошли к стойке респшена чуть раньше нас. Шуршат свидетельствами о рождении, бурно обсуждают с администратором, кого с кем поселить. Мы с Пашей уже валимся с ног, было бы неплохо перекусить и отдыхать, набираться сил на завтра. А тут — такой тренинг терпения — шумиха, неразбериха, выяснения отношений, капризы и эмоциональные завихрения.

Наконец, боженька вдоволь натешился, играя со мной в «Посмотри, от чего ты уже избавлена, детка». Я мысленно делаю книксен — опыт работы в школе не забывается. Это, как армейская служба — концентрированная история подвигов и свершений вперемешку с рутиной и избытком вынужденного общения. У меня этого опыта — два года. А из образования я не выхожу уже третий десяток лет. Хорошо, что сейчас мне можно смотреть на все это отстраненно. С кайфовой стороны, как сказала бы зебра из мультика «Мадагаскар».

Администратор берет наши паспорта, извиняется за задержку. Я смотрю на него милостиво, излучая смирение и принятие — лишь бы заселил побыстрее. Получаем электронные ключи, поднимемся на наш этаж. Забавно, двери номеров напротив друг друга. Договариваемся через пятнадцать минут встретиться и поужинать в ресторане при отеле. Идти куда-то уже нет сил.

В номере уютно. В первую очередь распаковываю платье. Моя ты красота! Нежно расправляю шифоновые рукава, степленту на юбке, убираю в шкаф. Записываю кружочек с видами номера, высылаю своим, чтобы не волновались. По нашему времени уже полночь, но они не спят, ждут сообщения, что добралась благополучно. Сразу отправляют огненный смайлик на мою запись, желают завтра всех победить.

Выхожу в коридор, стучу в дверь Пашиного номера. Он уже переоделся, появляется в какой-то футболке, спортивных шатанх.

Пока спускаемся на первый этаж, обсуждаем состояние отеля. Внизу нас никто не встречает на входе в ресторан. Что ж, я девица самостоятельная, беру меню на стойке бара, идем, занимаем столик. Никого нет — ни посетителей, ни официантов, только на кухне кто-то копошится, и сонный китаец сидит в углу, у окна. Подхожу к администратору, спрашиваю, смогут ли нас обслужить в ресторане. Он куда-то звонит, подтверждает, что сейчас к нам подойдут.

Шуршим меню, выбираем, чем себя порадовать на сон грядущий. Паша берет борщ, пельмени. Растущий организм с высоким метаболизмом. Были годы, я тоже не стеснялась кушать и постоянно была с хорошим аппетитом. Сейчас, после его ноябрьского заклинания, уговариваю себя поесть хоть что-нибудь. Выбираю хрустящие баклажаны под каким-то невероятным соусом. Если есть возможность — всегда в ресторане беру баклажаны, так как дома их вообще не готовлю — мои отказываются есть этот овощ.

К нам подходит официант, Сергей. Делаем заказ. Спрашиваю его, правда ли баклажаны будут хрустящие — уверяет меня, что это очень вкусное блюдо. Прошу принести нам по бокалу красного сухого. Исчезает.

В дальнем углу сидит скорбный китаец. Стол у него заставлен едой. Уныло разговаривает по видео-связи с кем-то. Интонации упаднические настолько, что в переводе не нуждаются. Сергей приносит ему какое-то блюдо, подобострастно расшаркивается. Пробегает мимо нас. Я напоминаю ему, что вино уже можно принести, остальное — по готовности. Он кивает, опять исчезает.

— Как себя чувствуешь перед первым турниром? Волнуешься?

— Я волнуюсь, что не волнуюсь. Как будто все в порядке — спокойно долетели, удобно заселились. Сейчас вот выдрессируем Сергея.

— Да уж, он нас явно игнорирует.

— Вариации мы с тобой выучили. Иду в завтрашний опыт вообще без ожиданий.

— А как же это твое «Будем побеждать»?

— Конечно, будем. Без кубка не останемся. Это такая моя традиция. Раз пришла — значит, обязательно получу свои лавры.

— Мне нравится твой настрой. Тянет на тост.

— Да, вот только Сергей решил испытать наше терпение.

— Просто он вино не может открыть.

— Думаю, он будит сонную девушку, чтобы заставить ее надавить нам свежего, прямо из винограда, своими белыми ножками.

— И сбрызнуть невинными слезами, чтобы оно соответствовало стоимости.

— А, ну вот, смотри, у него получилось.

Берем бокалы, чокаемся, делаем по глотку.

— Во сколько у тебя мейк?

— Договорилась на 10.00.

— Очень хорошо, синглы у нас начинаются в 12.15, успеем размяться, зарядиться от паркета.

Сергей приносит борщ Паше и мне баклажаны. Выглядят они странно. Совсем не как в меню — вместо кубиков — кружочки, сложенные кривоватой стопочкой, залиты чем-то оранжевым. Беру вилку, нож, отрезаю кусочек, жую. При всей моей пищевой неприхотливости — вообще не вкусно.

— Ну как, хрустят?

— Отнюдь. Мокро и противно.

— А ты уверена, что баклажаны могут хрустеть?

— Паша, я в наших грузинских ресторанах много раз пробовала — всегда хрустели.

— А в меню так и было написано — хрустящие?

— Да, можешь еще раз посмотреть. Я не капризничаю. Просто мне пообещали — хрустящие, я на это и рассчитываю. Написали бы сразу: мокрые и невкусные. Я бы взяла к ним пиво и сидела, как этот китаец.

— Да уж, видимо, у него целая цепочка пищевых разочарований — вон, весь стол заставлен.

— Думаю, он ищет что-то острое, может, жгучее. А наш доблестный Сергей приносит пресное и несоленое.

— Хрустящие баклажаны от Сергея — мокрые и противные.

— Ага, так и напишу в отзыве.

Я подзываю официанта, прошу унести блюдо и не включать в счет. Он спрашивает, что не так. Я говорю, что хрустящие баклажаны не хрустят, а волшебный соус похож на майонез с кетчупом. Он пытается меня в чем-то убедить. Я отвечаю, что попробовала только кусочек, впечатлена, и больше изысками их повара не рискну наслаждаться. Язвительно спрашиваю, могут ли мне сделать сырную тарелку. Сергей, явно раздосадованный, уносит свои чудо-баклажаны.

Через пару минут нервно ставит перед Пашей пельмени. Когда отходит к скорбному китайцу, я комментирую, что наш Сергей-затейник успел сбегать за ними в местный супермаркет, прикупил и отварил. Паша говорит, что я должна хоть что-то поесть. Беру у него из тарелки пельмень, с сомнением жую. Смотрю, как он бодро макает один за другим в сметану, вспоминаю «Вечера на хуторе близ Диканьки». Вряд ли он такое смотрел или читал. Оставляю Гоголя нетленным и неприглашенным в нашу беседу.

