Дневники странника. Играя, мы идем

DelicateWind

Путешествие из Ниоткуда в Никуда по Дороге из желтого кирпича… Записки Странника по пути в Вечность. (Записано никогда)… Книга содержит нецензурную брань.

Девушка-свет

Она бродила в одиночестве по соломенно-желтым пескам пляжа. Она — высокая молодая блондинка в свободном белом платье, мокром от недавнего дождя и, теперь, липнувшим к телу. Ее печальное, слегка тронутое печатью задумчивости лицо, было повернуто в одну сторону — сторону моря, лениво лижущего берег, по которому она шла, изредка вздрагивая от холода влажных комочков песка, забивающихся между босых пальцев ног. Взор огромных голубых глаз устремлялся то на маленький плоский камешек под ногами, то на парившую в небе крохотную, на такой высоте, хищницу-чайку, то на пеструю бабочку, сверкавшую в свете только что проявившегося розового пятна солнца — алмазной пыльцой крыльев…

Она быстро перебирала ими, и девушка на секунду задержала внимание на летунье, залюбовавшись вспышками-мельканиями этих таких тонких эфемерных парусов, дающих ей свободу. Почему она не бабочка? Каждое событие, малейшее изменение в реальности мира, вызывало ее неподдельный живой интерес, зажигая глаза цвета мира огнем радости познания и заставляя остановиться, чтобы рассмотреть во всех подробностях. Она любила бродить тут, и предаваться красивым и чистым мыслям, только тут, среди одинокого покоя — молчания дюн и шума волн, бывших по настоящему прекрасными и свободными, подобно полету тех же птиц в небе///

Городская суета давила, отвлекала, засасывала в себя децибелами шума, мешающего слышать самого себя, и невольно заставляла жить по своим правилам. Правилам исполинского людского муравейника-технополиса. Они, эти законы-рамки, не допускали покоя ни на секунду, крича во все горло — спеши урвать! Вопя на весь мир — спеши успеть!!! Они и покой были несовместимы! Как смешно, ведь именно покоя в большинстве своем хотели люди, живущие в жестких башнях стали и бетона. Смешно, ведь они сами себе их и построили, отгородившись от истинного мира четкими линиями цивилизации…

Давящий шум единого планетного города был настолько силен, рваная аура человеческих тревог-мыслей над мегаполисом настолько мощна, что большинство уже даже не замечало разницы между его атмосферой и атмосферой природы. Не замечали, что при выезде из Города к редким уцелевшим оазисам природы постоянное тонкое, а подчас и не тонкое беспокойство в груди исчезает и им становится легче. Они слепо следовали укатанной колее жизни. Работа, работа, работа… Потом Отдых… С-смотри-рррекла-мууу… и ни о чем не думай… Ведь ты устал… А как можно думать, если ты все время работаешь, и размышляешь, как не умереть с голоду? Они полагали, что существует только такая жизнь, и иного не дано…

А ведь человек изначально предназначен для другого. Развиваться!!! Но он воздвиг между собой и совершенством рамки цивилизации, придумал деньги, и — потом возникли «общественные отношения». Деньги, и естественно «необходимость» их зарабатывать! Жизнь приобрела оттенок материальности. Добиться достатка, чтобы комфортно существовать в каркасе своей физической формы. Все запуталось. Они все забыли за этим внешним…

Истинная цель — вкусить духовного совершенства, открыть Цветок Сердца и убрать рамки тела, была забыта! Тяжелый физический труд! Да, девушка знала, что это такое! Работая швеей на фабрике по 12 часов в день, с крохотным перерывом на обед в полчаса… И все! После этого у большинства людей оставалась одна мысль — рухнуть и заснуть, она же заставляла себя после работы заниматься медитацией, в которой она так жаждала осознать саму себя-бога. Но все равно, такой труд убивал ее, невыносимое напряжение тела приглушало свет Души.

