Adoneinu Bar Yochai

Esther Kaye

E. H. Kaye did her research of the legendary rabbi Shimon Bar Yochai after publishing 7 books on the topic of the lurianic Kabbalah in Safed.

© Esther Kaye, 2022

ISBN 978-5-0055-9928-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Господин наш бар Йохай

Жизнеописание и фрагменты учения самого великого святого во Израиле, рабби Шимона бар Йохая (РАШБИ)

«Едем, едем на Мерон,

Ибо там — рабби Шимон!»

Народная песня

1. Historical background

Слева — РАШБИ, как себе представляли его лицо более поздние поколения.

Некоторую, немаловажную часть своей жизни и борьбы рабби Шимон вынужден был посвятить противостоянию с римлянами. А потому, хотя это не столь важно для понимания высоты души и ступени и уровня святости его, нам придется тоже ввести в наше повествование первым делом римскую государственность. А уж потом я смогу вздохнуть свободно и легко и отдаться разработке темы того, что и вправду было рабби Шимону важно и дорого. Как только мы покончим с этим проклятым Римом.

…

— Как только мы покончим с этим проклятым Римом! — произнес рабби Шимон вслух. Трое его друзей содрогнулись. Один из них раболепно поддакнул, чтобы поддержать тему и вызвать его на еще большую откровенность:

— Ах, когда еще мы это сделаем!

Другой возразил:

— Не понимаю, что вас не устраивает. Состояние дорог в Иудее, например, значительно улучшилось. Созданы прекрасные инфраструктуры, коммуникации. Народ моется в термах, бани и гимнасии оздоровляют тело. Никто не ущемляет наши права. Мы удостоились быть равноправными гражданами первой республики мира. Мы дружим с их знатью, нас уважает Сам, кого нельзя называть. Имейте же совесть. Не будьте неблагодарными.

Рабби Шимон метнул в говорящего гневный молниеносный взгляд, способный испепелить.

— Тебе подменили мозги, Иегуда. Ты говоришь как один из них. При греках ты бы стал отличным эллинистом.

— В чем дело, Шимон? Покажи мне, в чем моя неправота, а не ругайся.

— Отчего ты разгуливаешь с простыней на плече? Ты также направляешься в терму?

— Да. Как раз по дороге туда.

— Дороги! Уж раз ты говоришь о дорогах. Они построены для того, чтобы вести нас — евреев — божий народ — как можно дальше и дальше прочь от нашей веры. Эти дороги не ведут к Храму. Куда угодно — в римские бани, цирки и театры, к продажным женщинам, к политике. Но не к будущему Храму.

— Ну, есть сектанты, которые с ума сходят по Храму, вон их сколько распято по дорогам. Ты бы с ними хотел висеть на кресте?

— Оставим этот спор, — сказал другой товарищ рабби Шимона и многозначительно сжал своей рукой его руку, пытаясь передать ему тайное сообщение: «Уймись, замолчи, тебя сдадут властям за твои слова».

— А прекрасно оборудованные рынки, а гениально выстроенные мосты, канализация, водоснабжение… — продолжал Иегуда, указывая рукой на окрестности города Явне, где происходила эта беседа. — И это еще провинциальный, патриархальный Явне! Представь себе величие более продвинутых и процветающих городов, помимо нашей жалкой периферии!

— Рискую показаться старомодным и не таким продвинутым, как ты, Иегуда, — резко вставая из-за стола и ударяя кулаком по мрамору, возразил рабби Шимон, — но знай: мосты эти — лишь для сбора налогов, рынки — для торговли женщинами, а дороги — для контроля над населением. Тебя купили, и купили дешево. Прощай.