Сергей приносит сырную тарелку. Так как мы уже закалились в этой схватке, ее вид нас не разочаровал, скорее, подтвердил самые минимальные ожидания. Я выбираю кусочки, максимально похожие на сыр из супермаркета, остальные — с сизой плесенью неизвестной давности, какие-то белесые — игнорирую.

Мы поднимаем еще один тост — за вкус к жизни и радость от Танца. Я прошу Пашу дать попробовать остатки ароматов, которые мы испытывали в супермаркете. Он протягивает мне запястья. Один, теплый, будоражащий, отмечаю. Пытаемся вспомнить, какая это была марка. Допиваем вино. Я прошу Сергея принести счет, проверяю, что баклажаны нам в него не включили, расплачиваюсь без чаевых, разумеется. Мы поднимаемся на наш этаж, хихикая, что баклажаны от Сергея — становятся именем нарицательным. Вслух фантазируем, как он готовил феерический соус, замешивая в шейкере, как бармен, кетчуп и майонез. Желаем друг другу спокойной ночи, расходимся по номерам.

Умываюсь, заныриваю в постель. Вкратце голосовым сообщением описываю наши приключения в ресторане своим, оправляю в чатик, ставлю будильник на семь, засыпаю.

30.03.2024

Просыпаюсь до будильника. Иду в душ, привожу себя в порядок. Одеваюсь на завтрак. Пишу Паше, есть ли у него фен — у себя в номере я не нашла. Отвечает, что сейчас мне его занесет.

Минут через пять стучится в дверь. Я приглашаю его посмотреть обстановку и помочь мне выбрать украшения к платью — волновалась перед отъездом, не могла решить, какое будет лучше смотреться, взяла всю свою сверкающую шкатулочку.

К камням на платье и заколке для волос мы выбираем внушительного вида серьги, сияющее колье. Надеваю, прошу Пашу мне его застегнуть — чтобы стилисты сразу видели образ. Серьги беру с собой.

Паша уходит к себе, я сушу волосы. Звоню сестре — они со снохой гуляют уже где-то по столице. Договариваемся, что буду ждать их после обеда, билеты входные заберу. Удачно совпало, что они в Москве в это время. У нас будут свои, заинтересованные зрители, группа поддержки. Предупреждаю ее, что Марк тоже заглянет вечером. Она уточняет, что я имею ввиду того самого, с внешностью испанского конкистадора. Отвечаю, что он больше пират, чем завоеватель новых земель.

Возвращаю Паше фен, он показывает свой номер. Обсуждаем, что столько отличий в обстановке, хотя оба — в категории стандарт. Идем завтракать.

В ресторане гораздо больше народу. Мы хихикаем, где же наш Сергей, наверное, готовит свои чудо-баклажаны. Паша набирает две тарелки всякой всячины. Плюс кашу, йогурт, булочки. Я робко накладываю каких-то овощей, беру куриную микро-сосисочку, кусок ветчины. Ищу жареный бекон — долгоигающая штука, поддерживает чувство сытости и дает спокойную энергию. Вместо него нахожу кабачки-гриль и подозрительно знакомые кружочки баклажанов.

— Паша, смотри, узнаешь?

— Что это?

— Это они, баклажаны от Сергея. Видимо вчера, что не съели за завтраком, он любезно сложил стопочкой в холодильник и вечером буквально оторвал мне от сердца. А я, неблагодарная, не оценила его смекалки и подвига.

Делимся впечатлениями, как спалось на новом месте. Обсуждаем план на день. Паша говорит, что сделает прическу и будет на месте за полчаса до первого выхода. Я рассказываю, что сестра со снохой придут и будут за нас болеть. Думаю, когда сказать ему про Марка. Дано уже пора, но я всегда защищаю свою личную жизнь от чужого любопытства. Подавляю чувство протеста, которое поднимается внутри от необходимости раскрыться. Мне нужно уведомить своего партнера, чтобы вечером не было каких-то странных и неловких ситуаций.

— Знаешь, есть вероятность, что вечером поддержать меня придет Марк. Мы с ним эмм.. давно встречаемся.

— Он специально прилетел?

— Нет, он здесь живет. А сегодня работает, поздно закончит, придет уже под занавес.

— Хорошо, что у тебя на первых больших соревнованиях целая группа поддержки.

Фухх, трудный момент миновал. Допиваю кофе. Паша — чай с какой-то выпечкой. Идем наверх, расходимся по номерам.

Собираю вещи для турнира. Тревожно проверяю, что туфли точно лежат на самом дне пакета. Беру воду из номера, достаю припасенный шоколад, орешки. Чувствую, что адреналин начинает нарастать, выдыхаю. Нужно поберечь заряд для паркета, не перегореть заранее.

Пакую платье в портплед, сверяюсь, что идти до места буквально пять минут — специально так спланировала, когда гостиницу выбирала, выхожу.

Солнечно, тепло. Как будто погода подбадривает. Ощущение первых школьных экзаменов — когда готовилась, в себе уверена, на неожиданности закладываешь минимальные вероятности, но каждой клеточкой тела ощущаешь важность момента.

Нахожу вход в здание, где проходит мероприятие. Снаружи даже и не подумаешь, что здесь творится волшебство Танца. Захожу и мгновенно погружаюсь в атмосферу праздника — нарядные танцоры — латинисты и стандартисты — фотографируются на фотозонах, кто-то уже ходит с цветами, из зала доносится чудесная музыка. Вижу суету стилистов вокруг девушек, которые еще готовятся к паркету. И все это открытое, бурлящее пространство сразу захватывает меня, включает в какой-то поток радостного предвкушения грядущего.

Улыбаюсь девушкам на регистрации. Говорю, что я в первый раз, прошу меня сориентировать. Мне выдают Пашин номер с красивой цифрой 33 и булавки, чтобы его крепить к фраку, билеты для посадки за столик, показывают, где раздевалка. С билетами для гостей возникает суета, девушки вызывают Асю, организатора, с которой я была на связи все это время. Она приходит, сияющая и лучистая, мгновенно решает вопрос. Я успеваю поблагодарить ее за поддержку в чате и прекрасную атмосферу турнира.

Захожу в просторную комнату для девушек — много стоек для платьев, зеркала в пол, чтобы любоваться своим образом, стулья в несколько рядов. Ищу себе место подальше от входа — двери все время открываются, кто-то постоянно входит и выходит. Впрочем, отмечаю, что никого особо не волнует необходимость скрывать себя от чьих-то взглядов. Скромность — это не про бальные танцы.

Достаю платье из портпледа, вешаю на стойку, занимаю два стула своими вещами, иду к стилистам.