Как хорошо, что сейчас ей дали отпуск, и она смогла прибыть сюда! Сюда, где ей так хорошо! Люди, она не хотела сейчас о них думать, но мысли все равно лезли в голову. Люди, они больше любили удовольствия материального, удовольствия тела, лживые в своих речах и понятиях, общающиеся между собой только с теми — кто им выгоден. И им была не понятна, смешна, тонкая игра ЕЕ Души, зовущей отказаться от материи, чтобы получить что-то большее. Это им было трудно. Проще полностью погрузиться в яд мира… алкоголя..и шоу по вечерам… Они не слышали ее тихого голоса, они не обращали на нее внимания и вот она готовилась уйти от них… Но мир и этого не заметил!

Она ушла, ушла в эту тихую гавань моря, неба и — поющего света. Она продолжала идти по песку, она улыбалась, и, жадно ловя тонким вырезом губ прохладу ветра, прислушивалась к очищению своего сердца. Ощущая, как кровь-радость бежит по светящимся голубым прожилкам ее духовных вен и, как все больше раскрывается душа-сердце. Экстаз? Боль? Смех. Музыка. Она смеется, она преодолевает жаркую боль очищения от ауры Города и останавливается, прислушиваясь к горячим пульсирующим толчкам радости в центре груди…

Глаза окутывает теплая дымка счастья и через минуту они начинают блестеть. Свет обнимает реальность мира и возвращается к хрусталикам глаз, откуда протекает в сердце, наполняя его соленой влагой нового ощущения. В воздухе носятся разноцветные вихри песка, разноцветные от синтеза с яркой пестротой фантиков, валяющихся на побережье. Они поднимают ее тело, возносят ввысь и снова опускают на рыхлый песок. Соленое ощущение, оно от моря. А днем ощущение моря чуть-чуть сладкое, иногда даже с горчинкой..

А ощущения мира? Утром — рассеянная духовная слабость, ты еще посередине между ночью и днем. Как-то расплывчато, весь мир словно не настроенный объектив и ты в нем слегка размазанный кадр. День — Все обретает четкость, краски точны и верны, без единой помарочки и черточки, и ты совершенно проявлен, являясь неким, неким реальным. Вечер — все снова слегка смазывается, добавляется ощущение легкой спокойной грусти, так отличной от рабочей жизнерадостности дня. Ты — спокоен и философски задумчив. Ты-Тень… Ночь-Угасание и зарядка батареек, объектив пуст, тебя нет и ты Пустота. Ты ждешь, жаждешь нового…

Она улыбается единству с миром, и потоки ветра снова бегут по телу, создавая приятную иллюзию скольжения-полета. Ей кажется, что и она сейчас улетит с ним. Почему она не бабочка? А может она бабочка? Кто она? Но она не успевает задуматься, мягкие притупленные иглы солнечных лучей прокалывают тряпичный цветок ее сердца, пришпиливая к ткани мира пониманием ненужности мыслей. — Лови дальше ощущения! Ты поймешь все, — говорят они. И она ловит эти ощущения. Теплые струйки текут по телу, смешиваются с холодом и рождается что-то иное. Она слита сейчас со всем. Она существует в одном моменте. И абсолютно наслаждается им. — Как прекрасна свобода. Дышать, — шепчет она цветку сердца, теперь полностью распустившемуся и тихо пульсирующему в такт ее слов…

Глаза девушки окутываются хрустально-золотистым сиянием, а щеки покрываются блестящими маками румянца. Кровь пульсирует в теле, и… Она полностью перестает чувствовать его, остается только сердце, теперь превратившееся в крохотный огонек Пламени. Оно немного устало ощущать сейчас. Солнце медленно садится, пронзая ребристую панораму моря и шершавую дерюгу-ткань дюн сотней оранжевых копий света. Они пронзают и шелковую ткань тела девушки, застывшей у самой линии прибоя, и в один момент ее тело тускнеет и гаснет, оставляя в пространстве только множества просвечивающих сквозь воздух голубых прожилок-вен, подсоединенных к Пламени в центре…

