Кровопускание

El Gorbunova

В город, выбранный наугад, на один день приезжает Ян. В тату-салоне она знакомится с неразлучными друзьями – татуировщиком Каем и сказочником Комовым. Вместе они отправляются в путешествие по городу и жизням друг друга.

#

С тех пор, как нас осталось двое, бездельник Комов ежеутренне торчал в моём подвале. Уничтожал запасы чая и доводил до тоски болтовнёй с прихожанами.

Комов искал в них глубину. Как сам изволил выразиться, простукивал половицы, надеясь настучать под ними тайники. Но в массе своей приходящий люд был просто пол — дубовый.

Зато все прихожане страшно охотно болтали с Комовым. Он-то молчал, но его всепоглощающего присутствия было достаточно, чтобы пациент забыл про боль и трещал без умолку.

О самом прозаичном: сплетни, деньги, выпивка.

Дурацкий Комов не сдавался. Он не верил, что настолько понятные люди могут ходить в наш подвал, соглашаться на мои условия — и не иметь при этом второго дна.

Мне казалось, что ещё немного, и я отправлю Комова вслед за Ману.

Комов, чуткий к любым настроениям, вовремя прикидывался полезным. Отвечал на звонки, чего страшно не любил, но я не любил ещё страшнее; вёл записи, считал деньги. Внимание барышень тоже старался переключить на свою особу. Обычно получалось, и за это я его всё-таки терпел.

Сегодня к нам влетела леди в перьях и кольцах. Она получила, что хотела, нарекла меня гением, но не выпорхнула наружу, а потребовала чаю и защебетала. Совсем немного о себе и — вдруг — о моём образе жизни.

— У вас так интересно, Кай. Приятно. Вещи такие необычные. Кто их сюда приносит?

— Мой подвал — я и приношу.

— Откуда же мне знать? Может, это ваша жена.

Я молчал. Комов тем более — он всегда так делает.

— Вы не женаты? — прямо спросила птица.

— Вроде нет.

— А точнее не подскажете? — хихикнула она.

— Он просто не в курсе, что так делают, — вставил Комов.

— Но это же известно всем! Гению нужна женщина, которая будет обеспечивать уют! Жена.

Тогда я сообщил присутствующим:

— Нет, я не сволочь, не женюсь.

— А что, кто женится — тот сволочь? — удивился Комов.

Такого он ещё не слышал. Я понял, что он разворачивает мысленный блокнот, и любезно продиктовал:

— Кто позволяет себе гением жить на вкусном и на стиранном — тот сволочь. Он наорёт на жену, потом в плечо ей высморкается, поэтизировать или шедевр писать отправиться, а она — посуду мыть. Он в кабак, а она — на порог, ожидать.

— И оба счастливы, — вставила леди.

— Сволочь и дура. Гадкая жизнь. Нет во мне столько гениальности, чтобы прощать себе такое.

Звонок не дал договорить. Комов словил момент и предложил пернатой леди проводить её до двери. А мне пришлось снять трубку и узнать, что «рисунок будет на запястье».

— Записываю на двенадцать. Ваши имя-фамилия?

— Ян Санчес.

— Вас действительно так зовут?

— Да.

— «Санчес» — какая буква последняя, «зэ»?

— «Сэта».

— Что?

— На конце буква «сэта».

— Всю фамилию по буквам продиктуйте.

— Сэ, а, эне, че, э, сэта.

— Что за язык?

— Испанский. У меня испанская фамилия.

— И мужское имя.

— Да, — женский голос на том конце оставался бесстрастным.

Ян Санчес. Так её и записал.