Осторожно интересуюсь, кто будет делать мне мейк. Отмечаю про себя, что зря волновалась — не смотря на суету, все организовано и мой специалист свободен, ждет меня. Сажусь на высокий барный стул, показываю референсы. Обсуждаем, какие ресницы будем наклеивать. Пока мне создают образ, наблюдаю за происходящим.

Вижу, что Ася постоянно в движении, общается с парами, подходит на регистрацию, решает вопросы. Вспоминаю, как сама проводила конференции на сто с лишним человек — там набегаешься, конечно. Это у нас — праздник Танца, у организаторов — постоянная борьба с хаосом.

Отмечаю, что некоторые девушки приходят сразу в образе, а платье везут в чемоданах, а не портпледах. Также наблюдаю, что многие партнеры и партнерши знакомы между собой — обнимаются, целуются, общаются. Свое комьюнити. Ловлю себя на мысли, что хочу стать его частью.

Перехожу на укладку. Девушка начинает копошиться у меня в волосах. Так опасно делать — я засыпаю. Чтобы не отключиться, начинаю болтать про танцы, говорю, что участвую в первый раз. Рассказываю истории с паркета.

Поглядываю в телефон — Паша ничего не пишет. Убеждаю себя, что мы договорились, он придет вовремя, не надо тревожно слать сообщения и пылить эмоциями.

Заканчиваем с образом, благодарю девушку, расплачиваюсь, иду в раздевалку.

Конечно, атмосфера непринужденности все еще шокирует. Девицы всех возрастов, кто в чем, в белье, совсем голышом — болтают между собой, не обращая внимания — кто зашел, надо ли прикрыться.

Кто-то намазывается загаром, кто-то отпаривает платье, кому-то застегивают дюжину лямочек. И все это — под щебетанье, смех, сплетни про партнеров. Я краешком внимания улавливаю какие-то истории. Как же они похожи! Ожидания, разочарования, драмы, расставания и воссоединения — все мы проходим какой-то путь, воплощая свою мечту о Танце. В этих размышлениях надеваю туфли, беру платье со стойки, заныриваю в волны шифона, чувствую, как тяжелые камни ложатся на грудь, схватывают талию. Надеваю летящие рукава с легчайшим пухом. Иду к зеркалу, защелкиваю клипсы на серьгах. Улыбаюсь себе, поправляю колье. Паркет, я готова!

Паша пишет, что он тоже здесь. Встречаемся у мужской раздевалки. Он уже с прической, в сорочке с бабочкой и фраке — как будто стал еще стройнее и выше. Отдаю ему номер, договариваемся, что через пять минут идем на разминку.

Заходим в зал. Паша деловито оценивает паркет, я смотрю на красивых участников, все больше пропитываясь атмосферой турнира. Оставляем воду и телефоны на нашем столике, идем разминаться, пока перерыв между отделениями.

Я чувствую изнутри адреналиновый удар. Улыбаюсь Паше. Встаем в пару — держу лицо, ощущаю позицию, но ног уже не чувствую. Проходим вариацию вальса, танго, медленного фокстрота. Успеваем наш свинговый квикстеп. Ведущий объявляет начало европейской программы.

Мы готовимся выйти на синглы среди других пар. Я беру Пашу за руку, смотрю на него в профиль — он уже весь на паркете и в мыслях о танцевальной борьбе. Делаю глубокий вдох — будем побеждать! Выравниваю себя внутри, не даю адреналину нарастать, заряжаюсь сосредоточенностью и концентрацией моего партнера.

Объявляют наш хит, называют номера пар. Мы выходим. Зрители поддерживают, аплодируют, выкрикивают имена своих любимых танцоров. Свет софитов, музыка. Вижу, что Паша делает приглашение — подхожу, закрываюсь в пару. С этого момента слышу только его движения и удары своего сердца. Мы начинаем наш медленный вальс. Мелодия ушла куда-то в фон восприятия — только отмечаю, что наши фигуры и позировки в вариации попадают в акценты.

Композиция завершается. Поклон. Дальше — как в тумане — выходы, приглашения, вариации, поклоны, аплодисменты зрителей, комментарии ведущего. А в голове — только одна мысль: «Неужели это происходит со мной, прямо сейчас?»

Кто бы мог подумать еще шесть месяцев назад, что я, придя «только вальс вспомнить», останусь на паркете, выучу пять танцев стандарта и поеду на настоящий турнир в Москву?! Эта мысль меня не отпускает все синглы.

Идем за наш столик. Смотрю сообщение от сестры — они скоро приедут. Обсуждаем с Пашей, что после наших мультиденс будет большой перерыв до следующих выходов. Решаем, что сходим на ланч, а потом погуляем, чтобы не потерять настрой.

Мой партнер куда-то отошел. Я начинаю фланировать по залу. Вижу организатора — Андрея Бущика и Кристину Курт — амбассадора этого мероприятия. Ее ролик в ТГ окончательно вдохновил меня участвовать. Подхожу, завожу светскую беседу о том, какой прекрасный турнир. Что я новичок и вся в восторгах и восхищении. Успеваю упомянуть, что пишу книгу о Pro-Am. Мы оживлено беседуем минут семь.

Сестра пишет, что они на входе. Иду встречать. Забираю их в зал, провожаю до столика. Идут выступления латинистов. Девочки мои просто в шоке, что это танцуют не профессиональные актеры, а обычные дамы — домохозяйки, бухгалтера, педагоги. Лена несколько раз переспрашивает, точно ли я буду выступать. Я показываю ей на платье, улыбаюсь. Подходит Паша. Я знакомлю его с Леной и Натальей. Сестра спрашивает уже его, правда ли, что я за шесть месяцев научилась танцевать так, чтобы участвовать в турнире. Мой юный учитель танцев очень расцветает от ее восторженной реакции, подтверждает, что она тоде может.

Мы всем столиком поддерживаем пары на паркете. Они, ощущая нашу энергию и вовлеченность, стараются быть ближе к нам, танцуют, обращаясь персонально, это заводит еще больше, мы изо всех сил хлопаем в ладоши, как дети, выкрикиваем имена ярких участников. Горячо обсуждаем, какие конкурсанты — наши любимчики, в ком больше энергии, страсти, мастерства.

Объявляют наши хиты. Идем с Пашей на паркет. Я танцую каждую вариацию, буквально растворяясь в происходящем. Возможно, это — единственный мой выезд и больше не будет. И я хочу запомнить каждое мгновенье — торжественный голос ведущей, объявляющей танец, трепет и пульсацию мелодий, мое состояние, контакт с партнером, аплодисменты зрителей.

Наш четвертый столик — просто эпицентр эмоций и поддержки! Слышу, как Лена с Наташей хлопают и кричат мое имя. Дрожь и мурашки! Знаю, что нас снимают — попросила оператора сделать несколько записей на память. Стараюсь каждое движение прожить, прочувствовать.

Заканчиваются наши мультиденс. Возвращаемся за столик. Сестра вся в восторге — несколько раз повторяет, что не верит, как можно за полгода научиться так танцевать и делать настолько сложные фигуры. Я скромно киваю на Пашу, говорю, что это — полностью его заслуга и вера в меня.

На паркете опять латинисты. Мы всех поддерживаем, аплодируем. Накал эмоций не стихает — музыка, костюмы, отточенные движения, перестрелка взглядами с танцорами.

Выходит пара из Тюмени — они танцуют одни в своей категории социалки. Я думаю о партнерше, насколько нужно быть смелой, чтобы вот так — держать внимание всего зала.

Наступает перерыв. Идем с Пашей на ланч. Девицы мои остаются в зале. Мы заходим в отведенную комнату, берем себе все, что душа пожелает. Я решилась на борщ и сосиску с огурцом. Садимся за большой круглый стол. Вижу, что организаторы, судьи, участники — все общаются очень неформально. Никто ни от кого не шарахается, не строит дистанции. Укрепляюсь в мысли стать частью этого сообщества.

Обедаем, я периодически включаюсь в беседы. Искренне делюсь эмоциями, не скрывая, что я — новичок, подчеркиваю прекрасную организацию и очень теплую заряжающую атмосферу.

После ланча Паша идет в гостиницу отдохнуть. Я — в раздевалку, переодеться. В первую очередь — снять туфли. Встречаю там Татьяну из нашего клуба. Она активно расспрашивает меня про Пашу, про наш выезд. Рассказывает, как ездила с ним в прошлом году на турнир, и что ей пришлось натерпеться от поведения Марины. Я говорю, что они переписываются постоянно, но это нам не мешает. Помогаю ей застегнуть платье. Она успевает рассказать историю про нынешнего партнера — что он забыл вовремя поменять паспорт, и она не могла до последнего купить билеты. Сплошные нервы и хлопоты.

Пишу Паше, что нам нужно погулять, иначе я умру от адреналина. Он отвечает, что будет через полчаса.

Я, переодевшись, иду в дамскую комнату. Встречаю там много девушек — латинисток, стандартисток, которые уже выступили. Они походят ко мне, говорят, как здорово, что наш столик их так поддерживает. С некоторыми, от прилива чувств, мы даже обнимаемся. Я замечаю, как соревновательный настрой сдвигается во мне с красной зоны на желтую, минуя оранжевую. Читаю следы усталости на лицах Am, думаю о том, сколько каждая вложила своего — времени, энергии, сил — чтобы выйти на паркет и показать себя. Чувство глубокого уважения и трепета охватывает меня, до мурашек.

Паша пишет, что ждет меня внизу. Спускаюсь. Беру пальто, одеваюсь. Выходим в весеннюю Москву. Начинаем петлять среди зданий и набережных, поднимаемся на мосты и спускаемся в романтические сады при отелях. Гуляем максимально быстро. Адреналин бьет меня изнутри по всем нервным клеткам. Я говорю-говорю-говорю — потоком. Выливаю свои эмоции от турнира, про Марка, про наши с Пашей планы, про все невероятное, но уже происходящее в моей жизни. Вижу, что он начинает захлебываться от моего монолога и экспрессии. Выдыхаю, благодарю, что мы прошлись — я, действительно, отрегулировалась и настроена на вечернее отделение. Не знаю, что это, как оно будет проходить — но я в порядке.

Возвращаемся на место турнира. Иду переодеваться. Подхожу к стилистам — прошу поправить мейк. Пишу Паше, что нам нужно сфотографироваться у стенда с логотипами на память. Он выходит минут через пять. Просим какую-то интересную даму нас запечатлеть, встаем статично, как для награждения. Она искренне возмущается, что эта позировка никуда не годится, говорит Паше, что уже более сорока лет в танцах и что нам для памятного фото нужно сделать оверсвей. Паша выводит меня в эту позицию. Дама проявляет горячее участие, подбегает, поправляет мне стопу, локти. Мы принимаем это странное положение — когда я наполовину в паре и в то же время вся стремлюсь из нее. Наша пожилая фея-крестная делает несколько фото, просит не благодарить. Я про себя с гордостью отмечаю, что такие маститые танцоры к нам не равнодушны.

Начинается вечернее отделение. Официанты разносят закуски, разливают просекко. Я пью только воду — нам еще два кубка танцевать.

Ведущий объявляет общий выход всех пар. Мы выстраиваемся вдоль длинной стороны паркета. Идет представление судей. Паша стоит у меня за спиной, комментирует, кто из них чем отличился. Выходит Станислав Попов. Говорит приветственное слово. Объявляет минуту молчания, посвященную погибшим в Крокусе. Мы стоим, сверкающие, живые, заряженные на Танец. Стоим молча, у многих слезы. Попов делает объявление, что турнир Pro-Am, который должен был состояться завтра в Крокус Экспо, переносится, как и соревнования спортсменов, на лето.

От организаторов и судей идут еще поздравления, приветствия, пожелания хорошего паркета. Я ощущаю, что происходит не просто выезд в Москву и танцы, а что-то большое, важное. Что я становлюсь причастна к какому-то движению, сообществу. Укрепляюсь в мысли, что своим присутствием обязательно внесу вклад в его развитие. Я ж не могу иначе.

Идем с Пашей к нашему столику. Девицы мои уже пригубили по бокалу просекко, щечки румяные, глаза горят. Лена спрашивает меня про судей и организаторов — я киваю на моего партнера, так как никого не знаю пока, кроме Аси и Андрея.

Вижу, что Паша бурно переписывается с Мариной. Случайно замечаю, что она выслала ему фото своих коленок, явно из постели. Так, это уже что-то запредельное. У меня поднимается волна искреннего возмущения. Что за тяжелая артиллерия в ход пошла?! Мы живем в разных номерах, цель наша — Танец. Если отмотать назад и вспомнить все занятия, то я при встрече никогда его не целую, не обнимаю, как другие девицы. Мне захотелось немедленно потребовать у Паши, чтобы он Марине все объяснил, и чтобы она оставила свои нелепые подозрения. И не пыталась такими провокативными фото напомнить ему о себе во время нашего мероприятия. Тут же всплыли утренние рассказы Тани о непростой их поездке в прошлом году. Мне стало очень тревожно, что это — мой первый и последний выездной турнир.

Объявили наш выход. Кубковый медленный вальс. Кажется, Паша, в пылу своей переписки с Мариной, даже не заметил, как у меня просело настроение. Я танцую просто на мышечной памяти, мыслями — совсем далеко. Тревожная тень окутала мои планы, связанные с Танцем.

Возвращаемся к нашему столику. Лена и Наташа в восторге от всего, пересылают мне видео нашего вальса. Я с горечью отмечаю, как не совпадают внутренние проживания и картинка момента.

Паша уходит, приносит дипломы за синглы и мульти. У нас отличные оценки. Я беру бокал, лучезарно улыбаюсь, говорю тост за моего наставника. Девушки мои поддерживают. Делаю глоток, стараюсь вернуть себе заряд и настрой. Нам предстоят еще пять танцев чемпионшип. Пузырьки просекко щекочут меня изнутри, музыка горячей латины бодрит снаружи. Отбрось все свои печали, детка. Этого момента больше не повторится — так почувствуй его сполна! Ты подумаешь об этом завтра и решишь, что происходило на самом деле. А сейчас — радуйся празднику Танца — ты так долго к этому шла. Столько лет, людей, событий, километров должны были случиться, чтобы наступило твое сегодня.

Выдыхаю, с благодарностью обвожу зал взглядом. Мы все тут создаем чудо, насколько оно возможно в неспокойном нашем мире.

Наш выход на чемпионшип. Мы замиксованы с латиной. Танцы идут по-очереди, успеваем выровнять дыхание. Я стараюсь отдать все эмоции, что есть. Порой бегу впереди музыки. Где-то ошибаюсь в вариации, но мы продолжаем танцевать. Я не ощущаю от партнера раздражения, что забыла шаги. Эти последние танцы — какой-то сплошной поток чувств и образов. Мелодия остается в голове редкими вспышками. Спазм в диафрагме от адреналина и восторга. Кажется, я не дышу все полторы минуты, пока играет музыка.

Мы возвращаемся за столик. Девицы мои раскраснелись от эмоций и просекко. И мне можно добавить в бокал пузырьков и наконец-то расслабиться. Все-таки у меня — заслуженные Московские каникулы. Перед ними было три месяца потогонных тренировок, не прекращающейся работы и масса ситуаций с наставником, из которых приходилось выруливать.

Начинаются шоу-номера.

Конечно, впечатляет номер Кристины Курт — она воплотила в танце с партнером историю Анны Карениной. Вот человек заморочился — снять фильм в костюмах и интерьерах, поставить шоу, отражающее ключевые события. Я смотрела и думала, сколько возможностей еще таит в себе Танец!

Лена моя не упустила момента прокомментировать, что женщин уже начали разбрасывать по паркету — на трагическую сцену с поездом. Видимо, от избытка чувств.

Я смотрю на Пашу — он весь в переписке с Мариной. Думаю, будут ли у нас шоу-номера. Есть у меня и идеи, и музыка на примете. Но пока мы, кажется, не готовы рассказывать Танцем какую-то историю зрителям.

Начинаются награждения. Я искренне аплодирую всем, кого объявляют. Потому что знаю изнутри, какой ценой даются эти кубки, медали, моменты признания. Спортсменам, в отличие от нас, Am, не приходится так разрываться между работой, бытом, детьми, отношениями и Танцем. Они могут себе позволить полностью отдаваться только Ему одному. А наш удел — все совмещать, комбинировать, выстраивать логистику, порой откровенно жертвовать чем-то.

Все, последнее награждение. Выходим. Поклон. Берем наши призы. Фотографируемся. Идем с паркета. Я обнимаю Пашу с огромной благодарностью за все случившееся. Почти теряю сознание. Дышу. Стоим, улыбаемся другим участникам, я поздравляю пары, которые мне запомнились. Мне тепло и немножко слезливо от того, что вечер подходит к концу. Светлана из Тюмени собрала полную сумку кубков за свои социальные танцы. Обнимаю ее, говорю, что она меня вдохновляет попробовать что-то еще, кроме стандарта.

Внезапно чувствую импульс, поворачиваюсь — в зале Марк. Подхожу, улыбаюсь. Он наклоняется, я на эмоциях целую его при всех — прямо в губы, оставляя следы своей помады цвета фуксии. Говорю, что сейчас заберем вещи и можно пойти в отель.

Подходят сестра со снохой. Обнимают меня, поздравляют с успешным турниром. Лена шепчет: «Это Марк?» — я киваю.

Начинается суета окончания вечера. Все спешат поздравить друг друга, сказать какие-то слова. Договариваются, кто где будет праздновать. Я оглядываюсь, с благодарностью смотрю на паркет. Боженька, это было невероятно, я пока еще не осознала, но сделаю, чесслово!

Идем с Марком забирать вещи из гардероба. Подходит Паша. Я пытаюсь их познакомить — оказывается, они уже успели без меня это сделать. Жалею, что не видела такого примечательного момента.

Отдаю Марку свой портплед с платьем, мы втроем идем в отель. Я держусь за них обоих — меня качает от адреналина и пузырьков внутри. Но больше всего — от невероятного ощущения, что это произошло, и я выступила на самом настоящем турнире, в шикарном платье, с высокими оценками выдающихся судей и восторгом зрителей!

Договариваемся, что посидим у меня в номере, обсудим по горячим следам турнир, отметим. Закидываем вещи мне, Паша уходит к себе переодеться, Марк — за бургерами в соседний «Вкусно-и-точка». Я достаю платье из портпледа, нежно расправляю, вешаю на плечики. Вижу, что часть камней под правой грудью, где мы контактируем с партнером, отпала. Были совсем на свежем клее, не просохли. Швея говорила, что после турнира нужно будет привезти на реставрацию.

Переодеваюсь в шелковый халатик. Устало улыбаюсь себе в зеркало. Буду томной хозяйкой вечера. Чуть-чуть в богемном варианте.

Мужчины мои приходят почти одновременно.

Сидим втроем, болтаем о путешествиях, они уплетают бургеры. Я тоже решаюсь откусить половинку — с салатом и мясом. Марк принес красное чилийское. Предлагаю всем налить. С большой теплотой говорю тост за восхитительный вечер. Наблюдаю, как оба моих важных человека общаются между собой, отмечаю, что заняли вежливый нейтралитет. Особенно рада, что Марк не пытается как-то отстаивать права и демонстрировать свои преимущества.

Паша говорит, что ему пора. Провожаю его до дверей номера. Захлопываю дверь, возвращаюсь к своему кареглазому брюнету с лицом испанского пирата. Ночь окутывает меня темным бархатом и шифоном. Древняя Лилит улыбается, прикрыв глаза. Я припоминаю, что танцую не только стандарт.

31.03.2024

Просыпаюсь, конечно же, рано. Выскальзываю из постели в душ. Краем глаза смотрю в зеркало — мир дикой природы отдыхает. На меня из отражения глядит исхудавшая панда с сорочьим гнездом на голове. Привожу себя в порядок. Пока наношу крем и меняю линзы, слышу, что телевизор заработал — Марк тоже проснулся. Мы оба — ранние пташки.

Выхожу из душа. Волосы сушить нечем, фен только у Паши в номере, поэтому с мокрой головой заныриваю опять под одеяло. Болтаем о том, где погуляем и перекусим.

Смотрю на Марка так близко, что образ даже немного расплывается.

— Как ты думаешь, что с нами не так?

— Что ты имеешь ввиду?

— Вот мы оба — свободные, не старые, со своим доходом и жизненными интересами. И — одинокие.

— Мы не одинокие. Мы есть друг у друга.

— Только эти два дня. А потом — опять разлука.

— И снова встреча.

— Ты не ответил.

— Катюш, ты очень любишь свою работу. А сейчас еще и танцы. Для меня нет места в твоей жизни.

— Я готова была поменять ее семь лет назад.

— Я тогда совсем не знал тебя и был не готов.

— Ладно, давай вставать — у меня волосы уже почти высохли.

Собираемся, я запаковываю платье в портплед, складываю в сумку все, кроме паспорта. Относим вещи в камеру хранения отеля. Берем кофе на вынос. Идем по утренней Москве. Марк хочет показать мне Парк Горького. Очень тепло. Погода просто балует. Солнце щекочет мне лицо, я чувствую себя ребенком, хочу газировки и покататься на лошадке.

Парк оказывается на реконструкции, мы проходим буквально несколько аллей и идем под огромным мостом на другую сторону проспекта — там в Музеоне парк скульптур советского времени. Не доходя, на набережной, нас встречает гигантская фигура Петра — масштабы просто колоссальные. Я прошу Марка фотографировать меня с на фоне этой скульптуры. Морщусь, солнце бьет в глаза — весна.

Вдоль набережной стоят художники, мы гуляем между их творениями — все немножко лубочное, для туристов.

Я вижу первые весенние цветы — у нас еще снег не сошел, а здесь — пожалуйста, синие колокольчики пролесок и яркие солнышки мать-и-мачехи.

Рассматриваем скульптуры — ощущение советского детства — беззаботного и огромного — охватывает меня целиком. Мы вспоминаем какие-то события, фильмы и истории тех лет. Я слушаю голос Марка, как он увлеченно рассказывает о переносе памятника Дзержинского сюда, в парк скульптур. Смотрю на него сбоку — снизу вверх, едва до плеча ему достаю. Большого пирата ты мне нашел, боженька. Хладнокровно утопил он мое сердце в водах Средиземья — вовек не найти.

Последняя дорожка парка походит к концу, что-то горькое повисает в воздухе. Я думаю о том, что скоро расставаться. Опять. И неизвестно — надолго ли.

— Пора возвращаться. Нам с Пашей еще на занятие нужно успеть.

— Вы остались на второй день, чтобы потренироваться?

— Мы должны были танцевать в Крокусе. Но, сам понимаешь, после теракта, это невозможно. Билеты поменять я уже не успела. Поэтому решили, что позанимаемся своими делами и проведем урок в большом зале одного клуба, где они с Мариной как-то тренировались.

На обратном пути к отелю горечь подступает все чаще. Я прошу себя не плакать хотя бы в этот раз. Получается плохо. На крыльце гостиницы мы обнимаемся. Я почти рыдаю.

— Прости, я каждый раз прощаюсь навсегда.

— Давай я приеду в мае?

— Конечно, у тебя приглашение в мой Город висит еще с доковидных времен.

— Не плачь, пожалуйста. Я тебя люблю.

— Я тебя тоже. Но лучше бы ты говорил это при встрече, как подарок, а не при прощании, как утешение.

— Увидимся в мае, и скажу при встрече.

— Пока.

— Пока.

Стою на крыльце, смотрю, как он удаляется. Слезы текут. Гости отеля проходят мимо — косятся, но мне все равно. Загадываю — если оглянется, то увидимся снова. Оглянулся. Помахал рукой. Исчез за поворотом.

Я вытираю слезы. Горячие, они проступают снова. Делаю вдох, выдох. Иду в ресторан отеля. Мы договорились с Пашей встретиться, чтобы выехать на тренировку в некое чудесное танцевальное место. Пишу ему в чатике, что готова идти на урок. Отвечает, что уже выбрал новые танцевальные туфли, сейчас купит и приедет.

Заказываю лимонад. Марк скинул фотографии с нашей прогулки и трек — семнадцать тысяч шагов. Вот так мы обычно и гуляем. Пишет, что все было волшебно. Боженька, не хочу выглядеть неблагодарной, но можно хоть иногда будет не так больно?

Паша приехал. Мы обедаем. Точнее, он ест, а я ковыряю салат. Не трогает тему с Марком, видит, что я плакала. Говорим о занятии и где будем ждать вылета — он совсем ночью, у нас часов восемь будет свободных.

Подхватываем вещи, садимся в такси. Едем, болтаем о количестве людей и размерах Москвы. Я говорю, что никогда не смогла бы здесь жить — не могу постоянно находиться на территории, карты которой у меня нет в голове. А план местности появляется только тогда, когда я ножками ее прохожу. Паша поддерживает тему, говорит, что они с Мариной предпочитают отдыхать без людей, например, в глемпинге, а в городе гулять там, где мало народа.

— Так вы что, два интроверта? Я бы не подумала. Вы же постоянно выступаете на соревнованиях, преподаете в клубе. Все время с людьми.

— Поэтому отдыхать предпочитаем уединенно, подальше от всех.

— А я выраженный экстраверт. Мне необходимо общение.

— Я заметил. Удивляюсь, как ты на деньрожденской вечеринке в клубе всех перезнакомила. И на турнире так смело общалась с организаторами.

— Это, Паша, еще со студенческих времен навыки. Стройотрядовское прошлое и опыт работы в детских лагерях. Когда у тебя на руках тридцать детей чумового возраста и их надо всех укатать за день, чтобы они ночью спали — найдешь подход и темы поговорить для каждого. Помню как-то перед королевской ночью я свой четвертый отряд с утра повела в поход по жаре, после обеда — на речку, вместо сончаса — номер репетировать. Они перед ужином сели прямо на дорожку у корпуса и сказали, что никуда уже иди не могут. И спал тогда только наш домик. Остальные ходили на ушах всю ночь.

— Испортила детям последнюю ночь.

— Зато вернула родителям трезвыми и целыми.

Приезжаем в ТЦ, где находится площадка. Идем по этажам, между бутиков. Девушки на ресепшене клуба не приветливые. Зато зал производит потрясающее впечатление — высокие потолки, панорамные окна, бесконечный паркет. Музыка играет непрерывно. Пар немного. Мы быстро разминаемся и тут же начинаем переделывать нашу вариацию вальса. Пробуем новые фигуры. В конце первого часа Паша спрашивает, какие ощущения от занятия. Говорю, что мы бы всех побеждали, будь у нас такой паркет каждый урок.