Но вот оно к нам вернулось, еще не время…..Мир заполняет спокойный голос какой-то мелодии, это солнце прощается с миром, и в его тихом торжественном шепоте ей слышатся еще далекие голоса… Церковный хор… Или Григорианский хорал… Что-то похожее на «Enigma»…Мелодия звучит, делаясь все тише и тише, отмеряя опускание солнца, а она стоит в лучах заката, подобная дышащей мраморной статуе древней богини — богини Мира. Она резко вычерчена этими лучами из однообразия желтых песков, и улыбка снова трогает ее лицо…

Глаза заполняет мудрость, выражающаяся в крохотных золотистых точках, внезапно появившихся в глубине зрачков. Бархатные ресницы богини слегка подрагивают, и теперь хрустальную чистоту глаз постепенно заполняет уже иной свет, белый свет ом-со-знания. Она прикоснулась сейчас к чему-то нереально прекрасному, душа получила новый опыт и еще сильней приоткрылась. Но это ом-со-знание не могло выразиться в твердых рамках букв, оно было безмолвно… Как закат…

Солнце яростно сражается с пурпурными зайчиками на поверхностях волн и понимание увеличивается. Тело опять тускнеет… Но, тут-же проявляется. Вращающиеся картины понимания пролетают перед Ее глазами, и она спокойно впитывает их в себя, она уже много собрала их, этих картин. Осталось совсем чуть-чуть. Она подождет! Девушка резко повернула голову, обняв воздух золотыми ручейками волос, и взгляд ее упал на мотылька, порхавшего у большого серого валуна вдалеке…

Она смотрит на его беспечные порхания, следит за игрой теней на его легком и прозрачном теле, созданном чтобы лететь и петь. Пусть один день! Но лететь. Погибнуть в горниле солнца! Ведь мотыльки так любят свет. Хрусталики суживались и медленно расширялись, зажигаясь факелами мечты, и концентрировались на опознавании одного — «Что ее так привлекает в его полете»? Она не знала!! Хотя может, знала… Свобода… Или что-то еще?

— Ты так красив, — шептала она мотыльку, вытянув руки и внимательно рассматривая изогнутые сетки жилок на его крыльях. Одна вроде чуть отличается от другой, вот эта вьется вокруг маленького пятна в форме листика. А эта? Эта такая же, как и линия жизни на ее ладони. Вот она — ее жизнь… Мотылька?

— Пусть ты живешь один день, но я так хочу быть тобой и лететь, лететь, лететь, наслаждаясь простором и сладостью прозрачного как стекло дрожащего воздуха над морем. Ты дашь мне свой нектар? Нектар свободы…

Она чувствовала как в глубине сердца, весело щебеча, расправляет крылья точно такой же мотылек, сбрасывая оковы разума, мешающего его свободному полету. Она чуть отвлеклась и посмотрела вдаль, на дюны, где беспорядочно воткнутые в песок силой природы, качались тонкие стебельки травинок. Они вечно качались в своем неповторимом ритме, изо дня в день, маленькие, пожелтевшие под воздействием солнца травинки, уже безобразные в своем увядании, но в эту минуту они показались ей самыми прекрасными в мире…

— Как просто жить, — шепнула она мотыльку внутри себя, рвущемуся в попытке полностью расправить крылья. — Подожди. Я еще немного хочу побыть здесь. Мне надо что-то понять сейчас. И она снова загадочно улыбнулась и посмотрела на океаны моря. Музыка ветра стихла. Колебание-шуршание травинок смолкло. Еле слышное перешептывание песчинок тоже прекратилось. Все стихло, покорившись безмолвной уже мелодии заката. Все ждало! Все внимательно слушало ее. Что она скажет им?

И она поняла ЭТО, в эту минуту, секунду, мгновение, миг, когда последний луч почти севшего солнца еще освещал застывшую картину мира..Золотой пляж..Травинки..Замшелые камни в дюнах… Она поняла, как надо слиться с небом..Собой-Богом… Просто быть в одном моменте ДО конца! Еще БОЛЬШЕ, чем раньше. Не упуская ни малейшей детали в сияющей панораме мира. Не позволяя грязи мыслей-тревог опутать сердце-душу паутиной внешнего. Из-за этого мотылек не мог полностью расправить свои крылья, чтобы улететь. Она и раньше знала это. Но есть тонкая разница между знанием и ом-со-знанием. Первое лежит в области тюрьмы ума, а второе заключено в пылающем как костер сердце.