…Принято считать, что на самом деле было немножко не так, как я описала. А что ни один из товарищей не проговорился о смелых взглядах рабби Шимона, однако при их беседе присутствовал еще и некий «сын геров», который по простоте своей и неискушенности рассказал своей жене то, о чем услышал, сидя за одним столом с мудрецами. Всего их было трое, рабби Йосей, рабби Иегуда бар Илай и собственно рабби Шимон. А четвертый только один раз поддакнул и тем самым распалил гнев рабби Шимона. Вернувшись домой, похвастался жене, что сидел за одним столом с великими Израиля. Жена рассказала соседке, и так далее. Разговоры дошли до ушей кесаря.

Поскольку отец рабби Шимона, Йохай, был приближен ранее к римской высшей знати, то личность его сына находилась вне особых подозрений. Но, с другой стороны, совсем недавно был чудовищно жестоко подавлен мятеж Бар Кохбы, а возглавлявший идеологическую верхушку восставших, величественный и превосходный старец, 120-летний Акива, как это было всем известно, являлся учителем и образцом для подражания рабби Шимону бар Йохаю. Отсюда вывод: рабби Шимон должен быть заподозрен и взят под стражу на основании доноса.

Деревня Пекиин, чердак тамошней синагоги, становится убежищем для рабби Шимона и его семьи. Жена его — дочь серьезного ученого Пинхаса бен Яира. Сын — удивительный и неоднозначный Элазар, с воспитанием которого у отца было много проблем.

— Я переселюсь из дома в синагогу и буду там прятаться, пока не пройдет гнев императора, — решил рабби Шимон.

— Отец! Я с тобой! — попросил Элазар.

Колебание отразилось на широком мужественном лице рабби Шимона, черные волосы, пробитые сединой, потеплели от пота, который прошиб его при мысли о том, что он рискует лишиться не только жизни, но и сына. Ну, сколько времени жена сможет носить ему тайком еду в синагогу? Рано или поздно все раскроется. Сына схватят в любом случае как заложника. У римлян изощренные методы борьбы с повстанцами и инакомыслящими.

А он сам, разве перестал он ходить к своему учителю, рабби Акиве, когда того заточили в тюрьму и держали там вплоть до казни (жуткой, публичной казни в Йом-Кипур)? Разве не умудрялся он проникать к нему в камеру и заниматься с ним и там учением Торы?

Как не вовремя происходит все в нашем мире, самом темном и странном из всех миров!

Такие исполины духа проявились в мире, когда уже все равно на Храме лежало проклятье, и он неумолимо должен был пасть под рукой палача, Тита!

Пока Храм стоял — все тряслись за свои жалкие жизни, за авторитет, за богатство. Лишь бы выжить! Лишь бы гордость не пострадала! Мелкое и затравленное поколение во главе с трусами-раввинами. Спорщики и гордецы самого низкого пошиба. А теперь!.. Как только Храм разрушен, мы бьемся, подобно молодым львам. Но теперь и тьма сгустилась настолько, что наши усилия подобны слабой свечке на ветру…

Рабби Шимон вышел из оцепенения.

— Ты пойдешь со мной, Элазар. Ты будешь всегда со мной.

— Всегда с тобой! — произнес тот в упоении. Похоже, опасность ничуть не страшила его.

Рабби Шимон смотрел на него и любовался им.

— Какой ты еще дурачок, — прошептал он, испытывая счастье, — какой милый, преданный, глупенький малыш…

(Этот малыш потом станет «шерифом», начальником полиции римских властей в деревне Акбара и будет самым любимым, самым популярным, самым незабываемым защитником справедливости как для евреев, так и для арабов той округи — настолько, что даже спустя 22 года после его кончины жители деревни не захотят выдать его тело, полагая, оно служит талисманом и залогом благополучия всего местного населения!)

— Вот ваша еда, — поторопила жена раби Шимона, — завтра во сколько мне прийти?

— Приходи с первыми лучами солнца, — попросил рабби Шимон, стал торопливо и ласково благодарить ее за пироги, что положила она для них в сверток из ткани, а в глубине души клялся ей и себе: «Милая, ты не застанешь нас, ибо так нужно. Я не желаю тебя подставлять под удар. Когда ты войдешь в дом учения, нас уже там не будет. Прости меня, любимая».

Он взглядом пытался донести до нее то, чего не могли вымолвить уста его.

Она вздохнула — не поняла ничего. Только ощутила, что, помимо слов сказанных, он что-то еще ей пытался внушить. Будто дуновение зловещее, тень страха, холод ужаса овладевали ее преданным сердечком.

— Шимон! — простонала она. — Оставь Элазара со мной!

Как будто понимала, что без сына он далеко не уйдет.

Вмешался ее отец, оторвал дочь от ее мужа, молча увел ее, тихо рыдавшую, прочь из синагоги. Это лучшая услуга, которую он мог оказать зятю. Женщины все понимают, но их невозможно контролировать, и потому они могут быть опасны. Нет, они не дуры, они просто неподконтрольны. Поэтому их надо держать подальше от серьезных мужских дел.

На рабби Шимона он не сердился: знал отлично, что тот по-другому поступать не мог. Чувство правды в нем было превыше всего. Никакие заискивания перед римлянами не могли быть ему свойственны. Он был обречен на оппозицию. Он не лез на рожон, его спровоцировали, его подставили. Знать бы точно, кто это сделал! Доносчик будет превращен в груду камней!

Почему рабби Шимон не пользуется своими знаниями о потустороннем мире, не задействует ангелов и чертей?

…Поскольку тесть признавал его гениальность и превосходство во всем над собой, то не лез к нему в душу. Попрощаться им так и не довелось.

На рассвете, пробравшись в мансарду под крышей синагоги Пекиина, дочь его не нашла там ни мужа, ни сына. Только веточка оливы, как напоминание о горечи жизни, о горькой участи тех, кто выбрал самостоятельный путь мышления и развития, о тех, кто не пожелал смешаться с толпой и разделять с ней ее заблуждения — горькая веточка маслины валялась на полу.

— О Шимон! О Элазар! — вскричала женщина, падая ниц.

По двору синагоги, бряцая оружием, уже топтались десятки римских солдат.

— Именем императора! — ее схватили за плечо и грубо подняли, встряхнув. Веточка оливы была растоптана сапожком-котурном знатного посланника, который совал ей под нос некий документ.

— Республика требует выдачи твоего мужа, изменника Симеона! — арест должен был производиться по закону, с соблюдением процедуральных требований. Ей было представлено обвинение, кто-то из местных переводил на древнееврейский язык и текст документа, и вопросы офицера.

…Она довольно долго водила их за нос, то неверно называя свое имя, то всплескивая руками и клянясь, что вот сейчас, разумеется, муж явится на молитву и они смогут сами его обо всем расспросить… И что, конечно же, это простое недоразумение, лживый навет, наверняка, кто-то из оппонентов в ученом споре позавидовал остроумию ее мужа и сделал его объектом преследования со стороны благородной Римской республики.

…За ее мужем сразу же снарядили погоню, а ее продолжали стеречь двое римских солдат. Она предложила им угощение: вот, возьмите, в свертке такие вкусные лакомства. Солдаты и вправду были голодны. Их рано разбудили и погнали из гарнизона. Они с удовольствием отведали пирогов, предназначенных РАШБИ и его сыну.

Она думала: муж умеет наводить огненную завесу. Он владеет силами. Но захочет ли? Ведь Акива, учитель его, не пожелал чудесным образом избавляться от мучителей.

О, как дивно и страшно бывало глядеть на огонь, которым он окружал себя порой во времена углубленного изучения Торы!

Она вспомнила о полыхании огня, изображение пламени укрупнилось, и она потеряла сознание.

— Отнесите ее домой, — сказал, вернувшись, офицер. — Да что вы тут жуете? Животные! Жрете пироги при исполнении служебных обязанностей? — он раздавал им затычины и подзатыльники. Когда стражи порядка вынесли женщину, офицер и сам решил попробовать, что там было, в этом свертке. Он съел булочку и остался весьма доволен.