Чувствую, что не уверена в ногах. Смотрю — в подушках туфель после вчерашнего турнира застряли мелкие стразы и я скольжу на них, как на коньках, когда делаю шаги назад. Выколупываем с Пашей эти остатки вчерашнего праздника. Начиняю двигаться гораздо устойчивее.

Два часа пролетают незаметно. Мы идем переодеваться. С портпледами и сумкой бродим по фуд-зоне ТЦ, находим удобное место, обосновываемся, берем меню.

Девушка с бирюзовыми дредами подходит к нам, спрашивает, что будем заказывать. Уточняю, есть ли у них хорошее белое вино. Она не может объяснить. В винной карте нахожу что-то симпатичное.

— Паша, ты пьешь белое сухое?

— Нет. Никогда не пробовал.

— Ну, я тебя научу. У него, в отличие от красного, легкий нрав, так что время пролетит незаметно. И на самолет мы не опоздаем, как это бывает от других напитков.

Нам приносят лед и вино, разливают по бокалам.

— Смотри, сначала нужно посмотреть его цвет на свет, держа бокал в руке, словно чашечку цветка. Представить, как спелые ягоды грели свои щечки на склонах невысоких гор, впитывая солнце, заигрывая с ветерком с моря.

— Очень поэтично. Представил.

— Теперь важно вдохнуть аромат этого места. Какой букет ты слышишь?

— Трудно выразить словами. Но что-то знакомое.

— Я чувствую что-то свежее, цветочное, с искрящимися нотками.

— Как ты точно описала. У меня похожие ощущения.

— Сейчас стоит сделать первый глоток, чтобы узнать его вкус.

— После твоих описаний оно какое-то волшебное.

— Ага. Каждое вино несет отпечаток той местности, где рос виноград. Впитывает в себя энергию всех стихий — земли, воды, воздуха и солнца. Поэтому получается неповторимое сочетание. Я больше всего новозеландское люблю — у него есть свой, неповторимый, узнаваемый, солоновато-минеральный привкус.

— Очень вкусно рассказываешь.

— А теперь тост. Я хочу поднять бокал чудесного вина за тот бесценный опыт, что пришел в мою жизнь благодаря тебе, Паша. Я исполняю свою мечту, танцуя. И этого не было бы без тебя, твоей веры в то, что это возможно.

— И у тебя хорошо получается, судя по нашим результатам с турнира.

— Это благодаря тебе.

— Спасибо, мне очень приятно.

Начинаем обсуждать турнир, яркие пары, отличия новичков и опытных участников. Особенно выделяем Светлану из Тюмени, которая в программе по социальным танцам выступала одна со своим партнером и забрала все кубки по бачате, меренге, сальсе. Паша говорит, что это — работающая стратегия — выбирать категории, где меньше участников. Отвечаю, что тогда нужно развиваться в танце и осваивать все новые направления.

Нам принесли наш заказ. Я ковыряю салат. Аппетита как не было, так и нет. Зато адреналин бомбардирует каждую клеточку тела. Спрашиваю Пашу, как он переживает турниры — говорит, что постепенно ко всему привыкаешь. Но рутиной это не станет никогда. Конечно, мы ведь ради таких сильных эмоций и участвуем. Интересуется, какие я заметила отличия от нашего новогоднего выступления — по ощущениям и организации. Говорю, что это несопоставимые события. И по масштабу и по качеству переживаний. Целый день турнира, а не три выхода. Столько ярких пар, заряженных, отдающих энергию зрителю вместо нашей расслабленно-домашней обстановки. И, конечно, важно, что практически все время мы были вместе, я чувствовала в этот раз поддержку, включенность партнера.

— Предлагаю тост за твой позитивный турнирный опыт.

— За наш совместный танцевальный опыт, Паша.

— Надеюсь, раз все было хорошо, мы еще не раз поедем на какое-нибудь красивое мероприятие.

— Обязательно поедем. Только дай мне выдохнуть. Впрочем, следующая тренировка у нас стоит уже послезавтра.

— Не помню, надо посмотреть.

— Я помню.

После второго бокала я решаюсь поднять тему про личное. Не хочу каких-то непроясненных моментов между нами. Захожу издалека.

— Паша, а как вы с Мариной познакомились?

— Она в то время хотела вернуться в танцы, искала партнера. Я тоже расстался со своей прежней партнершей. Договорились встретиться на тренировке, попробовать встать в пару.

— Сразу получилось?

— Да. Я до сих пор этот момент помню — как захожу в зал, и она там, вся такая легкая, сияющая.

— Так это — любовь с первого взгляда?

— У меня — точно.

— А мы с Марком познакомились в путешествии. Я была с подружкой, он с другом. У подружки с другом ничего особенного не сложилось. А у нас — закрутилось-завертелось и вот уже семь лет длится лав-стори.

— И часто вы видитесь?

— По-разному. Или я приезжаю в Москву, или выезжаем куда-нибудь. Вот, покажу тебе нашу фотку из Казани. Правда, мы тут сильно моложе.

— Счастливые оба. А почему столько встречаетесь и не живете вместе?

— У меня проблемы с привязанностью после того, как я за два года потеряла двенадцать человек. Поэтому предпочитаю ни с кем не сближаться — чтобы больше не терять. Держу дистанцию.

— И он ничего не предлагает?

— Наверное, я не очень стремлюсь к совместному быту. И пока не придумаю, что хочу, все будет стоять на прежних местах. Ты же понимаешь, что женщина продвигает отношения в паре?

— Полностью согласен.

Переключаемся на обсуждение свадьбы Алины и Якова у нас в клубе. Шутливо говорю, что везде, где я появлюсь, резко повышается брачуемость и рождаемость. Рассказываю про свои годовые проекты по обучению и что в каждой группе по несколько девушек в итоге беременели к получению дипломов.

Вижу, что у моего партнера по танцам снимаются многие вопросы относительно моей личной жизни. Думаю, можно подытожить эту тему.

— Паша, ты всегда на занятиях открыто рассказываешь о многом, в том числе, о ваших отношениях с Мариной. А я в этом плане человек закрытый. И если меня напрямую не спрашивают, то я молчу и никак не проявляюсь. Поэтому у окружающих часто возникают какие-то нелепые фантазии, предположения. В общем, я рада, что ты сам все увидел и, надеюсь, это снимает многие вопросы относительно того, что у меня все по полочкам, и я четко разделяю, с кем я встречаюсь, а с кем — танцую?

— И это хорошо, что у тебя все так четко распределено и в голове, и в жизни.

Мы продолжаем говорить про какие-то личные истории, путешествия, планы. Решаюсь поделиться своими глубокими опасениями.

— Я не знаю, на сколько меня хватит в Танце.

— В Pro-Am можно развиваться бесконечно.

— Может, я наиграюсь в это через месяц, выдохнусь и закончу. А может, жизнь поставит меня перед очередным трудным выбором.

— Что ты имеешь ввиду?

— Все, что мне максимально дорого — приходится отпускать. Чтобы жить дальше. Я уже дважды делала очень непростой выбор. Сначала — отказалась от любви всей своей жизни. Потом — от науки, которой служила со всей страстью.

— Почему?

— Знаешь, иногда, чтобы жить дальше, нужно все поменять. И пожертвовать самым дорогим, чтобы уклониться от трагического сценария. Я так горю Танцем, что, боюсь, этот выбор настигнет меня опять.

— Не преувеличивай.

Ладно, тема не зашла. Пропустим. Не стоит нагнетать. У меня еще есть один невыясненный вопрос.

— Паша, у меня профессиональная память на лица.

— И?

— Ты же был у меня студентом, верно?

— Ну да, в колледже.

— А я с первой встречи думаю, где мы пересекались. Точно, я тогда один-единственный год вела колледж. И надо же было именно на твою группу попасть!

— Я тогда был в юниорах, на пике карьеры.

— Ага, и все время спал на задней парте.

Мы смеемся от этих поворотов сюжета. Кто кому теперь учитель?!

Я как бы невзначай говорю, что Танец вызывает у меня много переживаний и что приходится вести дневник, чтобы выгружать свои эмоции и как-то перерабатывать такой новый, объемный опыт. Что берегу Пашу и стараюсь ему не выливать столько всего, поэтому — пишу, почти каждый день. Кажется, он пропустил это мимо ушей.

Понимаю, что нам обоим стало гораздо легче от того, что я все-таки поделилась личным и прояснила для своего партнера и наставника, что не собираюсь завоевывать его сердце, хотя историй таких вокруг — сотни и тысячи. Что между нами — только Танец. А остальные задачи решаются с другими людьми.

Незаметно пролетело четыре часа. Время работы ТЦ подошло к закрытию. Ищем, где еще нам посидеть пару часов до аэропорта. Паша гуглит — у него отлично получается через интернет обозревать окрестности. Недалеко, за углом, находим какой-то ресторанчик. Перемещаемся туда.

Отмечаю, что интерьер интересный — видно, что взяли идею из «Аватара», везде цветы, как на дереве Эйва. Подходит девушка-официант. Спрашиваю, есть ли у них новозеландское и можно ли его предварительно попробовать. Она в растерянности от моих вопросов, убегает за помощью к сомелье. Через пару минут является белокурый, полупрозрачный Тихон. Расспрашивает нас медовым голосом, какое вино мы хотим. У меня включается режим «нетрезва и обворожительна» — я начинаю расписывать, какой прекрасный минеральный вкус вин из новозеландских терруаров и что у нас сегодня особый случай, поэтому, может быть, очаровательный сомелье нас удивит чем-то подобным, если благословенного напитка нет в его запасниках. Нежный рыцарь вина и бокалов проникся, воодушевился, исчез буквально на пару минут, чтобы вернуться с набором для слепой дегустации.

Мы с Пашей начинаем пробовать из каждого фужера, как только что научились — рассматривая, вдыхая аромат, делая крохотные глоточки. Я активно комментирую каждое впечатление. Вижу, что Тихон уже наш — с обожанием присел на корточки, положил свою мордочку на стол и слушает — ушами и телом, как я вслух фантазирую про букет принесенных им вин. Когда про очередной бокал я говорю, что такой вкус невозможно разбить на составляющие, это сердечная нота, триумфальный аккорд винодела, ода любви, что после прикосновения к этому магическому напитку хочется целоваться — наш личный сомелье этого вечера просит его обнять и говорит, что готов лететь с нами в Екатеринбург.

Я нежно, по-матерински, прижимаю к себе это трепетное создание. Мы берем по бокалу того вина, от которого у меня столько восторгов. Тихон стоит рядом с нашим столиком и вещает истории из своей жизни, рассказывает, какие напитки у него содержатся дома, по какому случаю и что он предлагает своим гостям. Зовет нас к себе. Приходится отказываться. Самолет уже скоро. Нам пора в обратный путь. Московские каникулы подходят к концу.

Вызываем такси. Едем, болтая про Тихона, и какой он пережил культурный шок вечером воскресенья. Я говорю Паше, что рада наконец-то быть собой, беспечно распространять флюиды очарования и что он, конечно, в безопасности, потому что у нас — Танец. А флиртую я столь легкомысленно, потому что коллективное либидо после ковида упало на тридцать процентов и я, как ответственный профессионал, пекусь о его росте.

Как-то проходим предполетные процедуры — уже глубокая ночь по нашему времени. Организм выключается и от усталости, и от всего пережитого. Грузимся в самолет, находим наши места. Кладу телефон и паспорт в карман впереди стоящего кресла. Достаю из портпледа подушку для полетов — расстегиваю замок, получается отличный валик. Раскладываю его так, чтобы нам обоим с Пашей удобно было дремать. Я мгновенно отключаюсь, еще до взлета. Принцессе уже давно пора было превратиться в тыкву и перейти в режим магической подзарядки.

Просыпаюсь от того, что Паша меня будит. Уже приземлились. Я заторможенная, как никогда. Два часа сна после таких эмоциональных потрясений — этого явно недостаточно. Достаю телефон, включаю, пишу своим, что уже прилетела.

Нахожусь совершено не в себе, на автопилоте беру сумку, Паша — портпледы, идем на выход. Вызываем такси. Подъезжает быстро. Садимся. Чтобы не заснуть, завожу разговор с водителем, что нового в городе за выходные. Говорит, все по-старому. Какие, спрашиваю, происшествия. Отвечает, что центр гудел в районе Высоцкого, он замучался оттуда человечков под кайфом по домам развозить, а на Уралмаше устроили пожар на четыре тысячи квадратных метров. Ну вот, говорю, нельзя на два дня хозяйство без присмотра оставить!

Вижу огни Города. Говорю ему, что вернулась. Тихо трогаю взглядом улицы, знакомые здания, сонные фонари. Раннее утро, светает.

Сначала высаживаем Пашу. Просто говорим друг другу «пока», он забирает свой портплед. Едем дальше на мой адрес. Водитель пытается что-то спросить про поездку. Я отвечаю односложно. Процессы во мне тихо угасают.

Открываю дверь ключом — встречают меня только собаки. Радостные, лают, тревожа утренний сон всего подъезда. Достаю платье из портпледа, расправляю, вешаю в гардеробной. Ставлю у зеркала турнирные туфли — подышать. Вижу черные отметины на носках и сбоку — позже буду оттирать. Сумка осталась у дверей. Умываюсь, сбрасываю все с себя, закутываюсь в одеяло мумийкой. Боженька, спасибо. Это было невероятно!