Истина… Сердце..Свобода….Истина не понимается умом, она видится сердцем, и чувствуется душой. И она стояла здесь, затормозив механизм заката своей пробуждающейся силой и ощущала растворение в волнах космического океана-покоя…

ОН-А Смотрела на море и была Морем, и мысли не тревожили ее, разноцветными рыбками прыгая по поверхности волн. Она была Им, чувствуя в его символе безграничную бесконечность, разложенную на миллион сверкающих капелек света. Она смотрела на Небо и была Им, С-Рождаясь с игрою атомов-пузырьков воздуха, осознавая в себе его чистоту.

Между пальцев ее текла струйка песка, и она ВИДЕЛА огромную важность существования каждой песчинки, она и была ею, частью, песчинкой в мириадах песочных крупинок вокруг и каждая несла свою цель-важность, суть, в целом образуя Единство Души Мира. Душа мира была в ней, и она была в душе мира, истина пряталась в том, что душа мира и он-АА, это было одно ЦЕЛОЕ, существуя всегда и везде. Но она опять не могла выразить словами это понимание. Она была им сейчас. Почему другие не хотят попытаться увидеть это единство? Как смешно существовать отдельно от него и думать, что его нет. Наша цель припасть к нему, стать целым, а не частью… оторванным куском. Каждой песчинке слиться с пустыней понимания всего и вся…

«Но мне уже поздно помогать им. Мое время-бремя, истекло». И она вытянула руки, чтобы в последний раз нежно обнять мир теплом своего дыхания. Еще раз насладиться ветром..Морем..Небом…

Травинками, заблудившимися в одиночестве белесых дюн. Но небесный мотылек внутри ее сердца уже не мог ждать, яростно трепеща своими хрустальными крыльями в жажде разорвать клетку тела.

И, взмахнув ими в усилии пробуждающегося единства, он выпорхнул наружу, покинув теплое, но тесное место в естестве человеческого тела… Он полетел над темнеющей панорамой моря, весело, еле слышно гудя, и наслаждаясь долгожданной свободой. Он поднимался все выше и выше, перекатываясь и прыгая в тугих струях воздуха, щебетал, и сверкал на солнце цветными стеклышками крыльев. Он возвращался домой… Туда, откуда спустился сюда, в вечную весну душу-мира… Он возвращался к солнцу…

Закат потух. И мир окутала ночь, долгая ночь, не имеющая конца — наш же путь ВВЕРХ-х-х! Еще только начался.

«Шум волн — услышу ли я этот звук вновь?

Мы pождены теpпеть боль и гpеть кpовь, Hо тень дня, луна уйдет, Cтая меня возьмет. Дождь мой, где имя твое? Верь мне. Я сила твоя, верь мне, Твоpи мою плоть. Камень. Руками холод pанит. Твеpдыня, век манит. Хочу твоих снов. Пусть я, живая ткань и pазум, Отбpошу все сpазу я Стану ли нов?

Разбей, pазмешай, pаствоpи, pазвей

И назови меня ветpом»…..

Мумий Тролль «Всецело Всем».

Бог свернул ее побег от мира в блестящую математическую Формулу и создал из нее то, что должно получиться из отрицания Реальности. Он создал меня.

Разворот формулы был долог. Это длилось по земному летосчислению тысячу из тысяч лет, но здесь, в астрале, это было бесконечно мучительно. Злобные мысли, отринувшие мир — они вернулись и упали на мою Голову, низринули В материю, чтобы я еще более ужаснулся тому, что наделал — и я попал в тюрьму Земли. Комнату без выхода, где и находился и нахожусь до сих пор и где все вы, воображающие, что живут в раю…

Формула развернулась. ВОТ он, настоящий мир нашего общего сна: